355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гусейнбала Мираламов » Гейдар Алиев » Текст книги (страница 16)
Гейдар Алиев
  • Текст добавлен: 28 сентября 2016, 23:36

Текст книги "Гейдар Алиев"


Автор книги: Гусейнбала Мираламов


Соавторы: Виктор Андриянов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

28 июня 1988 года, Москва

В столице, залитой жарой, открылась XIX Всесоюзная конференция КПСС. Разморенные речами делегаты в перерывах искали тенечек у кремлевских белых берез, курили, смачно поругивая генсека. По стране уже полыхало, а самовлюбленный глухарь все толковал, «как углубить и сделать необратимой революционную перестройку…». Три последних года ему казались поворотными – только куда? «Усилиями партии, трудящихся удалось остановить сползание страны к кризису в экономической, социальной и духовной сферах. Общество теперь лучше знает и понимает свое прошлое, настоящее и будущее». Тех, кто считал иначе, генсек предпочитал не слышать.

На следующий день, выступая с той же трибуны, писатель Юрий Бондарев сравнил перестройку с самолетом, который подняли в воздух, не зная, есть ли в пункте назначения посадочная площадка. И это было сущей правдой.

– Только согласие построит посадочную площадку в пункте назначения, – продолжал Юрий Васильевич. – Только согласие. Однако недавно я слышал фразу, сказанную молодым механизатором на мой вопрос об изменениях в его жизни: «Что изменилось, спрашиваете? У нас в совхозе такая перестройка мышления: «Тот, кто был дураком, стал умным – лозунгами кричит; тот, кто был умным, вроде стал дурак дураком – замолчал, газет боится. Знаете, какая сейчас разница между человеком и мухой? И муху, и человека газетой прихлопнуть можно. Сказал им, а они меня в антиперестройщики». В этом чрезвычайно ядовитом ответе, просоленном народным юмором, я почувствовал и досаду, и злость человека, разочарованного одной лишь видимостью реформ на его работе, но также и то, что часть нашей печати восприняла, вернее, использовала перестройку как дестабилизацию всего существующего, ревизию веры и нравственности. В тот же день на конференции выступал и Абдурахман Везиров, новый первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана. Говорил, что перестройка Азербайджана связана с большими трудностями, слишком велик груз прошлого.

– Разлагающее влияние на социально-политическую, моральную обстановку в республике в первую очередь оказывали извращения в кадровой политике, которой были присущи клановость, землячество, угодничество, процветали приписки, злоупотребления служебным положением…

В выступлении первого секретаря явно чувствовалась политическая линия М. Горбачева. Гейдар Алиев хотел бы ответить оппонентам, да кто даст трибуну? Кто позовет его, чтобы управиться с ситуацией? Никто не зовет. Надеялись, что наведут порядок, покрепче завернув гайки.

Приведем три некогда совершенно секретных документа.

Первый – записка в ЦК КПСС «О неотложных мерах по наведению общественного порядка в Азербайджанской ССР и Армянской ССР».


«Развитие событий в Азербайджанской и Армянской союзных республиках вокруг Нагорного Карабаха приобретает все более опасный характер. Ширится забастовочное движение, увеличивается количество несанкционированных митингов и демонстраций. Выступления и действия их участников становятся все более агрессивными и неконтролируемыми, перерастают в массовое неповиновение.

В сложившейся обстановке имеющимися правовыми средствами пресечь эти антиобщественные действия не представляется возможным.

В связи с этим полагали бы необходимым в качестве временной меры принять Указ Президиума Верховного Совета СССР, предоставляющий возможность силам, обеспечивающим поддержание общественного порядка, изолировать организаторов, подстрекателей и активных участников подобных противоправных действий.

Проект постановления ЦК КПСС по данному вопросу прилагается.

23 ноября 1988 года.

А. Яковлев

В. Чебриков

Г. Разумовский

А. Лукьянов»

На письме размашистый росчерк Горбачева: «За» ( РГАНИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 5. Л. 1–5).

Второй документ – датированное тем же днем, 23 ноября, постановление ЦК КПСС «О неотложных мерах по наведению общественного порядка в Азербайджанской ССР и Армянской ССР»: «Одобрить проект Указа Президиума Верховного Совета СССР по данному вопросу (прилагается)» ( РГАНИ. Ф. 3. Оп. 102. Д. 1058. Л. 22–26).

Ну и, наконец, проект Указа о неотложных мерах, на которых настаивала разномастная четверка:

«1. Предоставить право должностным лицам органов внутренних дел и внутренних войск, уполномоченным Министром внутренних дел СССР, в местностях или населенных пунктах, в которых введен комендантский час, задерживать в административном порядке на срок до 30 суток лиц, разжигающих своими действиями национальную рознь или провоцирующих нарушения общественного порядка, либо понуждающих к антиобщественным действиям, а также препятствующих осуществлению гражданами и должностными лицами их законных прав и обязанностей.

2. Установить, что лица, задержанные в соответствии со статьей 1 настоящего Указа, содержатся по установленным законом правилам в спецприемниках Министерства внутренних дел СССР или в иных помещениях, определяемых Министром внутренних дел СССР.

3. Настоящий Указ ввести в действие с 24 ноября 1988 года». Проект стал Указом.

Одному из нас, бакинцу, довелось пережить все эти события, как говорят, изнутри, другой прилетел на время из Москвы. Приведем несколько страничек из его дневника.

Бакинский дневник

28 ноября 1988 года.

Никогда еще не улетал в командировку по родной стране с таким гнетущим чувством. Никогда еще не провожали так в редакции. Для газетной жизни с ее чуть ли не ежедневными командировками чьи-то приезды – отъезды – в порядке вещей. «Летишь, старик? – спросят на ходу. – Куда?» – И не дождавшись ответа, несутся дальше. Сейчас – иное дело. Те, кто побывал уже в зоне конфликта, считают своим долгом повспоминать увиденное, другим хочется просто потолковать «вокруг Карабаха».

Все свободные до вылета минуты вызваниваю Баку. Что там происходит? Знакомые журналисты, партийные работники, до которых удается дозвониться, растеряны: такого еще не видели. Сотни тысяч на площади днем и ночью. На заводах – забастовка. Улетевший днем раньше Джаваншир Меликов, собственный корреспондент «Социалистической индустрии» в Азербайджане, уточняет: нефтеперерабатывающий комплекс работает. В город введены войска.

В аэропорту на первый взгляд все спокойно.

– Может, заглянешь в зал вылета? – спрашивает встретивший меня Джаваншир.

В большом зале не протолкнуться. Женщины, дети, старики. Узлы, чемоданы. И – тишина, поразительная для такой массы людей. Угрюмая, готовая взорваться тишина. Что заставляет этих людей улетать? Не знаю. И не чувствую пока себя вправе спрашивать. Надо разобраться, что случилось с полюбившимся мне городом за последний год. Почему так недолго работал Кямран Багиров, энергично взявшийся за дело? Какие боли обострились? Какие появились вновь?

Узелки, особенно такие тугие, как национальные, надо развязывать очень осторожно, бережно. Тем более в краях, где давние и недавние свары напоминают костры, подернутые пеплом. Подсуетится усердный человек над затухающими огоньками, – тут же пламя оживет.

На огромной площади, говорят, тысяч четыреста, а может, и все пятьсот. Физически чувствуешь, как напряженно они внимают словам, произносимым с трибуны. Площадь – своеобразный барометр общественного мнения. Звучат призывы защитить заповедную Топхану, где Армения собиралась построить пансионаты и дома. Не отдать Карабах. Всем бастовать. В этот вечер я услышал и рефрен, адресованный партийному комитету:

– Позор Наримановскому райкому партии, который не позволяет рабочим бастовать.

И гулкое эхо: «Позор! Позор! Позор!» Что ж, надо познакомиться с райкомом, удостоившимся такого внимания площади.

30 ноября.

– Я воспринял эти призывы как одобрение нашей работе, – сказал мне первый секретарь Наримановского райкома партии В. Касумов.

За плечами Вагифа Касумовича – двенадцатичасовой рабочий день. С утра он был у проходных электромашиностроительного завода. Сам в прошлом рабочий, опытный хозяйственник, он решил говорить с людьми напрямую. Одних переубеждал, другим возвращал уверенность в себе, третьим помогал отделить правду от лжи, разобраться в лавине слухов.

– Экстремальная обстановка моментально проверяет людей, – говорит Касумов. – За считаные дни узнаешь цену каждому.

В Наримановском районе, одном из крупнейших в республике, свыше 50 предприятий, объединив свои силы, развернули строительство жилья. И вот теперь все это приходится отложить.

Причины понятны. Производственное объединение «Азэлектромаш» – его продукцию ждут тысячи потребителей в СССР, сорок зарубежных стран – потеряло уже миллион рублей прибыли, еще миллион потеряет на штрафах. А по району, городу потери увеличиваются в десятки, сотни раз. На четыреста тысяч похудел фонд социального развития предприятий Наримановского района, очередники недосчитались 20 квартир.

Восемь часов вечера. В кабинете первого секретаря – члены бюро райкома партии, секретари парткомов, директора предприятий. Собрались не для отчета и не для «накачки» – идет свободный, подчас острый анализ ситуации, последних наблюдений, тенденций. Пикетчикам, которые пытались блокировать заводы, отпор дан. Работу начали все предприятия в районе, правда, далеко не на полную мощность.

1 декабря.

Сегодня условились встретиться с Виктором Петровичем Поляничко, вторым секретарем ЦК Компартии Азербайджана. В Баку он едва ли месяц, до этого четыре с половиной года был в Афганистане. Знакомы мы, пожалуй, лет тридцать – со студенческих времен на Стромынке, где жили студенты факультета журналистики МГУ. С тех дней запомнился крупный, энергичный парень, не успевший еще снять солдатскую гимнастерку. Незаурядный человек всегда вызывает интерес – стараешься не потерять его из виду. Так было и с Поляничко. Весточки о нем доносились то с Оренбуржья – на строительстве горно-обогатительного комбината, ударной стройке, он руководил комсомольским штабом, то из Москвы, то из Челябинска… На Урале и свела нас вновь судьба: его, уже первого секретаря обкома комсомола, и меня, собственного корреспондента «Комсомольской правды». Жаль, не часто встречались такие комсомольские и партийные работники, как он.

На часах было 22.30, когда из кабинета второго секретаря ЦК потянулись участники позднего совещания. Виктор подошел к дверям, кивнул нам с Джаванширом: «Заходите, ребята». Оставив свой большой стол, заваленный бумагами, папками, газетами, он сел рядом с нами, подвинул чай, блюдце с конфетами. На воспоминания в этот вечер времени не было, сразу – о текущем моменте, как говорили когда-то.

– Ситуация сложная, но мы ею управляем. Карабах пройдет, и площадь пройдет, а нам, коммунистам, надо будет смотреть в глаза людям. Вот это бы донести до всех.

Резкий междугородный звонок прервал разговор.

– Дашкесан? Слушаю, Рауф Велиевич. Спасибо! За сутки это самая добрая информация.

Виктор Петрович вернулся к столу, помолчал.

– Может, еще чаю? – Что-то далекое мелькнуло в его глазах, и вдруг, без всякой внешней связи, вырвалось: – Четыре с половиной года не был в отпуске, отвык, не знаю, как люди сейчас отдыхают. Когда выпадает свободная минута, забиваюсь в угол и читаю. Только не о войне. Осточертела война…

Мы молчали, боясь спугнуть эту неожиданную исповедь, понимая, что в другой обстановке ее, может, и не было бы…

Скрипнула дверь. Заглянул и вошел Афранд Дашдамиров, заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК:

– Ребята, пожалейте Виктора Петровича!

Накатывалась волна забот, срочных и сверхсрочных, безотлагательных. А Виктор только разговорился, рассказывал, как в Герате хоронили афганского товарища, партийного работника. Над могилой выступал Наджибулла. Выступал под аккомпанемент разрывов, мины падали все ближе. Виктор уговаривал его уйти в укрытие, Наджибулла не соглашался. И только закончился траурный митинг, отъехали на сотню-другую метров, как очередная мина угодила прямо в свежий холм. Эти годы навсегда останутся с ним.

– Ну, что принес, Афранд Фиридунович? – поднялся Поляничко навстречу Дашдамирову.

– Растет число беженцев. Сегодня это самое главное.

Пока доезжаем от ЦК до гостиницы, машину пять раз останавливают военные патрули. На последнем посту молоденький лейтенант, заглянув в редакционное удостоверение, просит:

– Пишите правду, ребята.

2 декабря.

Будто из давних тревожных сводок ворвалось в наши дни горькое слово: «беженцы». Уходят азербайджанцы из Армении. Уходят армяне из Азербайджана. В Баку с утра выстраиваются очереди у касс Аэрофлота, аэропорт и железнодорожный вокзал переполнены. Люди снимаются семьями со всем своим скарбом, а подчас и не успев собраться. Обгоняя их, клубятся слухи один нелепее другого.

Накануне я подошел к кассам Аэрофлота. У входа канатом огорожен квадрат. Внутри два патруля – военный и милицейский. Плюс добровольные контролеры. В списках многозначные номера. Как и всюду в эти дни в Баку, едва начинаешь с кем-то разговаривать, тут же оказываешься в плотном кольце. Люди напряжены, но стараются говорить спокойно, сдерживая тех, кто горячится.

Кто отрывает этих людей от родных очагов? Кто сеет слухи? Угрожает?

Люди бегут не от стихийного бедствия. Бедствие, которое заставляет разрывать дружеские узы, пострашнее природных.

– Это наше общее горе, – так оценил ситуацию слесарь Александр Степанович Скоробогатов, русский человек, волжанин, для которого азербайджанская земля стала второй родиной. В конторке управления рядом с ним сидели инженер А. Сукясов, начальник управления Т. Эминов, слесарь П. Киселев…

– В войну в одном окопе сражались русский и армянин, узбек и татарин, – говорил Скоробогатов. – У нас был общий враг – фашизм. А что происходит теперь? Кто-то хочет заставить нас видеть друг в друге врага. Кому это нужно? Мне? Вам? Знаете, наш коллектив отверг забастовки. Мы работали и работаем. Но так тяжело на сердце, что даже домой не хочется идти. Посмотрите на лица рабочих – какое подавленное у всех настроение. Я думаю о беженцах, точно о родных – и армянах, и азербайджанцах. Это никому не нужное переселение будоражит людей и там, и здесь. А выход, по-моему, один: пусть власть наша твердо скажет: товарищи, остановитесь, оглянитесь! Вам нечего делить. Подумайте о детях ваших, которым жить на этой земле. Жить рядом.

В Нагорном Карабахе арестовали одного из лидеров движения «Крунк», директора Степанакертского комбината стройматериалов М. Манучарова. Вместе с ним арестованы десять его пособников.

– Эти люди превратили комбинат строительных материалов и бюро гражданского обслуживания в источники нетрудовых доходов, – сказал заместитель Генерального прокурора Союза ССР А. Ф. Катусев.

– Степень вины каждого будет установлена судом. На сегодняшний день имеется достаточно доказательств для предъявления им обвинения в хищениях. Не могу не подчеркнуть: Манучаров и сообщники добывали деньги на людской скорби, похищая дорогостоящие стройматериалы, получая взятки за установление надгробных памятников. Их кредо предельно безнравственно: «Если хочешь разбогатеть, используй горе народное».

Какими же рублями измерить слезы и горе беженцев? Кому мы предъявим этот счет?

Верховный Совет СССР призывает трудящихся Армении и Азербайджана проявить мудрость и выдержку, перешагнуть через взаимные обиды и обвинения.

Услышат ли люди эти слова? Услышит ли Кубинка? {3}

3 декабря.

Узкая, грязная улочка. Вросшие в землю домишки, подслеповатые окна, пристройки, надстройки. Иные висят на подпорках прямо над тротуаром, как большие скворечники. С улицы к «скворечнику» поднимается крутая лесенка.

Почти у каждой калитки крутится детвора.

– Кому чурек? Чурек кому?

Теплые лепешки, только что из печи, под руками – в картонной коробке, на бумажной мешковине.

– «Мальборо» надо? Водка надо? – торопится вдогонку другой пацаненок, совсем малыш, видно, и в школу еще не ходит. Услышав «нет», беспечно возвращается к друзьям. До следующего прохожего.

– Пиво надо? «Мальборо» надо?

Дети играют и работают, старательно исполняя заданный взрослыми урок. Представляет ли город все последствия этого открытого урока, который день за днем дает Кубинка? Клубятся и распадаются стайки молодых людей, заросшие личности томятся у перекрестков… Каких покупателей поджидают они? Что предлагают?

Забастовки, мы знали, бывают там, за рубежом. Слышали, как мужественно держались английские шахтеры, французские докеры, как власти разгромили сопротивление американских авиадиспетчеров… Бывали, мы знаем, стачки у нас. Раньше. В учебник истории вошла, к примеру, морозовская. И бакинская начала прошлого века, когда была принята знаменитая «Мазутная конституция», защищавшая права рабочих-нефтяников.

«После Октябрьской революции, создавшей пролетарское государство, забастовка потеряла смысл как средство борьбы за интересы рабочего класса», – утверждает одна энциклопедия. «Забастовка, стачка, – одна из основных форм классовой борьбы пролетариата в капиталистических странах, заключающаяся в коллективном отказе продолжать работу на прежних условиях», – дополняет вторая.

Но чьи же интересы отстаивала бакинская забастовка 1988 года? И какой она была согласно ученой классификации – политической или экономической? Частичной или всеобщей? А может, это была «забастовка скрещенных рук» или «забастовка" усердия"»? Жизнь разбила умозрительные схемы.

…Словно на рабочую смену, стекались людские потоки к площади имени Ленина. Тут и там среди кишащей толпы шесты с названиями заводов, фабрик, вузов. Вокруг сбиваются свои. Разгар рабочего дня, в цехах – пусто, а здесь едва протолкнешься.

– Что вас привело сюда? – спрашивал я.

Случалось, отвечать не хотели. Но чаще охотно вступали в разговор. Напоминали о своих конституционных требованиях – Нагорный Карабах, демонстративное противопоставление руководства автономной области республике, незаконное строительство в заповедной зоне – Топхана. Знали, сколько их завод не выпустил холодильников (кондиционеров, ламп, буровых задвижек, ботинок и т. д. – по профилю предприятия). Говорили об этом легко, и мне подумалось, что наши подсчеты потерянных миллионов рублей таких людей, в общем-то, мало трогают. Но чего они добивались, коротая ночи у костров, скандируя лозунги о Карабахе и заповедной Топхане, которые поначалу заглушали все остальные? За ними постепенно прорезались и другие голоса. В одном из списков требований, поступивших в ЦК Компартии республики, было свыше 200 пунктов. Распределение квартир. Поступление в вузы. Экология… Можно добавить еще: в объединении «Азэлектромаш» возмутились, почему председатель совета трудового коллектива – главный инженер. Совсем недавно сами же выбирали… Или заставили выбрать? Теперь совет возглавил рабочий. На почтамте забастовщики потребовали, чтобы рабочая столовая была открыта и во вторую смену. Что, казалось бы, проще? Неужели и для этого нужно бросать сумку почтальона? Неужели начальники, профсоюзы, народный контроль, партийные комитеты, наконец, не могли сами подумать о жизненных нуждах людей? Или кто-то умело спекулировал на действительных трудностях, национальных чувствах, патриотизме?

На машиностроительном заводе имени лейтенанта Шмидта мне рассказали о двух рабочих, известных своим добросовестным отношением к делу. У обоих большие семьи, и наши станочники даже прихватывали время после смены, зарабатывая в 2–3 раза больше среднего. Во время забастовки и один, и другой боялись включать станок. И не досчитались по двести рублей. А в целом по заводу рабочие потеряли только на зарплате 213 тысяч рублей. Вычтем еще потери из фондов социального развития и материального поощрения, штрафы за сорванные поставки. И получим итог забастовки для одного рабочего коллектива – потеряли 1370 тысяч рублей, 91 квартиру. А на очереди – 750 человек.

Обычно по воскресеньям в Баку работают 49 предприятий с непрерывным технологическим процессом. В это воскресенье ожили свыше 100. Часть заработанных средств трудовые коллективы перечисляют в фонд беженцев. Повсеместно идет сбор одежды, обуви, посуды. В Баку открыты десятки сборных пунктов.

Один из них расположился в Доме культуры строителей. Вдоль всего фойе протянулись столы с яблоками, мандаринами, бутербродами. На втором этаже добровольные помощники разбирают одежду, детскую, взрослую – мужскую и женскую. Понимаешь: это выражение людского участия, милосердия.

Худенькая молодая женщина прижимает к груди свертки. Ее зовут Азиза. С мужем Фазилем и детьми они бежали из Масисского района Армении. За юбку матери держатся двое – мальчик лет пяти и трехлетняя девчушка.

– Вы вернетесь назад, когда обстановка улучшится?

– Йох, йох, йох, – дрогнул голос Азизы Исмайловой. – Нет, нет, нет.

5 декабря.

В цехах я видел списки тех, кто перечисляет свои деньги беженцам. Азербайджанские, русские, армянские, украинские фамилии.

Вчера с утра работали все предприятия. Но к середине дня обстановка в городе вновь обострилась. Толпы на улицах перекрывали движение. В разных местах возникали стихийные митинги и стычки. Я видел, как двое русских солдат вместе с милиционером – азербайджанцем уводили от не помнившей себя толпы пожилую армянку. Ее усадили в холле гостиницы «Баку», и она сидела, будто окаменев, потерянно опустив голову. Видел, как бесновались небритые парни у подъезда обувной фабрики – им преградили путь солдаты. Видел колонны с черными флагами, от которых шарахались прохожие и прижимались к бровке машины… И наша, признаюсь, прижалась тоже. Перед этим мы толкнулись в один переулок, второй, третий – не проехать. Всюду людские толпы. Наконец Акиф, водитель корпунктовской машины, ас, махнул рукой: «Все, становимся». За нами прижалось такси. Водителя тут же выволокли из машины: «Почему не бастуешь вместе со всеми?» И – удар по лицу. Шлепнулась наземь модная кепчонка. Взъерошенный, заросший парень подбежал и к нашей «Волге». Акиф что-то бросил по-азербайджански, парень помчался дальше.

Что вывело на улицы эту разгоряченную толпу? По какому поводу над ней подняты черные флаги?

В ночь с воскресенья на понедельник власти предложили участникам несанкционированных митингов освободить площадь. Просьба осталась без ответа. После уговоров последовала команда очистить площадь от палаток, в которых дневали и ночевали группки молодых людей. Оружие при этом не применялось. Погибших и раненых не было.

И все же слухи о жертвах полетели по городу. На перекрестках, у министерств, ЦК КП Азербайджана начали формироваться шествия с черными флагами.

А кто и как помог людям в этот трудный день узнать правду? В трудовых коллективах «ходоков» везли прямо на место события: говоришь, что на соседнем заводе сам видел четыре трупа? Поедем, покажешь и нам. Говоришь, что площадь Ленина усеяна покойниками? Поехали вместе, посмотрим…

Огромная ответственность легла на плечи воинов. Они сделали все, чтобы предотвратить конфликты, избежать большой беды.

Тем, кто пытался ворваться на территорию завода, остановить транспорт, сегодня давали отпор. Зачастую сами рабочие вместе с милицией. Так закончился понедельник, 5 декабря, когда гудели бакинские улицы и площади, когда бакинское телевидение весь день передавало концерты классической музыки и старые фильмы, когда заводы работали…

7 декабря.

Ровно в три часа дня, как условились накануне, приехали с Д. Меликовым в производственное объединение «Азэлектросвет». В то же самое время наши коллеги в Ереване должны были быть на заводе «Луйс». Эти предприятия – побратимы, мы задумали совместный репортаж об их связях.

– Давайте начнем со звонка в Ереван, – предложил генеральный директор В. Джалилов, – поговорим с нашим давним другом Вениамином Акоповичем Тумасяном. Замечательный человек, Герой Социалистического Труда, он не раз бывал у нас.

Заказали «Луйс». Через несколько минут секретарь генерального директора сказала, что с Ереваном телефонной связи нет, там, говорят, землетрясение…

8 первый момент подумалось, что это неудачная шутка. Но разве такими вещами шутят? Вскоре пришло подтверждение: это горькая правда.

Но тогда мы еще не знали подробностей. Говорили о том, как жил коллектив «Азэлектросвета» в эти дни, как восстанавливал, преодолевая сопротивление демагогов, трудовой ритм. Среди тех, кто не оставил цехи, были Али Азизов и Иван Пахомов – слесари – вакуумщики высочайшего класса, мастера – самородки. В свое время они смонтировали роботизированную систему, как шутя замечают сами, «железную женщину». Теперь на сложной и вредной операции начисто исключен ручной труд. Этой системой заинтересовались армянские коллеги, направили в Баку своих специалистов. Две недели занимались с ними Азизов и Пахомов.

В четверг рано утром в корпункт «Социалистической индустрии» позвонили Али Азизов и секретарь парткома «Азэлектросвета» Эльдар Шириев. Они попросили со страниц газеты обязательно сказать, как потрясены все в коллективе тем бедствием, которое постигло братский народ. «Завод послал телеграмму соболезнования нашим армянским братьям, – добавил Шириев. – Начинаем сбор средств для оказания помощи. В беде не оставим!»

«Народ Азербайджана готов в эти трудные дни оказать вам всю возможную помощь для преодоления разрушительных последствий землетрясения, – говорилось в телеграмме ЦК КП Азербайджана, Президиума Верховного Совета, Совета Министров республики, направленной ЦК Компартии Армении, Президиуму Верховного Совета и Совету Министров Армянской ССР. Телеграмму опубликовали утренние газеты. А в те ночные часы, когда в типографии печатался тираж, со станции Баку уже отправился в Армению эшелон с горючим, которое так необходимо сейчас там.

Азербайджанские строители сформировали колонну техники. Они спешили помочь в беде, а им пришлось вернуться обратно. Почему?.. Вот что отвечали рабочие.

Михаил Арешев, водитель «Татры»:

– Колонна кранов и большегрузных машин из Азербайджана была сформирована на границе двух республик. Мы были последними в колонне. Нас сопровождали: спереди БТР, по бокам – милиция и сзади ГАИ. Для чего такой конвой, стало ясно вскоре после того, как мы вступили на территорию Армении. С обгонявших нас легковых автомашин неслись неприкрытые угрозы, брань, нам показывали кулаки. Всю ночь мы добирались до Ленинакана. Между Спитаком и Ленинаканом дорога обвалилась, и наша колонна остановилась: пропускали встречные машины. Тут же на наши машины набросились молодчики с черенками от лопат – убирайтесь обратно в Азербайджан, нам ваша помощь не нужна. Хорошо, что колонна вскоре вновь пришла в движение.

– Утром колонна подъехала к Ленинакану, – продолжает рассказ газорезчик – сварщик Владимир Лозован. – Краны тут же забрали. Нам сказали: ждите. Но стоило отъехать от нас военным, как машины обступили молодчики. По номерам машин определили, что мы из Азербайджана.

«Будете работать – убьем!» – Один говорит мне: «Твое счастье, что ты русский, если не будешь работать, мы тебя не тронем».

Обратились к милиционеру, попросили показать дорогу к комендатуре. Он подсел в кабину, и мы поехали. Но, узнав, что мы из Баку, остановил машину:

«Мне тут надо выйти…»

Мы остановились, и тут же машину окружила толпа. Говорим: «Дорогие, милые люди, да мы к вам с чистыми намерениями, в кузове – баллоны, в кабине сварщики. А они вон как нужны, горе крутом какое». Ничего не хотят слушать, затмение какое-то в головах. Схватились за палки, камни… Вот мы и вернулись.

– Ума не приложу, – добавляет сварщик Рафик Кузахмедов, – неужели можно спекулировать на такой беде! Неужели не понимают, что вся их ненависть не стоит дыхания спасенного хотя бы одного армянского ребенка?

Трагически завершилась еще одна попытка азербайджанцев помочь армянскому народу в его беде: 11 декабря 1988 года, не долетев до аэропорта в городе Ленинакан (Армения), потерпел катастрофу военно-транспортный самолет Ил-76. Погибло 9 членов экипажа и 78 человек, которые направлялись для участия в ликвидации последствий землетрясения. Все погибшие были азербайджанцы.

К сожалению, национализм слеп. Мне часто вспоминалось в эти дни мудрое замечание Герцена: исключительное чувство национальности никогда до добра не доводит. Собственно, к этой мысли пришел и большой азербайджанский писатель Акрам Айлисли, размышляя над событиями в двух республиках, когда площади в Баку и Ереване были забиты людьми, демонстрирующими свой горячий «патриотизм».

«Многим из нас понятно, – говорил он, – если патриотизм – вещь очень хорошая, то выставлять его напоказ все равно плохо. Это дико, безнравственно и очень опасно. Но как быть, если многие, даже видные деятели науки и культуры, и там и тут с тех пор, как наступила гласность, заняты лишь тем, что изливают горькие слезы по поводу большой любви к своему народу? В аудиториях, в печати, выступая по телевидению, они соревнуются, стараясь перещеголять друг друга в комплиментах своей нации. Среди них есть и озлобленные неудачники, и вполне преуспевающие деятели. В это ужасное для Армении время я тоже в душе плачу по погибшим там людям. Для меня было бы ужасно, если хотя бы один из них в своем окровавленном сердце унес обиду к кому-нибудь из людей моей национальности, унес туда, откуда никто никогда не возвращался. Горе объединило нас. Останемся вместе и после, когда общими усилиями вернем к жизни разрушенные города».

31 декабря.

Скрипнула калитка, и снова стало совсем тихо. Ветер с близких предгорий крутил сухие листья во дворе и раскачивал одинокую прищепку на бельевой веревке. Казалось, хозяйка только что сняла просохшие на ветру рубашки и сейчас вернется обратно. Рукомойник на веранде был полон воды, будто вот – вот налили, на полочке зубная щетка, мыло. Тросточка подпирает калитку. А где же хозяин? О нем, истории его дома я прочитал в бакинской газете «Вышка».

«Мой брат, Мовсесян Гайк Андреевич, как и я, ветеран Великой Отечественной войны, фронтовик. Живет он в селе Ширванзаде Шемахинского района, – писала Нина Андреевна Мовсесян. – В начале этого года случилось с ним несчастье: из-за неисправности в электрических проводах сгорели дотла его двухэтажный дом и все имущество. Беда. Иначе не скажешь. Но в этой беде мой брат не остался один. Сосед Аршак Григорян, инвалид войны, на все три месяца забрал его семью к себе. А другой сосед Гариб Рашидов старался помочь, чем мог. Не прошло и трех месяцев, семья брата вселилась в новый дом, построенный бесплатно».

Говорилось в письме о доброй помощи первого секретаря Шемахинского райкома партии И. Искендерова, директора совхоза им. Димитрова В. Айрапетян, председателя сельсовета С. Григоряна.

«Спасибо всем этим людям за истинную дружбу, – заканчивала письмо Н. Мовсесян. – Думаю, этот новый дом, возведенный в селе брата, так и останется на времена для всей округи еще одним памятником нашей неразделенности».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю