Текст книги "Сны Лавритонии. Книга 1: Тьма над горой"

Автор книги: Гил Макверт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 11: Секрет бургомистра

Великан при шёл в пещеру незадолго до того, как на поверхности стих лай собак. Всё его тело было будто бы сложено из неотёсанных серых и бурых камней.

Как только он появился, тролли ушли в дальнюю часть пещеры. Здоровяк подошёл к одному из котлов, снял его с треноги и стал жадно поглощать зеленовато-серую жижу. Плим подумал, что сейчас мерзкая жидкость начнёт струйками просачиваться между булыжниками-сочленениями. Но этого не произошло. Верзила осушил добрую половину котла, вытер рот и, свернувшись калачом, в одном из многочисленных гротов, зычно захрапел. Во сне его тело тяжело вздымалось, издавая звуки, похожие на перекатывание камней в потоке вышедшей из берегов реки. За всю ночь великан ни разу не изменил своего положения. Любой мог бы позавидовать такому сну.

Только наутро он зашевелился и тут же оглушил пещеру грозным рёвом. Плим вздрогнул и вопросительно посмотрел на дриаду.

– Не бойся, он всего лишь зевнул.

– Это и есть Обалдуй? – спросил дровосек.

– Да, знакомься, это дрессированный зверёк старухи.

Обалдуй выбрался из-под каменного козырька. Тролли как по команде стал сходиться к центру пещеры. Их было десятка три – не больше. Уродливые, неорганизованные, они пытались выстроиться в подобие боевой фаланги. Кто-то, переминаясь с ноги на ногу, ковырял в носу, кто-то чесал под мышкой, кто-то громко втягивал с отвисшей губы слюну. Обалдуй подошёл к строю и ещё раз зевнул. Тролли притихли.

– Все знают, что делать? – громовой раскат отразился от стен.

Тролли недовольно заёрзали, что, по-видимому, нужно было понимать, как «да».

– Тогда с добрым утром! Подходим, разбираем инструменты.

Тролли стали по одному подходить к Обалдую. Каждый получал в распоряжение кирку, зубило, кувалду и тканевый мешок. Затем они шли к отверстию в другом конце пещеры и исчезали.

– Куда они идут? – поинтересовался Плим.

– В штольню. Пещера, в которой мы находимся, всего лишь вход в бесконечные лабиринты подземелья, – ответила дриада.

– И что же они там будут делать? Добывать драгоценные камни?

Женщина с задумчивостью посмотрела вслед последнему троллю, исчезнувшему в темноте.

– Если бы драгоценные камни… Ты будешь удивлён, когда узнаешь. Для этого-то я им и нужна. И, как мне кажется, для этого старухе нужен ты.

Плим с облегчением вздохнул. «Уже хорошо! Значит, планов превратить меня в сытный ужин ни у кого нет», – подумал он.

Между тем Обалдуй подошёл к котлу, поднял с пола плошку, из которой ели тролли, зачерпнул и протянул дровосеку.

– Ешь! – рявкнул он.

Плим заглянул внутрь и понял, как ошибся, когда думал, что блюдо троллей состоит только из воды и кож животных. Прямо из центра миски на него смотрел глаз какого-то зверька. Вероятно, земляной крысы. Но каким бы мерзким ни выглядело это варево, голод уже давно напоминал о себе. Плим взял из рук Обалдуя плошку и отхлебнул. Что ж, вкус был ещё омерзительнее, чем вид, но, учитывая планы на побег, силы ему ох как пригодятся. А еда – это сила. Дровосек опустошил половину порции, не забывая сплёвывать волосы, попавшие в рот. Всё это время дриада с любопытством за ним наблюдала. Наевшись, Плим протянул плошку Обалдую.

– Благодарствую. Просто отменная гадость.

– Ешь ещё! – скомандовал великан.

Плим заметил, как дриада улыбнулась. Это была её первая улыбка с момента их знакомства. Он опять припал к чашке и залпом её опустошил. На дне остались осколки дроблёных костей и зубов, липкие волосяные ошмётки. Глаза внутри не было.

– Можно это оставить на завтра?

Обалдуй отшвырнул плошку, подошёл к дриаде и протянул к ней свои пальцы-обрубки. Женщина отстранилась.

– Только не дёргай, – попросила она, – позволь, я сама.

Обалдуй убрал руки. Зелёные с голубизной волосы затрепетали, медленно освобождаясь из древесного плена.

Обалдуй размотал цепь и подтолкнул дриаду к входу, за которым исчезли тролли. Обессиленной походкой она пошла впереди своего надсмотрщика.

– Дровосек, скоро ты окажешься на поверхности. Не наделай глупостей, – услышал он в голове. – Те, кто тебе мог бы помочь, сами в сговоре. И то, что я тебе сейчас покажу, должно тебя убедить.

В ту же секунду Плим оказался на вершине холма, залитого лунным светом. Была тёплая весенняя ночь. Воздух благоухал ароматом распустившихся подснежников и звенел серебряной трелью соловьёв. У подножия холма среди деревьев он увидел десятки горящих факелов. По склону в сопровождении королевских солдат поднимался человек.

Когда эскорт оказался наверху, Плим узнал в нём бургомистра. Рыжий толстячок прошёл сквозь Плима и остановился возле конструкции, накрытой парусиной.

– Это она? – спросил бургомистр провожатого, у которого на руке красовалась повязка с золотой вышивкой в виде птицы – отличительный знак королевского вестового.

Ответа не последовало. Посланец Короля просто подошёл к конструкции и сдёрнул ткань. Под ней оказалась клетка, в которой сидела дриада. Бургомистр отпрянул.

– Вы привезли нам беду! – схватился он за голову, – Неужели нельзя решить проблему другим способом?

– Нельзя! Эта женщина представляет угрозу только для двора. Вам она ничем не угрожает.

– Но её пение… – хотел возразить бургомистр.

– Из пещеры её пение не просочится наружу. К тому же за ней будет установлен постоянный надзор.

– И кто же надзиратель? Неужели эти молодчики? – бургомистр кивнул в сторону солдат Короля. Тогда, боюсь, ваше предприятие не сможет долго оставаться в секрете. Конечно, люди из деревни вряд ли сунуться на холм, но ведь нельзя же запретить им ходить в лес. Думаете ваших надзирателей никто не заметит? В своих красных кафтанах они как мухоморы на белой простыне. Да о чём я вообще говорю. Они обнаружат себя гораздо раньше, когда придут в деревню к нашему Крузо за бочонком эля.

– Господин бургомистр, умерьте свой пыл. Давайте пройдём в дом, и я вам всё объясню, – остановил возмущения бургомистра вестовой.

– В дом? В какой дом? Откуда здесь взяться дому?

– Вот видите, даже вы не знаете своих владений, а простолюдины и подавно ни о чём не догадываются. По эту сторону холма живёт старая женщина-отшельница.

– Здесь? Отшельница? – бургомистр обвёл тёмный холм удивлённым взглядом.

Они стали спускаться. Солдаты подняли клетку и последовали за ними. Плим поплыл вслед за клеткой.

***

В хижине, которую дровосек видел накануне, у грязного зеркала стояла знакомая старуха и изучала свою внешность. Казалось, она впервые видит своё отражение. Бургомистр подчёркнуто официально поздоровался с ней, но в ответ старуха даже не повела ухом. Она продолжала разглядывать морщины и складки на своём ветхом лице.

– Итак, – вестовой бросил неодобрительный взгляд на старуху, – эта женщина будет держать ситуацию под контролем.

Бургомистр выкатил глаза: «Ты рехнулся?» – говорило выражение лица.

Старуха повернулась и… Сказала? Нет – прошипела:

– А получше тела не нашлось?

У бургомистра отвисла челюсть. Ему не послышалось? Что это значит: «Лучше тела не нашлось?»

– Всё что есть! Не нравится, можем пересмотреть условия договора.

Старуха фыркнула и вышла из хижины. Бургомистр ошарашенно смотрел на своего собеседника.

– Она что, белены объелась? Какое ещё лучшее тело? – спросил он, продолжая коситься на дверь.

– Будем считать, что объелась белены, – вестовой лениво зевнул, – Так вот, возвращаясь к нашему разговору. Эта женщина будет делать всё что нужно, чтобы приказ Короля касательно дриады в точности исполнялся. Сама дриада не будет жить в хижине. Её место в пещере, где она и проведёт остаток своих дней.

– Какой ещё остаток дней? Вы же не думаете, что старуха переживёт эту молодую полную сил дриаду?

Вестовой тяжело вздохнул.

– Хорошо. Строго между нами! Эта старая карга переживёт всех нас. Да и вообще-то, отшельница которая здесь жила, должна быть благодарна, что её телу дали шанс… Как бы это сказать?.. Ещё пожить на этом свете. Вы понимаете, о чём я?

– Конечно, понимаю. Вы ели белену на пару с этой… чокнутой!

Вестовой закатил глаза.

– Я хочу сказать, что эта старуха – не совсем старуха. Только её тело.

– Она что, ведьма? – рыжие брови бургомистра взлетели вверх.

– Да нет же, – заорал вестовой, – Просто… Послушайте же, наконец, есть вещи, о которых я не могу говорить, и вам просто следует доверять Королю.

– Конечно! Я всегда доверяю Королю, но согласитесь…

Вестовой с негодованием ударил кулаком по столу.

– Вот и доверяйте! А теперь вы вернётесь в свою деревню и будете держать рот на замке. Всё, что от вас требуется, – это быть начеку. Я не говорю, что что-то случится, просто следите за тем, чтобы особо любопытные носы оставались там, где им положено оставаться. Повторюсь! Вряд ли кому-то взбредёт в голову лезть на холм. Но даже если это случится, знайте, здесь есть кому встретить незваных гостей, – вестовой понизил тон. – Я говорю сейчас про нашу старушку. Остальное вам знать не нужно. Управляйте своей деревней и спите спокойно.

Всё это время Плим присутствовал при их разговоре, наблюдая в открытое окно, как в клетке сидит одинокая дриада. Теперь же он почувствовал холод и тяжесть цепей на руках. Он снова был в пещере. Весенняя ночь и чужая тайна печатью случившегося застыли в прошлом. Можно ли понять такие вещи? Теперь он точно знал, что его никто и никогда не найдёт. Живой дровосек – угроза для секретов важных людей. Этот напыщенный рыжий таракан наверняка сделал всё, чтобы сбить собак со следа.

Плим не знал, сколько длилось видение, но пришёл в себя как раз вовремя. Из дыры напротив вывалилась гремящая, как камнепад, фигура Обалдуя. Он подошёл к дровосеку и снял с него цепи.

– У тебя назначена встреча.

– Да неужели? И с кем же? Уж не с главным ли поваром этой кухни?

Обалдуй сгрёб дровосека в охапку и потащил в скрытую темнотой часть пещеры. Плим предполагал, что здесь должен быть ещё один выход, но увидеть конструкцию, которая поднимет их на поверхность, он никак не ожидал.

Они вошли в деревянную клетку, от которой тянулись верёвки. Обалдуй швырнул Плима в угол, а сам стал вращать массивное колесо. Клетка быстро поползла вверх.

– О, это совсем другое дело. А я-то боялся, что нам придётся скакать по ступеням. Раз-два – к вечеру, гляди, были бы на месте.

Обалдуй тяжело дышал и не отвечал на остроты Плима.

Было пасмурно, но дневной свет всё равно резанул глаза. Плим втянул шею, защищаясь от колючего ветра. Эту часть холма он не сразу узнал. Вокруг та же картина, за исключением того, что склон был испещрён впадинами, присыпанными снегом. «Вот где они дёргают берёзы, – догадался Плим. – Весь холм пропололи».

Они подошли к хижине. Обалдую пришлось бы встать на корточки, чтобы пройти в дверь, да и тогда бы он разворотил косяк своей каменной спиной. Едва касаясь мизинцем двери, он постучал.

Глава 12: Каменная армия

Старуха сидела в кресле напротив остывшей печи. В доме была настоящая стужа. Занавески на окнах закоченели и покрылись инеем. Стёкла дребезжали от порывов ветра. Каждую осень Плим с матерью промазывали щели оконных рам пчелиным воском, так что зимой в их доме никогда не сквозило, а печка по ночам ласково гудела, отдавая своё тепло лежанке, на которой спал Плим. Этот же дом был мрачен и холоден. Сама его хозяйка источала холод.

Старуха через зеркало смотрела на вошедшего Плима (то самое зеркало из видения дриады). Своими узловатыми пальцами она скребла деревянный подлокотник. Плим не собирался начинать разговор: «Ты меня пригласила, ты и говори». Но старуха тоже молчала. Она сковывала его волю, показывала Плиму, кто здесь хозяин, приручала его как собачонку: «Сидеть! Ждать, пока не будет позволено!». Наконец она прервала молчание.

– Тебя вчера искали.

Дровосек кивнул. Время демонстрировать удивление ещё не пришло.

– С собаками. Чуть было не поднялись на холм. Были так близко.

Плим хотел было спросить, уж не сам ли бургомистр его искал, но вовремя спохватился. Старуха ведь не знала, хотя, возможно, и догадывалась, о его способности устанавливать мысленную связь с дриадой. Впрочем, не возможно, а наверняка догадывалась. Он ведь сам сказал ей на лестнице, что слышал чьё-то пение. Эта мысль Плиму не понравилась, но он постарался успокоиться: «Ну и что, что сказал! В конце концов я ведь не сообщил ей, что слышал слова песни – просто звуки, непонятное мелодичное дребезжание. Или про слова я ей тоже сказал?» – Плим не мог вспомнить. В тот день он так приложился головой к стене, что не был ни в чём уверен.

– Ты помнишь, что сказал мне там, на лестнице? – кресло вместе со старухой повернулось. Теперь, когда они встретились взглядом напрямую, без зеркала, он почувствовал себя мотыльком, пришпиленным булавкой к деревяшке. Её водянистые, с жёлтыми прожилками глаза, казалось, смотрели прямо в мозг.

– О, крутящееся кресло, – Плим сглотнул слюну, – очень удобно. Да, я помню. Помню, что позволил себе одно неосторожное слово – «ведьма». Признаю, что был неправ. Готов принести искренние извинения и отправиться домой. Кстати, ущерб за разбитую лампу можешь вычесть из стоимости дров.

Старуха перестала скрести подлокотник. На её руках Плим заметил струпья, напоминавшие хлопья высохшего крахмала. «Что это? Что-то вроде линьки после превращений?»

– Забудем про «ведьму». Я не в обиде. Но ты сказал, что слышал слова песни.

Плима будто обдало кипятком. Он действительно так сказал? Ему припомнилась позапрошлая ночь и удивление дриады: «Никто не может слышать моего пения! Ты особенный». Но он действительно слышал. Не просто мелодию – слова. Неужели в этом всё дело? Неужели из-за этого он сейчас стоит здесь и пытается оправдаться? В чём? «Не наделай глупостей», – опять же предупредила его женщина. Хотел бы он знать, что сейчас сойдёт за глупость, а что – нет. Может, стоит огреть старуху чугунком по голове и это будет вершина благоразумия. Ну да, огреть, а потом шагнуть в «крепкие объятия» каменного великана. Остаётся одно. Изображать удивление и всё отрицать, даже если уже сболтнул лишнего.

– Да, припоминаю. Я слышал что-то похожее на пение. Думаю, это было простое завывание ветра в тростнике.

Плим с наивностью дурочка смотрел на старуху. Такой святой невинностью он легко очаровывал девушек в деревне. Чем старуха не девушка? Но нет, она ему не верила, это было по всему видно.

– Эту ночь ты провёл рядом с ней. Теперь ты знаешь, кто пел. Хотя, – старуха задумчиво оттопырила нижнюю губу и причмокнула, – очень странно, что её голос пробился наружу. Но куда как страннее, что его слышишь ты.

– Что слышу?

– Не прикидывайся, дровосек. Меня это выводит, – губы старухи сжались в узкую щёлочку.

– О, если вы про ту женщину из подземелья, у которой я пытался узнать дорогу наверх, так она ж немая. Сколько я ни пробовал её разговорить… – Плим состроил удивлённую гримасу. – Постойте, не может быть! Если вы говорите, что она поёт, значит… Значит, она не немая?!

Плим понял, что перегнул с дурачеством, и это может стоить ему головы. Вот та самая глупость, о которой его предупреждала дриада. Пока ещё не поздно, нужно выправлять положение.

– Послушай, дровосек! – проскрипела старуха. – Ты уже однажды испытал моё терпение. На этот раз всё закончится по-другому. Я тебя просто убью, – будто в подтверждение своих слов старуха провела ногтями по подлокотнику и оставила на нём свежие борозды, – а могу взять и отпустить. Просто ответь, что ты слышал?

– И ты меня сразу отпустишь?

На морщинистом лице отразилось что-то между сожалением и презрением.

– Можешь даже забрать свой возок.

– Ну да, именно в этом и клялась кошка мышке. И какой же из ответов ты сочтёшь за правду? Что-то мне подсказывает, что моя участь уже решена, поэтому скажу, как есть. Я не слышал никаких песен, но, признаюсь, мне хочется жить. Несмотря на полное отсутствие слуха, во мне есть много скрытых качеств, которые могут оказаться тебе полезными. Поэтому если мне не удалось убедить тебя, что я действительно не слышал никакого пения, а в подземелье оказался исключительно из-за своего любопытства и глупости, то, прежде чем ты решишь меня прикончить, подумай, как можно использовать мои способности.

– И что же это за способности? Дай догадаюсь. О, ты умеешь рубить деревья!

– А разве этого мало? Я заметил, что та женщина… Кстати, кто она? Да неважно! Та женщина нуждается в постоянной подпитке от сока деревьев. Но, прости, что это за чахлые кусты, которые дают ей тролли? С такой кормёжкой она долго не протянет. Ей нужны нормальные берёзы, в которых скопились вёдра сока.

Плим замолчал. Он уже аплодировал себе: «Молодец! Ты её убедил. Ты смог уйти от ответа и отыграл свою жизнь назад».

Старуха продолжала пристально смотреть на него, но уже без желания сожрать с потрохами.

– У тебя хорошо подвешен язык, но ты предложил мне то, что я и так собиралась у тебя забрать. Дриаде, а именно так зовётся то существо, действительно нужны деревья, но только не их сок. Она высасывает из них жизнь, чтобы жить самой. И ты верно подметил, твоя судьба действительно предрешена. Поэтому запомни – с этого дня, чтобы оставаться живым, ты должен быть мёртвым. Мёртвым для всех, кого любишь, и всех, кто любит тебя. Я рада, что мы так быстро нашли общий язык. Других мне приходилось ломать намного дольше. Но если я узнаю, что ты меня дурачишь, я превращу твою жизнь в череду сожалений, и самым большим из этих сожалений будет то, что сегодня ты попросил меня оставить тебя в живых.

***

Рисунки аккуратной стопкой лежали на столе. Чем больше Тереция смотрела на портрет человека, похожего на Плима, тем сильнее верила, что всё это неслучайно. С Плимом приключилась беда, и он нуждается в помощи. Своей правдоподобностью рисунки одновременно и пугали, и давали надежду. За всю ночь Тереция так и не сомкнула глаз, пытаясь сложить общую картину из того, что известно, и того, что остаётся загадкой. Заходя в тупик, она смешивала фрагменты мозаики и заново складывала их, всё время начиная с Лысой горы.

Несколько раз она готова была сорваться и бежать к отцу – человеку, который мог одним словом возобновить поиски, начав прямо оттуда – с горы. Но мысль, что у него может быть секрет, останавливала её. Тот странный случай, о котором ранней весной рассказал ей Бомби. Этот ночной гость. Отец куда-то уехал и вернулся уже ближе к утру. Потом случилось внезапное недомогание и ночные метания, в которых он упоминал именно Лысую гору.

В свои семнадцать лет Тереция уже знала, что у людей, занимающих высокий пост, всегда есть тайны – эдакие капканы, присыпанные листвой. Наступишь нечаянно, и вот ты уже несвободен. Если Лысая гора – один из таких секретов, то она скорее навредит, чем поможет Плиму.

После вчерашнего переполоха отец станет более бдительным. Нужно немного подождать, набраться терпения, как бы ни хотелось прямо сейчас бежать в лес и искать Плима. Лучшее, что она может сделать, это не подавать вида и молчать о своей находке.

Тереция спустилась к завтраку. Вся семья уже сидела за столом. Бургомистр был нарочито весел и пытался (о, пытался изо всех сил!) создать видимость, что ничего серьёзного не произошло. Мать Тереции несколько раз затрагивала тему исчезновения Плима, но отец всё время уводил разговор в другое русло.

– Дался тебе этот дровосек. Ну пропал человек. Я же сделал всё возможное, чтобы его найти, – не выдержал он.

– Просто я ума не приложу, что могло случиться. Бедная Малария! Если бы мой ребёнок пропал, я бы с ног сбилась. Но что может сделать пожилая женщина?

Тереция вдруг вспомнила о Маларии. Возможно ли, чтобы она одна отправилась в лес на поиски сына? Стоило ей об этом подумать, как мать тут же задала вопрос.

– Может быть, она сейчас сама ищет Плима в лесу?

– Не ищет! – снова попытался остановить жену бургомистр.

– Почему ты так думаешь?

– Лукада, у нас что, нет больше других разговоров? – он явно начинал терять терпение. – Не ищет, потому как я велел присмотреть за ней. И ещё помочь ей.

– Кто за ней присматривает? – спросила Тереция, стараясь не выдать волнения своим вопросом.

– Какая разница? Главное, что она не пойдёт в лес, а будет сидеть дома у печки, – он одарил Лукаду недовольным взглядом: – Вот видишь, твой нездоровый интерес к делам, которые тебя не касаются, передаётся детям. Дай лучше распоряжение кухаркам приготовить на ужин перепелов.

Под столом раздался голос:

– И велите, чтоб сильно не зажаривали. Тогда косточки остаются сочными.

Бургомистр хотел напомнить псу про правило № 17, но подумал, что участие Бомби сейчас на руку. «Болтай, что хочешь, только уведи разговор подальше от дровосека».

Пёс почувствовал, как толстые пальцы почесали за ухом. Подзадоренный расположением хозяина, он решил воспользоваться моментом и пожаловаться на то, что в псарне нарушаются права охотничьих борзых. Он хоть и представитель древнего рода говорящих кунов, но всё же не может спокойно наблюдать, как угнетают его бессловесных сородичей.

– Вот! С этим нужно разобраться. И прямо сейчас! – бургомистр вытер рот салфеткой и встал из-за стола.

Бомби чуть не захлебнулся слюной. К нему в коем-то веке прислушались.

***

Дриада была права. Плим был не просто удивлён, он был ошарашен и потрясён увиденным. После разговора со старухой Обалдуй вернул его в пещеру, а потом повёл по подземному тоннелю туда, куда до этого отправилась дриада.

На стенах горели факелы. Шахта убегала вниз, переходя из одной сводчатой пустоты в другую. То здесь, то там попадались озерца, наполненные чёрной масляной жидкостью. В большинстве сводов встречались нагромождения нетесаных камней разной величины. Где-то вдалеке слышался лязг металла. Плим шёл, перепрыгивая через текущий по дну ручей.

Звуки зубил становились всё отчётливее. В одном из гротов он увидел искусно обработанные каменные изваяния. Кто-то выстроил их в ровные шеренги – по двадцать или тридцать статуй в каждой. «Так, наверное, выглядит королевская гвардия перед атакой врага», – подумал Плим.

Но это были не солдаты, а чудовища, в точности похожие на существо, скрытое под обликом старухи. Горгульи – крылатые убийцы, о которых в Лавритонии сохранились только легенды. Мощные и высокие, ростом не намного уступающие Обалдую. Странное чувство беспомощности навалилось на дровосека при виде этих каменных фигур. В голову пришла нелепая мысль об армии, ожидающей своего часа.

Вскоре они прошли последний проход, за которым открылась невероятных размеров пещера. Свет сотен факелов озарял её. Повсюду, куда ни брось взгляд, трудились тролли, вытёсывая из бесформенных глыб крылатых чудовищ. Кто-то проводил грубую обработку, кто-то поливал камни водой, кто-то держал факела и подносил инструменты, а кто-то придавал заготовкам уже узнаваемые черты безобразных морд, крыльев и когтей.

Плим отступил в сторону. Навстречу ему двое троллей толкали телегу с готовым «творением». Со скрипом телега проехала мимо и исчезла в тоннеле.

Отдельно в стороне стояла металлическая клетка с одним из законченных изваяний. Чуть поодаль сидела дриада. Она видела, как появился в пещере Плим, но в голове у него ничего не происходило. Никаких вопросов и никаких объяснений.

Обалдуй толкнул дровосека вперёд.

– Давай! Попробуй её покормить.

– Что значит покормить её? Мы ведь договорились, что я буду…

Обалдуй толкнул его сильнее и повысил голос.

– Покорми её!

Плим посмотрел на измождённое лицо дриады. Да, она определённо питалась соком деревьев, и сейчас её сила была на исходе. Он взял одну из берёзок. «Чахлая поросль, а не дерево», – подумал он, и по примеру того, что уже видел, поставил берёзу за спиной дриады. Она посмотрела на дровосека, и он услышал: «Тебя старуха тоже сломила? Что ты должен делать? Рубить деревья или просто быть моим надсмотрщиком?»

Плим не нашёл, что ответить на этот то ли упрёк, то ли досаду. Он взял её волосы и прижал к стволу. Ему подумалось: «Вот так родители кормят своих детей – с ложечки, чтобы они не обляпались». Нелепо всё это выглядело, но, может быть так же нелепо в её глазах выглядел и он, когда приступал к своей человеческой трапезе.

«Мы сделаны из разного теста, так не лучше ли просто забыть о различиях и помочь друг другу», – обратился он мысленно к дриаде.

Ничего не происходило. Волосы продолжали свисать с руки как водоросли.

Обалдуй подошёл сзади и влепил подзатыльник. В голове зазвенело, Плим сморщился от боли.

– Что, не получается сработаться? – прогудел он. – Если она будет отказываться, виноват будешь ты. Если она сдохнет, подохнешь ты.

– Пожалуйста! – произнёс Плим вслух, глядя на дриаду, а потом добавил мысленно, – «Я буду рубить для тебя деревья. Настоящие! Не то, что эти убогие веники. Я не говорю, что меня сломили, просто нам нужно время».

Дриада продолжала смотреть в каменный пол, но волосы всё же заструились, стали обвивать дерево и вдруг словно иглы вонзились в кору. Она закрыла глаза. Бледность на лице стала исчезать.

– Спасибо! – сказал Плим. Он понял, с этого момента придётся строить общение в две линии: речевое – для Обалдуя, и мысленное – для дриады. Тут главное не запутаться! Это словно жонглировать куриными яйцами, катаясь на карусели. Ошибка чревата разоблачением. Придётся оттачивать новые навыки.

Дерево застонало, по белому стволу протянулись тонкие трещины, на поверхность выступил прозрачный сок. Дриада быстро набирала силы.

Обалдуй одобрительно кивнул.

– А теперь она должна кое-что сделать, – сказал он.

Голем окликнул одного из троллей и что-то шепнул на ухо. Тот радостно подпрыгнул и потёр руки. На приплюснутом рыле отобразилось подобие удовольствия. Тролль умчался, а через минуту вернулся, неся под мышкой каменную глыбу. Он бухнул тяжёлую ношу к ногам дриады и отскочил в сторону.

Это было нелепое изваяние того, чего не существует в реальном мире. Помесь козла и поросёнка.

– Вели ей оживить это.

Приказ прозвучал так, будто сделать камень живым дело не более заурядное, чем почесать спину.

– Хорошо! – Плиму становилось не по себе от этой игры. Но разве он здесь устанавливал правила?

– Пожалуйста, оживи это творение криворукого тролля, – попросил он.

Дриада посмотрела на камень и отрицательно покачала головой.

Плим схлопотал очередной подзатыльник. Красные мурашки зарябили в глазах. Это был не просто шлепок «ну-ка, малыш, не безобразничай». Боль была такой, будто в затылок прилетел булыжник величиной с кулак.

– Прошу тебя, сделай то, что просят эти господа, пока мою голову не раскололи как орех, – Плим говорил вслух, надеясь таким образом убедить Обалдуя. Мол: «Посмотри, верзила, я из шкуры вон лезу, чтобы твой приказ был исполнен».

Дриада не шевелилась, но и не отводила глаз от Плима.

Снова удар. В этот раз прямо над бровью. На лбу появилось рассечение, по лицу побежала струйка крови.

Плим не выдержал. Размахнувшись, что есть силы он ударил великана в грудь. Великолепно! Рука просто онемела от боли. С таким же успехом он мог лупить любую из стен пещеры.

– Я не стану об этом просить! – закричал он. – Уговор был такой, что я рублю деревья. А заставлять женщину со странностями сделать ещё большую странность – не по моей части.

Удар в голову.

– Не делает она – виноват ты! – спокойно сказал Обалдуй.

– Не буду! – Плим скрестил руки на груди.

Удар в живот.

Дровосек сложился пополам и зашёлся кашлем. Вокруг собрались довольные зрители. Превозмогая боль, Плим вскочил и бросился на голема. Обхватив ногу, он попытался опрокинуть Обалдуя на землю. Тролли хихикали и ерничали. Тяжёлая рука подняла и швырнула Плима в сторону. Он пролетел по воздуху и ударился плечом о камень.

После такого броска дровосек взмолился. Он уже не знал, просит вслух или умоляет дриаду внутренним голосом. Один глаз заплыл. Тролли зашлись неистовым улюлюканьем: «Абун! Абун! Абун!» Плим встал на четвереньки и таким макаром вернулся к изваянию. Под дружные вопли он, конечно, попросит дриаду оживить безумное творение ополоумевшего скульптора.

– Прошу, если тебе не дорога твоя жизнь…

Сказать «Подумай обо мне» Плим не смел. Это было не по-мужски, но он искренне хотел, чтобы до дриады дошла его трусливая мысль. Когда же дровосек понял, что ему страшно, неожиданно пришло новое чувство. Ему вдруг стало всё равно, сделает женщина то, о чём её просят или нет, выбьют из него дух прямо здесь или только покалечат. Всё это одна шайка – тролли, верзила, дриада, горгулья. Все заодно! Им просто стало скучно в тёмной пещере, вот они и выбрались наружу, поймали его и придумали себе развлечение. Дешёвый спектакль труппы уродцев. Его заставляют упросить дриаду сделать то, чего она сделать не может (и ведь все наверняка это знают), и когда она это не делает, его осыпают тумаками и дружно покатываются: «Посмотрите, какое зрелище! Дровосек так напуган, что просит невозможного. Ха-ха-ха! Умоляет оживить непонятно что, непонятно как».

Плим почувствовал, что проваливается в темноту. Он уже никого ни о чём не просил. Он снова был мальчиком на берегу реки, смотрел на звёзды, показывал на одну из них и спрашивал отца: «И всё-таки кто я?»

Вода в реке отражала лунную дорожку. Позади возвышалась гора. Он чувствовал спиной, как внутри пещер оживает зло. «Оглянись», – услышал он чей-то голос. Мальчик повернул голову и увидел, как из самого центра горы в небо выстрелил снаряд. Он взлетел над верхушками деревьев и застыл на фоне белой, как молоко, луны. Затем снаряд раскрылся (точно как плащ фокусника). Плим увидел лапы, безобразную голову и оскаленную пасть. Чудовище! Зло! Оно расправило крылья и полетело в сторону деревни. Мальчик хотел вскочить и бежать, но тут гору начало трясти. Он услышал преисподний хохот, отдающий тысячным многоголосьем. Один за другим гора выплёвывала маслянистые снаряды. Оказавшись в небе, они превращались в фурий и разлетались в разные стороны, как саранча, знающая волю своего полководца.

Плим снова услышал голос: «Ты этого хочешь? Я могу сделать то, о чём они просят, и ты перестанешь страдать. Перестанешь сейчас, но не завтра, когда узнаешь, что случилось с твоей деревней».

И вот он уже взрослый мужчина, а не маленький мальчик, снова смотрит на реку, звёзды и огни деревни, раскинувшейся на берегу. Чудища растаяли как дым, и воздух приобрёл былую прозрачность.

Плим молчал. Если он даст ответ, который хочет услышать дриада, то сам откажется от надежды на возвращение, свободу и саму жизнь! «Может быть, она права? Может быть, для того, чтобы найти в себе силы бороться, я действительно должен ответить на вопрос «Кто я?» Не пойму одного, чего она от меня хочет? При чём тут – «Кто я?» Какой ещё смысл может быть в дурацком вопросе? Я дровосек и не собираюсь быть героем».

Плим бы ещё летал и летал в поиске ответа, если бы не пронзительные вопли. Он приоткрыл здоровый глаз. Пещера сотрясалась от визга троллей. Все они, как один, в неистовом азарте гонялись за рогатым поросёнком. Животное на длинных волосатых ногах в ужасе металось по пещере, скакало и спотыкалось, ударялось о стены и уворачивалось от преследователей.