Текст книги "«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА"

Автор книги: Глеб Дойников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Однако, несмотря на волнение моря, наш «Сисой» пока держался, штурманы сказали, что до Вейхайвея еще час пути. Пришло приказание уничтожать на всякий случай все секретные книги, оружие, приборы и прочее. Я побежал на станцию беспроволочного телеграфа, выбросил шифры, затем приказал уничтожить станцию, а сам пошел выбрасывать ружья и револьверы. Кругом офицеры и команда выбрасывали из иллюминаторов ружья. Ревизор вытащил денежный сундук и раздал под роспись офицерам содержимое сундука. Вскоре меня вызвали к турбинам, где возникли неполадки.

Когда я опять поднялся наверх, мы уже стояли в гавани, рядом с нами стояли совершенно избитые «Ослябя» с «Мономахом». А за ними виднелся осевший в воду транспорт «Князь Горчаков». На удалении не более мили на рейде были и японские «Хатсусе», «Фусо» и «Иосино». Между нами и японцами стоял английский крейсер с готовыми к бою орудиями обоих бортов, поднятым стеньговым флагом и каким-то сигналом на мачте. Как я позже узнал, англичанин сообщал, что откроет огонь по первому кто начнет враждебные действия в порту, вне зависимости от национальности.

Подошел портовый катер с командиром «Осляби» на борту, и наш командир, перебравшись на него, убыл к англичанам, обсуждать, на каких условиях мы можем провести ремонт и уйти в Порт-Артур. Через два часа командир вернулся, «Сисой» к этому времени еще опустился и сел на грунт носом. С одной стороны, это было хорошо, гибель нам теперь не грозила, с другой стороны, мы не могли никуда уйти из гавани. Командир прислал приказание всем офицерам собраться на спардеке. Придя, я нашел там почти всех офицеров, способных стоять на ногах. Пришел командир с измученным лицом и сказал нам, что «он, не видя больше исхода и не имея возможности что-нибудь предпринять, принял решение интернироваться и спустить флаг, что он сам лично даст ответ в этом перед Родиной и царем». Все стояли, как пораженные громом, почти никто не сказал ни слова, только старший офицер воскликнул: «Но ведь это позор, нужно что-нибудь делать!» – молчание было ему ответом.

Дальше все было как в тумане. Пришел английский офицер и несколько рабочих, офицер попросил провести его по поврежденным отсекам для составления ведомости ремонтных работ. Я проводил его. Вечером спустили флаг. На следующий день разразился шторм, но в закрытой гавани «Сисой» выдержал его сравнительно безболезненно. Затем выгружали в береговой арсенал остатки боезапаса и оружия, замки с пушек и прочее имущество.

Через два дня по распоряжению, полученному телеграфом из Петербурга, «Ослябя» и «Мономах» тоже разоружились. Потекли длинные однообразные дни. Вейхайвей – не полноценная английская база, а только угольная станция и не имела дока, поэтому подводные пробоины «Сисоя» сначала заделывали с помощью водолазов, затем пришел нанятый американский спасательный буксир, и заделка пробоин пошла быстрее. 8 декабря удалось откачать воду из носовых отсеков, и «Сисой» всплыл.

Японские корабли стояли у другого берега бухты. Они были слишком повреждены, чтоб дойти до Чемульпо, и, по протесту командира «Осляби», должны были или в течение 24 часов разоружиться, или выйти в море. Несмотря на всю приязнь английской администрации к японцам, провести ремонт кораблей в 24 часа было немыслимо, и японцы, после долгих сношений по телеграфу с Токио, также вынуждены были разоружиться.

Резонно опасаясь столкновений между экипажами кораблей воюющих стран на берегу, английская администрация установила определенные дни схода на берег для русских моряков и другие для японцев. Причем разрешалось отпускать на берег не более 20 человек команды в день. Стычек таким образом удалось избежать.

Через два дня после подписания мира в Вейхайвей пришел буксир «Силач», и в его сопровождении «Сисой» своим ходом перешел в Порт-Артур, где и встал в док. Еще через неделю я был назначен старшим минным офицером на броненосец «Пересвет».

1909 год.

Глава 4
ХУДОЙ МИР ПОСЛЕ ДОБРОЙ ССОРЫ

Декабрь 1904 года. Владивосток. Токио

В Артуре крейсера Руднева ремонтировались и догружались углем. Через пять дней, кое-как залатав самые опасные пробоины «Богатыря» и «Варяга», еще до того как вернулся посланный к Чемульпо на минную поставку «Амур», к ним на корму загрузили кучу каких то непонятных ящичков. С этими коробочками неделю до боя возились все морские минеры Артура. Сразу после прохождения тайфуна, как только отоспались измотанные во время боя и ремонта команды, четыре крейсера-«шеститысячника» вышли в море. Куда именно они идут, в Артуре знали только Макаров, Небогатов и Йэссен, хотя, по выражению Руднева, «и это было слишком много». Кроме своей команды и штаба Руднева «Варяг» принял на борт еще двух человек – капитана второго ранга Балка и великого князя Михаила Романова.

Сейчас на борту головного «Варяга», на 15 узлах летящего сквозь ночь в сторону Японии, в адмиральском салоне сидели двое. Вернее, сначала их было четверо. Но когда Балк выяснил, что Кирилл до сих пор ничего не знает об истинном происхождении его и Руднева, он просто послал контр-адмирала «объясняться с его князем, так как со своим я уже все прояснил». Столь вольным стилем общения он весьма шокировал обоих великих князей, и Кирилл послушно и молча проследовал за Рудневым в соседнюю каюту, для объяснения. А Василий с Михаилом продолжали свой нескончаемый спор о судьбах России, об армии, о прошлом и будущем. В общем, о жизни. Они уже давно перешли на «ты», если рядом не было посторонних, и сегодня «добивали» тему о психологии на войне. Вернее, сегодня был бенефис Балка, постепенно, по мере увеличения количества выпитого, переходящий в монолог… Монолог даже не начальника охраны крупного олигарха Колядина, а лейтенанта Кола, которого в Чечне уважали и свои, и чужие. Последние, впрочем, с оттенком нелегкой боязни. Михаил уже понял, что в определенных моментах у его наставника прорывается «первая» личность, и сейчас жадно, стараясь не перебивать и не спугнуть, слушал «голос из будущего». Он далеко не всегда и не со всем был согласен, но считал, что обязан сначала выслушать все до конца и только потом делать выводы.

– Не скажи, Михаил, с «врожденным русским бесстрашием» ты не совсем прав. – Балк задумчиво затянулся сигаретой, ему просто было хорошо в чистой каюте уютно подрагивавшего на полном ходу крейсера, и он расслабился, наверное, в первый раз после выхода бронепоезда из Владивостока. – Абсолютно бесстрашный человек – это кандидат в психушку. Во-первых, страх есть у всех. Это примитивная биология, поэтому бесстрашных не бывает.

– Ну это тривиально, – не удержался при высказывании такой банальности Михаил, он ожидал от пришельца из будущего чего-то более оригинального.

– Тривиально, но необходимо для последовательности. Во-вторых, для его преодоления существует, – усмехнулся Балк, загибая пальцы, – а) аппарат – это вся иерархия начальства сверху донизу, которая осуществляет пункт б) систему подавления страха. Тут и примеры истории, и страх наказания, помнишь у Фридриха: «Солдат должен бояться палки фельдфебеля больше, чем пули врага», и раздача железок в виде орденов и медалей, и, конечно, экономическое стимулирование.

– Какое экономическое стимулирование может быть на войне? – немного не понял полет мысли собеседника Михаил.

– Ну тут куча вариантов, от старого доброго «три дня на разграбление города» до современных мне «боевых», «командировочных» и прочих добавок. Хотя русский солдат, по сравнению с зарубежными коллегами, этим весьма не избалован. Немаловажную роль играет степень обученности индивида, ну и прочие факторы – вера в командира, вера в свое оружие, в товарищей…

В паузах в монологе Балк успевал подливать себе красное вино, до которого в окопах на перешейке руки не доходили уже с месяц.

– В-третьих, организм сам борется со страхом – ибо полное подчинение ему, как правило, приводит к печальным последствиям, и наша тушка это прекрасно понимает. Адреналин выделяется в лошадиных дозах, и вот тут, с моей точки зрения, самое интересное. Те индивиды, у которых этой реакции на страх не было, вымерли, еще когда наши предки бегали по деревьям. Итак – страх, как люди его пережевывают и во что это выливается. Попробую, для наглядности, объяснить графически.

Откуда в руке бывшего спецназовца появился карандаш, Михаил опять не заметил. Эта особенность моторики слегка пьяного Балка делать простые вещи мгновенно и незаметно всегда напоминала Михаилу о том, с кем он имеет дело. Вот и сейчас рука непроизвольно потянулась почесать шрам на правом бедре. Балк тем временем уже увлеченно что-то черкал на подвернувшейся салфетке.

– Возьмем горизонтальную ось, определяющую поведение человека в бою. Левая оконечность пусть будет полный страх и ужас, до полного паралича. Лучше всего в литературе это состояние описано у одного американца, я его еще пацаном читал, [28]28
  Норман Мейлер «Нагие и мертвые».


[Закрыть]когда молодой парнишка усрался под первым минометным обстрелом. Это его, впрочем, не спасло от осколка в череп. Правая оконечность – полное бесстрашие, в реале такого не бывает, или это психическая патология, но допустим. Лучше всего иллюстрируется другим американским полковником в неком фильме, тот, опять же под минометным обстрелом, устроил серфинг, [29]29
  Френсис Коппола «Апокалипсис сегодня».


[Закрыть]это катание на досках по волнам, потом будет время – покажу. Строго посредине будет точка «идеального солдата» – страх полностью уравновешен системой воздействия на него и собственным адреналином. Все остальные состояния – производные по оси в обе стороны. Еще раз повторюсь – это мое собственное доморощенное суждение. А теперь мои же сугубо личные наблюдения. По этой моей версии и по многочисленным наблюдениям до, во время и после боя, среди русских солдат доля усравшихся крайне мала – не более 1–2 %. И это не сильно, как я заметил, зависит, какой это солдат и из какого времени – срочник это, контрабас или офицер на моей войне в Чечне, ну или поручик, казак и рядовой запаса сибирского полка нынешнего времени. Скажем так, относящихся к левой четверти оси, от полных штанов говна – к просто трусливому – таких обычно не более 10 %. Основная часть русских солдат во все времена находится в диапазоне «осторожный – отчаянно храбрый». После того как я это увидел и прочувствовал сам, и там и тут – у меня появилось твердое убеждение в непобедимости России. Это не патриотический треп, поверь мне, это твердая уверенность. Нас можно отбуцкать, и сильно. Победить – нет. Или очень ненадолго, если быстро успеть. Ну, это, по-моему, еще Суворов говорил или Фридрих?

– Василий, а монголов ты за скобки своей философии выносишь? Они вообще-то с Руси дань триста лет собирали, – ехидно заметил Михаил.

– Тогда Русь еще не совсем Россией была. Но даже в том, клиническом случае, чем все кончилось? Сначала эти монголы не только Русь, всю Европу и Азию как нож сквозь масло прошли да раком поставили, и что? Следующие триста лет Русь медленно, но верно откусывала от бывшего татаро-монгольского мира по кусочку. Только и осталось от них, что сама Монголия в составе, кстати, Китая пока что, и татары в Крыму да Казани, под властью Белого царя… Россия вообще у меня в тройке стран, куда с вооруженной силой лучше не лезть никогда ни при каких обстоятельствах.

– А какие еще две страны в эту тройку входят?

– Вьетнам и Афганистан, там кто только зубы не обламывал, и еще обломает… Но это сейчас не в тему, еще про себя, ты же про личные впечатления «иновремянина» спрашивал? Когда я ехал в Чечню первый раз – конечно, боялся смерти, но контролировал себя. А вот был еще один страх, и боялся я гораздо сильнее, чем смерти, что окажусь полным говном. То есть я боялся себя, боялся, что окажусь тем, кого сам потом уважать не смогу. И когда я заметил и выяснил, что – хренушки, все я могу, и не накладываю в штаны под обстрелом, и адекватно реагирую на обстановку, и могу и команды слышать, и исполнять, да еще и сам командовать, а еще и добиваться от солдат исполнения, да еще и правильно в сложившейся ситуации… Тут, Мишка, у меня такая эйфория была, – просто не описать. Кстати, ее тоже надо победить, причем быстро, потому как именно в этом состоянии, как я понимаю, и начинается серфинг под минометами. И за счет нее, эйфории этой, погибло гораздо больше, чем усравшихся на дне окопа от случайного попадания.

Михаил привычно пропустил мимо ушей фамильярность, он прекрасно понимал, что, вспоминая о ТОМ времени, Василий автоматически переходил и на тот стиль общения. Гораздо менее формальный.

– Кстати, понять, из чего у тебя яйца, как говорится в американской поговорке, можно только таким образом, а никак иначе, – только под обстрелом. Причем не любым, не учебным, а когда знаешь, что в тебя садят всерьез и с глубоким желанием попасть. Ну нет такого критерия в мирной жизни, – вот нет, и все. А суррогаты вроде экстримов разнообразных – так ребята в них вызывают только сочувствие бессмысленностью риска, у тех, кто прошел через настоящую войну. Поэтому ветераны войн – это такой типа клуб, и именно на базе этого клуба нам, может, и удастся перекроить Россию. Эти люди знают, что боялись, хотя и редко в этом сознаются. Они знают, что этот страх перешагнули. Потом знают, что такое эта страшноватая в мирной жизни эйфория и что ее они тоже перешагнули. Может, они это сами не понимают, но они – самый элитарный клуб из всех, если только не свихнутся и не сопьются. И когда они говорят, что снова хотят туда – они не врут, потому что эта эйфория, Миш, это кайф, с которым я, например, ничего не сравню. Слабоваты все остальные кайфы по интенсивности, даже рядом не лежали. Вот такой мой тебе рассказ. Извини, что не обошелся без банальностей и ничего, наверное, нового я для тебя на этот раз не открыл.

Немного помолчав, Балк молча опрокинул еще стакан, явно вспоминая всех тех, кто из тех войн, что он прошел, не вернулся. Потом задумчиво продолжил:

– А вот немного того, чего ни у кого не встречал, или так было только у меня? Во время боевых, причем не только в бою, а на весь период нахождения в зоне боевых действий, снижается мировосприятие. Ну, слух-то понятно, что садится, все-таки стреляют… Но вот при этом снижается и цветность, я лично все окружающее видел как с серо-черным фильтром. Правда, и так ярких цветов немного, но даже огонь какой-то с серым налетом. И кровь какая-то сразу бурая, а не алая, а из артерий должна быть алая… И запахи все прибиты, – ну опять же, можно объяснить, – сам воняешь потом, опять же гарь все время… И тактильные ощущения снижены, – ну руки и морда все время грязные, остальное тоже не очень чистое, под одеждой и бронетюфяком.

– Под чем? – переспросил Михаил.

– Бронежилет, это нам тоже вводить придется, но прямо перед большой войной, и только в штурмовых частях, – поправился немного смутившийся некстати вброшенным анахронизмом рассказчик. – А вообще, если спросить, что больше всего запомнилось и что одинаковое на войне и в 2000-м и в 1904 году – так это грязь. Непролазная, сплошная грязища – если летом, то грязь пополам с пылью, если зимой, то пополам со снегом. Может, это потому, что кругом, что в Чечне, что в Маньчжурии, все ж таки Россия, но мне кажется, что просто на войне всегда так… Может, я поэтому и люблю корабли – тут по-любому чище…

Четверка крейсеров пошла во Владивосток кружным путем. Выбрав все до единой учебные мины заграждения со складов Артура и добавив к ним сделанных на коленке суррогатов, корабли вихрем пронеслись мимо половины портов Японии на побережье Тихого океана. За день до этого русское Министерство иностранных дел объявило о «начале блокады всех портов Японии после разгрома ее флота у Шантунга». Газеты Японии, а за ней и всего мира запестрели опровержениями, но было уже поздно – русские крейсера сделали свое дело. [30]30
  В те далекие годы последней рыцарской войны, перед тем как заминировать подходы к порту противника, воюющая сторона обязана была объявить о его блокаде. Блокада считалась прорванной, если в этот порт смог пройти хоть один транспорт нейтральной стороны. Но вылавливать свои мины после этого сторона, их поставившая, была все же не обязана.


[Закрыть]

Через три дня у входящего в гавань Кагошимы парохода поднялся невысокий столб воды. Посланные в трюм матросы доложили капитану, что в борту среднего размера пробоина, которую они уже заделывают досками. А боцман принес выловленную из воды дощечку, что во множестве плавали по поверхности моря. На ней на английском и японском языках было выжжено следующее послание:

«Командование Русского Императорского флота приносит свои извинения за доставленные неудобства и надеется, что ослабленный заряд мины в два килограмма пироксилина не слишком повредил Вашему кораблю, под чьим бы флагом он ни ходил. Однако если японское командование не прекратит попытки минирования акваторий русских портов Владивостока и Порт-Артура, мы будем вынуждены через месяц установить на входе в этот и другие порты Японии уже настоящие минные заграждения с полным зарядом. Приносим свои искренние извинения за доставленные неудобства, адмиралы Руднев и Макаров».

Послание дошло до адресата, и командование Объединенного флота оказалось перед непростым выбором – или принять русский ультиматум и лишиться единственного, до окончания ремонта линейных сил, способа воздействия на русский флот. Или не принимать и подставить под удар всю Японию, всю торговлю, все перевозки как войсковые (грузы для армии с Китаем, снабжение флота, запчасти и снаряды, уголь, селитра для пороха), так и мирные (любой импорт и экспорт), которые осуществлялись в этой островной империи исключительно морем. Даже пассажирские лайнеры подвергались бы опасности – мине-то все равно, комбатант ты или нет. Коснулся мягкого свинцового рожка – получай. Ловить четверку дерзких крейсеров было просто нечем. Да, после ремонта Объединенный флот мог выделить три-четыре отряда по паре броненосных крейсеров, или по одному броненосному и паре быстрых бронепалубных в каждом. Такой отряд был бы способен отогнать (но не потопить, на это скорости уже не хватит) русские крейсера от… Да, от трех-четырех портов отогнать можно. А остальные? Что помешает русским минзагам-крейсерам просто отбежать к соседнему порту и вывалить груз там? А кто будет воевать с русским линейным флотом, если все броненосные крейсера Японии будут ловить шустрых русских минеров у себя на заднем дворе? А если русским хватит ума добавить к четырем «шеститысячникам» еще и броненосный «Баян»?

Тогда и «Идзумо» с парой «собачек» будет не охотником, а скорее жертвой… Одним ходом четверка русских крейсеров поставила Стране восходящего солнца если не мат, то точно очень опасный шах.

Пока в штабе Объединенного флота ломали голову, как ограниченными после генерального сражения силами парировать новую угрозу, во Владивостоке в обычную портняжную лавку постучались два весьма необычных посетителя. Старик портной, посмотрев на пару посетителей, невольно вспомнил, как с полгода назад у него заказывала сюртуки пара русских адмиралов и чем все это кончилось. Он так и не определился тогда, что это было. С одной стороны – переданная им в Японию информация подтвердилась, и русские крейсера действительно были пойманы в проливе Цугару. С другой – бой был неудачен для японской стороны, а броненосец «Ослябя» прошел под прикрытием этого боя проливом Лаперуза… Хотя Ляо и попадались слухи, что Вирениус сам изменил маршрут отряда в последний момент, старый разведчик чуял, что его провели. И вот опять в его лавку заходит адмирал Руднев, только вчера прибывший во Владивосток. У него что, более важных дел нету, кроме как заказать себе еще один мундир? Ох, что-то не верится, если сейчас опять будет своему спутнику капитану планы рассказывать, то точно «портной Ляо» раскрыт и пора менять личину… Но пришедшим все же удалось удивить «старого китайца». Попросив чаю и дождавшись, когда в комнате с ними останется только владелец лавки, капитан второго ранга, в котором Ляо уже узнал Балка, внезапно выросшего в звании, вдруг поприветствовал его по-японски да еще и по имени, которое он и сам уже начал забывать…

– Гоменэ кудасай, Хатори-сан. Мы с адмиралом Рудневым хотели бы с вами поговорить без масок. Независимо от исхода нашего разговора, примете ли вы наше предложение или оно покажется вам неинтересным, я гарантирую, что за вами никто не будет следить или охотиться в течение недели. Вам должно хватить времени, чтобы уйти.

– Моя не понимай, капитан. – Ляо по инерции пытался сохранить лицо, хотя и понимал, что игра им проиграна. – Вы хотите заказать костюм у бедного китайца?

– Если вы хотите играть в эти игры – воля ваша, – вступил в беседу раздраженный Руднев. – Я оставляю у вас эти документы, «совершенно случайно», конечно. Тут вкратце излагаются предложения Императора Всероссийского Николая своему царственному брату, Божественному Тенно Страны восходящего солнца. И просьба как можно быстрее организовать мой визит в Токио. Если вы, уважаемый портной Ляо, найдете способ передать это в Японию, то вы, мастер кройки и шитья, окажете огромную услугу обеим империям. Вы можете сократить на несколько недель войну, которая не нужна ни одной из сторон, но которая каждый день уносит сотни жизней солдат и матросов. Как русских, так и японских. Жду вас завтра у себя в гостинице на Светланской. Приносите… не знаю, хоть костюм, хоть телогрейку, если хотите. Если вы завтра не появитесь, то через неделю вас начинают искать. Честь имею.

– Подождите, господин вице-адмирал, – голос, раздавшийся за спиной, принадлежал уже явно не портному, казалось, говорит другой человек, – если сюда пришли вы, а не господин Балк с жандармами, значит, вы хотите сделать мне какое-то предложение. Вы слишком преданы России, чтобы согласиться служить моему императору. Про меня можно сказать то же самое, и вы наверняка об этом догадываетесь и не будете пытаться меня завербовать. Это может привести только к никому не нужной конфронтации, господин Балк, можете отпустить пистолет, который вы сжимаете под полой пальто, я слишком заинтригован неизвестностью, чтобы делать глупости. Я действительно не понимаю, что именно вы хотите мне предложить. Я ознакомлюсь с вашими документами и обещаю мой ответ завтра до полудня.

Назавтра Ляо не пришел. Он появился у Руднева еще до заката солнца. Сказав часовому, что принес адмиралу заказанный им костюм, портной был пропущен в кабинет адмирала. Где его уже ожидали четыре человека.

– Господин адмирал, ваше превосходительство, – четко по-военному, сразу же отбросив акцент и ненужную больше маскировку сказал кадровый японский разведчик Фуццо Хаттори, – у меня просто нет условного кодового сигнала, чтобы передать в Японию предложение о мире. Посланное обычным путем донесение будет идти до Японии минимум неделю, а ответ еще столько же. У меня есть кодовый сигнал, после которого сообщение ляжет напрямую на стол одного из гэнро, [31]31
  Гэнро (примерный перевод – старейшина – государственный деятель) – это название девяти японских государственных деятелей, которые служили в качестве неофициальных советников императора в эпоху Мэйдзи. Гэнро считаются «отцами-основателями» современной Японии.


[Закрыть]но это будет через неделю… Если же вы хотите поторопиться…

– Вам сегодня же предоставят неограниченный доступ к телеграфу, передавайте что хотите любым кодом, – понял суть проблемы Балк. – Какие-то еще вопросы?

– Да, – замялся Хаттори. – Чем я могу доказать, что вы действительно выполняете волю царя Николая, а не действуете по своей инициативе? Уж слишком странный способ заключения мирного договора, без международных посредников…

– Со мной на переговоры в Японию поедут великий князь Михаил, брат императора, регент при наследнике, и великий князь Кирилл, его дядя. Я думаю, это достаточно для подтверждения моих полномочий? – поинтересовался Руднев. – Что до посредников, международных… Они сделали все, чтобы эта война началась. Я думаю, наши страны могут им показать, что закончить мы ее можем без их вмешательства, не так ли? Ну и как говорят наши английские друзья – «первый закон бизнеса – устраняй посредников». Я уполномочен сделать Тенно несколько предложений, о которых никому за пределами дворцов в Петербурге и Токио знать не надо.

«Старый китаец» задумчиво кивнул. Он давно предполагал, что Руднев не просто удачливый адмирал. Неизвестно только, как японская разведка прошляпила организацию у русских органа, подобного Императорскому совету, но, очевидно, перед ним сидел один из его членов, уполномоченный говорить от лица императора и принимать решения. Или даже не один…

Через неделю в трехстах километрах от входа в пролив Цугару встретились два корабля воюющих сторон. Ни «Варяг», ни «Кассаги» не открыли по противнику огонь и даже не попытались сблизиться. Оба крейсера легли в дрейф на расстоянии в сорок кабельтовых и спустили паровые катера. Катера встретились на полпути между кораблями, где с одного на другой перебрались пять человек. Спустя две недели на том же месте те же корабли должны были встретиться снова. Будут ли они все еще кораблями воюющих сторон, зависело от успеха миссии этой четверки. На эти две недели обе стороны обещали не предпринимать активных наступательных действий ни на море, ни на суше. Приняв на борт четверку русских офицеров и одного китайца, «Кассаги» полным ходом понесся в Токийскую бухту.

Сошедших на берег тайных посланников быстро в закрытых каретах из порта отвезли в неприметную гостиницу, где их уже ждали. Увидев, кто именно будет вести предварительные переговоры, Руднев расслабленно выдохнул. С маркизом Ито Хиробуми можно было договариваться, и более того, он, в отличие от большинства политической элиты Японии, бывших матерыми англоманами, приемлемо относился к России. Сидевшего рядом с ним более молодого японца Руднев в лицо не знал.

– Итак, после почти года войны, которая идет с переменным успехом, Россия вдруг тайно предлагает Японии заключить мир примерно на тех же условиях, что я лично предлагал Коковцеву в Санкт-Петербурге в ноябре 1901 года, – после процедуры взаимного представления сразу взял быка за рога старый и опытный Ито. – Дальнейшие переговоры будут иметь смысл только после того, как вы поясните причину столь резкой смены позиции вашего императора.

– Мой царственный брат не всегда прислушивался к речам верных советников, – в роли доверенного лица Николая выступал, естественно, Михаил Романов. – Но, как вы справедливо заметили, годовая война, в которой ни одна империя не может взять верх, заставила его пересмотреть свою точку зрения. Япония уже доказала России, что является серьезным игроком на мировой арене, от интересов которого невозможно просто отмахнуться. Мы считаем, что Корея может и должна быть зоной японских жизненных интересов. У России нет жизненных интересов южнее реки Ялуцзян. Японские армия и флот сделали свое дело, теперь пора приниматься за работу дипломатам и политикам.

Сам того не зная, Михаил своей удачной оговоркой, случайно произнеся «мы», во многом предопределил успех переговоров. С этого момента Ито и его молодой помощник Сайондзи Киммоти углядели в поведении молодого брата императора признаки столь обычного для самой Японии внутреннего заговора. Со страной, живущей по привычным для самой Японии полуфеодальным законам, договориться было проще.

– Хорошо, допустим, но вопросов все равно очень много. – Детальная проработка соглашения возлагалась на Киммоти, и он безотлагательно начал прояснять не ясные для него идеи русской стороны. – Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду в третьем пункте пятого параграфа и о чем будет говориться в дополнительных секретных протоколах, которые упоминаются как приложения к этому пункту?

– Япония получает в аренду порт Дальний, для совместного пользования с Россией. Сроком на пятнадцать лет с правом последующего выкупа. Она также получает доступ к русским железным дорогам на Дальнем Востоке. Дополнительный же протокол… Если Россия окажет Японии содействие как дипломатическое, так и военной силой в получении равного по удобству порта в континентальном Китае, Япония возвращает России Дальний, так как он ей просто будет не нужен.

После пары минут ошеломленного молчания Ито осторожно задал вопрос о возможных портах, попадающих под этот пункт.

– Озвучивать название этого порта пока рано, но поверьте – союзу Японии с Великобританией ничего не угрожает, а гавань эта на расстоянии дневного перехода от Артура, – как мог прозрачно намекнул Руднев на германский порт Циндао.

Он прекрасно помнил, что и без всякой помощи России Япония его захватила в 1915 году, когда Германия была занята войной в Европе. Послав же бригаду броненосцев для совместного с японцами обстрела фортов Циндао, Россия вполне выполнит букву договора. В то, что Первая мировая война обязательно начнется, Руднев верил сам и смог убедить в этом и Михаила и Кирилла. Николай пока упорствовал, но, по словам Вадика, ему с Ольгой скорее всего удастся убедить в неизбежности бойни и его. Слишком уж настойчиво Франция пытается заключить с Россией оборонительный союз.

– То есть вы предлагаете Японии закончить войну с Россией, не достигнув целей войны, и начать вместо этого воевать с Германией, к которой у нас и претензий-то нет? Я думаю, командование нашей армии и флота предпочтет продолжение боевых действий, – скептически поджал губы Киммоти.

– Нет. Во-первых, цели войны – приоритет интересов в Корее и порт в материковом Китае – Россия Японии готова предоставить. Во-вторых, войну с Германией Япония может начинать только после того, как ее начнет сама Россия. Уж тогда Германии точно будет не до отправки эскадры вокруг света. А насчет ваших генералов и адмиралов… – Руднев пожал плечами. – Если уж им так хочется повоевать, я могу повторять рейды крейсеров с минными постановками еще столько раз, сколько понадобится, чтобы изменить их точку зрения. Через месяц закончится ремонт «Баяна», и ловить группу из пяти скоростных и сильных крейсеров придется уже всей эскадрой Камимуры. Которая их догнать не может. Да и мины в следующий раз будут использоваться уже боевые, с полным зарядом. Даже после одного такого вояжа вычищать подходы к портам Японии от мин придется годами. Много потом найдется желающих посылать пароходы по маршрутам, где можно подорваться? Это замедлит экономическое развитие Японии, ради ускорения которого и была начата эта война, минимум лет на десять. Весной подойдет эскадра Рожественского, а это четыре новых броненосца, каждый не слабее «Микасы», и снабжать армию на континенте Японии будет практически невозможно. Как именно собираются воевать ваши генералы?

Метод кнута и пряника был маркизу Ито хорошо известен. Но и ждать от прожженного политика, что тот согласится на первое же предложение без торга, даже если это и предложение выгодного для Японии мира и даже если другого приемлемого выхода просто нет, было бы смешно. Через два дня переговоров Ито предложил пригласить на переговоры представителей японского морского штаба. Они должны были прибыть для оценки реальности угрозы Руднева заминировать к весне все порты Японии и целесообразности предложенного русскими выкупа обратно захваченного «Варягом» «Сунгари». На самом деле японским гэнро просто нужна была пауза в несколько дней, чтобы определиться, устраивают ли их условия мира, предложенные русскими, или надо требовать чего-либо еще. Хотелось бы, конечно, большего, но продолжение войны для Японии было равнозначно поражению. У Страны восходящего солнца уже заканчивались ресурсы, солдаты, матросы и деньги. Русские же могли пойти и на дальнейшую войну, если посчитают предложение японцев неприемлемым. Пока японский высший совет нащупывал грань, переходить за которую было опасно и не нужно, Ито с адмиралами «развлекал» русских. Именно во время этого этапа переговоров произошел инцидент, о котором позже в Японии стало известно как о «проявлении воли богов». От Императорского флота присутствовали вице-адмиралы Того и Катаока, причем в последнем бродил самурайский дух. После долгого разбора планов русских минных постановок и возможных вариантов противодействия быстрым русским крейсерам кораблями Камимуры стало ясно, что вариантов особо нет. Разозленный тем, что Императорский флот даже на карте не может поймать ускользающие от него быстрые крейсера русских, и припертый фактами к стенке, Сичиро Катаока решил применить «секретное оружие» страны Ямато: