Текст книги "Очерки истории цивилизации"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 80 страниц)

Еще одним большим достижением, характеризующим диапазон его воображения и его понимание человеческой сущности, было учреждение ордена Почетного Легиона – прекрасно просчитанной программы награждения французов кусочками ленты с целью отвлечения амбициозных людей от подрывной деятельности.

И ко всему прочему, Наполеон заинтересовался пропагандой христианства. Вот его точка зрения на использование Христа в политических целях:

«Я желаю восстановить институт зарубежных миссий; ибо зарубежные миссионеры могут очень пригодиться мне в Азии, Африке и Америке, потому что я велю им заниматься разведывательной деятельностью во всех посещаемых ими странах. Неприкосновенность их одеяния не только послужит им защитой, но и поможет скрыть их деятельность по добыванию политической и коммерческой информации. Глава миссионерского учреждения будет теперь пребывать не в Риме, а в Париже».

Это были идеи скорее жуликоватого торговца, чем государственного деятеля. Его отношение к образованию демонстрировало такое же непонимание возникающих перед ним новых реалий. Он почти полностью игнорировал начальное образование, оставив его на попечение местных властей; его планы предусматривали, что учителя будут оплачиваться за счет гонораров ученых; он явно не желал, чтобы простые люди получали образование, ибо не имел ни малейшего представления о том, зачем оно им нужно; зато он был заинтересован в учреждении технических училищ и высших учебных заведений, потому что государство нуждалось в услугах умных, талантливых и хорошо образованных людей.

Это был полный отход от важного образовательного плана, составленного для Республики маркизом Кондорсе в 1792 г., который предусматривал всеохватывающую систему бесплатного образования для всей страны. Медленно, но неуклонно проект Кондорсе воплощается в жизнь; великие страны во всем мире вынуждены заниматься его реализацией во все более полном объеме, и поэтому нас не интересуют ухищрения Наполеона в этой области. Что же касается образования матерей и жен рода человеческого, то вот образчик наполеоновской мудрости:

«Я думаю, что мы не должны обременять себя какими-либо планами относительно образования молодых женщин; нет лучшего воспитания, чем то, которое дадут им их матери. Общественное образование им не нужно, потому что им никогда не придется заниматься общественной деятельностью. Хорошие манеры – это все, что им нужно, а замужество – это все, к чему они стремятся».

Столь же сурово обошелся первый консул с женщинами и в «Кодексе Наполеона». Жена, например, не имела права распоряжаться принадлежащей ей собственностью; она всецело зависела от своего мужа. Этот гражданский кодекс был, в основном, творением Государственного совета.

В кодексе было собрано воедино, исправлено и разъяснено обширное беспорядочное нагромождение законов, старых и новых. Как и все, что создал Наполеон, его кодекс обеспечивал немедленную практическую отдачу, он трактовал явления и связи между ними таким образом, чтобы люди сразу же приступали к работе над ними без всяких дальнейших обсуждений. Однако немедленная практическая отдача замедлялась тем, что кодекс часто давал неверную трактовку вещам и связям между ними. Этот кодекс обладал интеллектуальной энергией, но в нем отсутствовала интеллектуальная глубина. Существующее положение вещей он трактовал как должное.

Повсюду вокруг Наполеона происходил процесс возрождения базовых идей цивилизованного общества и принципов человеческого сотрудничества, но он так этого и не понял. Он примирился с этим периодом перемен и попытался сохранить его навсегда. Долгое время Франция была опутана этой смирительной рубашкой образца начала XIX в., которую навязал ей Наполеон.

Он жестко регламентировал статус женщин, статус трудящихся, статус крестьян – сложно было выбраться из созданной им сети жестких формулировок.

Так Наполеон – своим безжалостным, трезвым и ограниченным умом – решил быстро и эффективно взять под контроль Францию. И этот процесс установления и ужесточения контроля был лишь частью более обширных планов, занимавших его.

В 1802 г. Наполеон добился, чтобы его провозгласили пожизненным первым консулом с правом назначения наследника, а его явное стремление аннексировать Голландию и Италию, несмотря на содержавшиеся в мирном договоре обязательства не делать этого, привело к тому, что Амьенский мир с самого начала трясло, как в лихорадке. Поскольку его планы неизбежно спровоцировали бы войну с Англией, ему следовало подождать, чего бы это ни стоило, пока он не сделает свой флот более сильным, чем английский.

В распоряжении Наполеона были обширные ресурсы для кораблестроения, британское же правительство было слабым, и для того, чтобы изменить соотношение сил на море, достаточно было трех или четырех лет. Но несмотря на свой суровый опыт кампании в Египте, он так и не осознал важности военно-морского флота. В 1803 г. оккупация Наполеоном Швейцарии ускорила кризис, и снова разразилась война с Англией. В Англии главой правительства вместо слабого Эддингтона стал сильный Питт (1759–1806). Завершающая часть истории Наполеона связана с этой войной.

В период Консульства первый консул весьма активно содействовал увеличению состояния своих братьев и сестер. Это было вполне по-человечески, в корсиканских клановых традициях, и это помогает нам лучше понять, как он относился к своей должности и тем возможностям, которые перед ним открылись. Существенным фактором в появлении Наполеона как исторической фигуры было желание удивить, ошеломить и подчинить себе воображение членов семьи Бонапарта и их соседей. Он продвигал по службе своих братьев самым смехотворным образом – ибо были они людьми весьма посредственными. Но был один хорошо знавший его человек, который не был ни удивлен, ни ошеломлен. Этим человеком была его мать. Он посылал ей деньги на расходы, чтобы она приводила в изумление соседей; он упрашивал ее жить на широкую ногу, как и подобало матери столь удивительного сына, которого боялся весь мир.

Но и в тридцать два года он не смог ни изумить, ни обмануть добропорядочную госпожу, которая высекла Посланника Судьбы, когда ему было шестнадцать, за то, что он строил гримасы своей бабушке. На него могла молиться вся Франция, но его мать не питала никаких иллюзий. Она откладывала деньги, которые он ей присылал; она, как и раньше, продолжала вести домашнее хозяйство. «Когда все это закончится, – говорила она, – ты будешь рад, что я скопила немного денег».

Мы не будем подробно рассказывать о том, какие действия предпринял Наполеон, чтобы стать императором. Его коронация представляла собой самое необычное возрождение этой традиции, которое только можно себе представить. Цезарь больше не был примером для подражания – ведь Наполеон стал теперь Карлом Великим. Его короновали на императорство совсем не в Риме, а в Париже, в соборе Нотр-Дам; для проведения церемонии из Рима специально привезли Папу Пия VII; а в кульминационный момент Наполеон I схватил корону, отстранил Папу и сам себя короновал. Наставление Карла Великого сыну Людовику наконец дало плоды. В 1806 г. Наполеон возродил еще одну славную античную традицию и, все еще следуя примеру Карла Великого, увенчал себя железной короной в Ломбардии в Миланском соборе.

Теперь четыре дочерние республики Франции должны были стать королевствами: в 1806 г. он назначил брата Луи в Голландию, а брата Жозефа – в Неаполь. Но история зависимых королевств, которые он создал в Европе, слишком сложна и неоднозначна для нашего «Очерка», несмотря на то, что такое свободное обращение с границами государств в конечном счете способствовало объединению Италии и Германии.

Пакт между новым Карлом Великим и новым Львом продержался совсем недолго. В 1807 г. Наполеон начал запугивать Папу Римского и в 1811 г. фактически сделал его пленником в Фонтенбло. В этом явно не было необходимости. Эти действия Наполеона лишь восстановили против него Католическую церковь и ее прихожан, а его коронация восстановила против него либеральное общественное мнение. Он уже не был представителем как старого, так и нового. Новое он предал; старое не смог завоевать. Он представлял теперь лишь самого себя.

Явно не было особой необходимости и в такой внешней политике, которая ввергла Европу в новый период войн. Слишком рано поссорившись с Великобританией, он собрал в Булони (1804 г.) большую армию для завоевания Англии, несмотря на неблагоприятную военно-морскую ситуацию. Он даже учредил медаль и соорудил в Булони колонну в ознаменование триумфа своего запланированного вторжения. В чисто «наполеоновской» манере планировалось хитростью отвлечь британский флот, переправить сконцентрированную в Булони армию через пролив на плотах и лодках и захватить Лондон до того, как британский флот успеет вернуться. В то же самое время его агрессивные действия в Южной Германии неуклонно подталкивали Австрию и Россию к антинаполеоновской коалиции с Британией. В 1805 г. британские адмиралы Колдер и Нельсон нанесли два смертельных удара по надеждам на победу, которые питал Наполеон. В июле Колдер нанес тяжелое поражение французскому флоту в Бискайском заливе; в октябре Нельсон уничтожил объединенный флот Франции и Испании в Трафальгарской битве. В этом победном сражении Нельсон геройски погиб на корабле «Виктория». В результате Наполеону пришлось иметь дело с безжалостным противодействием Британии, недостижимой и несокрушимой, способной наносить ему удары по всему побережью Европы.

В течение нескольких лет всю правду о смертельной ране Трафальгара прятали от французской общественности. Говорилось только, что «после того, как мы опрометчиво ввязались в сражение, мы потеряли в результате шторма несколько линейных кораблей». После победы адмирала Колдера Наполеон быстро убрал свою армию из Булони, перебросил ее через Европу и сокрушил австрийцев под Ульмом и Аустерлицем.

В этих неблагоприятных обстоятельствах Пруссия вступила в войну с Наполеоном и потерпела полное и окончательное поражение в Йена-Ауэрштедском сражении (1806 г.). Австрия и Пруссия были сокрушены, но Россия все еще оставалась участником военных действий, и следующий год был посвящен этому упорному и труднодостижимому противнику.

Мы не можем во всех подробностях проследить трудности Польской кампании против России; Наполеону пришлось туго в сражении при Пултуске, которое он объявил блестящей победой, и снова – под Эйлау. Затем русские потерпели поражение под Фридландом (1807 г.). До этих пор Наполеон никогда не ступал на землю России, русские были все еще такими же непобедимыми, как и британцы. И тут неожиданно Наполеону крупно повезло. Сочетая хвастовство, хитрость и лесть, ему удалось уговорить молодого и амбициозного царя Александра I – тому было всего тридцать лет – заключить альянс. Два императора встретились в Тильзите на плоту посредине реки Неман и пришли к взаимопониманию.

Во время воспитания при дворе Екатерины II Александр сильно проникся либеральными идеями и был всецело за свободу, образование и новый порядок в мире, – но только под его владычеством. «Он бы с радостью всех освободил, – сказал один из его первых соратников, – при условии, что все будут совершенно свободно делать именно то, что он пожелает». Он заявил также, что отменил бы крепостное право даже ценой своей головы, – но только при условии большей цивилизованности. По его словам, он объявил войну Франции потому, что Наполеон был тираном, и для того, чтобы освободить французский народ. После Фридланда он увидел Наполеона в ином свете. Эти двое встретились через одиннадцать дней после поражения русских – Александр, несомненно, пребывал в состоянии разговорчивой экзальтации, характерной для людей его склада, когда они внутренне готовы к переменам.

Для Наполеона эта встреча наверняка была исключительно лестной и приятной. Это была его первая встреча с другим императором на принципах равенства. Фантазия обоих высоко воспарила над плотом в Тильзите. «Что есть Европа?» – спросил Александр. – «Мы есть Европа». В этом же духе они обсуждали ситуацию в Австрии и Пруссии, они мысленно разделили между собой Турцию, они заговорили о завоевании Индии и вообще – большей части Азии, а также о том, что Россия отберет у Швеции Финляндию. Они игнорировали тот неприятный факт, что большую часть поверхности Земли составляют моря, а на море британский флот не имел себе равных. Рядом была Польша, готовая восстать и превратиться в страстного союзника Франции, если бы только Наполеон этого захотел. Однако он был безразличен к Польше. Это был день перспектив, которые не имели перспективы. Но Наполеон все же скрыл свое дерзкое желание жениться однажды на русской княжне, настоящей принцессе. Это, как он убедился в 1810 г., было желание преждевременное.

После Тильзита произошло заметное ухудшение личных качеств Наполеона: он стал склонен к непродуманным действиям, ему все больше стало недоставать терпения в преодолении преград, все чаще и чаще он вел себя, как ниспосланный судьбой властелин мира, все чаще проявлял нетерпимость ко всем, кто попадался на его пути.

В 1808 г. он совершил очень крупную ошибку. Испания была его преданным союзником, полностью под его контролем, но он счел нужным низложить испанского короля из династии Бурбонов, чтобы заменить его своим братом Жозефом, правившим в Сицилии. Португалию он к тому времени уже завоевал и планировал объединить два королевства – Испанию и Португалию – в одно. В результате испанцы восстали в порыве патриотического негодования, окружили французскую армию под Байленом и вынудили ее капитулировать. Это был ошеломляющий сбой в непрерывной череде французских побед.

Британцы незамедлительно воспользовались возможностью, которую предоставило им это восстание. Английская армия под командованием сэра Артура Уэллесли (впоследствии герцога Веллингтона) высадилась в Португалии, разгромила французов под Вимиеро и вынудила их к отступлению из Испании. Известия об этих военных провалах вызвали сильное возбуждение в Германии и Австрии, а русский царь занял более неуступчивую позицию по отношению к своему союзнику.

В Эрфурте состоялась новая встреча этих двух властелинов, на которой царь гораздо меньше, чем ранее, поддавался обворожительным уловкам Наполеона. Прошло четыре года шаткого французского «господства», когда границы на карте Европы трепетали, словно белье на ветру. Личная империя Наполеона увеличилась за счет открытой аннексии Голландии, большей части Западной Германии, Италии и восточного побережья Адриатики. Но теперь, одна за другой, французские колонии переходили в руки британцев, а британские армии на испанском полуострове вместе со своими испанскими союзниками медленно теснили французов на север. Наполеон уже начал надоедать всей Европе; его противниками были теперь не только монархи и министры, но и целые народы.

Пруссаки, после катастрофы под Йеной в 1806 г., принялись наводить порядок в собственной стране. Под руководством барона фон Штейна они устранили свой феодализм, отменили привилегии и крепостное право, создали систему народного образования и способствовали значительному росту патриотизма, фактически достигнув, причем без внутреннего противостояния, всего того, чего добилась Франция в 1789 г. К 1810 г. уже существовала новая Пруссия – ядро новой Германии. И теперь Александр, явно вдохновленный мечтами о мировом господстве, снова предстал как поборник свободы.

В 1810 г. возникли новые трения, вызванные противодействием Александра брачным амбициям Наполеона. Ибо Бонапарт решил развестись со своей старой подругой Жозефиной по причине ее бездетности, дабы обеспечить «преемственность» своей «династии». Наполеон, чьи планы расстроила отвергшая его русская княжна, а фактически – Александр, обратил свой взгляд на Австрию и женился на эрцгерцогине Марии Луизе. Австрийские государственные деятели раскусили Наполеона. С величайшей готовностью предоставили они ему свою принцессу. Пойдя на этот брак, Наполеон стал пленником династической системы. Он мог стать творцом нового мира, но предпочел стать зятем мира старого.

В последующие два года дела шли все хуже и хуже. Он уже не был лидером революции и неотъемлемой ее частью. Он больше не являлся воплощением нового мира – он был просто еще одним деспотом, причем более грубого пошиба. Он оттолкнул от себя всех свободомыслящих людей, он настроил против себя Церковь. Когда встал вопрос о его свержении, то короли и якобинцы выступили, как одно целое.

Британия была его непримиримым врагом; Испания клокотала от гнева, вполне понятного ему, как корсиканцу: достаточно было лишь разрыва с Александром, чтобы эта основанная на блефе и фальшивых декорациях империя зашаталась и рухнула. И этот разрыв произошел. Александр всегда питал к Наполеону крайне противоречивые чувства: он завидовал ему как сопернику, но презирал как выскочку. Более того, в Александре было нечто вроде смутного и сентиментального величия. Проникшись религиозным мистицизмом, он вынашивал концепцию исторической роли России и своей собственной роли: сокрушить Наполеона и тем самым принести мир Европе и всему миру. Однако установление мира в Европе представлялось ему вполне совместимым с аннексией Финляндии, большей части Польши и значительной части Османской империи. И особенно ему хотелось возобновить торговлю с Британией, против которой его настроил Наполеон. Ибо наполеоновская «континентальная блокада», призванная удушить Британию путем недопущения британских товаров ни в одну из стран Европы, привела к полной дезорганизации торговли в Германии и озлоблению купеческого класса.

Разрыв отношений произошел в 1811 г., когда Александр вышел из континентальной блокады. В 1812 г. огромная масса армий общей численностью до 600 000 человек под верховным командованием нового императора двинулась на Россию. Французы составляли лишь около половины этой группировки; остальную часть ее составляли союзники и представители покоренных народов. Это была армия-конгломерат, наподобие армий Дария или царя Кавада.

Война в Испании все еще продолжалась – Наполеон и не пытался ее прекратить. В общей сложности на ней было задействовано четверть миллиона людей из Франции. Он пробился через Польшу и Россию к Москве до наступления зимы – русские армии, в основном, избегали сражений, – и еще до того, как зима сомкнула вокруг него свое кольцо, его положение стало откровенно опасным. Он захватил Москву, надеясь, что это заставит Александра заключить мир. Александр заключать мир не захотел, и Наполеон оказался в том же положении, что и Дарий на землях скифов 2300 лет тому назад.

Русские, так и не потерпев поражения в решающем сражении, делали набеги на его коммуникации, изматывали его армию – в этом им помогали болезни; еще до захвата Москвы потери Наполеона составили 150 000 человек. Однако у него не было мудрости Дария, и он не захотел отступать, В течение длительного времени зима была достаточно теплой – у него был шанс спастись бегством. Вместо этого он оставался в Москве и строил фантастические планы. Во всех его прежних азартных играх с судьбой ему чудесным образом везло: он безнаказанно сбежал из Египта, британские победы на море спасли его от сокрушительного поражения в Британии. Теперь он снова попал в опасный переплет, но на этот раз ему не суждено было выйти сухим из воды. Может, он и перезимовал бы в Москве, но русские выкурили его оттуда: они подожгли город, и пожары почти полностью уничтожили его.

Лишь в конце октября, когда было уже слишком поздно, он решил повернуть назад. Он сделал неудачную попытку прорваться и выйти на новый юго-западный путь отступления, однако ему и остаткам его «великой армии» пришлось возвращаться теми же местами, которые он опустошил во время своего наступления. От дружественных территорий их отделяли огромные расстояния. Зима не торопилась с приходом. Целую неделю «великая армия» с трудом пробиралась через грязь; затем ударили сильные морозы, появились первые снежинки, а потом – снег, снег, снег…

Постепенно разлагалась дисциплина. Голодная армия рассредоточилась в поисках провианта, а затем вовсе распалась на шайки мародеров. Крестьяне, стремясь защитить себя, восстали против них, устраивали на них засады и убивали; огромная масса легкой кавалерии преследовала их, подобно скифам. Это отступление было одной из величайших трагедий в истории.

Наконец Наполеон со своим штабом и кучкой охранников и помощников снова появился в Германии, но уже без армии, а лишь в сопровождении беспорядочных и деморализованных толп. «Великая армия», отступлением которой командовал Мюрат, организованно дошла до Кенигсберга, но ее численность составляла теперь тысячу человек, а не шестьсот тысяч. Из Кенигсберга Мюрат отступил в Познань. Прусский контингент сдался русским; австрийцы ушли домой на юг. И повсюду рассеявшиеся беглецы – оборванные, истощенные и обмороженные – распространяли весть о катастрофе.

Магия Наполеона почти улетучилась. С крайней поспешностью он возвратился в Париж. На обломках своей мировой империи он объявил призыв новобранцев и начал формировать свежие армии. Против него выступила Австрия (1813 г.); вся Европа горела желанием восстать против этого фальшивого поборника свободы, который оказался обыкновенным узурпатором. Он предал новый порядок, а порядок старый, который он спас и возродил, теперь уничтожил его. Восстала Пруссия, а в Германии началась национально-освободительная война.

К его врагам присоединились шведы, а позже взбунтовалась Голландия. Мюрат сплотил около 14 000 французов вокруг своего дисциплинированного ядра, и это войско продолжило отступать через Германию. Это выглядело так, как будто человек вошел в клетку со львами, которых накормили усыпляющим снадобьем, и обнаружил, что действие этого снадобья уже прекращается. Наполеон, собрав новые силы, принял на себя обязанности главнокомандующего и выиграл весной крупное сражение под Дрезденом. Затем на некоторое время он, казалось, сломался интеллектуально и морально. Безудержная раздражительность сменялась состоянием пассивности. Он не сделал ничего или почти ничего для того, чтобы развить успех под Дрезденом.

В сентябре в окрестностях Лейпцига состоялась «Битва народов», после которой саксонцы, до этого оказывавшие ему поддержку, перешли на сторону союзников. Конец года стал свидетелем того, как французов загнали обратно во Францию. В 1814 г. кампания вошла в завершающий этап. Франция подверглась вторжению с востока и с юга. Шведы, немцы, австрийцы и русские пересекли Рейн; британцы и испанцы перешли через Пиренеи. И снова Наполеон сражался блестяще, но уже безрезультатно. Армии, двигавшиеся с востока, не столько победили, сколько протолкнулись мимо него, и в марте Париж пал. Немногим позже в Фонтенбло император отрекся от престола.

В Провансе, когда его увозили из страны, его жизни угрожала толпа роялистов.

Это был естественный и неизбежный конец карьеры Наполеона. Наконец он был побежден. И если бы в организации дел человеческих и правда была хоть какая-то мудрость и закономерность, то нам пришлось бы рассказывать о концентрации человеческих знаний и воли для решения задачи, реализацию которой прервала его карьера – задачи создания всемирной системы справедливости и свободы предпринимательства вместо обанкротившегося старого порядка.

Но ни о чем подобном нам рассказывать не придется. Знания и мудрость явно отсутствовали на большом совете стран коалиции. А присутствовал там расплывчатый гуманизм и мечтательное тщеславие царя Александра, потрясенные Габсбурги из Австрии, обозленные Гогенцоллерны из Пруссии, аристократические традиции Британии, все еще дрожавшей от страха перед революцией, на чьей совести был рабский труд детей на фабриках и украденное у простых людей право голоса.

Народы на этом Конгрессе представлены не были, там были одни лишь монархи и министры иностранных дел. Едва Конгресс успел собраться, как дипломаты принялись заключать тайные сделки и соглашения за спинами друг друга. После пышного церемониального визита правителей-союзников в Лондон ничто не могло сравниться с Венским конгрессом по помпезности и великолепию.

Социальный аспект Конгресса был очень сильным: повсюду было много хорошеньких дам, звезд на униформах хватило бы на целую галактику, проводились бесконечные ужины и балы, остроумные речи и блестящий юмор лились широким потоком. Самой яркой фигурой на этом собрании был некий Талейран, один из соратников Наполеона, человек весьма талантливый. До революции он был духовным лицом, а после революции предложил насильственную конфискацию имений Церкви; теперь он способствовал возвращению Бурбонов.

Союзники растрачивали бесценное время в препирательствах, вызванных их все увеличивавшейся жадностью; во Францию возвратились Бурбоны. С ними пришли и все остальные эмигранты, исполненные желания мстить и восстанавливать прежний строй. На смену одному большому эгоисту, уже свергнутому, пришла толпа эгоистов более мелких. Новый король был братом Людовика XVI; он взял титул Людовика XVIII, как только узнал, что его маленький племянник (Людовик XVII) умер в Тампле. Он был неуклюж и склонен к подагре; может, он и не был злым человеком, но он был символом прежней системы; с его приходом над всеми появившимися во Франции нововведениями нависла угроза ликвидации. Это было не освобождение, а лишь новая форма тирании – тирании угрюмой и скучной вместо тирании деятель ной и блестящей.

Неужели у Франции не было иного будущего? Особую нетерпимость Бурбоны проявляли к ветеранам наполеоновской армии, а Франция тогда была полна возвратившимися военнопленными, над которыми теперь нависла опасность. Наполеон был изолирован в своей собственной утешительной империи на острове Эльба. Его все еще надлежало величать императором, за ним был сохранен определенный статус. На таком отношении к своему поверженному противнику настоял царь Александр – то ли из благородства, то ли из прихоти. Габсбурги отобрали у Наполеона императрицу – она охотно вернулась в Вену – и он никогда ее больше не видел.

Проведя на Эльбе двенадцать месяцев, Наполеон решил, что Франция уже устала от Бурбонов; он умудрился избежать встречи с британскими судами, патрулировавшими его остров, и снова появился во Франции в Канне, чтобы в последний раз сыграть в азартную игру с судьбой. Его продвижение к Парижу представляло собой триумфальное шествие; ему бросали под ноги белые кокарды Бурбонов. И на сто дней, те самые «Сто дней», он снова стал властелином Франции.

Его возвращение создало неловкую ситуацию для каждого честного француза. С одной стороны был этот предавший республику авантюрист, с другой – угрюмая туша восстановленной власти прежней династии. Союзники и слышать не хотели о каких-либо дальнейших экспериментах с республикой; вопрос стоял так: либо Бурбоны, либо Наполеон. Стоит ли удивляться тому, что Франция, в массе, поддержала Наполеона? К тому же он возвратился с обещаниями стать другим человеком: больше не будет деспотизма, он будет уважать конституционный порядок.

Он собрал армию, сделал несколько попыток заключить мир с союзниками; убедившись в безрезультатности этих попыток, он тут же нанес удар по британцам, голландцам и пруссакам в Бельгии, надеясь нанести им поражение до того, как на помощь им придут австрийцы и русские. И ему это почти удалось. Он разбил пруссаков под Линьи, но не до конца; а затем потерпел сокрушительное поражение под Ватерлоо (1815) от упорных британцев под командованием Веллингтона, когда пруссаки под командованием Блюхера ударили по его правому флангу на исходе дня. Битва при Ватерлоо окончилась разгромом; она лишила Наполеона какой-либо поддержки и какой-либо надежды. Франция снова отвернулась от него. Все, кто ранее присоединились к нему, теперь старались вовсю, подвергая его нападкам, скорее исправить свою ошибку. Временное правительство в Париже приказало ему покинуть страну и дало ему на то двадцать четыре часа.

Он попытался сбежать в Америку, однако порт Рошфор, куда он успел добраться, находился под наблюдением британской эскадры. Франция, уже лишившаяся иллюзий и так опасно для него ставшая роялистской, преследовала его с особым рвением. Он поднялся на борт британского фрегата «Беллерофон», требуя принять себя, как беженца, однако с ним обошлись как с пленником. Его увезли в Плимут, а из Плимута прямо на одинокий тропический остров Святой Елены.

Там он и оставался до самой своей смерти от рака в 1821 г. Он занимался, в основном, подготовкой своих мемуаров, направленных на то, чтобы представить в выгодном свете основные события своей жизни, а два приставленных к нему человека записывали его высказывания и то впечатление, которое он на них производил.

Эти работы пользовались во Франции и в Европе большой популярностью. Священный союз монархов России, Австрии и Пруссии (к которому призывали присоединиться и других монархов) действовал под обманчивым впечатлением, что, сокрушив Наполеона, союзники сокрушили и революцию, повернули вспять колесо истории и навсегда восстановили великую монархию.

Утверждают, что основополагающий документ Священного союза был составлен под влиянием баронессы фон Крюденер, которая была чем-то вроде духовного наставника русского императора. Этот документ начинался словами: «Во имя святейшей и неделимой Троицы» – и обязывал монархов-участников договора, «которые для своих подданных и своих армий есть словно отцы для семейств» и «считают друг друга соотечественниками», поддерживать друг друга, защищать истинную веру и понуждать своих подданных укрепляться на основе христианских добродетелей. Христос, говорилось в документе, есть истинный король всех христианских народов – король, как можно заметить, очень похожий на меровингского короля, при котором настоящими властелинами были его дворцовые управители.

Британский король не имел полномочий подписывать этот документ. Римского Папу и султана не пригласили; остальные же европейские монархи, включая короля Франции, присоединились. Но король Польши не подписал этот документ, потому что в Польше не было короля: Александр, явно в порыве отвлеченного благочестия, аннексировал большую часть Польши. В 1818 г. к Священному союзу присоединилась Франция; в 1822 г. из него вышла Англия.

В Европе начался период спокойствия и застоя. Многие люди в те безнадежные дни были склонны даже Наполеона рассматривать с благосклонностью и соглашаться с его претензией на то, что он, утверждая себя, неким непостижимым образом способствовал утверждению революции во Франции. Его культ, как культ чего-то мистического и героического, заметно вырос после его смерти.