Текст книги "Райские острова"

Автор книги: Гленда Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 83 страниц)

Глава 29
Рассказчик – Келвин

К сетиана разместила нас в своих личных покоях, чтобы на нас не могла наткнуться Флейм или кто-либо из дун-магов. Они помещались в апартаментах для гостей, имевших отдельный выход. Нас с Деком поселили по соседству с Блейз, а рядом в коридоре находился охраняемый несколькими стражами вход в комнаты владычицы. Такого помещения, как отведенное нам с Деком, я никогда не видел. Весь дворец, может быть, и был выстроен из камня, но голого камня в нашей комнате увидеть было невозможно: стены оказались увешаны шерстяными гобеленами, а пол покрыт толстым ковром.

– Из чего это сделано? – спросил Дек, зарываясь ногами в густой ворс.

– Из овечьей шерсти, – ответил я. Я знал об этом благодаря рассказам Гэрровина о его странствиях. Я даже знал, как овцы выглядят: в книгах встречались гравюры с их изображениями. – На острове, где находится столица, ничего, кроме городских строений, может быть, и нет, но остальные острова заняты сельскохозяйственными угодьями, и там разводят овец. Это такие животные, немного похожие на коз.

– Когда дело касается нужных вещей, так ты ничего не знаешь, – пренебрежительно фыркнул Дек. – Зато о разных диковинах чего только от тебя не услышишь! Как так получается: ведь ты не бывал во всяких интересных местах, как сир-патриарх и Блейз?

Поскольку к нужным вещам Дек относил главным образом умение сражаться на мечах, стрелять из лука или уложить противника голыми руками, я не очень огорчился его оценкой и просто ответил:

– Я умею слушать и много читаю.

– Я не очень хорошо умею читать, – признался Дек, – да и писать тоже. Мама пыталась меня научить… она писала буквы на полу куском угля, пока папаша не побил ее за это. Тогда она стала писать для меня буквы мокрым пальцем, когда он не видел. Только вот читать нам было нечего.

– Тогда тебе надо учиться, мой мальчик. Я буду рад тебе помочь, и Райдер, мне кажется, тоже, если у нас найдется тихий уголок и свободное время.

– А завтра что будет? – спросил Дек. – Я не очень понял, о чем они все говорили.

Я только беспомощно покачал головой. Я прекрасно понимал его чувства. Ксетиана, Блейз, Райдер и Шавель долго рассматривали карты и планы и спорили. Ксетиана, подозрительность которой уступила место энтузиазму, активно включилась в обсуждение предстоящего избиения дун-магов. Ее единственным условием было то, что обычные участники состязания не должны пострадать. Меня ее озабоченность удивила, учитывая то безразличие, с каким она обрекла на смерть несчастного воина только ради того, чтобы удостовериться, что Гетелред и его спутники – дун-маги.

Остальная часть дня прошла в мало мне понятной суете. Я не только почти ничего не знал об архипелаге Ксолкас и традиционном состязании пловцов, но и смутно представлял себе, какой вред дун-магия может причинить людям, не обладающим к ней иммунитетом; воспользоваться луком или арбалетом я не смог бы, даже если бы от этого зависела моя жизнь. От Дека было ненамного больше пользы, так что в конце концов мы удалились в свою роскошную комнату и решили принять ванну.

Для Дека это оказалось в новинку, поскольку единственный знакомый ему до сих пор вид мытья заключался в обязательном обливании водой каждое утро в казармах стражи Лекенбрейга и в сходном омовении в гостинице Амкабрейга. Благовонная горячая вода, мягкие полотенца, душистое мыло удивили его и вызвали сначала сильное подозрение… под конец, правда, мне с трудом удалось выудить его из ванны.

Владычица распорядилась, чтобы наши вещи были доставлены во дворец с корабля, и я предложил Деку надеть чистую ночную рубашку. После этого он прикончил миску орехов, приготовленную для нас, и поданную слугой тарелку жареной баранины. Нам не оставалось ничего другого, как ждать Блейз и Райдера, которые должны были сообщить нам о принятых решениях, и Дек начал зевать. Не прошло и десяти минут, как мальчишка крепко уснул.

Много позднее, уже около полуночи, раздался стук в дверь. Это была Блейз.

– Могу я войти? – спросила она.

Я открыл дверь и впустил ее. Блейз взглянула на Дека и ухмыльнулась.

– Ах, день сегодня был длинный. Пожалуй, нам лучше пойти в мою комнату: я хочу с тобой поговорить, рассказать, что мы решили.

– Хорошо, – согласился я. – Только позволь мне надеть тагард: стало прохладно. – Я достал из сумки чистый тагард и завернулся в него.

– Замечательно, – сказала Блейз. – Тебе никто не говорил, до чего привлекательна такая одежда? Особенно то, как вы, горцы, ее носите.

– Я в этом не разбираюсь, – ответил я. – Впрочем, Джастрия всегда прилагала много усилий, чтобы заставить меня раздеться.

Блейз рассмеялась, но ее смех резко оборвался, как только она вышла в коридор. Причину нетрудно было понять. Перед дверью покоев Ксетианы спиной к нам стоял Райдер; один из стражей, должно быть, только что постучался, потому что владычица, одетая в нечто прозрачное и соблазнительное, распахнула дверь, протянула руку и втащила Райдера внутрь. Стражи с бесстрастными лицами снова заняли свой пост. Ни Ксетиана, ни Райдер нас с Блейз не заметили.

Блейз, не говоря ни слова, отвела меня в свою комнату. Как только дверь за нами закрылась, она бросила:

– Не смей жалеть меня, Гилфитер!

– Мне такое и в голову не пришло бы, – спокойно ответил я.

– Между мной и Тором все кончено. Мы оба знаем, что не ужились бы вместе. И он имеет полное право искать другого общества.

– Конечно, – согласился я.

– Это для него нелегко и случается нечасто – ведь он патриарх и не женат, а следовательно, должен блюсти обет целомудрия.

– Да, что ж тут поделаешь.

– К тому же нельзя безнаказанно сказать «нет» владычице.

– Это точно.

Блейз сердито прорычала:

– Ах, да заткнись ты, безмозглый пастух! – и с удивительной силой запустила в меня подушкой. Тут же выскочивший из-за ее постели Следопыт счел, что должен тоже поприветствовать меня, и с энтузиазмом принялся молотить хвостом.

– Небеса, откуда он взялся? – спросил я, радуясь возможности переменить тему разговора.

– О, я замолвила за него словечко. Я заверила Ксетиану, что гоняться за птицами он не будет. Садись, Кел, и я расскажу тебе, что должно произойти завтра… и что предстоит сделать тебе.

Я уселся, но мое сердце все еще болело за Блейз.

Состязание между островами, как сообщила мне Блейз, был ежегодным празднеством, и каждый остров архипелага присылал на него своих лучших пловцов и скалолазов. Маршрут пролегал через девять или десять центральных островов архипелага, и все острова следовало пересечь в определенном порядке, поднявшись на вершину. Несколько распорядителей следили за тем, чтобы правила выполнялись в точности. Часть островов была соединена друг с другом висящими высоко над водой мостами, другие – нет, и добраться до них удавалось только вплавь: не разрешалось пользоваться ни лодками, ни морскими пони. Спуститься к океану можно было по тропе или по опутывающим скалы веревкам, натянутым сборщиками гуано. Если вы обладали достаточным умением, то, проделав часть спуска по веревкам, могли нырнуть в воду. Если вы неправильно определяли высоту, то, ударившись о воду, теряли сознание и имели шанс утонуть; ошибившись с выбором места прыжка, можно было разбиться о скалы, во множестве окружавшие острова.

Для посредственного пловца вроде меня подобное предприятие было бы самоубийством, и я так и сказал Блейз, пока мы с ней сидели за поздним ужином, поданным слугой по ее распоряжению.

– Никто и не предлагает тебе участвовать, – ответила Блейз с усмешкой. – Я прекрасно понимаю, что житель Крыши Мекате плавает обычно не лучше лишившегося хвоста омара.

– Именно, – подтвердил я. Реки на Небесной равнине редко бывали глубже, чем по колено, и вода в них почти всегда оставалась холодной.

Блейз мелом нарисовала для меня карту Ксолкаса на грифельной доске (удивительно, чего только не было в покоях Ксетианы!).

– Вот смотри: сначала нужно проплыть от острова, на котором находится столица, до другого – он называется Клюв. За это время участники состязания уже растянутся по маршруту. Потом им предстоит по висячему мосту перебраться на Зуб, оттуда – на Клык. Повсюду, конечно, будут расставлены наблюдатели, чтобы никто не вздумал жульничать. После того как ты пересечешь Клык, нужно доплыть до Клешни, взобраться наверх, спуститься до базальтовых скал, именуемых Перчинки, перепрыгнуть с одной на другую – их всего десять, – вернуться на Клешню, доплыть оттуда до Когтя…

– Ты просто сумасшедшая, – сказал я.

– Я? Почему?

– Потому что ты однажды это проделала.

Блейз пожала плечами.

– Сказать по правде, я редко получала такое удовольствие. Единственное, что меня огорчило, – это что я оказалась пятнадцатой и не выиграла никакого приза. Теперь слушай меня внимательно. Ксетиана уже сказала Мортреду-Гетелреду и Флейм, что она ожидает участия в соревновании всех их приближенных, и подсластила пилюлю, пообещав большую награду тому из них, кто опередит остальных.

– Ей не придется раскошеливаться, если все они погибнут. Только с какой стати Мортреду соглашаться на такой план? Он же должен понимать, что и он сам, и Флейм на большую часть дня останутся без охраны.

– Но едва ли он встревожится: ему здесь ничего не грозит.

– Может быть, и нет. Только стоит появиться хоть одному обладающему Взглядом, и он окажется в опасности.

– Ксетиана может быть очень настойчивой. – Блейз с вызовом посмотрела на меня. Когда я ничего не сказал, она продолжала: – Она сумела задеть его гордость. Она сначала предложила людям Мортреда участвовать, потом сделала вид, будто передумала из-за того, что беспокоится за них; к тому же, сказала она, все равно никто из них не сможет справиться с таким трудным делом. Когда Мортред стал возражать, Ксетиана предложила ему пари, от которого он не смог отказаться. – Блейз усмехнулась. – Потом Ксетиана подробно все мне рассказала. Поверь, она мастерски закинула наживку.

– Какое же пари она предложила?

– Если кто-нибудь из людей Мортреда закончит состязание в первой двадцатке, первенец Гетелреда сможет жениться на дочери Ксетианы.

– И он этому поверил?!

Блейз кивнула.

– И он не заподозрил, что Ксетиана может приказать убить любого из его экс-силвов, если тот окажется близок к победе?

– По-видимому, нет. Не забывай: считается, что Ксетиана верит тому, будто Гетелред – наследник царствующего дома Дастел. Он ведь прибыл сюда в великолепных шелках, увешанный драгоценностями и в обществе Девы Замка. К тому же Ксетиане он преподнес великолепные подарки – за последние годы, когда сила стала возвращаться к нему, он со своими приспешниками успел много награбить. Мортред достаточно высокомерен, чтобы полагать, будто может купить благосклонность владычицы Ксолкаса: архипелаг ведь не играет особой роли в делах Райских островов – он слишком мал и беден. В этом Мортред оказался прав: Ксетиана действительно была польщена. Он вполне может допустить, что она захотела бы заключить союз с другим островным государством, пусть и погрузившимся в морскую пучину, благодаря браку: она достаточно безжалостна, чтобы не задумываясь разорвать свою помолвку со своим теперешним женихом.

– А как насчет закона, запрещающего браки между жителями разных островов?

– В этом-то и заключается вся прелесть ситуации: официально Дастелы больше не существуют. О, их выжившие жители-люди все еще носят говорящую о гражданстве татуировку, но на них островные законы не распространяются. Большинство дастелцев поселилось на Разбросанных островах, но они вправе жить где угодно, жениться на ком угодно и давать своим детям гражданство. Такое решение приняли правители всех островных государств, когда Дастелы погрузились в море. Это был жест милосердия в отношении пострадавших.

– У Мортреда на мочке татуировка есть?

– Нет, мочка у него отрезана. Он сказал Ксетиане, что сделал это сам еще мальчишкой в знак протеста против убийства последним монархом Дастел его семьи. Может быть, так и было. Ладно, давай вернемся к тому, что ожидает нас завтра. Две женщины из бывших силвов не смогут участвовать в состязании, потому что плохо умеют плавать. Весьма вероятно, что они останутся на «Любезном», чтобы присматривать за рабами. С ними мы разделаемся позже. Ни сам Мортред, ни Флейм участия в соревновании, конечно, не примут; они будут находиться в обществе Ксетианы и ее жениха Этрада, пока состязание не закончится. Один из дун-магов благодаря Шавелю и его воинам уже мертв.

Каждый из остающихся шестнадцати получит красный пояс, чтобы их можно было отличить от других участников. Воины Ксетианы разместятся вдоль всего маршрута под видом распорядителей. Другие гвардейцы примут участие в состязании. Мортред этого не знает, но Ксетиана резко сократила число обычных пловцов. Она могла так сделать, потому что состязание посвящено ее помолвке, а не является традиционным ежегодным празднеством. Она хочет уменьшить риск того, что пострадают невинные.

Ее воины должны во время состязания уничтожить как можно больше дун-магов, хотя и могут нападать только на тех, кто окажется в одиночестве. Если какой-нибудь злой колдун узнает о нападении на своего сообщника, начнется массовое побоище, и поверь, увидеть такое никто не хотел бы.

Блейз поднялась и стала ходить из угла в угол. Я уже научился узнавать эту ее манеру: обдумывая свои действия, она не могла сидеть спокойно.

– Мы с Тором займем позицию на острове, который называется Коготь. Если удастся, мы разделаемся с теми дун-магами, которые еще останутся в живых, когда туда доберутся: дальнейшую часть маршрута уже могут видеть зрители, расположившиеся на крышах Барбикана, – расстояния между последними островами невелики. Среди зрителей должен быть и Мортред, а вызывать у него подозрения ни к чему.

– Почему бы не разделаться сначала с ним, а уже потом взяться за остальных?

Блейз печально усмехнулась.

– Мы можем не справиться с ним. Мортред силен, Кел… сильнее, чем мы рассчитывали. И нас с Тором он знает в лицо. Мы не сможем незаметно к нему подобраться. Поэтому нужно уничтожить как можно больше оскверненных им силвов: тогда мы добьемся хоть чего-то, прежде чем погибнем. – Она сказала это так небрежно, что было трудно поверить, что говорит она о собственной возможной смерти – и своей, и Райдера.

– А нет ли надежды, что с ним справятся воины Ксетианы? – спросил я. – При помощи стрел?

– Такое возможно, но рискованно. Он ни на минуту не расстается с бывшими хранителями и своими дун-магами, так что лучникам окружить его до начала состязания не удастся. И представь себе, что начнется, если хоть один экс-силв из его свиты избегнет смерти. Я знаю, Гилфитер, что ты так полностью и не поверил в могущество дун-магии, но, пожалуйста, прими мои слова всерьез. Колдун такой силы, как Мортред, за секунду может уничтожить этот дворец и всех, кто в нем находится. Даже его подручные достаточно опасны и могут убить тех, кто окажется с ними рядом. Нас они тоже могут уничтожить, знаешь ли… например, обрушив на нас стену.

Лучший шанс мы получим во время состязания, когда никого из приспешников Мортреда рядом не будет. Проблема заключается вот в чем: мы не можем быть уверены в поведении Флейм – как бы она не использовала свою силу против нас, если мы нападем на Мортреда. Значит, нам нужно будет как-то их разделить. Еще одна проблема – Мортред все время будет рядом с Ксетианой или ее женихом Этрадом, а ведь ему потребуется лишь несколько секунд – секунд! – прежде чем он умрет, чтобы убить всех вокруг. Ты ведь врач, ты знаешь, что, даже получив арбалетный болт в сердце, человек еще какое-то время живет. Смерть Мортреда должна быть мгновенной, и Ксетиане в этот момент не следует находиться рядом. Мы все еще спорим с владычицей, как нам этого добиться. Терять жениха она тоже не хочет, так что нам нужно проделать все так, чтобы никто, кроме Мортреда, не погиб.

– Так какая роль отводится нам с Деком?

– Коготь связан с Барбиканом мостом. Я хочу, чтобы Дек стерег мост на случай, если кто-нибудь из дун-магов под каким-нибудь предлогом решит возвратиться к Мортреду. Задача Дека – обеспечить, чтобы ему это не удалось.

– Ты поручаешь мальчишке убить? И более того – убить взрослого человека, дьявольски опасного?

Блейз посмотрела мне в глаза.

– Дек обладает Взглядом. Такова его работа. К тому же мы не думаем, что кто-нибудь из дун-магов доберется до моста живым. А если такое все-таки случится, Дек подвергнется меньшей опасности, чем те воины, что будут охранять мост с ним вместе. Их дун-магия может убить, а Деку не придется опасаться удара мечом – плыть с оружием, которое тянуло бы вниз, невозможно. Я не собираюсь поручать ему открыто напасть на взрослого противника – я уже давно убеждаю его в том, что нет ничего неблагородного в ловушке для дун-мага…

Блейз, должно быть, поняла, какое отвращение я испытываю, потому что предложила:

– Если сомневаешься, Гилфитер, поговори с Руартом, как это сегодня сделала я. – Блейз перестала расхаживать по комнате и остановилась передо мной, уперев руки в бедра. Она умела внушать робость, когда хотела. – Ты хочешь услышать его рассказ? Может быть, так будет лучше, как бы больно тебе ни стало… Тогда ты поймешь, что нам противостоит. Руарт очень ясно мне все описал… Флейм борется против осквернения. Настоящая Флейм никуда не делась, она замурована внутри собственного тела, и изредка… изредка боль и мольба о помощи отражаются в ее глазах. До сих пор та часть Флейм, что остается силвом, не дает ей выдать Руарта Мортреду, но как долго это продлится? Флейм больше не разговаривает с Руартом, она старается на него не смотреть. Руарт, когда ему это удается, напоминает ей о своей любви… и она отгоняет его прочь.

Мортред каждую ночь соблазняет ее. Сначала Флейм боролась, но дун-магия в ней становится все сильнее, и теперь она наслаждается объятиями злого колдуна, даже когда он намеренно причиняет ей боль. А потом, чтобы унизить ее еще сильнее, он отдает ее кому-нибудь из своих приспешников – на глазах у других. Они каждую ночь придумывают новые способы насилия, соревнуются в том, кто придумает самую низкую гнусность. А если Флейм сопротивляется, знаешь, что они делают… по крайней мере делали, пока плыли на корабле? Они притаскивали кого-нибудь из рабов и заставляли Флейм пытать беднягу. Ох, она не очень противилась… понимаешь, ей это уже стало доставлять удовольствие. Не знаю только, понравилось ли ей, когда ее заставили взрезать…

Я вскочил на ноги и зажал уши руками, чтобы отгородиться от этого кошмара.

– Прекрати! – закричал я на Блейз. – Прекрати! Прекрати! Как ты смеешь говорить подобные вещи о Флейм! – И тут я замер, ошалело глядя на Блейз. – Ох, Сотворение!

Блейз смотрела на меня, и в глазах ее блестели непролитые слезы. Я обнял ее, и так мы и стояли, пытаясь утешить друг друга. Я оплакивал Флейм, Руарта, Блейз… Я оплакивал себя и полный конец собственной невинности.

Наконец, после того как мы обсудили мое участие в будущих событиях, я ушел от Блейз. Меня ничуть не удивило, какую роль мне отвели: собственно, другого применения моему обонянию и нельзя было придумать. Я должен был следить за Мортредом и предупредить остальных, если у него вдруг возникнут подозрения… Весь завтрашний день мне предстояло изображать почетного члена свиты владычицы. Если бы Мортред вознамерился использовать свою злую силу против Ксетианы или ее островов, если бы я учуял что-то пугающее, я должен был поднять тревогу.

На словах все казалось простым. Конечно, на самом деле это было не так: Флейм ведь знала меня в лицо… И оставалась главная проблема: как убить человека за секунду или две.

От агента по особым поручениям

Ш. айсо Фаболда,

Департамент разведки,

Федеральное министерство торговли, Келлс,

Достопочтенному М. айсо Кипсуону,

Президенту национального общества

научных, антропологических и этнографических

исследований не-келлских народов

12/1 месяца Одной Луны, 1793

Дорогой дядюшка!

Вот и наступил новый год, и какой же для меня многообещающий! Я с трудом верю в то, что меньше чем через два месяца наш старый «Морской ветерок» снова выйдет в море во главе целого флота из пяти кораблей, и я буду на борту! Намеченная дата отплытия – 20 Первого месяца Двух Лун.

Я был рад узнать, что мои истории Райских островов по-прежнему нравятся Вам и тетушке Росрис. Я прекрасно понимаю, почему Вы предпочитаете пересказывать их ей, не позволяя читать самостоятельно. Стилю Блейз совершенно не свойственны приличествующие женщине благопристойные выражения, и мне тоже не захотелось бы оскорблять ушки леди ее грубой откровенностью. Не хотелось бы мне также позволять благовоспитанной даме знакомиться с прискорбной безнравственностью островитянки. Только вчера мы с Аниарой долго спорили на эту тему. Она утверждает, что некоторые келлские обычаи граничат с лицемерием, но я полагаю, что женственная скромность никогда не может оказаться не к месту. Нам следует защищать наших дам от знакомства с худшими сторонами современного мира; они не обладают достаточной силой, да и моральной стойкостью, чтобы выстоять перед всем тем, с чем приходится сталкиваться мужчинам. Не сомневаюсь, что на Аниару произвели впечатление мои веские аргументы, поскольку больше спорить со мной она не стала.

Ах, женщины! До чего же они впечатлительны! Аниара считает, что Блейз и Гилфитер говорят правду и что Райские острова в прошлом и в самом деле были полны странных существ и злых колдунов… Никакие мои доводы не убеждают ее в том, что мы имеем дело с культурой, отягощенной суевериями, когда все, что не находит объяснения, относится за счет магии. Я уверен, что как только островитяне познакомились с первыми келлскими купцами – воистину новыми и странными для них существами, – они отказались от представлений о сказочных персонажах вроде гхемфов. Они выкинули их из своего фольклора точно так же, как и силв– и дун-магов, и перестали тратить силы на глупости вроде установления гражданства, объединившись и сосредоточившись на вызовах, которые бросает им новый мир. Поверьте мне: прибытие келлсцев действительно открыло им новый мир.

Я очень благодарен за Ваше приглашение поохотиться в Вашем Эмморлендском поместье. У меня сохранились чудесные воспоминания об охоте на оленей, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы сбежать на недельку из города и присоединиться к Вам.

Ваш любящий племянник

Шор айсо Фаболд.