Текст книги "После наступления темноты (ЛП)"

Автор книги: Грег Гифьюн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Annotation

Гарри Фремонт не спал уже несколько дней. Он заболел страшным гриппом: насморк, температура, боль в горле, озноб и, что хуже всего, ужасный кашель, который не дает ему спать всю ночь. Его жена Келли уехала в командировку, а их сын Гаррет учится в колледже, и Гарри остался в доме один. Несмотря на усталость, Гарри не может уснуть... и все начинает меняться. Он видит необычные вещи снаружи, за окнами и стенами своего дома... слышит... испытывает тревогу, которая не имеет смысла. И они становятся все хуже. Что это – просто плод измученного и истощенного разума или подсказки к сложной тайне, окутанной злом и обманом, которую Гарри пока не в силах постичь? Преследуемый остатками прежних кошмаров, тревожными вопросами о его жизни и браке, странными теневыми фигурами, странными звуками, загадочными надписями на дверях и видениями ужасно изуродованного существа, завернутого в окровавленные бинты, Гарри погружается в ужасающий мир паранойи, агонии и ужаса, где ничто не является тем, чем кажется.

Прости нам наши прегрешения, как мы прощаем тех, кто прегрешает против нас... долгое время после наступления темноты. Спите, пока есть возможность...

Грег Ф. Гифьюн

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

ОБ АВТОРЕ

Благодарности

Спасибо Шейну Стейли и всем сотрудникам «DarkFuse». Отдельное спасибо моей жене Кэрол, и, как всегда, спасибо всем моим поклонникам и читателям по всему миру за постоянную поддержку.

Посвящается моей сестре Кимберли

"В настоящую тёмную ночь души это всегда

три часа утра, день за днем".

– Ф. Скотт Фицджеральд

«The Crack-Up»

Грег Ф. Гифьюн

«ПОСЛЕ НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ»

1

Дождь начался вскоре после трех часов ночи. Подгоняемый сильным ветром, он лил с темного неба, хлестал по дому и заливал окрестности с такой силой, что один только шум разбудил бы Гарри Фремонта, если бы он спал.

Но Гарри не спал. Он бодрствовал.

На самом деле, он не спал с прошлой ночи. С тех пор грипп не давал ему спать, он кашлял, сморкался, боролся с температурой и терпел приступы головной и телесной боли, которые никак не проходили. К сожалению, последний сон тоже не был особенно спокойным: его мучили тревожные сны и бессмысленные мысли, которые постоянно повторялись и отдавались в голове. Он не помнил деталей, но кошмары и мысли были связаны между собой, и он был уверен, что все они как-то связаны с тем, что за ним гнались, потом гнался кто-то другой, и, наконец, его заточили в темноте. Несмотря на ужас, он не мог вспомнить ничего конкретного, только неуловимые воспоминания о том, как он заблудился в лабиринте темных коридоров и как его пронзила боль, когда перед глазами промелькнула безжизненная лунная поверхность. Мышцы все еще пульсировали, но он не был уверен, что это остатки кошмаров или просто симптом вируса, бушующего в его организме.

Сидя в темноте в кресле в своём кабинете, Гарри осторожно попытался сделать глубокий вдох, услышал хрип в груди, а затем почувствовал знакомый зуд в задней стенке горла. Наступила очередная волна кашля. Гарри закрыл глаза, сосредоточился и сидел совершенно неподвижно, надеясь, что это его остановит, но внезапный холодок пробежал по центру спины и проник в шею. Он вздрогнул, и от этого движения у него начался сильнейший приступ кашля. Когда кашель наконец утих, он задыхался, его грудь болела, и он обильно потел. По телу пробежала еще большая дрожь, из носа потекло, а острая, судорожная боль пронзила его чуть выше лобковой кости. О нет, подумал он, только не это.

Он потянулся за коробкой салфеток на журнальном столике. За последние двенадцать часов он сморкался столько раз, что кожа вокруг и под ноздрями уже была сырой и красной. Он осторожно прижал свежую салфетку к носу и высморкался. Казалось, что в голове человека не может поместиться столько всего. Это было бесконечно, и вот уже начали вытекать постназальные капли, стекая по задней стенке горла, как жидкий клей. Он отбросил салфетки в сторону с пораженным вздохом, откинулся в кресле и некоторое время жалел себя. Впрочем, это не имело значения. Гарри был один в доме. Он смотрел на маленькую фотографию Марлона, их собаки, вставленную в рамку. Он умер от рака всего несколько месяцев назад, в возрасте двенадцати лет. Боже, как мне не хватает этого малыша, подумал он. Если бы он был жив, он был бы здесь, рядом со мной, как всегда". Иногда Гарри все еще думал, что ищет своего старого друга.

Обычно он находился наверху с Келли, в тепле и уютной обстановке, с собакой у подножия кровати. Но Келли в то утро уехала в трехдневную командировку в Сан-Диего. Ее работа в элитной кофейной компании всегда была важной частью ее жизни, но с тех пор как год назад ее повысили из менеджеров среднего звена до вице-президента по продажам, карьера все больше вторгалась в ее личную жизнь. Она стала работать гораздо дольше, и хотя ее зарплата выросла более чем в два раза, должность требовала много командировок. Гарри гордился своей женой и ее успехами, но отрицательно относился к последним событиям, которые привели к нескольким ссорам между ними. На самом деле, они поссорились всего несколько часов назад.

В ожидании такси, которое должно было отвезти ее в аэропорт, Келли смотрела в маленькие окна по обе стороны от входной двери. Как она часто делала, когда была расстроена, она намеренно избегала зрительного контакта. Гарри только что почувствовал себя неважно, но ошибочно решил, что он просто переутомился и испытывает стресс.

"Я просто хочу сказать, что мне не нравятся все эти поездки, хорошо?"

"Мы это уже проходили", – ровно ответила Келли. "Мы обсуждали это до того, как я устроилась на работу, мы обсуждали это после того, как я устроилась на работу, и теперь мы обсуждаем это каждый раз, когда мне приходится садиться в самолет. Мне тоже не нравится находиться вдали от дома, но более длительный рабочий день и случайные поездки – это часть моей работы".

"Случайные? Ты была в Атланте меньше месяца назад, а за неделю до этого ты была в Монреале в течение двух дней. За две недели до этого ты была в..."

"Что ты хочешь, чтобы я сделала? Бросить работу, на которой я проработал десять лет?"

"Я хочу, чтобы тебе было не все равно, что это с нами сделает".

Она повернулась и посмотрела на него, ее обычно красивые голубые глаза сузились и стали свирепыми. "Что это вообще значит?"

"Это значит, что иногда ты ведешь себя так, будто тебе важнее твоя работа, чем наше счастье".

"А разве ты не имеешь в виду свое счастье?"

"Извини, у меня сложилось впечатление, что мое счастье для тебя важнее всего, как и твое для меня".

"Тогда поддержи меня в том, что я пытаюсь сделать".

"И что именно?"

"Теперь ты просто идиот. Я работаю над тем, чтобы поднять компанию на небывалую высоту – ты это знаешь, – и когда это начнет получаться, я смогу расширить штат и делегировать больше полномочий. Мне не нужно будет совершать все эти поездки. Я смогу послать кого-то другого. Дай мне время. Я работаю всего год.

"Я начинаю уставать от того, что тебя никогда нет".

"Я думаю, что со всем происходящим ты будешь счастлив, что у меня все так хорошо". Келли скрестила руки на груди, взъерошив жакет своего юбочного костюма в полоску. "Забавно, но я не помню, чтобы ты ворчал, когда моя зарплата удвоилась и это облегчило Гаррету счета за колледж, или когда это помогло нам купить новый дом".

Слова пронзили его, словно она ударила его по лицу. "Продажа этого дома – это то, что помогло нам купить новый дом. А тот дом и все, что в нем было, купила моя работа. Знаешь, когда ты работала в приемной, отвечала на звонки, приносила кофе и едва зарабатывала на еду. Моя работа заплатила за то, чтобы ты вернулась в колледж и получила диплом. Моя работа поддерживала тебя, меня и Гаррета в течение многих лет, так что избавь меня от своих..."

"В любом случае, мое такси уже здесь", – сказала она, наклоняясь, чтобы поднять свои сумки. "Я позвоню тебе, когда приземлюсь в Сан-Диего. Информация о моем отеле на блокноте на кухне".

Они на мгновение уставились друг на друга.

"Я люблю тебя, ты знаешь", – сказала она.

Он осторожно улыбнулся. "Я тоже тебя люблю".

Келли наклонилась и поцеловала его. "Мы разберемся с этим, когда я вернусь домой, хорошо?"

Он кивнул. "Конечно".

"Ты выглядишь усталым", – сказала она, поспешно выходя за дверь. "Ложись сегодня пораньше, отдохни".

Он пытался, но когда начались симптомы, они набросились на него все разом, ни с того ни с сего, лишив всякой надежды на сон. Нос был заложен, в ушах звенело, внезапно стало холодно и больно, а за глазами поселилась головная боль. Вынужденный смириться с тем, что у него либо сильная простуда, либо, возможно, даже грипп, он устало поднялся с кровати и спустился в комнату. Сердито высморкавшись и проклиная того, кто подсунул ему эту гадость, он некоторое время смотрел телевизор, пытаясь отвлечься от мыслей. Он редко болел, даже не мог вспомнить, когда в последний раз простужался, но в тех редких случаях, когда Гарри заболевал, ему становилось очень плохо. Это был явно один из таких случаев.

К полуночи он был измотан, голова кружилась, его лихорадило, поэтому он принял аспирин, выключил телевизор и попытался уснуть на диване.

Это тоже не помогло. Тело хотело спать, нуждалось в сне, но к этому времени к празднику присоединился непрекращающийся кашель, который не давал спать.

Дождь бил по окнам, рев ветра усиливался, стены вокруг скрипели и стонали, и что-то в этих обычных звуках вызывало у Гарри беспокойство. Даже больше, чем следовало.

Но он не мог понять, почему.

Его мысли снова обратились к жене. Она позвонила из аэропорта, как и обещала, чтобы сообщить, что благополучно приземлилась, но он был в ванной, и звонок попал на голосовую почту. Он сверился с часами. Сан-Диего находился на три часа позже Массачусетса, так что сейчас было немного за полночь, возможно, она еще не спит. Он представил себе Келли, раскинувшуюся на кровати в отеле и смотрящую телевизор, ноги вытянуты перед собой, пульт в одной руке, напиток в другой, волосы взъерошены, макияж поблек, пиджак от костюма перекинут через спинку соседнего стула, блузка и юбка скомканы, туфли сброшены на пол вместе со спутанными колготками.

С ворчанием Гарри поднялся с кресла и подошел к беспроводному телефону, стоявшему на маленьком столике рядом с диваном. Он набрал номер автоответчика и еще раз прослушал ее сообщение.

"Я на земле, цела и невредима, только что добралась до отеля на трансфере. Я в номере 136. До конца дня мы будем на совещаниях, а вечером у меня ужин, так что вернусь я только поздно. Я позвоню тебе утром. Люблю тебя. Пока".

Гарри удалил сообщение, затем вышел на кухню и подошел к магниту на холодильнике, где Келли оставила свои данные об отеле. Фыркнув, он надел очки для чтения, которые, как недавно заявил его оптик, были ему необходимы, и набрал оставленный ею номер. На втором звонке ему ответили.

"Добрый вечер, "Грейт Найт Сьютс".

Голос был мужской и монотонный, но шепелявый и мягкий до такой степени, что звучал почти издевательски.

"Люкс 136, пожалуйста". Гарри снял очки. Он не знал, что ненавидел больше – эти чертовы очки или тот факт, что впервые в жизни они ему действительно понадобились. "Рано или поздно это случается со всеми", – сказал ему окулист. "С возрастом глаза деградируют. Но в остальном ваши сейчас вполне здоровы".

На данный момент... то есть в какой-то момент в будущем им станет хуже. Мои глаза постепенно слабеют и умирают вместе со всем остальным. Пять лет назад мне не нужны были очки для чтения. Теперь нуждаюсь. А что будет через пять лет? Они мне еще понадобятся? Жизнь начинается в сорок лет.

Телефон в номере несколько раз звонил, но никто не отвечал. Может, она спит? Вряд ли. Кроме того, не разбудит ли он ее?

Внезапно Гарри соединили с человеком за стойкой регистрации. "Извините, но этот номер не отвечает. Если хотите, я могу соединить вас с голосовой почтой".

"Нет, я попробую утром", – сказал Гарри. "Спасибо."

Он нажал кнопку отключения. Ее деловой ужин, должно быть, давно закончился к полуночи. Где, черт возьми, она была в это время? Словно в ответ на его слова, начался очередной приступ кашля, закончившийся тем, что в горло ему попал комок мокроты. Задыхаясь, Гарри добрался до раковины, выплюнул ее и, включив свет, некоторое время изучал ее. Коричневый. Нехорошо. Он смыл его, а затем набрал номер Келли.

На фоне шума, странно похожего на грохот крупной техники, сгенерированный компьютером голос сказал: "Извините, но оператор мобильной связи, с которым вы пытаетесь связаться, временно недоступен. Пожалуйста, попробуйте позвонить позже.

Странно, подумал он, что никогда раньше не получал этого сообщения. Полагая, что из-за бури, вероятно, возникли проблемы с вышками или спутниками, Гарри повесил трубку, сунул беспроводной телефон в карман пальто и вернулся в кабинет, где царил полумрак. Постояв перед французскими дверями, он с сожалением осмотрел небольшой внутренний дворик и сад. Уличная мебель на зиму была убрана в подвал, а газовый барбекю не работал, поэтому патио было голым, скользким и мокрым. Луна, напоминавшая о странных снах, которые он видел в последний раз, висела высоко в ночном небе, размытая туманным покрывалом. Но даже при свете луны ночь была такой густой, что он не мог разглядеть ничего во дворе за пределами патио. На краю участка двор переходил в лес, но и там все было окутано темнотой и дождем.

Их дом, скромный кейп с двумя спальнями, находился в конце тихого переулка в Шхунер-Блаффс, небольшом прибрежном городке на южном побережье Массачусетса, недалеко от Бостона. Когда они купили дом в 1989 году, всего через два года после свадьбы, население Шунер-Блаффс составляло около пяти тысяч человек, но за последние годы городок разросся новыми домами и наплывом предприятий, которые раньше не допускались в город. В последние месяцы в городе появились огромный супермаркет Wal-Mart, супермаркет Shaw's и другие коммерческие объекты, но когда разразился финансовый кризис и рынок недвижимости рухнул, все, кроме коммерческого роста, почти сразу же остановилось, оставив большую часть города в финансовом упадке. В их тупике было пять домов. На два из них уже обратили взыскание, и они месяцами стояли пустыми, выставленные на продажу банками, пока не нагрянул огромный застройщик и не выкупил огромный кусок земли, включая весь тупик. В следующем году на его месте планировалось построить огромный кинокомплекс, а также два торговых центра и ресторан Olive Garden. Жители поначалу сопротивлялись, но город, отчаянно нуждаясь в доходах, поддержал это предложение. В конце концов все это превратилось в запутанную кашу из адвокатов и потенциальных исков, а поскольку стоимость недвижимости продолжала падать, Гарри и Келли вместе с двумя оставшимися соседями согласились на сделку. Гарри и Келли, а также Роуз Бэссинджер – женщина, жившая напротив, – были последними приверженцами Ревир-Плейс, и хотя они тоже в конце концов пришли к соглашению с покупателем, их дома остались единственными в этом тупике. Остальные стояли пустыми и заброшенными, ожидая сноса. Как и Роуз, Гарри и Келли должны были уехать до конца января, поэтому после каникул они начали переезжать в новый дом, который купили в двух соседних городах. Сейчас было начало ноября, и у них оставалось меньше трех месяцев.

Дом, хотя и был гораздо меньше, но Гарри не был рад его покидать. За исключением первых двух лет их брака, этот дом был их домом. Они с Келли провели здесь половину своих двадцати лет, все тридцать и пять лет из сорока. Их сын Гаррет был зачат и вырос в этом доме. Он сделал свои первые шаги в этой самой комнате, произнес свои первые слова, сидя на стульчике в кухне. Марлон прожил здесь всю свою жизнь. Столько счастливых воспоминаний, подумал он, столько истории.

Но отъезд был всего лишь очередным переходом в череде многих недавних стрессов. Келли повысили в должности. Гаррет впервые покидал дом, чтобы поступить на первый курс колледжа в UNH. У Марлона диагностировали рак, и вскоре он умер. В довершение всего компания, в которой Гарри проработал более пятнадцати лет (фирма, специализирующаяся на анализе продуктов и рынков для производителей и рекламодателей), была приобретена более крупной корпорацией, в результате чего его статус руководителя отдела и будущее в компании стали неопределенными. То, что он считал надежной работой до выхода на пенсию, теперь вполне могло быть вырвано у него из-под носа, и в сорок пять лет он окажется на улице в поисках работы. Он уже получил служебную записку, в которой говорилось, что после первого числа новые владельцы планируют прислать консультантов по эффективности, чтобы определить, какие рабочие места подлежат сокращению, и ходили слухи, что первыми под раздачу попадут менеджеры среднего звена вроде него. Он мог только надеяться, что его стажа и безупречной работы будет достаточно, чтобы спасти его.

Очередные брызги дождя ударили во французские двери, нарушив концентрацию Гарри. На мгновение он увидел своё призрачное отражение в стекле. На нем были старые спортивные штаны, еще более старые мокасины и свободная толстовка, а тяжелый халат был распахнут и висел на нем, концы пояса свисали почти до пола. Келли подарила ему халат на Рождество в прошлом году. Эта проклятая вещь всегда была слишком велика. Когда по телу пробежала очередная волна дрожи, он натянул халат и застегнул пояс. Его начало слегка подташнивать.

Извините, сэр, номер не отвечает.

"Где она?" – спросил он у Луны.

Ответа не последовало, и он вернулся в кресло. В висках пульсировало, а за глазами давило, словно что-то пыталось вырваться наружу через носовые пазухи. Каждый раз, когда он сглатывал, еще больше постназальных капель просачивалось в горло, сужая и перекрывая дыхательные пути. Густой комок слизи прилип к языку, требуя прочистить горло, но он не делал этого, боясь, что кашель станет еще сильнее.

Если бы только он мог заснуть. Измученный, он откинулся в кресле и вытянул ноги, но стоило ему лечь, как кашель вернулся с новой силой. Он сплюнул в носовой платок, застонал от боли в груди и высморкался.

Снаружи продолжала бушевать буря.

* * *

Когда Гарри в следующий раз посмотрел на часы, было уже около четырех тридцати утра. Дождь продолжал стучать по дому, и, хотя он предпринял несколько попыток растянуться на диване и немного поспать, каждый раз, когда его спина ударялась о подушки, кашель возвращался. Через некоторое время он попытался заснуть сидя, но как только начинал дремать, внезапно возвращался в сознание, как будто его ударили колотушкой для скота. И тут же начинался очередной приступ кашля, который душил его до тех пор, пока горло не становилось сырым, глаза мутнели от слез, а легкие словно прорывались сквозь грудную клетку.

Через несколько минут у него начала раскалываться голова, и вскоре боль распространилась от висков до затылка. Опасаясь новой волны кашля, Гарри осторожно прокрался по коридору в ванную комнату, двигаясь словно по минному полю. Там он выпил две таблетки "Экседрин Экстра Сила", не потрудившись включить свет в ванной.

Он прошел на кухню, вытер нос рукавом халата и уже собирался вернуться в кабинет, когда его внимание привлек смутный намек на что-то на краю периферийного зрения.

Он замешкался у французских дверей. Они были залиты дождем.

До восхода солнца оставалось ещё несколько часов, но луна уже скрылась, оставив всё за дверями в кромешной тьме. Гарри прикоснулся к уставшим глазам, чтобы убедиться, что видит то, что подсказывал ему разум. Он сделал шаг ближе, прислонился к стеклу и прищурился сквозь дождь.

Там, за краем террасы, в центре сада, сквозь ливень светилась маленькая пара красных глаз.

Ночью из леса за домом нередко выходили животные – лисы, скунсы, опоссумы, еноты, даже иногда олени или койоты, – особенно в последнее время. Со всеми этими строительными работами их естественная среда обитания была нарушена, а границы между человеком и дикой природой размыты. Но что-то было в этих глазах, что-то тревожное, возможно, потому, что они были неподвижны и, казалось, смотрели прямо на него.

Гарри потянулся к выключателю на стене у французских дверей, и мощный прожектор осветил сад, как бейсбольный стадион.

Глаза оставались неподвижными.

Одинокий койот, насквозь промокший, но не тронутый дождем, сидел, уставившись на дом.

Хотя он слышал их далекий нечестивый вой поздно ночью и иногда находил следы во дворе, он никогда не видел койота на территории дома. Однако их влияние ощущалось в городе, так как большая часть мелких диких животных, таких как кролики, в последние годы практически исчезла, став жертвами этих разрушительных хищников. Мало кто выпускал своих кошек на улицу, особенно по ночам, потому что многие из них были пойманы, а примерно за год до этого местная служба по контролю за животными нашла в этом самом лесу заброшенную нору, расположенную в миле назад и усеянную окровавленными ошейниками. По мере того как человек вытеснял их и опустошал леса, койоты становились все наглее, движимые голодом и инстинктивным стремлением к выживанию. В небольшом городке, расположенном в десяти минутах езды от Кейп-Кода, на малыша, игравшего во дворе, средь бела дня напал койот, который попытался утащить ребенка. Нападение удалось остановить только после того, как мать ребенка набросилась на животное с метлой. Но даже после этого ей пришлось нещадно избивать животное, пока оно не отпустило ребенка и не скрылось в ближайшем лесу.

Многие местные жители хотели создать отряды, чтобы выслеживать и истреблять койотов, но Гарри всегда считал это абсурдом. Койоты просто были койотами и делали то, что должны были делать. Им нужно было есть, нужно было кормить своих детенышей, чего же ждали люди? Конечно, им нельзя было доверять маленьких детей, а животных, которые пытались это сделать, приходилось останавливать и даже убивать при необходимости, но это случалось редко. Обычно койоты прятались и питались другими дикими животными в лесах, которые были их домом, а не человеческим.

Ближе всего к тому, чтобы увидеть койота, Гарри подошел однажды ночью, когда выносил мешок с мусором к бочкам у задней стены дома и спугнул что-то, копошившееся в мусоре. Что бы это ни было, оно убежало в лес, и ему удалось лишь мельком увидеть его задние лапы. Он подозревал, что это койот, но это могла быть и собака, он никогда не был уверен.

На этот раз сомнений не было. Животное смотрело прямо на него.

Несмотря на необычное поведение койота, было что-то сюрреалистическое и удивительно мистическое в том, чтобы увидеть такое великолепное существо у всех на виду и не далее чем в двадцати футах от себя.

В доме не горел свет, и Гарри вдруг пожалел, что его нет. Некоторое время он наблюдал за животным из тени, держа руку на выключателе наружного света. По какой-то странной причине возможность в любой момент погрузить двор обратно в темноту заставила его почувствовать себя в большей безопасности, как будто животное исчезнет по его команде. Это напомнило ему о том времени, когда Гаррет был маленьким и закрывал глаза своими маленькими ручками, полагая, что раз он не видит родителей, то и они его не видят. Но Гарри не чувствовал особой угрозы со стороны животного. В его позе и поведении не было ничего агрессивного.

Возможно, дело было в этом. Оно было слишком неподвижным. Неестественно тихо.

Завороженный взглядом койота, Гарри не сводил с него глаз. В конце концов он начал понимать, что видит в этих диких глазах. Они умоляли, словно просили о помощи, словно надеялись на убежище, укрытие. Здесь, с ним.

Впустите меня, – казалось, говорили глаза, – пожалуйста.

Он всегда слышал, что койоты ходят стаями, так почему же этот был один? Гарри осмотрел двор, но не увидел ничего, что указывало бы на то, что поблизости есть еще койоты.

Намеренно медленным движением койот повернулся и посмотрел назад, в темный лес. В это время поднялся ветер, и дождь с глухим стуком брызнул во французские двери. Когда влага стекала и уходила, койот снова оказался в фокусе. Он подошел ближе и теперь стоял на террасе, склонив голову, но подняв глаза и снова глядя на Гарри. Животное издало низкий и высокий вой.

Оно было напугано.

Гарри не был специалистом по койотам, но он был уверен, что в этих краях на них никто не охотится. Койоты не были местными обитателями, но с тех пор, как их завезли сюда несколько лет назад, они стали главными хищниками и занимали практически верхнюю строчку пищевой цепочки диких животных. И все же что-то пугало это животное, и что бы это ни было, оно явно находилось не слишком далеко. Но что, ради всего святого, может напугать койота, заставив его отказаться от своих природных инстинктов и укрыться в ближайшем доме?

Пожалуйста, – умоляли его глаза, – я не причиню тебе вреда, просто впусти меня.

В этот странный момент они не казались такими уж разными, подумал Гарри. Это была необъяснимая связь, внезапная гармония между двумя существами, попавшими в неподвластный им шторм, объединившимися по необходимости против чего-то другого, какой-то... другой... чужой тьмы, которая угрожала им обоим и которую ни один из них не мог надеяться пережить в одиночку.

Словно в трансе, Гарри почувствовал, как его рука опустилась с выключателя и медленно направилась к замку на французских дверях.

Поторопись, – крикнул койот.

Скрежет в горле нарушил его концентрацию, и внезапно на Гарри напал очередной приступ кашля. Упираясь одной рукой в стену, он перевернулся на спину и прохрипел, казалось, целую вечность.

Сердце колотилось, плоть покрылась липким потом, и наконец ему удалось вздохнуть без кашля. Но нос снова был заложен, а голова болела сильнее, чем когда-либо, и стучала в висках в такт учащенному биению сердца. В голове промелькнула череда образов, вернувших его к кошмарам, которые снились ему в последний раз, когда он спал. На этот раз перед ним возникли странные вспышки того, что казалось маленьким, изуродованным и сильно забинтованным человеком в конце темного коридора, корчащимся в припадке.

"Что за черт", – пробормотал он, испытывая нарастающий страх. Он помассировал виски и сосредоточился на том, чтобы выкинуть видения из головы.

Боль и образы постепенно рассеялись, но остатки смутного и непонятного страха остались.

Гарри посмотрел на французские двери, на террасу.

Койота не было.

2

К утру дождь перешел в медленную, но уверенную морось. Тусклый свет пробивался сквозь темноту, но солнца нигде не было, и небо оставалось безрадостным и уныло-серым. Постоянный шум струек дождевой воды и стоков эхом разносился по дому, словно из множества кранов, а на нижних уровнях стало заметно холоднее. Не зная, действительно ли в доме стало холоднее, или он просто испытывает сильный озноб из-за лихорадки, Гарри порылся в шкафу в ванной, пока не нашёл термометр, сполоснул его, встряхнул и измерил температуру. Она оказалась чуть ниже 102. Он проверил термостат в кабинете. Он был установлен на шестьдесят пять, а температура была шестьдесят восемь. Он поднял температуру до семидесяти.

Гарри уже две ночи не спал, и его нервы были на пределе. В сочетании с симптомами гриппа он был на грани физического коллапса, да и эмоционально он был не лучше. Конечно, эпизод с койотом не помог. Он несколько минут прочесывал двор, переходя от окна к окну в надежде заметить койота, но так и не увидел его. Все это в сочетании с тревожными и запутанными образами из ночного кошмара привело его в замешательство. И хотя воспоминания о сне были в лучшем случае разрозненными и туманными, он все еще не мог выбросить из головы образ испуганного койота.

От Келли по-прежнему не было никаких вестей.

Ну что ж, раз сегодня суббота, то, по крайней мере, мне не придется звонить по болезни, подумал он. Конечно, это означало, что дозвониться до врача будет сложнее. Он замешкался и оказался на кухне. Очевидно, он бесцельно бродил по дому. Погодите... ведь сегодня суббота, верно? Его мысли двигались в замедленном темпе, словно в состоянии сна, где ничто не было совершенно определенным. Остановись и подумай минутку. Он посмотрел на часы, сосредоточившись на крошечном квадратике на циферблате, который показывал день и дату. САТ | 6. Точно, суббота, 6 ноября. Он кивнул, постучав по часам, как бы подтверждая это раз и навсегда. Гарри проверил время на настенных часах в кухне, чтобы убедиться, что не ошибся. Восемь тридцать? Уже? Это казалось невозможным. В последний раз он проверял время около четырех утра. Или уже пять? Когда произошел инцидент с койотом? Он вздохнул, в голове у него царила путаница и неразбериха.

Поскольку кашля у него не было уже давно, он был уверен, что сможет составить несколько фраз без того, чтобы не задохнуться, и решил позвонить своему врачу. Поискав несколько минут внизу, Гарри наконец вспомнил, что беспроводной телефон лежит там же, где он его оставил: в кармане халата. Рассердившись, он набрал номер врача и, как и ожидалось, получил автоответчик. Женщина на линии пообещала передать его сообщение, но не могла гарантировать, что ему перезвонят до понедельника.

"Это срочно", – объяснил он. "Мне нужны антибиотики или что-то в этом роде".

"Я передам сообщение доктору Пулу", – заверила его женщина.

"Скажите, что у меня жар и ужасный кашель, который не дает мне спать всю ночь. Я не сплю уже два дня, и мне нужно перезвонить сегодня, я..."

"Я передам доктору, что вы звонили, мистер Фремонт". Тон женщины сменился с сочувствия на раздражение. "Но я не могу заставить его перезвонить вам".

"Я и не говорил, что вы можете". Спокойно. Если ты вспылишь, то начнешь кашлять. "Я просто хочу, чтобы он понял, что это серьезно, хорошо?"

"Если вам не позвонят в течение часа или около того, я советую вам обратиться в местную больницу скорой помощи".

Да, отличная идея, я едва могу стоять. Вождение должно быть интересным. "Конечно", – сказал он. "Спасибо".

Он положил трубку, сварил кофе, взял номер с блокнота на холодильнике, нехотя надел очки, чтобы видеть его, и позвонил в отель Келли. Несмотря на усталость, он чувствовал, как его тело делает тонкие поправки, чтобы функционировать как можно лучше без сна. Хотя его все еще пошатывало, в нем, как и накануне, проснулось что-то вроде второго дыхания.

"Доброе утро, Великие Ночные Люксы".

Тот же покровительственный голос – неужели этот парень работает двадцать четыре часа в сутки?

"Люкс 136".

Телефон зазвонил. И звонил.

"Извините, сэр, этот номер не отвечает. Хотите голосовую почту?"