Текст книги "Шлимазл (СИ)"

Автор книги: Гульнара Черепашка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Annotation

Далекий космос, мегаполис Сан-Сан.

Парнишка из Латинского района намеревался стать тем, кто сделал себя сам. Хотел стать частью избранного общества, хотел жить там же и так же, как избранное общество. Но оказался не в то время и не в том месте. Одна неудача – не повод отказываться от мечты! – решил амбициозный парень и пошел ва-банк. Единственное, чего он не принял в расчет – собственная сентиментальность. И на добрый десяток лет провалился в апатию, смирившись со званием неудачника.

Но жизнь не стоит на месте, а амбиции юности, как ни странно, стали давать плоды. Вот только мечта попасть в Сан-Винг – обиталище интеллектуальной элиты – за годы трансформировалась в цель уничтожить и Сан-Винг, и существующую элиту.

Примечания автора:

Ахтунг! По жанру это отнюдь не НФ и даже не социальная фантастика. Скорее, космоопера. Автор не претендует не только на научность, но и на мало-мальскую наукообразность. И да, автор знает, что вот так гравитация не работает!

Изначально серия была задумана, как киберпанковская... но именно здесь получилась натуральная санта-барбара между персонажами.

Начало получилось ну очень неторопливым, с целой кучей флэшбеков. Что, в принципе, закономерно, когда небольшая повесть-приквелл разрастается в полноценный роман, параллельный первой книге серии (которая, похоже, будет выложена второй).

А, и еще эта книга на самом деле вторична по отношению к Некрозу (той самой первой книге, да). Когда начну выкладку самого Некроза – хз. Но выкладка этой книги будет идти неторопливо – по мере компоновки фрагментов. Пока что предположительная скорость – пара глав в неделю.

Гульнара Черепашка

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Гульнара Черепашка

Шлимазл

Глава 1

– Исибаси Харуми. Я ваш секретарь, – чинно представилась девушка и слегка поклонилась.

Она стояла перед его столом навытяжку, точно курсант жандармерии на плацу. Ровно три шага до стола, руки вытянуты по швам, ноги вместе. Осанка балерины и непроницаемый взгляд карточного шулера за стеклами строгих очков в тонкой черной прямоугольной оправе. Юбка-гроб ниже колена и плотная блузка, наглухо застегнутая доверху.

На вид – лет семнадцать-восемнадцать. Совсем девчонка. Только не по годам серьезный вид добавляет возраста. И то – лишь на первый взгляд.

– Очень приятно, – отозвался чуть сбитый с толку Стефан. – Стефан Ру, ваш начальник.

Последние слова, должно быть, лишние. Если она его секретарь – то прекрасно знает, кто он такой. Слишком уж растерялся. Женщина на должности секретаря? В любой другой части Сан-Сана – ничего необычного.

Но не в гетто. Здесь женщины в принципе редко работали. Нормой считалось находиться дома, растить многочисленное потомство.

А тут – не просто женщина, а молодая красивая девушка. Совсем юная. Это не сразу заметно из-за плотно сжатых губ и вертикальной морщинки между бровями.

– Неожиданно, – сознался он. – Как вы попали на эту должность?

Харуми неожиданно смутилась. Опустила голову.

– Через социальную службу, – взглянула-таки на него. Губы подрагивали. – Я – вдова, у меня двое детей.

Ясно. Вдовы или матери-одиночки и правда могли претендовать на работу, чтобы прокормить себя и детей. До тех пор, пока не выйдут снова замуж. А то и до появления ребенка. Это касалось и сирот, оставшихся без родных. Надо полагать, закон в этом плане был одинаков в эр-гетто и зет-гетто.

– Я уже почти год здесь работаю, все знаю, – голос зазвучал жалобно. – До сих пор моя работа не вызывала нареканий...

– Охотно верю – раз уж почти год находитесь на этой должности, – поторопился успокоить ее Стефан. – Надеюсь, мы сработаемся, – и осекся, поняв, насколько двусмысленно это прозвучало.

– Разумеется, – секретарша моментально изобразила улыбку. – Приложу все усилия.

Подняла руку, застыла на мгновение, словно задумавшись – и поправила выбившуюся из прически прядку. Стефану уж почудилось – сейчас расстегнет верхнюю пуговицу наглухо застегнутой блузки. Уф!

– Прекрасно, – он кивнул. – Я имел в виду – как профессионалы.

Тьфу ты! Вот Харуми – молодец. Впрочем – она почти год проработала в учреждении, среди мужчин. У нее была возможность и причина научиться держать лицо!

А он – шлимазл и есть, хоть и перебрался сюда с повышением. Но истинную натуру не запихаешь, не скроешь. Все равно вылезет.

– Сколько вам лет? – невежливый вопрос. Не сдержался.

– Девятнадцать...

Помилуй господь. Соль было столько же, когда она погибла... Стефан поспешно затолкал тяжелую, болезненную мысль подальше.

– Выглядите моложе, – н-да, хорош новоиспеченный начальник – воротит одну нелепость на другую!

– Вы... можете подать докладную, вам заменят секретаря, – вот ее хладнокровию можно позавидовать.

Только во взгляде мелькнуло затравленное выражение. Девчонке явно нужна эта работа. В конце концов, это не уборка общественных помещений и не работа официантки или буфетчицы. Здесь и оплата выше, и нет такой физической нагрузки.

– Нет, зачем же, – он попытался скрыть охватившую его растерянность. – Вы проработали здесь год – значит, справляетесь с обязанностями. Все знаете. Я не буду заменять секретаря. Не вижу необходимости.

– Можете рассчитывать на меня, – она кивнула. – Может быть, вам принести кофе?

О! Кофе на рабочем месте ему еще не готовили. Обычно за кофе и чаем он ходил к общественному кипятильнику сам. Стефан кивнул, и секретарша наконец покинула кабинет. Он рухнул в потертое кресло. Ну добро пожаловать на новое рабочее место, руководитель отдела контроля, Стефан Ру! Идиот вы редкостный. Впрочем, это давно не новость...

Звякнул телефон, оповещая о приходе сообщения.

Стефан достал гаджет, уже догадываясь, кто ему пишет. Взглянул на дисплей: так и есть – незнакомый номер. Быстро!

«Как устроился?»

Сара, как всегда, деловита и немногословна.

«Неплохо», – он ткнул кнопку отправления.

«Секретарша симпатичная», – нет, такого лучше не отправлять. Не поймет. Да и излишними будут такие шутки.

«На рабочем месте. Осматриваюсь», – отчитался он.

«На связи, – ответила она. – Этот номер – рабочий. Незасвеченный. Можешь писать и звонить в любое время».

Перечитал несколько раз. Покачал головой. До чего непохожа эта молодая, но такая жесткая и самоуверенная женщина на испуганную колючую девчонку, которую он помнил! Впрочем, перемены Стефана не удивляли. Она бы и стала такой. Даже если бы не сбежала несколько лет назад из гетто.

Усмехнулся сам себе.

Он приехал в зет-гетто только нынче утром. Час назад получил ключи от кабинета, новый телефон (старый конфисковали) и приехал на рабочее место – принимать дела.

И Сара уже знает его новый номер. Более того – у нее есть местный телефон для постоянной связи.

Клацнула ручка двери. В кабинет просочилась Харуми, принесла кофе. В фарфоровой чашке с блюдцем, а не бумажном стакане! Над чашкой поднимался ароматный пар – это вам не бурда из настенного кипятильника. Поставила напиток перед ним, приветливо улыбнулась и тихо вышла.

Дисциплинированная девочка. И очень хочет понравиться.

Откинулся на спинку кресла, слегка улыбнулся сам себе. Знала бы она, кого пригрел отдел контроля! Увы. Когда узнает – станет слишком поздно.

Давно он не ощущал такого душевного подъема.

Сколько лет он прожил в состоянии апатии? Шесть точно – с тех пор, как помог бежать из гетто своей несостоявшейся невесте и ее сестре, он не жил, а существовал по инерции. Появление Сары несколько дней назад на пороге его квартиры заставило проснуться. И сейчас Стефан чувствовал себя так, словно очнулся от долгого сна.

Когда-то у него была мечта – войти в число тех, кого называли интеллектуальной элитой мегаполиса. Жить среди них, жить как они.

Теперь вместо мечты была цель. Уничтожить элиту. Уничтожить существующий порядок вещей. Потому что тот порядок, что был, не имел права на существование.

В эр-гетто его называли шлимазлом. Неудачником.

Что ж, он очутился там, когда ему было семнадцать. Молодость – это порок, который проходит с годами.

*** ***

Кто бы подумал, что двенадцать лет могут пронестись так стремительно! Он их и не заметил. А ведь едва не половина сознательной жизни.

Без малого половину сознательной жизни он провел в одном из районов, изолированных от остального города.

Первые полгода после переезда в эр-гетто Стефан злился.

Клял свою наивность и самоуверенность. Слово преследовало его повсюду. Местные скользили по нему сумрачными взглядами, безошибочно распознавая чужака. И цедили презрительно: «Шлимазл...».

По-местному – неудачник. Для жителей гетто, родившихся здесь и выросших, он, выходец из внешнего мира, и был неудачником. Мог жить где угодно – а выбрал именно это место. Эр-гетто. Ну, не дурак ли? Умному такое и в голову не зайдет. По доброй воле сунуться в капкан. Это приехать легко – а выехать попробуй-ка!

Он думал – будет работать. Ну, так ему и пришлось работать. За гроши. В отвратных условиях. И все – под презрительными, сожалеющими взглядами новых соседей, коллег и знакомых.

Через полгода он смирился. Привык. Почти забыл собственное имя, привыкнув к обидному прозвищу.

Вместо презрения теперь в интонациях знавших его людей сквозило, пусть несколько покровительственное, но уважение.

«А наш шлимазл – не какой-нибудь там шлемиль», – говорили те, кто хорошо знал Стефана.

Неудачник, то бишь – но не растяпа. И это заставляло расправлять плечи. Внушало гордость едва ли не большую, чем похвала.

Презрительные интонации в закрепившееся за ним прозвище вернулись года два спустя. Когда Соль – его Соль – выдали замуж.

Хотя нет, позже: когда Соль убили. А его сватовство к младшей сестренке Соль окончилось побегом последней вдвоем с сестрой.

Бегство из гетто – это не шуточки. Приехать сюда и получить вид на жительство – даже чужаку – было легко. Другой вопрос, что желающих не было. Стефан за последние лет пятнадцать оказался единственным таким. Шлимазл и есть. Не зря его так прозвали. Вот выехать... только на время и очень редким счастливчикам. Женщин и девушек из гетто не выпускали в принципе.

Когда он приехал, Соль едва исполнилось тринадцать.

При рождении девчушка получила имя Суламифь. Обыкновенная худенькая девочка с невзрачным личиком. Таких в эр-гетто – сотни. Одно выделяло ее из толпы сверстниц: голос.

Суламифь напевала себе под нос всегда, когда думала, что ее никто не слышит. Это отличало ее от множества сверстниц. И это привлекло внимание Стефана, ошалевшего после переезда.

Хотя нет: начать следовало не с этого.

А с амбициозных планов парня из Латинского района когда-нибудь очутиться в Сан-Винге. Да, Сан-Винг – не Золотое кольцо города. Но в каком-то смысле этот район считался даже более престижным, чем центр мегаполиса.

Сан-Винг – вотчина энергетиков. Обиталище интеллектуальной и научной элиты. От этого района зависела жизнь всего города. Потому что именно там находился единственный источник энергии.

Споты – гигантские батарейки, питавшие огромный мегаполис, в котором жили несколько десятков миллионов жителей.

Самая большая ценность мегаполиса Сан-Сана. Самая большая загадка Сан-Сана.

Разумеется, нельзя просто так взять и переехать в район, где жили лучшие ученые и энергетики мегаполиса. Для этого следовало выучиться. И Стефан, закончив школу, исхитрился поступить в колледж. Получить стипендию – потому что платить за учебу ему было нечем. Получить право жить в общежитии колледжа – невиданная удача, на которую он и не рассчитывал.

Можно было учиться, строить планы. Жизнь открывала захватывающие перспективы, а будущее рисовалось в самых радужных красках.

Как его угораздило встрять в драку? Ну да, он ведь даже лезть туда не пытался. Просто шел на занятия. Была ли его вина в том, что его заметили и докопались? Ну... наверное, следовало стать невидимкой.

Драка, полиция. Ну да, во внешнем мире была полиция, а не жандармерия...

Когда Стефан вышел из больницы, немного подлечив последствия сотрясения, он узнал – колледжу не нужны студенты, у которых проблемы с законом.

Вот у сытых студентов института, расположенного по соседству с колледжем, таких проблем нет. Ребятишки, учебу которых оплачивают родители. Ну, и от проблем с жандармерией отмазывают тоже родители.

Стефан в сутки вылетел и из общежития, и с учебы.

Следовало срочно что-то придумывать. Искать работу и жилье. Думать, что делать с учебой – оставить эту мысль, или начинать копить, чтобы снова поступить года через три-четыре. В принципе, все было реально – если задаться целью. Ценой каких усилий – другой вопрос.

Только имелся и другой вариант. Попасть в Сан-Винг сложно. Сверхсложно. А вот в один из прилегающих к нему районов – гетто – запросто.

Получишь вид на жительство, помощь с жильем – оно там вроде не слишком дорогое, работу. Возможность учиться. В гетто имелись свои колледжи и институты – причем по нужному профилю! Логично – ведь именно жители двадцати восьми гетто, окружавших Сан-Винг, обслуживали и сам Сан-Винг, и научный городок при нем, и мощные кабеля, разбегавшиеся от Спотов во все стороны, разветвляясь, как кровеносные сосуды и проникая в самые отдаленные уголки города до самой Мертвой Иглы – района, находившегося на другом конце Сан-Сана.

И вот там-то за учебу платить было не нужно. Достаточно желания переехать.

Стефан получил распределение в эр-гетто. В тот момент ему, собственно, было безразлично – в какое именно попасть.

Отговаривать парня было некому. Да и что ждало его, останься он в городе? Тяжелая низкоквалифицированная низкооплачиваемая работа? Или кривая дорожка наперекор закону.

Двадцать восемь гетто отделялись от остального мегаполиса железным занавесом с односторонней проницаемостью. Попасть туда – запросто. Обратно... лучше и не пытаться. Стефан взял билет в один конец.

Но он не собирался возвращаться.

Не собирался... возможно, в какой-то момент слабости он и мог бы передумать и уехать из гетто, если б была официальная возможность. С первых дней он понял, что всегда будет чужаком для этих людей. Они жили здесь поколениями. У них были свои традиции и привычки. Он ходил иначе, чем они, говорил иначе, чем они. Думал иначе, чем они. Он привык совсем к другой жизни. Вот только бегство – это падение еще на ступеньку ниже. И он, стиснув зубы, остался.

Поселился по соседству с шумным многодетным семейством. Старшей дочкой соседей и была Суламифь.

*** ***

Стефан поднял голову от бумаг, потер уставшие глаза. Потянулся.

Кинул взгляд на часы – эдак можно и домой не ходить! Может, переночевать здесь, в кресле, и утром – снова за дела?

Встряхнул головой. Нет, так не пойдет! Спать надо дома.

Увлекся. Принял дела, называется. И закопался в них с головой. Чтобы ночевать на работе – нужно хотя бы диванчик в кабинете поставить. Дремать, сидя в кресле, никуда не годится. Тем более, что и кресло неустойчивое.

Надо пойти сделать себе кофе, – решил он. – А потом – идти домой! Отдыхать.

Вышел из кабинета и замер. Харуми сидела, уставившись в экран монитора. На столе – разложены папки с документами.

– Вы какого черта здесь делаете?! – возмутился он.

Она, вздрогнув, подняла на него испуганный взгляд.

– Простите, – пролепетала ошарашено.

– Вы почему еще не дома? – переспросил Стефан спокойнее, сообразив, что перепугал ни в чем не повинную секретаршу. – Вы на время смотрите вообще?!

– Но... вы ведь еще на работе, – запинаясь, отозвалась она.

– А зачем вы берете с меня дурной пример? Если я пойду зубами грызть оголенный кабель – вы и туда за мной пойдете? – он тяжело вздохнул. – У вас же дети, – посетовал сокрушенно. – Где они – неужели до сих пор в саду?

– Их соседка забрала. У нас дети в один сад ходят. Я договорилась...

– Послушайте, госпожа Исибаси. Это прекрасно, что вам есть, с кем договориться и как выкрутиться. И вообще, я рад, что ваши дети уже дома. И ваше рвение похвально. Но работа никуда не убежит. Бросайте все немедленно! Заканчивайте, я пока сварю кофе, – он покачал головой. – Потом провожу вас домой...

*** ***

Они молча шагали по широкой ярко освещенной улице.

Почти дармовая энергия, которой всегда было с избытком, позволяла щедрое круглосуточное освещение даже в самых дальних закоулках города. Почти дармовая энергия, которую не было смысла экономить. Почти дармовая энергия, купленная жизнями обитателей двадцати восьми гетто, не имевшими возможности выбраться за пределы мест, где им не повезло родиться.

Жизнь в гетто во многом была тяжелее и беспросветнее, чем в том же Латинском районе, где родился Стефан. Но следовало признать: здесь невозможно было отыскать глухой узкий переулок, какими изобиловали кварталы его родного района.

Сказывалась близость к энергетическому узлу города Сан-Вингу: все улицы гетто представляли собой широкие, светлые в любое время суток магистрали.

Влачить беспросветное существование в ярко освещенном районе с просторными улицами... было в этом что-то постмодернистское.

Стефан встряхнулся. Что за мысли лезут в голову? И с каких пор он стал задумываться о таких вещах. Меньше надо засиживаться на работе допоздна. Он еще и ночевать там собирался! Никуда не годится.

Тем более, цель его переезда в зет-гетто вполне определенна. И не имеет ничего общего с трудовыми подвигами. Скорее уж – наоборот. Ему следует быть бодрым, отдохнувшим и готовым к действиям в любой момент. И к любым неожиданностям. А неожиданности будут – в этом он был уверен.

Харуми невесомо шагала рядом. О чем думала? Не угадаешь.

Возможно, о том, что новый начальник, свалившийся на ее голову – странный и непредсказуемый тип.

Хотелось бы знать, почему его, Стефана, предшественник не озаботился ее судьбой? Ясно ведь, что просто так попасть на свою должность молодая вдова не могла. Социальная служба обеспечила бы ей место продавщицы или уборщицы, воспитательницы в детском саду для детей таких же одиноких матерей. Она могла бы окончить курсы и стать поварихой или швеей.

Но должность в аппарате управления, при официальном запрете для женщин в гетто даже на начальное школьное образование?

Для получения должности секретаря или делопроизводителя мало сказать, что имеешь для этого навыки. И доказать наличие этих самых навыков – недостаточно. Нужны личные связи. И явно не дружеские и не родственные.

Мог ли Стефан винить Харуми в том, что она ничем не погнушалась, чтобы обеспечить себя и детей? Уж он – точно нет. Эта несчастная просто пытается выжить.

– Я собиралась зайти еще в магазин, – кажется, она впервые за все полчаса пути раскрыла рот.

– Я же сказал, что провожу, – хмуро отозвался Стефан. – Идемте!

– Мне вас неловко задерживать, – она слегка поклонилась. Лицо осталось непроницаемым.

– Поздно уже. Не стоит в одиночестве ходить по улицам, – даже голос не дрогнул.

Хотя в груди болезненно сжалось. Слишком хорошо помнилось, что скрывается за этими, вроде бы очевидными, словами.

Не слушая возражений, направился за ней. Харуми, заметно нервничая, торопливо набрала продуктов в тележку. Стефан отправился восвояси, только когда она забрала от соседки детей и открыла дверь своей квартиры. Секретарша при этом с заметным облегчением вздохнула.

Не иначе, решила – в начальники ей достался маньяк.

Возможно, не стоило так настырно следовать за ней аж в подъезд. Это уже было откровенно излишним. Вот только он прекрасно знал, насколько обманчива безопасность подъездов.

Глава 2

Шагая домой, подумал: недурно было бы обзавестись сегвеем или самокатом. А то и мопедом – благо, тут не было мест, где такой транспорт не прошел бы.

Даже самая узкая улица составляла не менее десятка метров в поперечном сечении.

При этом, если в эр-гетто улицы были просто замощены широкими композитными плитами с разметкой полос пешеходного и транспортного движения, то здесь, в зет-гетто, всюду светло-серый композит, размеченный ярко-желтыми и синими полосами, щедро разбавлялся зелеными вкраплениями живых клумб и даже парковых посадок с высоким кустарником. А время от времени попадались фонтаны и небольшие прудики.

Вот и сейчас Стефан шагал между двух далеко протянувшихся длинных узких клумб, засеянных густой темной зеленью. А в десятке метров над головой плескались небольшие пятна круглых и овальных прудиков, раскиданных посреди дорожки для малого транспорта. Видать, нарочно так сделали – чтоб меньше гоняли. Огибая небольшие водоемы, особенно не разгонишься.

За пределами гетто такое можно увидеть разве что в респектабельных районах.

Если зеленые посадки еще были достаточно распространены, то водоемы в основном были обустроены в районах мантии и ближе к центру.

Противоположная сторона улицы находилась высоко над головой – даже чуть больше, наверное, чем в десятке метров. Так что не создавалось ощущения, что вот-вот вода из прудиков выльется прямо тебе на голову. Или ты сам шлепнешься на мостовую, сейчас находящуюся прямо над тобой, если подпрыгнешь повыше.

Улицы в Сан-Сане представляли собой полые внутри широкие длинные плавно изгибающиеся трубы с круговой гравитацией.

Стенки такой трубы-улицы равномерно притягивали к себе предметы и шагающих людей. В районах, где улицы-трубы сужались до четырех метров в диаметре, идущие навстречу друг другу по противоположным сторонам улицы – считай, головой друг к другу – люди могли запросто, подняв руки, обменяться рукопожатием.

Это, правда, было возможно лишь в окраинных районах. В таких, как Латинский, где родился Стефан, или Русский, Азия или Шанхай. Там улочки и правда могли сузиться до четырех, а то и трех метров в диаметре.

Ходить по трехметровым закоулкам было тем еще удовольствием: круговая гравитация там ощущалась своеобразно.

Если диаметр составляет три метра, то радиус – полтора. Круговая гравитация притягивала к стенкам трубы – то есть мостовой – все, что находилось меньше, чем в полутора метрах от этой самой стенки. А большинство взрослых людей таки имеют рост несколько выше полутора метров. И, когда шагаешь по такому суженному проулку, где-то до плеч или шеи – в зависимости от роста – твое тело притягивается к той части стенки трубы, которая на данный момент является для тебя полом. А вот голова уже находится в зоне притяжения «потолка» – сиречь, противоположной стороны улицы.

Местные, жившие в таких местах годами, уверяли, что им нормально. И что в более просторных местах их давит к земле. А вот у непривычного человека от такого гравитационного диссонанса начинала кружиться голова.

Хотя, если привыкнуть, наверное, забавно. Идешь себе по дороге, а голову тянет вверх. Того гляди, отвалится и покатится сама по себе по противоположной стороне. Отменная легкость!

Главное – не стукаться лбами со встречными.

*** ***

Сколь бы ни была просторной улица-труба, а точку расширения ее до целой площади Стефан заметил, лишь пройдя ее.

Уже занося ногу над гребнем перегиба, ощутил, что вот сейчас начнется крутой спуск под горку. Шаг – и перед ним распахнулась внутренняя полость гигантского шара, в которую выводили добрых полтора десятка уличных выходов. Перегибы были не плавными, как при переходах в той же Мантии или Золотом кольце, а резкими. Потому и заметить площадь, шагая по улице, нельзя было, пока не подойдешь к ней вплотную.

Стефан сделал несколько шагов и остановился, оглядываясь.

Похоже, центральная площадь гетто. В эр-гетто тоже была такая. Только там на равном удалении ото всех уличных выходов находилась синагога: население района, из которого он перебрался сюда, было преимущественно иудейским.

В свои семнадцать, живя в большом мегаполисе, Стефан бы и не поверил в такое.

Однако традиции в гетто были сильны. И он подозревал, что не только в том, откуда он приехал, но и во всех двадцати восьми, что окружали район Сан-Винг.

Здесь в условном центре площади находился буддийский храм. Многоярусная пагода высилась едва не до самого центра шара. А совсем рядом с верхушкой острой крыши, точно в центре, сияло рукотворное солнце, закрепленное на длинных тросах, протянутых из восьми разных концов площади – так, чтобы удерживать мощный светильник аккурат посреди полости.

И получившаяся композиция производила мощное впечатление. Особенно, если глядеть на нее впервые.

Яркие лучи растворяли тросы, на которых светильник держался. Лишь на некотором расстоянии те металлически сверкали, производя впечатление особенно удлиненных световых лучей.

Казалось, что над острием конька крыши храма сверкает солнце.

При этом свет не резал глаза и не мешал окинуть взглядом величественное строение в окружении стилизованных каменных садиков и водоемов.

Величественно – при этом дешево и сердито. Установить металлические тросы, протянув их навстречу друг другу из противоположных концов внутренней полости шара, недорогой светильник. И почти дармовая энергия.

Сердце кольнуло непрошеным воспоминанием: на такой же площади, прямо перед синагогой, среди цветочных клумб казнили Соль.

Это была именно казнь – пусть и совершенная по самосуду. Хотя был ли самосуд? Чем дальше, тем сильнее Стефан в этом сомневался. Да, официально – возмущенные жители напали на виновницу трагедии, нарушившую закон. Вытащили ее на площадь и прилюдно казнили, в назидание и устрашение тем, кто попытается последовать ее примеру.

О зачинщиках, как это назвали официальные власти гетто, «акции», никто больше не слышал. Но кто поручится, что их попросту не перевели в другой район?

Скорее всего, так и было. Чем дольше Стефан думал об этом, тем сильнее склонялся к этой мысли.

А еще он часто думал, что Соль предвидела что-то подобное. Не зря ведь был тот их разговор, последний. Она словно прощалась...

Встряхнул головой. Переехал, надеясь стряхнуть прошлое! Собирался думать о будущем.

А воспоминания, притихшие было за годы, затаившиеся – словно только того и ждали. И обрушивались на голову, стоило ослабнуть контролю.

*** ***

В гетто было мало развлечений. Это было общим для всех двадцати восьми закрытых районов.

Маячок здесь был свой, местный. И с сетью мегаполиса он никак не связывался. Пара кинотеатров, пара-тройка кабаков на весь район – вот и вся культурная жизнь. О театрах никто не слышал – не говоря уж о чем-то большем. Клубов, которыми изобиловал тот же Неоновый пояс, здесь тоже не было. Хочешь развлекаться – ступай в кабак: там алкоголь и девочки. Большего уставшему работяге и не нужно.

А основную часть населения гетто составляли именно работяги. Тяжело работавшие и получавшие за это гроши. Потому многие и спивались.

Да он и сам был таким! Днем – работа, вечером – учеба. Регулярная сдача экзаменов, и почти никакого свободного времени.

Как уж так его угораздило?

Стефан сам не понимал, как осмелел настолько, чтобы организовать что-то вроде любительского кружка поклонников искусства. В его небольшой квартире собирались молодые люди, любившие музыку, пение и стихосложение. Кто-то музицировал, кто-то читал стихи собственного сочинения. Иногда включали старомодный плеер, воспроизводивший музыку с флешки, и танцевали.

Даже старшие жители квартала, изначально смотревшие на такие посиделки неодобрительно, скоро сменили мнение. Последнее немало изумило Стефана. И вселило в него уверенность в своих силах.

Кажется, тогда на него впервые посмотрели с уважением.

Стефан помнил день, когда на пороге его квартиры впервые появились жандармы.

Вечер, аккурат собрались практически все, кто бывал у него регулярно. Подозрение в организации притона.

Стефан, сохраняя на лице невозмутимое выражение, проводил стражей порядка в комнату к собравшимся, церемонно представил. Жандармов прием, кажется, удивил.

Позже воспоминание о растерянных физиономиях незваных гостей вызывало улыбку.

Стефан – а чего уж там терять! – решил, что сделать хорошую мину при плохой игре – это все, что в его силах. И любезно предложил жандармам остаться. Присоединиться к компании.

Наверняка в тот вечер от ужаса заледенел не он один. Если бы стажи порядка нашли подтверждение своим подозрениям, наказали бы не только незадачливого хозяина квартиры, но и всех его гостей.

Стефан это прекрасно понимал.

Как понимал и то, что теперь только от его хладнокровия зависит окончание вечера. Он, словно это было само собой разумеющимся, предложил нежданным визитерам кофе.

Заразило ли его фальшивое спокойствие остальных. Или люди просто оцепенели при виде жандармов. Но игру подхватили.

Народ быстро переместился, освободив нежданным визитерам табуретку и место на подлокотнике дивана. Стефан, принеся кофе, возобновил беседу и несколько минут поддерживал ее, пока остальные не отмерли и не втянулись.

В разговор втянули и жандармов.

И те впоследствии стали часто посещать такие вечера в доме Стефана – уже не ради проверок, а качестве полноправных гостей. Среди этих суровых ребят тоже оказалось немало ценителей искусства, которым неохота было проводить досуг дома в одиночестве или в кабаке.

Многие называли это настоящей победой Стефана. И с гордостью говорили – это наш знакомый шлимазл!

А немного позже к этим сборищам стала присоединяться и Соль.

Точнее – это с легкой руки Стефана она стала так зваться. Тринадцатилетняя девочка стала настоящей звездой вечеров искусства, как называли их те, кто собирался в его небольшой квартире.

Пение Суламифи вызывало всеобщее восхищение. Название ноты соль – самое подходящее имя для девочки с изумительным голосом. Первое время она приходила в сопровождении отца. Стефан догадывался, что это вовсе не от того, что почтенный многодетный отец испытывает слабость к такого рода мероприятиям. Он беспокоился за дочь.

И, когда Соль стала появляться в одиночестве, парень счел это своей личной победой. Такой знак доверия дорогого стоит!

*** ***

Стефан встряхнулся.

Поздний вечер на дворе, а он торчит на площади перед храмом. Давно нужно идти домой – спать. Это от усталости мысли донимают.

Соль шесть лет, как нет в живых. И что проку вспоминать? Прошлого не вернешь. Не исправишь, не изменишь ничего. Сначала он прохлопал ее замужество, потом – ее смерть. Только и смог, что помочь ее сестренкам. Ну, и еще нескольким бедолагам за последующие годы. Смехотворно!

Да и помощь... можно ли ее так назвать?

Он-то прекрасно знал, что жизнь за пределами гетто далеко не радужна. И молоденькие девушки, подростки, бежавшие из закрытых районов, оказывались выброшены в большой мегаполис. К реалиям которого не были подготовлены.

Взять для примера хоть ту же Сару: она покинула родной район, когда ей было четырнадцать. Из колючей и злой девчонки превратилась в женщину с жестким хищным лицом и холодным взглядом. Через что ей пришлось пройти, и на что она теперь способна? Стефан уверен был, что на многое. Достаточно вспомнить, с чем она заявилась к нему после долгой разлуки. От хорошей жизни такие метаморфозы не происходят.