Текст книги "Земля"

Автор книги: Ги Ен Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 31 страниц)

После обеда они отдохнули немного и снова принялись за работу. Им оставалось посадить картофель на том участке, что лежал за домом.

Старик Ким Дян О, как и прежде, продвигался вдоль поля и раскидывал удобрения, а следом за ним шел Куак Ба Ви; он сажал семена и засыпал их землей, разравнивая ее ногами.

Вышла в поле и Сун Ок с племянницей. Заняв отдельную борозду, они попытались действовать так же, как Куак Ба Ви, но ничего у них из этого не получалось. Трудно было бросать в землю семена так, чтобы они ложились на одинаковом расстоянии друг от друга, а еще труднее оказалось не останавливаясь, на ходу засыпать семена землей. Ноги у обеих были маленькие – ни дать ни взять огуречные семечки! Разве загребешь ими землю?..

Сун Ок с восхищением смотрела, как работает Куак Ба Ви, и у нее вырвалось невольное восклицание:

– Ой, до чего же ладно все у вас получается! Вот нам бы так!.. Где это вы всему обучились?

– Что тут особенного, – застенчиво ответил Куак Ба Ви. – Дело привычное… Сызмальства мы только этим и занимаемся. Куда б это годилось, если бы крестьяне не умели обращаться с землей?

Работа у мужчин спорилась. А у Сун Ок болела спина, ей то и дело приходилось выпрямляться, растирать ноющую поясницу.

За последнее время и она, правда, многому научилась. Год назад прополка овощей шла у нее хуже, чем у ее семидесятилетней матери. Старуха, несмотря на свой преклонный возраст, и сейчас работала ловко, умеючи. А Сун Ок, хоть и родилась в крестьянской семье, но навыка к труду у нее не было. В детстве она посещала начальную школу, свободное от занятий время проводила за шитьем да вышиваньем. Потом, по воле судьбы, Сун Ок стала содержанкой помещика… Откуда же могла взяться у нее трудовая ухватка?

Сейчас она уже не была такой беспомощной.

Правда, нежные руки ее огрубели, на ладонях появились мозоли. Но она чувствовала себя и телом, и душой поздоровевшей. Сун Ок радовалась счастливым переменам в своей жизни и жизни всего народа.

Посадка картофеля была закончена задолго до захода солнца.

Между картофельных борозд Сун Ок посадила кукурузу и фасоль, под картофель отвела половину поля; остальное она оставила для риса, сои и других злаков.

Поужинав, работники разошлись по домам. Собрался в путь и Куак Ба Ви. Мать Сун Ок предлагала ему остаться, говорила, что сейчас уже поздно и лучше было бы, если б он переночевал у них, а рано поутру не спеша тронулся к себе в Бэлмаыр. Но Куак Ба Ви не сдавался на ее уговоры. Сун Ок попросила Ин Сук принести из дома пятьдесят вон.

– Вот, возьмите за работу… Даром никто не работает…

– За какую такую работу? Что вы говорите? И слышать ничего не хочу! Вот поработаю когда-нибудь у вас по-настоящему, тогда и сам не откажусь от платы. А это разве работа?..

Куак Ба Ви наотрез отказался от денег, простился с хозяевами и вышел со двора.

Проводив работников, Сун Ок прибралась во дворе и вошла в дом. После шумного трудового дня дом выглядел сейчас каким-то опустевшим; тягостная тишина царила в нем. Три женщины одиноко сидели вокруг мигающей керосиновой лампы – они казались осиротевшими, покинутыми… Мать Сун Ок, пристроившись в углу комнаты, курила трубку…

С уходом Куак Ба Ви не только дом опустел, Сун Ок и в душе ощущала непонятную пустоту.

– Я прилягу, мама… Что-то спина у меня ноет после работы…

– Еще бы ей не ныть, дочка! Приляг, родная, отдохни…

Сун Ок свернулась клубочком на кане, возле матери. Ин Сук подложила ей под голову подушку.

Но уснуть Сун Ок не могла. Перед взором ее неотступно стоял образ Куак Ба Ви.

Глава пятая
Гнусные происки

1

Куак Ба Ви, как мы знаем, познакомился с семьей Сун Ок случайно, продавая дрова. Ему понравилась эта трудовая семья. Он видел, с каким усердием и упорством возделывает она свой участок, и это расположило его к Сун Ок и ее семье.

Теперь всякий раз, приходя с дровами на рынок, Куак Ба Ви на обратном пути заглядывал в дом Сун Ок. Когда они нуждались в топливе, он приносил им дрова, продавая их по той же цене, что и на рынке.

Знакомство их становилось все более дружеским.

Вездесущая Кэгутянь не могла этого не заметить. Она разнюхала, что Куак Ба Ви частенько заходит в дом Сун Ок, приносит ей дрова, помогает по хозяйству. Вспомнился ей и разговор с Сун Ок во время крестьянской демонстрации. Сун Ок вступилась тогда за Куак Ба Ви и строго-настрого наказала Кэгутянь не отзываться при ней дурно о батраках. Кэгутянь решила, что тут дело нечисто. Сун Ок, видать, завела роман с этим голодранцем… Злобная усмешка искривила губы старухи. Сколько стараний приложила она, чтобы заставить Сун Ок выйти замуж за Сона – двоюродного брата Сон Чхам Бона! А та – вон что выкинула! Нет, этого она не простит Сун Ок…

Порхая, словно сорока, из дома в дом, Кэгутянь на своем длинном хвосте разносила сплетню… Чего только не наговаривала она на Сун Ок!.. Она-де заарканила Куак Ба Ви, теперь их водой не разольешь… Иначе, с чего бы Куак Ба Ви стал работать у них на огороде, таскать им дрова?..

Кэгутянь зашла к хозяйке гостиницы «Тэсон» и на все лады принялась поносить перед ней Сун Ок. Это-де женщина легкого поведения – сейчас она путается с бывшим батраком; Кэгутянь приврала для пущей убедительности, что кто-то видел, как Куак Ба Ви выходил утром из дома Сун Ок. И он тоже хорош! Прилип к юбке этой грязной бабы, которая была прежде содержанкой Юн Сан Ера! Кэгутянь старалась обелить помещика. По ее словам выходило, что Юн Сан Ер, приехав несколько лет назад в эти края, чтобы закупить землю и лесные угодья, собирался было жениться на Сун Ок, обеспечить ей счастливую жизнь. Но он быстро раскусил эту распутную женщину. Ему не хотелось попасть впросак, и он, не будь дураком, бросил Сун Ок. Случись все иначе – зачем бы ему было бросать Сун Ок? Она не оправдала его ожиданий; Юн Сан Ер разлюбил ее и влюбился в дочь хозяина гостиницы. Вот как оно все было. Это теперь всякому ясно.

Кэгутянь была связана давней дружбой с матерью Сун И. Однажды мать Сун И зашла к ней за лекарством от катара желудка; Кэгутянь задержала ее и начала нашептывать ей на ухо были-небылицы о Сун Ок и Куак Ба Ви. А чтобы ее слушали, она, прикинувшись доброй и бескорыстной, отказалась даже от денег за лекарство. Прощаясь со своей старой подругой, Кэгутянь сказала с усмешкой:

– Куак Ба Ви у тебя живет? Ты растолкуй ему, в чем тут заковыка. Вразуми его, глупого… Разве пара ему бывшая содержанка? Да еще чья?.. Ре-ак-цио-нера!.. Наживет этот батрак с ней неприятностей. Уж если ему так захотелось жениться, подыскал бы себе вдову. Он теперь получил землю; все его превозносят как лучшего хлебороба… Если он захочет, может даже и на девушке жениться. Не пойму никак – чего он привязался к этой бабенке? Я-то ее хорошо знаю. Она из тех, что любят пожить за чужой счет. А как высосет из тебя все – только ее и видели! И оглянуться не успеешь, а она уж другого обирает… Ха-ха!..

Кто не знал Кэгутянь, мог подумать, что она принимает искреннее участие в судьбе Куак Ба Ви.

Кэгутянь приобрела ярую приспешницу в лице жены содержателя гостиницы, женщины недалекой и сквернейшего характера. Превознеся до небес свою дочь, удравшую вместе с Юн Сан Ером в Сеул, она всячески поносила Сун Ок. Сун Ок давно уже порвала с Юн Сан Ером, но хозяйка гостиницы не прекратила нападок на бывшую соперницу своей дочери. Она написала дочери длинное письмо, чернящее Сун Ок, и отослала его в Сеул с контрабандистом.

Всячески разжигая травлю Сун Ок, Кэгутянь преследовала корыстные цели. Расчет ее был прост. Нужно распустить слухи, компрометирующие Сун Ок, и добиться того, чтобы Куак Ба Ви перестал с ней встречаться. Женщине с дурной репутацией вряд ли удалось бы выйти замуж за честного, порядочного человека. И тогда ей поневоле придется согласиться стать содержанкой Сона. А этого как раз и добивалась Кэгутянь.

Велика власть денег с древнейших времен! За деньги Кэгутянь служила Сону; из-за денег она обливала грязью Сун Ок, хотя у нее не было с Сун Ок никаких личных счетов. Не работая, любыми средствами обеспечить себе вольготную жизнь – такова была немудрая житейская философия Кэгутянь. Старуха была порождением старого мира и являлась типичной представительницей людей с исковерканной душой.

Сун Ок не знала, как выпутаться из положения, в которое она попала. Как доказать, что все случившееся с ней произошло не по ее вине? Тяжело, горько было у нее на душе…

А Кэгутянь не успокаивалась. Однажды она зашла к Сун Ок и застала ее работающей на огороде. Кэгутянь как бы случайно завела с ней разговор о Куак Ба Ви.

– Помнишь, Сун Ок, я говорила с тобой о холостом батраке из Бэлмаыра?.. Куак Ба Ви выделили поле из хозяйской земли… И вот ходит теперь слух, что понравилась ему одна девушка и он женился на ней. Права ты была: нечего смеяться над батраками… Настало, видно, и для них золотое времечко!..

Кэгутянь ехидно хихикала, и в ее усмешке, в манере говорить, растягивая слова, было что-то лисье.

– Что я тебе говорила?.. Вот и к крестьянам пришло счастье! – весело ответила Сун Ок, но сердце у нее похолодело от этой вести.

Сун Ок давно уже не видела Куак Ба Ви, и ее томила неведомая прежде тоска. Она объясняла отсутствие Куак Ба Ви тем, что он был занят в поле: наступило время весенней пахоты.

Но она, как видно, ошибалась. После слов Кэгутянь многое стало понятным Сун Ок. У Куак Ба Ви теперь новая семья… Ну хорошо, пусть женился. Но почему же он ни слова не сказал об этом? Это огорчало Сун Ок больше всего.

Прошло еще несколько дней. Сун Ок навестила соседка, жена Ким Чем Ди, и пересказала ей все, что слышала от Кэгутянь… Сун Ок была так ошеломлена, что долго не могла вымолвить ни слова. Так вот кто распространяет по городу грязные слухи!

Для Сун Ок все стало ясным, как день.

Черня Сун Ок, Кэгутянь действовала в трех направлениях. С одной стороны, она расписывала Сун Ок перед горожанами как женщину грязную, легкомысленную, дурного поведения… С другой – она все делала для того, чтобы слухи о Сун Ок дошли до Куак Ба Ви: это должно было отбить у него охоту захаживать к Сун Ок. Наконец, Кэгутянь наговаривала Сун Ок всяческие небылицы о Куак Ба Ви.

Чувство возмущения охватило Сун Ок. Ей захотелось тут же побежать к Кэгутянь, выместить все обиды последних дней, заставить старую сплетницу упасть на колени и вымаливать у нее, Сун Ок, прощение. Но Сун Ок быстро остыла и махнула на нее рукой: с такой не стоит связываться!.. Нет, лучше уж ее не трогать.

Но сама Сун Ок не знала теперь покоя. Она была бессовестно оклеветана, и мысль об этом не переставала терзать ее сердце. К Кэгутянь она испытывала теперь еще большее отвращение.

За что они мучают ее?.. Уж лучше б вонзили нож в ее грудь, перенести это ей было бы легче, чем наветы и клевету.

Вот что значит побывать содержанкой у богача. Ничем не смыть позорного пятна! Нашелся бессовестный человек, пустил по городу грязную сплетню – и нельзя теперь показаться на глаза людям.

Как устоять перед этой несправедливостью? Кому пожаловаться, перед кем выплакать свое горе?.. Сун Ок не решалась рассказать о нем даже самому близкому человеку – матери… Да если бы и рассказала, разве ей стало бы легче?..

А Кэгутянь совсем обнаглела. Она вновь заявилась к Сун Ок. Оставалось только удивляться «хладнокровию» и «выдержке» этой гадины!

Кэгутянь принесла с собой – чего никогда еще с ней не случалось – пачку курительного табака «Долголетие». Положив табак перед матерью Сун Ок, она, как всегда, затараторила:

– Ох, и дел-то у меня особых нет, а занята так, что не могу даже на минутку забежать к вам, справиться о вашем здоровье. Вот получила я табак по карточкам – курите на здоровье, матушка… Скромное, правда, у меня подношение, да уж, сделайте милость, не откажитесь принять.

– Напрасно это вы… – забеспокоилась мать Сун Ок. – Оставили бы лучше себе.

В комнату вошла Сун Ок: она протирала в чулане глиняную посуду. Увидев Кэгутянь, Сун Ок приняла непринужденный вид.

– Вот кто, оказывается, у нас в гостях-то!.. Как это ты надумала заглянуть к нам?

– Ах, ты здесь, Сун Ок… А я думала – ты куда-то вышла… – Кэгутянь льстиво захихикала. – Так меня, так, Сун Ок; давненько я у вас не была…

– Я уж и то гадала: почему это ты долго не заходишь?.. Не обиделась ли на нас?

– Да что ты, Сун Ок, чем же ты могла меня обидеть?.. Мастерица же ты на выдумки, девушка. Хи-хи-хи!..

– Девушка? С каких же это пор я стала девушкой? – В голосе Сун Ок послышалось раздражение.

– А чем же не девушка? Ведь зеленым-зелена еще!..

– Вот как?.. Ну ладно, оставим это… Мне все-таки интересно: что привело тебя в наш дом? Ты ведь любишь уверять, что вечно занята, всегда в заботах и хлопотах… По какому же делу ты к нам пришла? Да еще не с пустыми руками! Хотя табак-то, верно, обратно заберешь…

Не отрывая от Кэгутянь насмешливого взгляда, Сун Ок придвинула к ней табак.

Заметив, что Сун Ок побледнела и во всем ее облике появилось что-то угрожающее, Кэгутянь порядком струхнула, но мгновенно поборола свое замешательство. Уж чего-чего, а коварства да лживости ей не занимать! Она была похожа сейчас на зверька, попавшего в капкан и надеющегося вырваться из него хитростью. На лице Кэгутянь появилось выражение оскорбленного достоинства и наивного удивления.

– Разве мы чужие, Сун Ок? Разве я не могу подарить твоей матушке какую-то пачку табаку? Если нужно будет, я подарю что-нибудь и получше. Не так ли, матушка? – обратилась она к матери Сун Ок с елейной улыбкой.

Лицемерие Кэгутянь вывело из терпенья Сун Ок; она не выдержала и резко оборвала старуху:

– Ну что ж, хорошо, что пришла, я и сама хотела с тобой повстречаться. Есть у меня к тебе один вопрос… Что это ты мелешь обо мне повсюду?

Только теперь Сун Ок решила присесть; голос у нее слегка дрожал; что-то грозное, неумолимое чувствовалось в ее взгляде. Кэгутянь заюлила, извиваясь по-змеиному, стараясь отвести от себя удар:

– Ах, вот ты о чем! Да мало ли что болтают!.. Живешь ты одиноко, вот и даешь повод для всяческих кривотолков. Сама знаешь: людей хлебом не корми, только дай языком почесать! А ты не обращай на них внимания; пусть у тебя в одно ухо входит, а в другое выходит. А то ведь, коли всей этой грязью уши себе забьешь, и оглохнуть можно. Правда ведь, матушка?..

Но Кэгутянь не удалось избавиться от неприятного разговора; Сун Ок не отставала:

– Ну, а что же все-таки болтают? Ты расскажи, а мы послушаем… Я такого наслушалась, что до сих пор в ушах звенит.

– Да что я знаю? Я почти ничего и не слышала… Выходи замуж, тогда и ты ничего не услышишь. Это ведь самый простой способ рты всем заткнуть. Ха-ха-ха!..

– Ты опять за свое! Когда ты отстанешь от меня со своим сватовством!.. – Сун Ок пристально, с ненавистью взглянула на Кэгутянь.

– Да разве я тебе зла желаю? Выходи замуж – и делу конец!

– Спасибо тебе, что о других печешься… Да только говорят, что сплетни-то про меня ты распускаешь!

В глазах Сун Ок был вызов: она решила объясниться со сводней до конца. Кэгутянь так и подскочила, всем своим видом выражая крайнее изумление.

– Что за глупости! Кто это тебе наговорил про меня?

– Глупости, говоришь? А ну-ка, Ин Сук, сходи за нашей соседкой, женой Ким Чем Ди. Скажи, что у меня неотложное дело к ней есть. Да побыстрей, милая!..

Ин Сук, которая сидела до этого возле двери, прислушиваясь к разговору, проворно вскочила на ноги и выбежала на улицу.

– Сейчас мы выясним, кто в чем виноват!.. – угрожающе сказала Сун Ок. По всему видно было, что добром все это не кончится. – Поживешь на белом свете, чего только не наслушаешься!

– Вот уж не ожидала, Сун Ок!.. Случайно зашла в гости, а тут целый допрос учиняют! Даже соседку зовут!.. Неужели она так прямо и сказала, что это я распускаю о тебе сплетни?..

– А вот придет, ты у нее и спроси. Кто-нибудь из вас двоих сплетничает! Уж я изловлю эту дрянь, которая треплет по городу мое имя!.. Она, видно, меня за дурочку считает, вот и распустила язык! Думает, на меня все что угодно можно наговаривать! Как бы не так! – голос Сун Ок звучал гневно и резко.

Не больше чем через минуту в дом явилась в сопровождении Ин Сук жена Ким Чем Ди.

– Что такое стряслось? Зачем позвали? Наградите или накажете?.. – начала соседка еще с порога сыпать веселыми шутками.

– Заходи, заходи, соседушка! – приветливо пригласила ее Сун Ок. – Скорее всего, награду получишь.

Кэгутянь сидела сама не своя. Она с трудом дождалась, пока Сун Ок закончит говорить.

– Что это ты ходишь по людям да зря языком мелешь? Когда это я говорила что-нибудь плохое о Сун Ок? – При этих словах Кэгутянь подморгнула жене Ким Чем Ди. Та не понимала еще, за что набросилась на нее Кэгутянь, и растерянно оглядывалась по сторонам.

– Присядь, соседка, – сказала Сун Ок, – и расскажи все по порядку. Помнишь, о чем ты мне на днях говорила?.. Так вот, соседка, прошу тебя, скажи нам честно, не кривя душой: от кого ты все это слышала? Только это мне и нужно, а там уж я как-нибудь сама разберусь.

Тут только жена Ким Чем Ди уяснила себе, в чем дело; она кивнула на Кэгутянь.

– От кого же еще такое услышишь? От нее вот!

Кэгутянь изменилась в лице и с угрожающим видом двинулась на жену Ким Чем Ди.

– Да как ты смеешь?! Когда же я говорила тебе об этом?

Жена Ким Чем Ди тоже приняла воинственную позу.

– А разве ты не говорила возле колодца, что Куак Ба Ви ума лишился?.. На что, мол, сдалась ему бывшая содержанка, что хорошего он в ней нашел?.. Не говорила ты этого, да? А кто говорил, что если уж Куак Ба Ви приспело жениться, пусть лучше выбрал бы себе вдову?

– Ты меня живой в гроб загнать хочешь!.. Да если бы я все это говорила, разве я решилась бы сюда зайти?.. Говорить-то я говорила, да совсем другое. Ходят, мол, слухи, что Куак Ба Ви частенько навещает Сун Ок. Значит, душа у него к ней лежит… Но вряд ли у него что выйдет: он не знает еще, какая у нас Сун Ок упрямая!.. Сколько раз я пыталась засватать ее богачу Сону, так нет же, уперлась – и ни с места! Твердый у нее характер!.. Вот о чем я толковала!.. А вовсе не о том, что Сун Ок бывшая содержанка и что для Куак Ба Ви лучше будет жениться на вдове. Нечего на меня напраслину возводить: не выйдет!

Кэгутянь перестала тараторить и снова подморгнула жене Ким Чем Ди. Но та только усмехнулась.

– Погоди, балаболка, дай мне сказать. Если что-нибудь человеческое в тебе осталось, признайся-ка, как перед смертью: правда, мол, насплетничала я на Сун Ок. Ведь не одна я – многие твою болтовню слышали! Теперь отпираться! Нет, милая, легко не отделаешься!.. Да что ты мне все подмаргиваешь?

– Ну, совсем баба с ума спятила! Что же мне – и моргнуть нельзя?.. Это мое дело: хочу – моргаю, хочу – нет! Моргать ты мне не запретишь! Мне не в чем отпираться, пустое городишь! Это тебе поменьше надо язык распускать!..

В Кэгутянь так все и клокотало от злости. Убедившись, что ее подмаргивания не действуют и вряд ли удастся привлечь на свою сторону жену Ким Чем Ди, она ринулась в наступление. Но жена Ким Чем Ди, всегда спокойная и ровная, рассердилась не на шутку.

– Это я – то пустое горожу?.. Да я все это из твоего же поганого хайла слышала! Совести в тебе нет! Ты, видать, на своем веку не одного человека живьем сожрала! Она еще отпирается! А ну-ка пойдем к матери Сун Гира: ты ведь при ней все свои сплетни выкладывала!..

Поднявшись с места, жена Ким Чем Ди схватила Кэгутянь за шиворот и потянула кофту с такой силой, что оборвала все тесемки[43]43
  Пуговицы в корейской одежде не употребляются.


[Закрыть] на ней и разодрала ее. Пачка «Долголетия» раскрошилась под ногами жены Ким Чем Ди, и табак рассыпался по всему кану.

– Ой, люди добрые, посмотрите, она избивает меня! Ты что ж, сволочь, думаешь, я тебя испугалась? Как бы не так! Я тебе покажу, старая лиса, как стравливать людей!.. Врешь ты все!

Кэгутянь совсем разошлась; она с визгом набросилась на жену Ким Чем Ди. Женщины вцепились друг другу в волосы.

– Ах, вот ты как! – завопила жена Ким Чем Ди. – За волосы хвататься? А ну, отпусти сейчас же!.. Ишь ты! Чесала, чесала языком, а теперь на других сваливать!

Женщины яростно тузили друг друга. Потом наступила передышка. Схватка утомила обеих; они стояли друг против друга, тяжело дыша, устало перебраниваясь. Жена Ким Чем Ди подобрала распустившиеся волосы. Вид у Кэгутянь был смешной и жалкий: кофта спереди разодрана, порвана местами и юбка. Истерзанная, растрепанная, она походила сейчас на сумасшедшую. Отдохнув немного, жена Ким Чем Ди возобновила атаку:

– Раз я все равно уж руки о тебя запачкала, доведу дело до конца. Я тебя проучу, стерва, отважу от пакостей!.. Ты что прячешься? Пойдешь со мной или нет? – Она схватила Кэгутянь за руку.

– Ты опять драться, старая кляча? – взвизгнула Кэгутянь. Взъерепенившись, она налетела на свою противницу, стала бить ее ногами, кусать и царапать. Схватка возобновилась с новой силой. Посмотреть на них со стороны – ни дать ни взять – петухи дерутся!

Ин Сук, Сун Ок и ее мать стояли в стороне и молча смотрели на драку. Сначала Сун Ок растерялась: она не ожидала такого оборота и не пыталась даже разнять дерущихся. Спохватившись, она решила положить конец разгоревшейся у нее в доме потасовке.

– Если у вас чешутся руки, ступайте на улицу и деритесь хоть на смерть! – Сун Ок невольно усмехнулась.

– Да я же и тащу ее на улицу! А она, стерва, стоит и ни с места. Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет!.. Я ее заставлю выйти.

Жена Ким Чем Ди схватила Кэгутянь за волосы и поволокла к двери. Добравшись до выхода, она уперлась ногами в порог и с такой силой рванула Кэгутянь за волосы, что та вылетела из комнаты во двор и распласталась на земле.

– Караул! Спасите! Убивают!.. Старика моего… старика сюда позовите!..

Кэгутянь в бессильной ярости колотила кулаком по земле, вопила во весь голос, перемежая истошный крик с судорожными всхлипываниями.

– Ах ты, гадина! – не унималась жена Ким Чем Ди. – Да не то что твой старик, пусть хоть твой прадедушка воскреснет да прибежит сюда, все равно ты от меня так просто не отделаешься! Что ты в чужом доме шум поднимаешь? А ну, вставай, пошли, куда я говорю!.. – Она схватила ее за руку и поволокла за собой, словно падаль. У Кэгутянь уже не было сил сопротивляться.

Кэгутянь была хилая, слабая. Да и откуда взяться у нее силам, если всю свою жизнь она прожила праздно, не ударив палец о палец. А жена Ким Чем Ди – женщина здоровая, крепкая. С самого детства знала она крестьянский труд, а выйдя замуж, выполняла самые тяжелые полевые работы. Она лет на десять старше Кэгутянь, но и четверо таких, как Кэгутянь, не могли бы одолеть ее.

К месту драки начали собираться любопытные. К счастью, среди случайных соглядатаев не было видно пока ни знакомых, ни соседей. Сун Ок велела Ин Сук закрыть ворота на запор, а сама стала подметать пол; вместе с пылью она вымела и крошки табаку, рассыпавшегося по кану.

Собираясь к Сун Ок, Кэгутянь не ожидала, что дело примет такой плачевный оборот. Она считала Сун Ок женщиной слабохарактерной. Спокойной, нерешительной казалась ей и жена Ким Чем Ди. И вот какую беду накликала она на свою голову!

А все настойчивость Сона… Упрямый и сластолюбивый, Сон, обуреваемый желанием завладеть Сун Ок, умолял Кэгутянь устроить хоть одну встречу – и тогда уж он ничем не поступится, щедро оплатит ее хлопоты… У Кэгутянь загорелись глаза от посулов Сона; она решила во чтобы то ни стало уговорить Сун Ок. И начала плести свою хитрую сеть… А что из этого вышло? Птичка в сети так и не попалась, а сама Кэгутянь опозорилась на весь город, все ее планы лопнули, как мыльный пузырь.

Будь это до освобождения Кореи, жена Ким Чем Ди не решилась бы поднять на Кэгутянь руку! Правда, она и прежде не церемонилась со сводней, но муж Кэгутянь был торговцем, коммерсантом, а это что-нибудь да значило!.. А теперь этих «коммерсантов» и за людей не считают. Прошло их время!

* * *

Сун Ок разбирал смех, когда она глядела со стороны на дерущихся женщин. Но оставшись одна, она задумалась и поняла, что ославленной-то после всей этой истории останется только она, Сун Ок… Хорошо, конечно (и Сун Ок было весело при этой мысли), что соседка надавала Кэгутянь крепких тумаков и хоть немного вразумила эту обнаглевшую старую ворону. Но на чью голову падет теперь позор? На голову Сун Ок… Ведь причиной-то этой драки была она…

А больше всего мучила Сун Ок весть о женитьбе Куак Ба Ви… Она поверила, что так оно все и случилось: Куак Ба Ви, наслушавшись сплетен, нашел другую и женился… Сун Ок чувствовала себя несчастной: все осмеяли ее, все обманули…

Что скрывать – давно уже свило себе в ее сердце прочное гнездо чувство любви. С каждой новой встречей с Куак Ба Ви чувство это разрасталось, пускало крепкие корни, рождало тоску и жажду встречи.

Оно завладело всем существом Сун Ок.

Только в последние дни Сун Ок поняла это. Мысль, что Куак Ба Ви услышал эти грязные сплетни и женился на другой, терзала ее. Сун Ок ощущала в своем сердце острую, исступленную боль, и горький ком стоял у нее в горле день и ночь. Душу не вывернешь наизнанку… Разве могут понять другие, что делается у тебя в душе? А раскройся пред людьми, расскажи им обо всем – навлечешь на себя еще больший позор. Кто ей теперь поверит? Слепой, упав в воду, ругает ручей… Сун Ок не уподобится этому слепому. Нет, она сама во всем виновата. Что было, то было: Сун Ок прожила свою жизнь содержанкой. Если б она не была содержанкой, разве посмел бы кто-нибудь распускать о ней грязные слухи? Всеми покинутая, осмеянная, Сун Ок изведала всю горечь унижения затравленного человека. Она поняла, что содержанка – самое низшее существо в человеческом обществе. Содержанка – это не человек, а вещь. Жила с одним мужчиной, он бросал ее – переходила к другому, а потом – к третьему. И люди не видели разницы между содержанкой и гейшей – женщиной, которая служила средством развлечения для подгулявших мужчин. Содержанка в представлении «порядочных» людей была женщиной грязной, продажной, и они позволяли себе унижать, оскорблять, осмеивать ее.

Содержанка – это не то, что вдова. Вдова, потеряв мужа, может, если ей вздумается, вторично выйти замуж. А содержанка живет подачками чужого мужа; и если этот муж умирал, она не имела права надеть по нему траур, быть верной ему и после смерти, выбрать себе нового мужа. У нее был один путь: вновь идти на содержание к чужому мужу.

Всю жизнь неотступной, неотвязной тенью следует за содержанкой ее позорное прошлое… Если на тебе лежит клеймо содержанки, его нельзя ни выжечь, ни смыть.

Сун Ок понравился Куак Ба Ви, но она и виду не подала, что он ей нравится. Стало быть, для сплетен об их близости не было никаких оснований. Но о Сун Ок знали, что она была когда-то содержанкой, значит, ей каждое лыко в строку. За это и уцепилась Кэгутянь.

Если Сун Ок найдет себе человека по душе, если она выйдет за него замуж, все равно когда-нибудь всплывет на поверхность ее проклятое прошлое! Муж будет укорять ее, что она была содержанкой. Ее может упрекнуть и Куак Ба Ви. Как избавиться от этого позорного пятна? Оно исчезнет только вместе с ней…

Как смотреть людям в лицо, если они так плохо о ней думают?.. Сун Ок окинула мысленным взором всю свою прошлую жизнь, и горячий стыд обжег ее щеки! На что ей надеяться? Как жить? Нужно покончить со всем этим, умереть, уйти, навсегда уйти от мирской суеты!

И Сун Ок твердо решила покончить с собой. Ей своей жизни не жалко… Но как будут жить без нее старая мать и маленькая Ин Сук? Ради матери Сун Ок была готова на все. Она жила для матери, трудилась для нее…

Но разве из-за одной матери тягостно ей решиться на свой последний шаг? Корея, ее любимая родина, свободна; крестьяне получили землю, народ торжествует… Как трудно умереть, не разделив всеобщей радости! Труженики Кореи плечом к плечу идут вперед, к светлому будущему, строят новую, счастливую жизнь… Только ей нет места на земле, она должна умереть… При мысли об этом невыразимая боль сжимала ее сердце.

И все это только из-за того, что на ней навечно отпечаталось позорное клеймо: «содержанка», «бывшая содержанка», «бывшая содержанка помещика, реакционера, прислужника японцев».

Когда Сун Ок вспоминала об этом, кровь приливала к лицу, ее сжигало чувство стыда и унижения.

Но не ошибается ли она, думая спастись, умертвив себя?.. Достаточно ли одной только смерти, чтоб искупить вину, оправдать себя и хоть после смерти быть равной с людьми?

Привыкшая ложиться спозаранку, мать Сун Ок после ужина выкурила трубку и, прикорнув на кане, уснула. Ин Сук ушла к себе в комнату и тоже, наверно, спит. Они работали на огороде с утра и сильно утомились. В обычный день легла бы спать и Сун Ок…

Она неслышно подошла к постели матери, склонилась над ней и прошептала, глотая слезы: «Мама, прости меня, прости свою непутевую дочь… У меня нет другого выхода, мне осталось только умереть. Вот я и решила, мама, раньше тебя уйти из этого мира… Прости!»

Сун Ок простилась с матерью и, ничего не видя перед собой, поспешно вышла из дому, боясь, что еще минута – и она не сможет уйти, что ее удержит от этого шага чья-то сильная рука.

Серебряный серп ущербного месяца блестел на небе. В ночной тишине слышался только звенящий говор речки Апнэ. Налетал порывами прохладный ветер, освежая пылающее лицо Сун Ок.

Ничего не видя, не ощущая, не слыша, она продолжала свой путь.

Большой пруд, расположенный у крутого, скалистого горного склона, и днем отливал темно-синим цветом: сразу видно было, что он глубок.

Вот и хорошо. Ей нужна глубокая вода. Не случайно ноги привели ее сюда!

Проходя мимо одинокой ивы, стоящей на берегу пруда, Сун Ок вдруг остановилась, и страх исказил ее лицо. Ей вспомнился Ко Се Бан, повесившийся на этой иве. Перед глазами Сун Ок встало страшное лицо мертвеца: вывалившийся язык, выпученные глаза… Она подняла голову и увидела ту самую ветвь, на которой висел Ко Се Бан. Это была страшная, ужасная смерть! Он покончил с собой из-за клочка земли, из-за горстки риса!

Сколько людей, не изведав жизни, не успев расцвести, погибли преждевременно, доведенные до отчаяния кровожадными помещиками.

Вот и Сун Ок должна умереть из-за этой земли. Если бы у ее отца был клочок земли, разве стала бы она содержанкой?

Сейчас ей ничего уж не было страшно, ее глаза горели лихорадочным огнем.

Земля! Ты родила меня, ты опозорила меня, насмеялась надо мной! Теперь ты принимаешь меня обратно в свое лоно.

Сун Ок двинулась вперед. Походка у нее была твердой и решительной. Добравшись до вершины горы, она начала спускаться, пробираясь между черными утесами, к пруду. Месяц излучал тихий, спокойный свет. Он отражался в темной зеркальной глади пруда; от него шли по воде серебряные блики; и, казалось, он оброс серебряной бородой и приветливо улыбается Сун Ок, приглашая ее в свое холодное царство…