Текст книги "Повелитель змей"
Автор книги: Ги Раше
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Annotation
Новый роман от непревзойденного летописца Древнего Египта!
Хети, сын бедного древнеегипетского крестьянина, обладает уникальным даром – ему не страшны укусы змей. Однако любовным чарам красавиц он не в силах противостоять… Сам фараон ждет от него подвига во имя спасения родной земли от захватчиков. На пути к цели Хети находит свою возлюбленную…
Ги Раше
ПРЕДИСЛОВИЕ
В ЭТО ВРЕМЯ…
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
Ги Раше
Повелитель змей
ПРЕДИСЛОВИЕ
Древний Египет с его величественными храмами и таинственными культами многие тысячелетия будоражит умы исследователей. Человеку всегда было любопытно знать, как жили люди до него и что ждет нас в будущем. Интерес к древней истории, пожалуй, не угаснет никогда. Наверное, многим из нас хотелось бы хоть одним глазком заглянуть в прошлое, побывать во временах фараонов и великих жрецов, узнать, как расцветали и рушились древние царства…
Именно поэтому исторический роман был и остается одним из самых популярных жанров. О Древнем Египте – загадочном, как улыбка сфинкса, – писали такие талантливые авторы, как Б. Прус, Р. Хаггард и многие другие. Эту традицию продолжают и современные писатели. Книгу одного из них мы и предлагаем вашему вниманию.
Ги Раше – известный французский автор и путешественник, страстно увлеченный историей и археологией Востока. Многочисленные поездки в Египет и на Ближний Восток вдохновили его на создание потрясающе достоверных романов о Древнем Египте.
Детальное описание древних храмов, уклада жизни разных народов, их верований и традиций – вот то, что отличает романы Ги Раше. Его вымысел основывается на знаниях, полученных во время путешествий, в романах часто цитируются подлинные шутки, тексты песен того времени. В свое время он писал статьи для журнала «Археология», что доказывает уровень его владения историческим материалом. А его талант писателя оценен многочисленными читателями как во Франции, так и во всем мире.
«Повелитель змей» – захватывающий исторический роман, а его герои – цари и жрецы, воины и пастухи – живые люди, они любят и ненавидят, совершают подвиги, плетут интриги, радуются и печалятся. Главный герой – египтянин Хети. В его семье из поколения в поколение передается редкий талант – умение повелевать змеями и спасать людей от их яда. Однажды Хети влюбляется в прекрасную, как сама богиня Хатор, девушку. Но ее отец ненавидит египтян и готов убить дочь, если она выйдет замуж за одного из них. Боги уготовили Хети непростую судьбу – ему предстоит не только выполнить тайное задание царя, чтобы спасти народ Египта от завоевателей, но и отстоять свое право на любовь.
Древний Египет готов открыть вам свои тайны. А готовы ли вы к путешествию в страну, раскинувшуюся на берегах великого Нила?
Приятного вам чтения!
В ЭТО ВРЕМЯ…
Прошло тысячелетие с тех пор, как были возведены великие пирамиды в Гизе. Четырнадцать столетий назад земли в долине Нила, простирающиеся от моря до первых порогов, были объединены фараоном Нармером.
Египет пережил два расцвета цивилизации, которые египтологи именуют Древним и Средним царством.
Экстраординарной цивилизации, которую мы называем цивилизацией фараонов, а также религии, во многом способствовавшей ее величию, предстояло просуществовать еще два тысячелетия, прежде чем два религиозных течения – христианство и ислам – и два народа-завоевателя, пришедшие один за другим из Азии («азиатская чума», как их называли в описываемое нами время сами египтяне), спустя несколько столетий не уничтожили их, насадив своих богов, свой язык и жизненный уклад, чуждые коренному населению страны, которое жило по своим законам и обычаям на протяжении четырех тысячелетий.
К этому времени исчезли с лица земли две древнейшие и самые величественные цивилизации. Первая родилась на берегах Инда и достигла своего расцвета за двадцать пять столетий до христианской эры. Затем в течение нескольких веков она клонилась к закату, чтобы угаснуть с приходом чужестранцев – ведических племен, которые принесли с собой на индийский субконтинент новый индоевропейский язык санскрит, а вместе с ним культ своих богов и свою культуру. Вторую цивилизацию – цивилизацию шумеров, расцветшую в Нижней Месопотамии, – поглотили два народа, говорящие на семитских языках, – аккадцы, предводителем которых в двадцать четвертом веке до нашей эры был Саргон Древний, и аморреи, основатели великого Вавилона, чьим величайшим правителем считается Хаммурапи.
Однако династия Хаммурапи в описываемое нами время уже не имела былой силы, а царству угрожало нашествие касситов – дикого племени, ставшего частым гостем Загроса – череды холмов, отделявших Иран от Месопотамии.
В то время в сердце Малой Азии на территориях, которые сейчас, по прошествии тридцати шести столетий после вторжения варваров-выходцев из степей Центральной Азии, мы называем Турцией, зарождалось царство. Его основателями стали завоеватели, пришедшие с северных берегов Черного моря и говорившие на одном из старейших языков индоевропейской группы. Речь идет о царстве хиттитов. Другой народ с тех же территорий, говорящий на языке той же группы, вторгся на Апеннинский полуостров и основал на его территории небольшие государства, часто на местах доэллинистических городов, названия которых до сих пор не забыты – Афины, Микены, Спарта… Эти новообразованные государства взяли многое от древнейшей средиземноморской цивилизации – минойской цивилизации Крита.
Минойская цивилизация на тот момент достигла своего расцвета, красноречивым доказательством чего являются дворцы в Кноссе и Фестосе. Критские мореплаватели властвовали над архипелагами Эгейского моря и активно торговали со странами-соседями. Из всех народов, живущих в ту эпоху, только жители Крита наряду с египтянами, хиттитами, жителями Месопотамии и Сирии оставили нам культурное наследие, в том числе и свои письмена, из которых мы черпаем сведения об их цивилизациях.
В это же время великие правители Египта эпохи Среднего царства, подарившие своей стране мощь и славу, – аменемхеты и сенусерты, именуемые греками амменемесами и сесострисами, – сделали своей столицей основанный по их повелению город Уасет, Город Скипетра[1], получивший широкую известность как Фивы (так его назвали греки). Гомер шесть или семь десятилетий спустя назовет его «Стовратный город». Великие правители предпочли всем остальным богам древнего бога Амона, ставшего покровительствующим божеством империи. Они продолжали возводить свои гробницы-пирамиды, но уже из кирпича, работать с которым было намного легче, чем с камнем. Каменные блоки теперь использовались только для наружной кладки. Располагались их пирамиды не вблизи Мемфиса, столицы Египта в эпоху Древнего царства, а южнее, на входе в Файюмский оазис, со всех сторон окруженный Ливийской пустыней. Оазис находился в естественной котловине, в центре которой имелось большое озеро. Его болотистые берега были щедро украшены роскошной растительностью, а значит плодородны. Здесь водилось и множество диких животных, в том числе крокодилы.
Выдающаяся династия аменемхетов и сенусертов – двенадцатая с момента основания государства Египет – в описываемый нами период уже угасала. Ей на смену пришло не очередное семейство, в котором власть переходила бы от отца к сыну, но череда властителей, правивших считанные годы, а иногда и месяцы, чтобы быть сброшенными с престола очередным узурпатором. Некоторые их этих новоявленных фараонов приходились родственниками последним царям двенадцатой династии, но многие просто жаждали власти.
Хотя официальная столица фараонов двенадцатой династии находилась в Тебесе, большую часть года правители проводили в Файюмском оазисе, где возводились по их приказу пирамиды и храмы. Их наследники столицу покидали очень редко.
Описываемые в нашем рассказе события происходили в начале периода упадка Египта. На троне Гора в то время сидел тот, у кого хватило дерзости захватить его силой. В зависимости от того, усиливалась или же слабела центральная власть, а точнее, сильный или слабый фараон приходил в «Великий Город Юга» (еще одно название Тебеса), номархи – правители областей, или номов, – более или менее охотно ей подчинялись.
В это время – за шестнадцать с небольшим столетий до христианской эры – довелось родиться Хети, сыну Себехотепа. В момент нашего с ним знакомства основная власть сосредоточилась в руках фараона, который, как и все его предшественники, провозгласил себя потомком династии аменемхетов и сенусертов. Новый монарх, при коронации принявший имя Мернеферэ, преуспел в объединении долины к своей собственной выгоде…
Однако настало время представить вам Хети, сына Себехотепа.
1
Несколько поколений предков Хети жили на берегу озера, занимавшего большую часть территории Файюмского[2] оазиса, окруженного со всех сторон Западной, или Ливийской, пустыней. Тогдашние жители оазиса не дали ему имени, оно имелось только у озера – Хре-рези, что означало «Южное озеро». Иногда египтяне называли озеро Мер-уэр, или «Большое море» – этот пресный водоем был так велик, что приравнивался к внутреннему морю. Вода в озеро поступала по каналу, соединявшему его с длинным рукавом Нила, названному арабами Бахр Юсуф, то есть «Канал Иосифа» – по аналогии с мифическим героем библейской Книги Бытия.
Семья Хети не была родовитой. Среди предков Себехотепа, отца Хети, наверняка были богатые государственные чиновники или ученые писцы. Быть может, даже божественная кровь Гора, отличавшая фараонов от простых смертных, текла в их жилах. Как бы то ни было, Себехотеп был простым крестьянином. В сухой сезон он работал на земле и занимался ремеслом во время разлива, когда поля скрывались под покрывалом мутной от ила воды, являвшейся источником богатства долины Нила. Вода эта через время утекала к Средиземному морю, которое египтяне тогда называли просто Морем.
Хети вскоре должно было исполниться семнадцать, но он до сих пор носил детскую косу. Это была густая, не туго сплетенная коса, спадавшая до правого плеча. В отличие от сверстников, которые торопились избавиться от этого символа зависимости от родителей и уже в четырнадцатилетнем возрасте начинали просить своих отцов ее обрезать, открыв им путь в мир взрослых, Хети не спешил расстаться с беззаботным детством. Он был свободен в своих поступках и никогда не чувствовал себя униженным, даже если приходилось придерживаться установленных отцом правил. Хотя надо признать, правила эти все же сковывали порывы нашего героя, как мешают птице взлететь подрезанные хозяином маховые перья в крыльях.
Такое положение дел вполне устраивало Себехотепа, который тоже не торопился обрезать косу своему сыну: оба они знали, что, став взрослым, юноша сможет выбрать себе супругу и построить свой собственный дом, пусть небольшой и хрупкий, из соломы и сухого ила, в каком жила и семья Себехотепа, и вести свое хозяйство. А пока Хети во многом помогал отцу, и тому совсем не хотелось расставаться с сыном. У Себехотепа кроме сына была и дочь, Нубхетепи. Ей недавно исполнилось пятнадцать, и она помогала матери вести домашнее хозяйство, но со дня на день могла обрезать свою косу и уйти к супругу, под крышу его дома. Поскольку Хети не хотелось взрослеть, его отец был только рад тому, что еще целый год, а может, и два в семье будет ребенок.
Как и большая часть жителей оазиса, да и всей долины Нила, родители Хети были бедными людьми. Однако бедность не подразумевала нужду. Египтяне нуждались в самом необходимом только в редкие годы слишком сильных разливов или, наоборот, в годы засушливые, что случалось еще реже. Они привыкли собирать два урожая в год – сначала зерновые, а затем овощи, посаженные после жатвы. В это время становилось трудновато прокормить стада гусей и буйволов, являвшихся двумя самыми большими богатствами страны.
В поселениях дома строили с помощью соседей. Постройка дома не стоила владельцу ничего: самодельные кирпичи из необожженной глины скрепляли илом, взятым здесь же, на берегу Нила. Крышу дома мастерили из стволов пальм, которые покрывали глиной. В любой момент к этому жилищу можно было пристроить какое угодно количество комнат. Вся земля была поделена между государством, храмами и правителями номов (последние присвоили себе земли, получив определенную независимость от центральной власти в Тебесе). Чтобы построить дом, достаточно было получить разрешение у собственника земли. Жители деревень всегда работали на землевладельцев, которым принадлежали также и стада скота и птицы. Крестьяне получали небольшие участки, на которых могли выращивать что-нибудь для себя, при условии, что часть урожая будет поступать в закрома все того же владельца земли.
Себехотеп работал в поле и в посевную, и во время сбора урожая. Сухой сезон продолжался четыре месяца, с середины осени и до конца зимы. Египтяне называли «перт» время, когда появляются первые всходы, и «схему» – период жатвы. После жатвы Себехотеп получал свою долю пшеницы и овса на целый год. Время разлива, именуемое «акхет», начиналось с периода летнего солнцестояния, когда звезда Сепет[3] поднималась в небе одновременно с солнцем. Тогда нижние области долины мало-помалу превращались в огромное озеро, окруженное пустынями и усеянное множеством островов, на которых располагались города. Все сельскохозяйственные работы временно прекращались. Себехотеп присоединялся к волопасам и ухаживал за длиннорогими быками и телятами, которых выпасали на богатых растительностью болотистых участках. За это он получал домашнюю птицу и мясо. В свободное от работы время он находил применение своим умелым рукам, изготавливая лодки из стеблей папируса или из дерева, что требовало больших усилий и мастерства.
Семья Хети всегда ела досыта, как и множество других семей в долине, на протяжении многих и многих поколений, и даже старики не сохранили воспоминаний о голодных временах. Женщины для работы в поле надевали узкие набедренные повязки, а в город отправлялись в скрывающих очертания тела льняных платьях. Мужчины работали в поле нагишом, а на городской рынок и в храм с дарами ходили в набедренных повязках. Дети бегали голышом независимо от того, сколь высокое положение в обществе занимали их родители. Самые кокетливые девочки надевали на талию тонкие пояса из ткани. Отсутствие необходимости покупать большое количество одежды благодаря теплому климату позволяло семьям экономить, а в целом нравы были свободными, отнюдь не пуританскими.
Этим утром Хети, как обычно, отправился к своему деду Дьедетотепу. Он был очень привязан к старику, с которым у него было много общего. Дьедетотеп выглядел молодо для своих пятидесяти лет. Столь долгая жизнь и прекрасное здоровье были для того времени явлением удивительным. Вне всяких сомнений, Дьедетотеп был любим богами, особенно Уаджет – богиней-коброй, покровительницей древнего города Буто. Даже имя его переводилось примерно как «удовлетворенная змея», что неудивительно: в семье Дьедетотепа от отца к сыну передавались секреты обращения со змеями и их ядами. Один из его дальних предков был рожден в племени, живущем на территории страны, которую теперь мы именуем Ливией, но потом поселился в долине Нила. Это случилось во времена, когда Антеф, царь Тебеса, пытался объединить страну после падения Древнего царства. При нем Египет поддерживал отношения с далекой Ливией, о чем свидетельствовали имена, которые египтяне давали своим собакам.
Осталось тайной, пришел ли предок Дьедетотепа в Египет по своей воле или же как военный пленник. Но, женившись на египтянке, он пустил здесь корни. Как бы то ни было, он принес с собой древнейшие знания о змеях – богатстве ливийского племени техену, о котором миру рассказали греки, правда, называли они этих людей псиллами. Укус кобры или гадюки не приносил ни малейшего вреда человеку, владевшему секретами, которые Дьедетотеп узнал от своего отца.
Хети почти каждый день ходил к деду, но освоение искусства спасать и излечивать людей, укушенных змеей, не было единственной целью этих посещений, да и обучаться этому приходилось годами. Нужно было разбираться в травах, знать, что входит в состав лечебных снадобий и влажных компрессов, овладеть искусством извлечения яда из раны и выведения его как можно быстрее из организма, а также выучить наизусть заклинания, которые усиливают действие всех лечебных процедур. Самое главное условие – обучение начиналось еще в очень юном возрасте. С раннего детства будущий Повелитель змей привыкал к ядам различных змей, употребляя небольшие их дозы. Позднее эту процедуру назвали в честь знаменитого понтийского царя Митридата митридатизмом.
Жена не родила Дьедетотепу сына. У них была только дочь по имени Мериерт, что означало «любимая Иерт». Так называли божественную кобру[4], украшающую корону фараонов. И если бы однажды Дьедетотеп не познакомился с Себехотепом, цепочка передачи знаний могла бы прерваться. А случилось это так. Однажды, когда Себехотеп работал в поле, его укусила змея. По воле случая, а быть может, по воле богов, Дьедетотеп оказался рядом. Он жил неподалеку со своей дочкой, а жену за несколько лет до этого проводил на запад, в вечные Поля Иалу. Люди как можно скорей отвели Себехотепа к дому Дьедетотепа. Хозяин в это время как раз сидел в тени пальмы и плел корзину. Дьедетотеп осмотрел два меленьких отверстия от укуса на щиколотке, разрезал рану, высосал яд, а потом приступил к лечению, описать которое нам не дано.
Сначала в тело Себехотепа вселились злые демоны, наслав на него горячку, которая испугала бы непосвященного, но не Дьедетотепа. Девять дней, символизировавших Великую девятку богов, или Гелиопольскую эннеаду[5], он готовил для Себехотепа снадобья и компрессы, совершал магические обряды.
Мериерт помогала отцу: с утра и до глубокой ночи наблюдала за больным, давала ему лечебное питье, следила, чтобы на ране всегда был свежий нарывной пластырь. Она сама не заметила, как влюбилась в юношу, казавшегося ей не менее красивым, чем Гор. Вернее, каким был Гор до той прославленной битвы на краю времени в пустыне Кер-аа, когда Сет вырвал у него око. Вскоре Себехотеп поправился. Еще восемь дней провел он в доме своего спасителя в честь Гермопольской восьмерки[6].
В течение месяца Себехотеп ежедневно навещал своего спасителя, приносил ему в подарок то утку, то небольшой мешок муки, то кусок говядины, то охапку папируса. Дьедетотепу его внимание и изъявления благодарности были приятны, поэтому, когда его дочь, которой исполнилось пятнадцать, пришла к нему и, не краснея, заявила, что с удовольствием выйдет замуж за Себеки (по древнему обычаю девушка давала счастливцу, на которого пал ее выбор, уменьшительное имя), отец поспешил устроить свадьбу. Добрый нрав и вежливость Себехотепа свидетельствовали о том, что тот станет хорошим зятем.
Единственное, что огорчало Дьедетотепа, – каким бы замечательным человеком ни был его зять, он не сможет заменить ему сына, который унаследовал бы знания и умения своего отца, потому что процесс привыкания к ядам нужно начинать с самого детства. Когда же от счастливого союза родился Хети, Дьедетотеп был счастлив: цепь, которая, как ему казалось, порвалась, теперь могла быть восстановлена. Когда же Себехотеп предложил ему взять Хети в ученики и сделать своим наследником, Дьедетотеп с радостью согласился, надеясь получить при этом выгоду для себя – на случай встречи с одним из проклятых сынов Апопа, мифического огромного змея, обитавшего в глубине земли.
2
Дом Дьедетотепа находился недалеко от начала канала, посредством которого рукав Нила соединялся с озером. Дьедетотеп переселился сюда несколько лет назад, хотя раньше жил в хижине возле озера. Слава Повелителя змей достигла ушей жрецов погребального храма оправданного божества Аменемхета Нимаатра, третьего фараона двенадцатой династии. По приказу этого монарха на краю пустыни были построены пирамида и погребальный храм. По обычаю он должен был сначала восстановить Рохун[7], ближайший город, основанный его предком Сенусертом II, с тем чтобы сделать его своей официальной резиденцией. Своей резиденцией он сделал древний дворец, к которому примыкали жилища знати. Дворец был расположен на низком плато, возвышавшемся над вытянутыми в струнку кварталами, где жили ремесленники и рабочие, занятые на постройке гигантского храмового комплекса, объединявшего в себе пирамиду и святилище. Закончив работу, рабочие разъехались по стране, получив новые задания. Но это не означало, что их дома, построенные более двухсот лет назад, остались пустыми: в них поселились крестьяне и ремесленники, которые сочли, что проще подлатать домик, сложенный из необожженного кирпича, чем строить новый.
И столько людей с благодарностью отзывались о талантах Дьедетотепа, что однажды к нему пожаловал жрец и пригласил поселиться на земле, принадлежащей храму Змеи. Ему предложили новый домик и право сколько угодно охотиться и рыбачить на землях храма, а взамен приносить его служителям змей – кобр и аспидных гадюк, вырвав предварительно у них зубы и вырабатывающие яд железы. Дьедетотеп, даже если бы захотел, не смог бы отказаться от такого предложения, ведь оно значило для него стабильное будущее, так как воды канала, соединявшего Нил с озером и проходившего по земле храма, были полны рыбы, а его окрестности изобиловали дичью.
Когда дед перебрался поближе к храму Змеи, Хети пришлось преодолевать довольно длинный путь от родительского дома до жилища Дьедетотепа бегом. Поначалу он жаловался на усталость, но потом понял, что нагрузка идет ему на пользу. Да и отец считал, что ежедневные далекие прогулки сделают его сильнее и выносливее.
В это утро Хети нашел своего деда сидящим на циновке у порога дома. Дьедетотеп плел корзину, такую же, как те, в которых он обычно относил змей жрецам или на продажу на рынок. Торговля змеями составляла основную статью его доходов. Он не знал, что жрецы делают со змеями, но это его не заботило. Крестьяне Рохуна меняли на змей продукты и свои услуги, ремесленники отдавали за них гончарные изделия и бусы из полудрагоценных камней, которые он любил дарить, и много другого добра, о котором теперь нам никто не расскажет. Перед продажей он лишал змей ядовитых желез, а яд использовал для приготовления лечебных снадобий. Зачем понадобились змеи крестьянам и ремесленникам? Они их убивали, снимали с них кожу, а мясо готовили десятками разных способов, как мы готовим угря, и получали от этих кушаний удовольствие (я слышал, что это очень вкусно, но самому мне возможность попробовать этот деликатес так и не представилась).
На плече Хети нес привязанную к палке гибкую тростниковую корзину, в которой была мягкая круглая лепешка, испеченная накануне матерью. Время от времени он приносил деду то половину утки, то стебли папируса, то цветы лотоса, которые у берегов озера росли в изобилии.
– Подойди ко мне, мой дорогой малыш, – сказал ему Дьедетотеп.
Он каждый раз при встрече обращался к своему внуку как к любому пришедшему к нему в дом или встреченному в деревне юноше. Ему нравилось любоваться красотой подростков, видеть в них отражение своей далекой молодости, купая свою ка – свою душу – в водоеме их юности.
Хети подошел к деду и в знак приветствия поклонился ему, прижав ладони к коленям, а потом сел рядом. Дьедетотеп погладил его по голове и по плечу, как это вошло у него в обычай, а потом сказал так:
– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? Как дела у твоего отца? Как себя чувствует твой отец Себеки? Да защитит его Себек и да сохранит Изида, защитница трона, твою мать! И да благословит тебя Рененутет… Покажи мне свою корзину. Что ты принес мне сегодня?
Хети вынул из корзины лепешку и кусок утки. Дьедетотеп взял еду у него из рук, вид у него был довольный.
– Как ты красив, дитя мое! – заговорил он снова, положив еду на стоявшее тут же, у порога, глиняное блюдо. – Да, твоя мать не преувеличивает, когда говорит, что семь Хатор полюбили тебя в тот день, когда ты появился на свет к радости твоего отца и на счастье твоему деду Дьеди!
Конечно же, Хети было очень приятно слушать похвалы деда, но слова доставляли ему больше удовольствия, чем прикосновения. А когда его ласковые руки опускались слишком низко к талии, как это случилось и сегодня, потому что Дьедетотеп был охвачен сладострастием, Хети вскакивал на ноги и спрашивал у деда, чему он хочет научить его на этот раз.
– Для начала отнеси пищу в дом, – ответил ему Дьедетотеп, не покидая своего места. – Там ты найдешь снадобье, которое я для тебя приготовил. Выпей его, а я пока закончу эту корзину.
Хети отнес в дом утку и лепешку. Низкий и узкий дверной проем был занавешен циновкой из переплетенного растительными волокнами тростника. Подросток вошел в комнату, в которой царил мягкий полумрак. Пол был покрыт циновками, на них стояли обтесанные камни, служившие по необходимости стульями или столами. На одном из камней он увидел глиняную чашу с прозрачной жидкостью. Хети положил еду в корзину, взял чашу и одним глотком выпил содержимое. Вдоль одной из стен из земли торчали широкие горлышки глиняных сосудов, предусмотрительно закрытые глиняными же пробками. Такие сосуды из обожженной глины, закопанные в землю подальше от солнечных лучей, защищали содержимое от прожорливых домашних грызунов и имелись в каждом крестьянском доме. Дьедетотеп хранил в них пшеницу, овес, масло, финики и пиво.
Из этой комнаты через низкий проем можно было попасть в другую, совсем маленькую комнатушку, куда свет проникал через узкое окно, до половины закрытое деревянным ставнем. В этой комнате хозяин дома проводил прохладные зимние ночи (а зима в этих краях длилась не больше месяца). В любое другое время года Дьедетотеп спал у порога своего дома, постелив под циновки смешанную с гусиными перьями солому. Большую часть комнаты занимало сложенное из кирпичей ложе. Такие же ложа имелись в доме каждого жителя благодатной долины Нила вне зависимости от того, богатым он был или бедным.
Хети отодвинул ставень, чтобы впустить в комнату дневной свет, и остановился перед высоким пузатым глиняным кувшином, накрытым плоской глиняной крышкой. Он снял крышку и наклонился над отверстием. Догадка Хети подтвердилась: в сосуде он увидел клубок змей. Их чешуйчатая кожа была покрыта черными и желтыми пятнышками. Он уже поддался было соблазну засунуть руку в кувшин и поймать змею, но дед, как раз вошедший в комнату, остановил его словами:
– Я не думаю, что ты достаточно хорошо защищен от яда и достаточно быстр в движениях, чтобы щекотать этих змей. Без сомнения, ты можешь, не подвергаясь опасности, получить пять или шесть укусов, но не уверен, что ты справишься с большей дозой яда.
В руке дед держал готовую корзину, которую он теперь протягивал Хети.
– Держи ее крепко и не наклоняй.
Подросток с восхищением наблюдал за тем, как дед ловко хватает за хвост одну змею за другой и перекладывает их в корзину, причем ни одна рептилия не успела его укусить.
– Их ядовитые железы полны, – объяснил он внуку, – но я их хорошенько накормил, поэтому им хочется спать, а не кидаться и кусаться. Но никогда нельзя знать наверняка, бросится на тебя змея или нет. Однако меня они знают, знают, что моя рука – это рука хозяина.
– А зачем ты переложил их в корзину? – спросил Хети.
– Мне нужно отнести их в храм… Один из жрецов попросил меня об этом.
Говоря «храм», он подразумевал святилище пирамиды Аменемхета III, расположенное на расстоянии получаса ходьбы от его хижины, которое люди называли также храмом Змеи.
3
Какое-то время дед и внук шли молча. Хети несколько раз слышал, как дед говорил об этом храме, но никогда ни о чем не спрашивал. Египетское слово «хет» часто переводится как «дворец», но может обозначать и «храм», и «крепость», а в паре со словом нетер – хет нетер – означает понятие «самосущее божество». Дьедетотеп слышал, что соседи называют эту постройку хет хефау, или «Дворец змеи», причем слово «хефау» обозначает змею любого вида.
Еще Дьедетотеп слышал, что покровительницей храма, от которой и пошло его название, являлась Уаджет, богиня-покровительница Нижнего Египта, почитаемая и в древнем городе Буто, расположенном в сердце дельты Нила. Встречались и те, кто утверждал, нисколько не сомневаясь в этом, что жрецы храма служат Рененутет, богине-змее, покровительствующей жатве. Эта богиня является богиней-кормилицей Египта. Другие были уверены, что покровительница храма – не столь популярная в народе загадочная богиня Несрет. Имя этой богини, написанное учеными писцами, могло означать и готовую к атаке кобру, а могло читаться как Уаджет и Иерт, богиня урея, защитница царя Двух Земель.
Хети спросил себя, а почему это огромное сооружение, множество раз виденное им во время прогулок по пустыне, в которых дед часто был его спутником, называют Дворцом змеи, хотя на самом деле это не что иное, как храм оправданного царя, бога Аменемхета. Однако он знал, что ответ на этот вопрос он может получить только от Дьедетотепа.
– Дитя мое, немного смогу я рассказать и вряд ли удовлетворю твое любопытство, – ответил ему дед. – Я уверен, что никто, кроме жрецов и знатных чиновников, которые иногда приезжают в храм, не знает правды. Я бывал только в первом дворе, куда люди нашего сословия приносят свои дары. Но ни одному из нас не удалось проникнуть за бронзовую дверь, открывающую доступ в залы храма. В честь какой змеи названо это святилище? Какой бог, а скорее богиня-змея царствует в его пределах? А может, змеей называют могущественное существо, которое не хочет, чтобы о нем узнали непосвященные? Никто не знает ответов на эти вопросы. Что делают жрецы со змеями, которых я им приношу? Я этого не знаю и никогда не спрашивал об этом у жреца, с которым обычно имею дело. Мудрый человек, сын мой, сдерживает свое любопытство и не задает лишних вопросов. Никогда не заставляй сильных мира сего гневаться, потому что этот гнев может стоить тебе… быть может, даже жизни. Мне нет дела до того, что станется с моими змеями. Важно, что жрецы относятся ко мне уважительно и высоко ценят мое мастерство. Я приношу им змей в качестве подати, но каждый раз получаю от них подарок – кувшин пива, корзинку фиников, а иногда и кувшин вина с берегов озера Мареотид. Я доволен, жрецы получают то, что им нужно. И я не хочу вызывать у них подозрение нескромными вопросами.
Хети понял, что Дворец змеи сохранит свою тайну до тех пор, пока ему самому не представится случай в нее проникнуть.
