Текст книги "Нет Адама в раю"

Автор книги: Грейс Металиус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Старшие братья и сестра Реми всегда смеялись над его доказательствами, но Симона де Монтиньи никогда не смеялась. Особенно после того, как Реми стукнуло двадцать один.

– Послушай, Реми, – наконец, сказала Симона. – Куда это годится, что твои братья и сестры и я должны нести за тебя твое бремя забот? Ты надеешься, что мы будем всегда тебя кормить, при том, что ты ничего не делаешь?

– О ма, я не виноват с этой последней работой. Клянусь тебе, все, что я сделал,..

– Хватит, – отвечала Симона, – сейчас тяжелые времена для всех нас и без того, чтобы терпеть твои глупости. Тебе пора стать мужчиной.

– Но у меня нет работы, – возразил Реми. – Я ничего не могу с этим поделать. Клянусь тебе...

– Ты сильный здоровый мужчина, – прервала его Симона. – Ты можешь поступить в армию.

– В армию!? – в ужасе завопил Реми.

– Да, – повторила Симона. – В армию.

Так Реми ушел в армию. Это не приносило большого дохода, ну и ладно. Его хорошо кормили три раза в день, и ему не надо было заботиться об одежде или крыше над головой. Ему даже предоставили отпуск, чтобы он мог присутствовать на свадьбе старшего брата. Для Реми это была неплохая жизнь и, если с его отъездом в доме де Монтиньи не стало слышно смеха – ну что же, времена были тяжелыми и у кого хватало времени, чтобы смеяться? Уж конечно, не у Симоны де Монтиньи.

Реми выглядит как Пишетт, думала Симона, но во всем остальном он очень походил на отца. Слава Богу, что другим это не досталось.

Они действительно были совсем другими. Правда, Этьен был внешне очень похож на отца, а Кристоф унаследовал его рост и стройность, но на этом сходство кончалось. Что касается девочек – Жозефины, Шарлотты и Сесиль, они во всем походили на Пишетт. Невысокие, коренастые и склонные к полноте. Хлеб, картошка и макароны были дешевыми и сытными, и они этим пользовались во всю. Симона де Монтиньи никогда не обольщалась, что у нее самая красивая семья в мире, но она воспитала в своих детях скромность, чувство собственного достоинства, любовь к труду и они всегда держались вместе.

Осебенно Этьен и Кристоф, думала она, наблюдая за сыновьями, подходившими к ней с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Они хорошие мальчики, могут подурачиться, но всегда в меру, не забывая своего места и не в ущерб работе. Нет, это никогда.

– Выпей шампанского, ма, – сказал Кристоф.

– Mon madit fou* **Сумасшедший мой (фр.)** , – сказала Симона. Клянусь, Кристоф, если ты сегодня напьешься, я не буду кормить тебя целую неделю.

– Слыхал, Тьен, – спросил Кристоф. – И дня не прошло, как ты ушел из дома, а уже мне одному приходится выносить ее плохой характер.

Этьен поднял бокал.

– Будем здоровы, ма.

– Будем здоровы, ма, – сказал Кристоф. – Ма, если ты напьешься сегодня, я не буду кормить тебя целую неделю. Как ты считаешь?

Они стояли тесным кружком, получая удовольствие от общения друг с другом.

Они так близки, Кристоф и Этьен, думала Симона. У них разница в одиннадцать месяцев, но они похожи на близнецов. Если один соврет – другой поклянется в этом.

– За твое большое счастье, Тьен, – сказала Симона и подняла бокал.

– Она идет, – воскликнула одна из подружек невесты. – Наконец Анжелика идет.

Этьен не сводил глаз с матери.

– Спасибо, ма, – сказал он и поднял свой бакал, чтобы чокнуться с ней.

– Скорей, Этьен. Тебя ждет невеста.

– Ма?

Глаза Симоны были скрыты бокалом.

– Скорей, Тьен.

– Ма?

– Ради Бога, – сказал Кристоф и слегка подтолкнул брата. – Иди.

Этьен и Анжелика де Монтиньи выходили под градом риса и розовых лепестков – последнее было расценено всеми присутствующими как пустая трата денег – и под звуки нанятого оркестра, игравшего "La valse de la Mariee"* **"Вальс новобрачной"** .

Хорошо, думала Симона де Монтиньи. Все в порядке.

– Ма? – сказал Кристоф.

– Что?

– Ма, как ты думаешь...

– Ради Бога, Кристоф, – сказала Симона. – Найди своих сестер и брата. Нам пора домой.

Все они собрались вокруг нее, все.

– Ма? – сказала Жозефина.

– Что?

– Ничего.

– Ма, – сказала Шарлотта.

– Ма, – сказал Реми.

– Боже мой, – воскликнула Симона. – Кого я родила? Стадо овец, которые только и могут сказать ма, ма, ма. Пошли. Нам пора домой.

Глава четвертая

Воротник белой крахмальной рубашки Этьена де Монтиньи был таким тугим, что ему казалось, будто его шея охвачена кольцом огня, и каждый раз, когда он поворачивал голову, ему становилось еще хуже. Но как можно вести машину не двигаясь. С машиной тоже было не все в порядке.

– Неужели ты не мог найти ничего получше? – спросила Анжелика, увидев ее.

Это был зеленый "Форд родстер" двухлетней давности. Он принадлежал хозяину Этьена, Джеку Энджелу, который дал ему напрокат на время медового месяца после многочисленных просьб со стороны Этьена и сообщив предварительно огромное количество сведений по поводу предосторожностей и уходу во время вождения.

– Послушай, – ответил Этьен. – Мне повезло, что я вообще достал машину. Чего ты ждала? Что это будет "Паккард лимузин"?

– Да, – сказала Анжелика и отвернулась к окну.

– Боже мой, – с горечью ответил Этьен, стараясь просунуть палец за край воротничка. – Странные у тебя идеи.

Это было правдой. Например, это сумасшедшее желание провести в Бостоне весь медовый месяц, хотя они могли поехать прямо на квартиру, которую сняли, и через месяц закончить с устройством. Целый месяц аренды просто на ветер, думал Этьен, только потому, что так хочет Анжелика. Ну ладно. Это ее свадьба и ее медовый месяц, и пусть она теперь убедится, какой у него хороший характер, потому что все должно пойти по-другому, когда они вернутся в Ливингстон. Анжелике только семнадцать лет и, как бы он ее ни любил, ей придется научиться ответственности, которую несет замужняя женщина.

– Почему ты заставила всех ждать во время приема?

– Да? – спокойно сказала Анжелика. – Ты имеешь в виду ждать меня Этьен?

– Ты чертовски права, я именно это имел в виду, – ответил он. – Не очень-то красиво выглядит, когда женщина заставляет мужа болтаться просто так.

Анжелика улыбнулась и придвинулась к нему поближе.

– Я должна была приготовиться для тебя, – сказала она. – Мне надо было принять горячую ванну.

– Целых два часа? – спросил он. Но не мог злиться на нее, когда она вот так улыбалась, положив руку ему на бедро.

– Этьен, – сказала она, – почему ты не расстегнешь пуговицу на воротничке? Тебе будет намного удобней.

Этьен тут же благодарно расстегнул пуговицу и подумал, что это еще один пример того, что он обычно называл противоречием Анжелики. Если бы он расстегнул воротничок, не дожидаясь разрешения Анжелики, она бы наверняка раздраженно сказала: "Ты хочешь, чтобы мне за тебя было стыдно, Этьен? Взрослый мужчина во время медового месяца с расстегнутым воротничком? Где ты находишься – в своем грязном гараже или едешь в Бостон?"

Этьен взял ее маленькую руку в свою и поднес пальцы к губам.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– И я люблю тебя, Этьен, – ответила она и положила голову ему на плечо.

Зеленый родстер ехал в Бостон, и Этьен думал о том, как ему повезло. Как говорили все друзья Анжелики: она немного приручила его, действительно так, но в итоге все повернулось не так уж плохо. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она так мило выглядела, сидя рядом с ним в розовом шелковом платье со своими белокурыми волосами. Она выглядела как ребенок, нет, как святая. Ее профиль был таким нежным, а кожа почти прозрачной.

Но под этой обворожительной внешностью у нее были повадки маленькой ведьмы. Он понял это в тот момент, когда увидел ее и, вспоминая, не мог удержаться от смеха. он ехал и усмехался, а затем обнял ее и коснулся пальцамми ее груди.

Моя, подумал он. Теперь скоро. Вся моя. До Бостона оставалось всего сорок восемь миль.

Этьен де Монтиньи впервые увидел Анжелику Бержерон год назад жарким сухим днем в августе. Посреди мрачной ливингстонской улицы она выглядела чистой и свежей, как будто погода ее не касалась.

– Это моя внучка, – объявил Туссен Монтамбо. – Анжелика, познакомься с Этьеном де Монтиньи.

– Привет, детка.

Анжелика внимательно посмотрела на него без улыбки.

– Как поживаете, мистер де Монтиньи?

Этьен засмеялся и ударил Туссена по плечу.

– Туссен, старый черт, – сказал он. – Почему ты не сказал мне, что твоя внучка принцесса?

Анжелика продолжала смотреть на Этьена, но в глазах у нее появилась некоторая мягкость.

– Вы работаете с Grand – pere, мистер де Монтиньи? – спросила она.

– Послушай, принцесса, – ответил Этьен. – Никогда не называй меня мистером, О'кей? Да, я работаю в гараже с твоим дедом. И не хвастаюсь этим. – Он снова засмеялся и хлопнул старика по спине.

– Я тоже, – сказал Туссен.

Анжелика смотрела на них обоих, держащихся друг за друга и смеющихся. Она обратила внимание на их грязную, покрытую пылью одежду, заметив, однако, что, несмотря на грязь, Этьен очень хорош собой. У него было сильное лицо с крупными чертами и очень ровные зубы. Грязная рабочая куртка закрывала его плечи и могучую грудь, но его руки, хотя и большие, были удивительно изящными.

Да, подумала Анжелика, красивый мужчина и к тому же взрослый.

Ей очень захотелось узнать, сколько ему лет, но стоя здесь, на жаркой улице, она не могла придумать, как поприличней его спросить об этом.

– Куда это ты идешь в такой день? – спросил Туссен. – Поверь, если бы мне не нужно было зарабатывать на жизнь, я бы и носа не высунул из дома в такую жару. Сидела бы дома, в прохладе.

– Я иду в библиотеку, – сказала Анжелика и посмотрела Этьену де Монтиньи прямо в глаза. – А вечером я собираюсь на концерт оркестра в Першинг Парк.

Этьен усмехнулся шире, чем обычно.

– Сегодня в парке будет прохладно, – сказал он.

– Да, – согласилась Анжелика. – Ну, я должна спешить. До свидания, Grand – pere. До свидания, мистер де Монтиньи.

Этьен наблюдал, как она уходила, и как ее маленький упругий зад двигался вверх-вниз, вперед-назад под набивной тканью ее летнего платья.

Да, у нее все в порядке. Не только маленькая привлекательная попка, но и аппетитные груди и эти длинные светлые волосы, и свежее чистое лицо.

– Увидимся позже, принцесса, – крикнул он ей вслед, но она не обернулась.

В тот вечер после ужина Этьен де Монтиньи надел свежую рубашку и чистые брюки и пригладил с помощью воды свои вьющиеся черные волосы.

– Что это на тебя нашло? – спросила его мать, Симона. – Я никогда не видела тебя таким красивым в середине недели.

– Я собираюсь на концерт в Першинг Парк, – ответил Этьен.

Его сестры и брат Кристоф засмеялись, а Симона уставилась на него.

– Концерт? – спросила она. – Послушай, я думаю, что жара все-таки подействовала тебе на мозги.

Этьен вытер руки.

– Нет, – сказал он, – это не жара, это девушка. Я надеюсь встретить ее там.

– Ты и твои девушки, – мрачно сказала Симона. – Они у меня в голове не держатся. Это которая?

– Новая, ма, – ответил он. – И красавица. Ее зовут Анжелика.

– Анжелика, – передразнил Кристоф. – Ма, обрати внимание, как он произносит это имя. Как будто во сне. Анжелика. – И Кристоф засеменил ногами по кухне, изображая девушку, а его сестры снова засмеялись.

– Хватит дурачиться, Кристоф, – сказала Симона. – А ты, Этьен, не приходи домой слишком поздно. Помни, что утром тебе идти на работу. И всем нам.

Этьен поцеловал мать в щеку.

– Не волнуйся, ма, – сказал он. – Я могу не спать ночь, а потом работать весь день. Я сильный, как бык.

Симона отвернулась от него.

– Уходи, – сказала она, – а то ты никогда не вернешься.

Вылитый отец, подумала она. Так похож на него, что иногда становится страшно.

Этьен с важным видом шел по улице, размахивая руками и выслушивая приветствия.

– Привет, Тьен.

– Как дела, Тьен?

– Жарко сегодня вечером, Этьен?

Соседи его любили, и он это знал. Его любили все, но особенно девушки. Этьен дошел до парка, улыбаясь сам себе и всему миру. Хорошо быть мужчиной, чувствовать себя таким сильным и идти на свидание с красивой девушкой.

Эй, притормози, сказал он себе. Откуда ты знаешь, что вы встретитесь?

Да придет она.

Анжелика сидела на скамейке очень близко к эстраде и Этьен ее сразу заметил. Казалось, ее окружала зона света и чистоты.

Боже, да она красавица!

Он подошел и сел рядом с ней. Оркестр играл что-то громкое с большим количеством барабанов, но она услышала, как он придвинулся и сказал:

– Привет.

– О, добрый вечер, мистер де Монтиньи.

– Пойдем отсюда, – сказал Этьен. – Здесь очень шумно и очень много народа. Пошли.

– Она повернулась и посмотрела на него своим проникающим взглядом.

– Нет, – сказала она.

– Пойдем. Кому охота слушать эту дрянь?

– Мне, – спокойно ответила она и перевела взгляд на эстраду.

Этьен, не веря себе, продолжал сидеть рядом с ней, слушая музыку, которой не понимал и которая ему не нравилась. Любой другой девушке он бы сказал: "О'кей. Пока, малышка", – но он не мог так сказать Анжелике.

Его очень волновали ее длинные волосы и, когда он положил руку на спинку скамьи, то почувствовал неожиданное сумасшедшее желание их потрогать, погладить, зарыться в них лицом. Казалось, от нее исходил запах розовых лепестков, и в свете, падающем с эстрады, он мог видеть ее лицо, очертания профиля, такого четкого и одновременно мягкого. Вдруг он почувствовал, что ни одну девушку в своей жизни он так не желал. Он хотел раздеть ее, но нежно и ласково, и он хотел почувствовать рядом с собой ее очаровательную свежесть.

Господи Иисусе, подумал он и быстро положил ногу на ногу.

– Послушай, – сказал он. – Сколько тебе все-таки лет?

– Шестнадцать.

Вот так, подумал Этьен. Шестнадцать.

Он хотел сразу встать и уйти, но не мог сдвинуться с места.

Когда оркестр кончил играть, она повернулась к нему.

– Почему вы спpашиваете? – спросила она. – А сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– Вот как?

Ему было ужасно неудобно и неловко из-за эрекции, которая не прекращалась.

– Просто интересно, – сказал он. – Пожалуй, я староват для тебя.

Анжелика улыбнулась и положила ладонь на его руку.

– Вы не старый. Вы зрелый.

Ее пальчики, казалось, просто отдыхали на темных курчавых волосах его руки, но у Этьена было ощущение, что его обожгло.

– Мне нравятся зрелые мужчины, – сказала Анжелика.

Вот так оно и началось.

В те месяцы, последовавшие за первой встречей, не проходило и недели, чтобы Этьен не клялся тысячу раз, что он порывает с Анжеликой. Она была самой противоречивой, самой раздражающей женщиной, которую только можно было вообразить.

– Ну, и почему же ты тогда не порвешь с ней? – спрашивал Кристоф.

– Не знаю, – отвечал Этьен. – Говорю тебе, я не знаю. Каждый раз, когда я хочу это сделать, она становится такой милой, таким ангелом, что я начинаю думать, что ее правильно назвали.

– Послушай, Тьен, – сказал Кристоф. – Она так себя ведет, потому что ты не спишь с ней. Трахай ее пару раз кождую ночь, и я гарантирую, что она станет мягкой, как воск, в твоих руках.

– Вы только послушайте, кто учит меня, как обращаться с девушками, смеясь сказал Этьен. – Черт, ты же ничего не знал про это, пока я тебе не сказал.

– Ну и что, – сказал Кристоф, – зато я был хорошим учеником. Отметь пожалуйста, что я никогда тебе не жаловался, что девушка надо мной издевается. Любая девушка.

– Анжелика не такая, – ответил Этьен.

– Не надо сказок, – сказал Кристоф. – Все девушки одинаковы.

Этьен де Монтиньи был первым из друзей Анжелики Бержерон, которого она познакомила со своей матерью. Впервые увидев его, Моника побледнела.

– Что с тобой, мама? – спросила Анжелика.

– Боже мой, – ответила Моника. – Это невероятно.

– Что невероятно? – спросил Этьен, улыбаясь.

– Вы так похожи на отца Анжелики. Я имею в виду, как он выглядел, когда я вышла за него замуж.

– Ерунда, – резко сказала Анжелика. – У него нет ни малейшего сходства с папой.

Но тем не менее, это правда, думала Моника. Этьен де Монтиньи был таким же крупным, с таким же громким голосом, смехом, с такими же черными кудрявыми волосами и белыми зубами. Правда, в Этьене проглядывало некоторое изящество, которого никогда не было у Армана, например эти руки с длинными пальцами и изящная линия скулы. Но общее впечатление было таким же, как если бы появился молодой Арман.

– Из них получится красивая пара, – сказала сестра Моники, Антуанетта. – У них будут очаровательные дети.

– Ты с ума сошла? – спросила Моника. – Не забывай, что Анжелике только шестнадцать лет.

– С каких пор возраст является помехой, когда речь идет о любви? засмеялась Антуанетта. – Нет. Они поженятся, эти двое. Подожди и увидишь. Анжелика нацелилась на него.

Слова Антуанетты были намного точнее, чем она думала, потому что компания, которую развернула Анжелика, чтобы заставить Этьена жениться на себе, была так тщательно спланирована, что напоминала военные маневры.

В июне следующего года Анжелике исполнится семнадцать и она окончит Ливингстонскую среднюю школу. Через неделю после этих событий, если все будет так, как она планирует, они с Этьеном поженятся, и с этого момента Этьен будет служить для нее пропуском во внешний мир за пределами Ливингстона. Этьен старше, у него хорошая постоянная работа, а иметь хорошую постоянную работу во время Великой Депрессии было очень важно. Этьен никогда ей ни в чем не откажет, в этом она была уверена, и когда она случайно найдет нужного мужчину, такого, у которого полно денег, он сумеет по-настоящему оценить ее.

Бостон, думала Анжелика или, может быть, даже Нью-Йорк. Пятизвездная квартира, поездки в Париж, и только импортное шампанское.

Подожди, папа, и увидишь, сказала она Арману. Все это будет на самом деле. У меня все это будет. Весь мир.

Конечно, будет, согласился Арман.

Это потребует времени, но у меня его достаточно. В то же время Этьен – совсем не плохая находка. Он даже очень привлекателен.

За время их дружбы Анжелика старалась постоянно или почти постоянно выводить Этьена из себя. Если он бунтовал, она просто переставала с ним общаться. Она не отвечала на его телефонные звонки и не появлялась, когда он приходил к ней домой. И однажды Этьен и в самом деле вышел из себя. Тогда он встал у лестницы, которая вела в ее спальню, и закричал так громко, что его было прекрасно слышно через закрытую дверь.

– Иди к черту, маленькая сука, – орал Этьен. – Ты мне не нужна.

Он вылетел из дома, и Моника Бержерон ни разу не упрекнула его за такие слова. Она шила и улыбалась про себя. Давно пора поставить Анжелику на место.

В своей спальне наверху Анжелика тоже смеялась. Он вернется или позвонит ей в течение получаса.

Но прошло два дня, а Этьен не появился в доме Бержеронов. И не позвонил. Анжелика ждала, сначала с недоумением, а потом в бешенстве. Когда прошел третий день, затем четвертый, ее злость начала переходить в страх.

Похоже в этот раз она зашла слишком далеко. Прошло шесть дней, и Анжелика по-настоящему испугалась. Она не могла потерять Этьена на этом этапе игры.

Наконец, после нескольких неудачных попыток, она набрала номер его телефона и позвала его.

– Этьен, – сказала она, – мне надо тебя видеть.

– Зачем? – резко спросил он. – Чтобы ты снова начала меня резать на куски? Нет, спасибо. С меня хватит.

– Я не хотела тебя обидеть, Этьен, – мягко ответила она. – Честное слово, не хотела.

– Я думаю, что ты никогда не хочешь, – сказал он. – Но как-то это всегда получается.

– Этьен?

– Что?

– Я скучаю без тебя, дорогой. Пожалуйста, приходи.

– Какой в этом смысл, Анжелика? – спросил он устало. – Опять начнется сначала старая песня.

Бешенство переполняло ее. Кто ты такой, чтобы заставлять ее так унижаться? Но она следила за тем, чтобы в голосе не чувствовалась злость.

– Пожалуйста, Этьен, – сказала она. – Пожалуйста.

Наступило долгое молчание.

– Хорошо. Я возьму у шефа машину сегодня вечером. Заеду за тобой около восьми.

– Давай в восемь тридцать, – сказала Анжелика.

– Опять сначала, – воскликнул Этьен. – Опять начинаются твои штучки. Что бы я ни сказал, тебе обязательно надо противоречить. Нет, Анжелика. Забудь все это. Я вообще не приеду.

Она готова была откусить себе язык.

– Нет, подожди, – сказала она. – Все в порядке, дорогой. В восемь часов. Я кое что должна сделать для мамы, но это может подождать.

– Хорошо, – сказал Этьен. – В восемь часов.

Но Этьен опоздал впервые за время их знакомства. Он остановился напротив их дома только в восемь двадцать, и Анжелика так разозлилась, что с трудом заставила себя улыбнуться.

– Извини, что опоздал, – сказал он, придерживая для нее открытую дверь. И это было все, что он сказал; никаких объяснений.

О, ты заплатишь за это, взбешенно думала Анжелика. Никто не смеет унижать меня безнаказанно. Ну погоди, Этьен. Подожди, и ты узнаешь.

Но она улыбалась и положила ладонь на его руку, пока он вел машину. Он хотел пойти в кино, и они поехали без всяких возражений с ее стороны. Потом он захотел выпить, и они остановились у "Джолли Джери", Этьен выпил пива, а Анжелика – лимонад. И после этого, не спрашивая ее, он поехал в северную часть города и остановился в темном узком переулке, который вел к берегу реки.

Он не сказал ни слова, когда обнял ее. Одной рукой он взял ее за подбородок и сдавил щеки, пока ее губы не раскрылись, и тогда он неторопливо взял их своим ртом. От него пахло пивом и сигаретами, и она пыталась отвернуться от него, но его рука держала ее с такой силой, что она не могла и шевельнуться. И было еще что-то, с чем она не могла справиться это легкая внутренняя дрожь, которая возникла в в ней в ответ на его грубость. Его сильные руки запутались в ее волосах, а потом он умело расстегнул ее блузку.

– Перестань, – закричала она. – Перестань, Этьен!

– Замолчи, – сказал он. – Тебе нечего бояться. Я не собираюсь тебя насиловать. Мы поженимся, ты и я, и я смогу сберечь твою девственность до нашей брачной ночи. А пока я хочу тебя немного поразвлечь. Совсем немного.

– Я сказала, перестань, – резко произнесла Анжелика и сильно оттолкнула его.

Он даже не попробовал расстегнуть ее лифчик. Застежка сломалась в его пальцах, когда она пыталась оттолкнуть его, и в одну секунду ее груди оказались на свободе.

– Вот так, – сказал Этьен, когда она продолжала бороться с ним. Выгни опять спину. Тогда они прямо стоят.

Больше всего испугало Анжелику то, что его дыхание было совершенно ровным. В узком луче света, падавшем с усыпанного звездами неба, она могла видеть, как он улыбается, играя с ней руками, и, что удивительно, это у нее перехватывало дыхание. Когда он взял в рот ее сосок, она зубами впилась в костяшки пальцев, чтобы сдержать стон, в то время как неожиданно что-то горячее вырвалось между ее ног и, казалось, каждый нерв вспыхнул в ее теле. Но когда он положил руку ей под юбку, то не стал ее там трогать. Напротив, он немного приподнял ее, пока ее округлые маленькие ягодицы не оказались в его руках, и тогда он начал нежно и ритмично сжимать и отпускать их, пока она не закричала от возбуждения.

– Пожалуйста, Этьен, – сказала она голосом, который был совсем не похож на ее собственный. – Пожалуйста, ну пожалуйста, Этьен. Сделай все, Этьен. Пожалуйста.

Она услышала его смех.

– Нет еще, моя маленькая горячая сучка, – сказал он. – Еще рано. Я могу подождать.

В тот момент, когда он ее отпустил, она его так ненавидела, что с удовольствием бы убила. На этот раз, когда она заплакала, в ее слезах не было ни капли притворства. Она плакала от злости и обиды, а Этьен даже не пытался ее утешать. Он откинулся на сиденье и зажег сигарету, а она рыдала и искала в сумке носовой платок.

Она все еще дрожала, когда Этьен высадил ее из машины напротив дома. Она дрожала, когда раздевалась и ложилась в постель. Она стиснула зубы, сжала кулачки и все свое тело, и когда, в конце концов, она позволила себе расслабиться, дрожь ушла.

Но от ощущения стыда ей не удалось так быстро избавиться.

О, как же она могла позволить так с собой обращаться? И отвечать ему так, что он понял это и упивался победой. Будь он проклят.

Подожди, Этьен, ну подожди я посчитаюсь с тобой, даже если это будет единственное, что я сделаю в жизни. Ты за это заплатишь.

О, папа, папа, мне так стыдно. Я так унижена.

Тише, моя дорогая, сказал Арман. Никто не может унизить принцессу.

Глаза у Анжелики горели и чесались от пролитых слез, и в конце концов она встала, чтобы приложить к ним холодную мокрую ткань.

Это верно, папа, подумала она, ложась в постель. Никто не может унизить принцессу. По крайней мере, никто не может унизить принцессу безнаказанно. Пусть только попробует в следующий раз. Ты увидишь.

Но следующего раза не было. С того самого вечера и до брачной ночи, Этьен никогда ее так не трогал, и иногда Анжелике это было еще труднее вынести. Когда они целовались, она часто пыталась возбудить его, чтобы он потерял говову, но он держался.

– Я могу подождать, – говорил Этьен.

А теперь время ожидания почти подошло к концу. Из темноты вдруг появились огни Бостона и Этьен убрал руку, которой обнимал Анжелику. – Вот мы и приехали, – сказал он неизвестно зачем.

– Да, – ответила Анжелика и начала поправлять волосы. – Ради Бога, Этьен, остановись и застегни воротничок. Ты хочешь, чтобы мне было стыдно за тебя в одной из лучших гостиниц страны? И когда будешь регистрироваться, постарайся запомнить, что нужно написать Мистер и Миссис Этьен де Монтиньи. А не Этьен де Монтиньи с женой.

– Я запомню, – сказал Этьен.

Гостиница была даже шикарней, чем ее помнила Анжелика, и когда посыльный показал им комнаты, она сразу поняла, что их отремонтировали.

Конечно, подумала она, так и должно быть. Сколько лет прошло с тех пор, как мы с папой здесь останавливались.

Анжелика улыбалась, глядя, как посыльный открывает окна и включает свет. Этьен стоял посреди комнаты, как бы не зная, куда девать свои руки, и она была очень довольна, что не сказал ему о том, что написала письмо администратору гостиницы. В письме она просила, чтобы им оставили именно этот номер, и если он занят в эту ночь, она уверена, что найдет способ перенести свадьбу на то время, когда он освободится. Этьен знал только, что она написала в гостиницу, чтобы им забронировали номер.

Это будет наш секрет, папа, думала Анжелика, и начала напевать какую-то мелодию, в то время как Этьен расплатился с посыльным и закрыл за ним дверь.

– Почему ты не позвонишь и не закажешь бутылку шампанского? спросила Анжелика. – Мне надо принять ванну.

– Опять? – удивился Этьен. Ты же принимала ванну перед отъездом из Ливингстона.

– То была настоящая горячая ванна, – ответила Анжелика. – Пожалуйста, дорогой, закажи шампанского. Я буду готова через минуту.

– Знаю я тебя и твои минуты, – сказал Этьен, но он улыбался, подходя к телефону. – Человек может успеть напиться до безобразия за одну такую минуту.

Но на этот раз Анжелика была верна своему слову. Она быстро искупалась и надела ночную сорочку. Она была из белого шифона и стоила чересчур дорого. Но когда она вошла в комнату и увидела, каким взглядом смотрит на нее Этьен, то поняла, что лишние деньги потрачены не напрасно. Он онемел, глядя на нее, а шампанское из его бокала проливалось на ковер.

– Боже мой, – сказал Этьен, – я всегда знал, что ты красивая, но не знал, что настолько.

Ее кожа, разогретая теплой ванной, светилась светло-розово сквозь белый шифон ночной рубашки, а волосы гладкой и мягкой волной ниспадали до пояса.

– Лучше я тоже приму ванну, – сказал Этьен, сам не зная почему. Он только понимал, что находится в присутствии чего-то очень необычного и ему и в голову не приходило потрогать это видение нечистыми руками.

– Хорошо, – ответила Анжелика и отвернулась, чтобы налить себе бокал шампанского.

Она пила и улыбалась, слушая шум воды и звуки, которые доносились из ванны. А когда он вышел, она с большим трудом удержала смех. Он надел пижаму и, судя по всему, впервые в жизни. Он выглядел в ней еще более неловко, чем в своем свадебном костюме.

– Садись и выпей еще шампанского, – сказала она.

Этьен подумал, что с радостью гнал бы себя пинками назад в Ливингстон. Он сел рядом с ней и выпил вина, но не мог произнести ни слова.

– Может быть, закажем еще бутылку, – сказала Анжелика, поднимая свой бокал.

– Прекрасная мысль, – ответил Этьен с облегчением и подошел к телефону.

Ну, это уже чересчур, подумала Анжелика. Большой, грубый, сильный Этьен де Монтиньи, лишился дара слов и неуклюж, словно подросток.

Она позволила ему поволноваться, пока они наполовину не выпили вторую бутылку, а затем придвинулась ближе к нему и провела пальцем по его щеке.

– Скажи мне, дорогой, – сказала она. – Что ты собираешься со мной делать?

– Что? – глупо спросил Этьен.

– Что ты собираешься со мной делать, когда мы допьем эту бутылку и ты отнесешь меня в постель?

Этьен почувствовал, как внутри что-то расслабилось.

– Я не буду говорить тебе, – ответил он. – Я тебе покажу. И сейчас.

Анжелика отодвинулась.

– Нет, нет, – сказала она, – сначала скажи. Ты знаешь, я ведь никогда не была с мужчиной.

– Я знаю, – ответил Этьен.

– Ну вот. Скажи мне. Тогда я буду знать, чего ждать.

Этьен хотел обнимать и целовать ее, и трогать, но заставлял себя сидеть спокойно.

Осторожней, осторожней, говорил он себе. Она девственница. Я не хочу пугать ее. Осторожней.

– Повернись.

Она засмеялась.

– Что?

– Иди сюда. Повернись.

Она повернулась на диване и теперь сидела к нему спиной, и тогда он до нее дотронуться. Очень осторожно он убрал великолепно пахнущую розовыми лепестками копну волос с одного плеча и начал целовать ее в шею.

– Первое, – сказал он. – Я собираюсь поцеловать каждый дюйм твоего тела.

Он взял ее за руки и провел губами вдоль плеча и почувствовал, что она задрожала, но почти сразу же снова расслабилась.

Он начал гладить ее, тонкий поясок сорочки легко распустился под его пальцами.

– Когда я кончу, – нежно прошептал он, – не останется ничего, что я в тебе не узнаю.

Анжелика не могла больше сдерживаться. Она чувствовала, что ее дыхание учащается, а кожа горит везде, где он дотрагивался до нее этими сводящими с ума медленными поглаживаниями.

– Знаешь как?

Он повернул ее так, что теперь она лежала у него на коленях, но он был еще очень осторожным, пробегая рукой вниз по ее телу.

– Моими руками, – сказал он, – моим ртом, моими глазами и моим телом.

Он начал целовать ее губы короткими мягкими поцелуями, едва касаясь ее губами, и вдруг положил руку ей на живот и начал гладить и ласкать его. Она почувствовала, как напряглись ее груди до боли в сосках, жаждая его прикосновений, но она заставила себя быть спокойной и податливой. Он не понес ее в другую комнату, а взял за руку и повел к кровати. Она стояла неподвижно, когда он нагнулся и поднял за края ее ночную сорочку, тогда она подняла руки и позволила снять ее через голову.

– Ложись, – сказал он, и когда она сделала, как он просил, он замер, глядя на нее.