Текст книги "Месть Гора"

Автор книги: Ги Раше

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Хети думал о многом, и чем больше он размышлял о жизни и обычаях пеласгов, и кефтиу в том числе, тем больше он убеждался, что их нравы, традиции и верования свидетельствуют о более высоком уровне развития, если сравнивать с обычаями и религией ханаанеев, гиксосов и даже египтян. Потом перед его внутренним взором всплыл образ Мермеши. Хети убеждал себя в том, что должен забыть о нем, забыть о мести и отказаться от поисков Исет. Разве может он предать Амимону, по которой так скучал со дня отплытия из Кносса?

Так и не придя к какому бы то ни было решению, Хети уснул.

23

Наутро, стоило Глаукосу войти в дом, Хети спросил, не знаком ли он случайно с Амикласом.

– Думаю, он живет в этом городе, по крайней мере, на острове – точно.

– Среди моих знакомых и друзей нет Амикласов, но должен тебе сказать, это имя у нас очень популярно. Знаешь ли ты, как звали его отца?

– Нет, но я знаю, что у него должна быть рабыня-египтянка.

– Разве никто не сказал тебе, что у нас нет рабов? И если случается, что приезжие чужестранцы привозят с собой рабов, то жители острова не имеют права их иметь. Даже если этот Амиклас купил себе рабыню в другой стране, ступив на нашу землю, она стала бы свободной, и ее хозяин потерял бы над ней всякую власть.

– Хорошо, может, эта египтянка стала его служанкой или даже супругой.

– Я не знаю никого, у кого была бы жена или служанка египетских кровей, но я могу навести справки. А сейчас вас, тебя и царя Астериона, ждет верховная жрица.

В отличие от царицы Кносса, Кассипея со своей свитой жила не в просторном дворце, а в доме, насчитывавшем всего дюжину комнат. Гостей она принимала в небольшой зале. Астерион и Хети вошли туда прямо с улицы. Жрица восседала на установленном в глубине залы высоком кресле, подлокотники которого были изготовлены в виде крылатых драконов. На ней было платье с оборками, прикрывавшее грудь, но оставлявшее обнаженными плечи. Хети не смог определить ее возраст: жрица не была молодой женщиной, но язык не повернулся бы назвать ее пожилой. Подле нее стояли три девушки. У двоих волосы были упрятаны под голубые шапочки, о которых Хети вчера рассказывал Астерион, а густая темная шевелюра третьей была стянута широкой голубой лентой.

Верховная жрица встретила своих гостей словами: «Добро пожаловать!» Они, в свой черед, приветствовали ее, поднеся правую руку «козырьком» ко лбу.

– Ты, наверное, тот самый Хиан, о котором мне рассказывали столько хорошего, – сказала Кассипея, обращаясь к Хети.

– Ты слишком добра ко мне, – отозвался он. – Я же очень благодарен тебе. Мой господин Астерион рассказал мне, что, вняв твоему слову, цари и правительницы пеласгских городов согласились дать мне армию, чтобы я мог вернуть себе трон, захваченный ценой подлого предательства.

Кассипея ничего не ответила. Она встала с кресла и подошла к двери, находившейся в стене слева от Хети.

– Перед тем как сказать тебе то, что ты должен услышать, – сказала она, обернувшись к Хети, – я хочу, чтобы ты увидел, что находится в этой комнате. Иди за мной.

Вместе они вошли в комнату, которую, очевидно, перестраивали. В трех стенах по низу были устроены прямоугольные ниши, а в верхней их части располагались фрески. Художник еще не закончил свой труд: к одной из стен был приставлен помост, на котором стояла молодая женщина. Ей помогали двое подростков – готовили краски и кисти.

– Рассмотри хорошенько эти картины, а потом расскажи мне, что ты увидел, – сказала верховная жрица Хети.

– Думаю, я вижу то же, что и все мы, – ответил удивленный Хети. – Слева я вижу дома, деревья и воинов, которые несут в руках высокие кожаные щиты. На головах у них шлемы из клыков дикого кабана, я видел такие у воинов в городах, в которых мы побывали. Воины вооружены длинными копьями. Внизу я вижу суда, похожие на то, на котором мы приплыли к вашим берегам. Еще я вижу голых мужчин, которые падают с высоты, потому что перевернуты вверх ногами. На стене перед нами изображена голубая лента, обрамленная растениями, поэтому могу предположить, что это – река. А на стене справа изображен город на холме, у подножия которого бегут, спасаясь от льва, антилопы. Здесь же множество кораблей, некоторые идут под парусом, некоторые – на веслах. Они плывут по морю, потому что в воде плещутся животные, похожие на дельфинов. Мастер трудится над картиной, изображающей город с башнями. Внизу я вижу идущих людей, но безоружных, и одеты они в короткие набедренные повязки или вовсе голые…

– Хорошо. Но ты не понимаешь смысла этих картин и их назначения.

– Я думаю, ты мне это объяснишь.

– Знай, что здесь изображена предстоящая кампания, цель которой – вернуть тебе твой трон. Эта широкая река – не что иное как Нил, на берегу которого ты узнал пальмы и папирус. На наших землях и в соседних странах нет таких больших рек. С Нилом, как говорят, могут сравниться только реки Вавилонского царства. Корабли на картине – те самые, на которых поплывут в Египет воины твоей армии. Этих воинов ты видишь слева: они осаждают город Мемфис, а люди, которые летят вниз – это твои побежденные враги. Справа – шествие воинов-победителей под стенами твоей столицы. Молодые воины безоружны: они победили врага и тотчас же забыли о своих копьях, мечах, шлемах и щитах, потому что мы воюем только в случае крайней необходимости, ради восстановления мира. Что до льва, преследующего животных, которых ты назвал антилопами, хотя наш живописец рисовал их по образу и подобию оленей и ланей, обитающих в наших лесах, то это – ты, Хиан, и ты преследуешь приспешников узурпатора.

– Мне кажется, что ты предвосхищаешь события, – сказал Хети. – Наша победа далека, мы ведь даже не собрали воинов и корабли…

– Ваш поход должен пройти так, как это изображено на фресках, ибо так хочет богиня, без сомнения, вдохновившая мастера-живописца. Таким образом богиня предопределяет наши судьбы и обязывает нас, и в первую очередь тебя, одержать победу. Другого исхода быть не должно, по-другому быть не может.

Высказав свое видение завершения предстоящей кампании, жрица вернулась в приемную залу и села на свой трон. Хети и Астериону она предложила присесть на кресла, принесенные молодыми жрицами.

– Хиан, – заговорила она, обращаясь к Хети, – не думай, что я позволила правителям городов пеласгов принять твою сторону в этой войне, а значит собрать воинов и построить множество кораблей, только потому, что ты пообещал, став хозяином царства гиксосов, дать нам исключительное право торговать с вами. Выгодная торговля – не более чем способ убеждения, к которому я прибегла в разговоре с правителями городов. Они – мужчины, следовательно, как и все представители этого пола, стремятся по возможности быстрее получить весомый результат от своих действий. Наши же цели намного шире и простираются во времени намного дальше.

После непродолжительной паузы она продолжила:

– В далекие времена всеми царствами правили женщины, хранившие секреты взращивания посевов и сведущие в земледелии, благодаря чему они имели преимущество перед мужчинами-охотниками, ведь временами поймать дичь не удавалось. Но с течением времени мужчины прибрали власть к рукам, и теперь только у пеласгов и кефтиу в почете правительницы и богини, и в этом суть устройства нашего общества. И наша надежда. Ведь уже сейчас у египтян, чьи женщины пользуются определенной свободой и могут выбирать свою судьбу и чьи богини все еще почитаемы и любимы народом, только мужчины могут подниматься на трон Гора, хотя, по преданиям, царская кровь передается по женской линии. В Вавилоне, где среди богов главенствует богиня Иштар, страной правят исключительно мужчины. И совсем недавно один из этих царей дал подданным свод законов, которые, по его словам, получил от бога солнца Шамаша. Но мы ведь знаем, что эти законы и все подобные им придуманы мужчинами, желающими с их помощью принизить положение женщины в этом царстве.

Мужчины некоторых племен в Ханаане, начиная с тех, кого вы, египтяне, называете ааму, которые давно обосновались на ваших землях и ведут себя на них по-хозяйски, полностью подчинили себе женщин. И даже ты (знай, что твою историю, рассказанную Астериону и Алкионе, царица Кносса собственноручно записала и передала эти записи мне), даже ты на себе испытал жестокость этих людей, которые спят и видят, как господствуют во всем Египте. И победа их близка, ибо Якебхер, который вызвал ненависть у местного населения, показав себя беспощадным убийцей, получил поддержку ааму, чьи законы и чье божество он намеревается навязать народу Черной Земли. Я говорю о боге-мужчине, о Сутеке, потому что женское божество, Анат, они вспоминают все реже.

Хиан, мы хотим, чтобы ты вернул великой богине ее могущество, и не важно, каким именем твои подданные станут ее называть – Изидой или Хатор, Селкет или Анат, Ашерой или Иштар. Поэтому прошу тебя, поклянись, что восстановишь этих богинь в их правах и вернешь женщинам своего народа свободы, которых ханаанеи их лишили.

Ни секунды не колеблясь, Хети принес такую клятву, добавив, что одним из его первых законов будет закон о восстановлении культа египетских и ханаанейских богинь.

Выслушав его, Кассипея заговорила снова:

– Мы знаем, что установленный тобой порядок сохранится недолгое время, потому что желание властвовать над женщинами в мужских душах никогда не иссякнет. Но, возможно, твое вмешательство на несколько поколений, а может, и столетий, отодвинет во времени события, которых мы, женщины, меньше всего желаем своим потомкам. В нашем народе из уст в уста передается… назовем это пророчеством. На самом же деле это видение будущего, основанное на событиях, имевших место в прошлом и происходящих сейчас, в то время как предсказания и пророчества, якобы внушенные человеку божеством – не более чем придумки, с помощью которых в головы наивных вдалбливаются пагубные мысли. Ты, очевидно, понимаешь, что происходит в мире: боги обретают все больше власти в ущерб богиням, и общество отражает это явление – мужчины присваивают право властвовать над женщинами. Придет время, когда боги станут лишь небесным отражением людей. Все больше народов поклоняются правителю, который считается всемогущим, и почитают его, как бога, бросаются перед ним на колени и стучат лбами о землю, как это принято у вас в Египте. Настанет день, и люди будут думать, что все, что происходит на земле, происходит и на небе. И станут верить в единственного всемогущего бога. Конечно же, сначала в этого бога уверует несколько народов, но они проникнутся решимостью навязать свои верования всему миру. И это станет главной причиной многих кровопролитных войн, убийств во имя бога – неумолимого, жестокого, кровавого, разрушающего, словом, несущего погибель всему человеческому роду.

А теперь я хочу открыть тебе великий секрет, рассказать правду о богах и о божественном, о самой природе божественного. Все это выдумали люди: богов нет и никогда не было. То есть они существовали и существуют только в человеческом воображении. Люди – восторженные, безрассудные и безответственные – увидели в этих воображаемых существах, которым тут же приписали поистине безграничную власть, лучшее средство подчинить себе своих собратьев, поработить их, заставив уверовать, что, поклоняясь и подчиняясь божественной воле, они легче перенесут тяготы земной жизни, ведь в жизни загробной их ждет вечная благодать. Да, Хиан, осознай эту правду и руководствуйся ею в жизни, ибо только так сможешь ты стать истинным правителем, который не будет сражаться с соседом во имя своего божества, не станет опираться на волю бога, чтобы навязать своим подданным несправедливые законы, например, те, что унижают женщин и уподобляют их малым детям, чтобы окончательно поработить. Постарайся построить свое государство, взяв в качестве образца наше общество, в котором женское и мужское начало пребывают в гармонии.

– Твои слова входят в мое сердце, словно нежный вечерний ветер, – сказал Хети. – Но если таковы твои взгляды, как ты можешь носить титул верховной жрицы и служить божеству, которого, по твоему мнению, нет и никогда не было?

– Я это делаю потому, что людям нужна вера, и они не захотят утратить ее, ведь вместе с правдой к ним придет отчаяние. Я бы не говорила тебе всего этого, Хиан, если бы не моя уверенность в том, что твой разум достаточно зрел, и ты сможешь беспристрастно обдумать мои слова, принять тяжкую правду и признать, что пройдут многие века, прежде чем люди «повзрослеют» настолько, что тоже смогут с ней смириться. Ведь так просто отдаться на волю божества, надеяться на него, верить, что оно не оставит тебя и в загробной жизни… Сеятель божественных измышлений соберет куда больше благодарных слушателей, чем тот, кто захочет открыть горькую истину слабым умам, порабощенным страхами: несостоятельным страхом перед божественным гневом и бессмысленным – перед смертью.

После разговора с Кассипеей представление Хети о мире претерпело значительные изменения: на все он теперь смотрел другими глазами.

В последующие дни Хети часто навещал Кассипею, и их беседы продолжались. Она убедила его в том, что велики преимущества человека, чье восприятие мира, отношение к обществу свободны от предрассудков, которые составляют самую сущность любой религии.

Свободное время наш герой посвящал поискам: бродил по улицам города и его окрестностям, надеясь встретить Мермешу. Но все было напрасно.

Однажды утром к нему неожиданно подошел Глаукос. Вид у него был довольный.

– Хиан, думаю, я нашел того, кто тебе нужен. Мы переписали всех Амикласов, сколько их есть на нашем острове. И нашли того, кто долгое время странствовал по Египту и однажды вернулся на родину с женщиной, на которой женился. Я отведу тебя в его дом, когда захочешь. Он живет на окраине города, недалеко от порта.

Конечно же, Хети сказал, что больше всего на свете хочет отправиться к Амикласу немедленно. Глаукос вызвался показать ему дорогу. Вместе они направились к порту по одной из самых оживленных улиц города, которая в конце концов привела их к большому дому. Он был построен на египетский манер, а перед домом зеленел роскошный сад и был разбит цветник.

Стоило им ступить на ведущую к дому дорожку, как навстречу вышел мужчина. Он приветствовал гостей, и те ему ответили. Глаукос заговорил первым:

– Меня зовут Глаукос, а моего спутника – Хети. На нем повязка, какие носим мы, но родился он в Египте. Тот ли ты Амиклас, который часто бывал в Черной Земле и однажды вернулся оттуда с женой-египтянкой?

– Да, я тот, кого ты ищешь. По правде говоря, я ждал вашего прихода. Я знаю, что ты – один из самых преданных слуг нашей царицы Кассипеи. И я знаю, кто твой спутник.

Он пригласил гостей в дом. Вместе они прошли через череду комнат и оказались на заднем дворике, обсаженном деревьями, в центре которого был устроен небольшой водоем. На скамье сидела женщина средних лет, черты лица которой не утратили былой красоты.

– Перед вами Несрет, – сказал Амиклас на языке пеласгов и уже по-египетски добавил: – Мать Исет, твоей супруги, Хети.

Подчиняясь душевному порыву, Хети опустился перед Несрет на колени, положил ладони ей на колени и заплакал.

– Хети, я была уверена, что это ты под именем Хиана прибыл на наш остров. Исет много рассказывала о тебе, и я рада нашей встрече.

– Несрет, мать моя! – воскликнул Хети, вставая. – Скажи мне, где Исет и где предатель Мермеша.

– Они покинули остров, – вступил в разговор Амиклас. – Несколько дней назад Мермеша вернулся домой взволнованный. Они с Исет и ее сыном много лет прожили в нашем доме. Он сказал, что им нужно уезжать, и как можно скорее. И на следующий же день он уехал, забрав с собой Исет и Амени. Я узнал, что они в тот же день поднялись на борт корабля, а вот куда направлялся корабль, я не знаю. Должно быть, в направлении Ханаана.

– Как могло случиться, чтобы вы принимали в своем доме человека, который украл у меня Исет? И как ты, Несрет, зная, что этот человек – причина всех наших несчастий, могла выносить его присутствие?

Несрет глубоко вздохнула и сказала так:

– Хети, я не хочу передавать тебе то, что рассказала мне Исет. Из ее уст ты должен узнать о ее истинных чувствах и о страданиях, которые выпали на ее долю. Я же могу сказать тебе о том, что случилось со мной. Амиклас освободил меня от рабства, ведь я была рабыней в доме своего первого мужа. Он полюбил меня, привез сюда, женился на мне. Мое счастье было бы полным, если бы со мной рядом были моя дочь и ваше с ней дитя. И вот однажды на пороге нашего дома появились Мермеша, Исет и Амени, который стал красивым юношей. Я не знала, кто такой Мермеша, не знала, что его предательство стало причиной несчастья, которое свалилось на нас. Я знала только, что Исет живет с ним и, похоже, любит его. Мермеша сказал нам, что он – супруг Исет и что ему пришлось бежать из Египта. От Зераха, или, если тебе угодно называть его египетским именем, Мерисета, я узнала, что моя дочь стала супругой «презренного египтянина». Из-за этого ее обвинили в супружеской измене: она знала, что отец пообещал ее в жены соплеменнику, а значит, уже считалась его супругой и собственностью. С тех пор как сыновья Зераха выкрали Исет, я ее ни разу не видела, потому что муж держал меня взаперти. Позже Зерах рассказал мне о том, что случилось с Исет, и о том, что она пропала где-то в землях Ханаана. Я увидела ее после долгой разлуки, когда они пришла ко мне, в этот дом. Оказывается, она узнала, что Амиклас увез меня на этот остров.

Я спросила у дочери, что случилось с ее супругом, то есть с тобой. Она не захотела говорить об этом. Все, что я знаю, мне поведал Мермеша. Он сказал, что ты ее бросил, предал ее любовь и свой народ, став приемным сыном самого страшного врага Египта – царя гиксосов, и женился на его дочери, царевне Аснат. В конце концов царь Шарек сделал тебя своим наследником. Поэтому Исет разочаровалась в тебе, сочла ваш брак недействительным и стала супругой Мермеши, который спас ее в момент отчаяния. В тот день, когда он вернулся домой, вид у него был, как у затравленного зверя, и он объявил, что завтра же с Исет уедет, а я догадалась, что он повстречал тебя и теперь ему надо бежать.

Ее рассказ огорчил Хети. Значит, Исет его презирает и ставит ему в вину его женитьбу на дочери царя гиксосов, считая это предательством. Вывод Хети был неутешительным: она его не любит, не хочет даже встретиться с ним, не хочет выслушать его оправдания, а ведь он никогда бы не женился на другой, если бы знал, что она жива.

Все это он сказал Несрет, которая в ответ подарила ему тень надежды.

– Хети, я наблюдала за Исет, пока они жили у нас, и могу заверить тебя, что она не любит Мермешу по-настоящему. Это не любовь, а чувство благодарности, но уж за что – я не знаю. Благодарность связывает ее с человеком, который – и я тебе верю – помог ее выкрасть и предал вас, доверявших ему. Я не удивлюсь, если выяснится, что ее враждебность по отношению к тебе – всего лишь ширма, попытка убедить себя в том, что она не должна тебя любить и не может тебе принадлежать, потому что так легче переживать затянувшуюся разлуку. Может, я и ошибаюсь, но вряд ли. Найди мою дочь и верни ей потерянное счастье!

24

У управляющего портом удалось узнать, что Мермеша в сопровождении женщины и мальчика-подростка действительно сел несколько дней назад на судно, которое с большим грузом разных товаров направлялось к острову Алашия[11]11
  Кипр. (Примеч. автора.)


[Закрыть]. Узнав об этом, Хети отказался от дальнейших поисков и заторопился в обратный путь – в Кносс.

Пока корабль преодолевал расстояние между Стронгиле и Каптарой, Хети пребывал в смятении. Он понимал, что любит Амимону, но не менее сильными были его чувства к Исет, перед которой ему хотелось оправдаться во что бы то ни стало. Ему казалось несправедливым, что она, быть может, ненавидит его, в то время как своими поступками он не дал повода для этого.

По прибытии в порт Амнисос он торопливо направился к своему кноссийскому дому. Там его ждала Амимона.

Как только Хети переступил порог, она бросилась к нему со словами:

– Хиан, дорогой мой господин, мой любимый! Я очень по тебе скучала эти месяцы! Знакомый моего отца, который недавно вернулся с острова Кифера, сказал нам, что ты скоро будешь дома. Его лодка отчалила от берега, когда ваше с Астерионом судно входило в порт, чтобы пополнить запасы еды и воды. Знай же, Хиан, мое самое горячее желание исполнилось – у нас будет ребенок…

Она взяла его руку и приложила к своему животу:

– Я беременна больше трех месяцев. Думаю, ты не сомневаешься в том, что я не знала мужчины, кроме тебя. Я уже преподнесла в дар богине бронзовых змей, изготовленных отцом, и голубку, которую сделала я, а мать расписала. Я попросила богиню послать нам девочку… Но даже если родится мальчик, я все равно буду довольна.

Улыбаясь, она отстранилась. Хети разделял ее радость, говоря себе, что, раз у него уже есть сын, было бы замечательно иметь еще и дочку. Он снова притянул к себе жену и, целуя, спросил:

– Любимая, голубка моя, неужели ты считаешь, что боги только и думают, что о нас, смертных, и о наших желаниях? Неужели веришь, что богиня, обрадованная твоими подарками, может послать тебе девочку, что дети зарождаются в чреве матери усилиями богов? А может, они не имеют к чуду зарождения жизни отношения? В противном случае им бы пришлось работать, не зная отдыха – ведь кроме человека потомками надо обеспечить еще и животных… Мы знаем, что потомство появляется у зверей и птиц после спаривания, и это, похоже, и есть закон продолжения жизни для всего живого.

Амимона легонько оттолкнула Хети, в ее взгляде искрилось лукавство:

– Хиан, любовь моя, сдается мне, ты виделся с нашей верховной жрицей Кассипеей, и я не удивлюсь, узнав, что она открыла тебе великую тайну, в которую мы не посвящаем наших мужчин. Хотя нет, иногда мы делаем исключение для тех, кого считаем достаточно разумными и здравомыслящими, чтобы они могли понять и принять правду.

– Так и есть. Но я давно сомневался в том, что истина такова, какой ее видят люди, – простой и ребяческой. Ребяческими я называю верования, которые низводят человека до уровня ребенка, испытывающего необходимость ощущать заботу высшего существа – отца и, что еще важнее, матери, которые его оберегают, кормят и ограждают от всех страхов, а их у детей обычно множество… Ты не станешь спорить, если я скажу, что люди до сих пор еще в детском возрасте, и мужчины – больше дети, чем женщины. Поэтому они, взрослея, перекладывают на богов бремя защиты своей жизни и здоровья, которое раньше несли на своих плечах умершие или ставшие теперь немощными родители. Правда, чем больше я думаю об этом, тем более отдаюсь во власть сомнений, и повторяю про себя слова песни арфиста о том, что никто из умерших не вернулся, чтобы рассказать, что ждет нас там, за порогом земного существования. А раз так, нужно использовать любую возможность, чтобы превратить свою жизнь в праздник. В дни моей юности, узнав, что жрецы обращаются с изваяниями богов так, словно перед ними живые люди, то есть приносят им пищу и облачают в одежды, я подумал, что если бы они действительно существовали, эти боги, то им не нужны были бы ни наша забота, ни, тем более, наши подношения и молитвы. И я пришел к выводу, что вера в бога – не что иное, как воплощение человеческих потребностей, а бог, следовательно, – плод человеческого воображения, попытка объяснить существование мира и свое собственное. Объяснение действительности, не имеющее ценности, – изобретение недоразвитого ума, получающего удовольствие от собственных представлений… Речи Кассипеи стали для меня лучом света, он рассеял в моем сознании сумерки наивных верований, которыми питают наш ум с самого раннего возраста, так что, даже повзрослев, мы не приобретаем умения думать самостоятельно и подвергать сомнению все то, что вбивают нам в головы в течение стольких лет.

– Скажи, ты ведь не считаешь, что следует посвящать в эту тайну первого встречного, мужчину или женщину, всех, кто окружает тебя или когда-то окажется рядом, за исключением, разумеется, тех, кого ты сочтешь достаточно зрелыми, чтобы осознать правду?

– Этого не бойся. Даже если бы я вздумал говорить всем и вся о том, что этого множества богов, а они не одни и те же у разных народов, племен или даже у жителей разных областей одной страны, как, например, у египтян – в Мемфисе почитают Птаха, в Гелиополе – солнце Атум-Ра, а в Тебсе – Амона, так вот, если бы я заявил, что всех их на самом деле нет и мифы и предания – придуманные людьми сказки, мне никто бы не поверил. Все отвернулись бы от меня, твердя, что я сумасшедший или богохульник. Я мог бы спросить у них: «Кто же, по-вашему, создал мир?» И они бы ответили – бог. Но кто же создал бога? Ответ был бы: «Он сам себя создал, как Феникс, возрождающийся из пепла, создающий сам себя, по рассказам жрецов Гелиополя». Все это напоминает мне трюки факиров, которые живут за счет наивных дурачков.

– Вижу, Хиан, что ты достоин называться женщиной! – смеясь, заключила Амимона.

– Я польщен таким признанием, – произнес он серьезно. – Но скажи мне, Амимона, если ты не веришь в существование богинь, которым служишь, почему ты возлагаешь дары на их алтарь и даешь им обеты?

– Что ж, я могу ответить на твой вопрос. Я делаю это затем, чтобы никому не пришло в голову, что я не верю в существование богов или сомневаюсь в их могуществе. А еще потому, что это дает моему разуму своеобразное удовлетворение. Я думаю, что, когда я убеждаю себя в том, что рожу от тебя девочку, мой разум воздействует на мое сердце и мою плоть, предопределяя пол моего ребенка.

Эти слова не только обрадовали Хети, но и усилили его влечение к Амимоне. И, как следствие, стали новым поводом испытывать угрызения совести.

Эти мучения терзали его душу на протяжении всей зимы. Проходили месяцы, живот Амимоны округлялся, предвещая рождение долгожданного малыша, а Хети получал одно за одним известия о подготовке египетского похода. Отплытие было назначено на середину весны, чтобы флот мог войти в протоки Нила в период разлива. Так было решено на военном совете, который состоялся в Кноссе. В этот период большая часть земель долины затоплена, поэтому корабли смогут достичь стен Мемфиса, в котором узурпатор будет заперт, как в клетке, да и подкрепления ему ждать будет неоткуда. Они решили не подвергать своих людей ненужной опасности, высаживаясь на берега неразлившегося Нила, потому что в таком случае преимущество было бы на стороне воинов Якебхера, быстро передвигавшихся по твердой земле на колесницах. Приготовления к кампании подходили к концу, и Хети было бы сложно, а скорее, и невозможно повернуть все вспять, отказаться от детально разработанного его гостеприимными хозяевами и их союзниками плана, и заявить во всеуслышание, что он хочет остаться на острове и жить в мире и радости со своей Амимоной. Тем более что теперь, когда она зачала от него ребенка, он не был уверен, останется ли она с ним после родов. Она ведь вольна в любой момент взять себе нового мужа, как это случилось в свое время с ее родителями.

Однако настроение его и направление мыслей постоянно менялись: то он сожалел о том, что вскоре ему придется покинуть остров, на котором он счастливо жил с Амимоной, то вздыхал, вспоминая об Исет, то думал о предстоящих сражениях. Отчаяние и тоска охватывали его, когда он думал о том, что ради восстановления справедливости ему придется покинуть женщину, которая поймала в свои сети его сердце, как ловят певчих птиц. В такие моменты он готов был все бросить ради того, чтобы в прекрасных долинах этого острова счастливо доживать свои дни рядом с Амимоной и их дочерью. Конечно, у них родится именно девочка, ведь он так этого хочет, да и Амимона твердо в этом уверена…

В этом году зима выдалась мягкой, и снегом были укрыты, как обычно, только вершины высоких гор. Хети продолжал обучать молодежь военному делу почти каждый день, даже если небо бывало затянуто тучами, проливавшимися на землю дождем – легким и непродолжительным. Обычно корабли пережидали зиму в портах, но такая погода не мешала плаванию по морю, пусть это происходило не так часто, как в теплое время года.

Незадолго до прихода весны в порт Амнисос прибыл корабль от берегов Ханаана. По пути он шел вдоль берегов земель хиттитов и цепочки островов, связывавших Каптару с континентом. Среди прочих пассажиров на землю сошли четверо мужчин, одетых в длинные цветные туники. Это были оставшиеся в живых хабиру – давние приятели и спутники Хети. Поскольку они изъяснялись только на ханаанейском, то вызвали подозрение у работавших в порту местных жителей, которое усилилось, стоило им спросить, где живет беженец-египтянин по имени Хети. Так случилось, что человек, к которому был обращен этот вопрос, прошел обучение в школе Хети, пожелав участвовать в войне против Якебхера. К тому же он слышал о неудавшемся покушении. Поэтому четверых приезжих немедленно препроводили к дому, где находились управляющий порта и чиновники, взимавшие пошлину с ввозимых на остров товаров. Кефтиу оказались куда менее гостеприимными, чем думали хабиру: очень скоро все четверо были заперты в тесной комнатушке.

Хети в это время находился на площадке для тренировок. Там он и узнал о том, что четверо мужчин, говорящих на языке Ханаана, сошли с корабля в Амнисосе и были заперты, так как на них пало подозрение.

– После того что с тобой случилось, – сказал ему посланец управляющего порта, – господин Астерион приказал не спускать глаз с чужестранцев, прибывающих на наш остров, особенно если они одеты не по-здешнему. И должен тебе сказать, эти четверо выглядят, как самые настоящие заговорщики. Но начальник не захотел ни препроводить их на готовый к отплытию корабль, ни казнить. Тем более что последнее решение могло бы очень рассердить нашу госпожу Алкиону. По этому мы подумали, что наилучшее решение – чтобы ты сам на них посмотрел и порасспросил хорошенько, потому что никто из них не говорит на нашем языке. Единственный в порту толмач, который знает египетский, понимает не больше десятка слов из их языка, поэтому не стоит просить его с ними поговорить. Лучше, если это сделаешь ты сам. Тебе нечего бояться – у них нет оружия.

Как же был сперва удивлен, а потом и обрадован Хети, когда узнал в предполагаемых злоумышленниках своих товарищей – Тарибатума, Кушара, Лупакку и Шукрию. Обняв каждого по очереди, он объяснил, почему их встретили так враждебно, а потом пригласил в свой дом, где слуга уже готовил вечернюю трапезу.