Текст книги "Гейдар Алиев"

Автор книги: Гусейнбала Мираламов

Соавторы: Виктор Андриянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

22 ноября 1982 года, Москва

Очередной пленум ЦК КПСС обсудил доклад заместителя Председателя Совета Министров СССР, председателя Госплана СССР Николая Константиновича Байбакова «О Государственном плане экономического и социального развития СССР на 1983 год» и доклад министра финансов СССР Василия Гарбузова «О Государственном бюджете СССР на 1983 год».

Еще в официальном сообщении говорилось о том, что пленум рассмотрел организационные вопросы:

«Пленум ЦК перевел из кандидатов в члены Политбюро ЦК КПСС тов. Г. А. Алиева.

Пленум ЦК освободил тов. А. П. Кириленко от обязанностей члена Политбюро ЦК и секретаря ЦК по состоянию здоровья и в связи с его личной просьбой.

Пленум ЦК избрал секретарем ЦК КПСС тов. П. И. Рыжкова».

Добавим: Алиев и Рыжков были избраны по предложению Андропова. Накануне, в воскресенье (у Юрия Владимировича и в КГБ, и в ЦК все воскресные дни давно были рабочими) он встретился с ними в Кремле. Как полагается, газеты опубликовали снимок нового члена Политбюро и поместили небольшую биографическую справку.

«Тов. Алиев Г. А. родился в 1923 году в семье рабочего. Член КПСС с 1945 года. Окончил исторический факультет Азербайджанского госуниверситета имени С. М. Кирова.

Работал заведующим отделом Совета народных комиссаров Нахичеванской АССР. Затем – в органах государственной безопасности, где прошел путь от рядового оперативного работника до председателя КГБ при Совете Министров Азербайджанской ССР.

В июле 1969 года был избран первым секретарем ЦК Компартии Азербайджана.

На XXIV, XXV и XXVI съездах КПСС избирался членом ЦК КПСС. С марта 1976 года – кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС.

Герой Социалистического Труда. Депутат Верховного Совета СССР ряда созывов».

По меткому выражению историка и публициста Роя Медведева, на кремлевском небосклоне появилась новая восходящая звезда. Спустя годы свою тогдашнюю оценку высказал Андрей Громыко, министр иностранных дел СССР, один из самых авторитетных деятелей в советском руководстве. Он признался, что подумал про себя: чтобы управлять Советским Союзом, нужен вот такой молодой и энергичный руководитель. Жаль, Андрей Андреевич эту верную мысль не обнародовал в решающую минуту, когда после Андропова и Черненко пришла пора определять нового лидера.

Внешне все выглядело по-прежнему. Но только внешне. Еще воздавалось должное Брежневу и публиковалось постановление ЦК, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров «Об увековечении памяти Леонида Ильича Брежнева» – переименовать города и районы, присвоить имя Л. И. Брежнева заводам, колхозам, вузам, школам, площади и учебной танковой дивизии, где служил Леонид Ильич в 30–е годы…

А в стране начиналась сверка курса и – впервые! – прозвучало слово ускорение, которое пытался позже присвоить Горбачев.

Об ускорении темпов развития экономики, увеличении абсолютных размеров прироста национального дохода, продукции промышленности и сельского хозяйства, объема розничного товарооборота говорил новый генсек Юрий Владимирович Андропов. Заканчивалась вторая неделя после Брежнева. Первые же слова – не о том, что сделано, а о том, что предстоит сделать. Выделим лишь несколько основных моментов.

Юрий Андропов привлек внимание товарищей «к тому факту, что по ряду показателей плановые задания за первые два года пятилетки оказались невыполненными». Кое-кто, говорит генсек, наверное, просто не знает, как взяться за дело. Необходимо подумать о том, какая помощь должна быть оказана таким товарищам. И еще раз звучит ключевое слово – ускорить. Ускорить работу по совершенствованию всей сферы руководства экономикой – управления, планирования, хозяйственного механизма.

Генсек считает необходимым «создать такие условия – экономические и организационные, – которые стимулировали бы качественный, производительный труд, инициативу и предприимчивость». Но готовых рецептов решения назревших задач нет. Ответы предстоит найти, «обобщая отечественный и мировой опыт, аккумулируя знания лучших практических работников и ученых».

Генеральный секретарь подробно проанализировал узловые проблемы развития базовых отраслей промышленности – топливно-энергетического комплекса, черной металлургии, железнодорожного транспорта. Положение дел на железных дорогах было критическим – и именно этим участком, наряду со многими другими сферами, предстояло заниматься в Совмине Гейдару Алиеву.

Сразу после пленума ЦК партии собралась сессия Верховного Совета СССР. Седьмая сессия десятого созыва. В. один и тот же день, 23 ноября, в одно и то же время, в 16 часов, в Большом Кремлевском дворце открылось первое заседание Совета Союза, а в зале заседаний палат Верховного Совета – первое заседание Совета Национальностей. В Большом Кремлевском дворце, как писали газеты, депутаты и гости продолжительными аплодисментами встретили товарищей Г. А. Алиева, М. С. Горбачева, В. В. Гришина, А. А. Громыко, Д. А. Кунаева, Г. В. Романова, Н. А. Тихонова, Д. Ф. Устинова, К. У. Черненко, В. В. Щербицкого, П. Н. Демичева, В. И. Долгих, Т. Я. Киселева, М. С. Соломенцева, И. В. Капитонова.

Такой порядок продиктовали прессе на Старой площади: публиковать по алфавиту: сначала, понятно, идут члены ПБ, затем кандидаты, замыкают гвардию секретари ЦК. Разумная схема. Но нравилась она не всем. Как же! Открывает список Алиев, а Горбачев – только второй. Ущемляют, Михаил Сергеевич!

Полной истории Политбюро (Политическое бюро) нет и сейчас, хотя после того, когда вместе с Советским Союзом ушла в прошлое КПСС, идет уже второй десяток лет. На съездах партии делегаты избирали Центральный Комитет, а ЦК на пленумах избирал Политбюро, ту верховную власть, которая все знала, все решала, все направляла. В самом составе ПБ (так для краткости будем называть эту структуру) вокруг генсека складывалось, как говорили, ядро, проще – кучка особо приближенных, доверенных лиц. При Сталине в последние годы это были Маленков, Молотов, Берия, Хрущев; Брежнев ничего не решал без совета с Устиновым, Громыко, Андроповым, чуть раньше – Сусловым; Горбачев больше всех доверял Яковлеву, Шеварднадзе, Медведеву…

Сами члены ПБ оставили немного воспоминаний. В советские времена на эту кухню, где варились очень острые блюда, никого не пускали, не слишком открытой она оказалась и в постсоветские годы. Фактически недоступен для исследователей архив Политбюро. Новые хозяева сами выцеживают то, с чем, на их взгляд, можно знакомить общественность. И все же постепенно занавес поднимается.

…ПБ было создано в марте 1919 года – в него входили 5 членов ЦК; специально оговаривались функции: «принимает решения по вопросам, не терпящим отлагательств». Вот первая пятерка ПБ: Ленин – председатель Совнаркома, Троцкий – нарком по военным и морским делам, Крестинский – нарком по делам национальностей, Каменев – председатель Моссовета. По мнению историка Юрия Жукова, персональный состав Политбюро свидетельствовал о том, что это узкое руководство страны, орган скорее государственный, нежели партийный. Сталин продолжил эту линию, закрепив к середине 30–х годов «полное слияние еще недавно существовавших, хотя и формально самостоятельно, двух ветвей власти – партийной и советской». Таким ПБ и оставалось вплоть до горбачевской перестройки, превратившей всевластное Политбюро в дискуссионный клуб.

Рыжков и Алиев, избранные на новые должности на одном пленуме, оказались как бы партийными крестниками. Их поздравляли товарищи. Оба обменялись крепким рукопожатием. Для Алиева в его успешной партийной карьере это был закономерный шаг вперед. А Рыжков признавался позже, что никогда не видел себя партийным работником: «Я ведь производственник».

Разумеется, шапочно они были знакомы давно, встречались на различных совещаниях, пленумах, сессиях, в Госплане Союза, где Рыжков, в недавнем прошлом генеральный директор знаменитого Уралмаша, работал последние четыре года. В руках первого заместителя председателя Госплана были финансы, ресурсы, и руководители республик частенько заглядывали к нему.

Госплан Союза возглавлял Николай Константинович Байбаков, из плеяды знаменитых сталинских наркомов. Николай Байбаков родился в Баку, там стал инженером-нефтяником, известным в деловых кругах профессионалом. В неполные тридцать лет он возглавил трест в Поволжье, а затем и всю нефтяную промышленность, руководил Госпланом РСФСР. В хрущевские времена его за непослушание сослали в Краснодар командовать совнархозом, правда, затем вновь вернули в Москву. После отставки Хрущева Брежнев и Косыгин предложили ему возглавить Госплан Союза. Но где бы ни доводилось работать, Николай Константинович никогда не забывал свою малую родину.

– Байбаков очень хорошо относился к Азербайджану, – замечает Николай Иванович Рыжков. – На протяжении многих лет он представлял республику в Верховном Совете СССР. Гейдар Алиевич, бывая в Москве, всегда заглядывал к Байбакову.

На эти встречи председатель Госплана, как правило, приглашал первейшего из своих первых четырех замов – Рыжкова.

Теперь, после памятного для них пленума ЦК, Алиев и Рыжков впряглись в одну упряжку. Рыжков в ЦК вел экономику, Алиев стал первым замом председателя правительства.

Нам приходилось слышать, что Гейдар Алиев не оставил после себя никаких документов, что в его биографии все переписано, даже место рождения и происхождение родителей. Не согласимся с этой версией. Ведомство Андропова просвечивало кадры лучше любого рентгена. Уверены: о человеке, которого генсек брал с собой в Политбюро, он знал абсолютно все. Род до десятого колена. Связи и окружение, привычки и состояние здоровья. Черты характера. Интересы… Кстати, из тех характеристик высочайшие оценки интеллектуального потенциала и нравственные: непритязателен в личной жизни, аскетичен. Председатель Совмина Николай Александрович Тихонов перешел к Андропову от Брежнева. Почему-то Юрий Владимирович не стал его менять, но первым замом к Тихонову определил Алиева. Возможно, видел в нем преемника на втором посту в государстве? Это не досужая догадка. Такое предположение высказывали многие наши собеседники, знатоки кремлевской кухни.

– Уверен, на посту Председателя Совета Министров СССР Юрий Владимирович Андропов видел не Тихонова, а другого человека, – высказывает свою точку зрения Николай Семенович Конарев. Сейчас он возглавляет одну из крупнейших транспортно-экспедиционных фирм России, ЗАО «Интертранс», перед этим девять лет был министром путей сообщения Советского Союза – назначен по предложению Андропова в ноябре восемьдесят второго. – Совет Министров должен был возглавить человек более масштабный, мобильный, крупный управленец и политик. При этом, очевидно, учитывался и национальный момент – чтобы в правительстве многонационального государства были не только русские. Юрий Владимирович лучше многих других знал кадры. И я, анализируя тогда и позже его кадровую политику, пришел к выводу, что назначение Алиева было сделано с дальней перспективой. Жаль лишь, что Андропову судьба отмерила так мало лет…

Тихонова это назначение явно не обрадовало. В свое время он сам был первым замом у Косыгина и методично продвигался к заветной цели, оттесняя премьера с его незаемным авторитетом. В Алиеве престарелый Тихонов видел энергичного соперника, который пользовался абсолютным доверием генсека и мог в любой момент его заменить; остальных первых замов Николай Александрович не боялся – Байбаков, Архипов были его ровесниками, к тому же они не светились в партийной верхушке. Только два человека из Совмина – сам Тихонов и Алиев были членами Политбюро; казалось бы, самым первым среди остальных первых положено быть Алиеву. Но, уезжая в отпуск или в командировку, Тихонов никогда не оставлял вместо себя Алиева. Конечно, это задевало Гейдара Алиевича, но он умел не подавать вида.

Пять лет в Кремле, в Совмине, пять лет, вместивших целую эпоху – от Андропова до Горбачева с безликим Черненко между ними.

– Наши пути постоянно пересекались, – вспоминает те годы Николай Иванович Рыжков. – Алиев занимался транспортом, легкой промышленностью, рядом других отраслей, а на меня как секретаря ЦК замыкались Госплан, Госкомцен и другие структуры. С первых же дней на наших новых должностях мы начали работать в тесном контакте. Встречались и в ЦК, и в Совете Министров, случалось, вместе работали над документами, обсуждали текущие и перспективные дела.

Гейдар Алиевич мне и тогда нравился, – такой, я бы сказал, солидностью. Он – очень контактный человек. Очень. Никогда не был замкнутым, нелюдимым, высокомерным. Спокойный, с юмором – иногда. С ним по-человечески было легко работать.

Совмин: рабочие будни

Будни Совмина и первого заместителя председателя правительства. Да еще члена Политбюро, а точнее не еще, а в первую очередь! Из чего они складываются? Перелистаем хронику первых месяцев 1983 года.

Третье января 1983–го, понедельник. В Прагу вылетает советская делегация для участия в работе ПКК (Политический консультативный комитет государств – участников Варшавского договора). Вместе с Юрием Владимировичем Андроповым, главой делегации, летят Н. А. Тихонов, предсовмина, министр иностранных дел А. А. Громыко, министр обороны Д. Ф. Устинов, секретарь ЦК КПСС К. В. Русаков.

Проводы по полной программе. Газеты, как положено по протоколу, перечисляют провожающих: от Алиева до Рыжкова. Он – крайний справа на обязательном снимке. Через два года Николаю Ивановичу предстоит переместиться в центр. Алиев в своей «олимпийке» – сзади Тихонова. Николай Александрович пытается порулить. Горбачева на снимке нет. Возможно, в отпуске. В этом же номере «Социалистической индустрии» карта пусковых строек года: пять (!) блоков на АЭС, три ГРЭС, новые разрезы в Якутии и Красноярском крае, которые дадут 20 миллионов тонн угля, газопровод Уренгой – Ужгород (4,5 тысячи км), Уренгой – Новопсков (1,5 тысячи км); новые мощности по производству стали, проката, крупнейшая в мире доменная печь – на Череповецком металлургическом заводе, нынешней «Северстали»… Это только тяжелая индустрия. А еще сахарные заводы, мясокомбинаты, кондитерские фабрики, текстильные производства, жилье, поликлиники, санатории… И задачки, которые подбрасывала жизнь, вроде производства отечественных видеомагнитофонов.

ЦК КПСС, как вспоминал Филипп Денисович Бобков, еще в 1980–м создал специальную комиссию. Несколько раз товарищи собирались и все высказались решительно против. «Нам этого не надо. Пусть таможня и пограничники делают свое дело – изымают видеокассеты на границе», – таково было общее мнение, в том числе министра связи СССР В. А. Шамшина, первого заместителя министра культуры СССР В. И. Попова, председателя Гостелерадио СССР С. К. Лапина. Предложение КГБ организовать производство видеотехники встретило понимание лишь у первого заместителя министра иностранных дел СССР Г. М. Корниенко и – с некоторыми оговорками – у председателя Госкино Ф. Т. Ермаша.

Прошло два года. На следующий день после того, как Ю. В. Андропов был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС, комиссия собирается снова. На этот раз решение передать вопрос о видеотехнике в Совет Министров СССР все-таки проходит. Заседание Совмина ведет Гейдар Алиевич Алиев. Советская промышленность начинает выпуск видеотехники.

9 апреля 1983 года Политбюро ЦК КПСС рассматривает проект Энергетической программы СССР на длительную перспективу, до 2000 года. Алиев, как всегда, при обсуждении кардинальных вопросов высказывает взвешенные, продуманные предложения.

12 апреля – Совет Министров и ВЦСПС вносят в Верховный Совет страны проект Закона СССР о трудовых коллективах и повышении их роли в управлении предприятиями, учреждениями, организациями. И в этом, новом для общественной жизни страны документе – мысль Алиева, его раздумья и точные предложения.

18 апреля – Всесоюзное совещание, посвященное развитию сельского хозяйства и реализации Продовольственной программы.

Тот же апрель, 22–е. Политбюро рассматривает вопрос о мерах по дальнейшему развитию топливно-энергетической базы в районах Забайкалья и Дальнего Востока в 1983–1985 годах и на период до 1990 года.

Вечером в Кремлевском дворце съездов – торжественное собрание в честь 113–й годовщины со дня рождения В. И. Ленина. В президиуме – вся кремлевская рать. С докладом выступает Горбачев. Не жалеет красочных эпитетов для Ленина и ленинизма, Коммунистической партии и Советского государства. До отречения генсека от своей партии, от идеалов, в верности которым он клялся, остается всего восемь лет. Кто бы мог тогда подумать?

Перечитывая сейчас тот доклад, то и дело замечаешь банальности. Мелькнула мысль о человеческом факторе в экономике и скрылась за дежурными оборотами типа «крепить дисциплину – дело каждого», аккуратными ссылками на нового генсека – как указывает товарищ Андропов…

– Мы уверены, – заливался Горбачев, – что в борьбе идей окончательная победа будет на стороне правды и гуманизма, на стороне марксистско-ленинской идеологии. Нам, коммунистам, историей вверено самое драгоценное достояние, каким располагает человечество, – идейное наследие гениальных мыслителей и революционеров Маркса, Энгельса, Ленина.

…Десятого мая 1983 года Гейдару Алиеву исполнилось 60 лет. Его наградили второй Золотой медалью Героя Социалистического Труда. Газеты опубликовали теплое приветствие ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров СССР. В череде поздравляющих в Кремль, к Алиеву заглянул и Филипп Денисович Бобков. Ему запомнилось, «с какой гордостью Гейдар показывал приветствие Юрия Владимировича Андропова. Для него это была, пожалуй, самая высокая оценка».

За этой гордостью, быть может, немного мальчишеской, проглядывает черта характера. Через годы, на одной из больших встреч, Президент Азербайджана сказал, что каждый человек желает, чтобы его труд был оценен: «И я всегда желал этого».

Заметим по этому поводу: Гейдар Алиев, по оценкам тех, кто его хорошо знал, не из породы честолюбцев, людей, по Далю, «страстных к чинам, отличиям, к славе, похвалам и потому действующих не по нравственным убеждениям, а по сим видам». Он всю свою жизнь трудился не ради похвал. Но кому не приятно похвальное слово, признание его дел?

В рабочем календаре Алиева больше всего времени занимает железнодорожный транспорт. Это – личное поручение Андропова. Генсек любил повторять, поглядывая на карту Советского Союза, что в нашей стране железные дороги выполняют роль и экономическую, и стратегическую, и общенациональную, объединяют народы нашего государства в единое целое. Между тем в последние годы дороги работали все хуже. Пригласили на Политбюро министра путей сообщения Павловского – ничего внятного сказать не может, все сторонний кто-то виноват. «Нам с таким министром не по пути», – заключил тогда Андропов.

29 ноября – через неделю после пленума – новым министром путей сообщения утвердили Николая Семеновича Конарева. О таких людях говорят: вырос на железной дороге. Работал и учился, учился и работал, считая самым главным знание дела и порядочность. Начальник отделения дороги, первый заместитель начальника и начальник Южной железной дороги (Харьков), заместитель министра, первый заместитель министра… В этой должности его и пригласили к Андропову.

В кабинете почти в полном составе – без товарищей из других республик – Политбюро.

– Товарищ Тихонов доложил мне о вашем согласии возглавить Министерство путей сообщения, – сказал Андропов. – Мы утверждаем это решение. От Политбюро вопросы транспорта будет вести товарищ Алиев. У вас к нам есть вопросы?

– Есть, – ответил Конарев. – У меня один вопрос. Если и дальше к железнодорожному транспорту будет такое же отношение, как сейчас, то мы к 90–м годам будем здорово сдерживать всю экономику.

И дальше Николай Семенович назвал несколько цифр. В 1970 году сеть получила 80 тысяч новых вагонов. В 1980–м – 70 тысяч. Объем работы увеличился на 25 процентов, а парк вагонов уменьшился на 15 процентов. Каким же образом обеспечивать перевозки? Не лучше положение с локомотивами, рельсами. В начале 50–х годов капиталовложения в железнодорожный транспорт составляли 11 процентов бюджета, в нынешнем, 82–м – 4,2 процента. Да, нужно развивать и атомную энергетику, и другие отрасли, но что будет, если железные дороги не обеспечат перевозки?

В этом обсуждении принимал участие и председатель Госплана Николай Константинович Байбаков. Ему-то Андропов и адресовал заключительные и, видимо, продуманные и взвешенные еще раньше слова о 12–й пятилетке: это должна быть пятилетка развития транспорта, транспортная пятилетка!

Через несколько дней Алиев пригласил к себе Конарева – не через помощников, позвонил сам. Министр рассчитывал вернуться через полтора – два часа, так и сказал замам.

– А продолжалась наша встреча четыре часа пятнадцать минут! – восклицает Николай Семенович.

Да, четыре с лишним часа они «проходили» страница за страницей, проблема за проблемой все железнодорожное хозяйство, все тесно завязанные одну с другой службы. И лишь первые три-четыре минуты Алиев отвел для того, чтобы вспомнить, что он и сам из семьи железнодорожника, отец работал мастером станционной водокачки в Нахичевани, переживал за каждый паровоз…

Такой же обстоятельной и деловой была встреча с заместителем председателя Госплана Виктором Ефимовичем Бирюковым, одним из лучших в стране знатоков железнодорожного транспорта и вообще транспорта.

Вспоминается эпизод из нынешней российской действительности. Премьер Касьянов принимал руководителя одного из центральных ведомств. У того накопилось множество вопросов, излагал сжато, зная, что у председателя правительства день расписан по минутам. И вдруг из комнаты отдыха энергично вышел один из тех, кого на Руси называют олигархами, и сказал: «Миша, я очень тороплюсь, поехали!» Ребята с горячими глазами торопились делать деньги. Какие там проблемы отраслей, экономики, регионов! Интересно только то, что дает прибыль. Бабки. Бабкино время. Им все равно, чем править. Русской нефтью или русским углем. Небом России или ее морями. А всех, кто не с ними, – в отставку, на пенсию или, как отправляли когда-то паровозы, в отстой!

Еще в годы работы заместителем министра Николай Семенович Конарев однажды в воскресенье дежурил по министерству. Звонок.

– Косыгин. Здравствуйте, как дела?

– Все нормально, Алексей Николаевич. Хорошо.

– Как же хорошо, когда вы не обеспечили вывоз зерна из Рижского порта?

Порты не успевали разгружать сухогрузы с импортным зерном, и те болтались на рейде. В Риге, Ленинграде, Мурманске. Вагонов не хватало.

– Примите меры и через два дня мне доложите, – закончил разговор Косыгин.

Через два дня, выполняя поручение премьера, Конарев набирает номер приемной Косыгина и узнает, что Алексей Николаевич в отпуске и звонил в МПС из Латвии. Его и на отдыхе не отпускала работа.

Еще один случай впечатался в память Конарева. В Западной Сибири росла добыча нефти. Чтобы отправлять ее на экспорт, параллельно строили мощные нефтепроводы, железные дороги и осваивали новые тепловозы. Двигатели для них сделали на Коломенском и Харьковском заводах. Государственная комиссия выбрала коломенский дизель, но он оказался неудачным. В конце концов дело дошло до Косыгина. На совещание в Совмин министр путей сообщения Павловский послал Конарева. Николай Семенович, переговорив предварительно со своими специалистами, пришел к твердому выводу: коломенский дизель не готов. В этом были убеждены и железнодорожники с мест.

– Как это не готов?! – перебил молодого заместителя министра зампред правительства Кириллин. – Вот акт, восемь подписей, в том числе и министра путей сообщения Павловского.

Кстати, Павловский, направляя своего зама на совещание к Косыгину, не сказал, что подписал документ. Его указание было другим: «Не давай согласия на коломенский дизель».

– Алексей Николаевич, – возмущался меж тем Кириллин, – как же так, министр подписал, а его заместитель не согласен!

В большом зале заседаний повисла тишина. Косыгин посмотрел на Конарева, на Кириллина, едва заметно улыбнулся.

– Знаете что, товарищ Кириллин, – мне неважно, кто и что подписал. Мне важна правда. Давайте сейчас послушаем начальника депо из Томска.

Так доискивался до истины Косыгин. Так работали Алиев, Конарев, Бирюков…

За те четыре часа они детально разобрали всю обстановку на железнодорожном транспорте.

– В Алиеве, – говорит Конарев, – я встретил не только заинтересованного собеседника, но умного, масштабно мыслящего государственного деятеля. Он четко отделял главное от второстепенного, умел находить то звено, взявшись за которое, по словам классика, можно вытянуть всю цепь. Я почувствовал, что это человек светлого ума. Он не замыкался только в технических проблемах, видел за ними людей…

Сейчас мало кто знает, что до конца 80–х годов железнодорожники не считались участниками Великой Отечественной войны. Они под бомбами и снарядами вели на фронт составы, отправляли из огненного кольца эшелоны с оборудованием в эвакуацию и вот…

– Я задался целью издать книгу, которая стала бы памятником железнодорожникам войны, – говорит Конарев. – И такая книга вышла. Называется она «Железнодорожники в Великой Отечественной войне». Она рассказывает о людях, которые сражались, стояли у руля, у правого крыла паровоза. Стрелочники, осмотрщики вагонов – какой героический труд! Представляете, 20 тысяч налетов на узлы и станции, 115 тысяч километров железнодорожных путей пришлось восстанавливать. Я с радостью подарил эту книгу Гейдару Алиевичу…

А для того чтобы железнодорожники, работавшие в спецформированиях, получили статус участников Великой Отечественной войны, понадобилось еще несколько лет.

В правительстве среди прочих обязанностей Алиев вел комиссию Совмина по оперативным вопросам, сокращенно КОВ. На заседаниях этой комиссии регулярно бывал Юрий Петрович Баталин – первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности, позже он возглавлял Госкомтруд СССР, был заместителем председателя правительства СССР.

– На эту комиссию выносились самые разные вопросы, которые требовали, как это видно из ее названия, срочного вмешательства, безотлагательных решений, – вспоминает Баталин. – Под особым контролем комиссии было развитие газовой промышленности, строительство пяти крупнейших газопроводов Западная Сибирь – Центр, а также экспортного газопровода Уренгой – Помары – Ужгород.

Центральная задача пятилетки – так говорилось об этих стройках в партийных документах. Баталин как первый заместитель министра строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности непосредственно занимался ими.

– На заседания КОВ, а проходили они, как правило, еженедельно, министр направлял меня, – продолжает Юрий Петрович. – Когда эти заседания стал вести Алиев, я был приятно удивлен, как он их ведет. Организованно, со знанием дела. Выслушивает разные точки зрения, сопоставляет и после этого принимает решение. Во всем чувствовался большой опыт, незаурядная интуиция.

На КОВ выносилось множество вопросов по самым разным отраслям. Оценить их с ходу подчас было невозможно. Тогда создавали группу, чтобы найти компромисс. Но чаще на это просто не было времени. Например, задерживается поставка труб на трассу. Почему? Завод срывает? Или железная дорога?

В каком звене произошли задержки? Где же истина? Один из вопросов, которым постоянно занимался КОВ, – «узелки» на трассах газопроводов, промыслах. Участки железной дороги от Свердловска до Тюмени и от Тюмени до Тобольска постоянно были перегружены. Прокладывали вторые пути, расширяли станционные… И все равно проблем хватало. Пригодился старый опыт – вести диспетчерское наблюдение по типу воинских эшелонов за составами, которые везли трубы и другие грузы для нефтяных и газовых строек. И в этом активное участие принимал Алиев. И потом Миннефтегазстрой никаких проблем не знал. Благодаря выдержке и собранности, умению разглядеть и оценить, кто работает, а кто только создает видимость дела, Алиев находил верное решение. Я бы добавил и большие психологические способности, умение разглядеть за словами суть. Председатель КОВ, как правило, принимал четкие, ясные решения. Он отличался выдержкой и логикой. Глушил всплески эмоций. По всему было видно, как тщательно, глубоко и серьезно Гейдар Алиевич готовился к заседаниям КОВ. Это было характерно для его стиля.

– Я был и на многих совещаниях, которые проводил Алиев по своим обязанностям в Совмине или по поручению правительства, – продолжает Юрий Баталин. – К нам, в Госкомтруд, стекались чуть ли не все финансовые проблемы. А чтобы решить их, требовались финансы. Например, ввести районные коэффициенты, стимулировать развитие тех или иных производств, регионов. Поднять зарплату учителям.

Но где взять деньги? Госкомтруд предлагает, Минфин возражает. В частности, такой конфликт был с повышением зарплаты учителям. Госкомтруд, опираясь на постановление ЦК и Совмина о школе, на мнение учительства, подготовил свои предложения, Минфин возразил: мол, требуют лишнего. Я был у министра финансов Гарбузова, в Госплане, на разных совещаниях. Отстаивал нашу позицию, потому что она была глубоко аргументированной, выверенной, обсуждена с учителями в республиках, в Академии педагогических наук, в партийных и советских органах. Требования были большими, но мы, как я считал, нашли оптимальное решение. Однако для Минфина и это показалось слишком.

На одном из очередных совещаний, которое вел Гейдар Алиев, страсти обострились. Я докладывал о предложениях Госкомтруда, и вдруг Гарбузов, не спрашивая разрешения у Алиева, начал меня очень резко критиковать. Аргументов по существу у него не было, а в таких случаях переходят на личности: «Вы ничего в этой тематике не понимаете, такие предложения может вносить только дилетант!»

Баталин, помолчав и выдержав паузу, продолжил свое выступление. Гарбузов не унимался, опять прервал Юрия Петровича. Баталин все еще сдерживал себя. Но когда министр финансов прервал его в третий раз, сказав, что надо бы поучиться у старших и опытных людей, прежде чем выходить на такую ответственную трибуну, Баталин бросил реплику:

– Учиться? У вас учиться?

– Хоть бы и у меня, – отозвался министр.

– Чему учиться? Вашей грубости, наглости и беспардонности? – Такого натиска Гарбузов не ожидал. А Баталин отвел душу: – Если вы хотите учить, то учите, а не хамите. И это не в первый раз. – Действительно, Гарбузов, чувствуя за собой силу денег, огромное влияние, мог, мягко говоря, говорить с ходоками свысока. – Неужели вы не понимаете, что вы как член Центрального Комитета партии должны быть примером для нас?!