Текст книги "Повелитель змей"
Автор книги: Ги Раше
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Кеназ, я согласен с тобой. Не богами придуманы глупые и жестокие законы. Поэтому Золотая Хатор, богиня радости и любви, живущая в этом святилище, уберегла тебя от преследований глупцов, которые, я в этом убежден, гневят богов, приписывая им такие отвратительные желания и кровожадность. Я с удовольствием стану твоим попутчиком.
Предложив Кеназу следовать за ним, Хети прошел туда, где оставил свой скудный скарб, и вынул из мешка египетскую набедренную повязку.
– Возьми. Если кто-то тебя увидит, то решит, что ты – египтянин.
– Не уверен, что это пойдет мне на благо, – ответил ему Кеназ, надевая повязку. – Знай, что египтян в пустыне не жалуют с тех пор, как их цари заперлись в Великом Городе Юга, позволив ааму множиться, захватывая одну область за другой. Мы, кочевники, когда-то приходили в долину, чтобы выменять у местных жителей необходимое и найти еду и воду во время засухи. И мы боялись египетских солдат. А теперь обитатели пустыни и выходцы из Ханаана, уважающие силу и презирающие слабость, притесняют египтян.
– Если так, то я заставлю их меня уважать.
– Ты говоришь, как мы, и носишь нашу одежду, поэтому шасу, которых в пустыне больше, чем других кочевников, можешь не бояться. Но я не знаю, что ждет тебя при встрече с пастушьими племенами, ведь они часто воюют с нами. Гиксосы не любят кочевников, они боятся, что мы придем из пустыни и заберем их скот и их женщин.
Они запаслись бурдюками с водой и провизией – медом, финиками, сухими лепешками – и не забыли подоить маленькое стадо Небхатора – двух коз и четырех овец, наполнив молоком еще два бурдюка.
– В окрестностях достаточно травы, чтобы животные не умерли с голоду, – сказал Кеназ. – Не сегодня-завтра здесь пройдет семья кочевников, и они будут счастливы забрать их себе.
И они отправились в путь, несмотря на то, что близилась ночь. Так решил Хети, и его спутник одобрил это решение: стало прохладно, и идти было значительно легче, потому что не приходилось бороться с удушающей жарой, а яркие звезды были подобны настоящей карте.
Шли они почти целыми днями, отдыхая только в то время, когда солнце было в зените и жара становилась невыносимой. Они всегда находили тень под сенью пальм или среди скал, спасаясь от лучей солнца – бога Ра, сияние которого было животворным, но могло и убивать.
Кеназ оказался опытным проводником, и Хети был этому очень рад. Он ни разу не сбился с пути и знал, где находятся колодцы, выкопанные кочевниками или египтянами в те времена, когда они без страха ходили по пустыне, охраняя свои дороги и свои караваны. Не раз возле колодцев они встречались с небольшими группами шасу (обычно это были семьи численностью до двенадцати человек), которые предлагали им свое гостеприимство и угощали жареной козлятиной и чечевицей с луком.
После многих дней пути они увидели вдалеке гору, возвышавшуюся посреди каменистой пустыни. Создавалось впечатление, что ее лишенная растительности вершина соединяет небо и землю.
– Думаю, это та гора, которую я видел в детстве, когда наше племя переходило с места на место. – Кеназ понизил голос до шепота, словно боялся, что его услышит демон, обитатель пустыни, – злое божество, которое не следует тревожить. – Лучше нам туда не идти, потому что там живет бог.
– И этот бог не любит людей? Поэтому ты боишься приблизиться к его дому? – удивился Хети.
– Ты не раз бывал в пустыне, и тебе, должно быть, известно, что здесь живет Сет, которого египтяне называют Красным богом. В этих пустынных краях никогда не знаешь, кого из людей и кого из богов встретишь. Не знаешь, кто из них гостеприимен, а кто настроен враждебно. Пока мы встречали только шасу, которые видели в нас гостей, своих соплеменников. Отец всегда говорил: «Сын мой, не испытывай терпение бога, а уж людское – и подавно. Всегда будь настороже, только осторожный выживает в пустыне».
– Я понимаю твои страхи, Кеназ, но бог, живущий на этой горе, быть может, хорошо относится к людям…
– Богов, живущих в горах, легко прогневить. И тогда они показывают свой нрав. Гневаясь, они наполняют небо грохотом и тучами. И если ты их обидел, даже того не желая, они легко лишат тебя жизни, пронзив тебя ослепительно-яркой огненной стрелой, хотя одних только громовых раскатов довольно, чтобы мы умерли от страха.
– Ты думаешь, что бог этой горы рассердится, если мы поднимемся к нему, чтобы почтить его и поднести ему дары?
– Я не знаю. И никто не знает, почему эти боги впадают в ярость. Таков наш бог Яху. Поэтому-то мы его и боимся и стараемся не сердить.
Они беседовали, двигаясь в сторону горы с намерением ее обойти, потому что, по уверениям Кеназа, именно там проходила дорога, ведущая в страну Сеир, откуда им предстоит отправиться к гиксосам. И вдруг из-за горы, в том месте, где дорога сворачивала вправо, появилась небольшая группа людей, ведущих за веревки нагруженных ослов. Они были одеты в короткие туники, закрывавшие торс и оставлявшие открытым правое плечо. Густые волосы были частично покрыты неким подобием тюрбана, полотнище которого спадало на затылок. Увидев наших одиноких путников, люди с ослами спешно направились к ним. Хети остановился было, чтобы их подождать – он хотел их поприветствовать и попросить немного пищи и, если возможно, маленький бурдюк воды, потому что их собственные были пусты, но Кеназ потащил его за собой.
– Бежим как можно быстрее, нельзя допустить, чтобы они нас догнали.
Увидев, что Хети удивился, молодой шасу объяснил причину своих страхов:
– Ты не знаешь этих бедуинов! Это исмаилиты. Они живут перевозкой грузов и работорговлей. Они встречают в пустыне одиноких путников, которых некому защитить, ловят их и продают на рынках в Египте или в Ханаане. Смотри, как они торопятся к нам приблизиться! Мое сердце подсказывает, что это не сулит нам ничего хорошего.
Не раздумывая больше, Кеназ бросился бежать со всех ног, и Хети последовал его примеру. Оглянувшись, Хети увидел, что бедуины бегут за ними, а это значило, что Кеназ оказался прав. С раннего детства привыкнув к долгим прогулкам и к бегу, Хети начал обгонять своего спутника, поэтому замедлил бег. И тут он понял, что Кеназ направляется прямо к подножию горы.
– Ты хочешь спрятаться от них на горе, бога которой боишься? – спросил он у Кеназа.
– Если наши преследователи – исмаилиты, а я вряд ли ошибаюсь, потому что я узнаю их яркие туники и тюрбаны, они не осмелятся идти за нами. Я знаю: они тоже боятся живущего здесь бога. Они думают, что на вершине горы под землей живут злые духи. Они говорят, что духи эти хватают людей и запирают в пещерах, а потом съедают.
– Откуда ты знаешь? А если эти злые боги схватят нас, когда мы вторгнемся на их землю?
– О здешних богах мне рассказывал отец. Да и бывало, что мы стояли лагерем возле колодцев вместе с исмаилитами. Встречаясь с вооруженными кочевниками, они не осмеливаются нападать и ведут себя вполне дружелюбно.
– Значит, ты боишься этих бедуинов больше, чем богов, которые, как ты говоришь, хватают людей, чтобы насытиться их мясом, совсем как львы?
– Так и есть, потому что они бегут за нами с нехорошими намерениями, а мы не знаем наверняка, живут ли на горе злые духи.
Хети счел довод Кеназа разумным, и вскоре имел возможность убедиться в его правоте: только они начали подниматься по каменистому склону горы, как преследователи остановились и долго о чем-то говорили между собой, а потом погрозили им дротиками – жест, свидетельствующий о недобрых намерениях и о разочаровании, – повернулись и побрели назад.
28
Убедившись в том, что преследователи уходят, Хети и Кеназ стали спускаться, чтобы найти тропу, огибающую гору у ее подножия. Но исмаилиты, увидев, что они спускаются, снова направились к горе, заставив наших героев карабкаться наверх, к вершине. Они надеялись, что исмаилиты откажутся от намерения их дожидаться, но те стали снимать с ослов поклажу и устраиваться на ночлег.
– Сдается мне, что они решили остаться здесь и дождаться, когда мы спустимся, – сказал Хети Кеназ. – Как я и говорил, они боятся здешних злых духов и полагают, что мы тоже боимся, а значит, рано или поздно спустимся и попадем к ним в лапы. Не знаю, что ты об этом думаешь, но, как по мне, то нам не стоит дожидаться ночи, чтобы попытаться от них убежать.
– Кеназ, солнце прошло половину своего пути. Мы не станем ждать ночи, тем более что сегодня полнолуние, а значит, ночь не скроет нас от их глаз. Давай поднимемся на гору, и пускай боги, в которых мы верим, направляют наши стопы и решают нашу судьбу. Добравшись до вершины, мы принесем дары здешнему богу, чтобы он не сердился.
– Я иду за тобой. Но на твоем месте я не обещал бы Яху подарков, потому что у нас почти нет воды, а в мешке осталось лишь несколько фиников.
– Не бойся, я знаю, где взять то, что понравится богу. Этот подарок радует сердце любого бога пустыни.
– Они любят, когда им преподносят диких животных, обитающих на каменистых равнинах или в горах, где живут и сами боги. Только что я видел муфлона – там, на склоне, а сегодня утром – небольшое стадо газелей. Как бы то ни было, сможем ли мы поймать животное, в сотни раз более быстрое и ловкое, чем мы? И у нас нет луков…
– Доверься мне, ты все увидишь.
Возбудив любопытство в душе своего спутника, Хети двинулся вверх, перепрыгивая с камня на камень и проскальзывая в расщелины в теле горы. Кеназ последовал за ним.
Хети был уверен в том, что найдет подарок для божества, потому что успел услышать где-то вверху шипение невидимой пока змеи. Теперь он не сомневался, что в короткое время найдет нескольких рептилий и посадит их в свой опустевший мешок.
Каменистые склоны горы поросли пучками травы и древовидным кустарником с твердыми стволами, населенным мелкими грызунами. Увидев грызунов, Хети обрадовался: значит, поблизости есть и змеи. Пустынная равнина теперь была не видна – тропинка вела их по восточному склону. Сюда попадало меньше солнечных лучей, поэтому растительность стала гуще и свежее. Радовало наших путников и то, что до сих пор божество, обитающее на горе, никак не выказало своего гнева. Хети даже подумал, что дух настроен благожелательно, увидев в яме между камнями змею, которая, потревоженная шорохом камней, катившихся из под человеческих ног, с протяжным шипением подняла голову. Увидев змею, Кеназ отшатнулся.
– Это змея седеб, – пояснил ему Хети, подойдя к рептилии поближе, чтобы лучше ее рассмотреть.
– Не подходи к ней! – крикнул ему Кеназ. – Я знаю этих змей! Они очень опасны. Вывести их яд можно, поев сушеной печени газели, а ее у нас нет…
– Кто тебе такое сказал?
– Целитель нашего племени. Он знает всех змей и умеет лечить укушенных.
– Твой целитель знает не больше пустынной ящерицы, – заверил своего спутника Хети, подходя к змее и не отводя от нее взгляда.
– Хети, господин мой! Не подходи к змее, она тебя укусит, и никто на свете не спасет твою душу.
– Не бойся за меня. Знай, я решил принести в дар богу этой горы змеиную кожу, ведь она является символом бессмертия. Каждый год змеи надевают новую кожу и омолаживаются, так будет до конца времен.
Приблизившись к змее, которая угрожающе выставила свой раздвоенный язык, Хети сделал быстрое движение рукой, желая ее схватить. Но змея оказалась быстрее и укусила его за запястье.
Кеназ громко закричал:
– Она тебя укусила! Господин и друг мой, ты скоро умрешь! Разве я не предупреждал тебя? Я говорил тебе, чтобы ты к ней не подходил…
Но Хети, не обращая ни малейшего внимания на крики своего спутника, уже сжал змею возле головы, а потом сломал ей шею и оторвал голову. Потом неторопливо высосал из ранки, из которой успели вытечь несколько капелек крови, яд и сплюнул его на землю. После этого Хети обернулся к Кеназу, загорелое лицо которого заметно побледнело, и сказал ему с улыбкой:
– Кеназ, знай, – укусы змей не причиняют мне вреда, потому что я – Повелитель змей. И змеи, которым это известно, не кусают меня. Эта змея меня не узнала, тем хуже для нее! Она обретет вторую жизнь в мире Уаджет, потому что я принесу ее в дар богу этого места, чтобы он был к нам милостив.
Хети собрал сухих веток и сложил их для костра. Очистив от коры тщательно выбранную палку, сухую и ровную, он собрал в кучку сухие листья, опустил на них палку и стал быстро тереть ее меж ладоней. От листьев поднялся легкий дымок, скоро ставший огнем. Хети подбросил в огонь еще сухих листьев, а когда он разгорелся сильнее, аккуратно перенес его на кострище, которому предстояло стать алтарем. Притихший Кеназ с восхищением наблюдал за происходящим. Когда пламя поднялось высоко, Хети окружил кострище камнями, привязал змею к толстой, только что сорванной ветке и стал ее жарить.
И только теперь Кеназ осмелился задать Хети вопрос:
– Тебе и правда не больно?
– Я здоров, как и раньше. Смотри, следов от укуса на коже почти не видно. Я удалил яд до того, как он успел смешаться с кровью.
Кеназ упал на колени с криком:
– Тогда ты бог, Повелитель змей! Однажды я видел, как одного из наших укусила змея. Его нога тут же распухла, а из раны потекла коричневая жижа. Он кричал и кусал себя, так ему было больно, его тело сотрясали судороги, а потом оно вдруг застыло. Ночь еще не настала, а он был мертв. А твое тело в порядке, и ты не мучаешься от боли…
– Но ведь я ее не чувствую. Плохо, что я двигался недостаточно быстро, змея не должна была успеть меня укусить.
Когда змея изжарилась, Хети снял с нее обгоревшую кожу и поднял ее к небу, обратив лицо к вершине горы. Он просил бога принять этот дар, обращаясь к нему то на языке ааму, то по-египетски, чтобы божество поняло его слова. Потом он бросил кожу в огонь и пообещал божеству в подарок ее внутренности и кости. Затем он пригласил Кеназа отведать змеиного мяса. Кеназ был голоден, да и тот, кого он звал Повелителем змей, уплетал свою долю с завидным аппетитом, поэтому он решился последовать примеру Хети и скоро признал, что змеиное мясо – довольно вкусное кушанье…
После этой легкой трапезы, которая многим покажется не слишком полезной для желудка (а наши путешественники, надо сказать, были рады и ей, потому что голод давно давал о себе знать), Хети предложил Кеназу идти дальше.
Они проделали большой путь, огибая вершину с восточной стороны, и вскоре увидели внизу местность, более богатую растительностью, чем та, которую они недавно покинули. Вдалеке, в северном направлении, у подножия горы они увидели пальмовую рощу, которая, скорее всего, была частью оазиса.
Солнце опускалось за горизонт.
– Давай поторопимся, – сказал Хети Кеназу. – Мы сможем добраться до оазиса до наступления ночи.
– Лучше дождемся темноты, – не согласился Кеназ. – Если там остановились враждебно настроенные бедуины, они нас не увидят. Вечером они обязательно станут готовить пищу и разожгут костры, которые будут видны издалека.
Хети согласился, что так будет лучше, и замедлил шаг. Когда настала ночь, они были уже у подножия горы. Подходили к оазису они очень осторожно, так как исмаилиты могли обогнуть гору и теперь поджидать их в этом оазисе.
29
Полная луна светила в небе, когда наши путешественники подошли к уступу горы, нависавшему над оазисом. Внизу, под ними, северный ветер раскачивал густые кроны финиковых пальм. В темноте среди деревьев трепетали желтые точки костров. Когда Хети и Кеназ стали спускаться к оазису, до них долетели неразличимые пока звуки голосов.
– Кажется, они кого-то зовут, в их голосах тревога… – прошептал Кеназ, боясь, что его тоже услышат.
– А мне кажется, они поют, – не согласился Хети, – и поют под аккомпанемент флейты, а может, и тамбуринов…
Они остановились и прислушались.
– Как думаешь, это исмаилиты, которые обошли гору?
Кеназ положил руку Хети на плечо.
– Тише, слушай… Мне кажется, я слышу женские голоса. Нет, это не могут быть исмаилиты, которых мы видели утром. Они бы не успели прийти сюда. И с ними не было женщин.
– Давай подойдем ближе и посмотрим.
– Ты прав, мы должны быть осторожны. Но мне кажется, это шасу.
Подойдя к первым пальмам, обрамлявшим оазис, среди деревьев они увидели маленькое поселение – шатры из бараньих шкур и сложенные из камней и покрытые пальмовыми стволами хижины. Перед самым большим домом они увидели сидящих на земле мужчин, рядом с которыми танцевали женщины с тамбуринами. Тут же были и дети. Они хлопали в ладоши и кричали от радости, а взрослые пели и играли на флейтах.
– У этих людей праздник, – сказал Кеназ. – И это шасу. Мы можем выйти к ним, ничего не опасаясь. Я уверен, что нам окажут гостеприимство.
Кеназ оказался прав: стоило им выйти их темноты, как один из мужчин встал и подошел к ним со словами приветствия и пожелания всяческих благ.
– Добро пожаловать! – сказал он, поднося руку сначала ко лбу, а потом к сердцу.
– Мы путешественники, – пояснил Кеназ, поприветствовав незнакомца. – Мы пришли к вам с дружескими намерениями.
– Я вижу, вижу. Меня зовут Малкилим. Я глава этого племени, а вы, похоже, тоже шасу. У твоего спутника на груди ожерелье нашей богини, – ожерелье Анат, властительницы этой пустыни. И Яху даровал вам свою милость, раз вы спустились с горы, которую он избрал своим домом. Он разрешил вам пройти по горе, значит, вы его не рассердили.
– Да, мы поднялись на гору и спустились вниз, принеся в дар богу шкуру змеи. Ему понравился наш подарок, поэтому он направил нас к оазису, – сказал ему Хети.
– Приглашаем вас на наш праздник. Сегодня мы чествуем Анат, владычицу диких зверей, повелительницу неба. По ее велению звери и люди соединяются в пары, самцы и самки, мужчины и женщины. Благодаря ей рождается новая жизнь, множатся животные, растения и люди, для нее звезды радостно танцуют в небе, в ее честь ярко светит луна.
Вслед за гостеприимным хозяином наши герои подошли ближе к поющим и танцующим. Мужчины сидели на пальмовых циновках, и только один восседал на деревянном стуле с высокой спинкой.
– Хочу познакомить вас со слугой Анат и Яху. Его зовут Акан, но после того, как он стал жрецом этого храма, мы зовем его Йитро. Этим именем мы называем всех жрецов, которые служат нашим богам.
Хети и Кеназ назвали свои имена, потом, прижав руку к груди и склонив голову, поприветствовали Йитро. Жрец вернул им приветствие и многократно повторил:
– Добро пожаловать! Добро пожаловать к нам! Добро пожаловать на праздник Анат! Да будет к вам милостив Яху, повелитель этой горы!
Малкилим предложил гостям сесть подле жреца, сам устроился рядом. Как только они расселись на толстых циновках, подошли две девушки с кувшинами в руках. Они поздоровались с гостями и предложили им помыть руки. Как только девушки удалились, подошли следующие. Их тоже было двое: одна несла кувшин, вторая – две глиняных чаши. Хети и Кеназ получили по чаше, и первая девушка наполнили их пальмовым вином. Потом прелестницы ушли, на прощание одарив гостей улыбками. Скоро вернулись первые две. На этот раз они поставили перед гостями плетеные из пальмовых листьев блюда с лепешками, финиками и ароматным жареным мясом. Пожелав гостям приятного аппетита и хорошего настроения, которое обрадовало бы Анат, богиню веселья и опьянения, они удалились.
– Четыре девушки, которые подали вам угощение, – мои дочери, – сказал Йитро. – Богиня осчастливила меня, послав мне четверых прекрасных дочерей, которые скрашивают старость своего отца.
– И бог не дал тебе сына? – удивился Хети.
– Нет, не дал. Думаю, это потому, что я предпочитаю ему богиню. Но, посылая нам дочерей, бог являет свою милость, ведь мы можем дать дочери супруга, того, кто ей понравится, и он станет нашим зятем.
– Тот, кто ей понравится? – удивленно переспросил Хети, который считал, что у всех народов, за исключением египтян, супругов для своих дочерей выбирают отцы, не спрашивая, милы они дочерям или противны.
– Конечно, – подтвердил жрец. – У нас не принято навязывать дочери супруга, которого она не сможет любить, ведь ей придется терпеть его всю жизнь.
– Это доказательство большой мудрости, – сказал Хети. – У ааму все по-другому, там все решает отец, а женщине приходится молча подчиняться.
– И это, Хети-египтянин, лишний раз доказывает, что мы – не ааму. Твои соплеменники привыкли называть ааму все народы, живущие в пустынях за пределами вашей плодородной долины.
– Мы знаем, что не все вы ааму, Йитро. Но как ты узнал, что я египтянин?
– Об этом легко догадаться. Для начала: ты безбородый, как все египтяне. Выдают тебя и интонации, хотя ты и говоришь на диалекте ааму. Имя, которое ты носишь, дают своим младенцам и ааму, хотя корни у него египетские. А еще у тебя на груди ожерелье, подаренное Халуякимом, к которому мои соплеменники относятся с большим почтением.
Хети не ожидал, что гостеприимный хозяин так легко узнает в нем египтянина, и восхитился его проницательностью. Однако последние слова Йитро ошарашили его. Не в силах скрыть своего удивления, Хети спросил:
– Йитро, ты великий чародей, раз смог понять, что это ожерелье подарено мне Халуякимом!
Жрец в ответ улыбнулся:
– Нет, я не чародей. У нас новости распространяются очень быстро, от племени к племени, хотя их разделяют огромные расстояния. Мы, кочевники, обязательно делимся новостями при встрече. Нас очень много. Некоторые племена осели в городах Ханаана и Эдома, что расположен западнее, и стали служить их правителям. Если бы ты получил это ожерелье преступным путем, все шасу быстро узнали бы об этом, и ты был бы давно мертв. Но ты получил его в знак дружбы, поэтому любой шасу встретит тебя радушно.
В этот вечер наши герои наелись досыта и выпили неимоверное количество пальмового вина и пива. Танцы закончились, и хозяева пригласили их поклониться богине. Изваяние Анат в виде молодой золоченой коровы, похожее на то, что Хети видел в храме, сохраняемом Небхатором, стояло на высоком каменном постаменте перед входом в святилище. Шея и рога статуи были украшены гирляндами, сплетенными из белых цветов мирта, египтянами называемого хетт дэс, голубого лотоса, по-египетски сесхана, который в изобилии произрастал на берегах египетских озер и рек, желтых цветов зизифуса – небеса – и других цветов, которых Хети никогда не видел и не знал их названий.
Хети пролил на голову статуи немного вина, напитка, дарующего божественное опьянение, которое особенно нравилось великой богине. В его памяти всплыли гимны и молитвы, выученные во время пребывания в Тебесе. В одном из этих гимнов богиня прославлялась как повелительница и покровительница некрополя. Поскольку праздник был посвящен Анат и Хети хотел, чтобы богиня поняла его речь, то древнее египетское песнопение он исполнил на языке ааму. Звучало это так: «Приветствую тебя, телка с красивым лицом, сияющая цветами радуги! О единственная Золотая, твоя пища – песни, твое питье – танцы! Ты – источник всех удовольствий, даришь людям любовь и радость! О Совершенная Изида, о Сияющая Хатор! Золото богов, Повелительница неба, позволь нам жить у твоих ног и любоваться твоим лицом, прославляя твою красоту…»
– Хети, я вижу, ты немало знаешь о богах, – сказал Йитро, когда Хети закончил песнопение. – И я знаю, почему тебя называют Повелителем змей. Ты не только умеешь говорить с ними и подчинять их своей воле – ты любим богинями неба и земли, какое бы обличье они не принимали – коровы ли, змеи ли, живущей в недрах земли.
К Хети подбежали юноши и девушки и закружили его в танце вокруг изваяния богини Анат, которая спустилась с небес, чтобы вкусить удовольствие, даруемое ароматами ночи, песнями и танцами людей.
Когда погасли огни и праздник закончился, дочери Йитро подошли к Хети и Кеназу и увлекли их за собой. Вместе с девушками они подошли к каменному домику.
– Это дом для гостей, – сказала Цимна, старшая из сестер.
Зажглись масляные лампы, и наши герои увидели комнату с двумя ложами. Каждое из них представляло собой деревянную раму, между сторонами которой были натянуты кожаные ремни, а на них лежали шкуры барашков. Пожелав гостям доброго сна и призвав на их головы благословение Анат, девушки ушли. Не скрывая удовлетворения, Хети произнес:
– Кеназ, друг мой, я уверен, что не кто иной как сама Хатор, которую здесь зовут Анат, привела нас к этим гостеприимным людям. Нам следует поблагодарить исмаилитов за то, что они заставили нас свернуть с пути и взобраться на эту гору.
Кеназ вздохнул, повертелся немного на своей постели и уснул.
В отличие от него Хети долго лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел в темноту. Слезы текли по его щекам: его мысленному взору явилась Исет, ставшая для него воплощением Изиды, – супруга, которую он так любил и которую силой вырвали из его объятий. Она была прекрасна, как Изида, но по щекам ее струились слезы. Он решил, что она пришла сказать ему что-то, но ни звука не слетело с ее сомкнутых губ. Без сомнения, она пришла посетовать на то, что тело ее, унесенное предателем Мермешей, так и не было найдено, и теперь ни один жрец-сем не сможет открыть ее уста.
Наконец он провалился в неспокойный сон, и снилась ему нежно любимая им супруга. И все-таки она с ним заговорила. Проснувшись, Хети не смог вспомнить ее слов, но то, что он сам ей ответил, врезалась в его память: «Исет, я знал, что ты не ушла в прекрасную западную страну, знал, что ты живешь под лучами Ра, знал, что однажды ты вернешься ко мне…»
Слезы текли по его лицу, когда он открыл глаза, и ему стало очень стыдно за себя, за свою слабость. Он подумал, что только одно дело отныне должно занимать все его помыслы – доверенное, или, скорее, навязанное ему задание и неотделимый от него план отмщения.
30
Хети оглянулся, чтобы в последний раз посмотреть на исчезающие в зелени оазиса дома поселения. Он испытывал необычную тоску, покидая место, где провел совсем немного времени – он даже не знал, сколько дней был здесь, ведь утро так быстро сменяло ночь, а вечер – день. И он жил одним моментом, беззаботно не думая ни о прошлом, ни о будущем. Ему было грустно еще и оттого, что пришлось расстаться с Кеназом, с которым он пережил немало, путешествуя по пустыне. Но Кеназ нашел свое счастье в лице одной из красивых и добрых дочерей Йитро, Цимны. Когда молодые люди провели в оазисе уже несколько дней, Йитро предложил им остаться подле него и стать его зятьями, позволяя выбрать себе в невесты одну из своих дочерей, или, вернее, предложив дочерям выбрать себе в мужья Хети или Кеназа. К этому моменту жрецу Анат и Яху возможность выдать дочерей замуж представлялась не единожды, но главным и единственным его условием было, чтобы счастливые супруги остались жить в оазисе подле своего отца и тестя. Все предыдущие кандидаты были кочевниками и с удовольствием взяли бы в жены одну из дочерей жреца, но они не хотели расставаться со своим племенем и поселиться в оазисе, а это было необходимо: зятьям предстояло стеречь стадо коз и баранов, принадлежавшее жрецу, и ухаживать за его финиковыми пальмами в надежде однажды стать новым жрецом Анат.
Цимна понравилась Хети, но он не был готов забыть о данном ему поручении, о планах мести и, конечно же, об Исет ради того, чтобы жить и пасти свое стадо в этом оазисе, затерянном в сердце пустыни Фаран, а именно так назывался выжженный солнцем край, где была расположена гора бога. Что до Кеназа, то ему Цимна тоже очень понравилась. Ничто не мешало молодому шасу остаться со своим народом. Конечно же, он привязался к Хети, но не так крепко, чтобы последовать за ним на край света. Он не горел желанием отправиться в страну гиксосов, куда его спутник стремился с непонятным упрямством. Кеназ потратил много времени, пытаясь убедить Хети остаться в оазисе, обещая ему уступить в будущем место жреца, а в настоящем – руку Цимны, и жениться на одной из ее сестер. Цимна же не стала скрывать, что испытывает влечение к молодому шасу. Хети поблагодарил Кеназа за его доброту, но сказал, что, к сожалению, не может остаться в оазисе, что ему непременно нужно попасть к гиксосам и выполнить важное поручение.
– Я не знаю, что это за поручение, о котором ты упоминаешь много дней, – сказал ему на это Кеназ, – но мне кажется большой глупостью идти к гиксосам – к этим дикарям, которые, как мне рассказывали, поедают чужестранцев!
Услышав о людоедах-гиксосах, Хети рассмеялся. Даже если бы это оказалось правдой, и тогда он не свернул бы с пути.
Малкилим, глава племени, пришел к Хети и сказал так:
– Завтра мы уходим в свой родной оазис. Он находится на севере, в стране Сеир. Если хочешь, пойдем с нами, и тебя никто не посмеет тронуть. А оттуда недалеко до Эдома, страны, граничащей с Ханааном, где правит царь-пастух.
Хети счел это удачей, хотя Йитро был огорчен. Старый жрец просил Хети побыть с ними подольше, даже если он не собирался жениться на одной из его дочерей. Однако путешествовать по пустыне вместе с кочевниками все же было безопаснее, чем в одиночестве.
Женщины и дети собрали шатры, представлявшие собой деревянные каркасы, обтянутые шкурами, и погрузили их на ослов. Женщинам предстояло также наполнить бурдюки водой. Малкилим на алтаре Анат, установленном рядом с изваянием телки, принес в жертву голубку, потом попросил Йитро от имени богини благословить племя.
Вот так и вышло, что и своего спутника, и жреца Анат Хети оставил в стране, называемой Мадиан.
К концу трехдневного перехода караван подошел к колодцу и остановился вблизи него на два дня. Здесь имелась скудная растительность для выпаса скота и было чем наполнить бурдюки.
– Через четыре дня мы будем на месте, – сказал Хети Малкилим в то утро, когда они покинули источник. – Дальше ты пойдешь сам, но на твоем пути больше не будет пустынь. Может, ты все-таки останешься с нами?
– Малкилим, в твоем племени я чужой и никогда не стану своим, правда ведь?
– Ты смог бы, если бы захотел. Для этого достаточно выбрать себе в жены одну из дочерей нашего племени. Мы видели, как искусно ты ловишь змей, как отнимаешь у них яд, как готовишь противоядия и лечебные настои. Человек, подобный тебе, – драгоценное приобретение для любого кочевого племени.
– Я рад слышать эти слова, Малкилим, но ты преувеличиваешь мои достоинства. И я ведь уже говорил тебе, что должен идти к пастухам, и ничто меня не остановит. Я и так задержался, провел много дней у таких гостеприимных хозяев, как ты и Йитро. Но я не стану злоупотреблять твоим гостеприимством. Прости меня, но как только мы дойдем до вашего оазиса, я без промедления отправлюсь по намеченному маршруту.
В оазисе, где решило осесть племя Малкилима, хотя в любой момент обстоятельства могли снова заставить этих людей двинуться в путь, Хети все же пришлось, уступив настойчивым просьбам, отдохнуть с дороги. Здесь он провел два дня.
