Текст книги "После наступления темноты (ЛП)"

Автор книги: Грег Гифьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Гарри ждал.

Он слышал, как хрипит его грудь при каждом вдохе и выдохе, грозя очередным приступом кашля, и снова начал потеть, что, возможно, было хорошим признаком в отношении его лихорадки. Голова была забита, из носа текло, и ему отчаянно требовался носовой платок, но он не хотел пока покидать свое место, поэтому вытер насморк рукавом и продолжил считать секунды.

Через минуту он решил, что можно еще раз взглянуть.

Незаметно отойдя от стены, Гарри повернулся спиной к краю эркера, затем медленно наклонил голову, чтобы лучше видеть.

И посмотрел прямо в лицо мужчине.

Он был там, всего в нескольких дюймах от него, его невозможно бледное лицо было прижато к окну, руки подняты по обе стороны от него, касаясь стекла.

Гарри испустил страшный крик и попятился назад, как будто его ударили в грудь и вывели из равновесия. Комната закружилась, от потолка к полу, от пола к потолку, всё превратилось в сплошное пятно скорости и движения, когда он почувствовал, что падает, и закашлялся, отчаянно пытаясь вдохнуть через забитые и распухшие лёгкие. Даже перевернувшись и рухнув на пол, он продолжал кричать – или пытался кричать, – потому что наконец-то смог разглядеть лицо мужчины.

Только это было совсем не обычное мужское лицо. Глаза были ненормально большими, яркими и влажными, немигающими и расположенными на неестественном расстоянии. Вокруг рта, едва вмещавшего причудливо крупные зубы, окрашенные в коричневый цвет от гнили, не было видно губ, а нос был толстым, крючковатым и приплюснутым, как у боксера.

Вставай, тебе нужно встать и подойти к телефону!

Он с трудом поднялся на ноги, но страх набрасывался на него снова и снова, пронизывая до костей каждым дугообразным ударом. Непреодолимый первобытный страх, не похожий ни на что, что он когда-либо испытывал прежде, истерический ужас, заставлявший его чувствовать себя ничтожным и слабым, добычей, запертой в одиночестве в открытом поле, уже отмеченной, уже выбранной, уже обреченной, уже мертвой.

Голова закружилась, он закашлялся, задыхаясь, и снова упал, на этот раз вперед. Его лоб едва не задел край кофейного столика, и, хотя ему удалось отбить большую часть падения руками, он все равно приземлился на пол лицом вперед. Покачиваясь, он заставил себя встать на колени. С губ свисала слюна, он продолжал кашлять, не в силах остановиться: в легких хрипело, в горле першило, глаза слезились и горели.

Телефон... где телефон, я... на журнальном столике, я оставил его на журнальном столике!

Он поднялся на ноги, трясущимися ногами потянулся к беспроводному телефону, затем обернулся, чтобы посмотреть на окно.

Там никого не было.

Кашель наконец утих, и Гарри на мгновение замер, покачиваясь и пытаясь перевести дыхание, рот его был открыт, нижняя губа покрыта длинными каплями слюны и мокроты, которые свисали с него, как нити спагетти. Он вытирал их свободной рукой, а другой хватался за телефон. Его грудь продолжала хрипеть, но в остальном в доме было тихо. Он нажал большим пальцем кнопку 9-1 и стал ждать, медленно отходя к эркеру, выгнув шею, чтобы лучше видеть улицу.

Человека не было. Ни трубы. Просто пустой тупик.

Гарри протёр глаза, но вскоре понял, что они не просто слезятся от кашля. Он плакал. Слезы текли по щекам, голова была забита еще больше, чем раньше, но он ничего не мог с собой поделать. Эмоции снова вырвались на свободу, и он больше не мог их контролировать. Как испуганный и брошенный ребенок, он стоял перед эркером и некоторое время плакал.

Через некоторое время он понял, что нет смысла звонить в полицию. Они сочтут его сумасшедшим – он их не винил, – а он не хотел повторения эпизода, подобного тому, что произошел с офицером Николетто. Не глядя, большой палец скользнул к кнопке отключения, и он повесил трубку.

Немного придя в себя, Гарри вернулся на кухню, чтобы проверить койота. Тот по-прежнему лежал на одеяле, и когда он поднял голову и посмотрел на Гарри, его глаза по-прежнему были полны ужаса. Только на этот раз ужас был и в глазах Гарри.

Что мне делать? Что... что мне делать? Я не знаю, я не знаю, что, чёрт возьми, делать, я не приспособлен для этого, я больше не знаю, я не могу мыслить здраво и не понимаю ничего из этого!

Внезапно его охватило непреодолимое желание рассмеяться. Он вовремя поймал это желание и сдержал его, понимая, что если даст ему волю, то уже никогда не сможет остановить его. Как крошечная трещинка в его защите, оно будет распространяться и расти, все глубже и глубже раскалывая его, пока он не рассыплется на куски, сломавшись до неузнаваемости.

Безумие было совсем рядом, так близко, что он чувствовал его дыхание на своей шее. Все, что ему нужно было сделать, – это позволить ему поглотить себя. Это казалось так просто, гораздо проще, чем бороться с ним. Но борьба – это все, что у него оставалось.

Грипп, недосыпание, безумие, стресс и все остальное, что происходило, отняли у него все. Его физические и эмоциональные силы, ясность ума, чувство безопасности, защищенности и комфорта, здоровье, способность спать и лечиться – все это забрали они. Осталось только желание бороться, не поддаваться все более надвигающейся тьме. Его воля. Она была ослаблена, даже сильно изранена, но еще не сломлена. В конце концов, ничто не могло отнять ее ни у него, ни у кого-либо еще. Её можно было только отдать, и в тот странный и удивительный момент, стоя в одиночестве и страхе на своей кухне, растерянный, измученный и больной, Гарри пообещал себе, что никогда не допустит этого.

Но я не могу больше так жить, не с... этими глазами, Боже мой, они...

Он посмотрел на часы. Только что было три. Еще через час или около того стемнеет.

Келли. Я должен позвонить Келли. Я могу доверять ей, я могу... Я могу рассказать ей, что происходит, и она знает, что делать, она...

Внезапный и сильный стук потряс дом.

Кто-то стучал во входную дверь.

6

Гарри взял бейсбольную биту из дальнего угла шкафа в холле у лестницы. Он хранил ее там целую вечность, вместе с двумя старыми перчатками, которые не использовались с тех пор, как Гаррет был маленьким мальчиком, но она была потрепана и покрыта шрамами и несколькими зазубринами и пятнами вещества, похожего на черную субстанцию. Он помнил, что они вдвоем пользовались ими в лучшем случае редко, но, судя по всему, они использовались гораздо чаще, чем он думал. Старый «Луисвилл Слаггер» оказался намного тяжелее, чем он помнил, или же он стал еще слабее, чем он предполагал. На ощупь эта чертова штука больше напоминала гранит, чем дерево. Взяв ее в обе руки, он направил ее в пол и пнул каблуком дверцу шкафа. Задыхаясь и обильно потея, он направился к входной двери. Оказавшись в двух шагах от нее, он остановился и подождал паузы в стуке.

"Кто там?" – позвал он.

Ему ответил приглушенный голос. Голос был женским.

Он подошел ближе, на этот раз сделав шаг в сторону, чтобы можно было заглянуть в окна по обе стороны от двери. Кто-то в светло-розовом плаще стоял на ступеньках, но лица было не разглядеть. Гарри посмотрел вниз по улице. Перед домом был припаркован розовый Volkswagen Rabbit.

"Алло?" – произнес голос, на этот раз громче и явно раздраженный.

Гарри осторожно взялся за ручку двери, повернул ее и приоткрыл дверь, наклонившись так, чтобы была видна только левая сторона лица. Перед ним стояла женщина средних лет.

"Гарри, нам нужно поговорить, немедленно". В ее голосе слышались едва сдерживаемый гнев и слезы. "Прямо сейчас, черт возьми".

Он знал эту женщину, но не мог определить ее имя. "Мне очень жаль... Я не..."

"Это я". Она вздохнула и наклонилась ближе. Ее волосы были длинноваты для женщины ее возраста, но это ей шло, особенно если учесть, что она носила их уложенными и обматывала лоб привлекательным шелковым шарфом. Ее карие глаза в молодости, вероятно, были очень выразительными, но сейчас они были стеклянными и налитыми кровью. На ней было довольно много косметики, включая щедрую порцию вокруг глаз и блестящую розовую помаду в тон плащу, подпоясанному поясом.

Наконец-то до него дошло. Он не видел ее несколько месяцев (правда, встречался с ней всего пару раз), и она выглядела совсем иначе, чем в последний раз, когда он ее видел. Она сменила цвет волос с естественного рыжего на более мягкий русый, а сама прическа стала длиннее и выглядела нарочито растрепанной.

Какого черта здесь делала жена Аарона Серси?

"Глория", – пробормотал он. "Мне так жаль. Я не узнал вас".

"Вы ужасно бледный", – сказала она, как будто только сейчас заметила его.

Его нос был заложен. "Я... э-э... у меня грипп. Я немного не в себе, извините".

"Вокруг творится что-то ужасное, многие люди болеют". Она провела языком по губам, и выражение ее лица смягчилось. "Я знаю, что мне, наверное, не следовало появляться вот так, на эмоциях и все такое, но нам нужно поговорить. Пришло время поговорить".

"Все в порядке?"

" Думаете, я была бы здесь, если бы это было так?"

По-прежнему скрытый за дверью, Гарри положил бейсбольную биту в угол между окнами и стеной, а затем открыл еще немного себя. Свежий воздух казался холоднее, чем несколько минут назад. "Что все это значит?"

"Можно войти? Я не хочу говорить об этом у вас на пороге".

"Сейчас не лучшее время, Глория, я действительно неважно себя чувствую".

"Да, – сказала она, – я тоже. Как может кто-то из нас чувствовать себя хорошо, когда происходит то, что происходит?"

"Что происходит?"

" Не надо играть со мной в дурачка, Гарри". Она откинула прядь волос с глаз. Недавно она сделала маникюр, накрасив ногти в светло-розовый цвет. Если уж на то пошло, то она была в полном порядке. "Так вы меня впустите или нет?"

"Вы случайно не видели никого на улице, когда подъезжали? Рабочего, очень бледного парня в черном комбинезоне, который тащил бы за собой что-то похожее на большой кусок трубы?"

Глория уставилась на него так, словно он заговорил на языке. "Нет. А что?"

"Я подумал... ничего, я... Мне показалось, что там кто-то был раньше".

"Наверное, он ушел до того, как я пришла", – сказала она, скрестив руки на груди. "Впусти меня, Гарри. Ты не хуже меня знаешь, что нам нужно поговорить об этом".

Покорно кивнув, он отступил назад и открыл дверь, чтобы она вошла. Когда она проходила мимо, от нее исходил аромат сладких духов и алкоголя, достаточно резкий, чтобы он смог уловить его даже при таком ограниченном дыхании.

Глория бродила по началу коридора и вышагивала как сумасшедшая, чувствуя себя неуютно в собственной шкуре и не зная, что с этим делать. "Я так разозлилась, что пытаюсь понять, какие эмоции держать в себе, а какие выбросить, понимаете? В смысле, что мы должны делать? Как мы должны себя вести?"

Гарри последовал за ней вглубь дома, хотя и неохотно, чувствуя себя гротескным, отталкивающим и слабым. "Могу я принести тебе что-нибудь? Кофе или..."

"Вы не возражаете, если я закурю?" – спросила она, роясь в большой розовой кожаной сумке, перекинутой через плечо.

"Лучше бы вы этого не делали. Я и так едва могу дышать".

Она посмотрела на него и кивнула, отпустив сумку. "Да, конечно, извини, я не подумала". Она подошла ближе и без предупреждения протянула к нему руку, прижав ладонь ко лбу. "Ты весь горишь. Когда вы в последний раз измеряли температуру?"

"Недавно", – ответил он, стоя как школьник в кабинете медсестры. "Она была около 102".

Рука Глории опустилась. "У вас есть тайленол?"

"Наверное, где-то есть".

"Принимай по паре таблеток каждые четыре часа или около того, это снизит температуру".

"Да, я так и сделаю". Ноги Гарри болели так сильно, что он понимал: долго стоять он не сможет. Он также знал, что лучше оставить Глорию в кабинете. Кухня должна была оставаться вне пределов досягаемости. Если она заглянет в грязную комнату, ему придется объяснять ей про койота. Он указал на диван. "Присаживайтесь".

Когда Глория поставила сумочку на пол и расстегнула плащ, он прошел к дивану и сел на край кресла. Она без особых усилий перекинула плащ через край дивана, затем опустилась на подушки и скрестила ноги в коленях. На ней было красивое, но простое розовое платье без рукавов, достаточно низкое, чтобы показать декольте, подходящие пластиковые серьги-обручи и пара розовых туфель с шипами на каблуках. Она не носила нейлонов, но ее ноги были гладкими, шелковистыми и в хорошей форме. Изящный золотой браслет украшал ее левую лодыжку. Ее обручальное кольцо было больше, чем у Келли, и сверкало так, словно она собиралась сажать с его помощью самолеты. Хотя она была одета слишком нарядно для обычного субботнего дня, Гарри решил, что она пришла с работы в своем салоне. Она показалась ему одной из тех женщин, которые всегда причесываются, – этакая домохозяйка 1950-х годов, чей муж никогда не видел ее без прически и макияжа.

"Должна вам сказать, – сказала она. " Вы выглядите плохо".

"Я чувствую себя неважно".

" Вы давно не спали, верно?"

"Нет, уже три дня. Что я могу для вас сделать, Глория?"

"Простите, что врываюсь к вам в таком виде". Она прервала зрительный контакт и стала смотреть в пол. "Но я не знала, что еще можно сделать".

Гарри знал, что сейчас произойдет, но не представлял, что сказать или сделать, пока она не выскажется, пока не даст ему что-то конкретное, на что он сможет отреагировать. " Вы сказали, что нам нужно поговорить. Давайте".

" Вы тоже знаете, что происходит, я знаю. Как можно не знать?"

Гарри каким-то образом удалось отогнать надвигающуюся угрозу очередного приступа кашля. "" Объясните мне это. Ведь именно поэтому вы здесь, не так ли?"

"Я знаю, что вы больны, но по вашим глазам я вижу, что вы плакали. Я говорю это не для того, чтобы смутить вас, хорошо? Я тоже последние несколько дней только и делаю, что плачу".

Гарри смущенно вытер глаза. "Я просто устал, вот и все".

""Посмотрите на себя", – тихо сказала она. " Посмотрите на меня. И где же они? Где они, а? Наши любящие супруги, где они? Они здесь? Они здесь, заботятся о нас, поддерживают нас, помогают нам? Ни малейшего шанса. Они слишком заняты друг другом.

"Сколько вы уже выпили?"

"Я выпила немного. И собираюсь выпить еще несколько, и еще несколько после этого". Она снова порылась в сумочке и достала маленькую серебряную фляжку. "Хотите взглянуть на мое удостоверение личности? Вам не кажется, что мне двадцать один?"

Гарри взял носовой платок, высморкался и стал ждать. Время текло по комнате, падая медленными, мучительными каплями по мере того, как тишина полудня смыкалась вокруг них.

"Я давно это подозревала, – наконец сказала она, отвинчивая крышку фляги. "Все признаки были налицо. Но мы с Аароном так долго были вместе, что, наверное, я просто не хотела в это верить. Это казалось нереальным. И до сих пор не кажется. Дело в том, что наступает момент, когда ты должен увидеть правду, Гарри, ты должен увидеть ее, даже когда не хочешь, даже когда она отвратительна, ужасна и обидна. А правда в том, что у твоей жены и моего мужа роман.

Вот так. Он услышал эти слова где-то не в своей голове. "Это довольно серьезное обвинение".

"О, пожалуйста, пощадите меня". Она закатила глаза и отпила немного из своей фляжки. "Ты бегал по округе годами. Я всегда знала, что там что-то есть, просто не хотела этого видеть, вот и притворялась, что не вижу".

Гарри заставил себя сглотнуть. Он застрял в горле, в слизи. "Откуда вы знаете наверняка?"

"Так же, как и вы".

"Я никогда не говорил..."

"Тебе и не нужно. Сейчас ты не понимаешь, но поймешь". Она глубоко вздохнула и на мгновение замолчала, словно это колебание могло помочь ей более тщательно обдумать свои слова. "Я знаю, что мы не так хорошо знаем друг друга, но ты же не идиот, правда? Это прямо перед тобой. Может быть, ты не хочешь знать, не хочешь смотреть правде в глаза. Я это понимаю. Я тоже не хочу. Я долгое время не хотела, но через некоторое время это начинает разъедать тебя. Это съедает тебя, и ты не можешь игнорировать это или находить оправдания. Может быть, ты просто не готова". Она нервно покачивала ногой вверх-вниз, туфелька соскользнула с каблука и болталась на пальцах. "Но я готова".

Гарри потер глаза и подавил зевок. " Послушайте, вы явились ко мне без предупреждения, разглагольствуете и бредите как сумасшедшая, пьете в середине дня и говорите о романе, но я не услышал ни единого доказательства или чего-то, что заставило бы меня поверить в обоснованность ваших подозрений".

"Вот, выпейте немного". Она протянула ему фляжку. "Это поможет вам расслабиться. Тогда, возможно, вы сможете вытащить эту штуку из своей задницы. Очевидно, она так сильно там застряла, что давит на мозг".

"Я не могу пить, я на антибиотиках". Он отмахнулся от нее. "Я понимаю, что ситуация с Келли и Аароном может расстраивать, потому что они так долго работали вместе, часто уезжают из города и все такое, но у нас с Келли крепкий брак, понимаете? Я знаю свою жену. Я знаю Келли, Глорию, я знаю..."

" Вы знаете, что они, возможно, даже не в Сан-Диего?" Она изогнула сильно накрашенную бровь. "Как насчет этого, вы это знаете?"

"О чем вы говорите? Конечно, они в Сан-Диего. У меня есть информация об отеле, и Келли позвонила мне, как только приземлилась".

"Аарон тоже дал мне информацию об отеле. Только он не выписался. Когда я позвонила в отель в поисках его, мне сказали, что они не могут сообщать имена постояльцев, поэтому я сказала, что я его жена, что у нас чрезвычайное семейное происшествие и мне нужно немедленно с ним поговорить. На связь вышел менеджер и сказал, что такой человек у них не зарегистрирован. Келли Фремонт тоже нет. Аарон, вероятно, не придал этому значения, потому что я всегда пользуюсь его мобильным. Но на этот раз я решила его обмануть, и в отеле понятия не имели, о ком, черт возьми, я говорю. Подумайте, вы действительно дозвонились до Келли по телефону отеля или это был ее мобильный? Когда она звонила вам, когда якобы приземлилась в Сан-Диего, она звонила вам из отеля или со своего мобильного?"

Гарри силился вспомнить. Дозванивался ли он до нее в отеле? Спрашивал ли он ее по имени или просто по номеру комнаты, который она ему дала?

Позвони мне на мобильный, а не в отель, так ты точно до меня дозвонишься.

"Я давно знала, что они что-то замышляют, – сказала Глория, делая очередной глоток из своей фляжки. "И в этот раз, когда в последнюю минуту вдруг появилась поездка, я сразу поняла, что что-то не так. Я чувствовала это, понимаете? Знаете, как иногда бывает, когда знаешь человека так хорошо, что просто чувствуешь это? Так что в этот раз я решила, что хватит. Не знаю, что именно заставило меня действовать в этот раз, но я решила проверить его и убедиться, что то, что он мне говорит, – правда. И как я уже знала, в глубине души он лгал. Аарон лгал уже давно, Гарри, и если вы честны с собой, Келли тоже лгала вам".

"Ну ладно, – сказал он, изо всех сил стараясь скрыть растущее беспокойство. "Если они не в Сан-Диего, то где они?"

"У меня есть подозрения, но я не уверена". Она потянулась в сумочку, нашла носовой платок и промокнула глаза. "Все, что я знаю, это то, что они не в командировке. Когда в отеле не было никаких записей о них, я подумала, что, возможно, у меня неверная информация, и позвонила Броуди".

Гарри знал, что она имела в виду Броуди Фэя, старшего вице-президента компании, в которой работала Келли. "Вы звонили ему домой?"

"Я сказала ему, что у меня небольшое срочное дело и мне нужно связаться с Аароном, а также что у него есть информация о правильном отеле для него в Сан-Диего. Он понятия не имел, о чем я говорю. Тогда я рассказала ему, как Аарон сказал, что они с Келли едут в Сан-Диего в командировку по делам компании. Броуди замолчал, а потом очень занервничал. Он попытался пойти на попятную и сказать, что не знает точно, были они в командировке или нет, но я понял, что он несет полную чушь. Он сказал, что попытается связаться с Аароном и выяснить это, но я сказала ему, чтобы он не беспокоился, что я позабочусь об этом. Он не стал спорить, но я поняла, что он просто хотел поскорее закончить разговор. Не могу его винить, наверное".

Гарри незаметно переместился на другое место. Ощущение было такое, будто его ударили кулаком в живот, и от этого боль становилась всё сильнее, распространяясь по туловищу и конечностям с каждой колющей болью, затрудняя дыхание и заставляя сердце биться в панике. Что, если это правда? Неужели Глория лжет? Неужели она пошла на все это только из-за подозрений, а все остальное выдумала? В это не верилось, но не верилось и в реальную возможность того, что у Келли был роман. У него уже были подозрения, но они были основаны на гневе и плохом рассудке, недосыпании и...

"Я знаю, что это нелегко принять", – сказала Глория. " Поверьте, я знаю, что это так. Я уже давно не смотрю по сторонам и не собираюсь. Я не могу, просто не могу. Я не знаю, что..." Она снова промокнула глаза. "Я не знаю, что я сделала, чтобы..."

Гарри хотелось плакать. Ради нее. За него. За всех них. Он прикусил губу, думая о Гаррете. Как Келли могла так поступить? Почему она это сделала? "Я знаю, что это выглядит не очень хорошо, но, возможно, этому есть разумное объяснение".

"Да, и какое же? Вы когда-нибудь лгали своей жене и отправлялись в путешествие с другой женщиной? И если да, то что, по-вашему, вы бы делали в этой поездке, Гарри? Есть предположения? Я дам вам три, и первые два не считаются.

"Я просто хочу сказать, что, по-моему, нам стоит поговорить с ними напрямую, прежде чем мы решим их осудить. Разве мы не в долгу перед ними?"

Она наклонилась вперед и повысила голос, как будто он плохо слышал. "Мой муж трахает твою жену".

"Вы этого не знаете. Это может быть..."

"Я всю жизнь пыталась сделать этого идиота счастливым, и вот как он мне отплатил. Я не идеальна, видит Бог, но я была хорошей женой, Гарри, чертовски хорошей женой. Все эти годы я подтирала ему задницу и была рядом. У нас никогда не было детей. Знаете, почему? Аарон никогда не хотел их. Я хотела, но кого волнует, чего хочет Глория? Просто тащи свою задницу в магазин и подстриги еще немного волос, сучка, а меня оставь в покое, чтобы я гонялся за секретаршами, официантками и Бог знает чем еще". Ее глаза заблестели. "Я всегда хотела детей, с самого детства мечтала когда-нибудь стать матерью. Но вместо этого я выбрала его. Я подумала, что если это означает остаться без него, то дети того не стоят. Представляете? Оказалось, что единственное, что не стоит того, – это он". Она расслабила позу, откинулась на спинку кресла и сделала еще глоток. "Кусок дерьма, вот кто он такой, кусок дерьма из ничтожной жизни".

Гарри закрыл глаза и почувствовал, как закружилась голова. Он не мог больше терпеть.

"Что мы сделали?" – спросила она. "Что мы сделали, чтобы они причинили нам такую боль, Гарри?" Когда он ничего не ответил, она сказала: "Хочешь узнать правду? Я всегда считала вас странной парой. Вы такие разные. Ты кажешься хорошим парнем, предсказуемым и немного скучным, если честно, но стабильным, надежным и порядочным. Из тех, кто каждый день ходит на работу, не попадает в неприятности, не пьет слишком много и не употребляет наркотики, платит налоги, соблюдает закон, не бьет жену и не бегает по другим женщинам, из тех, кто каждый вечер добирается домой на своей заднице, хороший человек, хороший муж и отец. Может быть, не самый интересный парень в квартале, но тот, на кого девушка может положиться. А Келли всегда воспринимала тебя как нечто само собой разумеющееся, как будто ее работа – это все, а ты – что-то вроде второго плана, база, которая, как она знала, всегда будет рядом, потому что где, черт возьми, ты еще можешь быть? Эй, я сама карьеристка, ясно? Я знаю, что к чему. Первые несколько лет, что мы были женаты, компания Аарона все еще испытывала трудности, поэтому я арендовала кресло в одном из элитных заведений Бостона. Я зарабатывала много денег, и мы откладывали их в течение нескольких лет, пока у меня не появилось достаточно средств для первого взноса за собственный магазин. Как только я решилась, я уже не оглядывалась назад. Теперь я сдаю кресла в аренду другим девушкам. Я обзавелась солидной клиентурой и выложилась на все сто, чтобы сделать это место успешным. Попробуйте провести полжизни на ногах, по двенадцать часов в день мыть и укладывать волосы. Но какой бы целеустремленной я ни была, как бы усердно ни работала, это никогда не стояло выше моего мужа, нашего брака или нашей совместной жизни. Все, что я делала, было для нас, ясно? Аарон зарабатывает целое состояние. Мне не нужно было работать годами. Теперь я делаю это для собственного спокойствия, понятно?" Глория сделала еще один глоток из фляжки, а затем подалась вперед с такой силой, что чуть не упала с дивана, так как из платья вывалилось еще большее декольте. "ОК?"

Гарри кивнул. "ОК".

Некоторое время они сидели в тишине. В его голове проносились бесчисленные мысли, но он не мог собрать их воедино. Поэтому он ничего не сказал, просто сидел и вспоминал, как Кенни сразу заподозрил проблемы в браке. Неужели это было так очевидно? Неужели, как предположила Глория, все это уже давно было у него перед глазами, а он просто не замечал, не видел или не хотел замечать? Неужели он все это время ходил во сне?

"Это был твой сон, Гарри?" – спросила она, все еще наклоняясь вперед, но теперь уже более расслабленно, менее напряженно. "Мы все видим сны, а это был твой?"

"Да", – услышал он свой ответ. "Я никогда не хотел экстравагантной жизни. Я хотел жену, семью, хорошую работу, хорошее место для жизни, безопасность, счастье".

"Не слишком ли многого я прошу, правда? Как ты думаешь, Келли тоже об этом мечтала?"

"Я так думаю".

Она посмотрела на бутылку, словно пытаясь что-то вспомнить. "Я хотела стать парикмахером с самого детства. Что-то в этом казалось таким гламурным, понимаете? Глупо, но когда я была маленькой девочкой, это казалось именно так. Я хотела работать в кино, быть парикмахером для кинозвезд. Поэтому я пошла в школу парикмахеров сразу после школы, это было полтора года, но я вышла оттуда с лицензией и готовая к работе. Через неделю после окончания школы я собрала чемодан и переехала в Нью-Йорк. Одна, представляете? Двадцать лет, и я готова покорять Большое яблоко. Тогда мне казалось, что все возможно, и я думаю, что так оно и было. Может, все дело в том, какие карты выпадут. Она сделала глоток из бутылки. "Я и года не продержалась в Нью-Йорке. Тяжелый город, я была не в своей тарелке. Я устроилась на работу парикмахером, но это не было близко ни к кино, ни к телевидению, ни даже к театру. Я вернулась домой примерно через семь месяцев после отъезда. Аарон пришел в магазин, где я работала, и я делала ему прическу. Он пригласил меня на свидание, и мы начали встречаться. Он, конечно, был старше, но такой щеголеватый, умудренный опытом и... в общем, короче говоря, в итоге мы влюбились и поженились. Все эти чувства неудачи и потери ушли. Я снова почувствовала себя живой. Он заставил меня почувствовать себя особенной, будто все снова возможно, будто я могу сделать все, что угодно, пока мы есть друг у друга. Может быть, мои мечты и не осуществились бы так, как я мечтала, но они осуществились бы, и это было важно. Такова сила любви, Гарри, она заставляет тебя снова почувствовать себя живым, почувствовать себя непобедимым и успешным, неудержимым. Она заставляет тебя верить во все, даже если это неправда, и тебе все равно, потому что это настолько сильное чувство, что ты не можешь его отпустить. Ты не хочешь быть без него. Поэтому я держалась за Аарона и любила его всем, что у меня было. Остальное, как говорится, история. Разве это не волшебная история?" Она издала презрительный смешок, а затем взяла еще один бокал. "Мы строили совместную жизнь ради чего, ради этого? Какая трата. Какая ужасная трата". Она подняла флягу, словно готовясь произнести тост. "За наши жизни, Гарри, твою, мою и нашу. Пепел, пепел, мы все падем".

"Тебе лучше полегче с этой дрянью. Ты не сможешь вести машину".

"Я могу остаться на ночь". Она нахально подмигнула. "Это исправит их задницы".

Тошнота вернулась, и все, что он знал в этот момент, – это то, что он должен вытащить Глорию отсюда. Не обращая внимания на внезапное желание сбегать в ванную, Гарри прочистил горло и сказал: "Послушайте, я чертовски болен, не спал несколько дней, и вокруг происходят самые странные вещи. Я настолько выбит из колеи, что не могу ничего понять. Я не знаю, что именно происходит с Келли и Аароном, но это не поможет ситуации, если вы будете напиваться, пока мы двое сидим здесь, подозрительные и расстроенные. Думаю, будет лучше, если вы пойдете домой, найдете своего мужа и поговорите с ним напрямую. Я сделаю то же самое с Келли. Мы должны знать, что здесь происходит, я согласен, но единственный способ это сделать – это чтобы вы занимались своими делами, а я – своими. Звучит разумно?"

Она вернула крышку на фляжку и медленно повернула ее. "Ты все еще не веришь в это, не так ли?"

"Сейчас я не знаю, во что верить".

Она бросила фляжку обратно в сумочку. "Ты думаешь, я лгу, да?"

"Я этого не говорил".

Она медленно провела указательным пальцем по своему декольте, намеренно просовывая кончик между грудей. "Почему бы нам не причинить им боль в ответ, Гарри?"

"Глория..."

"Никто не должен знать. Мы сами знаем. Этого будет достаточно".

"Даже если бы я хотел, – сказал он сквозь кашель, – а я не хочу, я не в состоянии..."

Она поднялась с дивана и, пошатываясь, подошла к нему. "Я позабочусь о тебе".

Он поднял руки, надеясь отгородиться от нее. "Ладно, нам нужно прекратить это прямо сейчас. Вам нужно взять пальто и..."

"Ты не считаешь меня красивой?"

"Да", – вздохнул он. " Вы очень привлекательны, но..."

"Тогда позволь мне пососать твой член".

"Господи." Он поднялся на ноги и направился к двери. "Ну же, вы..."

"Ты знаешь, что хочешь этого". Она протянула руку, схватила его за запястье и удержала.

"Нет", – сказал он, отдергивая руку. "Я не хочу".

Она улыбнулась пьяной, соблазнительной улыбкой. "Если хочешь, можешь кончить мне в рот".

"Ну, разве ты не солдат?" Он нервно рассмеялся и двинулся к двери. "Пойдемте. Больше ничего не говорите. Вы расстроены и слишком много выпили. Давайте просто забудем об этом и..."

"Они это делают, почему бы и нам не сделать это?"

Он накинул ей на плечи плащ. "Мы не знаем".

"Нет, знаем". Она придвинулась ближе. Так близко, что он почувствовал химическую вонь ее лака для волос. "Мой муж – кобель, а твоя жена – шлюха".

" Давай, пора домой". Он взял ее за плечо и легонько подтолкнул к двери. "И не пейте больше между этим и тем".

"Разве ты не знаешь, что все остальные сотрудники такие же, как она? Они постоянно жалуются на нее, называют ледяной стервой и говорят, что все, о чем она заботится, – это пробиться вперед и однажды стать генеральным директором. Они постоянно поносят ее, говорят, что она делает все, что хочет Аарон. Это разозлило многих людей в компании".