Текст книги "Мозг онлайн. Человек в эпоху Интернета"

Автор книги: Гэри Смолл

Соавторы: Гиги Ворган
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Представители младших поколений преобладают не только среди пользователей компьютера, но и среди пользователей Интернета и прочих цифровых технологий. В недавнем отчете Pew Internet Projectговорится, что три четверти американцев регулярно заходят в Сеть, но в группе подростков и молодых взрослых доля пользователей максимальна и составляет 90 процентов, тогда как из тех, кому 65 и больше, только треть бывает в Интернете.

Поколения различаются не только частотой обращения к высоким технологиям, но и тем, как эти технологии применяются. Молодежь чаще пользуется интернет-мессенджерами [49]: за этим замечены более чем 60 процентов молодых и только 30 процентов зрелых и пожилых пользователей. Примерно 40 процентов тех, кому не исполнилось сорока, рассылают друг другу фотографии, забавные тексты или ссылки на веб-сайты. Из тех, кто постарше, только 20 процентов тратят на это свое время.

Другие работы подтверждают, что молодежь тратит все больше и больше времени на разнообразные виды новых медиа. В 2005 году Кайзеровский семейный фонд и Стэнфордский университет провели совместное исследование, в котором приняли участие более двух тысяч детей и подростков [50] в возрасте от восьми до восемнадцати лет. Выяснилось, что в среднем ребята соприкасаются с медиапотоками всех сортов 8 часов 33 минуты в сутки. Пятью годами ранее эта цифра составляла 7 часов 29 минут. Получается, на мозг современного подростка цифровые технологии действуют дольше, чем длится стандартный рабочий день. Если проводить столько времени перед телевизором или за компьютером, то нормальные нейронные маршруты, ответственные за традиционное общение лицом к лицу, могут в юном мозгу попросту не сформироваться.

По некоторым оценкам, каждый пятый из этого поколения [51] удовлетворяет клиническим критериям интернет-зависимости: эти люди проводят в Сети столько времени, что это не может не сказаться негативно на всех остальных аспектах их жизни. Чрезмерное пристрастие к Интернету ухудшает успеваемость и мешает нормально вести себя в обществе других людей (см. главу 3).

Как бы ни сказывался Интернет на психике, многие часы неподвижного сидения перед компьютером или телеэкраном вредны и для физического здоровья. В 2006 году Наоко Коэдзуко с коллегами из Университета Торонто [52] обследовал около 8 тысяч подростков и пришел к выводу, который можно было предвидеть: чем больше времени испытуемые проводят перед телевизором или за компьютерными играми, тем меньше шансы, что у них есть время заниматься спортом. Недавнее исследование детей в возрасте от 5 до 11 лет [53] показало, что те, кто смотрит телевизор дольше часа в день, имеют избыточный вес.

ЭМПАТИЯ И МОЗГ ПОДРОСТКА

Ранний подростковый возраст – решающая стадия взросления: в это время мозг делает шаг от конкретного мышления к абстрактному. Именно в это время дети учатся улавливать чужое эмоциональное состояние, погружаться в чувства другого, сочувствовать – развивается способность к эмпатии. Но от сидения перед компьютером в наушниках, из которых льется поток оглушительной музыки, возрастают шансы, что в мозгу не разовьются нейронные сети, позволяющие преодолеть этот рубеж в развитии личности.

Доктор Роберт МакГиверн и его сотрудники из Университета Сан-Диего [54] обнаружили, что когда ребенок становится подростком, он непрерывно бьется над задачей распознавания чужих эмоций. В ходе исследования подросткам показывали лица, отражающие разные эмоциональные состояния, 11– и 12-летние (в этом возрасте как раз начинается половое созревание) тратили на это задание больше времени, чем испытуемые из других возрастных групп. Их лобные доли медленнее опознавали радость, гнев и грусть на лицах – потому что как раз во время полового созревания мозг «выстригает» лишние синаптические связи. Когда «стрижка» подходит к концу и подросток взрослеет, распознавать выражения лиц получается быстрей и лучше прежнего.

В мозгу подростков ученые отыскали специальную область, которая отвечает за склонность к эгоизму и отсутствие эмпатии. Доктор Сара-Джейн Блэкмор из Лондонского университетского колледжа [55] сканировала в магнитно-резонансном томографе мозг 11-17-летних подростков и мозг 21-27-летних взрослых, которые в это время обдумывали рутинные проблемы – к примеру, куда сходить пообедать или какой фильм посмотреть вечером. Ученые обнаружили, что подростки, принимая решения, пользовались нейронными сетями в височных долях мозга (под висками), тогда как взрослые задействовали префронтальную кору – в частности, тот ее участок, который оценивает, как скажутся наши поступки на других людях. Столь разные режимы работы мозга делают понятней, отчего подростки реже думают о последствиях своих действий для окружающих.

Те же ученые заинтересовались: как быстро подросток решит ту или иную моральную задачу? Подросткам задавали вопросы вроде такого: «Что будет чувствовать твоя подружка, если ты не позовешь ее к себе на вечеринку?» Чем младше был ребенок, тем больше времени ему требовалось, чтобы ответить. С возрастом людям все лучше и лучше удается «почувствовать себя в чужой шкуре» – это обеспечивают нейронные сети в лобных долях.

Блэкмор предположила, что эту особенность подросткового мозга легко объяснить с точки зрения эволюции. В далеком прошлом эмпатия давала взрослым адаптивное преимущество: так было проще объединяться в группы, чтобы вместе отражать атаки хищников и охотиться на дичь. Детям такая способность не требовалась, поскольку о них заботились взрослые. Только становясь старше, первобытная молодежь начинала действовать с оглядкой на других людей, ведь теперь от этого напрямую зависели шансы выжить.

Подросткам необходимо постоянное чувство удовольствия – они желают удовлетворять свои нужды здесь и немедленно. Недоразвитые лобные доли мешают им правильно рассуждать. Многие подростки чувствуют себя неуязвимыми – как если бы всякая опасность отскакивала от них, не задевая. По мере взросления нейронные сети в лобных долях набирают силу, и вместе с тем растет рассудительность. Мы развиваем в себе умение откладывать удовольствия на потом, принимать в расчет чувства других людей, планировать будущее и прикидывать, насколько опасны те или иные ситуации.

К несчастью, нынешнее повальное увлечение компьютерами и видеоиграми, похоже, замедляет развитие лобных долей у многих подростков. Это ухудшает их умственные способности и социальные навыки. Если молодые люди продолжат взрослеть, не меняя привычек, нужные нейронные пути могут так никогда и не возникнуть. Это означает вот что: попасть в заложники к собственным нейронным сетям, которые застряли на отметке «самодовольство и незрелость», и провести в таком состоянии всю сознательную жизнь.

СТУКНИСЬ В АСЮ КАДА ДОЧИТАЕШЬ. СПС:))

Термин «многозадачность» первое время применяли только к компьютерам: так называли заложенную в них возможность обрабатывать несколько заданий одновременно. Теперь мы свободно пользуемся этим словом в разговоре о людях, которые берутся одновременно за несколько дел. Привычнее, конечно, так: закончил одно – перешел к следующему (см. также главу 4). «Цифровым от рождения» многозадачность по душе, и они неплохо трудятся в таком режиме. Представим, что эту книгу читает подросток: между делом он переписывается с друзьями по «аське» и слушает свой айпод. Впрочем, исследования показывают, что чрезмерная многозадачность не только усиливает стресс и дефицит внимания, но и делает работу менее эффективной.

«Цифровые от рождения» более склонны к многозадачности, чем «цифровые иммигранты». В 2006 году газета «Лос-Анджелес таймс» и агентство «Блумберг» опросили 1650 человек [56] и обнаружили, что большинство подростков, выполняя домашнее задание, занимаются побочными делами: 84 процента из них слушают музыку, 47 процентов смотрят телевизор и при этом 21 процент занят тремя (или более) делами одновременно.

Многозадачность позволяет «цифровым от рождения» непрерывно поощрять себя и откладывать на потом долгосрочные задачи. Если несколько задач одновременно борются за внимание одного и того же человека, тот воспримет новое знание поверхностно – вместо того чтобы сосредоточиться на нем. Преподаватели жалуются, что школьники из «многозадачного» поколения хуже учатся. Хроническая и интенсивная многозадачность способна также затормозить планомерное развитие лобной коры – той области мозга, которая позволяет нам видеть за деталями целое, откладывать поощрение на будущее, рассуждать абстрактно и планировать наперед. Если подросток всегда знает, как вознаградить себя немедленно, и в состоянии это сделать – например играя в компьютерную игру или переписываясь по «аське», – то он не научится жертвовать своими капризами ради изматывающего проекта или скучной задачи, которые гарантируют удовлетворение только в будущем.

Для большинства «цифровых иммигрантов» чрезмерная многозадачность – далеко не лучший способ распорядиться ресурсами мозга: их нейронные сети не приспособлены к этому режиму. Профессор Патриция Тун из Университета Брандейса в Массачусетсе выяснила [57], что в обыденной жизни человеку, рожденному в 1960-х годах, браться за несколько задач сразу просто вредно. Среди прочего ее исследование показало, что с возрастом нам становится все сложнее понимать быструю речь, если нас в это время отвлекает фоновый шум.

Как правило, «цифровые от рождения» способны справляться с тремя и более задачами одновременно: скажем, звонить по телефону, отвечать на электронные письма и загружать музыку на свой айпод. В то же время мозг «цифровых иммигрантов» функционирует лучше, если в каждый конкретный момент сосредоточен ровно на одной задаче. Правда же состоит в том, что многозадачность, пусть и в разной степени, доставляет неудобства каждому. Недавно в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе ( UCLA) поставили такой эксперимент. Добровольцам в возрасте от 18 до 45 лет задали несложное упражнение [58] и попросили при этом вести счет гудкам, которые, раздаваясь время от времени, отвлекали всех от основной задачи. По сравнению с контрольным опытом, где никаких гудков не было, результаты добровольцев заметно ухудшились.

В современном мире люди любого возраста хватаются за много задач сразу. Топ-менеджеры средних лет размещают компьютер прямо над беговой дорожкой – чтобы укреплять сердечную мышцу, не отвлекаясь от деловой переписки. Во многих штатах осознали, что иногда многозадачность смертельно опасна, и вслед за Нью-Йорком запретили разговоры по мобильному телефону за рулем. Как сильно многозадачность бьет по эффективности нашей работы? Для разных людей ответ будет разным: все зависит от того, хорошо ли обучен мозг работать в таком режиме и не переоценивает ли человек собственные силы. Трезвая самооценка помогает вовремя притормозить и начать решать задачи по порядку. Нам всем – и «цифровым от рождения», и «цифровым иммигрантам» – было бы полезно оптимизировать свою работу и уйти от излишней многозадачности – для этого существуют конкретные практические стратегии (см. главу 7).

МОЗГ В ПОИСКАХ НОВШЕСТВ

Одна из движущих сил цифровой революции – тяга нашего мозга к новым, необычным и удивительным, ощущениям. Поскольку мозг молодых приспосабливается к технологиям особым образом, их как магнитом притягивают новые гаджеты – и притягивают куда сильнее, чем старшее поколение. От этого «мозговая пропасть» ширится еще быстрее.

Некоторые люди – и молодые и старые – генетически запрограммированы на поиск приключений, иногда весьма опасных. Для спуска с горы на лыжах они выберут самый крутой склон, прочим машинам предпочтут гоночную и при первой возможности пойдут ва-банк. Кое-кто приобретает самую настоящую зависимость от острых ощущений, и за новыми технологиями им видятся новые способы удовлетворить свое пристрастие к азартным играм, сексу или шопингу. Это приводит к тому, что многие из таких людей в конце концов обращаются за медицинской помощью – и их лечат методом, который в свое время придумали для алкоголиков и наркоманов. Всеми подобными зависимостями управляет нейротрансмиттер допамин. Это удивительное вещество заставляет людей бросать привычную среду и гнаться за новыми переживаниями. Человек во власти допамина часто готов забыть про боль и неудобства, лишь бы удовлетворить свое стремление к еще неизведанному.

Этот инстинкт, эта неудержимая тяга к новому, порой управляет нашим поведением. Новейшие технологии соблазняют, манят и сулят сплошные радости. Стоит уделить им минуту внимания – и часы нашего бесценного времени канут в никуда. Достижения хай-тека способны околдовать человека в любом возрасте. Каждая новинка, найденная на страницах каталога или журнала, – будь то очки, которые показывают, сколько мегабайт фильма уже закачано, или текстовый редактор с голосовым управлением – способна нас заинтересовать. Но это вовсе не значит, что она нужна каждому прямо здесь и сейчас.

Хай-тек-революция дала такой толчок всеобщей погоне за новинками, что не поспевать за прогрессом – преступление против нашей нынешней культуры, ориентированной в первую очередь на молодых. Обладатель юного мозга, подверженный непрерывной цифровой бомбардировке, жаждет срочно приобрести каждое новое изобретение. И напротив, «цифровые иммигранты» часто замечают, что прогресс в области технологий ставит их перед безрадостной перспективой. Только привыкнешь к старому гаджету, как уже нужно осваивать с нуля новый. И главное, спустя считаные месяцы новые гаджеты тоже устаревают.

Неудивительно, что эти два поколения делают принципиально разные покупки в магазинах электроники. «Цифровые от рождения» выбирают все самое свежее и революционное – чтобы заменить отлично работающее устройство более быстрым, ярким и мощным (и, в зависимости от моды, более массивным либо более компактным). А «цифровые иммигранты», покупая себе новый гаджет, намерены пользоваться им до окончательной поломки. При выборе компьютера они «подстраховываются на будущее». Главные критерии – как можно больше оперативной памяти и возможность апгрейда: не заменять же, когда подойдет время, все устройство целиком. «Цифровым иммигрантам» нравится то, с чем они хорошо знакомы, – пусть не лучшее, зато удобное. Многие перед покупкой новейшего оборудования колеблются, зная, что им не хватит времени или терпения даже на чтение инструкции.

МОЗГ И КОМПЬЮТЕРНЫЕ ИГРЫ

Тяга человека к новому породила индустрию компьютерных игр. Объемы этого рынка оценивают в 10 миллиардов долларов. Компьютерные игры стали настолько популярны, что в отдельных странах даже собирают зрителей. В Южной Корее кибератлеты состязаются на глазах у сотен тысяч любопытных [59], которые специально приходят посмотреть на компьютерные турниры.

Профессор Акио Мори из Токийского университета Нихон пришел к выводу, что компьютерные игры снижают активность в лобных долях мозга [60]. Его группа продемонстрировала, что чем больше времени подростки проводят за играми, тем реже активируются ключевые области их лобных долей. У заядлых игроков, так называемых геймеров, которые проводят за этим занятием от двух до семи часов в сутки, развивается «синдром видеоигр»: лобные доли практически всегда выключены – даже если игрок давным-давно встал из-за компьютера.

Обычно геймеры настолько поглощены игрой, что забывают обо всем происходящем вокруг. Физическое и психологическое возбуждение делает их напряженными и раздражительными. Во время игры повышается кровяное давление, вырастает пульс и вегетативная нервная система получает свою дозу гормонов стресса – вроде адреналина, который выбрасывают надпочечники в моменты опасности. Поэтому хроническое увлечение играми грозит неприятностями и мозгу, и организму в целом.

«Цифровые от рождения» – основная аудитория компьютерных игр. В них играют более 90 процентов всех детей и подростков США [61]. Типичного геймера по-прежнему принято представлять 15-летним кибергероем, который часами не встает из-за компьютера, но на самом деле средний возраст игрока – около 30 лет. Однако младшее поколение игроков – самое уязвимое: воздействие игр на их мозг особенно велико. А в среднем дети и подростки играют за компьютером по полчаса в сутки и больше.

Прежние исследования установили, что чрезмерное увлечение видеоиграми развивает в детях агрессию и притупляет реакцию на жестокость, которую они наблюдают в реальной жизни. В нашей работе было показано, что хватает и ежедневных десяти минут компьютерных игр [62], в которых есть кровь и насилие, чтобы у ребенка возросла склонность к агрессивному поведению. Впрочем, последние исследования свидетельствуют, что степень воздействия на мозг определяется не количеством жестоких сцен, а градусом жестокости.

Сейчас все больше компьютерных игр, где акцент делается не на разрушение и насилие, а на более сложные цели и стратегии. Такая нетривиальная виртуальная среда заметно влияет на работу лобных долей – на тот участок мозга, которому необходимо развиться у подростка, чтобы у будущего взрослого было все в порядке с абстрактным мышлением и навыками планирования. Профессор Рюта Кавашима с коллегами из Университета Тохоку в Японии обнаружила, что когда дети играют в компьютерные игры, работает ограниченный участок их мозга, управляющий движениями тела и зрением. Совсем другие результаты были получены при наблюдении детей, которые решали самые простые, рутинные арифметические задачи. Когда дети складывали натуральные числа меньше 10, их мозг задействовал нейроны из куда более обширной области, включающей и лобные доли, а они, как мы помним, отвечают за обучение, память, эмоции и даже держат под контролем наши спонтанные порывы.

«Я МОГУ СОСКОЧИТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ»

Компьютерные игры затягивают и интеллектуально и эмоционально, поэтому впасть в зависимость проще простого. Допаминовая система мозга подстраивается под новый стимул, и человеку хочется играть снова и снова. Такой механизм привыкания – свойство многих цифровых технологий. Особенно интерактивных: это электронная почта, ICQ, интернет-магазины, социальные сети, YouTube, eBay, поиск в Googleи Yahoo, интернет-казино и, разумеется, компьютерные игры. Пользователи (или игроки) могут ставить перед собой все более сложные цели: искать быстрей или развить свою многозадачность. Поэтому у интерактивных занятий меньше шансов наскучить. Низкотехнологичные игры – кроссворды, судоку, скрэббл – тоже бросают нам вызов и способны нас развлечь, однако компьютер ускоряет и усиливает стимулирующее воздействие на мозг. Мерцающие мониторы с трехмерной графикой, где изображения сменяют друг друга с бешеной скоростью, действуют на «цифровых от рождения» как наркотик.

Томографическое сканирование мозга, который находится под воздействием цифровых стимулов, показывает поразительно одинаковые паттерны адаптации у разных людей. Одно из первых исследований влияния видеоигры на мозг было посвящено «Тетрис»: в этой игре фигурки, составленные из четырех квадратов, падают сверху, и требуется как можно плотнее их упаковать. Доктор Ричард Хайер с коллегами из Калифорнийского университета в Ирвине обнаружил: томограммы новичков в «Тетрисе» свидетельствуют о напряженной работе мозга во время игры [64]. Однако несколько месяцев спустя, когда игроки уже ставят рекорды, томограф фиксирует крайне низкую активность мозга. Программа «Тетрис», как и многие другие цифровые игры, сама регулирует уровень сложности: чем дальше продвинулся игрок, тем быстрее падают фигурки, и играть становится трудней. Если сложность игры возрастает, эффективность работы мозга будет тоже расти.

У подростков-геймеров активность лобных долей снижена даже в свободное от игр время. Те же паттерны активности мозга наблюдали и у взрослых, но тут они могут играть адаптивную роль. Доктор Джеймс Россер с коллегами из медицинского центра Бет-Исраэль в Нью-Йорке выяснил [65], что в реальной жизни люди часто пользуются навыками мышления, приобретенными в виртуальном мире. К примеру, хирурги-лапароскописты, проводившие за компьютерными играми три часа еженедельно, допускали в ходе операций на 40 процентов меньше ошибок, чем их коллеги, которые в компьютерные игры не играли.

За компьютером можно играть, а можно читать электронные письма, отвечая на некоторые из них, или искать что-то в Google —словом, заниматься каждодневной работой. Но разница между этими занятиями не так велика, как кажется. В обоих случаях мозг встречает шквал раздражителей, которые возбуждают и зрение, и мыслительный процесс. Компьютерные игры и работа за компьютером в правильных дозах учат нас быстрей реагировать и улучшают внимательность, в особенности периферийное зрение. А электронная переписка и блуждания по Сети помогают нам мгновенно ориентироваться в огромных массивах информации.

Другой вопрос: как быть с пассивным времяпрепровождением? Скажем, что мы приобретаем от просмотра ТВ? Есть ли основания считать, что в этот процесс вовлечено меньше нейронных сетей, а неиспользуемые участки мозга тем временем вянут от простоя? Исследования, посвященные компьютерным играм, подчеркивают, что цифровые технологии такого типа влияют и на развитие мозга, и на его работу вне контекста игры. Правда ли, что мы воспитали целое поколение с недоразвитыми лобными долями – молодых людей, не способных учиться, запоминать, чувствовать и управлять своими порывами? Или, наоборот, «цифровые от рождения» развили в себе новые, прогрессивные, навыки, которые сулят им невероятные успехи в будущем?

Однозначно ответить на эти вопросы невозможно. Компьютерные игры сами по себе вовсе не зло в чистом виде: люди разного возраста играют в них и получают удовольствие. Другие цифровые технологии перевернули наши представления о том, как можно общаться, вести дела и выстраивать взаимоотношения с людьми. Проблема в том, что трудно определить грань, за которой веб-поиск, игры и электронная переписка начинают нагружать мозг сверх меры. Каждому полезно отдавать себе отчет, где эта грань проходит конкретно для него.

Пусть ученые и не нашли пока ответов на все эти вопросы, мы знаем, что компьютерные игры в умеренных дозах обогащают наше сознание [66] и совершенствуют отдельные когнитивные механизмы. «Передоз», в свою очередь, превращает людей в оторванных от реальности лунатиков. Игры (опять-таки в умеренных дозах) повышают способность распознавать образы, заставляют мыслить системно и прививают организаторские способности. Однако, чтобы преуспеть и в играх, и в жизни, полезно научиться терпению и находить толк в таких занятиях, которые не приносят немедленной награды. Когда подросток это осознаёт, он делает новый шаг в своем развитии. Некоторые сторонники компьютерных игр заявляют, что те тренируют ум точно так же, как физические упражнения тренируют тело.

Ученые и разработчики игр находят им новые и новые применения. Игры помогают ученикам освоить школьную программу и прививают полезные когнитивные навыки. Даже их родителей и бабушек с дедушками не обошли компьютерщики стороной: игры, разработанные специально для них, улучшают память и служат чем-то вроде гимнастики для ума (см. главу 8).

«ЦИФРОВЫЕ ИММИГРАНТЫ»

Если «цифровые от рождения» с головой уходят в виртуальное пространство и миры компьютерных игр, то «цифровые иммигранты» уделяют тому и другому куда меньше времени. Они выросли в ту эпоху, когда человечество еще не успело помешаться на технологиях, и нынешняя цифровая революция застала их уже взрослыми. Многие из них хорошо помнят время, когда единственным электронным прибором в доме был телевизор – причем не обязательно цветной. Кто-то освоил новые технологии без труда и теперь делает покупки в Интернете, переписывается по электронной почте и пользуется мобильным телефоном – но все эти привычки возникли уже у взрослых людей со сложившейся личностью.

Пусть «иммигранты» и адаптируются к цифровой реальности, они и «цифровые от рождения» смотрят на вещи по-разному. Типичный мозг «цифрового иммигранта» обучен иначе заводить знакомства и получать знания. Он решает проблемы шаг за шагом и не берется за несколько дел сразу. «Иммигранты» более последовательны и педантичны. Они вынуждены выучить новый, цифровой, язык – а это для них ничуть не проще, чем китайцу заговорить на английском. А когда взрослый человек учит иностранный язык [67], мозг задействует вовсе не те участки, которые отвечают за усвоение языка в раннем детстве.

ТЕХНОФОБИЯ

Тяга юного мозга к новым технологиям – только одна из причин, ведущих к появлению «мозговой пропасти». Есть и другая, не менее важная: старшее поколение не желает иметь дела с новыми технологиями, а иногда и просто боится их. Когда человеку уже 60 или слегка за 70, ухудшение работы мозга мешает пользоваться компьютерами и разнообразными гаджетами [68]. Более 50 процентов людей старше 65 страдают артритом или расстройствами слуха и зрения, а про вспомогательные инструменты – вроде экранной лупы или программ, которые зачитывают вслух текст с экрана, – многие пожилые люди ничего не знают или просто не желают с ними связываться.

Еще одно препятствие – страх перед компьютерами. Для многих пожилых людей компьютер или смартфон – это просто черный ящик, придуманный для молодых. Первый опыт общения с электроникой сбил их с толку, и теперь, если есть возможность обойтись без новых технологий, старшее поколение охотно этой возможностью пользуется. Особенно если и без компьютеров им неплохо живется. Недавно было организовано специальное тестирование, оценивающее страх перед компьютерами, и люди в возрасте показали значительно более высокие результаты, чем молодежь [69], – неудивительно, что они намного реже пользуются компьютерами или Интернетом. Многие топ-менеджеры до сих пор отказываются доверять компьютеру даже простейшие процедуры вроде отправки почты. Электронную переписку поручают секретарям, которые распечатывают для них письма на бумаге.

В ходе исследования Pew Internet Projectобнаружилось [70], что 22 процента американцев никогда не пользовались Интернетом или даже просто электронной почтой, а их дома не подключены к Сети. Большая часть этих «оторванных от технологий» – люди в почтенном возрасте. Пройдет еще несколько лет, и многие из тех, кто держится в стороне от хай-тека, в конце концов станут «цифровыми иммигрантами». Разумеется, человек в любом возрасте способен побороть в себе технофобию. Разные исследования свидетельствуют, что и у стариков, и у людей средних лет, если их надлежащим образом обучить, страхи перед техникой рассеиваются.

Другим препятствием на пути хай-тека следует считать принципиальные отличия зрелого мозга от юного [71]. Как и у любого другого органа, структура и функции мозга с годами меняются: мышление замедляется, а память ослабевает – все потому, что нейроны выходят на связь друг с другом уже не так быстро. Концентрация нейротрансмиттеров и число дендритов (то есть ответвлений нейронов) уменьшаются, и из-за этого нервные клетки хуже улавливают сигналы от соседей. Становится все трудней ненадолго удерживать в голове информацию [72]. Это умение, напомним, называют кратковременной памятью: это она позволяет набрать телефонный номер после того, как его нам подскажут в справочной – хотя обычно уже несколько минут спустя мы этот номер забываем.

Пожилые люди, как правило, не успевают обрабатывать информацию со скоростью, свойственной молодым: к примеру, они дольше вспоминают имена знакомых и коллег. Нейронные сети немолодого мозга без посторонней помощи не справляются с последними достижениями цифровых технологий. Однако последние исследования доказывают нам, что тренировка придает мозгу силы и «цифровые иммигранты» все же способны угнаться за «цифровыми от рождения».

ВЗРОСЛЫЙ МОЗГ ЕЩЕ КОЕ НА ЧТО ГОДЕН

Старшие, усевшись за PlayStation, едва ли зададут жару младшим в виртуальных битвах, однако они не зря годами копили жизненный опыт. Пусть порой мозг «цифровых иммигрантов» и обрабатывает информацию медленней, зато нейронным сетям взрослого лучше дается «картина в целом». Совершенствуя эту способность, можно улучшить память и повысить обучаемость. Запомнить и усвоить информацию проще, придав ей некий смысл (то есть поместить ее в уже знакомый контекст). За годы жизни у нас накапливается огромное число когнитивных шаблонов для хранения новой информации. Главное – угадать нужный шаблон и вовремя им воспользоваться.

Пусть у «цифровых иммигрантов» и меньше навыков обращения с техникой (которые, как кажется иногда, стали второй натурой для «цифровых от рождения»), но недавние исследования показывают, что на самом деле взрослый мозг остается пластичным и гибким на протяжении всей жизни. Мобилизовать и переобучить можно даже те области мозга, которые уже зарезервированы под конкретную задачу. Однажды нейрофизиологи решили выяснить методом томографии, как слепые распоряжаются своей зрительной корой [73], на которую приходится примерно 35 процентов объема мозга. Как оказалось, этот огромный участок не простаивает без дела: у слепых зрительная кора начинает контролировать обострившееся осязание. Раз глаза больше не посылают сигналы в мозг, нейронам находится новое применение, и тактильные ощущения занимают место зрительных. Этим можно объяснить, почему люди, утратившие какой-нибудь из органов чувств – скажем, слух или зрение, – компенсируют это повышенной чувствительностью к сигналам другого рода.

Если взрослый ослеп внезапно – из-за отслоения сетчатки или травмы [74], – его мозг все равно способен перестроиться. Доктор Альваро Паскуаль-Леоне с коллегами из Гарвардской медицинской школы обнаружили: добровольцы, которым завязали глаза, при обучении азбуке Брайля используют зрительную кору для обработки тактильных ощущений. В другой работе было показано, что зрительная кора может управлять и другими функциями восприятия [75] – например слухом.

Несколько работ продемонстрировали: регулярная «ментальная аэробика» не только улучшает результаты тестов на когнитивные способности, но и может замедлить деградацию мозга, вызванную болезнью Альцгеймера или подобными ей процессами. Исследование, в котором приняли участие примерно три тысячи пожилых людей [76], показало, что уже десять занятий (по часу в неделю), в ходе которых люди тренируют память или упражняются в рассуждениях, заметно усиливают когнитивные способности, причем эффект ощутим даже пять лет спустя. Добровольцы, которые прошли этот курс, также отметили, что им стало проще справляться с каждодневными делами вроде работы за компьютером или приема лекарств.