Текст книги "Слепая ярость"

Автор книги: Говард Хайнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Когда как… – рассеянно ответил Ник. – Примерно от шести до пятнадцати за ночь. Раз на раз не приходится, знаете ли.

Линн поплотнее сдвинула ноги, так как почувствовала, что трусики в промежности повлажнели… А платье вело себя совершенно шальным образом – уже почти полностью открылись крепкие ляжки зрелой, в самом соку женщины, изголодавшейся по мужскому телу.

– А не устаете, Ник?

«Боже, из меня ж течет…»

– Конечно, устаю. Бывает, такие попадаются разговорчивые персоны…

Линн уже колотило. С таким мужиком – и болтать в постели? Ну уж нет! Под него, на пего, перед ним – как угодно, что угодно…

– Вероятно, им трудно иначе реализовать себя, – с трудом проговорила она.

– В том-то и дело, – кивнул Ник. – И моя задача – как бы переориентировать их в правильном направлении. Поближе к живой жизни, если можно так выразиться. Ну и утешить по мере сил.

Внутри Линн все зарычало. Господи, да изнасилуй же меня, вот прямо тут, в гостиной, на ковре, на столике, в кресле, дери меня, как наглый варвар, как орангутан, чтобы я вопила и билась в судорогах, чтобы у меня трещали ребра и лопались ягодицы, чтобы твое грозное копье пронзало меня от ануса до горла насквозь, чтобы ошметки моей трепещущей плоти брызгали по стенам, чтобы дом ходил ходуном, чудовище, залюби меня до смерти, сдери с меня скальп, оборви мои полные соски и сожри их, вандал, раскроши мои кости, разотри меня в пыль – только сейчас же, немедленно, тут же, ну давай же, давай же, давай…

– И вам порой наверняка приходится быть жестоким? – спросила она, едва сдерживая крик.

Ник подумал и вздохнул:

– Пожалуй… Хотя – что такое жестокость? Все относительно. Просто любое вторжение в другую личность, в чужое «я» – это, по сути, жестокость.

«Я боль-ше не мо-гу…»

– Так вот о Фрэнке… – мягко сказал Ник.

– Что?

Она слегка очнулась.

– Я хотел спросить вас о Фрэнке, Линн…

«Он же ВСЕ видит!»

Линн с трудом перевела дыхание.

«Господи, что же он со мной сделал, этот голубоглазый дьявол?»

Она чувствовала себя совершенно разбитой и – вот странность! – донельзя счастливой, словно после самой упоительной и безумной ночи. Измученное тело ликовало – ей снова девятнадцать, она счастлива и любима…

– Ах да – о Фрэнке!

Соленые губы полыхали и сами собою расползались в широчайшей улыбке.

– О Фрэнке – да! Так вот: после Вьетнама он взялся за изучение органической химии, достиг в этой области весьма приличных успехов, его очень ценили… А потом он оставил меня. Мы в разводе. Вот, пожалуй, и все.

– Все?

– Ну да.

Лицо Линн сияло.

«Ах, какая же я блядь!» – подумала она с восторгом.

– Ну, а что он был за человек?

– То есть?

– По простейшей схеме: плохой, хороший?

– Разный.

– Вы на него в обиде за то, что произошло?

– За разрыв?

– Да.

– Рулетка! – рассмеялась Линн.

– А не знаете ли вы, где он сейчас обретается?

– В Неваде, город Рино. Да я вам сейчас черкну его адрес.

Линн с трудом поднялась с кресла и, осторожно ступая, вышла.

«Славная баба», – подумал Ник Паркер.

В соседней комнате Линн торопливо меняла трусики, едва не валясь с ног от головокружения.

«А может, зря я все это затеял? – размышлял тем временем Ник. – Чего я, собственно, ищу, чего добиваюсь? Встреча старых боевых друзей? Фу, какая пошлость… Если у Фрэнка проблемы, то зачем подкидывать в его тачку дополнительный груз? Или ты – ну-ка, признайся – хочешь некоторым образом поквитаться за прошлое? Встать такой укоризненной тенью… Нет, тоже не то. Хочу помочь? Так у меня бюджет не тот. Может, плюнуть – и все? Теперь еще пилить в Неваду – не было заботы…»

– Вот его адрес, – сказала Линн, выходя в гостиную. – Держите.

Она подошла к Нику вплотную.

«Ах, если он схватит сейчас меня за задницу…»

Ник протянул руку…

«Милый, если ты захочешь повторить ЭТО, я готова, готова, готова…»

…и взял протянутую бумажку.

– Спасибо, Линн.

«Спасибо, Ник», – ответила она мысленно. Ник аккуратно спрятал адрес в бумажник. «Ну давай же, давай, дава-ай…»

Ник поднял голову, уловив нечто.

– Линн, вы кого-то ждете?

– Я? Нет… А почему вы спросили?

– Кто-то стоит у двери, – пояснил Ник.

Она недоверчиво посмотрела на него. Раздался звонок.

– Вам бы в цирке работать, Ник.

– Там слишком шумно, должно быть…

Линн пошла к двери.

– Наверное, Билли вернулся…

– Нет, Линн, это не он.

Она отворила. На крыльце громоздились трое полицейских.

– Доброе утро, мэм. Нам нужен Билли Дэвероу, – объявил один из них, чернобородый.

– Билли? А зачем вам мой сын? – удивилась Линн. – Он что-то натворил?

– Нет. Обычная рутинная проверка.

– Право, я не знаю, где он, – пожала плечами Линн. – Гуляет где-то…

Полицейские стояли вплотную к ней, и Линн была вынуждена сделать шаг назад. Троица тут же последовала вслед за ней.

«Как странно – полицейский с бородой», – мельком подумала Линн.

Тем временем Ник встал с дивана и, нащупывая дорогу тростью, неуверенно двинулся навстречу гостям. Неловко задел одного из них плечом – и любезно поклонился:

– О Боже, тысячу извинений…

Копы не обратили на него особого внимания.

– Нам нужен ваш мальчик прямо сейчас! – сказал бородач, повышая тон.

– Но в чем дело, может быть, вы мне объясните? – нервно спросила Линн.

Она вдруг почувствовала кислый привкус страха во рту. Что за странные типы?

– Может быть, нам обыскать дом? – пристально посмотрел на нее бородач.

Линн растерянно развела руками:

– Конечно, если у вас есть ордер…

– Ордер? – прогнусавил один из троицы, выхватывая из кобуры пистолет. – А это тебе не ордер?

Он схватил Линн за запястье и резко дернул.

– Говори немедленно – где пацан?

И тут в открытую дверь влетел Билли.

– Отпусти мою маму!

Наклонив голову, словно маленький бычок, он летел на бандита. Тот резко взмахнул рукой с зажатым в ней пистолетом – и отброшенный ударом Билли отлетел в угол.

– Не смей, подлец! – истошно взвизгнула Линн.

Пистолет с грохотом плюнул огнем – и несчастная рухнула навзничь.

– Черт тебя побери, идиот! – взревел бородатый. – Нам же нужна и она!

– Заткнись, заткнись! – истерически завопил гнусавый.

Весь в трясучке, он размахивал пистолетом и щерил зубы.

Ник Паркер упруго шагнул вперед.

– Ты лучше отойди, слепой, – с досадой бросил третий налетчик.

– Ни за что.

– Да я тебя…

Но тут из трости в руках Ника молнией вылетел длинный узкий клинок – и бандит медленно опустился на колени, словно пытаясь догнать выпадающие из наискось распоротого живота свои сизоватые внутренности.

Еще взмах – и голова гнусавого, отделившись от тела и теряя на лету фуражку, стукнулась о ковер.

Бородач уже успел выхватить пистолет, но беспощадная сверкающая сталь явно опережала выстрел, по стремительной дуге направляясь к груди бандита, – он шарахнулся назад, теряя равновесие, клинок просвистел в дюйме и, описав в воздухе восьмерку, пошел на новый заход, – спотыкаясь об окровавленные тела и роняя пистолет, гангстер сделал отчаянный рывок и, вышибив оконную раму, со звоном осколков приземлился во дворе. Это явно был человек с крепкими нервами.

– Неплохо для слепого! – донеслось из-за окна. – Ну ладно, мы еще увидимся!

И вслед за тем взревел автомобильный мотор.

Ник Паркер шумно выдохнул и отбросил в сторону обагренный кровью клинок.

«Теперь-то я точно знаю, что кого-то убил», – подумал он.

Ник шагнул к распростертой на полу Линн и, опустившись на колени, приложил ухо к ее груди. Сердце еще билось, постепенно затихая, трепеща на последней ниточке… Чуть дрогнули ее смеженные веки…

– Линн…

– Помогите моему сыну, Ник, – тихо, с усилием забормотала она. – Прошу вас, обещайте мне. Обещайте, что вы отвезете его к отцу.

– Что это были за люди? – быстро спросил Ник. – Что им нужно?

– Я не знаю, не знаю… – слабеющим голосом твердила Линн. – Обещайте, обещайте мне…

– Хорошо. Я обещаю.

– Спа…

Последняя судорога свела ее тело. Она так и не открыла глаз.

Ник медленно встал. Поднял свой клинок, вытер его о спинку дивана и убрал обратно в трость.

Затем, взяв на руки Билли, вынес его на крыльцо, усадил. Осторожно коснулся пальцами ресниц мальчика – они слабо подрагивали. Слегка встряхнул его за плечи.

– Билли, Билли, очнись…

Похожий на маленького взъерошенного воробушка мальчонка с трудом открыл глаза.

– Как твоя голова?

– Болит…

Взгляд Билли блуждал, и вид у него был такой, будто паренек ужасно хочет спать.

– Что случилось? Я упал?

Ник с некоторым облегчением перевел дух:

– Да-да. Дурачок, с крыльца свалился. А нам с тобой уже пора идти.

– А где мама?

– Ее нет, – как можно спокойнее сказал Ник. – Она ушла, малыш.

– Куда?

– Потом, потом объясню. А сейчас нам надо торопиться. Мы едем к твоему папе.

– К папе? – просиял мальчишка.

– Ну да, к папе. В Неваду, представляешь?

– Ого! А где это?

– А вот увидишь. Ну, пошли, а то опоздаем. Или, может, мне тебя понести?

– Ну вот еще! – возмутился Билли. – Что я, маленький, что ли? Пойдемте, мистер Паркер.

11

– Алло, полиция? Запишите: на Хаггард-стрит произошло убийство. Дом 366. Застрелена хозяйка дома Линн Дэвероу. Убийцы были переодеты в полицейскую форму… Да-да, 366. Кто говорит? Неважно. Спасибо…

Ник Паркер повесил трубку.

Билли заколотил в дверь кабинки.

– Ну что ты, малыш? – спросил Ник, выходя наружу.

– Как же так, мистер Паркер?.. – возмущенно начал Билли – Ведь вы…

Но Ник тут же перебил мальчика:

– Послушай, ну зачем ты так официально: мистер Паркер, мистер Паркер… Зови меня просто: дядя Ник. Договорились, Билли?

– Хорошо, дядя Ник, – кивнул мальчик. – Но почему же вы положили трубку и не дали мне поговорить с мамой? Вы же сказали, что позовете меня к телефону?

– Извини, малыш, но мама так торопилась… – уклончиво сказал Ник. – В общем, она сказала, чтобы ты не волновался, вел себя хорошо и передал отцу привет от нее. Вот и все. Понимаешь, у взрослых всегда много дел, они вечно спешат, никак не могут толком поговорить…

Билли фыркнул.

– Ты что? – спросил Ник.

– Что касается мамы, то по телефону она готова разговаривать часами…

– Ну, а тут был такой случай, что ей совсем некогда, понимаешь?

Но Билли продолжал смотреть на Ника несколько хмуро:

– Но вы же обещали…

– А ты знаешь, Билли, что мама мне про тебя сейчас сказала?

– Ну, что?

– Мой Билли, говорит, очень самостоятельный парень. На него можно положиться. Он не будет ныть, капризничать и вести себя, как девчонка.

– А я и не ною! – возмутился Билли.

– Вот и отлично. А то мне показалось…

– Что вам показалось?

– Я подумал: мы только до автобусной станции добрались, а Билли уже расклеился…

– Ну вот еще! – вскинулся мальчик.

– Так, значит, все в порядке? Замечательно, я очень рад. Пойдем-ка на посадку…

Билли бодро побежал вперед.

«Бедный малыш, – подумал Ник, шагая вслед за ним, – твое счастье, что ты пока не знаешь правды… Рано или поздно мне придется сказать тебе все как есть. Но только не сейчас. И таким образом твоя мама проживет немного дольше – пусть хотя бы только в твоем сознании. И может быть, ее душе будет легче от этого…»

– Ой, дядя Ник! – спохватился Билли уже у самого входа в автобус. – А мы ведь не взяли с собой никаких вещей!

– Это чепуха. Папа тебе купит все что надо.

– А! Ну хорошо!

Билли юркой белочкой вскочил в автобус, весело насвистывая.

В проходе он обернулся:

– Дядя Билли, я сяду у окошка, ладно? Вы ведь все равно не видите…

Ник только улыбнулся в ответ. Что ж, кто-нибудь истолковал бы такую фразу, как проявление бездумной, непреднамеренной детской жестокости. А если вдуматься – все нормально, все правильно: ведь вещи всегда нужно называть своими именами, а мы почему-то то и дело стесняемся это делать. Не оттого ли, что боимся услышать когда-то правду и на свой собственный счет?

По дороге Билли быстро заснул, а Ник снова и снова прокручивал раз за разом случившееся два часа назад.

Может быть, следовало вызвать полицию сразу и дождаться приезда копов? Но тогда его неизбежно арестовали бы, и просьба Линн осталась бы невыполненной. Да, они бы вызвали сюда Фрэнка, он забрал бы Билли… Но предсмертная просьба – это святое. И потом – самому Нику не хотелось иметь никакого дела с полицией, а в особенности – с прессой. Он привык жить тихо, почти подпольно, и малейший намек на излишнее внимание к его персоне казался невыносимым.

Там, на Хаггард-стрит, все чисто, отпечатков пальцев не осталось: ведь он касался только дивана. Надо же, сработал прямо как профессиональный гангстер, усмехнулся про себя Ник.

Конечно, полиция до него все равно доберется, когда доберется до Билли… Но мальчишка будет уже вместе с отцом, а значит – последняя воля Линн будет исполнена. Главное – чистая совесть. И совесть Ника Паркера будет чиста перед всеми. Только так.

За окном автобуса мелькнул плакат: «Добро пожаловать в Алабаму».

Да, путь впереди еще неблизкий.

Ник посмотрел на Билли. Тот мирно спал. В руке у мальчика был зажат маленький деревянный слоненок.

12

– Наконец-то ты пришла, Энни!

– Ну конечно, милый… А куда б я делась?

Она со сдержанной нежностью смотрела на этого мужчину, уже на треть поседевшего, с залысинами, с густыми морщинками у глаз… Господи, он же совсем мальчишка, этот Фрэнк Дэвероу – умница, игрок, светлая голова и азартное сердце. Грустные карие глаза, слегка печальная улыбка, высокий лоб мыслителя. Милый, милый…

– Сними, пожалуйста, очки, – тихо попросил Фрэнк. – Ты же знаешь, что я люблю целовать тебя без них.

Энни послушалась, и лицо Фрэнка тут же растворилось в неясном тумане.

– Где ты, Фрэнк? – улыбнулась она.

– Я здесь, – донесся ответ из пространства.

Она ждала, слегка приоткрыв губы, чувствуя, как приближается теплое мужское дыхание.

– Ну где же ты?..

И вот это чудо прикосновения – встречаются губы, кончики языков…

Они с трудом оторвались друг от друга. Энни надела очки – вот он снова перед ней, ее изумительный мужчина, ее Фрэнк.

– Держи, милый, я принесла тебе твои любимые…

Она подала ему коробку сигар, завернутую в тонкую хрустящую бумагу.

– Спасибо.

Энни испытующе посмотрела на Фрэнка:

– Мне кажется, ты какой-то не такой сегодня. Почему ты грустный?

– Я? Да нет, я не грустный…

– Что-то случилось?

Он пожал плечами:

– Считай, что ничего.

– У тебя какие-то неприятности?

– Уже нет.

– Фрэнк!..

– Ах, да брось ты… Проходи, устраивайся. А я пока приготовлю коктейль.

Энни расположилась на диване и задумалась. Нет, отговорки Фрэнка не могли ее обмануть: что-то произошло, и это «что-то» – наверняка очень серьезная вещь. Ведь Фрэнк обычно умеет владеть собой: при всем своем азарте он человек рациональный, умеющий все просчитывать, истинный технарь. А сегодня будто что-то надломилось в нем.

Она обвела глазами комнату. Вот свинюшка: превратил такой уютный домик в запущенную холостяцкую берлогу. Откуда только берется у мужчин такая способность создавать вокруг себя бедлам? Или эти существа специально так созданы – для поддержания гармонии во Вселенной: мужчина создает беспорядок (хорошо, если творческий), а женщина приводит все в пристойный вид… Вот поэтому они – художники, изобретатели, игроки, а мы – хранительницы очага, заботливые (замечательно, если так) жены и матери.

«А хотела бы ты быть хранительницей вот этого именно очага, а?» – спросила вдруг она у самой себя. И честно ответила: «Да».

Вошел Фрэнк и поставил на столик два высоких стакана, наполненных причудливой смесью, отливающей то янтарным, то лазоревым цветом.

– Ого, ты сотворил на этот раз что-то новенькое? – обрадовалась Энни.

– Да, в этом деле во мне тоже говорит профессиональный химик…

– Может быть, тебе податься в бармены? – шутливо предложила она. – Ты, наверное, сможешь сделать в этой области колоссальную карьеру.

– Возможно, я так и сделаю, – кивнул он. – Но только немножко погодя…

И ее чуткое любящее сердце снова отозвалось на нотку грусти в его словах.

– И все-таки ты что-то скрываешь от меня…

– Ты лучше попробуй, – ушел от ответа Фрэнк. – Это гораздо лучше, чем прошлый опыт. Помнишь, я угощал тебя «Розой Каира»?

– Еще бы – это было блаженство!

– А вот этот коктейль, по-моему, еще удачнее. Извини, конечно, за самомнение…

– Ну что ты, нормально…

Энни пригубила напиток и восхищенно воскликнула:

– Господи, да ты гений!

– Зачем гений – просто профи…

– А разве гений обязательно должен быть дилетантом? – улыбнулась Энни.

Она сделала еще один глоток:

– Потрясающе! А как ты назвал это свое неподражаемое произведение?

Фрэнк чуть смутился.

– Ну что ты, милый?

– Я назвал его «Эй-Эф» – «Энни-Фрэнк».

Широко распахнув глаза, Энни влюбленно смотрела на Фрэнка.

– Господи, какой же ты молодец… Спасибо.

«Как ты красиво подносишь ко рту стакан, как красиво раскуриваешь сигару, мой милый, какой ты умный и добрый, и что же с тобой происходит, бедняжка?»

Нет, с Фрэнком действительно творилось что-то неладное. Обычно он весел и разговорчив, сыплет анекдотами, а тут молча попыхивает сигарой, весь какой-то полуотрешенный, отстраненный…

– Фрэнк… – начала было Энни, но тут же запнулась на полуслове.

Нет, она уже спрашивала его впрямую, и он не захотел отвечать. Теперь нужно просто подождать, чтобы сказал сам – если пожелает, конечно.

– Что, Энни? – встрепенулся Фрэнк, вырываясь из плена тягостных раздумий.

– Ничего-ничего… Я просто хотела еще раз похвалить твой новый коктейль.

– Наш, – поправил он.

– Наш… – улыбнулась она.

Фрэнк стряхнул пепел с сигары и пристально взглянул в глаза Энни.

– Вот что, крошка, – сказал он, – я хочу попросить тебя об одном одолжении…

«Так-так, наверняка это что-то такое, о чем он думает так напряженно», – подсказала Энни ее женская интуиция.

– Да, милый?

– А ты выполнишь мою просьбу?

– Ну, я подумаю, – сказала Энни кокетливо. – Я ведь не знаю, о чем идет речь…

– Это очень простая просьба. И очень важная – для меня, во всяком случае…

– Я постараюсь.

– Нет, ты обещай.

– Фрэнк, ну ты прямо как ребенок… Зачем ты ставишь такое смешное условие? Я все сделаю, что ты попросишь, если это, конечно, в моих силах…

– Нет, обещай.

– Ладно, обещаю.

Фрэнк помедлил и наконец решился:

– Скорее всего, моя просьба покажется тебе несколько странной…

– Чего уж теперь – говори как есть.

– Понимаешь, – с расстановкой продолжал Фрэнк, – мне нужно будет покинуть этот дом на некоторое время…

– Ты куда-то уезжаешь?

– Вроде того… В общем, меня не будет. И вот я прошу… Поверь, это всего лишь несколько дней – три или четыре… И я прошу тебя пожить эти дни здесь, у меня. Дождаться меня в моем доме.

– И все?

– Да, все. Только это.

Энни звонко расхохоталась:

– Господи, и из-за такого пустяка ты морочил мне голову, милый?

– Это не пустяк, – серьезно сказал Фрэнк. – Совсем не пустяк.

И было в его голосе нечто такое, отчего она сразу посерьезнела.

– Подожди-ка, но куда ты все-таки едешь? – с тревогой спросила она.

– Я же тебе сказал: никуда.

– Это правда?

– Да, это абсолютно чистая правда. Я не собираюсь покидать пределы Рино.

– Так в чем же дело? Рино – не такой уж большой город, чтобы не успеть вернуться домой на ночь.

– Тем не менее бывает так, что такой возможности не предоставляется…

– Это связано с твоей работой?

– Да, – кивнул Фрэнк.

И тут внезапно ее осенило:

– Скажи мне, Фрэнк: это как-то связано с Мак-Реди? Да или нет?

Фрэнк молчал.

– Нет, ты отвечай!

– Да. Мак-Реди.

– Лаборатория? – с ужасом спросила Энни.

«Боже, только бы не это…» – подумала она в полном смятении.

Но он сказал:

– Да.

Она обессиленно выдохнула. Фрэнк сосредоточенно раскуривал погасшую сигару.

– Он купил тебя, Фрэнк? – в недоумении спросила Энни. – Неужели ты способен продаться такому типу как Мак-Реди? Никогда бы не подумала…

– Ну уж и купил… – поморщился Фрэнк. – Точнее будет сказать: поймал. Зацепил.

– И ты никак не можешь отказаться?

– Наверное, я бы отказался, если бы имелся такой шанс! – взорвался вдруг Фрэнк.

– Прости, я не хотела…

– Ты и сама работала в системе Мак-Реди и знаешь, что это такое, – уже спокойно сказал он.

– Излишне громко звучит: работала в системе, – заметила Энни. – Я ведь была лишь рядовым клерком, одной из сотен. Но что такое система Мак-Реди, я знаю…

– Ну вот… И поверь, у него есть очень сильное оружие против меня.

– Шантаж?

– Да, – нехотя сказал Фрэнк. – Но я и сам виноват, конечно, что вляпался в этакую дрянь… Но теперь уже ничего не поделаешь.

Янтарно-лазоревый коктейль по-прежнему переливался под светом торшера, но душа Энни постепенно погружалась во мрак.

– Фрэнк, милый, они же тебя не отпустят… Это не те люди, которые соблюдают какие-либо правила, условия соглашения…

Он только развел руками:

– Я бессилен.

Энни подавленно молчала.

– Вот поэтому, Энни, я и прошу тебя пожить здесь, – твердо сказал Фрэнк.

– Зачем? Какой смысл?

– Для меня – очень даже большой смысл. Всегда легче, когда знаешь, что дома кто-то тебя ждет. И я загадал: если ты будешь ждать меня здесь – все обойдется хорошо. И я вернусь…

Неожиданно в Энни пробудилась ревность: слепая, бессмысленная…

– Так ты говоришь – когда дома кто-то ждет? – резко сказала она. – Ведь тебя уже когда-то так ждали, да?

– Энни…

– Нет-нет, не перебивай!

Она резко поставила стакан, и на стол плеснулось немного коктейля «Эй-Эф».

– Ты хочешь, чтобы она тебя ждала по-прежнему, а ее нет! И меня используешь просто в качестве замены, суррогата, имитации! И все еще любишь ее!

– Помилуй Господи, Энни…

Но ее понесло:

– Ты специально подбирал нечто похожее, хотя бы слегка! Опять блондинка, только у той волосы длиннее: я помню – ты показывал мне фотографию! Рост, наверное, одинаковый, да? Вот только я, извини, очки ношу, но что поделаешь! Зато послушная, тихая…

– Ничего себе тихая… – покрутил головой Фрэнк. – Тише некуда.

– Так что ты только используешь меня – вот и все! – заключила Энни.

«Что же я такое говорю!» – ужаснулась она про себя.

Фрэнк сунул сигару в пепельницу.

– Вот что, Энни, – спокойно сказал он. – Я уж не знаю, что тебе такое мерещится… Но я точно знаю то, чего хочу я. Я вернусь…

– Да-да, – перебила она Фрэнка, – а я тут как дура буду ждать тебя!

– Да! – сказал он уже резче. – Как дура. Как умная. Как хочешь. Ждать в этом доме. И когда я вернусь, тебе не придется уходить из него никуда. Вот и все.

– Фрэнк…

– Сними очки.

– Фрэнк, но…

И тогда он снял их сам. И исчез в тумане, растаял, растворился…

13

– Льет как из ведра, надо же…

Ник Паркер и Билли вышли из здания автобусной стоянки, где они только что перекусили, и стояли под навесом, зябко поеживаясь: с ночного неба хлестали отвесные потоки воды. Ливень был похож на радостного буйно-помешанного, которого выпустили из сумасшедшего дома после доброго десятка лет заточения, и вот он разгулялся, развеселился на вольном просторе, не обращая ровным счетом никакого внимания на то, понравится это окружающим или нет.

Окружающим его поведение абсолютно не нравилось. В том числе Нику и Билли.

– Ну что – пошли? – предложил Ник, говоря погромче, чтобы одолеть шум дождя.

Билли смерил взглядом расстояние до их автобуса. Предстояло пересечь довольно обширный водный поток по щиколотку глубиной.

– Дядя Ник, давайте-ка вы первый…

Втянув голову в шею, Ник неуверенно зашлепал через импровизированный ручей. Асфальт, на который намыло глины с обочины, представлял собою далеко не идеальную почву для передвижения, а потому, одолев полпути, он поскользнулся, потерял равновесие и, безуспешно пытаясь помочь себе тростью, рухнул во весь рост в дождевую купель.

Билли расхохотался во все горло:

– Ну и как вам там – не мокро, дядя Ник?

Ник возился в воде, как краб, пытаясь подняться на ноги.

– Вот как надо, дядя Ник! – крикнул Билли и широкими скачками кинулся к автобусу.

Мгновение спустя шумный мокрый шлепок возвестил о бесславной развязке его попытки. Теперь настала очередь Ника хохотать.

Сидя на асфальте, Билли возмущенно закричал:

– Это же вовсе не смешно – я ногу подвернул! Жутко больно, я идти не могу!

Но Ник продолжал веселиться:

– Все нормально, малыш, все нормально: мы вызовем подводную лодку, чтобы она тебя вытащила!

Нашарив в воде аккуратную круглую гальку, Билли подковылял к Нику и, мстительно улыбаясь, подал ему камешек:

– Вот, дядя Ник, я вам конфетку купил. Угощайтесь на здоровье.

– Спасибо, – сказал Ник, – я всегда знал, что ты отличный парень.

Он положил «конфетку» в рот и попытался разгрызть. Билли злорадно захихикал.

Тогда Ник скорчил смешную физиономию и выплюнул гальку, угодив Билли точно в лоб.

– В твоей конфетке оказалась сливовая косточка, – невинно пояснил Ник.

Промокшие до нитки, они устроились на сиденьях. Автобус двинулся дальше сквозь ливень и ночь.

Вскоре Ник задремал. А вот Билли никак не спалось. За окном не было видно ни зги, ровный шум мотора навевал скуку.

Тот, казалось, мирно спал. Из кармана его пиджака торчал уголок бумажника. Немного поразмыслив, Билли придумал себе занятие. Как-то он читал книжку про то, как мальчишек-бродяжек учили воровать: вешали костюм со всякими колокольчиками и бубенчиками, и нужно было вытащить кошелек из кармана так, чтобы ничего не звякнуло. Билли решил поиграть в такого маленького воришку.

Он осторожно потянул бумажник к себе, пристально вглядываясь в лицо Ника. Тот не реагировал. Еще, еще немного – и вот уже бумажник перешел в собственность Билли. Ура, удалось!

– Ну что, – послышался вдруг ясный голос Ника, – теперь у тебя два бумажника?

Билли вздрогнул от неожиданности и ужасно смутился. Ой, а вдруг дядя Ник подумает, что он и впрямь воришка?

– Он просто выпал у вас из кармана…

– Ну да, конечно-конечно…

Билли вернул Нику бумажник и спросил удивленно:

– Так что же, дядя Ник, значит, вы все-таки можете видеть?

– Разумеется. Раньше ты этого не замечал? – тихонько, чтобы не разбудить спящих соседей, рассмеялся Ник.

– Ой, ну зачем вы мне голову дурите, дядя Ник? Ведь я же знаю, что вы на самом деле…

Билли запнулся.

– Понимаешь, малыш, – мягко сказал Ник, – можно видеть не только глазами…

Мальчик не понял, что имел в виду Ник, но переспрашивать постеснялся. Но ему не давал покоя другой вопрос, который он и решился наконец задать:

– Дядя Ник, а вы воевали, да?

– Точно.

– И… Это случилось с вами там, на войне? – уточнил Билли.

– Там много чего случилось… Например, именно там, во Вьетнаме, мы подружились с твоим отцом.

– Ну да? – удивился Билли.

– Да-да… Мы совсем молодые парни были тогда. И твой отец нравился мне больше всех других ребят из взвода, – а у нас там было много отличных парней. Я так радовался всегда, когда видел его, мы подолгу разговаривали, смеялись. И всегда старались держаться поближе друг к другу. Мы там много возились со всякой взрывчаткой… И вот в конце концов пришло нам время возвращаться домой. Ну и мы, конечно, решили отпраздновать предстоящее возвращение. Было так здорово, весело… И тут вдруг противник совершил на нас налет. Мы схватили свои винтовки и бросились в бой. Мы с твоим отцом должны были отвлечь врага на себя – раньше тоже такие штуки делали. И вот мы с ним пошли вдвоем по ночным джунглям…

Ник остановился, не зная, как рассказывать дальше. Врать мальчишке не хотелось, а говорить правду тем более не стоило.

– А потом, дядя Ник? – нетерпеливо спросил Билли, глядя на него широко открытыми глазами.

– Потом был бой, – скупо сказал Ник. – Вот тогда я и потерял зрение. Попал в плен. И больше с тех пор никогда не видел твоего отца.

Билли показалось странным, что Ник так быстро закончил рассказ: чего-то как будто бы не хватало.

– А отец – с ним все в порядке было?

– Твой отец отличный парень был, просто отличный. Ладно, малыш, давай-ка спать… Тебе не холодно?

– Нет, дядя Ник. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Билли.

Ник затих, а Билли долго еще лежал в темноте, для пущего уюта подвернув под себя ноги, и думал об отце.

Он плохо помнил его. Запах крепкого табака, прикосновение сильных рук… Вот отец подбрасывает его высоко к потолку, ловит, снова подбрасывает, а он, дурачок, плачет со страху… Вот они сидят во дворе и вместе пускают мыльные пузыри… Вот Билли бежит навстречу отцу, спотыкается, падает, расшибает в кровь коленку, ревет («Ой, неужели я таким плаксой был?»), а тот совсем не утешает его и только говорит: «Вставай-вставай, ты же мужчина», а коленка болит ужас как, и так хочется пожаловаться… Какая-то странная песенка, которую пел ему папа, – про маленьких бегемотиков, живущих на деревьях, и про леопардов, летающих по небу… Какая-то ссора между мамой и папой, они кричат друг на друга, а он, Билли, опять плачет…

И самое приятное воспоминание – поездка на океан. Огромные волны, накрывающие Билли с головой, густая горькая вода, залезающая в рот, в нос, в уши, щиплет глаза и разбитую в очередной раз коленку… Билли сидит на горячем песке, завернутый в большое розовое полотенце, а папа принес сахарной ваты на палочке и большие желтые плоды… А вот он учит Билли плавать, понарошку топит его и все время твердит одно: «Не бойся, никогда не бойся» – это запомнилось очень хорошо…

«Он, наверное, очень храбрый, мой отец, – думает Билли. – И на войне такой был, и вообще».

Хорошо, что мама решила отпустить его к папе вместе с дядей Ником. Папа, конечно, такое знает, чего не знает никто, и научит чему-нибудь интересному… И они будут гулять все вместе, втроем: Билли, папа и дядя Ник, и все будут думать, что у него целых два папы, и пусть думают, ведь дядя Ник тоже очень хороший и добрый, и веселый такой, и не жадный, вот только жалко его, что слепой, а может, он все-таки видит что-нибудь, ну хоть немножко, вот бы хорошо…

Автобус отмерял милю за милей, а Билли уже спал, положив голову на плечо Ника.

14

Слушать, как распекает тебя шеф не очень-то приятно даже по телефону, но куда деваться? Пролопушил – так и лопай теперь свое собственное вонючее дерьмо, браток. Но уж слишком босс разошелся…

– Извините, мистер Мак-Реди, но если бы не этот чертов слепой…

– Я не хочу больше слушать об этом слепом, ты понял, Ибаньес? Три сраных балбеса не могут сладить с одним калекой – что за бред? Если ни на что не способен – нечего и оправдываться? Убили, придурки, эту бабу – ладно, черт с ней, хватило бы нам и мальчишки. Но ты и его упустил, олух!

– Но, мистер Мак-Реди…

– Заткнись! Свои объяснения ты можешь засунуть себе в задницу или в манду какой-нибудь девке! А мне нужен сын Дэвероу!..

Ибаньес только поскрипывал зубами. Что ж, так мир устроен: кто круче – тот и прав. Собака не может позволить себе оскалиться на хозяина. И как ты по ступенькам ни поднимайся – всегда кто-то будет располагаться выше тебя. И поплевывать оттуда, и покрикивать… Спорить, доказывать – бесполезно: раз ты ниже – ты всегда виноват.

– Ну что ты там заглох? Язык проглотил?

– Мистер Мак-Реди, все будет путем, не беспокойтесь. Им от меня уйти не удастся: их следа я не потерял. Я уже поджидаю их в одном местечке, где у меня имеются подходящие ребята для такой работенки. Так что им деваться просто некуда, поверьте. Малец завтра будет у вас, а этому проклятому слепому я…