Текст книги "Гордон Лонсдейл: моя профессия — разведчик"

Автор книги: Гордон Лонсдейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Как же, дорогой Гордон. Рад вас слышать... Вы откуда?

– Из Лондона? Как себя чувствует Мэри?

– Так какого черта вы кисните там, Гордон? Топайте сюда, в Лейкенхит, и вы убедитесь, что она вас не забыла.

И это была не просто фраза. И Реймонд, и его очаровательная Мэри действительно не забыли меня. Последовали неизменные в таких случаях воспоминания о городах, которые мы вместе посетили во время путешествия, о маленьких дорожных происшествиях, оставшихся в памяти.

Потом был обед. За ним – коктейль. И, конечно же, гости – друзья Строу, офицеры базы. Узнав, что я из Канады, американцы тут же приходили к естественному выводу, что меня можно считать «своим», и открыто болтали о служебных делах. Вначале меня удивляла такая беспечность, казалось, мне намеренно «подбрасывают» определенный набор сведений, чтобы проверить, но потом я убедился, что дело просто в служебной недисциплинированности.

– Знаешь, Гордон, оставайся у нас на воскресенье, – предложила Мэри.

Мне тут же постелили в маленькой комнате. Ночью я несколько раз просыпался – над крышей финского домика грохотали, отправляясь в вояж по Европе, бомбардировщики.

До этого мне никогда не приходилось бывать в среде американских офицеров, и, естественно, я с большим интересом присматривался к их быту и нравам.

Небольшой домик Строу, очевидно, славился гостеприимством. В воскресенье и праздничные дни гости шли сюда сплошным потоком. Американцы редко приглашают своих друзей на обед или ужин. И к Строу сослуживцы приходили обычно после восьми вечера. Мэри умело готовила виски или джин, разведенные содовой, соками. Гости неторопливо потягивали из высоких стаканов, закусывая орешками и хрустящим картофелем, и вели такой же неторопливый разговор.

О чем они говорили?

Среди офицеров постарше (не имею в виду возраст, конечно) основной темой было то заманчивое время, когда они выйдут на пенсию и приобретут какое-нибудь «дело». В этом смысле пилот Пауэрс был абсолютно типичен: ведь пределом и его мечтаний было стать владельцем бензоколонки.

Их не тревожило ничто, что выходило за пределы маленького мира чисто служебных отношений и продвижений по службе. Политические бури, проносившиеся над миром в те годы, американских офицеров заботили мало. Казалось, они сознательно уходили от мыслей о невероятно тяжелой ответственности, которая ложилась на каждого из них, – именно с этой базы поднимались в воздух бомбардировщики с термоядерными бомбами на борту... Я присматривался к офицерам, думал: могут ли они, если поступит такой приказ, направить свои бомбардировщики на мирные города? И приходил к выводу: могут. Даже не задумаются.

Итак, бизнес был темой номер один. Тема номер два также не представляла никакого интереса для меня. Она возникала, когда офицерские дамы, собравшись вокруг Мэри, уходили в детскую, оставив мужчин одних. Такой темой были английские девушки.

По субботам у проходной военной базы обычно стояла толпа молоденьких англичанок. Это были удивительно похожие друг на друга девушки. У каждой – маленький чемоданчик в руках. У каждой стандартная прическа, стандартная из универсального магазина одежда. Девушки были неестественно веселы и, судя по всему, хорошо знали друг друга.

У проходной они поджидали своих «дружков». Потом, встретив их, они отправлялись в какую-нибудь дешевую гостиницу – возле каждой американской базы их много. Там они проведут ночь. В чемоданчиках были необходимые на этот случай предметы одежды, косметики.

Иностранец сделал был ошибку, если бы посчитал их за типичных англичанок. Но самое парадоксальное в том именно и заключается, что «главные иностранцы в Англии» – американцы именно по этим девушкам и составляли свое мнение о стране, на территории которой довольно непринужденно и с удобствами расположились.

Между собой гости Строу называли их презрительно «квини» – «королевочки», вкладывая в кличку изрядную долю пренебрежения. Англичан, которые знали об этом, кличка доводила до бешенства, и я бывал свидетелем того, как обычно сдержанные и респектабельные люди буквально выходили из себя при упоминании о «квини».

Доблестные господа офицеры из американских ВВС, наоборот, любили, чтобы в рассказах о похождениях с «квини» преобладали подробности. Такие разговоры велись часами. Исключение составлял майор Строу, который слыл прекрасным отцом семейства.

Я был крайне удивлен, когда узнал, что большинство офицеров и их жены провели несколько лет в Англии, так и не побывав ни разу ни в одной настоящей английской семье. Отношение к английским «хозяевам дома» весьма напоминало отношение части англичан к иностранцам: «черномазые начинаются в Кале», то есть сразу же за Ла-Маншем.

Вечера в домике Строу много дали мне. И дело не только в тех сведениях, которые я почерпнул из бесед с американскими офицерами. У меня появились знакомые в этой, весьма нужной мне сфере. Я лучше понял психологию людей, которые в промежутках между разговорами о бензоколонках и «квини» вдруг бросали напыщенные фразы о великом значении американской цивилизации для Европы и особой миссии США в мире.

Господа офицеры были убежденными антикоммунистами, хотя их знания о коммунизме ограничивались сведениями из пропагандистских солдатских брошюр.

Они не терпели «черных» – уже одно упоминание о негритянских демонстрациях в Америке заставляло их сжимать кулаки.

Господа офицеры твердо верили, что их бомбардировщики охраняют «свободу».

...Не требовалось особой наблюдательности, чтобы заметить – Мэри взволнована. Как всегда, она была гостеприимна, как обычно, обрадовалась мне. Но радость ее была не столь шумной и откровенной. И, накрывая на стол, она рассеянно думала о чем-то своем. «У вас что-то случилось, Мэри?» – хотел я спросить. Но решил: захочет – расскажет сама.

Прогрохотал над домиком бомбардировщик, заходя на посадку. Стекла жалобно, тоненько ответили на его вой.

– По-моему, когда-нибудь они вылетят из окон, – заметил я, наблюдая, как огромная серебряная машина несется к посадочной полосе.

– Если б только они, Гордон, – грустно усмехнулась Мэри. – Стекла – это полбеды... На днях у нас случилась катастрофа... Погибли наши друзья... Сгорел самолет.

Фраза за фразой. Слово за словом, и я узнал о том, что произошло.

А это было ужасно.

...Когда прозвучал сигнал боевой атомной тревоги, Мэри вместе с детьми согласно инструкции бросились на пол и укрылись простынями. Так она лежала с ребятишками на полу, каждую секунду ожидая атомного взрыва и не понимая, что случилось там, за окнами ее домика, что с Реймондом?

Война?!

А над базой огненным смерчем уже несся американский бомбардировщик, потерпевший аварию в воздухе.

Он рухнул прямо на подземный склад атомных бомб. И пока бомбардировщик горел, никто – ни командир базы, ни сержант из охраны склада, в панике выскочивший из окна караульного помещения, – ни одна душа не могла сказать: взлетит на воздух склад или нет. Если бы он «взлетел», вместе с ним туда же отправилось бы пол-Англии.

Но ничего этого Мэри Строу в те минуты не знала. Она просто лежала вместе с ребятами под белыми простынями и только со страхом думала, где ее Реймонд и что все это значит.

Конечно, английское население в районе аварии об опасности и ее ужасных последствиях не было предупреждено. И впоследствии от англичан пытались всеми силами скрыть этот случай.

Я спросил:

– Ты не преувеличиваешь, Мэри? Может, самолет упал на склад обычных бомб? Почему ты решила, что там были именно атомные?

– Реймонд сказал об этом.

– Не думаю, что это так. Там наверняка были лишь обычные бомбы. А атомную тревогу объявили в целях тренировки, – успокаивал я взволнованную женщину. – Ведь это очень удачный повод для проверки специальной готовности базы.

– Ничего ты не знаешь, – возразила Мэри, – этот склад особенно тщательно охраняется. Охранное подразделение полностью изолировано от остального личного состава базы.

Мэри подошла к окну.

– Смотри, бомбардировщик упал вот там. Если бы ты только видел, как он горел! Это был какой-то кошмар!

Читатель, вероятно, помнит сообщения газет об авариях американских бомбардировщиков с ядерными боеголовками на борту. Мир должен знать о том, как близок он бывает к катастрофе.

Добыть эти сведения, как правило, нелегко. Мне просто повезло. И Центр вовремя узнал о происшествии на базе американских ВВС в Англии.

Когда семейство Строу бывало в Лондоне, а это случалось нередко, я принимал их у себя. Иногда мы вместе ужинали в клубе американских вооруженных сил, носившем претенциозное название «Колумбия». Этот клуб расположен в центральной части Лондона, напротив Гайд-Парка, в большом старинном особняке. Когда я впервые побывал там, то обратил внимание, что степенная атмосфера огромного викторианского особняка явно действует на его посетителей угнетающе. Те даже разговаривали тут вполголоса. Клуб явно отличался от аналогичных заведений на американских военных базах. Стены его зала были отделаны потемневшим от времени деревом. Бар скорее напоминал солидную английскую пивную, нежели сверкающий хромом, зеркалами и ярким светом обычный американский бар. Барменами были англичане – им можно было платить куда меньше.

Я решил (и справедливо!), что американцы лишь арендуют особняк. Иначе они давно бы переделали его по своему вкусу.

Вместе со Строу мы прошли в ресторан. Ужин был типично американским как по вкусу, так и по манере сервировки. Майор Строу старался быть гостеприимным, щедрым хозяином и заказал «изысканный», по его понятиям, набор блюд: креветок, суп из черепахи, индейку с фаршем и гарниром, мороженое с фруктами. Майору редко приходилось давать званые ужины в фешенебельных ресторанах, и в выборе меню он руководствовался лишь экзотическими названиями.

Рассчитывались специальными бонами, так называемыми «скрипами», которые в тот период платили американским военнослужащим за границей.

Года через два майора Строу перевели на базу в Техас. Я продолжал с ним изредка переписываться. Мне было бы неприятно, если бы я узнал, что принес этим людям огорчение. Вместе мы провели немало веселых и приятных часов. Я искренне дружил с их ребятишками. И иногда, затевая игры с детьми Строу, я невольно думал о своей дочурке, которую так давно не видел...

Полковник Конон Молодый (запись беседы с авторами книги):

Нам придется снова прервать рассказ, чтобы побеседовать с полковником К. Молодым. Мы встретимся с ним тихим и синим весенним вечером и будем стоять у окна в его трехкомнатной квартире и глядеть на дома, на Москву-реку, набережную, зеленый парк напротив.

– Лондон тоже прекрасен, – промолвит он. – Но в сумерки, когда он зажигает огни, меня почему-то всегда сопровождало ощущение зыбкости и нереальности его бытия... Я мечтал о том дне, когда смогу пройтись по Москве. Пусть ноги несут куда угодно. Ужасно хотелось побродить по зимним арбатским переулкам – старые уютные домики, знавшие Пушкина и Герцена, теплый свет из окон на сугробах... Снежок поскрипывает... Красота... А теперь иногда думаю о Лондоне. О его туманах, парках, людях... Шесть лет так вот из жизни не выбросишь...

– Лондон остался только в памяти или и «в сердце»?

– Думаю, что «в сердце» тоже... Город – это прежде всего люди. А там у меня было много друзей.

– Ваша профессия требует абсолютной уверенности в правоте дела, которым занимаешься. Так?

– Конечно. И я хочу совершенно определенно сказать: я никогда не считал, что моя работа направлена против интересов Великобритании. Я не делал и не собирался делать ничего, что могло бы нанести ущерб законным интересам Англии. В равной степени это относится и к людям, помогавшим мне. В своем подавляющем большинстве это – честные, сознательные люди. Он поняли угрозу, которую несет их стране и всему человечеству не только фашизм, но и американский империализм, в какие бы «демократические» одежды он ни рядился.

– Вы могли бы сформулировать в двух словах свою главную работу как разведчика?

– Она была предельно ясной: информировать Центр обо всех агрессивных замыслах США и НАТО в целом. Совершенно ясно, что я не мог быть в курсе всех планов США и НАТО – при современной сложной структуре управления один разведчик не в состоянии добиться этого. Я добывал часть нужной Центру информации, которая дополняла сведения из других источников.

Подобно элементам мозаики, она помогала делать более ясной общую картину.

– А Портон – какое он занимал место в этой «мозаике»?

– Портон как объект внимания представлял исключительный интерес. Что могло быть благороднее задачи – сорвать замыслы бактериологических маньяков? Очень важно учитывать следующее: я всегда был убежден – и совершенно уверен в этом и сейчас, – что моя разведывательная работа в Англии не угрожала безопасности народа этой страны. Возможно, это звучит парадоксально, но это так. Ибо ни один здравомыслящий человек не может утверждать, что Советский Союз и социалистические страны хотят войны. Наоборот, сведения, которые я собирал об агрессивных планах Пентагона и всей организации НАТО, несомненно помогали предотвращать гибельную атомную войну.

То, что я вам говорю сейчас, – отнюдь не сугубо предвзятый взгляд профессионала. Всякий способный логически мыслить человек придет к точно такому же выводу. Помню, в мае 1960 года в «Таймсе» было опубликовано письмо редактору, в котором говорилось: «Я считаю, что разведчик – это ценный, хотя и непризнанный, слуга общества. Он достоин восхваления за то, что помогает избегать неожиданности и даже предотвращать войны». Автор письма называл профессию разведчика «одной из самых древних и полезных» на земном шаре. Именно так я и рассматривал свою работу.

Парадоксально, конечно, что это письмо написал англичанин, а его основная мысль могла быть отнесена только к разведкам стран, стремящихся сохранить мир. К сожалению, на земле существуют не только миролюбивые страны, но и страны, перед секретными службами которых стоит задача не предотвращать войны, а, наоборот, собирать сведения о потенциальном противнике для подготовки сокрушительного и внезапного удара.

Словом, как видите, два качественно разных направления в деятельности разведки. А чтобы не быть голословным, я попытаюсь сейчас по памяти процитировать вам один секретный документ английской разведки, с которым мне удалось ознакомиться еще в 1956 году.

Ко мне поступили сведения о том, что там (конечно, вместе с ЦРУ) разработали вопросники по сбору информации во всех странах мира. Источник, который сообщил эти сведения, в то время казался мне не очень надежным, но все же я включил их в очередное донесение Центру.

Тут вы должны знать, что в процессе своей работы разведчик часто добывает и передает в Центр сведения, не имеющие прямого отношения к его непосредственному заданию. Но иногда эти, пусть даже самые отрывочные данные оказываются очень полезными Центру, потому что позволяют точнее оценить информацию, поступившую из других источников. Центр, оценивая ее, разумеется, не сообщает разведчику, как она используется, за исключением тех случаев, когда ему же поручается дальнейшая разработка этого вопроса.

Прошло несколько недель, и я решил, что Центр уже не вернется к этой информации. Ведь всегда можно было предположить, что там уже полностью осведомлены об этих вопросниках. Однако неожиданно получил «молнию»: сведения о наличии вопросников подтвердились, Центр приказывал приложить максимальные усилия к тому, чтобы добыть их. Указывались наиболее реальные пути выполнения этого задания. В помощь выделялся неизвестный мне человек, который специально приехал для этого в Лондон.

Еще не время рассказывать о том, как мы выполнили это задание. Скажу только, что нам удалось добыть подлинники вопросников не только по социалистическим странам, но и по всем остальным государствам, любопытно, что тут оказались вопросники и по союзникам Англии.

Вопросник по СССР состоял из трех разделов.

Первый раздел – он был озаглавлен «Сведения особой важности» – нацеливал английских агентов на сбор сведений о плане экономического развития СССР. Речь там, помню, шла прежде всего о военной промышленности и мероприятиях по координации экономики стран социалистического содружества. Затем английскую разведку интересовали наши авиационные дела – размеры производства и ресурсы, новые самолеты и авиационное оборудование, организация воздушной обороны. По-моему, там подчеркивалось, что наши аэродромы с очень длинными взлетно-посадочными дорожками представляют особый интерес.

В этот же раздел были включены вопросы о составе Советских Вооруженных Сил; агентам поручалось выяснить их дислокацию, адреса, номера почтовых ящиков всех частей, сведения о призыве в армию. Ну, и, конечно же, вооружение и снаряжение Советской Армии – особенно где находятся стартовые площадки для ракет. Их интересовали и сведения о наших подводных лодках и обо всех исследованиях в области электронной техники и металлургии.

Второй раздел касался, как там говорилось, просто «важных сведений». В виду имелись любые признаки изменения внутренней организации и политики нашего правительства, сведения об экономических затруднениях и текущем положении в промышленности. Помню, английскую разведку очень интересовало все, что касалось наших ученых – независимо от области науки. Агентам полагалось подробно охарактеризовать степень их подготовки и квалификации, дать сведения о прежней работе и работе, выполняемой сегодня, и, конечно же, выяснить личные человеческие качества этих ученых.

Третий раздел назывался «Выяснить по возможности». Из него стоит привести лишь один вопрос:

«Имена, должности, деятельность и личные качества офицеров в чине от майора и выше». Этот же пункт был включен в вопросники, составленные по остальным странам социалистического содружества.

Словом, все эти документы, добытые нашей разведкой, заставляли думать о том, что руководители страны, в которой я находился, готовятся к агрессии против СССР и других стран социалистического содружества. Опасные замыслы должны были быть сорваны. И мы делали все, что было в наших силах.

В тайнике у меня находился крохотный передатчик, способный передать за один сеанс не более ста слов. Он нужен был для единственной и исключительной цели: в случае необходимости послать в Центр срочную информацию-молнию, скажем, о готовящемся атомном нападении на социалистические страны.

Если б я узнал об этом, мне полагалось немедленно воспользоваться этим замечательным аппаратом. И через несколько минут страна могла бы принять необходимые меры обороны.

Как видите, правда о моей работе очень проста: доступными мне средствами, в меру моих сил и возможностей я боролся против военной угрозы нашей стране и миру.

ГЛАВА XXIV

Вильсон был парень что надо – работяга, смел, надежен, вежлив и находчив, как герой современного детектива. Не было, казалось, такой ситуации, из которой он не нашел бы выхода. Словом, на него можно было положиться буквально во всем.

И вдруг в октябре 1957 года помощнику пришлось срочно покинуть Англию.

Случилось это так. Помощник и радист выехали за город, чтобы провести очередной радиосеанс. Вообще-то радист мог сделать это и один, но было гораздо естественнее придать поездке вид загородного пикника. Кроме того, второй человек всегда мог пригодиться.

Сеанс прошел нормально. Вильсон и радист доели свои бутерброды, запили их чаем из термоса, радуясь, что на этот раз можно было пить чай с лимоном, а не с молоком, как это принято в Англии. Затем собрали свои пожитки и отправились обратно. За рулем сидел радист – это была его машина.

По широкой шумной автостраде въехали в город. Пошли пригороды – грязноватые, серые улицы и переулки, мелкие лавки, расцвеченные рекламой.

Вильсон дремал рядом с водителем – он очень устал, в последние дни было много работы.

Было воскресенье, которое англичане предпочитают проводить на природе, – город в это время становится пустым и сонным.

Неожиданно на дорогу выскочил ребенок. Это была девочка лет шести. Светлое платьице, смешные косички, большой разноцветный мяч, который она догоняла. Она не видела машины.

– Кеннет! – крикнул радист. Опытный водитель успел уже оценить обстановку – наезд неизбежен, но он не будет нести за него ответственность – ребенок выскочил на проезжую часть улицы внезапно, почти перед бампером, когда машина шла на большой, но дозволенной правилами скорости...

Было ясно, что девочка погибнет.

– Кен! – это радист крикнул, чтобы Вильсон проснулся и приготовился хоть как-то к столкновению. А в следующую секунду он резко вывернул руль и машина врезалась в почтовую тумбу – массивное сооружение из бетона и металла.

Как это часто бывает, водитель пострадал меньше пассажира. Вильсон на мгновение потерял сознание.

Когда пришел в себя, увидел, что радист уже вытащил его из машины, рядом стоит чемоданчик с рацией.

– Машина твоя – ты должен остаться. Ехал ты один! – с трудом отдал приказ Вильсон.

Испуганная девочка громко плакала. Из окон близких домов выглядывали встревоженные люди. Вильсон, превозмогая невыносимую боль, сделал первый шаг...

Он понимал, что на месте происшествия скоро появится полиция и отправит пострадавших в больницу. Автомашину отвезут в ближайший полицейский участок. Там тщательно опишут все найденное в машине имущество со всеми вытекающими отсюда последствиями...

Вильсон кое-как доковылял до угла и зашел в будку телефона-автомата. Ему повезло. Я был дома.

– Здравствуй, Гордон, – услышал я, с трудом узнав голос Вильсона.

Я сразу понял, что случилось ЧП, так как Вильсон звонил в необусловленное время.

– Ты ведь говорил мне, что интересуешься небольшим домиком в районе Кингстона? – выдавил из себя Вильсон.

– Да, конечно, но я никак не найду ничего подходящего, – ответил я, хотя впервые в жизни узнал, что хотел бы стать домовладельцем.

– Тогда я советую тебе немедленно приехать сюда. Я буду ждать тебя в пивной «Зеленый человек»...

Расстояние было довольно большим, но час «пик» уже закончился, и уже через несколько минут я выехал на магистраль «Кингстонский объезд», по которой можно было двигаться с любой скоростью. Во время остановки у светофора я успел уточнить по атласу Лондона, который всегда лежал в автомобиле, где находится нужный перекресток. Примерно через двадцать минут я входил в пивную «Зеленый человек».

Пивная была средней руки, к счастью, особым вниманием лондонцев не пользовалась. В низком полуподвале «под старину» было разбросано несколько дубовых столиков. За одним сидел Вильсон.

Бармен с любопытством поглядывал на необычного посетителя: вошел, не сняв плаща и шляпы, попросил кружку пива и сидит, уставившись в одну точку. «Видно, беднягу основательно трахнула леди-судьба по затылку...» – ясно читалось в глазах бармена. «Все нормально. Для этого парня Вильсон – просто неудачник, с которым круто обошлась жизнь. Скажем, женщина... Да, любимая женщина...» И чемоданчик у стула («Рация», – узнал его я) подтверждал такой ход мыслей: «Бедняге, видимо, пришлось уйти из дома...»

– Два виски! – попросил нарочито бодро я и прошел к столику Вильсона.

– Не надо отчаиваться, дорогой друг! – громко сказал я. – Все еще поправимо! Ну, ушла и ушла, одумается – вернется...

Бармен вполне мог быть удовлетворен этой версией. Он равнодушно отвернулся – теперь можно не опасаться, что этот мрачный господин наделает глупостей прямо здесь, что повредило бы репутации «Зеленого человека».

– Выпей, это помогает! – протянул я рюмку Вильсону. Я не обращался к нему по имени – вряд ли это было целесообразно в данных обстоятельствах.

Пользуясь тем, что я загораживал его от бармена, Вильсон залпом выпил виски. Он был страшно бледен, из-под полей низко надвинутой шляпы лихорадочно блестели глаза, по щекам катились капли пота.

– Слушай меня внимательно... – Вильсон говорил с трудом. В двух словах он рассказал, что случилось, я понял, к каким последствиям могло привести происшествие.

– Восхищен твоим мужеством, – тихо сказал я.

– Не надо... – с искривленным от боли лицом тихо выдавил Вильсон, – бери скорее рацию и вези меня в больницу. У меня рана на голове. Если соскочит шляпа, весь буду в крови...

По плану Лондона я быстро отыскал ближайшую больницу. Вильсон наотрез отказался от того, чтобы я довел его до приемного покоя, и, пошатываясь, сам побрел туда: «Скажу, что врезался на велосипеде в телеграфный столб и меня довез до больницы незнакомый автомобилист». Мы договорились об условленной фразе, которую Вильсон попросит передать справляющемуся о его здоровье по телефону «господину Ньюмену». Эта фраза означала бы, что ему очень плохо и что «родственникам» следует его посетить.

К счастью, условная фраза не понадобилась. Вскоре Вильсон встал на ноги. А потом пришла пора расстаться. Мы попрощались в уединенном загородном ресторане в местечке Кобэм недалеко от Лондона. Кормили там по английским понятиям недурно, а в будние дни по вечерам бывало мало посетителей.

Мы проработали вместе больше двух лет.

– Ну, Кен, до встречи в Москве, – поднял я рюмку.

– До встречи, Гордон.

Два года в подполье – что-то значит. Расставаться было грустно. Но мы улыбались друг другу. Шутили. Я предложил:

– Увидимся дома, нацепим на грудь табличку с кодовым именем и всеми фамилиями, под которыми работали за рубежом.

– Боюсь, длинный список выйдет, – невесело усмехнулся Вильсон. – Когда-то еще будем вместе?

Обратно в город ехали молча. Я сидел за рулем, Вильсон вглядывался в дома лондонских окраин, как бы прощаясь с ними.

– Поищи что-нибудь, – попросил я, включая приемник.

Вильсон поймал джаз. «Сегодня мы с тобой расстаемся навсегда, – выводил низкий хрипловатый баритон. – Ты скажешь прощай, и нас проглотит вечность».

– Что за чертовщина! – усмехнулся Вильсон. Но тут в грустную мелодию вдруг ворвался голос диктора.

– Экстренное сообщение, – сказал он, и в голосе его не было обычной бесстрастной интонации. – Экстренное сообщение. Москва передает: в Советском Союзе запущен первый искусственный спутник Земли!

Слово «спутник» диктор произнес по-русски, старательно выговаривая незнакомое сочетание букв.

Тут же передали запись его сигналов: «бип, бип, бип».

– Притормози, – попросил Вильсон. Остановив машину, мы тихо сидели и слушали эти таинственные сигналы, показавшиеся нам самой замечательной музыкой на свете.

– Видишь, в английском языке появилось новое слово «спутник», – прервал молчание Вильсон.

Настроение у нас было прекрасное.

После отъезда Вильсона работы, естественно, стало значительно больше. В Центре решили помощника мне не присылать. А тут как назло вскоре стали хорошо идти коммерческие дела бизнесмена Лонсдейла, я был вынужден часто задерживаться на работе после пяти вечера, а также непрерывно колесить по стране.

В апреле 1958 года мне пришлось срочно выехать по коммерческим делам в Северный Уэльс, в небольшое местечко Святой Осаф. В этом живописном городке жил один из покупателей фирмы. Он приобрел у нас двадцать торговых автоматов, но вскоре заболел и обслуживать их не смог. Безработные автоматы, естественно, не приносили владельцу никакого дохода. Тем не менее ему приходилось ежемесячно вносить очередные платежи, погашая задолженность. Случай был довольно заурядный – в погоне за призраком богатства многие оказывались в подобных ситуациях. Но тут дело осложнялось тем, что мой клиент вложил большую для него сумму еще в одно дело и тут же оказался на грани банкротства. Ему грозили суд и опись имущества, и он решил спасти все, что можно было спасти. Автоматы он скрыть не мог и хотел сбыть их побыстрее. После чего ему было бы значительно легче утаить деньги от специального суда по делам о банкротстве.

Когда незнакомый мне господин позвонил в Лондон и, не входя в объяснение причин, предложил купить у него почти уже оплаченные им автоматы меньше чем за 20 процентов их первоначальной стоимости, я легко сообразил, чем было вызвано столь выгодное предложение.

От Лондона до Святого Осафа по шоссе около трехсот километров. Я отправился в путь в тот же вечер. Километров через двести остановился – уже была ночь – в небольшой гостинице, надеялся выехать оттуда утром. Однако глубокой ночью проснулся от невыносимой боли в пальце правой руки. Еще вечером палец начал побаливать, но я постарался не обращать на это внимания.

Боль была острой, о сне не приходилось и думать. Но уже в пять утра я был за рулем. По дороге в Святой Осаф остановился в так называемом «транспортном кафе» – такие обычно открыты круглые сутки. Позавтракал, стараясь провести за столом как можно больше времени.

В 8.30 утра – весьма необычное время для коммерческих сделок, но ждать я больше был не в силах – уже был у незадачливого покупателя.

«Наверное, мелкий лавочник, одержимый желанием побыстрее разбогатеть».

Но я ошибся. Банкрот жил в шикарном двухэтажном особняке на окраине города. Позади дома – большой фруктовый сад, раскинутый по склону холма. С террасы – замечательный вид на море. На покатых холмах, затянутых густой зеленой травой, стада овец. Во дворе – два новых автомобиля.

Вот тебе и лавочник!

– Чашку чая? – хозяин был любезен.

– Да, если можно...

Я с изумлением увидел, что в доме «банкрота» есть горничная. Заметив, что она говорит по-английски с немецким акцентом, я заговорил с ней по-немецки. Оказалось, что горничная и еще одна немецкая девушка работают здесь практически бесплатно, только ради того, чтобы научиться хорошо говорить по-английски. Они обе хотели стать продавщицами у себя на родине и могли бы гораздо лучше устроиться, если бы хорошо знали английский язык. У меня не было времени выяснить, каким образом судьба занесла их в такое захолустье.

Когда «клиент» вышел отдать какие-то распоряжения по хозяйству, я сказал по-немецки горничной:

– Вам повезло – такой богатый дом. Тут, наверное, и работы немного, и кормят отлично...

– Работаем с утра до вечера, – ответила немка. – А что касается еды, то вы просто не поверите, как плохо здесь питаются.

– Но ведь он очень богатый человек!

– У него богатая жена. Все, что вы видите, принадлежит ей. Он несколько месяцев назад завел роман, и жена больше не дает ему денег.

– На что же он живет? – с изумлением спросил я.

– Я слышала, он купил какие-то автоматы в рассрочку в надежде заработать много денег. Говорят, из этого ничего не получилось...

Все стало ясно.

Вместе с хозяином мы отправились на склад, где уже были собраны злополучные автоматы. Бегло проверив их состояние, я проследил, чтобы их упаковали и отправили на товарную станцию. Мы подписали контракт, и я вручил бывшему владельцу чек на соответствующую сумму.