Текст книги "Райские острова"

Автор книги: Гленда Ларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 83 страниц)

Что делает их такими? Почему они упиваются болью и отчаянием других людей?

Не знаю. Верования менодиан не хуже прочих – все зло от морского дьявола.

– Чтобы верить в морского дьявола, – сказала я, – нужно сначала поверить в бога.

Тор слабо улыбнулся:

– Да. Я, например, верю.

Мне не хотелось спорить, поэтому я переменила тему:

– А что ты думаешь о затоплении Дастел, Тор?

Он подергал себя за ухо, как будто это могло освежить его память.

– Ходит так много легенд, что трудно сказать – что вымысел, а что факт. Должен признаться, я никогда не верил, что один маг может утопить целый архипелаг, словно пузырчатую водоросль. Так что тут ничего не доказано… А вот что я точно знаю – это что перед исчезновением островов там были всяческие волнения. Обычная вещь – население каждого острова считало, что его угнетают, взимают слишком высокие налоги и мало дают взамен. Такие жалобы слышишь постоянно, и мы на Разбросанных островах – не исключение. Мудрый правитель в таких случаях принимает меры, пока страсти не слишком накалились. Насколько я помню из уроков истории, на Дастелах царствующая семья не обращала внимания на недовольство, и в результате началась гражданская война. Один из принцев присоединился к восставшим. Обе стороны творили ужасные зверства. Еще ухудшило дело то, что вмешались чужаки. Сунули свой нос, как обычно, хранители, менодианская патриархия тоже оказалась замешана, поскольку на одном из Дастел располагался крупный монастырь. Разбросанные острова поддержали правящую династию. Перед самым погружением Дастел произошла решающая битва; восставшие были разбиты, и многие из тех, кто выжил, казнены. От армии-победительницы, впрочем, тоже мало что осталось, так что победа была невеселая. Вот и все, что мне известно.

– А Мортред? И дун-магия?

– Об этом много болтали – только потом. Я как-то нашел летописи за период, предшествующий катастрофе, и там были какие-то неясные указания на то, что на Дастелах пользовались дун-магией. Но ничего определенного… Имя «Мортред» стали упоминать после погружения островов, а не до события. На местном языке это значит «красная смерть»: люди почему-то решили, что виновник – он. Жаль, что я мало тогда покопался в летописях.

Я задала бы ему много вопросов о его учености и возможности рыться в летописях, но тут Тор сделал виноватое лицо, и вся логика вылетела из моей головы. Мое сердце забилось быстрее: противиться его обаянию было выше моих сил.

Когда через несколько минут я, держа в руке меч, спустилась в уборную, на лестнице все еще чувствовалось зловоние дун-магии. Куда бы я ни бросила взгляд, всюду обнаруживались багровые следы, затруднявшие мне пользование Взглядом. Зловещее сияние расползалось по ступеням, мерцало из-под дверей, обтекало ножки столов и стульев в зале.

Рядом с кухонной дверью за столом расположилась группа хранителей. Все они были в рабочей одежде: ни одного шазубла я не заметила. При таком обилии следов злого колдовства их силв-магия совсем поблекла. Одну из женщин я узнала: она одновременно со мной училась в школе для девочек; однако, когда наши глаза встретились, она никак не показала, что знает меня, поэтому я просто прошла мимо, направляясь во двор.

Когда я через несколько минут возвращалась, в дверях я столкнулась с Янко. Он все так же пускал слюни, только теперь, когда я на него смотрела, он вызывал не жалость, а омерзение.

И он думал, будто мне неизвестно, кто он такой на самом Деле… Такая возможность могла никогда больше мне не представиться. Мой меч взлетел и нацелился ему в грудь едва ли не прежде, чем я сообразила, что делаю.

Мне удалось бы его убить – и тем самым изменить ход истории, – если бы не одна из тех издевательских шуток судьбы, что обрекают даже самые лучшие планы на неудачу. Поваренок, шатаясь под огромной охапкой сухих водорослей для кухонной плиты, выбрал именно этот момент, чтобы войти в дверь позади меня. Протискиваясь мимо и ничего не видя из-за своей ноши, он толкнул меня под руку, и удар, который должен был бы поразить Янко в сердце, лишь лишил его двух пальцев на левой руке.

Потом все стало происходить одновременно. Янко с воплем ярости обрушил на меня свою магию. Вреда она мне, конечно, не причинила, но вспышка багрового сияния перед глазами заставила меня инстинктивно попятиться. Поваренок взвизгнул и в панике кинул в нас охапку водорослей. Кровь из раненой руки Янко брызнула мне в лицо, и как раз тогда, когда я должна была бы нанести решающий удар, я замешкалась, протирая глаза. Из кухни выглянул хозяин гостиницы и завопил: «Янко, грязная задница, что это ты затеял?» Янко ничего не ответил: он был слишком занят тем, чтобы отразить мой новый удар. И тут нас стало много: все хранители вскочили из-за стола и кинулись к нам.

Я думала, что они мне помогут. Я думала, что это силвы с «Гордости хранителей». Я думала, что теперь Янко не избежать смерти. Я думала, что стану героиней, знаменитой на всех островах…

Однако эти хранители были не с корабля Датрика.

Это были дун-маги – бывшие силвы.

Я испытала шок, увидев багровую скверну дун-магии на этих высоких людях с золотистой кожей, увидев в их прекрасных синих глазах ненависть, жажду причинить мне боль. Силвы-хранители – дун-маги! Для меня это было то же самое, к если бы утром солнце не взошло на небо…

Я сражалась. Видят боги, как я сражалась! Схватив в левую руку стул я прижалась спиной к стене. Янко, конечно, был уже далеко – расправу со мной он предоставил своим приспешникам. У всех них были мечи, было умение опытных воинов-хранителей, была ненасытная ненависть ко мне. И все же где-то в глубине этих сверкающих глаз я видела след того, кем эти люди когда-то были. Все оказалось так, как говорила Флейм: в них действительно жила память о прошлом, и за ненавистью проглядывали ужас и отчаяние.

Никогда еще бой не доставлял мне так мало радости…

Первые несколько ударов я, размахивая стулом, отразила, потом мне удалось убить одну из нападающих быстрым ударом между ножек стула. Хранители не обратили внимания на смерть женщины, но стали более осторожны. Теперь они нападали парами, нанося удары поочередно, рассчитывая на то, что рано или поздно я устану и сделаю ошибку. Это были не уличные громилы вроде Теффела и ему подобных – должно быть, против меня сражались выпускники Академии в Ступице. Бывают случаи, когда карты ложатся не в твою пользу. Я закричала, призывая на помощь Тора.

Один из моих противников тоже схватил стул и вышиб у меня мой. Мне удалось нанести ему удар по руке, и из схватки он выбыл, но стула я лишилась. Без него меня, несомненно, ждало поражение.

Тут, когда я уже считала себя покойницей, игра снова переменилась. По лестнице с воплем ярости скатился Тор, размахивая мечом, как ангел-мститель. Великолепным ударом он снес голову одному из хранителей; я даже подумала, уж не калментский ли у него тоже клинок. Для человека, который – по крайней мере, в течение последней недели – проявлял странное нежелание носить оружие, не говоря уже о том, чтобы им пользоваться, это был замечательный успех.

Теперь мои шансы несколько улучшились.

Я продолжала сражаться, сосредоточившись на защите, отбивая один удар за другим. Тут уж было не до элегантности, не до тонкостей искусства фехтования. Осталась только тяжелая работа, требовавшая всех сил – отчаянная, жестокая схватка, в которой мы, в конце концов, должны были проиграть, несмотря на умение и опыт: противников было слишком много.

Тор ранил еще одну из них, женщину, и теперь нам противостояло четверо, не считая Янко. Я краем уха слышала причитания хозяина гостиницы, который метался по залу и умолял нас ничего больше не ломать и вообще лучше продолжить сражение где-нибудь в другом месте. Иногда он обращался к Янко с отчаянным призывом объяснить ему, ради Великой Бездны, что происходит. Янко, не обращая на него внимания, выкрикивал приказания не убивать нас: мы нужны были этому проклятому ублюдку живыми. Потом в зале появилось еще несколько хранителей – бывших силвов, пособников Янко, – и все было кончено.

Меня повалили на пол, выбив меч из руки; кто-то поставил ногу мне на спину, не давая подняться, пока руки и ноги мне связывали куском рыбачьей сети. Судя по звукам, где-то слева от меня такой же процедуре подвергся Тор. Все мое тело болело: глубокая ссадина на щеке от ножки стула, порез на правой руке, который вроде бы не особенно кровоточил, ушибленный бок, по которому чей-то меч ударил, к счастью, плашмя. Я, конечно, еще сколько-то проживу – достаточно долго, чтобы мечтать о смерти…

Старательно связав, меня перевернули на спину. Я чувствовала себя крабом, лишенным клешней. Янко сверху вниз смотрел на меня, и впервые я увидела его истинное лицо. Никакой ухмылки, умные, безжалостно холодные глаза. Лицо его оставалось таким же изуродованным, но слюни он больше не кал и теперь внимание привлекала правая, нетронутая столица. Самым ужасным в этом лице была ледяная ненависть. Янко собственными руками разорвал бы меня на части, и бы думал, что это самая страшная пытка, которой он может меня подвергнуть.

– На этот раз, – сказал он, – ты не сбежишь. И не умрешь тоже. Помни это. – Голос Янко – голос хорошо образованного знатного человека – был тем самым, который я слышала когда меня пытали на пляже, а не жалким хныканьем Янко-слуги. Он ткнул меня ногой в лицо – так, чтобы попасть по ссадине. Мелкая бессмысленная гадость – однако, она содержала в себе обещание будущих мучений. Потом Янко наклонился и приблизил лицо к моему лицу. – Ты очень пожалеешь о том, что встала на моем пути. Знаешь ты, как меня называют, Блейз Полукровка? Мортред Безумный. Только люди ошибаются: безумным я никогда не был. Все, что я делаю, хорошо рассчитано, и так же хорошо будет, спланировало то, что ждет тебя. Спланировано до мельчайшей детали. Помни это тоже.

Я отвела глаза в сторону – и сердце мое едва не остановилось. Оттуда, где я лежала, была видна верхняя площадка лестницы, и там, слабой рукой вцепившись в перила, стояла Флейм. На моих глазах контур ее фигуры расплылся: цирказеанка прибегла к силв-магии. Силвы не способны становиться невидимыми, но они умеют делать так, что их трудно заметить. Как это удалось Флейм, слабой и еле держащейся на ногах, я не могла себе представить. Я поспешно отвела взгляд.

Мысли, которые вызвало у меня появление Флейм, наполнили меня новым ужасом. Она отправится к Датрику… Я едва не застонала. Она столько вытерпела ради того, чтобы скрыть местопребывание Девы Замка! Я не могла бы вынести, если бы ради меня она открыла тайну.

Что касается Тора, я даже думать не хотела о том, что его ждет.

Нас вытащили из гостиницы. Глаза оказавшегося у двери хозяина были большими и круглыми, как монеты в целый сету, а подбородок трясся от страха. Проходя мимо, Янко, возможно, в отместку за какую-то прошлую обиду, хлестнул его заклинанием, и несчастный с визгом рухнул на пол. Я заметила вспухшие на его лице кровавые рубцы и сломанный нос. Вряд ли бы он с этим согласился, но мне подумалось, что он легко отделался.

Перед моими глазами возникла непрошеная картина того, как умирал Ниамор…

Все мы были рыбешками, запутавшимися в сетях несчастий.

Дун-маги отвезли нас в свою деревню, погрузив на морского пони. Нас привязали рядом на спине животного так, что головы и ноги свешивались по сторонам. Веревки были затянуты туго, пошевелиться я не могла, так что все время билась головой о жесткий панцирь. Единственное, что немного утешало, – это что наши с Тором головы оказались рядом.

Когда нас везли по улицам города, обыватели, отправившиеся на рынок, глазели, разинув рты, позабыв о своих покупках. Один или двое отважились спросить сопровождавших нас хранителей, что мы натворили, но ответа не получили. Протестовать никто не пробовал. Чтобы даже задать вопрос силвам с корабля, требовалась смелость, а обитатели косы Гортан никогда не были знамениты ни заботой о соседях, ни безоглядной храбростью. Так что горожане пожимали плечами и отправлялись по своим делам.

Мне удалось немного придвинуться к Тору, так что мои губы едва не касались его шеи.

– С каких это пор ты владеешь калментским клинком? – спросила я шепотом.

– С тех пор, как был повстанцем на Малом Калменте, – молодым и наивным, – ответил он. – Почему, ради всех рыб в море, ты этим интересуешься?

Мне это, конечно, было совершенно безразлично; хотела я узнать, почему, владея подобным мечом, он никогда его носил. Мне хотелось понять, как человек, когда-то бывший Копьем Калмента, мог столь сильно перемениться, – только я не знала, как задать такой вопрос.

– Не показывай им, что мы что-то значим друг для друга, – сказал Тор.

Я еле заметно кивнула. Он был прав: нельзя было давать Янко – нет, Мортреду – добавочное средство причинить нам боль. Впрочем, я подумала, что дун-маг, вероятно, уже знает о наших отношениях. Этот человек целыми днями был рядом, в конце концов, и вряд ли он прислуживал в гостинице просто ради развлечения.

Рывки морского пони не делали наше положение более удобным. Моя щека кровоточила, и кровь затекала в глаз, но поделать с этим я ничего не могла. Однако глаза я держала открытыми: мне нужно было следить, не пошлет ли Флейм вслед за нами дастелцев. Она, конечно, так и поступила: нас скоро окружила целая стайка птичек. Проблема была в том, что я никак не могла дать им знать, что мне нужно что-то сообщить. Как оказалось, на этот счет я могла не тревожиться: Руарт Виндрайдер уже обо всем подумал. По крайней мере, я решила, что это именно он: одна из птиц подлетела так незаметно, что я увидела ее, только когда она села на спину морского пони прямо у меня перед носом.

Я быстро прошептала:

Янко признался в том, что он и есть Мортред. Будьте осторожны – он наверняка догадается, кто вы такие на самом деле. И не позволяй Флейм расплачиваться с Датриком за его помощь – он окажет ее в любом случае. – По крайней мере, я надеялась, что это так. Никаких иллюзий по поводу чувства долга у Датрика или привязанности ко мне я не питала, но ведь было же известно, что он планирует нападение на деревню дун-магов…

Дастелец кивнул и упорхнул.

Тор прошептал мне в ухо:

– Ах, любимая, как бы я хотел, чтобы до такого не дошло… – В голосе его звучала скорее печаль, чем страх.

Я вполне разделяла его чувства. Проклятие, во всем была виновата я сама.

Глава 17

В предыдущий раз деревню Крид я видела тоже со спины морского пони, но теперь я испытывала гораздо больше неудобств и гораздо больше страха. Все вокруг провоняло дун-магией, и куда бы я ни бросила взгляд, всюду были видны алые и багровые всполохи. Деревня, окруженная полукругом дюн, смотрела на пляж, а на западе, сразу за последним домом, поднимались скалы (та самая короста на спине угря – косы Гортан, о котором я тебе раньше говорила). Сначала склон был крутым, потом переходил в невысокое плато. Обращенная к морю сторона этого плато обрывалась отвесной стеной, у подножия которой бились волны. Все это я однажды видела с борта корабля, так что теперь меня больше интересовала сама деревня.

За те четыре месяца, что они провели здесь, Мортред и его присные превратили кучку покосившихся лачуг, где жили ловцы мидий, в селение, которое ничем не уступало самым фешенебельным пригородам Ступицы. Вдоль улиц, вымощенных голубыми раковинами, стояли белые дома. Сначала я подумала, что здания возведены из какого-то белого камня, но при ближайшем рассмотрении обнаружила, что это вов-камень Строительный материал представлял собой скопление крохотных белых раковин, за сотни лет сросшихся в плотную белую массу; полоса подобного ракушечника тянулась вдоль берега косы Гортан. Белые дома с плоскими крышами, освещенные солнечными лучами, сияли строгой красотой – куда до них было обычным строениям косы Гортан. Интересно подумала я, почему никто из жителей до сих пор не додумался использовать блоки из ракушечника. Наверное, дело было в том, что никто так не стремился к новшествам, как Мортред Безумный.

Мне еще предстояло обнаружить, что нововведения были его явным талантом. В деревне Крид я увидела много такого, чего никогда раньше не встречала.

И уж точно никогда раньше я не встречала людей, которые бы так выглядели… В них не оставалось ничего человеческого… большинство скорее можно было бы назвать ходячими мертвецами. Некоторых я сначала приняла за гхемфов – волос у них не было, а кожа выглядела серой. Потом я узнала, что волосы у них просто выпали, а кожа утратила краски в результате многомесячных издевательств и голода. Головы у них выглядели огромными, но это было следствием чрезвычайной худобы. Кожа казалась пергаментом, натянутым на скелет… отличить мужчин от женщин я не могла. Это были, должно быть, по большей части прежние жители деревни, и среди них, возможно, оказалась и та подружка Ниамора, о которой он как-то говорил. Теперь же они стали просто рабами, которых использовали и выкидывали, как только они переставали быть полезными.

Па рабов были наложены магические оковы. Заклинания оставили на их телах почти красивые алые узоры, лишая несчастных желания бежать, воли к сопротивлению. Еще более страшным тот факт, что ни детей младше десяти лет, ни стариков видно не было. Когда-то в деревушке ловцов мидий жили большие семьи… теперь же остались только физически сильные.

Другая группа людей в Криде вызывала, может быть, не меньшую жалость, но другого рода: это были оскверненные злым колдовством силвы. Не все они были хранителями. Я видела татуировки, говорящие о том, что родились они на островах Брет, Мекате или Ксолкас. Они не были ни истощенными, ни оборванными; они сами стали столь же злобными и жестокими, как Мортред, но при взгляде на них мое сердце разрывалось. В их глазах я видела обреченную на поражение борьбу добра против зла. Они никогда больше не могли стать силвами, и это было им известно. Их новая злая сущность ликовала, но внутренняя борьба выдавала себя проблесками ужаса и отчаяния из-за собственной неспособности победить скверну, мольбой об освобождении – о смерти. Какая-то часть меня желала перебить их всех, чтобы избавить от страданий. Другая часть мучилась сомнениями: сумею ли я, окажись у меня возможность, проявить беспощадность. Воспоминания о смерти Ниамора все еще преследовали меня.

Третья группа людей в Криде состояла из настоящих дун-магов. Когда морские пони остановились, они собрались вокруг, несомненно, желая увидеть новую добычу Мортреда. Судя по их татуировкам, они собрались здесь со всех Райских островов. Думаю, их было человек пятнадцать. Их присутствие меня удивило. Мортред, похоже, сделал то, чего никто до него не делал: объединил целую группу колдунов. Обычно они предпочитали держаться особняком. Даже поселение дун-магов на Шисе, которое я помогла уничтожить, вождя не имело, и его жители были мало связаны между собой.

Мысль о том, какую мощь Мортред сумел сосредоточить в одном месте, заставила меня задрожать.

Тор, должно быть, думал о том же.

Как же много… – прошептал он. В его голосе прозвучал не столько страх, сколько интерес. Он был озадачен, словно колдуны и их могущество представляли собой интеллектуальную проблему, требующую решения. – Мортред, похоже, собирается захватить власть над всеми Райскими островами. Иначе зачем бы ему так много магов? – Тор был прав. Мое сердце оборвалось.

Магические оковы нас, конечно, не удержали бы, так что на нас надели настоящие цепи. Когда нас сняли с морского пони, первым делом нам на ноги надели кандалы – так что мы могли передвигаться, лишь еле шаркая ногами. Потом каждому из нас на плечи положили по толстому и длинному шесту завели нам руки за спину и приковали запястья к его концам. В результате мы оказались неуклюжими, едва сохраняющими равновесие фигурами с раскинутыми в стороны руками. Поза была мучительно неудобной.

После того как мы были, таким образом, лишены всякой возможности что-то предпринять, нас отвели в помещение, где находился Мортред. Он был не один: на носилках скорчился Домино, который посмотрел на нас с пылкой ненавистью. Я чуть не застонала. Зачем, ради всех островов в море, не дала я Тору прикончить негодяя? Теперь нам предстояло пожалеть о своем великодушии.

Мортред сидел в окружении оскверненных силвов – его телохранителей. Его кресло, высокое и накрытое роскошным ковром, стояло на возвышении; все убранство копировало приемную главы Совета в Ступице или тронного зала, какие я видела, бывая в различных островных государствах. Теперь можно было не сомневаться, какую роль отводит себе Мортред. С момента прибытия в деревню мне постоянно приходилось бороться с тошнотой: мерзкий запах дун-магии обрел такую концентрацию, что его почти невозможно было вынести.

Теперь же, в присутствии Мортреда и остальных дун-магов каждый вдох отзывался болью в груди. Зловоние словно когтями терзало мое тело.

Я заставила себя взглянуть в лицо Мортреду.

Он снова переменился. Левая рука, на которой теперь не хватало двух пальцев, больше не была скрюченной. Раны уже зажили, хотя прошло всего несколько часов с того момента, когда я отрубила ему пальцы, – с каждым часом злой маг становился сильнее.

И тут я увидела, что висит на стене над креслом Мортреда: два калментских меча. Один – как я заподозрила, принадлежавший Тору, – был обнажен и покрыт кровью. Мой меч, в ножнах, служил, казалось, безобидным украшением. Мортред замыслил это, конечно, как оскорбление, но я нашла такую выходку ребяческой. Меня не так легко заставить испытывать бессильный гнев. Я просто порадовалась, что теперь знаю, где находится оружие. Надежда во мне еще не умерла.

Мортред улыбнулся, заметив, куда направлен мой взгляд.

– Блейз, – сказал он, – прислужница хранителей. Одна из обладающих Взглядом. Полукровка. Лгавшая моему слуге Домино. Все основания для наказания, и наказание последует. Оно будет вечным – по крайней мере, до твоей смерти в преклонном возрасте. Не ищи в смерти освобождения, полукровка. – Мортред слегка повернул голову, не сводя с меня глаз. – Ты слышишь, Домино? Она не должна умереть от плохого обращения; она должна только мечтать о смерти.

– Я понял, господин. Мортред снова обратился ко мне:

– Домино в настоящий момент несколько недомогает, как видишь. Несомненно, он позаботится о том, чтобы оказавшаяся причиной его страданий в свою очередь испытала боль. – Потом внимание Мортреда переключилось на Тора: – Ты, насколько мне известно, Тор Райдер с Разбросанных островов. Так же один из обладающих Взглядом. Не знаю, почему ты решил вмешаться в мои дела, но об этом решении ты будешь жалеть до конца своих дней. – Мортред кивнул одному из сопровождавших нас ренегатов-хранителей. – Отправь обоих в «забвение» до тех пор, пока Домино не поправится остаточно, чтобы заняться ими лично. Может быть, цирказеанка разделит с тобой эту радость, Домино, когда прибудет сюда. Это было бы забавно, мне кажется.

Я испытала почти облегчение. Я ожидала, что нас снова подвергнут чему-то вроде пытки кровяными демонами; по сравнению с этим «забвение» казалось почти роскошью, особенно если учесть, что нас не собирались разлучать. Я тогда еще не подозревала, что существуют и более изощренные мучения.

Не знаю, встречался ли ты в своих путешествиях с такой вещью, как «забвение». Его несколько поколений назад изобрел один из владык островов Ксолкас. Это комната, или каземат, или яма в земле – любое место, куда снаружи не проникает ни свет, ни звук, так что узник не может судить о течении времени. Узник получает пищу и воду – в разных количествах и через разные промежутки времени, так что не имеет возможности определить, сколько времени прошло, и никогда не знает, когда получит следующую порцию. Все это мне было известно. Чего я не знала, так это насколько такая пытка ужасна.

Нашим «забвением» была подземная комната со стенами, как я полагаю, из ракушечника (видеть их я никогда не видела). Сначала нас отвели в темную комнату, освещенную единственной свечой у самой двери. В середине пола имелся люк, и через него меня на веревке опустили в «забвение» внизу. Было так темно, что я даже не могла определить, насколько оно было глубоким. Как только мои ноги коснулись пола, веревку вытащили наверх, а Тора спустили вниз, и люк закрылся. Мы остались в темноте такой непроглядной и плотной, что ее, по-моему, можно было резать ножом.

Я стояла неподвижно; до меня только теперь дошло, какими дьявольски изобретательными были наши тюремщики. Мы остались скованными и беспомощными, мы не могли даже коснуться друг друга, не могли друг друга обнять. Мы не имели возможности поправить одежду, когда нам нужно было оправиться. Мы даже не могли почесать там, где чесалось.

Потом я обнаружила, что хотя темнота была абсолютной, тишина таковой не была. Кто-то – или что-то – в «забвении» был еще. Я уловила еле слышный шорох и звук дыхания.

– Мы тут не одни, – сообщил мне очевидное Тор.

– Не одни. – Голос был мужской и совсем слабый. – Здесь нас двое. – Потом из темноты донесся хриплый кашель.

– Кто вы? – спросила я.

– Милосердный боже! Женщина?

Я кивнула, забыв, что никто этого не может увидеть.

– Меня зовут Блейз, – начала я и остановилась. Зачем сообщать о себе лишнее? Хоть на это раз пусть судят обо мне как о личности, а не о полукровке без татуировки на мочке уха.

– Я – Тор Райдер с Разбросанных островов, – заполнил паузу Тор.

Снова донесся кашель, и слабый голос произнес:

– Я – Алайн Джентел, обладающий Взглядом патриарх с Ксолкаса. Как мне кажется, я знаю тебя, Тор Райдер. – Его полный иронии тон намекал на то, что на самом деле он знает Тора очень хорошо.

Последовало долгое молчание, потом Тор сухо произнес:

– Да, мы встречались. Мне очень жаль, что ты оказался здесь, Алайн. Я слышал о том, что ты исчез.

Слабый голос задрожал.

– Милый мальчик, как давно это было?

Милый мальчик, вот как?

Тор прочистил горло.

– Месяца три назад, мне кажется. Сегодня десятый день месяца Двух Лун.

– Ах… А казалось… казалось намного дольше.

Я поняла, что Тор очень взволнован. Я заметила это по его голосу и удивилась. Обычно Тор был слишком скрытен, чтобы проявлять свои чувства.

– А кто второй? – спросила я невидимого Алайна.

– Ты можешь называть меня Эйлса. – Второй голос, донесшийся из темноты, озадачил меня: я не могла определить, принадлежит он мужчине или женщине. И еще мне показалось, что я когда-то его уже слышала… – И мне кажется, что мы тоже встречались, сир-Блейз Полукровка, обладающая Взглядом. – В бесплотном голосе явно слышался смех.

Так и не удалось мне скрыть, что я полукровка… По крайней мере, незнакомец добавил любезное «сир».

– Правда? – И тут я вспомнила. – Ты гхемф?

– К твоим услугам.

– Но как… Что случилось?

Будь у меня время подумать, я, наверное, не задала бы вопроса: никому и в голову не пришло бы вести разговоры с гхемфом. Однако на этот раз ответ последовал незамедлительно:

Дун-маг не одобрил моего присутствия на косе Гортан.

– Но почему?

И снова гхемф ответил с готовностью:

– Меня на поиски Мортреда послал мой народ, сир-Блейз, – все гхемфы Райских островов. Я должен был узнать, что происходит. Мы все слышали разговоры о том, что злой колдун превращает силвов в себе подобных, а это, хоть и не напрямую, касается нас. Захвати Мортред власть над всеми островами, неразумно было бы полагать, что нам удастся по-прежнему жить в относительном покое и благополучии. Было сочтено, что следует оценить ситуацию, выяснить, представляет ли этот Мортред угрозу нашей безопасности. Мортреду, к несчастью, не понравилось, что я задаю вопросы.

Я почувствовала, что вот-вот начну истерически смеяться. Гхемфы обычно ограничивались словом или двумя, этот же держал речь, похожую на официальное заявление. Впрочем, этот гхемф был особенный. Он ведь однажды сказал мне, что некоторые люди не нуждаются в символах…

– Мне кажется, – сказала я, наконец, – что у тебя появились основания заключить, что он и в самом деле представляет угрозу вашей безопасности.

– Именно таков и мой вывод, да. – В голосе гхемфа снова прозвучал намек на смех. Гхемф определенно обладал чувством юмора.

– Пожалуй, – перебил его Тор, – было бы хорошо, если бы вы рассказали нам об этом месте. И будьте осторожны, приближаясь к нам: мы прикованы к шестам, которые лежат у нас на плечах.

Алайн протянул руку и коснулся меня, чтобы ощупать кандалы, и я подскочила, когда его пальцы скользнули по моей талии, прежде чем подняться на нужную высоту.

– Ах… Этой пыткой, по счастью, в отношении нас они пренебрегли. – Слабый голос Алайна был полон тревоги. Он глубоко вздохнул, пытаясь не дать себе закашляться. – Вы находитесь в квадратной комнате, имеющей четыре шага в длину и четыре в ширину. В углу, справа от вас, имеется дыра для… для… отходов. Вы, несомненно, чувствуете запах через какие-то – неопределенные – промежутки времени люк открывают… темнота при этом не рассеивается.. и спускают нам пишу и воду. Не помногу – только чтобы поддержать жизнь, а о вкусе и разнообразии лучше не говорить. Мы никогда не знаем, когда в следующий раз нас накормят, так что лучше не съедать и не выпивать всего сразу же. Больше мне рассказать вам нечего. Никто ни разу не приходил за мной с тех пор, как меня кинули сюда, а это было сразу же после моего пленения. Три месяца назад, ты сказал? – Голос Алайна стих. Патриарх был явно не только стар; он был и очень болен.

– Я попал сюда всего день или два назад, – добавил Эйлса. – На меня, как и на Алайна, кандалов не надели.

Я села, привалившись к стене спиной, и закрыла глаза, хотя разницы это не составляло. Темнота так облепила меня, что я была, казалось, туго обернута ею. А вот звуки словно усилились: поскольку снаружи до нас ничего не доносилось, даже наше дыхание представлялось ужасно громким. Плечи у меня болели, кандалы натерли запястья до крови, цепи на ногах врезались в тело, какую бы позу я ни приняла. Я уже начала понимать, что маленькая боль может сделаться огромной. За несколько часов мне стало ясно, что не только кровяные демоны могут причинить ужасные страдания.

– Кому-то из вас придется нам помогать, – сказала я. – Мы не можем сами даже поднести ко рту пищу.

– Конечно, – тихо ответил Алайн; в его голосе звучало все то же отчаяние. – Не хотите ли пить? У нас есть вода.

Мы оба напились; за целый день это были первые капли воды, попавшие в рот каждому из нас. Мне стыдно в этом признаться, но мы выпили всю воду, которая была у Алайна и Эйлсы.

Вам нужно попытаться избавиться от этих шестов, – неожиданно сказал гхемф. Он подошел к Тору, и я услышала шорох: существо, по-видимому, исследовало его кандалы. Последовал глухой удар и восклицание по-гхемфски, которого я не поняла. Потом гхемф сказал: