Текст книги "Сны Лавритонии. Книга 1: Тьма над горой"

Автор книги: Гил Макверт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава 8: Звёзды для чего то горят

К обеду тёмная снеговая туча полностью закрыла солнце. С неба посыпались крупные хлопья. Отряд с собаками выступил утром на поиски и до сих пор не возвратился. Вся деревня уже была в курсе исчезновения дровосека. Зачем нужен колокол, если есть Касилия. Однако жители деревни хоть и сочувствовали Маларии, всё же занимались своими делами. Не потому, что кто-то отказывался помогать. Нет. Напротив, каждый готов был оставить свои заботы, утеплиться и вместе с людьми бургомистра прочёсывать лес. Только на дороге дежурил Муравушка и поворачивал всех назад заученной фразой: «Прошу воздержаться от инициативы и не мешать поисковым работам. Собакам нужен след». После таких слов люди, естественно, разворачивались и брели назад, с сожалением и неловкостью поглядывая на неказистый домик на опушке. А в этом домике, связанные надеждой и ожиданием, сидели две женщины – пожилая и молодая.

Когда утром Бомби вломился в спальню с новостью о пропаже Плима, Тереция видела сон. Плим надевает ей на палец кольцо, скрученное из ивовой веточки (это могло значить только одно – стань моей навеки!). Он улыбается, зажимает её ладонь между своими двумя и спрашивает: «Хочешь увидеть фокус?» Она не хочет, потому что знает, эти трюки всегда связаны с обманом. Но вопреки желанию губы шепчут: «Да, покажи», а в уголках глаз уже собираются слёзы. Тогда Плим произносит бессмыслицу, похожую на заклинание, и разжимает ладони. На месте, где только что было кольцо, впившись ядовитым жалом, сидит шмель. Дурацкая, болезненная выходка, но надо отдать должное – подмена мастерская. Тереция сглатывает подступивший к горлу ком и улыбается. Замечательный фокус. Повторим его ещё раз.

Громкими причитаниями о том, как у него раскалывается голова, Бомби выдернул Терецию из сна. Девушка плеснула ему в морду водой и велела успокоиться. Пёс облизнулся, и следующими двумя словами оглушил Терецию: «Плим исчез!», а потом, со свойственным ему красноречием, описал, как бедный дровосек, растерзанный дикими зверями, лежит где-то там в лесу один-одинёшенек, занесенный снегом, и нет никакой возможности собрать из этих кровавых кусочков прежнего Плима.

Тереция оделась и вышла из дома с твёрдым намерением участвовать в поисках. Но за порогом её остановил отец. Обложившись шубами, он уже сидел в санях. На просьбу отправиться с ним Тереция получила вполне ожидаемый ответ. Не может быть и речи о том, чтобы дочь бургомистра шастала по лесу в компании деревенщины. Всё, чем она может помочь – это сидеть и переживать в своей комнате. На случай, если ей всё же взбредёт в голову ослушаться, вот тебе новость: Муравушка соколом бдит на дороге.

***

Лисс ободрал с усов ледышки и посмотрел на небо. Ещё немного и поиски придётся прекратить. В это время темнеет быстро, а усилившийся снегопад (что ни скажи, а бургомистр был прав), не превращал их предприятие в увлекательную прогулку.

Собаки дрожали на холоде и жалобно скулили. Скоро они ни то что след Плима – собственный не смогут взять. Бургомистр, укрывшись от ветра за санями, велел развести костёр и уже в десятый раз собирался вернуться со своими людьми в деревню. Но Лисс снова и снова убеждал его продолжить поиски.

С утра они прочесали дорогу до просеки. Возле ручья собаки от чего-то встревожились, но, оказалось, это были давнишние следы медведя, чесавшего здесь свои бока. На делянке, где дровосек обычно валил лес, они нашли свежие щепки и обрубленные ветки. Но это было всё. Следы, которые действительно могли их привести к дровосеку, были заметены.

***

Плим любил фокусы, но не любил загадки. Особенно если для этого нужно было заглядывать в темноту Вселенной. Лишь однажды, ещё мальчишкой, он сидел ночью на берегу реки, и вдруг ему захотелось узнать, зачем светят звёзды. Вслед за назойливым вопросом потянулся целый шлейф: как, куда, почему, откуда… «Хм! Интересно попробовать распутать этот клубок», – подумал Плим и толкнул в бок похрапывающего отца. «Папань, а зачем светят звёзды?» Ему нужно было получить ответ только на этот единственный вопрос. Если ответ окажется понятным, дальше он и сам во всём разберется. Отец недовольно крякнул и, приподнявшись на локтях, посмотрел в мерцающую даль, куда показывал сын.

«Хороший вопрос, Плим. Учитывая, что утром нам нужно будет много потрудиться и что моей пояснице необходим отдых – очень хороший вопрос. Но, по правде сказать, я точно не знаю, за какой такой надобностью светят все эти звёзды. Вероятно, мой мальчик, это нужно для того, чтобы люди не забывали, что у них есть дела поважнее, чем забивать себе голову всякой чепухой. Но, как я уже сказал, вопрос действительно хороший. Если это поможет сделать твой инструмент острее, найди на него ответ. А сейчас, поскольку наши топоры и так наточены, ложись-ка лучше спать».

Плим с благоговением и благодарностью посмотрел на всезнающего отца, захрапевшего быстрее, чем он успел переварить услышанную мудрость. Итак, всё ясно. Клубок с узелками из бесконечных вопросов не нужно распутывать, просто живи и не перемудри. Не стоит обременять себя тем, из-за чего завтра может заболеть голова.

Но сейчас проверенный годами подход не работал. Вопросы градом обрушились на голову, и она во всех смыслах слова раскалывалась. По иронии судьбы, чтобы со всем разобраться, нужно было встретиться с существом, которое его сюда притащило. Только оно, это чудовище, могло ответить, для чего он здесь.

Находясь в тягостном ожидании своей участи, дровосек вдруг услышал приглушённый лай собак. Тролли заволновались. Впрочем, это было не то волнение, от которого в безумстве прыгают с утёса. Они просто настороженно прислушались, а затем, не очень-то торопясь, потушили тлеющие головешки.

Плим посмотрел на дриаду. Какой будет её реакция? Слышит ли она собак? О, наверняка да. Это существо слышало гораздо больше. Но судя по её виду, лай собак представлял для неё такой же интерес, что и завывание ветра наверху.

Плим напряг голову и начал думать, направляя мысленные волны в сторону дриады.

– Эй, ты слышишь собак? – спросил он.

Ответа не последовало.

– Что ж, хорошо. А меня ты слышишь? Слышишь, как я спросил тебя про собак? – дриада просто стояла спиной к дереву и смотрела в пустоту.

– Если ты меня не слышишь, давай включись, надо поговорить.

Дриада повернулась. Он почувствовал, как в голове будто открылась дверь. Плим напрягся сильнее, надеясь, что ощущение «открытой двери» связано с тем, что женщина идёт на контакт.

– Это хорошо! Хорошо, что ты готова поговорить. Хотя, признаюсь, мне неприятно, что кто-то вот так запросто может влезть ко мне в голову.

– Дровосек, ты не боишься, что у тебя сейчас глаза лопнут? Ты хочешь меня о чём-то спросить?

Плим обалдел, услышав голос дриады не в голове, я вот так – двумя штуками, расположенными по правую и левую сторону головы. Когда бы ещё он мог удивиться тому, что слышит ушами?

– Ты можешь говорить? Э… ртом?

– Разумеется, если рядом никого и нет необходимости доносить до тебя мысль, минуя лишние органы.

– Лишние органы – это уши? Потому что именно ими я сейчас слышу лай собак. Там, наверху.

– И что? Это может тебе как-то помочь?

– Конечно! Полагаю, это не просто лай собак – это ищут меня.

– Ну что ж, тогда просто расслабься и жди. Сейчас сюда спустятся люди и спасут нас. Но в первую очередь, конечно, тебя.

– Послушай, я понимаю, что наше знакомство не заладилось. Но давай попробуем что-то придумать, – Плим говорил скороговоркой, боясь упустить шанс на спасение. – Поверь, там, наверху, целая орава здоровых мужиков. Просто нужно… – Плиму казалось, что сейчас из него выскочит какая-то гениальная идея. Но, похоже, идея была таких размеров, что просто не протиснулась наружу.

Дриада вопросительно смотрела на него.

– Ну? Почему ты замолчал? Ты сказал: «Просто нужно…» Мне интересно услышать, что же нужно? Попросить троллей позвать твоих друзей на подмогу? Или вот это, – дриада приложила ладони к губам и звонко закричала: – Эй, на помощь, добрые люди! Тролли обернулись на крик, но даже не двинулись с места.

– Ты чего орёшь? Прекрати! Давай перейдём на мысленное общение. Как ты там это делаешь?

– Давай! – громко сказала дриада, и следующую мысль Плим услышал уже в голове. – Видишь, даже эти безмозглые твари понимают всю безнадёжность нашего положения.

Она с сочувствием посмотрела на дровосека. Ему стало не по себе от этой неприкрытой жалости. Ведь она пережила столько страданий, что ему и не снилось.

– Бестолочь! Если ты хочешь отсюда выбраться, ты должен не бежать от неудобных вопросов, а задавать их и искать ответ. Твой отец просто сильно хотел спать в ту звёздную ночь. Он отмахнулся от тебя как от назойливой мухи с этим твоим «зачем светят звёзды?». Действительно, зачем, если от них не так уж много света? А ведь вопрос был хороший. Но тебе дали неверный ответ. Дровосек, если ты ещё надеешься увидеть свободу, спроси себя, кто ты, и помоги мне это понять. Не беги от этого вопроса. Звёзды горят не для того, чтобы утолить любопытство бездельников. Они горят, потому что их кто-то зажёг! Для чего-то зажёг!

Глава 9: Голем

На холме, куда накануне вечером поднялся дровосек, вьюжило сильнее всего. Сверху открывался вид на торную колею, по которой с утра туда-сюда сновали люди с собаками. Сейчас густая снежная пелена скрыла впадину, на дне которой люди развели костры. Блики от них заиграли внизу незадолго до того, как усилился снегопад, и теперь, когда не было видно самих людей, ориентироваться приходилось только на всполохи.

Приглушённый снежной пеленой, лай собак то усиливался, то почти растворялся где-то вдалеке. Обалдуй укрылся за каменными глыбами, удивительно смахивающими на него самого. С тех пор как зажглись костры, попытку подняться на холм никто не предпринимал. «Как только стемнеет, они будут вынуждены убраться отсюда. Когда это случится, можешь спуститься в пещеру», – сказала ему старуха.

Ночью она снова обращалась в фурию, но на этот раз не просто красовалась своей мощью, а притащила с собой человека. Человек был без сознания. «Вероятно, житель той деревни, что находится внизу. Хотя с такой мощью и скоростью горгулья вполне могла похитить его из города. Кто он? Кто-то из свиты Короля? По одежде не скажешь – слишком уж беден его наряд», – думал Обалдуй.

Утром старуха велела следить за дорогой. Вскоре со стороны деревни донеслись звуки: люди, собаки, какие-то трещалки (значит, человек всё-таки из деревни). Они промелькнули внизу и пошли дальше, мимо занесённых снегом зарослей ежевики.

Обалдуй сел прямо на снег, опершись спиной о камни и стал терпеливо ждать наступления темноты. С темнотой надежда исчезает, а значит, исчезнут и люди, которые пришли сюда, чтобы спасти своего брата. Таков закон – тьма прогоняет надежду. А завтра, когда серое утро снова забрезжит над лесом, надежда будет так слаба, что их напугают и мороз, и новые сугробы, и вчерашние неудачи. А это значит, что Обалдую не придётся больше сидеть на морозе и охранять холм от незваных гостей.

***

Лисс со странным чувством поглядывал на холм невдалеке от того места, где они разбили лагерь. Ему не так часто приходилось бывать в лесу, но этот холм… Голый, почти без единого деревца. Одни камни да кустарники. Возможно ли, чтобы кто-то проредил лес, за которым скрывалась эта громадина с каменными валунами наверху? Какие могли быть объяснения тому, почему он раньше всего этого не замечал?

Они уже несколько раз прочесали все места, где мог быть Плим. Углублялись далеко за просеку, сворачивали с колеи, звали и били в колотушки. Но не то что Плима, даже следов зверя, который мог бы напасть на него, не нашли. Да и вообще, в лесу было необычно тихо. Всё было странно в этом исчезновении Плима, но бургомистр всё объяснил: «Парню надоело жить в деревне, вот он и подался за лучшей жизнью в город!» Лисс закатил глаза, когда услышал это.

Вечерело. Он убедил бургомистра, чтобы его люди последний раз прочесали округу.

– Да не найдём мы вашего дровосека. Говорю же, в город он сбежал. Нет? Так давно бы уж нашли или осла, или телегу!..

– А что там? – Лисс показал одному из псарей на холм, который теперь не давал ему покоя.

– Почём мне знать? Думаешь, парень бы полез туда? А, всё одно, собаки след не берут, а значит, искать можно где угодно, хоть на краю Лавритонии.

Лисс прикинул, сколько времени понадобится ему, чтобы подняться наверх. Вероятно, подумал он, я успею обернуться туда и назад до возвращения людей бургомистра. А нет – так подождут! Его сиятельство не сильно уходились, сидя весь день в санях да попивая чай.

Лисс подошёл к обочине и внимательно осмотрел кусты. В одном месте веточки ежевики были надломлены. Он раздвинул заросли и шагнул вперёд. Нога тут же увязла в снегу. Эх, кабы не снег, всё было бы куда проще. Он выдернул ногу и вернулся к костру за снегоступами.

– Куда это ты собрался? – бургомистр отхлёбывал из плошки ароматную дымящуюся жидкость и не особо скрывал радость от того, что скоро можно будет сматывать удочки и возвращаться к мягким перинам.

– Поднимусь вон туда, – Лисс кивнул в сторону вершины, на которой громоздились покрытые снегом каменные глыбы.

Бургомистр вытаращил испуганные глаза.

– Нет-нет! Мы ведь договорились! Уже темнеет. Слышишь, собаки лают, следопыты возвращаются. Ты должен остаться здесь и помочь всё собрать, потушить огонь и… Всё, Лисс, поиски окончены. Домой и ещё раз домой! Мы весь день делали то, что должны, а теперь – к жёнам, к работе, к ребятишкам.

– Мы столько времени и сил потратили на поиски, что один подъём ничего не решит. Если ваши люди вернутся раньше меня, можете не ждать и отправляться в деревню, – кузнец надел снегоступы и двинулся к кустам ежевики.

– Стой! – Лисс обернулся. На лице бургомистра застыла маска замешательства.

– Я пойду с тобой, потому что это слишком…

– Слишком что? – спросил Лисс.

– Слишком высоко, вот что.

Кузнец был удивлён желанием бургомистра подняться с ним наверх. Весь день он просидел на месте, закутавшись в шубы, а тут вдруг решил помочь.

– Не стоит вам этого делать. Лучше отправьте со мной вашего собачника.

– Нет, он будет собирать вещи и ждать остальных.

– Как вам угодно, только наденьте эти штуки. Снег слишком глубокий.

Бургомистр неловко натянул на ноги снегоступы, и они начали подъём.

***

Обалдуй увидел, как двое стали подниматься на холм. Вопреки заверениям старухи они всё же сунулись сюда. На случай, если это произойдёт, у него были чёткие указания – не применять силу, а просто предупредить её.

Он спустился к домику и постучал. Дверь отворилась.

– Люди идут сюда.

– Сколько? – спросила старуха.

– Двое. Один – тот, что приезжал весной. Второго не знаю.

– Ступай в сарай и жди. Если среди них бургомистр, то нам ничего не угрожает. Такие, как он, выкрутятся из любой передряги.

Обалдуй послушно поплёлся в сарай. Старуха затворила дверь и задула фонарь. На холме стало совсем темно.

***

Мокрый снег слепил глаза. Лисс не ожидал, что, выйдя из-под защиты деревьев, они окажутся под шквалом. Идти в гору по рыхлому снегу было совсем не то же самое, что прочёсывать занесённые тропки леса. Темнота как будто ждала, чтобы навалиться на холм. С каждым шагом подниматься становилось всё тяжелее. К тому же бургомистр оказался совсем не приспособленным к физическим нагрузкам. Он не причитал, но уже через сотню шагов ухватился за тулуп идущего впереди Лисса. Если бы бургомистр не вызвался сам идти с кузнецом, можно было подумать, что он не просто придерживается, а скорее тянет его вниз. Впрочем, такой мысли у Лисса не возникло.

На середине холма Лисс понял, что окончательно выдохся. Если уж он едва смог преодолеть этот короткий путь, то вряд ли это смог бы сделать Плим со своим ослом. А осла своего он ни за что бы не бросил. Сделав ещё сто мучительных шагов, Лисс наконец попросил бургомистра отпустить его и подождать здесь, пока он не поднимется наверх.

– Об этом не может быть и речи! – давясь снегом, воскликнул бургомистр. – Я не могу отпустить тебя одного.

Лисс вздохнул и подхватил своего пастыря под руки.

– Тогда поспешим, господин бургомистр. Боюсь, такими темпами нас скоро накроет темнота.

– Согласен. Давай повернём назад!

– Осталось совсем чуть-чуть, – Лисс оторвал от себя руку бургомистра и уверенно пошёл вперёд. Сделав не больше десятка шагов, он вдруг услышал позади истошный крик:

– Ай! Моя нога! Я угодил в капкан!

Лисс вернулся и помог бургомистру выбраться из снега.

– Да не кричите же так! Никакого капкана нет. Лучше ответьте, где ваши снегоступы?

– Не знаю… Я потерял их там, внизу.

Кузнец покрутил ногу, за которую держался бургомистр.

– Так больно?

– Ой, да! Просто невыносимые муки. Нужно спускаться, пока у меня не началась гангрена.

– Господин бургомистр, посмотрите, осталось совсем чуть-чуть. Вот она, вершина. Потерпите, а я туда и назад.

– Хорошо! Бросай меня здесь. Иди, если тебе не жалко живого человека.

Кузнец в замешательстве смотрел то на холм, то на бургомистра. Наконец он решил.

– Я знаю, с вами всё будет хорошо. Это просто ушиб! – выкрикнул он и быстрыми шагами двинулся к вершине.

– Стой, а как же я?

Бургомистр смотрел на удаляющуюся фигуру кузнеца. Вот и всё! Мысленно он уже рисовал картину своей страшной участи. Король не прощает проколов. Политика дело такое, маленькая ошибка – большие последствия…

Лисс уже дошёл до вершины холма. Вот и камни. Он обернулся, так же, как днём раньше это сделал Плим. Внизу раскинулось безбрежное белое море. Бургомистр лежал на спине и смотрел в небо. На него прямо из темноты падал снег. Вдруг резкий жалобный крик, прерываемый лаем собак, пронзил воздух. Не было никаких сомнений, внизу кричал осёл. Бургомистр взглянул наверх. Сломя голову Лисс бежал обратно.

– Господин бургомистр, вы это слышали? – кричал он, глотая снег. – Плима нашли! Это его осёл! Поспешим вниз! Говорю же, это кричит осёл Плима!

Глава 10: Рисунки из сундука

Радость Лисс а была недолгой. Люди бургомистра нашли дрожащего от холода осла в чаще. Один из псарей случайно услышал звуки, которые принял за хрюканье кабана. Оказалось, что это был осёл Плима. Бедное животное было так напугано и обессилено, что поначалу не находило в себе сил даже подать голос. Однако ни дровосека, ни возка поблизости не оказалось.

Есть осёл, но нет телеги! Версия бургомистра о том, что Плим сбежал в город, рассыпалась. Не мог же он в конце концов сам залезть в упряжь и поскакать по Зыбь-дороге навстречу мечте…

***

Не разбирая поворотов, Бомби промчался из столовой по коридору наверх и с глухим «бум!» врезался в дубовую дверь. Кого-то жизнь ничему не учит. Стеная и причитая, он вошёл в спальню.

На столе горела масляная лампа. Тереция в ночной рубашке сидела на подоконнике и смотрела в непроглядную темень. Бомби подошёл и положил усатую морду на босые ноги девушки. Обычно этот трюк срабатывал. Так можно было привлечь к себе внимание или выпросить вкусняшку. С этим трюком не нужны были даже слова. Но на этот раз Тереция не пошевелилась. Не замечая Бомби, она продолжала с задумчивостью смотреть в даль. Не в ту даль, что была за стеклом, а в ту, что внутри неё.

Бомби такое положение дел не устраивало. Он сосчитал про себя до десяти. Десять секунд, по его мнению, было пределом молчания для двоих говорящих существ, находящихся в одной комнате. После этого тишина всегда превращается в муку.

– Ну что, не видно Плима? – Бомби вложил в свой вопрос всю озабоченность, на которую только был способен. Тишина. Тереция смотрит в окно, словно его здесь и нет. «Ох, не с этого вопроса нужно было начинать».

– Ну, что там за окном? Снег ещё валит?

Тереция взглянула на Бомби с грустной улыбкой и потрепала его за ухо.

– Хочешь поговорить? Невмоготу молчать после такого беспокойного дня?

– Что ты! Какие беспокойства! Я вижу, как ты страдаешь, и от этого у меня пропадает аппетит. «Страдать в одиночку нельзя», – так говорила моя бабуля. Иначе можно поймать кукушку. Не знаю, при чём тут кукушка, но так она говорила.

– Согласна! Твоя бабуля была очень мудрой.

Бомби шмыгнул носом.

– Хочешь, закопайся в мою мохнатую шерсть, поплачь, выплесни чувства. Плим ведь был замечательным человеком, и ты его любила. И вот на тебе! Всё, что от него осталось, – это старый облезлый осёл. Какая трагедия!

Бомби зажмурил глаза и всхлипнул.

– Ты думаешь, с ним что-то случилось? – спросила Тереция.

– Случилось? Конечно, нет! Я даже не допускаю мысли, что сейчас его тело лежит где-то под толстым слоем снега и дожидается весны, потому что до весны его точно никому не найти. Нет, это вздор и глупости. Любая собака скажет тебе, что уйти из дома на несколько дней и не возвращаться – это совершенно нормально. Так что давай не будем накручивать лишнего, а лучше поиграем в отгадывание слов. Всё, я загадал слово: «Тот, кто нырнул и не вынырнул». Подсказка – это не рыба.

– Нет, Бомби, я не могу сейчас играть. Расскажи лучше, что ещё говорил отец в столовой.

– Утопленник.

Девушка с ужасом посмотрела на Бомби.

– «Тот, кто нырнул и не вынырнул». Правильный ответ – утопленник. Точно не хочешь поиграть в слова?

Тереция покачала головой.

– Ладно. Ну, – вздохнул он, – что говорил бургомистр в столовой. Ты ведь сама всё слышала. Он разбил людей на группы по двое, а сам в одиночку пошёл куда-то, где после долгих блужданий обнаружил это глупое животное – без сознания, без дровосека и без телеги.

– Это всё?

– Конечно, не всё. Ещё он спас кузнеца. Но это ведь не относится к спасению Плима.

– Спас Лисса? Как это? – удивилась Тереция.

– В общем… Лиссу показалось, что он увидел на каком-то Лысом холме что-то подозрительное. Ты ведь знаешь этого кузнеца. Для него подозрительным кажется даже то, что я разговариваю. Вот он и полез туда, как дитё в горшок со сметаной – без верёвки, без снегоступов. Да и застрял там – в сугробе. Бургомистр наш поднялся и снял его оттуда, а себе повредил ногу. А надо было оставить, пусть бы сидел там дозорным.

– Бомби, ты сказал «холм»? «Лысая гора»?

Бомби уловил в интонациях девушки оживление. Уже хорошо!

– Точно! Тебе это тоже кажется странным? – воскликнул он.

– Помнишь, ты рассказывал мне про батюшкины ночные метания? – оживилась Тереция. – Ну же, вспоминай! Когда к нему ночью прискакал человек от Короля. Они ещё тогда уехали вместе, и батюшка вернулся только под утро. После этого ты рассказал мне, как батюшка во сне бредил какой-то Лысой горой, мол, беда может случиться.

– Про Лысую гору едва припоминаю, а про беду – точно! Ваш батюшка всё время говорит про какие-то несчастья. Это у него как масло, которое нужно класть во все блюда.

Тереция слезла с подоконника и подошла к сундуку. Здесь она хранила все свои воспоминания – детские игрушки, разноцветные стёклышки, ленточки и заколки, засушенные цветы, лоскутное одеяло, перо неизвестной птицы, молочные зубы… Она подняла крышку и достала со дна берестяной футляр, перетянутый кожаным шнурком. Почему она вспомнила про него именно сейчас? Тереция развязала узелок, и на пол, словно бабочки, выпорхнули тонкие листики папирина, в уголках которого красовался декретный оттиск бургомистра. Это были рисунки.

Когда Тереция была маленькой, отец нанял для неё из города няньку, добрую женщину, не имевшую своих детей. Иногда они занимались грамотой, хоть в обязанности няньки это не входило.

Вечерами Тереция любила слушать сказки. Посадит её нянька на колени, положит перед собой чистый лист, возьмёт уголёк и рассказывает, а сказку картинками оживляет. «Сохрани рисунки. Однажды они тебе пригодятся», – предупредила её женщина.

Так у маленькой Тереции появился секрет в берестяном футляре. Женщина со временем покинула их дом, а секрет перекочевал из-под кровати на дно сундука, где и был благополучно предан забвению.

Теперь рисунки лежали на полу, пробуждая в памяти Тереции нянькины сказки. Она поставила на пол лампу и начала внимательно их изучать.

«Однажды в глубине Лысой горы поселилось зло. Мимо неё в деревню вела дорога, по которой каждый день ездил со своим осликом молодой дровосек. Однажды отправился он в лес и пропал. Всполошилась вся деревня, гадая, куда исчез дровосек…»

Внизу послышался бой часов. Тереция потеряла счёт времени и не могла понять, ночь ещё или уже утро. Сказка… Нет, теперь уже история, словно огромная рыба, вынырнула из её воспоминаний и окатила ледяной водой.

Бомби лежал на спине в углу комнаты и мирно похрапывал. Тереция сидела среди картинок, не в силах пошевелиться от потрясения. Вот она, Лысая гора. На ней большие камни. Вот они, тролли с зубилами и молотками. Вот она, женщина с кошачьими глазами. Вот оно, зло, которое поселилось внутри горы – с крыльями, лапами, зубами… Зло, обладающее мощью хищника…

Всё это было здесь, на полу, но в руках Тереция сжимала один-единственный листок, который превратил сказку в правдоподобную историю. Горячие слёзы упали и оставили на рисунке чёрные полосы.

Воскресшая в памяти женщина вдруг стала загадкой. Она нарисовала не просто дровосека из сказки, она изобразила Плима. Не могло быть никаких сомнений – это был он. Со своим осликом. Что было дальше в сказке? Этого Тереция не помнила. Финал словно застрял у неё в памяти. Или же его просто не было? Она пыталась вспомнить, чем всё закончилось, но всё время упиралась в стену. Кем была её нянька, которую, как теперь оказалось, Тереция совсем не знала?