Текст книги "Святой дракон и Джордж. Никто, кроме человека"

Автор книги: Гордон Руперт Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

3

Однако откровенное недоверие, сквозившее во взгляде Каллихэна, нисколько не поколебало спокойствия Вила Джемисона. Седовласый пребывал в полной безмятежности, чем еще больше распалил любопытство Каллихэна. А что если его сокамерник не сумасшедший, в конце концов? Еще мальчиком на Калестине, куда Калли прилетел со своими родителями-эмигрантами, он слышал легенды о людях, которые контактировали с молдогами.

В самом деле, существовали даже документально подтвержденные факты, припомнил Калли, свидетельствующие о том, что в ранние годы освоения Плеяд молдоги смотрели на людей не как на угрозу, а как на забавную игру природы. Рассказывали, будто некоторым удавалось даже подружиться с молдогами – этими кожистыми ходячими скелетинами, создавшими высокую цивилизацию и державшими под своей властью все звездные скопления дальше Плеяд. Если верить рассказам, людям этим даже удавалось путешествовать на кораблях молдогов между населенными мирами планетных систем звезд класса «же» – звезд, скрытых от землян расстоянием и скоплениями космической пыли.

В то время молдоги, чья психология сильно отличалась от человеческой, в гораздо большей степени принимали людей за то, чем они казались, нежели люди, в свою очередь, молдогов. Судя по всему, повстречав еще одну разумную расу, успевшую выйти в Глубокий Космос, молдоги не испытали ни страха, ни особого удивления. Они не проявляли почти никакого интереса к планетам Плеяд, ограничиваясь редкими разведывательными экспедициями, и не выказывали недовольства, когда люди начали заселять тамошние миры.

Но это было лишь началом. Некоторое время спустя, еще на раннем этапе освоения человечеством Плеяд, в сознании молдогов сработал таинственный эмоциональный переключатель. Разведчики иноразумных перестали наведываться в Плеяды, а корабли людей строго предупреждались, если проникали за пределы скопления, в глубь территории молдогов. Подобно японцам, в семнадцатом веке замкнувшим вдруг границы перед европейцами, молдоги закрыли свои миры для людей. И лишь слухи ходили о людях, которые успели проникнуть на территорию иноразумных еще до неблагоприятных перемен и теперь, якобы, возвращались целыми и невредимыми.

Верить таким слухам теперь стало трудно – ведь молдоги внезапно предъявили абсолютно необоснованные претензии на весь район Плеяд. Сейчас, насколько было известно Каллихэну, их послы пребывали на Земле, обсуждая проблему с членами Трехпланетного Совета. Спокойно, но неотступно требовали они одного: люди должны покинуть уже освоенные ими планеты. Тем временем внутри самого Совета кипели дебаты и борьба фракций. Совет был не в состоянии признать, что уже не управляет населением Приграничья, не в состоянии приказать тамошним обитателям вернуться домой; точно так же не в силах оказались они смотреть в лицо действительности: молдоги были готовы объявить войну человечеству, если последнее откажется незамедлительно эвакуировать население планет Плеяд.

Дополнительную окраску выступлениям членов Совета придавала космофобия – по понятиям Приграничья, не столько боязнь космоса вообще, сколько того неведомого, что таится за границами Солнечной системы. Этой фобии были подвержены почти все жители Трехпланетья. В кривом зеркале страха приграничники представлялись им варварами, а иноразумные существа – чудовищами. Однако ни один из лидеров Старых Миров не признался бы в этом. Даже Алия, сама не подверженная космофобии, отказывалась видеть болезнь. Собственно, этот вопрос и послужил яблоком раздора между Алией и Каллихэном во время перелета с Калестина на Землю.

Но уже сам арест О’Рурка и существование этой плавучей тюрьмы доказывали существование болезни. Ход мыслей Калли неожиданно приобрел новое, очень интересное направление.

Однако не успел он сосредоточиться на этой новой идее, как в их берлогу буквально влетело некое существо – бесшумное, как мотылек, оно словно сложилось, опустилось, скрестив ноги, на матрас и уставилось на Калли. Тот ответил взглядом, исполненным не меньшего интереса. Это был коротышка, тот, кого Вил назвал Доуком Тауншендом.

– Ему лучше? – послышался бесстрастный голос, который тоже запомнился Каллихэну. Слишком спокойный тенор, превращающий любой вопрос почти в утверждение. Вил кивнул.

– Спасибо, парни, – сказал Калли, вспомнив вдруг сцену возле лифта. – Спасибо вам.

Доук промолчал, продолжая безучастно рассматривать О’Рурка. Его можно было бы назвать симпатичным парнишкой, если бы лицо так откровенно не напоминало маску. Странное было лицо – Калли даже задумался, не встречал ли он этого субъекта раньше. За обоих ответил Вил:

– Мы стараемся подхватывать тех, кто попадает сюда в плохой форме. Охранники боятся только Доука. Поэтому мы сразу можем чем-то помочь – например, заставить снять смирители. Тебе еще повезло – ты мог на всю жизнь остаться калекой. Подумать только – этими варварскими устройствами заменили смирительные рубашки. Считается, что рубашки менее гуманны!

– Значит, вы принимаете к себе новых калек? – сказал Калли, переведя взгляд на Джемисона.

– Да, если получается. Но твой случай особый. – Джемисон чуть прищурил глаза. – Ты – Каллихэн О’Рурк Уэн, знаменитый космический угонщик, который во время Восстания в одиночку увел больше десятка кораблей Трехпланетья. Ты представлял для нас особый интерес.

– Какой именно? – Калли увлекся, хотя и был немного озадачен.

– Пока не стоит об этом. Сначала поешь и немного отдохни. Через день-два наберешься сил, тогда мы сможем серьезно поговорить.

Поискав в головах своего тюфяка, он выудил пластиковую банку, щелкнув крышкой, передал ее Каллихэну, и тот почувствовал аромат горячего супа с говядиной.

– Откуда у вас такие деликатесы? – поинтересовался Калли, стараясь занять более подходящую для еды позицию.

– Нам ее выдают, – тихо сказал Вил. – Когда сможешь сам подойти к окошку раздачи, получишь такую же пайку. Сейчас мы с тобой делимся. – Передав дымящуюся банку супа Калли, он присовокупил пластиковую ложку, которая специально крепилась к каждой банке. – Попытайся впихнуть в себя сколько сможешь, а потом спи.

О’Рурк не стал возражать. Совет был очень кстати; к тому же, он узнал столько нового, что следовало как следует обдумать эти сведения.

Следующие несколько дней Каллихэн набирался сил. Он лежал на своем тюфяке из пенорезины и смотрел в металлический потолок, который в самом деле оказался нижней частью перехода между палубами. Таких палуб, занимающих весь объем грушевидной подводной секции, было пять, объяснил ему Вил, и они были битком набиты задержанными, преимущественно – с Приграничных Миров. Сама плавучая тюрьма была известна как Первая станция по задержанию иммигрантов, для краткости – просто «номер первый».

Пока мало-помалу возвращались силы, Каллихэн изучал своих странных опекунов. Один из них, за исключением редких моментов, всегда находился рядом с Калли. Доук оказался не слишком разговорчивым товарищем – но не потому, что не желал поддерживать беседу, а потому, что сказать ему, собственно, было нечего. В обществе Калли он либо спал – зачастую сидя, скрестив ноги и прислонившись спиной к стене, – либо точил самодельный ножик. Такие ножи делали сами заключенные: лезвие – из полоски металла, заостренной, как игла, и наточенной до остроты бритвы, рукоятка – из тряпок, смоченных для твердости спиртовым лаком. Кроме того, как заметил Калли, Доук любил сидеть и рассматривать содержимое медальона, который на металлической цепочке носил на груди. Тауншенд всегда проявлял большую осторожность, чтобы Калли случайно не разглядел, что же он там прячет. Очевидно, скрывалось там нечто очень интересное – Доук часы напролет просиживал, поглощенный созерцанием.

На пятый день, когда Каллихэн почувствовал, что уже полностью пришел в себя, он выбрал момент, когда Вил остался с ним наедине, и напрямую поинтересовался странным характером Доука.

– Конечно, он немного с приветом, – пожал плечами Вил.

– Так я и думал, – сказал Калли. – Потому охранники его и побаиваются?

– Охрана его боится, потому что Доук не боится охраны, – серьезно сказал Вил. – Даже они понимают – что бы они ни делали, запугать его им не под силу. Если они переступят границу – Доук уже ни перед чем не остановится, не станет рассчитывать последствия. Потому с ним и нянчатся. Конечно, рано или поздно…

Вил вдруг замолчал.

– Рано или поздно – что? – повторил Каллихэн.

– Наверное… – Вил замялся. – Пару дней назад ты спросил, зачем мы тебя взяли к нам. Я сказал тогда, что есть причина, о которой мы поговорим позднее.

Он сделал паузу, словно ожидая реакции Калли.

– Продолжай, – попросил О’Рурк. – Какая же это причина?

– Понимаешь, это место – особое учреждение.

– Тюрьма, как я понимаю.

– По сути, да. Но официально – это лишь пункт задержания при Службе Миграции. Среди арестованных действительно есть несколько человек, незаконно прилетевших на Землю с Марса, Венеры или Пояса астероидов. Но на самом деле – это лагерь для интернированных, для жителей Приграничья; в течение последних трех лет полиция отправляла сюда всякого приграничника, которого им удавалось арестовать – под любым предлогом.

О’Рурк кивнул.

– Видишь ли, все дело в том, что на одного охранника приходится сотня арестованных. И поскольку мы не преступники, мы создали собственную систему управления и собственные законы. Полдюжины человек образуют так называемое Правление. Все его члены – известные участники Восстания, твои товарищи. Как только они узнают, что ты здесь… – Вил пристально посмотрел на Калли, – ты, скорее всего, тоже станешь членом Правления. Если нет, все равно будешь пользоваться немалым влиянием.

– Ну и что? – спокойно спросил О’Рурк.

Вил глубоко вздохнул.

– Я спрятал тебя здесь, чтобы мы могли поговорить, прежде чем тебя узнают старые друзья. Ведь как я уже упоминал, Правление выносит решения, обязательные для всех арестованных. – Он снова сделал паузу, глядя Калли в глаза, – Среди множества решений, – сказал он медленно, – есть одно очень важное: кому из арестованных удастся совершить побег.

4

Калли рассмеялся. Ну и ситуация! Но в смехе не было горечи – во всяком случае, не больше, чем в его чувствах к предавшей его Алие. Каллихэн не ждал, чтобы окружающие вели себя как святые. Скорее, наоборот. Вот почему, наверное, многие так хорошо к нему относились. Ничем другим нельзя объяснить, почему всю жизнь ему в этом смысле везло.

– Вот как! – проговорил О’Рурк. – А я уже начал подозревать, что вы меня пригрели из чистого альтруизма.

– Я не за себя прошу! – быстро сказал Вил. – Нужно спасти Доука. Ты же видишь, какой он. Раньше или позже он убьет какого-нибудь охранника – и погибнет сам.

– Да, вполне возможное дело, – отозвался Калли. – И ты молодец, что заботишься о товарище. Только, подозреваю, причина покажется многим недостаточно веской. Придется Доуку все же ждать своей очереди.

– Не будет никакой очереди, – сказал Вил; его обычное спокойное лицо разом посуровело. – Побег станет первым и последним на Станции номер один.

– Первый и последний? – насторожился О’Рурк, – То есть, ты хочешь сказать, до сих пор никто не пытался бежать?

– Именно, – кивнул Вил. – Ближайшая земля – Новая Зеландия – в полутора тысячах миль отсюда. Единственный способ туда добраться – захватить один из челноков, которые доставляют продукты, материалы и арестованных. Челноки совершают посадку на воду не менее, чем в сотне ярдов от станции. Кроме того, море здесь кишит акулами. Сам поймешь, почему, как только окажешься на палубе.

– Понятно, – протянул Калли. – Вопрос упирается в шлюпку. Чтобы добраться от станции до челнока, нужна какая-нибудь лодка, так?

– Да. Только на номере Первом лодок никаких нет. Грузы и людей перевозят в собственных шлюпках челноков.

– Как же тогда предполагается совершить побег? – спросил Каллихэн.

– Четыре месяца назад Правление решило тайно построить лодку. Среди арестованных об этом мало кто знает. Маленький ялик собирается из полусотни отдельных частей, каждую из которых легко спрятать. Он будет готов через шесть месяцев. Потом придется ждать случая пронести все части на палубу. Когда опустится челнок, арестованные инсценируют бунт – чтобы лодку успели собрать и спустить на воду. В ялике поместится пять человек. Минимум пять – иначе нет гарантии, что удастся захватить челнок. Но и не больше пяти. Это предел.

Он замолчал. Калли задумчиво кивнул.

– Понимаю.

– Значит, пятеро получат шанс на побег. Пятеро – из почти тысячи заключенных. Как ты считаешь, какова вероятность, что мы с Доуком окажемся среди них?

– Как, теперь и ты тоже? – с усмешкой полюбопытствовал О’Рурк. – Скоро ты распределишь все места. А тебе не пришло в голову, что и я был бы не против заполучить местечко?

Вил нетерпеливо отмахнулся.

– Не время шутить! Ты сам знаешь, что будешь в шлюпке! – сказал он, подавшись вперед. – Слушай внимательно! Доука тебе придется взять, потому что тебе необходим я. А я без Доука не уйду. Ты знаешь: я сорок лет провел среди молдогов. Я владею их языком. Больше того, я научился понимать их характер, способ, которым они мыслят. С моей помощью ты сможешь договориться с молдогами. А как только ты с ними договоришься, Старые Миры будут зависеть от твоей милости!

– Например? – со внезапно проснувшимся интересом спросил Калли.

– Не знаю… соответственно твоим целям, наверное. Правительственный переворот… Мне все равно! Главное вот в чем: я могу помочь тебе избежать кровопролития. Поверь мне, я изучил молдогов, я их знаю. На борту их корабля я отправился к их планетам, исследовал там мифы и легенды молдогов. Понимаешь? Мифы и легенды – вот ключ к пониманию мышления иноразумной расы…

– Погоди, погоди, – осторожно прервал его Каллихэн.

Вил замолчал, замер, подавшись вперед, потом напряжение покинуло его; он обмяк.

– Бесполезно, – устало проговорил он. – Ты мне не веришь? Не веришь, конечно. Ты не понимаешь, насколько различается мышление людей и молдогов…

– Постой, я ведь не отказываюсь тебя выслушать. Просто ты слишком спешишь. Давай вернемся немного назад. Почему ты думаешь, что я не позабочусь о месте в шлюпке в первую очередь для себя?

Вил уставился на О’Рурка; изумление в его взгляде становилось все откровеннее.

– Не понимаю вопроса, – сказал он наконец.

– Все наоборот, – усмехнулся Калли. – Это я не понимаю. Ты считаешь, будто мне место в лодке обеспечено, и я даже в состоянии похлопотать за тебя и за Доука. Почему? Я здесь без году неделя. Три тысячи человек или около того, по твоим словам, прибыли сюда раньше меня…

– Но… – Вил изумленно воззрился на Каллихэна. – Ведь ты – главное звено! Кто, кроме тебя, смог бы придумать план захвата Старых Миров – с горсткой приграничников и считанными кораблями? Если кто-то и должен получить шанс вырваться отсюда и вернуться в Плеяды, это можешь быть только ты!

– Очень приятно, конечно, – сказал Калли, – но боюсь, ты несколько неверно осведомлен. Никогда и никаких планов переворота я не строил. Для такой безумной идеи нужно быть полным сумасшедшим.

Вил молча смотрел на Калли.

– Ага, ты мне не доверяешь. Понимаю. Так и должно быть. Но Калли, все заключенные на борту номера Первого знают о заговоре. Нас всех допрашивали!

– Вот как? – О’Рурк задумчиво кивнул. – Теперь начинаю понимать. Вот так и родилась эта фантазия. Параноики!

– Фантазия? – сдавленно повторил Вил, словно у него в горле был комок. – Фантазия?

– Послушай, ты сам из Приграничья, – сказал Каллихэн. – Вот и скажи: может ли подобная идея быть чем-то большим, чем безумной фантазией?

Вил сидел и смотрел на Калли – как ему показалось, бесконечно долго. Потом тяжело вздохнул. Он напоминал резиновую игрушку, из которой вышел воздух – он даже стал казаться как-то меньше.

– Фантазия… – повторил он тем же сдавленным голосом. – Так я и знал… А мы все только и держались этой мыслью, надеялись, что Приграничье захватит власть над Старыми Мирами и спасет нас. Потому Правление и затеяло постройку лодки – чтобы дать знать Конгрессу Приграничья, что мы находимся в плену. Конечно, мы должны были сами понять, это – невозможно! Но мы старались не терять веры…

– По крайней мере, Всемирная полиция веры не потеряла, – заметил Калли. – А убеждать в своей правоте они здорово умеют.

Он откинулся к стене и посмотрел на съежившегося, упавшего духом товарища. Голос Калли сохранял непринужденность, но мысленно он уже быстро оформлял некую новую идею, только что возникшую у него. Он начал, осторожно подбирая слова:

– Не вешай носа! Это безумный мир, безумная вселенная. Старые Миры убеждены, будто Приграничье вот-вот их захватит – хотя нет и намека на реальную возможность подобного переворота. Молдоги, в свою очередь, тоже без малейшей разумной причины требуют отдать им наши планеты в Плеядах.

– Что? – хмуро переспросил Вил, потом занял более вертикальное положение. – Что касается молдогов, то причины достаточно объяснимы. Их можно понять.

– Достаточно объяснимы? – Каллихэн пристально посмотрел на Вила. – Пятьдесят лет они спокойно смотрели, как мы осваиваем планету за планетой, а потом вдруг заявляют, что мы вообще не имели права там высаживаться? Где же здесь смысл? А ведь с этого и потянулась вся ниточка, с этого и началась мания Старых Миров, их страх перед Приграничьем, в результате чего мы и очутились в этом уютном месте.

– Знаю, знаю, – Вил окончательно выпрямился. – В этом-то и дело. Мы не понимаем мотиваций поступков молдогов. Потому Совет Трехпланетья наломал дров во время переговоров с послом Руном и его братьями-послами. Поэтому я и прилетел на Землю – помочь Совету. Но едва я открыл рот, как Брейт спустил на меня Всемирную полицию…

– Брейт? Амос Брейт? – вырвалось у Калли.

– Да, именно он. Я познакомился с ним еще на Калестине. Поэтому мне удалось добиться аудиенции. Но он мне не поверил. Дело в том, что наша культура построена на противопоставлении понятий «правильно» и «неправильно». Но для молдогов эти понятия очень относительны, они не придают им большого значения. Их культура основана на полярности между понятиями «достойно» и «недостойно». Идея не очень легкая для понимания, но Брейт даже слушать не пожелал. Обвинил меня в соучастии в заговоре – в «Фантазии», как ты ее назвал… И ты, конечно, совершенно прав… – Голос его постепенно затих.

– Хорошо, тогда объясни мне причину, по которой молдоги требуют себе Плеяды? – спокойно, даже вкрадчиво спросил Каллихэн.

– Конкретную причину? Она мне неизвестна. Я специалист-антрополог, политикой не занимаюсь. Но абсолютно уверен, что с точки зрения молдогов причина имеется, и вполне разумная – в их понимании, конечно. Выяснить ее сможет лишь тот, кто умеет думать, как молдоги, и знает их культуру.

– Так ли это? – задумчиво сказал О’Рурк и вдруг решил сменить тему. – Ну, а Доук? Он здесь причем?

– Доук? – в первый раз за все время Вил отвел глаза. – Тауншенд появился здесь немного позднее меня. Он почти год нелегально провел на Земле… Искал кого-то – пока его не сцапала полиция. С ним пришлось повозиться. Понимаешь, он несгибаемый человек. Он сказал им правду, они ему не поверили, тогда он вообще перестал говорить. Сюда его привезли в очень тяжелом состоянии – он был хуже, чем ты, даже намного хуже. Ну, а я немного разбираюсь в медицине и помог ему выкарабкаться… Так мы и стали товарищами.

– Так, так, – пробормотал Калли, но мысли его были далеко; с лихорадочной быстротой он оценивал и сравнивал факты и предположения, мозг его работал чуть ли не со скоростью компьютера. Он даже забыл о присутствии Джемисона и не расслышал слов, с которыми обратился к нему седой.

– Что?

– Я сказал – что здесь смешного? Почему ты улыбаешься? – Вил пристально смотрел на О’Рурка.

– Улыбаюсь? – Только теперь Каллихэн вдруг осознал, что у Вила в самом деле были причины для недоумения.

– Если только можно назвать это улыбкой. Больше напоминает волчий оскал. Брейт был твоим другом – на Калестине, когда ты еще был ребенком?

– Он принял меня в семью, – объяснил Калли, и улыбка тут же исчезла. – Я жил в губернаторском особняке. Родителей убили сбежавшие преступники, скрывавшиеся в буше. Брейт знал моего отца еще на Земле. Шесть лет я прожил с ним и его дочерью, а потом сам отправился в буш, стал охотником-траппером. Через два года Брейт оставил пост губернатора, сторонники отозвали его для дальнейшей политической деятельности на Землю.

На миг воспоминания о Калестине, об Алие и ее отце вновь ожили, угрожая поглотить внимание, но ситуация требовала иного направления мыслей. О’Рурк мысленно потер рукой лоб, отодвигая воспоминания подальше, в самый темный уголок памяти, и постарался вернуться к действительности.

– Значит, все арестованные, включая Правление, верят в заговор Приграничья против Старых Миров?

– Да, – подтвердил Вил, с некоторым удивлением глядя на Каллихэна. – Я уже говорил… мы все в это верили.

Калли поднялся и покинул их «берлогу» под лестничным пролетом; Вил последовал за ним.

– Тогда нужно поскорей встретиться с Правлением, – сказал О’Рурк и вновь улыбнулся. – Если вы с Доуком хотите получить места в шлюпке.

– Если мы с Доуком… – ошарашенно повторил Вил. – Но как же теперь это возможно? – Он замолчал. – Только минуту назад ты сам назвал эту идею безумной фантазией… плодом горячечного воображения страдающих манией преследования правителей Старых Миров!

– Так оно и было, – жизнерадостно объяснил Калли. – Но теперь все переменилось – ровно тридцать секунд назад. Ты мне покажешь, как найти это ваше Правление или нет?

– Если хочешь.

Не спуская с Каллихэна изумленного взгляда, Вил обошел вокруг него и начал подниматься по металлическому трапу. – Я тебя отведу. Ты сказал: «Все переменилось»?

– Именно так я и сказал, – подтвердил Калли, поднимаясь по ступенькам вслед за стариком. – Ровно тридцать секунд назад меня осенило: имеется реальная возможность превратить фантазию в действительность.

Вил обернулся и взглянул на Калли в упор.

– И все равно – не понимаю, – сказал он.

– Сдается мне, что ключ к разгадке – причины, по которым молдоги требуют вернуть Плеяды. Если с твоей помощью мы эти причины выясним, то нам, быть может, удастся все-таки провернуть этот захват власти – с выгодой для всех, кого это касается.