Текст книги "Король воров"

Автор книги: Грегори Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава V

Кальвия обожала покупать мужчин. Недостатка в средствах она не испытывала. Супруг ее, сенатор Моравиус, обеднеет не скоро – не так уж просто превратиться из самого влиятельного и богатого человека города в нищего старика, лишившегося связей и накоплений. Правда, не все считали сорокалетнего сенатора стариком. Наоборот, многие его ровесники завидовали сохранившему юношескую стройность, бодрость и пышную шевелюру Моравиусу. Еще полный сил вельможа неутомимо, почти каждую ночь (если не отрывали дела) осыпал двадцатилетнюю жену супружескими нежностями. Почти каждую – если на месте супруги была именно супруга, а не ее сестра. Но Кальвии все ж таки не хватало ласк мужа, скоропреходящих, не рассыпающихся фейерверком разнообразия. Разнообразие – вот чего более всего остального хотелось молодой красавице. Многообразия форм, размеров, темпераментов, фантазий, возрастов, цветов кожи… Да, в конце концов, риска, опасности тоже! Короче говоря, сенатора было мало.

Но зачем покупать мужчин, когда ее тело бесплатно отыскало бы столько ублажителей, сколь пожелало из числа друзей-приятелей мужа, из молодых повес высшего света общества, из солдат и слуг, в конце концов? Ответ на этот вопрос знали двое: сама Кальвия и ее сестра Рохана. В доме последней все самое главное и происходило. В огромном особняке в квартале, где проживала знать Конверума, в родовом гнезде семьи Грассов. Семьи, которая со смертью последней из сестер-близняшек перестанет существовать.

Род Грассов занял прочное положение среди самых уважаемых и богатых аристократических семей Коринфии двести лет назад – как раз тогда, когда началось строительство Дороги Королей, что сейчас тянется от Западного Океана до моря Вилайет. С тех пор, пройдя через годы, а вместе с ними через войны, распри, перевороты, восстания, интриги поколения Грассов не упустили богатства, знатности, заметного положения и влияния в обществе. Видимо, благодаря тому, что семейные традиции предписывали мужчинам не ввязываться в политические дрязги, не забираться слишком высоко, стремиться не править, но служить. И продолжатели фамилии следовали заповедям рода. Редки были случаи отхода от заветов родоначальников, и ослушники, без исключений, заканчивали трагически, что служило поучительным примером для новых поколений Грассов. А женская линия семьи… Впрочем, что женщины? Женщины фамилию не продолжают, в политику не лезут, позорят лишь своих мужей, наставляя им рога, а ежели до замужества бывают замешаны в чем-то непозволительном, то делают хуже только себе, лишая себя возможности стать чьей-нибудь женой…

Кальвия была не из таких. Ну, по крайней мере, никто не смог уличить ее ни в чем таком позорящем семью. А те, кто мог, почему-то исчезали без следа. С недавних пор.

Отец девочек-близнецов, патриций Хогист Грасс, не терял надежды обзавестись наследником. Ему исполнилось всего сорок семь, пять лет назад прокатившаяся по городу эпидемия унесла жизнь его жены, матери девочек, но он собирался жениться во второй раз. Год назад, удачно выдав замуж одну из дочерей за сенатора Моравиуса, он уже было подыскал партию и себе, как вдруг в одночасье рухнуло древо рода Грассов.

Хогист и пятеро сопровождавших его слуг не вернулись с загородной верховой прогулки. Высланный на утро следующего дня отряд городской стражи возвратился ни с чем. Целую неделю старательно прочесывали окрестности Конверума поисковые отряды, Безрезультатно. Ничего, никаких намеков на то, где именно и что именно произошло с Хогистом и его слугами. Решили, что, по всей вероятности, они стали жертвами нападения шайки разбойников, которая тщательно замела все следы преступления. Оставалась надежда, что, может быть, патриция взяли в плен и будут требовать выкуп. Прошел год – о Хогисте никаких известий. И уже никто в городе не сомневался, что его нет в живых. Одна лишь Кальвия знала, что с ним сталось. Знала – но молчала.

Отчим домом и состоянием теперь распоряжалась Рохана, а Кальвия помогала ей. И семейное достояние сестры расходовали весьма своеобразно.

Прихоть родилась в курчавой головке Роханы и со временем для обеих женщин превратилась во всеподчиняющую страсть. Покупать мужчин, властелинов мира, самодовольных, переполненных сознанием собственной значимости, врущих друг другу о своих подвигах и успехах,– было пьяняще, увлекающе, засасывающе прекрасно. Эти петушащиеся создания не хуже распоследних шлюх, за звонкую монету выполняли все сумасбродные капризы молодых патрицианок. У каждого мужчины, конечно, была своя цена, но цена была у каждого. Продавались все. Даже богатые и знатные, которые убеждали себя, что сами от скуки нашли это приключение, брали, в конце концов, щедрую плату.

Поисками новых «игрушек» занималась Рохана, которая, в отличие от сестры, все свое время тратила по собственному усмотрению. Обрядившись в простое платье, незамужняя патрицианка выходила в город «на охоту». За ней, держась чуть поодаль, неотступно следовали два телохранителя, верные слуги, которых Кальвия подарила сестре на последний день рождения. Выбрав очередного самца, Рохана находила случай поговорить наедине. Представлялась служанкой одинокой знатной дамы, покупающей удовольствия, и начинала торг. Обычно – быстро договаривались. После уславливались о свидании. В назначенное время «покупку» встречали те самые слуги и тайно препровождали, обставляя все так, чтоб избранник госпожи никогда не нашел бы дорогу в тот дом, не смог бы даже определить район города, где тот дом стоит. В спальных покоях с глаз приведенного мужчины снимали непроницаемую повязку, и первым, что он видел перед собой после довольно продолжительной тьмы, были черные шелка простынь на необъятных размерах кровати. Незамедлительно появлялась таинственная заказчица; оберегая таинственность, лицо ее закрывала матерчатая маска. Одежда, облегающая соблазнительные формы, каждый раз была различной и зависела от женского настроения в этот день: от полного отсутствия на теле покровов и украшений до платьев самых модных фасонов и парада драгоценностей от шеи до щиколоток.

Кто первой выходит к гостю – заведенного порядка не было. Перед глазами доставленного мужчины возникала одна из стройнотелых сестер, а другая в этот момент устраивалась у смотрового глазка в стене, чтобы из соседней комнаты наблюдать за происходящим. Позже вторая сестра присоединялась к первой в спальне, или они менялись местами… или все заканчивалось довольно быстро. Течение вечера в доме Грассов находилось в руках близняшек и направлялось их капризами. Если же мужская особь вдруг выказывала строптивость, или же, чего доброго, в распаленном страстью самце пробуждалось звериная злоба и он пытался обойтись со своей покупательницей жестоко, то за дверьми спальни дежурили, готовые ворваться внутрь по первому зову, два дюжих вооруженных телохранителя. Да, иногда сестрам приходилось прибегать к их помощи, и тогда зарвавшимся «приобретениям» было уже не до огорчения по поводу неполученной платы, а оставалось лишь радоваться, что сохранили жизнь и не все кости переломаны. Ну а те, кто осмеливался сорвать маску (находились и такие), – те отправлялись прямиком на Серые Равнины.

На черных шелковых простынях отпечатывались очертания мускулистой плоти зрелых мужчин; черный шелк ощущал прикосновения незаматеревших мальчишеских тел, когда сестры вводили еще одно юное создание в мир сладострастных наслаждений; на черных простынях исполняли свою победную песнь старики, берущие если не пылом, то опытом и желанием угодить. Конечно, чаще прочих взбивали черные простыни на широченной кровати неутомимые юноши, которые порой не отказались бы от участия в забавах и третьей столь же прелестной телом чаровницы, буде такая нашлась бы неподалеку.

Обеим сестрам нравились эти ночные забавы. Незамужняя Рохана, предложившая эту игру, находила в ней новые острые ощущения и способ времяпрепровождения, а Кальвия… трудно сказать, зачем рисковала замужняя Кальвия. Ведь были у нее и другие, не менее рискованные и опасные дела! Однако, когда появлялся очередной самец, она забывала обо всех своих проблемах и, не заботясь о репутации, хотя и соблюдая осторожность, с головой бросалась в омут прелюбодеяния. Она же и предложила сестре изредка (когда того требовали от нее обстоятельства) меняться местами – Рохана одевалась в платье Кальвин и играла и подчистую, вплоть до постели, вживалась в роль жены Моравиуса, а Кальвия отправлялась в отчий дом и изображала из себя одинокую патрицианку Рохану… Что характерно, сам сенатор ни разу и не заметил подмены.

Рохана была в восторге от этой затеи. Кальвия тоже радовалась – в качестве верной жены Моравиуса ей было весьма затруднительно заправлять прочими делами.

* * *

Совершая обычную «охотничью» прогулку, Рохана заглянула в заведение, куда не то что патрицианка, а просто порядочная женщина побоялась бы зайти. Однако следом за небогато одетой девушкой, из украшений имеющей лишь дешевый медный браслет да блеклое костяное ожерелье, в трактир ввалились двое хмурых мускулистых молодца. На скособоченной вывеске над входом значилось: «Червивая груша». Обыкновенно в своих поисках мужчин патрицианка старалась избегать слишком уж богатых кварталов – ведь, невзирая на то что она изменяла прическу, накидывала на голову капюшон, а лицо прикрывала полой плаща, ее мог узнать какой-нибудь излишне внимательный представитель местной знати, и тогда все пошло бы прахом…

Троица уселась за один стол, заказала немного вина, немного закуски и больше ела, пила и глядела по сторонам, нежели разговаривала.

Увидев за столом, задвинутым в темный угол, черноволосого гиганта с волевым лицом и пронзительно-голубыми глазами, молодая патрицианка ощутила, как по животу прокатилась горячая волна, а сердце гулко забухало у самого горла. И тут же сделала свой выбор. Да, она хочет именно его. Другие пусть подождут. Сестрице Кальвии этот экземпляр тоже несомненно придется по вкусу – хотя вчерашним вечером, обговаривая предстоящую «покупку», двойняшки сошлись на том, что в этот раз они желают самца пожилого, худощавого и немногословного. (Дело в том, что восемь дней назад сестры «пригласили» в дом чужестранца – щупленького низкорослого старичка с длинными седыми волосами, заплетенными в тонкую косицу, гостя из далекого, загадочного Кхитая. Первоначальные сомнения Кальвии и Роханы в его мужской состоятельности развеялись, как дымок на сильном ветру,– ночь напролет молчаливый и с виду хилый старичок не давал обеим покоя, утомил их чуть ли не до обморока и сам угомонился лишь к полудню; и все последующие восемь дней сестрицы ходили точно во сне, не в силах избавиться от сладостных воспоминаний о волшебно безумной, небывалой ночи.)

Мужчина за столом в углу, лет двадцати на вид, а то и меньше, был всецело поглощен беседой с рыжеволосым приятелем, сидевшим спиной к Рохане и ее телохранителям. Патрицианка, с трудом оторвав от своего избранника полный вожделения взгляд, повернулась к телохранителям и негромко произнесла:

– Черноволосый здоровяк в углу. Что скажешь, Дарк?

Тот, кого назвали Дарком, мельком глянул в сторону беседующих мужчин.

– Нездешний,– сейчас же определил он.– Вроде бы откуда-то с севера. Варвар, короче. Небогатый. Судя по одежке. Либо вор, либо наемник. Раз сидит в этой дыре. За деньги на все пойдет. Я так думаю.

Немногословен он был, этот коренастый крепыш с тяжелой челюстью, скошенным лбом и кустистыми бровями, из-под которых холодно и злобно сверкали маленькие, проницательные глазки.

– А ты что думаешь, Томак? – обратилась Рохана к его коллеге. Тот, в противоположность Дарку, был высок и жилист; бесхитростный, наивный взор его водянисто-голубых глаз наводил стороннего человека на мысль о нерешительности, даже трусоватости их обладателя – что частенько оборачивалось для него, стороннего человека, выбитыми зубами, переломанными костями… или путешествием на Серые Равнины.

Томак искоса посмотрел на парочку мужчин.

– Точно, нездешний. С севера,– медленно проговорил он.– Но живет тут, в «Груше», – комнату, должно быть, снимает. Вишь, как по-хозяйски развалился на лавке. Посетители с улицы себя скромнее ведут, а на того, кто специально нарывается, он не похож. А вот второй – явно местный; пришел, конечно, к черноволосому в гости: сидит на краешке, старается выглядеть неприметно… На встречу старых друзей непохоже. Наверное, о деле пришел поговорить. Скользкий тип. Беседуют спокойно, серьезно, тихо – чтоб никто не услыхал. И вряд ли дело это законное, иначе не стали бы они в этом гадюшнике торчать. Сидят уже давно – шесть пустых кружек на столе. Все.

Рохана удовлетворенно кивнула и приготовилась к ожиданию. Что-что, а караулить лакомую добычу она умела. Молчали и ее телохранители.

Ждать, к счастью, пришлось недолго. Едва она пригубила второй глиняный кубок легкого вина, как мужчины за угловым столом, очевидно о чем-то договорившись, ударили по рукам; рыжий вышел из-за стола и, по привычке прикрывая лицо поднятым воротником потертого кожаного плаща до пят, поспешил к выходу. Оставшись один, гигант заказал еще одну кружку и принялся задумчиво прихлебывать вино.

Рохана не спеша встала и с кубком в руке пересела за стол черноволосого.

Дикарь посмотрел на нее и выжидательно поднял брови.

– Доброго дня тебе, благородный незнакомец,– улыбнулась Рохана как можно более открыто и ласково из-под надвинутого капюшона.

– И тебе того же,– осторожно ответствовал северянин.

– Я вижу, ты человек не местный,– продолжала женщина.– И, как я погляжу, ограничен в средствах. Скажи, права я или нет?

– Это смотря зачем ты спрашиваешь.

– Просто хочу предложить тебе работу. Тыльной стороной ладони черноволосый великан оттер капли вина с губ и усмехнулся.

– Сегодня, однако, урожайный день у меня… Впрочем, не обращай внимания. Так что за работа и сколько платят? Видишь ли, за что попало я не берусь.

– Платят…– Рохана быстро прикинула в уме: здоров, могуч, наверняка неуемен, как молодой бычок, с другой стороны – юный, глупый, нищий…– Ну, скажем, семьдесят золотых за ночь.

– Ага, значит, работа ночная,– тут же смекнул северянин, и Рохана прикусила язык. Этот дикарь не настолько туп, как показался на первый взгляд – не моргнув глазом, проглотил баснословную для него сумму, однако тут же понял, что дело не совсем, мягко говоря, обычное.– И что же я должен буду делать? Понимаешь, красавица, семьдесят золотых за ночь – цена немалая, и за такие деньги простую работенку не предложат…

– Ты чужестранец,– сказала патрицианка.– Молод, Диковат. Привлекателен. Хорошая фигура. Сильные руки. Волевое лицо. Таких трудно сыскать в нашем городе… Понимаешь, о чем я говорю?

Варвар тряхнул гривой иссиня-черных волос.

– Пока что-то не очень, красавица. Ты, никак, в цирке мне предлагаешь выступать? Ночью?…

Рохана вздохнула. При всей притягательности юного северянина, сообразительность его явно оставляла желать большего.

– Никаких цирков, чужеземец,– напрямую сообщила она.– Дела обстоят следующем образом. Моя госпожа, молодая богатая незамужняя женщина, желает побеседовать с тобой завтрашней ночью. И за эту беседу ты получишь семьдесят золотых. Так, я надеюсь, понятно?

Дикарь некоторое время молчал.

– Ага,– наконец произнес он – совершенно спокойным тоном, будто не райское наслаждение предлагала она, а тяжкий труд в каменоломнях.– Так понятно. Иными словами, твоя госпожа желает взять напрокат мое тело. На одну ночь, й за это я получу семьдесят золотых. Правильно?

Поколебавшись мгновение, Рохана кивнула. Нет, вовсе неглуп был этот варвар. Он сразу раскусил намерения сестер… Однако, вместо того чтобы немедля возбудиться от столь соблазнительного предложения и немедля на него согласиться, чертов дикарь еще смеет ухмыляться и таращиться на нее, патрицианку Рохану, самым бесстыжим образом!

– Знаешь, милая,– сказал он наконец.– Я не из тех, кто покупается на столь легкую приманку. Не верю я тебе, хоть ты тресни. Очень уж просто все получается: мне – наслаждение, мне же – награда за него… Нет, деточка, это не для меня. И, кроме того, на завтрашнюю ночь у меня уже запланировано одно дельце…

– Ты ж наемник, ты должен соглашаться на любую работу! – не сдержавшись, воскликнула она.– Тем более на столь приятную!

В глубине души Роханы постепенно поднимался гнев. И даже не фамильярное обращение «деточка» вывело ее из себя. До сих пор в столь соблазнительном и многообещающем предложении сестрам отказывали лишь те, кто, как мужчина, был совершенно беспомощен, или же те, кого женские ласки не интересовали вовсе – в отличие от ласк мужских… И патрицианка уже начала склоняться к какому-нибудь из этих мнений, когда рядом со столом неожиданно возникла пышнотелая девица и капризным голосом проканючила:

– Ну Ко-онан, ну ты же обеща-ал, что недолго! Мы с Карой уже заждались…

– Сейчас, сейчас, милые,– рассеянно ответил варвар.– Обговорю только кое-что с этой дамочкой.

– Противный Конан, ты уже новую девочку нашел! – надула пухлые губки девица. Повернулась к Рохане; глаза ее вдруг превратились в две узкие

щелочки.– Слышь, ты! – прошипела она сквозь зубы.– Здесь наше место. Проваливай из «Груши», а не то…

С каменным лицом служанка таинственной дамы медленно перевела взгляд на девицу, медленно же оглядела ее с ног до головы и тихо, но внятно проговорила:

– Кедляй отсюда, вычка оглатая, пока мои зохи тебя не оттурчили. Кинтарь мой.– Этой фразе (как и многим другим) научила ее сестра Кальвия, которая непонятно откуда знала плебейский язык не хуже общепринятого.

Конан не понял ни слова, но девица, очевидно, поняла прекрасно: щеки ее вспыхнули, она открыла было рот, чтобы достойно ответить… и так, с открытым ртом, исчезла – столь же неожиданно, сколь и появилась.

– Значит, тебя зовут Конан,– как ни в чем не бывало, продолжала Рохана.– И каков же будет твой окончательный ответ?

Киммериец не торопясь допил вино, со стуком поставил кружку на стол. Отер губы и посмотрел патрицианке в глаза. Ироничные искорки плясали в его глазах.

– Ты права,– с расстановкой произнес он.– Меня можно купить. Для выполнения какой-нибудь работы. Может быть, грязной. Сомнительной. Я не гордый. Я наемник. Я соглашусь на любую. Однако – зарабатывать на собственном удовольствии? Вот уж нет. Приятных моментов в этой жизни не так уж много, но оттого они становятся еще притягательнее. И я привык сам находить для себя развлечения. Ведь мясо собственноручно убитого на охоте кабана вкуснее, чем купленное в лавке, не так ли? Я не желаю просто получать наслаждение и просто получать за него плату. Поэтому мой окончательный ответ – нет. И покончим на этом. Загляни-ка лучше в Веселый переулок – там, насколько я знаю, найдутся толпы желающих. Прощай.

Северянин встал из-за стола, кинул на него несколько монет – за вино – и направился к лестнице, ведущей на второй этаж, к спальным комнатам. Оставив кипящую гневом от задетого самолюбия женщину в одиночестве.

* * *

– Н-нет,– в сомнении проговорила Кальвия. Склонила голову набок, задумчиво пощипала нижнюю губу, прищурилась и наконец, решительно тряхнув очаровательной головкой, украшенной нимбом струящихся каштановых волос, повторила: – Нет, ни в коем случае. Слишком ярко. Я бы даже сказала, вызывающе ярко. Давайте-ка вон ту попробуем, синенькую.

Сняв со стены очередную драпировку, безропотные слуги развернули новый рулон материи – темно-синий габардин с вышитыми золотой нитью остроконечными звездами – и приладили его на место прежнего. Купец тканями обреченно топтался неподалеку – судя по всему, уже давно. Сенатора Моравиуса не было, государственные дела задержали его в здании Совета, на первом этаже охрана занималась укреплением дверей и ставень – после недавней кражи, а в это время мающаяся от безделья жена решила развлечь себя сменой драпировки в одной из бесчисленных комнат дома мужа.

– Так лучше,– заметила Кальвия.– Намного лучше, ты не находишь? – Она повернулась к сестре.

– Вот уж не знаю,– нетерпеливо ответила Рохана.– По мне так они все одинаковые. Все равно в эту комнату никто не заглядывает… Слушай, Кальвия, насчет этого варвара…

– Ровнее держите, ровнее! – прикрикнула сестра, вновь повернувшись к слугам. – Да-да. Варвар…

– Право, я сомневаюсь, сестренка. Грязный тупой дикарь; неизвестно еще, не болен ли он какой-нибудь гадостью. И потом, мы же вроде на старичке остановились…

– Да ты ведь не видела его! – страстным шепотом воскликнула Рохана. Зеленые глаза ее горели, бледные губы увлажнились от волнения, обнажив два ряда крупных, снежно-белых зубов.– Поверь мне, сестра: такие самцы рождаются раз в сто лет, и если мы его сейчас упустим, то потом локти себе кусать будем…

– Ладно, не горячись,– примирительно сказала Кальвия.– В конце концов, именно ты покупаешь товар, а я пока что ни разу не была разочарована в твоем вкусе. Коли тебе уж так понравился этот кусок мяса – действуй. Но только помни: время у тебя есть только до завтрашнего вечера. Завтра днем муж уезжает с инспекцией, его не будет до полудня следующего дня, и я сумею вырваться на всю ночь. Понимаешь? Если ты не сможешь уговорить этого дикаря или найти кого-нибудь другого, ночь, считай, пропала. И когда нам выпадет еще один шанс, я не знаю.

– Понимаю, сестра,– Рохана склонила голову.– Не беспокойся. Я тебя никогда не подводила. И сейчас не подведу. Жди весточки от меня завтра рано утром.

– Договорились…– Она не отводила взора от новой драпировки.– И все же этот цвет мне тоже не нравится. Очень уж мрачно. Тут надо что-нибудь спокойное, нейтральное, светлых тонов…

Громко стуча каблучками по тисовому полу, Рохана покинула дом сестры и спустилась во двор. Двое телохранителей поджидали ее у ворот; как всегда, когда рядом нет явной опасности,– неподвижные, точно скульптуры в саду Моравиуса, безмолвные, точно рыбы в фонтанах сада Моравиуса, но излучающие некую затаенную угрозу… точно скрытые ловушки для нежелательных гостей в саду Моравиуса.

Где-то в глубине души, в потаенных уголках сознания, она конечно, завидовала сестре – ее богатству, достатку, роскошным дому и одеждам… но никак не ее выбору. Мужчины, без сомнения, нужны – когда голос плоти заглушает все иные звуки в мире; мужчин можно и должно использовать, брать от них необходимое… но выходить за них замуж? – нет уж, увольте. Рохана презирала весь мужской род. Что ж, грязный варвар, если ты не хочешь просто получать наслаждение за плату, ты получишь его сложно. Так, что сам рад не будешь.

– Дарк, Томак,– обратилась она к своим телохранителям.– Сегодня ночью нас ждет кое-какая работенка. Помните кабак, куда мы днем заглядывали?