Текст книги "Бездушная"
Автор книги: Гейл Кэрригер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Алексия так поспешно проглотила кусок сэндвича, что поперхнулась и закашлялась.
– Что?..
Лорд Маккон перевел взгляд из-под нахмуренных бровей на своего помощника:
– И кто из нас теперь слишком суров с чувствительной юной леди?
Лорд Маккон обретался в Лондоне относительно недавно. Не известный никому в обществе, он прибыл в столицу, бросил вызов альфе замка Вулси и победил. Даже не в волчьей ипостаси он вызывал у юных леди учащенное сердцебиение, потому что был одновременно загадочным, доминирующим и опасным – весьма удачное сочетание. Унаследовав от бывшего вожака стаи должность в БРП, замок Вулси и дворянский титул, он никогда не испытывал недостатка в приглашениях на званый ужин. Для беты, которого он унаследовал вместе со стаей, наступило напряженное время: в соответствии с протоколом ему приходилось участвовать в танцах и сглаживать оплошности, совершенные лордом Макконом в свете. Самой серьезной проблемой профессора Лайалла была излишняя прямота. Вот и сейчас он отнюдь не хотел шокировать мисс Таработти, однако выглядела она совершенно подавленной.
– Я просто сидела тут, – стала объяснять Алексия, отложив сэндвич, потому что у нее пропал аппетит, – а он бросился на меня без всяких провокаций с моей стороны. Изо рта клыки торчат!.. Да будь на моем месте обычная дневная женщина, уверена, он высосал бы ее досуха. Я всего лишь защищалась…
Профессор Лайалл кивнул. У вампира, терзаемого острым голодом, были две социально приемлемые возможности: сделать по паре глотков крови нескольких добровольцев-трутней, которые принадлежат ему лично либо его рою, или заплатить за кормление кровешлюхам в порту. Как-никак девятнадцатый век на дворе, и никто больше не нападает просто так, без приглашения, незваным! Даже оборотни, не способные контролировать себя в полнолуние, полагаются на своих клавигеров, которые вовремя запрут их от греха подальше. У самого профессора было три клавигера, а чтобы удержать лорда Маккона, требовалось пятеро.
– Как вы думаете, его могли довести до такого состояния? – поинтересовался профессор.
– Вы имеете в виду, что этого вампира насильно где-то удерживали, пока он не оголодал настолько, что уже не владел собой? – подхватил его мысль лорд Маккон.
Профессор Лайалл переместил стеклокуляры с полей цилиндра обратно на лицо и принялся внимательно вглядываться в запястья и шею мертвеца.
– Я не вижу никаких признаков того, чтобы его связывали или пытали, но с вампирами ничего нельзя сказать наверняка. Даже при низком уровне крови он способен залечить поверхностные раны за… – тут он схватил принадлежащий лорду Маккону металлический свиток со стилом, обмакнул его кончик в прозрачную шипящую жидкость и совершил какие-то быстрые подсчеты. – Меньше чем за час.
Все его вычисления остались в виде гравировки на тонком металле.
– А что дальше? Он сбежал или его отпустили нарочно?
В разговор вмешалась Алексия:
– Мне показалось, что он был в своем уме – если, конечно, не учитывать нападения. Ему вполне удавалось поддерживать нормальную беседу. Он даже пытался меня очаровать. Должно быть, этот вампир был еще совсем молод. И, – выдержав драматическую паузу, она понизила голос и произнесла замогильным голосом: – Из-за клыков он шепелявил.
Потрясенный профессор Лайалл часто заморгал за своими асимметричными линзами: в среде вампиров шепелявость считалась верхом вульгарности. А мисс Таработти продолжала:
– Его будто не учили этикету роя. Такое впечатление, что у него не было никаких социальных навыков. Он казался почти мужланом, – никогда прежде она не думала, что ей придется употребить это слово по отношению к вампиру.
Лайалл снял стеклокуляры и с решительным видом убрал их в футляр. Потом серьезно посмотрел на своего альфу:
– Милорд, вы понимаете, что это означает?
Лорд Маккон уже не хмурился. Теперь он выглядел мрачным и непреклонным. Алексия сочла, что это идет ему больше. Губы графа крепко сжались, превратившись в прямую линию, а в глазах коньячного цвета появился решительный блеск. Она мимолетно призадумалась, каким он станет, если искренне улыбнется. А потом твердо сказала себе, что, пожалуй, лучше ей этого не выяснять.
Между тем объект ее досужих размышлений проговорил:
– Это означает, что некая королева роя кусает людей, чтобы вызвать у них метаморфозу, а потом намеренно не регистрирует этих новых вампиров в БРП… Как вы считаете, возможно ли, что это единичный случай?
Профессор Лайалл вытащил из жилетного кармана сложенную в несколько раз белую ткань. Встряхнул ее, и оказалось, что это большой кусок тонкого шелка. Алексия постепенно проникалась уважением к тому, сколько разнообразных вещей смогло поместиться в карманах профессорской жилетки.
Лорд Маккон тем временем продолжал:
– Или, возможно, это начало чего-то более масштабного? Нам лучше вернуться в БРП. Нужно опросить все местные рои. Конечно, королевы не будут в восторге. Помимо всего прочего, этот инцидент ставит их в очень неловкое положение.
– Да, особенно если они узнают о ненадлежащей рубашке, – согласилась мисс Таработти.
Два джентльмена совместными усилиями завернули тело вампира в шелковую ткань. Профессор Лайалл без труда взвалил его на плечо. Даже в человеческом облике оборотни намного сильнее дневного народа.
Лорд Маккон остановил на Алексии взгляд своих коньячного цвета глаз. Она с чинным видом сидела на диване. Затянутая в перчатку рука покоилась на сделанной из черного дерева ручке нелепого с виду парасоля, карие глаза сосредоточенно щурились. Граф отдал бы сотню фунтов за то, чтобы узнать, о чем она сейчас думает. Он также был уверен, что, задай он такой вопрос, мисс Таработти даст на него исчерпывающий ответ, но решил не доставлять ей такого удовольствия и вместо этого заявил:
– Мы постараемся не упоминать вашего имени, мисс Таработти. В отчете я сообщу об обычной девушке, которой просто повезло избежать несанкционированного нападения. Незачем кому-то знать, что в этом деле замешано нечто запредельное.
Теперь настала очередь Алексии бросить на него сердитый взгляд.
– Почему вы, господа из БРП, всегда так поступаете?
Мужчины, остановившись, в замешательстве посмотрели на нее.
– Так – это как, мисс Таработти? – поинтересовался профессор.
– Не принимаете меня всерьез, будто я ребенок какой-то. Вам не приходит в голову, что я могла бы быть вам полезна?
Лорд Маккон крякнул:
– Вы хотите сказать: вместо того чтобы просто постоянно создавать нам хлопоты, вы могли бы лезть в неприятности на законных основаниях?
Алексия постаралась не обидеться.
– В БРП работают женщины, и я даже слышала, что на севере туда нанимают на жалованье запредельных, чтобы контролировать призраков и заниматься экзорцизмом.
Глаза лорда Маккона сузились.
– А от кого именно вы это слышали?
Мисс Таработти подняла брови. Можно подумать, она выдаст источник информации, которой с ней поделились под большим секретом! Граф прекрасно понял смысл ее гримасничанья:
– Что ж, забудьте о моем вопросе.
– Уже забыла, – чопорно ответила Алексия.
Профессор Лайалл, который все это время стоял с мертвым вампиром на плече, сжалился над ней.
– У нас в БРП есть и женщины, и запредельные, – признал он.
Лорд Маккон попытался пихнуть помощника локтем в бок, но тот отступил в сторону с ловкостью, которая свидетельствовала о долгой практике.
– Однако у нас нет женщин из числа запредельных и уж тем более дам из благородных сословий. Все наши работницы из рабочих семей.
– Вы просто до сих пор злитесь на меня из-за ежика, – пробормотала мисс Таработти, но все же склонила голову, признавая правоту графа.
Откровенно говоря, однажды у нее уже был разговор на эту тему с непосредственным начальником лорда Маккона, которого она по старой памяти воспринимала как приятного седовласого господина. Сама мысль о том, что барышня из хорошей семьи может пожелать работать, показалась ему слишком шокирующей. «Моя милая девочка, – сказал он тогда, – а что, если об этом узнает ваша маменька?»
– Разве у БРП нет тайных агентов? Я не отказалась бы работать тайно, – мисс Таработти просто не могла не попытаться еще раз.
В конце концов, профессор Лайалл, кажется, немного ей симпатизирует. Быть может, он не откажется замолвить за нее словечко. Лорд Маккон, не скрываясь, рассмеялся:
– Из вас тайный агент как из кузнечного молота во время работы! Его так же легко не заметить.
Однако он тут же проклял себя, потому что вид у Алексии стал совершенно потерянный. Ей удалось быстро овладеть собой, но все равно ясно было, что она сильно расстроилась. Профессор свободной рукой схватил альфу под локоть:
– Ну право, сэр, ваши манеры…
Граф откашлялся. Теперь он выглядел сокрушенным.
– Я вовсе не хотел вас обидеть, мисс Таработти, – в его речи опять прорезался шотландский акцент.
Алексия кивнула, не глядя на него и теребя одну из фиалок на своем зонте.
– Все очень просто, господа, – тут она подняла темные глаза, и в них что-то блеснуло. – Мне бы хотелось делать что-то полезное.
Лорд Маккон подождал, пока они выйдут в коридор и вежливо раскланяются, с подобающей учтивостью прощаясь с молодой леди (во всяком случае, это было абсолютно верно в отношении профессора), и лишь после этого задал действительно волновавший его вопрос.
– Ради всего святого, Рэндольф, почему бы ей просто не выйти замуж? – с искренней досадой спросил он.
Рэндольф Лайалл с неподдельным недоумением взглянул на начальника. Обычно граф, невзирая на свое бахвальство и шотландскую брюзгливость, отличался проницательностью.
– Да ведь она, сэр, старовата для замужества…
– Вздор! – отрезал лорд Маккон. – Ей не может быть больше четверти века.
– И она чересчур, – профессор искал способ выразить свою мысль как подобает джентльмену, – напористая.
– Ха! – граф пренебрежительно отмахнулся своей громадной ручищей. – Просто характер у нее потверже, чем у большинства дамочек в нынешнем веке. Наверняка найдутся проницательные джентльмены, которые оценят ее по достоинству.
У профессора Лайалла, отличавшегося развитым чувством самосохранения, возникло ощущение, что, скажи он сейчас что-нибудь насчет внешности этой барышни, ему могут в прямом смысле откусить голову. Вместе со всем остальным светским обществом он мог считать кожу мисс Таработти темноватой, а ее нос – крупноватым, однако лорд Маккон, судя по всему, не разделял этого мнения. Лайалл был бетой четвертого графа Вулси с тех пор, как Коналл Маккон нагрянул в эти края. С тех пор минуло всего двадцать лет, и кровавая память тех событий была еще жива, а потому ни один оборотень, включая и самого профессора Лайалла, не решился пока спросить Коналла, зачем тому понадобилась территория Лондона. Граф был человеком загадочным, и его вкусы в отношении женщин тоже трудно было понять. Насколько профессору было известно, его альфе вполне могли нравиться римские носы, смуглая кожа и напористый характер. Поэтому вместо замечания о внешности мисс Таработти он сказал:
– Возможно, сэр, ее не берут замуж из-за итальянской фамилии.
– М-м, вполне вероятно, – согласился лорд Маккон, хотя в голосе его не хватало убежденности.
И два оборотня вышли в черную лондонскую ночь: один с телом мертвого вампира, а другой с озадаченным выражением лица.
ГЛАВА ВТОРАЯ
НЕОЖИДАННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
Обычно мисс Таработти держала в тайне свой статус бездушной. О нем не знала даже ее родня. Следует заметить, что Алексия вовсе не была каким-то неупокоенным мертвецом, нет; она оставалась живым, дышащим человеческим существом, вот только… без души. Ни ее семья, ни общество, в котором она вращалась, даже не замечали, что в ней чего-то недостает. Все воспринимали мисс Таработти просто как засидевшуюся в девицах из-за властного нрава, смуглой кожи и слишком крупных черт лица барышню. Алексия считала слишком хлопотным делом рассказывать о своем бездушии в плохо информированном обществе. Это было бы почти так же неловко, как сообщать, что ее отец, во-первых, итальянец, а во-вторых, уже умер.
К плохо информированному обществу относились и ее собственные родственники, которые специализировались на том, чтобы быть одновременно беспокойными, упрямыми и глупыми.
– Только посмотрите на это! – Фелисити Лунтвилл помахала перед сидящими за завтраком родственниками экземпляром газеты «Монинг пост».
Ее отец, достопочтенный сквайр Лунтвилл, не стал отвлекаться, сосредоточив все внимание на сваренном вкрутую яйце и тосте. Но ее сестра Ивлин кинула вопросительный взгляд, а маменька спросила, не допив свой целебный ячменный отвар:
– Что там такое, милая?
Фелисити указала на статью в разделе светской хроники:
– Тут сказано, что на вчерашнем балу произошел очень неприятный инцидент! Вы знали об инциденте? Я вот никаких инцидентов не припомню.
Алексия раздраженно хмурилась, глядя на вареное яйцо. У нее сложилось впечатление, что лорд Маккон намеревался сохранить случившееся в тайне от газетчиков. Она отказывалась признать тот факт, что изрядное количество людей, видевших ее в обществе мертвого вампира, делали это практически невозможным. В конце концов, предполагалось, что граф специализируется именно на том, чтобы еще до рассвета совершить несколько невозможных вещей.
– Похоже, там кто-то умер, – уточнила Фелисити. – Никаких имен не названо, но смерть определенно была, а я все пропустила! Какая-то барышня нашла тело в библиотеке и от потрясения упала в обморок. Бедняжечка, как это для нее ужасно!
Ивлин, младшая из сестер, сочувственно поцокала языком и потянулась к горшочку с крыжовенным джемом.
– А там не сказано, кто эта барышня?
Фелисити изящным движением потерла носик и продолжила чтение.
– К сожалению, нет.
Алексия подняла брови и в не характерном для нее молчании пригубила чай. Потом поморщилась от запаха, прищурилась, глядя в чашку, и потянулась за сливками. Ивлин старательно, ровным слоем размазывала джем по тосту:
– Как это, право, скучно! Мне хотелось бы знать все важные детали этой истории, она ведь так похожа на сцену из какого-то готического романа. Есть еще что-нибудь интересное?
– Ну, дальше в статье подробнее написано про сам бал. Подумать только, автор даже критикует герцогиню Снодгроув за то, что она не подала никаких закусок.
– Но ведь правда, – горячо согласилась Ивлин, – даже в общественных клубах подают такие маленькие простенькие сэндвичи. Вряд ли герцог не может позволить себе подобных расходов.
– Совершенно верно, моя милая, – согласились миссис Лунтвилл.
Фелисити посмотрела, кем подписана статья.
– Автор – какой-то «аноним». Ни о чьих нарядах ничего не сказано. Я бы назвала это никудышным обзором. И ни я, ни Ивлин даже не упомянуты.
Барышни Лунтвилл пользовались большой популярностью у прессы благодаря своим безупречным нарядам, а также поразительно большому количеству воздыхателей. Вся семья, за исключением Алексии, наслаждалась этой популярностью, и никого из ее членов вроде бы не смущало, что опусы газетчиков не всегда оказывались лестными. Неважно, что они пишут, лишь бы писали.
Вид у Ивлин был недовольный. Между ее идеально изогнутыми бровями появилась легкая морщинка.
– Я ведь надела новое ярко-зеленое платье с розовыми водяными лилиями только для того, чтобы о нем написали.
Алексия поморщилась. Она предпочла бы, чтобы ей не напоминали об этом платье – слишком много оборочек.
Один из неудачных побочных эффектов повторного замужества миссис Лунтвилл заключался в том, что и Фелисити, и Ивлин совсем не походили на единоутробную старшую сестру. Случайно встретив их вместе, никто даже не догадался бы, что Алексия в родстве с этими двумя барышнями. Помимо того что в них отсутствовали итальянские крови и наличествовала душа, Фелисити и Ивлин были довольно недурны собой: этакие бледные стандартные блондинки с большими голубыми глазами и маленькими ротиками-бутончиками. К сожалению, как и их дражайшая маменька, они были всего лишь «довольно недурны собой», не более того. Других достоинств у них не наблюдалось, и, следовательно, беседа за завтраком категорически недотягивала до интеллектуального уровня, к которому стремилась Алексия. Впрочем, она была рада уже и тому, что разговор свернул с темы убийства на более прозаические вещи.
– Всё, про бал больше ничего не пишут, – Фелисити помолчала, переключившись на раздел светских объявлений. – Вот тут очень интересно. Эта симпатичная чайная неподалеку от Бонд-стрит теперь будет работать до двух часов ночи, чтобы привлекать клиентуру из числа сверхъестественной публики. Не успеешь оглянуться, как они включат в меню сырое мясо и кровь в бокалах. Как ты считаешь, мама, стоит ли нам по-прежнему так часто туда ходить?
Миссис Лунтвилл снова оторвалась от своего ячменно-лимонного отвара:
– Не понимаю, какой в этом вред, моя дорогая.
Сквайр Лунтвилл проглотил кусок тоста и добавил, обращаясь к жене:
– В числе моих лучших инвесторов есть те, кто принадлежит к этой ночной публике, моя жемчужина. А среди кавалеров для наших дочерей, которых ты постоянно выслеживаешь, попадаются и похуже.
– Право, папочка, – пожурила его Ивлин, – тебя послушать, так выходит, что мама как оборотень какой-то во время вспышки ярости.
Миссис Лунтвилл с подозрением посмотрела на мужа:
– Ты ведь не зачастил в последнее время в «Кларет» или «Сангрию», не правда ли? – это прозвучало так, будто она опасается, что Лондон внезапно наводнили оборотни, призраки и вампиры, и ее муж братается с этой публикой без разбора.
Сквайр постарался поскорее закрыть тему:
– Конечно, нет, моя жемчужина, только в «Будлз». Ты же знаешь, что всем этим клубам для сверхъестественных я предпочитаю свой собственный.
– Кстати, о клубах для джентльменов, – перебила его Фелисити, все еще погруженная в чтение газеты, – в Мейфэре на прошлой неделе открыли еще один. Для интеллектуалов, философов, ученых и тому подобных – ни много ни мало. И назвали его «Гипокрас». Какая нелепость! Зачем этим господам вдруг понадобился клуб? Разве им недостаточно общедоступных музеев? – Фелисити нахмурилась, глядя на адрес. – Однако место до ужаса модное, – и, передавая газету матери, спросила: – Разве это не по соседству с городским домом герцога Снодгроува?
Миссис Лунтвилл кивнула:
– Именно так, дорогая. Впрочем, множество ученых, которые станут приходить и уходить в любое время дня и ночи, наверняка ухудшит репутацию этого района. Думаю, из-за вчерашнего происшествия на балу герцогиня в ужасном состоянии. Я собиралась послать открытку с благодарностью за праздник, но теперь думаю, что лучше будет нанести ей визит. Как заботливая подруга, я должна убедиться, что с ней все в порядке.
– Как это для нее ужасно, – сказала Алексия, до крайности раздосадованная семейным разговором. – Прямо по соседству – и вдруг люди, которые в буквальном смысле думают своими мозгами. Это же просто оскорбительно.
– Я пойду с тобой, мама, – сказала Ивлин.
Миссис Лунтвилл улыбнулась младшей дочери, не обратив никакого внимания на старшую.
Фелисити стала читать дальше:
– «Этой весной в Париже в моду вошли широкие пояса контрастных цветов». Какая жалость! На тебе, Ивлин, конечно, такое будет смотреться мило, но с моей фигурой…
Увы, невзирая на нашествие ученых, возможность позлорадствовать по поводу случившихся у подруги неприятностей и неотвратимой угрозы контрастных поясов, маменьку Алексии все не оставляли мысли о мертвеце на балу у Снодгроувов.
– Вчера вечером, Алексия, ты на какое-то время исчезла из виду. Ты ведь не стала бы скрывать от нас ничего важного, правда же, милая?
Алексия адресовала ей подчеркнуто вежливый взгляд.
– У меня произошла небольшая стычка с лордом Макконом, – сказала она, а про себя подумала: «Всегда пускай их по ложному следу».
Это замечание привлекло внимание всей семьи, включая отчима. Сквайр Лунтвилл обычно не утруждал себя долгими беседами. В обществе жены и дочерей ему редко удавалось вставить хоть слово, поэтому он предпочитал, чтобы разговор за завтраком тек, как вода сквозь чайную заварку, и слушал домочадцев лишь вполуха. Но он был не лишен здравого смысла и соблюдал приличия, поэтому заявление Алексии заставило его насторожиться. Пусть граф Вулси был оборотнем, однако он обладал значительным богатством и влиянием.
Миссис Лунтвилл побледнела, и ее тон стал заметно мягче:
– Ты же не сказала графу ничего неуважительного, правда же, дорогая?
Алексия прокрутила в голове события предыдущего вечера:
– Не совсем.
Миссис Лунтвилл отставила в сторону стакан с ячменным отваром и дрожащей рукой налила себе чая.
– Боже мой! – тихо сказала она.
Миссис Лунтвилл так до конца и не смогла понять свою старшую дочь. Она надеялась, что сумеет приструнить несносную девчонку и, держа ее при себе, тем самым убережет от беды. Но вместо этого вышло так, что она, сама того не желая, умудрялась давать Алексии все больше свободы. Возвращаясь мыслями в прошлое, миссис Лунвилл понимала, что лучше бы ей было выдать Алексию замуж. А теперь им всем приходилось иметь дело с ее возмутительным поведением, которое, кажется, делалось тем хуже, чем старше она становилась.
Алексия желчно добавила:
– Сегодня утром я проснулась с мыслями обо всех тех грубостях, которые могла бы сказать, но не сказала. Вот это и есть самое досадное.
Сквайр Лунтвилл испустил долгий протяжный вздох.
Алексия решительным движением положила ладонь на стол:
– Я думаю, нынче утром мне следует пройтись по парку. Что-то нервы у меня разгулялись, и чувствую я себя совсем не так, как следовало бы после такой неожиданной встречи.
Этими словами она вовсе не намекала, как можно было предположить, на нападение вампира. Мисс Таработти не принадлежала к числу тех барышень, что любили вести бессодержательные разговоры, переливая из пустого в порожнее. Она была полной их противоположностью. Многие джентльмены, впервые встретившись с ней, ощущали себя так, будто махом осушили бокал коньяка вместо фруктового сока, – иными словами, поражались жжению в груди. А теперь разгулялись нервы самой Алексии – и все из-за графа Вулси. Покинув библиотеку, он оставил ее в ярости. Всю ночь она кипела от гнева и проснулась поутру с ощущением, будто в глаза насыпали песка, а внутри все еще бушуют благородные чувства.
Ивлин сказала:
– Но подожди же! Что случилось? Алексия, ты должна все нам рассказать. Как вышло, что ты встретилась на балу с лордом Макконом, а мы – нет? Его даже не было в числе приглашенных. Я заглянула в список через плечо лакея…
– Нет, Иви, не может быть! – ахнула потрясенная Фелисити.
Не удостоив сестер ответом, Алексия покинула столовую, чтобы отыскать любимую шаль. Миссис Лунтвилл даже не пробовала остановить ее, поскольку отлично знала: толку не будет. Выяснять что-то у Алексии, когда та не расположена отвечать, – все равно что выжимать кровь из призрака. Вместо этого миссис Лунтвилл потянулась к руке мужа и успокаивающе сжала его пальцы.
– Не тревожься, Герберт. Мне кажется, лорду Маккону может даже нравиться грубость Алексии. Во всяком случае, он ни разу не приструнил ее на публике. Мы должны возблагодарить судьбу за эти ее маленькие милости.
Сквайр Лунтвилл кивнул.
– Пожалуй, оборотня таких почтенных лет подобное поведение может взбадривать? – с надеждой предположил он.
Восхищенная столь оптимистичным подходом жена ласково похлопала сквайра по плечу. Ей ли не знать, как раздражает нынешнего супруга ее старшая дочь? Увы, о чем она только думала, когда выходила за итальянца? Конечно, она была так юна, а Алессандро Таработти казался таким красавчиком… Но в Алексии проглядывало что-то еще, какая-то возмутительная независимость, в которой миссис Лунтвилл не могла винить исключительно первого мужа. Однако и себя считать виноватой она, конечно же, решительно отказывалась. Такой уж, видно, Алексия уродилась на свет – набитой логикой, разумом и резкими словами. В который раз миссис Лунтвилл пожалела, что ее первое дитя не родилось мальчиком; это существенно облегчило бы жизнь всей семье.
При обычных обстоятельствах ни одна благонравная юная леди не должна прогуливаться по Гайд-парку в одиночестве, не сопровождаемая матерью или, возможно, одной-двумя пожилыми родственницами. Но мисс Таработти полагала, что это правило не имеет к ней отношения, поскольку она была старой девой, причем столько, сколько себя помнила. В особо неприятные моменты ей казалось, что она прямо-таки родилась старой девой. Миссис Лунтвилл даже не озаботилась тем, чтобы устроить старшей дочери подобающий первый выход в свет или дебютный сезон. «Право же, дорогая, – сказала ей тогда мать до невозможности высокомерным тоном, – при твоей-то коже и носе просто нет смысла идти на расходы. Мне надо думать о твоих сестрах». Так в возрасте пятнадцати лет Алексия, нос которой был не слишком велик, а кожа не особенно смугла, была сброшена с матримониального счета. Не то чтобы она и впрямь грезила о узах брака, но все же было бы приятно думать, что, если ее мнение переменится, она смогла бы обзавестись супругом. К тому же Алексия любила танцевать, действительно любила, и поэтому ей хотелось хотя бы на одном балу оказаться в числе танцующих, вместо того чтобы вечно отсиживаться в углу. Сейчас она посещала балы исключительно в качестве компаньонки младших сестер и практически не вылезала из библиотек. Зато, имея статус синего чулка, она имела полное право бродить по Гайд-парку в одиночестве, и возражать против этого осмеливались разве что отъявленные ревнители традиций. К счастью, подобные ретрограды, вроде писак из «Монинг пост», не знали ее имени.
Но этим утром, как ни странно, в ушах у Алексии еще звучали резкие реплики лорда Маккона, и потому она не решилась отправиться на прогулку в одиночестве, несмотря на ранний час и ярко светившее солнце. Посему она прихватила с собой неизменный парасоль (от солнца) и мисс Айви Хисселпенни (из уважения к уязвимым чувствам лорда Маккона). Мисс Хисселпенни была хорошей подругой мисс Алексии Таработти. Их знакомство длилось достаточно долго для того, чтобы у обеих пали хорошо укрепленные бастионы, защищающие территорию душевной близости.
И когда Алексия послала узнать, не желает ли Айви пройтись, та прекрасно поняла, что прогулка – всего лишь маскировка для чего-то важного.
Айви Хисселпенни была жертвой несчастного стечения обстоятельств, из-за которых она считалась почти-что-хорошенькой и почти-что-богатенькой. Вдобавок она страдала кошмарным пристрастием к дурацким шляпкам. Алексии было сложнее всего выносить именно эту черту характера Айви. Однако в целом она считала приятельницу спокойной, дружелюбной и, самое главное, прекрасной спутницей во всякого рода перемещениях.
Айви же нашла в Алексии барышню интересную и умную, порой слишком откровенную для ее чувствительной натуры, но преданную и добрую даже при самых неприятных обстоятельствах.
Она приучилась считать прямоту Алексии забавной, а Алексия почти смирилась с мыслью, что шляпки близких подруг – это, в общем-то, их личное дело. Таким образом они привыкли игнорировать неприятные особенности друг дружки и достигли почти полной душевной гармонии между собой. Вот и на сей раз в Гайд-парке разговор двух барышень развивался в привычном обеим ключе.
– Айви, милочка, – сказала мисс Таработти при встрече, – как же славно, что ты нашла время пройтись со мной, хоть я и позвала тебя в последний момент! До чего же ужасный капор… очень надеюсь, ты за него не переплатила.
– Алексия, какое свинство с твоей стороны критиковать мой капор! Почему бы мне не прогуляться с тобой нынче утром? Ты же знаешь, по четвергам у меня не бывает ничего интересного. Четверг вообще скучный день, не находишь? – ответила мисс Хисселпенни.
Мисс Таработти сказала:
– Право, Айви, я бы хотела, чтобы ты захватила меня с собой, когда в следующий раз отправишься по магазинам. Так будет лучше для всех. И почему это четверг должен отличаться от любого другого буднего дня?..
Ну и так далее.
День выдался погожим, барышни шли рука об руку, их пышные юбки шуршали, вошедшие в моду лишь в прошлом сезоне турнюры уменьшенного размера лучше поддавались контролю и делали передвижение сравнительно легким. Ходили слухи, будто во Франции некоторые дамы теперь и вовсе обходятся без турнюров, но до Лондона эта предосудительная мода пока не докатилась. Зонты Айви и Алексии были раскрыты, защищая барышень от солнца, хоть Алексии и нравилось твердить, что при ее цвете лица это совершенно лишнее. Почему, ну почему вампирская бледность так основательно утвердилась в мире моды? Девушки прогуливались, являя собой очаровательную картину: Айви в кремовом муслине в розочках и Алексия в своем любимом голубом прогулочном платье с бархатной оторочкой. Только самые стильные модницы могли претендовать на то количество кружев, плиссированных оборок и воланов, украшавших наряды подруг. И даже если в одежде мисс Хисселпенни наблюдался некоторый переизбыток всего вышеперечисленного, то лишь потому, что она совсем чуть-чуть перестаралась.
Отчасти из-за хорошей погоды, а отчасти из-за всеобщего помешательства на модных, изобилующих деталями пышных прогулочных платьях в Гайд-парке определенно было тесновато. Множество джентльменов при виде двух барышень касались шляп, раздражая этим знаком внимания Алексию, вынужденную постоянно отвлекаться от разговора, и в то же время льстя самолюбию Айви.
– Право, – буркнула мисс Таработти, – что за бес овладел всеми нынче утром? Можно подумать, будто мы с тобой завидные невесты.
– Алексия! Ты можешь, конечно, считать, что вовсе не котируешься на брачном рынке, – возразила ее подруга, застенчиво улыбаясь респектабельного вида господину на красивом гнедом мерине, – но я отказываюсь принять такую губительную участь.
Мисс Таработти фыркнула.
– Кстати, об участи. Как прошел вчерашний бал у герцогини? – Айви всегда была любительницей сплетен.
Статус ее семьи был слишком близок к среднему классу, чтобы их приглашали на балы, за исключением разве что самых больших, так что в отношении деталей, которые не сообщают в «Монинг пост», ей приходилось полагаться исключительно на Алексию. К несчастью для Айви, ее дражайшая подруга была не самым надежным и не самым словоохотливым источником информации.
– Это было совершенно ужасно? Кто там был? Во что были одеты гости?
Алексия закатила глаза:
– Айви, пожалуйста, задавай вопросы по одному.
– Ладно. Там было хорошо?
– Вовсе нет. Можешь поверить, что там не подавали вообще никакого угощения? Ничего, кроме пунша! Мне пришлось уйти в библиотеку и велеть подать чаю, – Алексия возбужденно крутнула зонтик.
Айви была шокирована:
– Не может быть!
Мисс Таработти подняла черные брови:
