Текст книги "Девушка из Монтаны"
Автор книги: Грейс Ливингстон-Хилл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
Змея была мертва. Она ее подстрелила. Так же легко и спокойно, как птицу в полете. При этом она смотрела на него огромными благодарными глазами, а он смотрел на нее, все еще недоумевая, почему они оба живы.
Молчание нарушила девушка:
– Все понятно, вы из тех, кого зовут неженками.
– Вы правы, – покорно согласился он. – Наверное, я такой и есть. Если б выстрелил, ни за что бы не попал.
– Вы неженка и не умеете стрелять, – торжественно повторила она, как будто это было нечто, что должно было быть сформулировано со всей четкостью. – Однако вы из тех, кого мой брат называл «благородным человеком». Вы не умеете стрелять, но способны рискнуть жизнью. Вы схватили куртку и смотрели смерти в лицо. Вы – не неженка.
В голосе ее звучали слезы. Она отвернулась, чтобы скрыть их. Но он взял ее уверенную смуглую ручку и смотрел на нее сверху вниз, не стесняясь своего увлажнившегося взора.
– И как мне благодарить вас за то, что вы спасли мне жизнь?
– О, это было легко, – ответила девушка, возвращаясь к будничному тону. – Стрелять у меня всегда хорошо получалось. Что было трудно, так это оттащить вас в сторону. Вы там стояли насмерть с этой своей курткой.
– А они все смеялись надо мной из-за куртки, говорили, что охотник никогда не берет с собой лишней одежды, – заметил он.
Они отошли подальше от ужасного места.
– Как вы думаете, это молитва помогла? – спросила вдруг девушка.
– Возможно, – задумчиво проговорил молодой человек.
Тихо, размышляя каждый о своем, они оседлали лошадей и двинулись дальше.
Путь на восток лежал через холм. Он был не очень крутым, однако ехать приходилось гуськом, так что особенно не побеседуешь.
Где-то уже после полудня снизу, от подножия холма, до них вдруг донеслись испугавшие их странные звуки. Они осадили лошадей и посмотрели друг на друга. Тихий ветерок доносил чье-то пение. Пение то замирало, то становилось громче, в зависимости от дыхания ветра. Они осторожно направили лошадей вокруг холма, стараясь держаться близко друг к другу. Понятно, что они приближались к какому-то человеку или группе людей. Птицы так петь не могли – слов они не различали, но слова были.
Они обогнули холм и замерли бок о бок. Под холмом пролегла дорога, та самая, которую они искали, а прямо под ними, прижавшись к склону, стояло маленькое бревенчатое школьное здание с открытыми настежь окнами. Перед зданием и за ним стояли фургоны с запряженными лошадьми, но большинство лошадей были под седлами.
Теперь они ясно слышали пение и могли разобрать слова: «О, да будет мне слава, мне слава, мне слава …»
– Что это? – прошептала девушка.
– Полагаю, воскресная школа или что-то в этом роде.
– Ой, школа! А можно туда зайти?
– Как вам будет угодно, – сказал молодой человек, радуясь ее простоте и наивности. – Можно привязать лошадей за домом, пусть отдохнут. Видите, там в тени свежая трава?
Он провел ее за здание, туда, где их коней не было видно с дороги. Девушка с любопытством заглянула в ближайшее к углу окно. Под ним сидели две молодые девушки, приблизительно ее ровесницы, одна из них ей улыбнулась. Это выглядело как приглашение. Девушка улыбнулась в ответ и уже смело направилась к двери. Они вошли в помещение, девушки указали ей на место возле окна, за маленьким столом.
По всей комнате на равном расстоянии стояли столы, а перед ними – еще один стол, побольше. Почти все места за столами были заняты.
Перед большим столом стоял странный деревянный ящик, за ним сидела еще одна девушка, она нажимала на похожие на палочки белые и черные полоски, странно двигала ногами и распевала во все горло. Из ящика лилась мелодия, такая же, как та, что пели люди. «Это пианино?» – подумала девушка. Она слыхала про пианино. Отец, бывало, о нем рассказывал. О, это, наверное, то, чего так хотела мама? «Камерный орган». Возможно, это и есть камерный орган. Как бы эта штуковина ни называлась, ее музыка завораживала.
За спиной сидевшего за большим столом мужчины висела большая черная доска с какими-то белыми пометками. Поначалу прямые солнечные лучи не давали ей рассмотреть, что это, но она сдвинулась немного в сторону и увидела, что это большой крест с написанными под ним словами «Он укроет меня».
Странное это было место. Девушка робко осмотрелась. Ее словно поглотила, затянула в себя эта песня, исполняемая голосами, возможно, к пению и непривычными, но зато от всего сердца. Для нее это звучало как музыка небес, хотя она вряд ли имела представление о том, что это такое – небесная музыка. «Славься, славься, славься!» Слова как нельзя лучше подходили этому дню, лившемуся с неба солнечному свету, избавлению, пришедшему к ней так недавно. Она поискала взглядом своего товарища, чтобы поделиться с ним радостью, но он еще не входил.
Те две девушки протягивали ей книгу и указывали на определенное в ней место. Читать она умела. Мама успела научить ее до того, как стали рождаться другие дети, но ей мало пришлось сталкиваться с тем, что можно было бы назвать литературой. Она жадно схватила книгу и посмотрела на то место, на которое указывали девушки. Там были слова: «Слава мне!», «Слава мне!». Кому слава, ей? Но разве могут ее как-нибудь славить? И за что? Она радостно вздохнула, а песня «Славься» все звучала, подпитываемая энтузиазмом того, кто недавно слышал ее в большом городе на грандиозной службе. Чья-то добрая душа доставила этой небольшой группе христиан буклеты, в которых была напечатана и эта песня, и другие новые песни, и они пели так, как если бы это был тысячный хор.
Пение прекратилось, и человек за большим столом произнес:
– А теперь обратимся к стихам.
– Господь наш вечный есть наше прибежище, вечны длани Его, нас укрывающие, – произнесла сидевшая в первом ряду усталая женщина.
– Он покроет тебя перьями Своими, и под крыльями Его будешь уповать, – сказал сидевший рядом с ней молодой человек.
– Во время бед укроет меня в шатре Своем; в тайне скинии Своей укроет меня, – прочитала девушка, которая дала книгу.
Клочок бумаги, на котором были написаны эти слова, упал на пол, к ногам вновь прибывшей, наша девушка подняла его и протянула той, которая его уронила, но та покачала головой, и девушка принялась всматриваться в него, пытаясь разгадать смысл слов.
Зачитывали и другие стихи, но тут слух девушки уловил звуки, заглушившие все остальные. Она задрожала от ужаса. Даже губы у нее дрожали. Она подняла взгляд и увидела, что к дверям в школьное здание приближается мужчина. Перед глазами у нее все поплыло, она почувствовала, как теряет сознание.
По дороге скакали четыре всадника, они орали похабные песни и были так пьяны, что вряд ли соображали, куда направляются. Здание школы привлекло их внимание, и исключительно из злобности они принялись богохульствовать и выкрикивать оскорбления молящимся. Один из них, явный вожак, глянул прямо в лицо молодому человеку, который как раз закончил привязывать лошадей и собрался войти в школу. Вожак сначала наставил на него пистолет, но затем выстрелил в воздух. Это стало сигналом к беспорядочной пальбе, мерзавцы поскакали дальше, оставив после себя шлейф проклятий, запятнавших память об исполненном недавно гимне.
Со своего места у окна девушка видела злобную физиономию того, от кого она бежала. На минуту, показавшуюся ей вечностью, она подумала, что ее настигли. Она в отчаянии оглядела собравшихся в школе – спасут ли они ее, помогут ли в беде? Справятся ли, если придется сразиться с этими четырьмя бандитами, подогретыми выпивкой?
А вдруг он заявит, что она – его сбежавшая жена или сестра? Встанут ли на ее защиту? Поверят ли ей? И поверит ли ей тот, кто совсем недавно спас ей жизнь? Поможет ли ей хоть кто-нибудь?
Всадники ускакали, а молодой человек вошел в комнату и тихонько сел рядом с ней. Он без слов понял, кто был тот тип, которого он только что видел. Он испытал острое сочувствие к девушке – и горячий гнев. Подобному мерзавцу не место на земле, его следует уничтожить или до конца жизни держать взаперти.
Он глянул на девушку, которая, дрожа, сидела вся белая, и почувствовал желание заключить ее в объятия, самому укрыть ее, эту хрупкую и отчаянно смелую душу. Вся невозмутимость, с которой она пристрелила змею, куда-то делась. Он видел, что она готова разрыдаться. И он улыбнулся ей – такой улыбкой, которой не одаривал никого, разве только в далеком детстве свою мать, улыбкой бесконечного доверия. Эта улыбка, словно солнечный свет, согрела девушку.
Ее еще всю трясло, но она уже начала успокаиваться. Она посмотрела на листок, зажатый в дрожащих руках. И постепенно, буква за буквой, слово за словом, стих начал говорить с ней. Не все слова были ей понятны, она не знала, что такое «шатер» или «скиния», но она понимала, что значит спрятаться, укрыться. Она обрела укрытие. Ее укрыли от беды. «Он…» – имелся ли в виду тот, кто сидел сейчас подле нее, тот, кто помог ей укрыться, тот, кто уже не раз спас ее? И в то же время она смутно осознавала, что был другой Он – тот, который грандиознее их всех, тот, кто сотворил чудо и снова спас ее, возможно, ради чего-то хорошего.
На этом собрании было сказано много слов – добрых, мудрых и правдивых. Они могли бы помочь девушке, если б она понимала эти слова, но мысли ее были заняты другим. И все же одну истину она постигла, истину, которую приберегла на будущее. В этом мире существовало «укрытие», и она спряталась в нем, когда грянула беда. Потому что еще мгновение – и, если б она не укрылась в этом школьном здании, тот ужасный человек увидел бы ее.
Настало время молитвы, все преклонили головы, до нее доносились тихие голоса, произносившие слова, которые она не понимала, но слово «молитва» было ей понятно, и когда она услышала «Отче наш», она закрыла глаза, до того с любопытством глядевшие на остальных, и присоединила свой тихий голос к другим голосам. Каким-то образом голоса эти оказались связующим звеном между ее безопасностью и обращением «Отче наш», и она ощутила веру такой силы, какую еще никогда во время молитвы не испытывала.
Молодой человек внимательно вслушивался. То, что он слышал, та простая молитва посреди степной глуши, странно воздействовало на него. Он почувствовал ее истинный дух куда глубже, чем когда дома он сидел на красиво обитой скамье рядом с матерью и сестрой, слушал хор мальчиков, и свет лился сквозь разноцветные окна в большую ухоженную церковь. Было что-то в словах этих людей, что проникало прямо в душу, в отличие от хорошо поставленных голосов, которые он слышал ранее. Они действительно верили в эти слова, Господь был для них той реальностью, которая помогала в многочисленных тяготах. Таким был этот их день, осиянный славой Господа вечного, Господа, которому они доверяют и который заботится о народе своем. И он снова вспомнил о том, что произошло утром, и о чуде, спасшем жизни его самого и его спутницы.
Собрание закончилось, присутствовавшие разбились на группы, разговаривали. Девушка, которая дала книгу, подошла к новеньким и протянула руку. Она оказалась дочерью миссионера.
– Что это? Школа? – спросила девушка.
– Да, школа, – сказала миссионерская дочка. – Но это собрание Общества христианских усилий [1]. Вы живете неподалеку? Можете приходить на все собрания?
– Нет, я живу далеко, – грустно ответила девушка. – Точнее, раньше жила. Сейчас я нигде не живу. Я в дороге.
– Жаль, а то вы бы могли посещать наши собрания. А там, где вы жили, было Общество христианских усилий?
– Нет, я никогда такого раньше не видела. Это замечательно. Мне нравится.
Подошла еще одна девушка, тоже протянула им руку.
– Приходите снова, – вежливо сказала она.
– Не знаю… Я не скоро вернусь сюда.
– А куда вы направляетесь?
– Куда подальше. На восток.
– О… – протянула вторая девушка и, заметив, что дочь миссионера заговорила с кем-то еще, шепнула, кивнув в сторону молодого человека: – Это ваш муж?
Девушка удивилась, затем покраснела.
– Нет, – мрачно ответила она. – Но… Но недавно он спас мне жизнь.
Вторая девушка была потрясена:
– Вот это да! К тому же такой красавец! А что случилось?
Но девушка не была расположена рассказывать подробности. Она пожала плечами:
– Ужасная змея. А я… Я ее не видела. Очень страшно! Никакими словами не описать.
– Ничего себе! Ужас-то какой!
Люди начали расходиться. Молодой человек разговаривал с миссионером, расспрашивал его о какой-то дороге. Девушка вдруг поняла, что этот драгоценный час закончился и что настало время возвращаться к действительности. Она узнала и остальных – то были дружки брата, провожавшие его в последний путь. Но почему они оказались все вместе на этой дороге? Они что, искали ее? И догадываются ли, где она сейчас? А что, если они вернутся и схватят ее, когда все эти люди разъедутся по домам?
Как оказалось, ближайшим городом была Мальта, в шестнадцати милях в ту сторону, куда ускакали те люди. Неподалеку от школы было всего четыре дома, они были разбросаны вдоль протекавшей в долине речки. Когда паства разъехалась, молодой человек и девушка остались стоять возле школьных дверей. Девушка вздрогнула. Она глянула на дорогу и снова представила себе лицо того, кого она так боялась, услышала его грубый смех и проклятия. Что, если он вернется?
– Я не могу ехать в ту сторону, – сказала она, показывая на дорогу в сторону Мальты. – Лучше пусть меня разорвут дикие звери.
– Конечно нет, – сказал молодой человек. – Мы ни в коем случае туда не поедем. Это был тот, от которого вы бежали?
– Да, – ответила она. Она была поражена тем, как молодой человек решительно связал свою судьбу с ее судьбой.
– Бедняжка, – с глубоким сочувствием произнес он. – Вот уж точно с дикими зверями и то лучше. Пойдем, давайте поскорее покинем это место.
Они резко свернули с дороги и последовали за семьей, которая почти уже скрылась за холмом. У них можно было бы раздобыть какой-то провизии, подумал молодой человек. Девушка же думала только о том, как убраться отсюда подальше. Они скакали во весь опор, вскоре нагнали семейство и подробно расспросили.
Нет, к северу, до самой канадской границы, поселений не будет, да и дорога туда трудная. Мало кто по ней ездит. По большей части путешественники направляются в Мальту. А почему они в Мальту не хотят? И дороги там нормальные, и магазины есть. Да, в двадцати милях вот по этой тропе тоже люди живут. Там большое ранчо, а неподалеку есть город и проходит железная дорога. Но этим путем тоже редко ездят, потому что есть более доступные места. В некоторых местах тропу можно потерять, но если все время держать в виду Коттонвуд-крик, добраться до конца долины, затем свернуть направо и пересечь перевал, то не заблудитесь. Это в добрых двадцати милях, но если отправиться в путь сейчас и держаться верного направления, то к темноте доберетесь. И – да, если путешественники не возражают против того, что найдется в доме, они могут снабдить их некоторой провизией.
Человек в фургоне очень старался выведать, куда и зачем направляются эти двое, но молодой человек пресекал попытки самым решительным образом, так что, когда наша парочка оставила двухкомнатную хижину, в которой проживали добрые люди, никто так и не понял, кто они такие, в чем их миссия – разве только что они заблудились и у них закончилась еда.
На несколько часов они почувствовали себя в относительной безопасности, потому что те люди вряд ли скоро вернутся и выследят их. Они даже не остались поесть, лишь выпили молока, которое придало им сил, и тронулись в путь, предвкушая удовольствие от совместной поездки.
– Что это было такое? – спросила девушка, когда они после галопа по ровной местности перешли на более ровный шаг.
Он недоумевающе глянул на нее
– В школе. Что там было такое? Она говорила про какое-то Общество христианских усилий. Что это?
– Ну, полагаю, что-то вроде религиозного собрания, – неловко ответил он. – А вам понравилось?
– Да, – серьезно ответила она. – Понравилось. Я никогда раньше на таком не бывала. Та девушка сказала, что они есть везде, на всем белом свете.
– Ну, не знаю, разве только это что-то вроде сообщества… Но мне они показались просто молитвенным собранием. Я слышал про молитвенные собрания, но никогда на них не бывал и не знал, что там может быть так интересно. Тот старик рассказал замечательную историю, как он попал к индейцам и как они о нем заботились. Он совершенно очевидно верит, что молитва помогает.
– А вы? – живо спросила она.
– О, конечно! Но рассказ старика был таким искренним, что начинаешь видеть все по-новому.
– Для меня вообще все по-новому, – сказала девушка. – А вот мама ходила и в воскресную школу, и в церковь, и на молитвенные собрания. Она мне об этом рассказывала. А еще иногда песни пела. Одна песня называлась «Твердыня Вечная». Вы знаете эту песню?
И она нараспев произнесла:
Твердыня Вечная,
Укрой меня в расщелине твоей…
– Я все вспоминала эту песню в ту ночь, когда тронулась в путь. Если б я знала, где эта Твердыня! А вы не знаете, где находится Твердыня Вечная?
Молодой человек был в явном затруднении. Ему было смешно, но он боялся засмеяться, боялся снова ее обидеть. К разговорам о религии он не привык, и все же здесь, рядом с этой странной девушкой, эта тема, о которой он так редко задумывался и в которой почти не имел личного опыта, казалась совершенно естественной. Он мог бы попытаться объяснить девушке, что такое Твердыня Вечная – он вдруг понял, что она означает для таких вот отчаявшихся душ.
– Песню я слышал. Ее часто поют в церквях, она довольно известная. Нет, такого места, как Твердыня Вечная, не существует, ну, как сказать, это… Это образное выражение. Тут говорится о божественном начале.
– О! А это что такое?
– Как – что? Господь наш… – Он старался говорить будничным тоном, как если бы рассказывал ей о мистере и миссис Смит, но почему-то эти слова, сорвавшиеся с его собственных уст, поразили его самого. Он не знал, как закончить объяснение: – Я просто хочу сказать, что Господь заботится обо всех.
– О! – снова воскликнула она, на этот раз с пониманием. – И все равно я бы хотела знать, что это за собрание и почему все на него приходят. Должна же быть какая-то причина, не просто же так они собираются. И как узнают, где будет собрание?
Молодой человек не знал ответов и постарался сменить тему.
– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о себе, – произнес он мягким голосом. – Хочу лучше вас понимать. Мы уже долго путешествуем вместе и нам стоило бы получше узнать друг друга.
– А что вы хотите знать? – мрачно спросила она. – Мне особенно-то, помимо всего, что я вам уже рассказала, и добавить нечего. Всю жизнь я прожила в горах, помогала маме. Все умерли, сначала малыш, потом два моих брата, отец, мама, Джон. Я помолилась за Джона и убежала.
– Все так, но я хотел узнать что-то о том, как вы жили. Понимаете ли, моя жизнь на Востоке была совсем другой. И для меня все внове. Я бы хотел узнать, например, откуда у вас такая гладкая речь. Вы говорите совсем не так, как говорят девушки, никогда не ходившие в школу, а так, как будто вы много читали и учились. Вы почти не делаете никаких ошибок, говорите очень правильно. Понимаете, это весьма необычно для тех, кто никогда не учился. Вы говорите не так, как другие девушки, которых я встречал в этих местах.
– Отец всегда настаивал, чтобы я говорила правильно. Если кто-то из нас, детей, что-то неправильно произносил, он останавливал и заставлял повторить как надо. Он сердился, если кто-то что-то не так говорил. Однажды довел маму до слез из-за того, что она сказала «ложить» вместо «класть». Отец закончил школу, а мама училась совсем мало. Отец много знал и, когда бывал трезвым, понемногу и нас учил. Научил меня читать, я все могу прочесть.
– А у вас было много книг и журналов? – самым невинным голосом осведомился он.
– У нас было три книги! – с гордостью ответила она. – Одна – грамматика. Отец купил ее для мамы еще до того, как они поженились, и она ее очень берегла, всегда оборачивала в бумагу. Иногда давала мне почитать, и, когда она умерла, я вложила эту книгу в ее руки. Я подумала, что ей будет приятно, книга так много для нее значила. Понимаете, это же отец ей купил. А еще был альманах и книга о земле и камнях. Ее забыл человек, который искал золото. Он остановился у нас на ночлег, его накормили. У него не было денег, чтобы расплатиться, он оставил книгу и пообещал, что когда отыщет золото, то вернется и выкупит ее обратно. Но он так и не вернулся.
– И это все, что вы когда-либо читали? – с сочувствием спросил он.
– Ну нет! Иногда у нас бывали газеты. Папа приносил завернутые в газету свертки. Как-то раз в газете была чудесная история про девушку, но край был оторван, и я так и не узнала, чем все закончилось.
В голосе ее послышалась горечь: похоже, это было одно из самых больших разочарований детства – то, что она не узнала, что именно случилось с девушкой. Она повернулась к нему.
– А теперь вы о себе расскажите. Уверена, у вас есть много, что рассказать.
На лицо его набежала тень, и она уже раскаялась в том, что попросила.
– О, что ж… – проговорил он небрежно. – У меня был прекрасный дом, точнее, и сейчас имеется. Отец умер, когда я был совсем маленьким, а мама позволяла мне делать все что захочу. Я ходил в школу, потому что другие тоже ходили, потому что так положено. Когда я стал постарше, мне там даже начало нравиться. В смысле, мне нравились некоторые предметы, и я поступил в университет.
– А это что такое?
– Ну, просто высшая школа, в которой изучают взрослые вещи. Потом я путешествовал. А когда вернулся домой, стал вращаться в свете. Но, – и на лицо его снова набежала тень, – мне все надоело, я решил, что неплохо бы отправиться сюда поохотиться, заблудился, встретил вас, – он улыбнулся. – Остальное вам известно.
Эта улыбка сказала им о многом, о возникшем единении душ, о радости в обществе друг друга, которая согревала им сердца. Какое-то время они молча ехали бок о бок.
Они добрались до края долины, поднялись на горную террасу. Отсюда ясно было видно дальнее ранчо. Начался восход луны, кругом была такая красота, что они не спешили. Им даже и не хотелось подъезжать к жилищам, к людям, так им было хорошо и спокойно вдвоем. Каждый шаг приближал их к неопределенному будущему, еще совсем недавно, когда они рассказывали друг другу о себе, казавшемуся таким далеким.
Глава 7. Плохие новости
Они заночевали на ранчо. Дом был большой, гостеприимный. Девушка с любопытством разглядывала всякие удобные приспособления для работы. Если б только у ее матери была такая кухня и такой милый, счастливый дом, она б наверняка была еще жива. Здесь всем заправляла приятная на вид седовласая женщина с мягким голосом, которую все мужчины называли «матушка». Она по-доброму встретила девушку, накормила ее вкусным горячим ужином, отвела в свою комнату и уложила в кровать, сказав, что они будут спать вместе. Девушка улеглась, размышляя об увиденном, но так устала от долгой езды, что сразу заснула.
Они спали, двое путешественников, крепким сном без сновидений, в покое и лунном свете, забыв обо всех горестях.
Девушка проснулась рано. Лежавшая рядом с ней женщина тоже встала – надо было готовить завтрак для мужчин. Она принялась расспрашивать о путешествии.
– Это твой брат, да, дорогуша? – спросила она, прежде чем выйти из комнаты.
– Нет, – ответила девушка.
– О, – растерялась женщина. – Тогда, значит, вы собираетесь в городе пожениться.
– О нет! – покраснела девушка, вспомнив о леди в автомобиле.
– Как, дорогуша? Тогда это очень плохо. А может, он тебе какой-то родственник? Ну, дядя, или кузен, или еще кто-то?
– Нет.
– Как же ты путешествуешь с ним в одиночку? Так не годится. Ты порядочная, хорошая девушка, он приличный мужчина. Но всякое может случиться. Как вы познакомились? Он твой сосед? Но выглядит он совсем не как местные. Ты уверена, что он тебя не обманет, дорогуша?
Глаза девушки сверкнули.
– Да, уверена. Он хороший человек. Молится Господу нашему. Нет, он не сосед, не дядя, не кузен. Он просто заблудился в этих местах. Мы оба заблудились ночью в прерии, сам он с Востока, отбился от компании охотников. У него не было еды, у меня была, я его накормила. А потом он спас меня от ядовитой змеи. Он был очень добр ко мне.
Женщина вздохнула с облегчением.
– И куда же ты направляешься, дорогуша, совсем одна? О чем думали твои родные, если позволили тебе отправиться в путь одной?
– Они все умерли, – ответила девушка со слезами на глазах.
– Ох, бедняжка! И такая молодая! А почему бы тебе, дорогуша, не остаться здесь, со мной? Я совсем одна, ни одной женщины рядом. Ты сможешь помогать мне, быть со мной за компанию. А моим мужчинам тоже понравится, если тут будет девушка. На этом ранчо достаточно мужчин, которые могут стать хорошими мужьями для любой девушки. Оставайся со мной, дорогуша.
О, если б это убежище предложили ей в первую ночь, с какой радостью и благодарностью она приняла бы его! Сейчас же такая перспектива показалась ей совершенно невозможной. Она должна продолжать путь. Ей предстоит прекрасная поездка в восхитительной компании, и она пойдет в школу. Перед ней открывался весь мир, и она вступала в него. Она не имела ничего против, чтобы помедлить на пороге, но потом двинется подальше от Монтаны. К тому же ей не понравились последние слова женщины.
– Я не могу остаться, – сказала она решительно. – Я направляюсь в школу. И мне не нужен никакой мужчина. Я только что сбежала от одного, ужасного. Я собираюсь пойти в школу на Востоке. У меня есть там родственники, я их отыщу.
– Не стоит так говорить, – разочарованно протянула женщина, которой уже полюбилось это миленькое личико. – Хорошо, дорогуша, а что бы тебе не подзадержаться здесь, написать своим родственникам, а потом поехать с кем-то, кто тоже едет в ту сторону? Не нравится мне, что ты едешь с этим человеком. Это неправильно. И он сам это понимает. Я боюсь, что он тебя обманет. Я по его одежке вижу, что он из богачей, а те творят все, что им хочется. Если ты продолжишь путешествовать с ним, он будет невысокого о тебе мнения. Все было ничего, когда ты заблудилась, хорошо, что он помог тебе, спасал от змей, но и он понимает, что это не дело – путешествовать наедине с тобой, бедняжечка.
– Не говорите так, – сказала девушка, сверкнув глазами. – Он хороший. Он из тех, кого мои братья называли «насквозь благородным человеком». К тому же у него есть леди, прекрасная леди там, на Востоке. Она ездит в большом экипаже, который двигается сам по себе, и он о ней очень много думает.
Она почти убедила женщину.
– Ну что ж, если ты считаешь, что все правильно, дорогуша… – печально сказала хозяйка. – Но я старая, много повидала. Ты сама убедишься, что его леди не станет в одиночку куда-то с ним ездить, если только они не женаты. Я жила на Востоке и знаю. Более того, он тоже знает. Он может иметь самые добрые намерения, но мужчинам доверять нельзя.
И женщина ушла заниматься завтраком, а девушка осталась, чувствуя, что весь мир ополчился на нее, пытаясь задержать ее здесь. Она была рада, когда молодой человек предложил позавтракать как можно скорее и тронуться в путь. Она не улыбнулась, когда старая женщина вышла попрощаться и, положив руку на холку ее лошади, сказала:
– И все-таки, дорогуша, лучше бы ты осталась со мной.
Молодой человек посмотрел на них и мгновенно понял, какие подозрения возникли у женщины, прочел доверие и гнев на прекрасном юном лице, а затем улыбнулся старой женщине, чья доброта спасла их от страхов еще одной ночи под открытым небом.
– Не беспокойтесь о ней, тетушка. Я буду хорошо о ней заботиться, и, возможно, она вам как-нибудь напишет и расскажет, где она и чем занимается.
Еще не до конца уверившись, старая женщина тем не менее назвала свое имя и адрес, и он записал их в маленькую красную книжечку.
Когда они тронулись в путь, молодой человек пояснил, что из разговоров с мужчинами прошлой ночью он узнал, что ферма стоит на дороге между Мальтой и еще одним маленьким городом, поэтому им надо спешить. Вполне возможно, что преследователи поскачут из Мальты дальше. Продолжат ли они ее искать? Они уже отмахали около сотни миль, может, это ослабит их пыл?
Девушка удивилась: разве сто миль верхом – это так уж много? Да ее брат частенько проделывал сотню миль, просто чтобы посмотреть какой-нибудь поединок или повеселиться. Она не сомневалась, что эти люди без колебаний пустятся в дальнее путешествие, если только их что-то не отвлечет.
Лицо молодого человека под шляпой было очень серьезным. После встречи с ее преследователем он чувствовал огромную ответственность за девушку.
Лошади их были свежи, день – прекрасен. Пока дорога шла ровно, они скакали быстро и почти не разговаривали. В голове у девушки все крутились слова женщины – «Он тоже это знает».
Что, если из-за ее поведения этот человек, который сейчас скачет бок о бок с ней, перестанет ее уважать? Что, если она нарушила какой-то неписаный закон, о котором никогда не слыхала, а он знает его и тем не менее ее поддерживает?
Но в то, что ей следует его опасаться, ей ни за что не верилось. Разве не видела она на его лице выражение безмерного уважения в то первое утро, когда он нашел ее спящей? Разве у него не было возможностей продемонстрировать ей ее собственное бесчестие словами или взглядом? Он всегда был вежливым, почтительным – пусть она не знала, что это на самом деле такое, но чувствовала, что он – истинный джентльмен.
К тому же была еще та леди. Он рассказал о ней в самом начале. Он совершенно очевидно ставит ее очень высоко. Женщина сказала, что леди ни за что не станет ездить с ним в одиночку. Правда ли это? Получается, что, если леди ему не родня, он не посмеет отправиться на прогулку с нею только вдвоем. Получается, он по-разному думает о той леди и о ней. Конечно, по-разному: ту леди он любит. И все равно вряд ли станет думать о ней низко.
Она сидела в мужском седле прямо и гордо, всем своим видом стремясь показать, что и она стоит уважения. Она пыталась продемонстрировать это ему, когда подстрелила птицу. Теперь же она поняла, что существует нечто – не меткость в стрельбе, или отвага, или еще какие умения, – что также вызывает уважение. Она чувствовала, что в ней есть это свойство, и все же была не уверена, что способна вызывать уважение. Чего же ей не хватает, как ей это обрести?
Он поглядывал на ее спокойное, задумчивое лицо, и леди, которая ранее занимала его мысли, была совершенно забыта, как будто ее никогда и не существовало. Он все больше привыкал к чертам скакавшей рядом девушки и находил в них все больше отрады.
