Текст книги "«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА"

Автор книги: Глеб Дойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2
СКВОЗЬ СЖАТЫЕ ДО КРОВИ ЗУБЫ…

Ноябрь 1904 года. Желтое море

С удивлением заметив, что русский флот не только не следует за ним, но в беспорядке отходит, адмирал Того одним резким маневром превратил отход японского флота в атаку. Его целью стали русские броненосные крейсера, наседающие на хвост его колонны.

Два из них, «Баян» и «Громобой», были посланы Макаровым для отсечения от японских главных сил шестого боевого отряда, состоящего из старых крейсеров. Командовавший ими Рейценштейн безукоризненно выполнил приказ командующего. Командир японского шестого боевого отряда Того-младший был до последнего момента уверен, что пара русских кораблей атакует концевой броненосец в японской линии. Когда, оставив «Асахи» в покое, «Громобой» и «Баян» повернули на его четыре крейсера, он встал лицом к лицу с худшим кошмаром любого адмирала. Его преследовали не просто более мощные и защищенные корабли, они были еще и на пару узлов быстрее. Единственным спасением Того-младшего было спрятаться «под крыло» своих броненосцев, но… Но «Баян», на три узла более быстроходный, чем любой из старых крейсеров шестого отряда, уже вклинился между ними. Можно было попытаться атаковать наглую русскую пару, но почти линкорное бронирование русских было не по зубам среднему калибру мелких крейсеров японцев. А вот одного восьмидюймового снаряда «Баяна» или «Громобоя» вполне могло хватить любому японскому крейсеру для потери хода. В чем очень быстро убедились на концевой «Акицусиме».

Через десять минут после начала пристрелки она потеряла второе котельное отделение, половину орудий и не могла дать ход более тринадцати узлов. Как будто издеваясь над беспомощностью японских снарядов, «Громобой» прошел в пяти кабельтовых от борта обреченного корабля и парой залпов в упор добил его. «Акицусима» до последнего отбивался из единственного уцелевшего носового орудия, но его снаряды, как казалось японцам, бессильно лопались на толстой бортовой броне «Громобоя». Более быстрый «Баян» уже перенес огонь на следующую жертву – крейсер «Сума».

Наблюдая удачные действия Рейценштейна в хвосте японской колонны, еще до утопления «Акицусимы» Макаров отсигналил Йэссену «следовать за „Громобоем“». Несмотря на краткость и расплывчатость приказа, его поняли правильно. В момент отворота японской колонны на юг тройка русских крейсеров «Кореец», «Сунгари» и «Рюрик» прочно висели на хвосте японских броненосных сил и уже успели пристреляться по концевому «Асахи». Учитывая, что кроме них по нему «работали» и хвостовые в русской колонне «Пересветы», ему приходилось очень несладко. Но пока броненосец вполне оправдывал высокую репутацию своих строителей. Построенный в 1900 году на верфи Брауна в Англии, исполин в пятнадцать тысяч тонн был одним из лучших в мире. А с поправкой на то, что его команда имела реальный боевой опыт, наверное, просто лучшим. Под градом русских снарядов любой другой броненосец, любого другого флота мира уже или затонул бы, или вышел из строя. Но «Асахи», несмотря на выбитую кормовую башню, снесенную вторую трубу, взрыв в казематах левого борта, упавшую до двенадцати узлов скорость, принятые ДВЕ ТЫСЯЧИ тонн воды, упорно шел в строю японских главных сил. В момент отворота Того на юг командир броненосца капитан первого ранга Ямада, без пяти минут контр-адмирал, украдкой от подчиненных облегченно вздохнул – теперь у его корабля был шанс. В последнем отрезке русские пристрелялись к его кораблю, и он стал всерьез сомневаться в благополучном исходе боя, и даже просто выживании его корабля. Несколько помог вышедший из линии «Фусо» – он держался за строем колонны японцев и беспорядочно вилял с разбитым рулем. Однако неустойчивость на курсе не мешала его артиллеристам вести точный и частый огонь по обнаглевшим русским крейсерам. Особенно доставалось от него головному «Корейцу».

Вообще, на противостоянии этой пары, сначала заочном, а потом и реальном, стоит остановиться подробнее. В конце XIX века самая «горячая» холодная война и гонка вооружений шла между Чили и Аргентиной. Пару раз противостояние на море уже переходило в горячую фазу, и на рубеже веков обе стороны активно строили флоты для новой войны. Узнав, что Аргентина заказала в Италии пару броненосных крейсеров типа «Гарибальди», Чили поспешила с заказом к законодателю мировых морских мод – к Британии. И, как обычно, британские инженеры не подкачали. Скажем больше, они превзошли сами себя, за что и поплатились. Когда адмиралы в Аргентине узнали, ЧТО строится на верфях для их противника, они впали в состояние «тихой паники». Выкупать у Италии пару уже готовых крейсеров не было никакого смысла. Даже ОДИН «броненосец второго класса» чилийского флота при встрече почти неминуемо топил их обоих, как кутят. Его средний калибр, семь орудий калибра 190 миллиметров на КАЖДЫЙ борт, был почти равноценен главному калибру обоих «Гарибальди» – шесть восьмидюймовок (для лентяев и несведущих – 203 мм) и одно орудие в 10 дюймов. Для противодействия же четырнадцати шестидюймовкам итальянцев оставался главный калибр британца – четыре новейших орудия в десять дюймов, с увеличенной начальной скоростью снаряда. А высокая скорость снаряда – это и более высокая дальность, и лучшая точность огня… При этом британец был быстрее, да еще и лучше бронирован. Он мог просто расстреливать оба корабля противника с дистанции, с которой его четырем орудиям могло ответить только одно. И у детищ итальянского кораблестроения не было бы даже шанса сблизиться. Даже бой двух «итальянцев» против одного британского корабля был почти наверняка проигрышным. При встрече же «пара на пару» экипажам аргентинцев можно было сразу запевать «Аве Мария» и открывать кингстоны. У политиков обоих государств хватило мудрости сесть за стол переговоров, выплатить фирмам-строителям неустойку и обоюдно отказаться от покупки кораблей. Больше трения между Аргентиной и Чили до войны не доходили. Увы, примеры подобной государственной мудрости можно в истории человечества пересчитать по пальцам, не снимая ботинок…

А никому не нужные, уже готовые корабли попали на «свободный рынок»… Сейчас «Фусо», заказанный Чили и выкупленный у Англии Японией, гвоздил всеми орудиями по «Корейцу» и «Сунгари». Заказанных когда-то Аргентиной, также выкупленных у Италии Японией, украденных на полдороги наглым «Варягом» и теперь ведущих бой под русским флагом… Но – «как веревочке ни виться, а концу быть». Созданные для уничтожения друг друга корабли сейчас именно этим и занимались.

В носовой башне «Корейца» товарищи прапорщик Диких и лейтенант Тыртов были обоюдно недовольны друг другом.

– Мы выпустили уже почти шесть десятков снарядов, и что? – снова начал Тыртов, не отрываясь, впрочем, от дальномера. – Еще пару раз бабахнем бронебойными, потом расстреляем остатки фугасов, и все! Можно сидеть курить до конца боя, те снаряды, что в бывшем погребе противоминного, до конца стрельбы к нам не перетащить. А результат?

– Слушай, Дмитрий Иванович, ну чего ты хочешь, чтобы я тебе ответил? – Выцеливающий в прицел «Асахи» Диких был недоволен стрельбой башни не меньше командира, но из принципа с ним не соглашался. – Мне что, сплавать к Того и спросить у него, куда мы попали? Так он сам не знает, какой снаряд от кого прилетел!

– По теории столь нелюбимой вами вероятности, – не упустил шанса поддеть товарища более образованный Тыртов, – мы должны были попасть раз шесть. Хоть одно попадание мы наблюдали? Вертикаль готова, как поймаешь, бей!

– Выстрел! – почти мгновенно раздался отзыв отвечающего за горизонтальное наведение Диких, и после полуминутной паузы ожидания падения снаряда, во время которой тишину в башне не рисковал нарушать никто: – Падения снаряда не наблюдаю. Ты видел?

– Нет, опять как в воду канул….

Ответ Тыртова был заглушен взрывом у башни очередного японского снаряда. На самом деле с меткостью у единственной десятидюймовки отряда Йэссена все было в порядке. Проблемы были скорее с удачливостью. Бронебойные снаряды, попадая в японские корабли, часто проходили навылет, снеся, например, кормовой мостик на «Асахи» и чуть позже продырявив ему бак. Что в бою совершенно безвредно и абсолютно не наблюдаемо с дистанции в три километра. В завязке боя один из дальних выстрелов почти вывел из игры «Идзумо», попади он под таким углом в палубу, но… Промах в пять метров, при стрельбе с дистанции в шесть миль, это накрытие. То есть прицел взят абсолютно верно, и корабль противника был вполне в эллипсе рассеивания, но – все равно промах. Один из «не наблюдаемых» снарядов даже временно вывел из строя носовую башню на «Асахи», но на «Корейце» и этого попадания не заметили. Зато ответный огонь «Фусо», на котором справились наконец с управлением, начал доставать русский корабль все больше. И вот его-то замечали на «Корейце» все. Сначала снесло кормовой мостик, а теперь, судя по начавшему поступать в башню дыму, на баке начинался пожар.

– Господа бога душа мать, блудницу вавилонскую в койку со всеми апостолами! – Судя по выражениям Диких, для башни последнее попадание тоже не прошло даром. – Гидравлика накрылась! Вручную я пока этого гада удерживаю, заряжайте быстрее, скорость наводки совсем никакая, если сменим курс – не поймаю его снова! Как только угол выставишь, сразу… БАШНЮ ВЛЕВО!!!!

По рыку прапорщика пара самых здоровых матросов башни начала с гиканьем вращать тяжеленные маховики ручного привода. Но башня поворачивалась ужасно медленно, для поворота с борта на борт на ручном приводе требовалось около шести минут, и «Асахи» вот-вот неминуемо должен был выскочить из прицела…

– Выстрел! – перебил погоняющего уже истекающих потом матросов напарника Тыртов.

Лейтенант торопился использовать как можно больше снарядов до того, как поломка гидравлики окончательно выключит их из боя. На попадание при таком, с позволения сказать, наведении он на самом деле не особо рассчитывал. Но вдруг да повезет… Он-то успел из своего командирского колпака разглядеть, что японская колонна уже повернула в их сторону, и Беляев неминуемо вот-вот скомандует к повороту. Вести бой тремя кораблями против всего японского флота – безрассудство, а русская линия почему-то японцев не преследует…

– Ого… – Тыртов не верил своим глазам – все дневные труды, все месяцы подготовки и десятки выпущенных на учениях снарядов, все это было не зря. – Вот теперь мы, кажется, все-таки попали…

На борту «Асахи» ясно видимая в прицелы и дальномеры вспухала жирная клякса черного дыма с багровыми прожилками огня. Там, на месте второго нижнего каземата, что-то взрывалось и горело.

– Мы попали!!! – уже в голос завопил он.

– Получи, зараза, – устало вытер лоб Диких. – Если кто хочет посмотреть на дело рук своих – как зарядите орудие, можете сбегать на верхнюю палубу, глянуть. Такое вам, салажатам, в жизни больше не увидеть. Мы на циркуляции, Дмитрий Иванович, – пока не встанем на курс, я не знаю, куда наводить, а вручную ворочать башню просто так незнамо куда – без толку.

– Остаток снарядов – десять, заряжаем фугасным, бронебойный в погребе остался один, пока побережем, – поддержал его Тыртов, не в силах оторвать глаз от «Асахи», на котором что-то продолжало взрываться, и не думая затихать. – Он валится на бок! Честное слово, Платон Иванович, мы его все-таки добили!

Но его крик был обращен уже в спину старого сверхсрочника, тот и сам не удержался и выбежал из башни посмотреть на первый в жизни утопленный им линкор.

После войны дотошные эксперты подсчитали, что при поражении каземата или башни шансы на взрыв погребов боезапаса для орудий картузного заряжания были около десяти процентов. Гильзового, используемого в русских шестидюймовках – не более трех. В случае с «Асахи» эта статистика оказалась для японцев роковой. [9]9
  Именно от детонации погребов среднего калибра после попадания в башню погиб при Цусиме русский броненосец «Бородино». По иронии судьбы, броненосец не смог пережить последний залп, сделанный «Фудзи». Корабль утонул настолько стремительно, что с него спасся всего один матрос.


[Закрыть]Как бы стараясь отомстить за «старшего брата», а вернее определив наконец точную дистанцию пристрелкой, «Фусо» нанес «Корейцу» очередной удар. Десятидюймовый японский снаряд пробил броневой пояс в средней части корабля, и заливаемый водой «Кореец» стал быстро крениться на левый борт.

Решив больше не искушать судьбу и заметив мелькающие за японскими броненосцами эсминцы, Йэссен приказал всем кораблям отворачивать от противника. На оторвавшийся «Громобой» ушла радиограмма – «немедленно повернуть на север, пристраивайтесь в кильватер „Рюрика“». На самом «Корейце» срочно втягивали в казематы орудия левого борта, на случай если с креном не удастся справиться. Огонь по противнику вела только кормовая башня, корабль остался с двумя восьмидюймовками против всего японского линейного флота. И если бы только линейного…

Капитан-лейтенант японского флота Иоко Сакури в этом сражении командовал сводным отрядом миноносцев. Шесть кораблей под его командованием принадлежали к разным отрядам и даже разным эскадрам. Попросту говоря, под его командованием сейчас были все исправные на данный момент миноносцы типа «Циклон» Японии. Не получая в последние полчаса никаких приказов, он, бессильно сжимая кулаки, наблюдал за расстрелом «Асахи» русскими кораблями. После неудачной попытки атаки русских крейсеров, сорванной огнем артиллерии, о его миноносцах, казалось, забыли все. И его собственное командование, не отдававшее никаких распоряжений после «держаться за линией крейсеров», и русские, полностью игнорирующие маячащие в четырех милях от них миноносцы и сосредоточившие весь огонь на броненосной колонне. Но после опрокидывания концевого броненосца Иоко пошел на сознательное нарушение приказа. Он повел свои миноносцы в атаку на медленно и грузно отворачивающий от японской линии «Кореец». Что стало тому причиной – «пепел „Асахи“, стучащий в его сердце», как писали потом британские газеты? Трезвый расчет и острое зрение, позволившее разглядеть втягиваемые в казематы орудия левого борта, как после войны доказывали русские исследователи? Или младший брат, который был энсином на «Асахи» и командовал плутонгом правого борта, за почти верную гибель которого хотел отомстить взбеленившийся Сакури? О чем после войны рассказал Балку и Рудневу за рюмкой саке в кафе в Токио Сакаи… Причину своего решения молодой капитан-лейтенант унес в морскую могилу. Единственный спасшийся с мостика его флагманского «Чидори» сигнальщик рассказал только, что тот радостно улыбался, когда увидел, что за его миноносцами в самоубийственную и самовольную атаку бросились и оба отряда эсминцев. Если сам Сакури своей целью избрал утопившего «Асахи» «Корейца» (что подтверждает версию о личной мести), то более крупные эсминцы пошли в атаку на «Сунгари» и «Рюрика».

Когда Рудневу доложили, что японцы, кажется, начали атаку миноносцев, он только презрительно усмехнулся:

– Во-первых, наши миноносцы с «Новиком» во главе тоже неподалеку – я их послал атаковать «Асахи» еще минут двадцать назад, должны успеть и наверняка помогут отбиться. Да «Новик» и один вполне может разогнать десяток дестроеров. Во-вторых, – и тут уже Карпышев ссылался на недоступную остальным участникам сражения статистику Русско-японской войны ЕГО мира, – как показывает теория и практика, дневная атака эсминцев, и тем более миноносцев, на военный корабль не может быть успешна, если цель сохранила орудия и ход.

Сам Руднев был жутко недоволен как общим ходом боя, так и своей в нем ролью. Его отряду крейсеров почти нечем было похвастаться, и виноват в этом был он сам. После удачного заманивания под огонь броненосцев «Фусо» он принял ошибочное решение. Подумав, что теперь линейный бой русские броненосцы способны выиграть и без его крейсеров, подставлять которые под огонь японской линии было опасно, управляемый Рудневым «Варяг» повел русский крейсерский отряд на перехват попыток японских коллег и одноклассников пройти к транспортам под берегом. Знай Руднев заранее о решении Макарова послать на их перехват «Баян» с «Громобоем», он остался бы к востоку от намертво сцепившихся в схватке колонн броненосцев. С этой позиции он мог бы время от времени покусывать головного японской линии, чем он успешно занимался в бою при Кадзиме.

Но, увидев угрозу транспортам там, где ее не было, Руднев долго, почти весь первый этап боя, обходил свои броненосцы с севера. Теперь он мог только наблюдать, как на три русских броненосных крейсера идут в атаку шесть миноносцев и восемь эсминцев. Поначалу ситуация не вызвала у него беспокойства – в оставленном им мире в эту войну не было зафиксировано ни одной удачной дневной торпедной атаки боеспособного военного корабля. Даже во время добивания «Князя Суворова» японские миноносцы провалили первую атаку, хотя по ним стреляли от силы три-четыре орудия. Не более удачными были и многочисленные атаки одинокого «Севастополя», укрывающегося от расстрела береговой артиллерией в бухте Белого Волка. Он не учел одного – ТАМ, при Цусиме, японские миноносники не видели смысла рисковать столь нужными ночью миноносцами для дневного добивания и так обреченного корабля. ЗДЕСЬ они готовы были на все, лишь бы добраться до побеждающих русских. Добраться любой ценой… Это желание напрочь вымело даже строжайшую инструкцию Того – беречь минные корабли для ночных атак транспортов, которые являются главной целью. Для начала атаки не хватало искры, которой и стал самоубийственный порыв Сакаи.

Первым опомнился командовавший «Новиком» Балк-старший. Он, находясь к событиям ближе Руднева, первым разглядел, что огонь русских крейсеров практически не влияет на намерения приближающихся для атаки эсминцев. Он не знал, что на «Корейце» сейчас не могут вести огонь из казематов, которые в срочном порядке задраивают для избежания опрокидывания корабля. Он не мог видеть, что за пять минут до отворота двенадцатидюймовый снаряд с «Хатсусе» превратил в дымящиеся развалины весь левый борт «Сунгари». Цепочка детонаций пороховых картузов, от которой так часто в этом бою страдали японцы, подвела и этот трофейный крейсер, также вооруженный английской артиллерией. Не желающий признавать, что их башня вышла из строя, расчет носовой спарки (кормовая уже была надежно погашена снарядом с «Осляби») «Хатсусе» ни в чем не уступал своим коллегам с «Корейца». Они тоже вращали многотонную башню вручную, а ведь при этом теоретически целиться по движущейся мишени было невозможно. При подаче из погребов пороховые картузы оборачивали мокрыми тряпками, иначе они могли взорваться еще на полпути к орудиям – пожар у барбета башни не могли потушить уже четверть часа, и элеваторы изрядно накалились. Но воистину – «хотеть значит мочь». Из практически неисправной башни, с рыскающего на курсе корабля (из-за бушующего вокруг рубки пламени рулевые не всегда видели, куда они ведут броненосец) комендоры Императорского флота выбили половину артиллерии русского крейсера.

Но Балк видел одно – следующие в миле за ним дестроеры не успевают вклиниться между атакующими японцами и медленно поворачивающими на запад русскими крейсерами. Прикрыть «Сунгари» и «Рюрика» от двух отрядов эсминцев мог только «Новик». «Корейца» от атаки шести миноносцев не успевал прикрыть уже никто. Взвыв, подобно кидающемуся в атаку дикому кочевнику, сиреной, «Новик» бросился в атаку. Построенный в Германии «чехол для машин» ускорился, несмотря на свежую пробоину в носу от случайного снаряда, до невиданных со времен сдаточных испытаний на далекой родине 23 узлов (по рыку командира в машинном заклепывали клапана на котлах и на всякий случай крестились, а в носу подпирали деревом гнущуюся, как парус, под напором воды таранную переборку) и с размаху влетел… прямо между двумя отрядами японских дестроеров, уже развернувших торпедные аппараты для стрельбы по неожиданно вяло отстреливающимся русским линкорам.

В прицелы торпедистов первого отряда вместо длинного борта «Сунгари», по которому уже можно было бы через две минуты пускать торпеды, внезапно влетел их главный ночной кошмар. Прорваться к более крупной цели мимо «Новика» нечего было и мечтать. Эту простую истину за время постоянных ночных стычек с «Новиком» под Артуром усвоили ВСЕ матросы и офицеры японских миноносцев. Вполне логично, командиры кораблей первого отряда решили, что лучше утопить крейсер второго ранга, чем быть утопленными им, при попытке прорыва к «Сунгари». Плюс к этому, избавившись от «Новика», они обеспечивали тем самым выход в атаку дестроеров второго отряда, атакующих «Рюрик». «Новик» в свою очередь сделал все, чтобы утвердить командира отряда миноносцев в том, что такое решение – единственно верное. Первыми же залпами артиллеристы русского крейсера вывели из строя машины на «Инадауме». Зная, с кем они имеют дело, и втайне мечтая о такой возможности уже минимум полгода, командиры всех четырех эсминцев почти хором разрядили торпедные аппараты в шустрый русский крейсер. После чего три оставшихся на ходу кораблика попытались уйти, торпедные аппараты перед следующей атакой надо было перезарядить, а на это требовался минимум час без обстрела. Убедившись, что первый отряд эсминцев для «Сунгари» опасности больше не представляет, Балк приказал срочно повернуть на второй и перенести на него огонь всей артиллерии. Этот же маневр приводил крейсер кормой к уже пущенным по нему торпедам. Увы, под градом снарядов с трех сторон командиры второго отряда истребителей тоже выпустили свои торпеды по «Новику», и море для него стало слишком тесным. По четырем миноносцам, позабыв все уроки и наставления по отражениям минных атак, били из всех пушек всех калибров со всех кораблей, что только могли. В упор, с пяти кабельтовых часто садили 120-миллиметровки самого «Новика». С севера вели огонь из всего, что еще могло стрелять, включая довольно бесполезные на такой дистанции восьмидюймовки, «Сунгари» и «Рюрик». С запада пытались помочь товарищам отбить атаку «Громобой» и «Баян».

Учитывая подходящие с кормы торпеды, уворачиваться «Новику» было просто некуда. Получив одну торпеду в правый борт, корабль был обречен. Вторая торпеда, отброшенная было винтами корабля, взорвалась в пяти метрах от кормы, нанеся свою долю повреждений и проломив борт крейсера ближе к корме. Самодвижущаяся мина была повреждена осколками русского снаряда еще до пуска. Ее головная часть была пробита в трех местах, и только чудом она не взорвалась при прохождении осколков в миллиметре от капсулы с гремучей ртутью или при пуске из торпедного аппарата. Но напор воды при кувырканье в буруне от винта крейсера в конце концов заставил взрыватель сработать. Оценив повреждения, Балк понял, что угробил свой крейсер в первом же выходе в море. Но пожертвовав «Новиком», он смог добиться своей цели – «Сунгари» и «Рюрик» не пострадали от торпед японцев. От ответного огня русских из восьми выходивших в атаку японских эсминцев погибли четыре. Заодно пострадал и русский дестроер «Властный». Когда при отражении минной атаки в прицеле нервного наводчика появляется на пару секунд силуэт миноносца, то он сначала стреляет и только потом думает: «А почему этот японец идет навстречу остальным, и откуда он вообще взялся с севера, если остальные миноносцы нас атакуют с юга»…

Отряд русских миноносцев не успел к отражению атаки японских коллег. Когда восемь артурских эсминцев подошли к месту схватки, броненосный отряд уже поворачивал от японцев, причем каждый из тройки кораблей выполнял поворот индивидуально, по своему собственному радиусу. Своими корпусами линкоры сами заслонили японцев от русских эсминцев, а соваться в промежутки между огромными кораблями на циркуляции… Для этого нужно быть немного самоубийцей. Таковых из восьми командиров русских миноносцев нашлось трое. «Блестящий», «Бесшумный» и «Властный» самовольно отделились от кильватерной колонны отряда и сквозь узкие промежутки между корпусами бронированных гигантов втроем вылетели на пересечку японским коллегам. В русском флоте тоже еще не перевелись командиры, способные самостоятельно принимать решения не о бегстве от противника, а о его атаке. Несмотря на все усилия чиновников от флота и вопреки системе «цензового» присвоения звания, они выживали, хотя бы на эсминцах. Другое дело, что выше им пробиться в мирное время было практически невозможно… Правда, «Властному» за смелость достался «дружественный» шестидюймовый снаряд с «Сунгари», выбивший половину котлов и почти лишивший корабль хода. Но свою лепту в добивание оставшихся без хода пары японских дестроеров русская тройка внесла. Увы, шедший крайним в строю «Кореец» остался с шестеркой еще более мелких, но столь же смертельно опасных «Циклонов» один на один.

В носовой башне лейтенант Тыртов получил сигнал об отражении минной атаки и, не стесняясь подчиненных, выматерился, чего обычно себе не позволял. Долгое и плодотворное общение с Диких не прошло для него даром, и загиб вышел настолько ядреным, что на него с уважением посмотрел даже сам прапорщик.

– Отражение минной атаки, это с нашим-то ручным наведением башни! – Он судорожно закрутил рукоятки вертикальной наводки, снижая угол возвышения ствола для стрельбы прямой наводкой. – Платон, я их вижу! Шесть миноносцев, чуть левее, разворачивайте башню влево!!!

– Отставить!!! – рыкнул во весь голос Диких на матросов, которые уже начали было по приказу лейтенанта крутить тяжеленные маховики. – Горизонтальной наводкой командую я! Башню поворачивать вправо, максимально быстро!

– Но миноносцы ЛЕВЕЕ!!! За каким боцманским хреном тебе понадобилось ее ворочать вправо, можешь мне объяснить?! – В первый раз за время совместной службы в башне Тыртов и Диких, сработавшиеся как хорошо погнанные шестеренки, в голос орали друг на друга, не отрываясь, правда, при этом каждый от выполнения своих обязанностей…

– Если я начну поворот влево, то миноносцы пролетят у меня через прицел с такой скоростью, что я запоздаю с выстрелом, ваше БАЛДАгородие, лучше выстави нужное склонение, мы уже градусов на десять легли на левый борт, не забудь. И на циркуляции крен продолжает расти, – начал было опять учить жизни молодого соратника Диких, но сам получил в ответ отповедь – сейчас и всегда вежливый Тыртов не лез в карман за словом.

– Жену свою будешь учить, что на какой угол тебе поднимать или опускать, – зло отозвался из-под крыши башни лейтенант. – Крен я уже скомпенсировал, правда, креномер у нас уже разбит, но я на глаз прикинул…

Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя, как раздался уже спокойный голос Диких:

– Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим… Есть!

При расстоянии до цели всего в десять кабельтовых снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.

– Хер ты себе к носу прикинул, а не угол вертикального наведения!!! НЕДОЛЕТ!!! – Если опустить мат и близкую к нему морскую терминологию, то эмоциональная, образная и яркая речь прапорщика Диких свелась именно к этому.

Но спустя всего пару десятков секунд султан взрыва опал, и Платон пристыженно замолчал. Из струй Ниагарского водопада падающей воды показался головной японский миноносец. Вернее, то, что от него осталось. Огрызок «Циклона» быстро садился кормой, кажется, винты и рули были сорваны взрывной волной, а расчеты обоих кормовых аппаратов были смыты за борт или снесены осколками. Только у носового аппарата копошились, поднимаясь с палубы, мокрые фигурки расчета.

– Ну и чем товарищ прапорщик недоволен, с ручного наведения, без определения дистанции, на глазок определив крен корабля, – и попали как в апте… – радостно начал Тыртов и тут же осекся.

Не успев даже встать на ноги, все еще стоя на коленях, кто-то из японцев приник к прицелу носового аппарата и выпустил по «Корейцу» первую торпеду, целясь в корму. Дистанция в десять кабельтовых была для японских торпед предельной, и запаса хода у этого смертоносного снаряда скорее всего не хватило бы, но на мостике решили не рисковать, резко переломив траекторию поворота, крейсер начал заваливать нос влево. Увы, при этом маневре он подставлял под торпеды остальных пяти миноносцев почти всю проекцию борта… Диких и Тыртов не переставая орали на расчеты башни и погребов, требуя скорейшего заряжания следующего снаряда, хотя оба понимали, что им уже не успеть. Тыртов еще успел заметить, как на остановленном их снарядом кораблике кто-то в офицерском кителе метнулся от рубки к левому кормовому аппарату и начал его разворачивать в сторону русских. Но по неподвижному миноносцу уже открыли огонь из трехдюймовок противоминного калибра. Одна из маленьких гранат разорвалась рядом с торпедой, заряд шимозы сдетонировал, и на месте дерзкого миноносца снова поднялся столб воды. На этот раз, когда поднятый взрывом султан опал, на поверхности воды остались только плавающие обломки и пара голов.

Следующие за уже покойным флагманом остальные «Циклоны» один за одним выпускали по «Корейцу» по две, а те, кто успевал развернуться другим бортом, и все три торпеды. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они уже не рассчитывали. И правильно. Следующий вторым в строю «Кассаги» успел выпустить две торпеды, после чего исчез во вспышке взрыва восьмидюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня «Корейца». Третий в строю «Хато» тоже успел выстрелить две, но также не дождался результатов своей стрельбы. Получив от «Баяна» один за одним три шестидюймовых снаряда, он быстро лег на левый борт и опрокинулся. Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов были вознаграждены. Не способный увернуться от многочисленных торпед «Кореец» вздрогнул сначала от одного взрыва, а спустя полминуты и от второго. Многострадальный левый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места, теперь получил еще две подводные пробоины. При поражении одной торпедой у корабля еще была тень шанса на спрямление, но после двух…

– Прикажите команде спасаться по способности. – Контр-адмирал Йэссен, державший флаг на «Корейце», повернулся в сторону командира корабля. – И поднимите сигнал нашим миноносцам подойти для снятия команды…

– В лазарете – выносите раненых на верхнюю палубу, на левый борт, к вам сейчас подбегут из машинного, помогут. – Командир корабля Беляев уже метался от одного амбушюра к другому, после второго торпедного взрыва он понял, что спасти корабль невозможно, и сейчас пытался минимизировать людские потери. – Машинное? Валерий Александрович, немедленно все наверх! Оставьте пару человек залить топки, остальным бегом в лазарет! Тяжело раненных в бессознательном состоянии выносить в первую очередь, мы затонем минут через…