Текст книги "Очерки истории цивилизации"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 80 страниц)

Первое, что мы узнаем о Шумере, – это вражда жрецов и богов. Пока шумеры не были завоеваны семитами, они так и не смогли объединиться. Тот же неизлечимый конфликт жрецов оставил свой отпечаток и на всех руинах храмов Египта. Иначе и быть не могло, если принимать во внимание все те элементы, из которых возникла религия.

В Старом Свете эпоха, когда жрецы безраздельно властвовали над остальной общиной, закончилась около двух с половиной тысяч лет назад. Но в Америке жречество, связанное с примитивным жертвоприношением, и тысячу лет назад правило целой цивилизацией. Речь идет о цивилизациях Центральной Америки и Юкатана. В Мексике жрецы и светская власть правили, так сказать, рука об руку (как и в Вавилонии), храм соседствовал с дворцом правителя. В Перу верховная власть принадлежала божественному правителю наподобие фараона. А в цивилизации майя, оставившей после себя удивительные руины, скрытые в джунглях южной Мексики, жреческая каста удерживала верховенство, замешанное на крови и беспрекословном подчинении требованиям культа.

Во всем остальном мире верховная власть жрецов в определенное время миновала пик своего могущества, уступив место другим формам правления. Но у майя она достигла каких-то крайних форм, превратившихся в итоге в карикатуру на сам жреческий класс. Жрецы усложняли и совершенствовали свой календарь, пока он не превратился в головоломку, недоступную для непосвященных. Ритуал человеческого жертвоприношения также был доведен до крайнего эмоционального напряжения. Скульптура майя, очень сложная и мастерски выполненная, несет на себе отпечаток помешательства, отчетливо видимого в переплетении причудливых форм.

Два эти основные изъяна жреческого правления – неспособность к действенному военному руководству и неизбежная ревность ко всем иным религиозным культам – послужили причиной усиления положения светского властителя. Им становился или предводитель иноземцев, распространявший свою власть на завоеванный народ, или военный лидер, сохранявший определенное влияние и в мирное время, с которым жрецы, не желавшие уступать друг другу, соглашались.

Светский правитель окружал себя свитой чиновников и начинал, опираясь на военные структуры, принимать участие в управлении народом. Таким образом, из жреческой среды вырастал и постепенно начинал теснить жреца его защитник, ставший соперником, – царь. Не раз человечеству в его дальнейшей истории придется переживать события, которые можно истолковать лишь как развитие, усложнение или противодействие, подспудное или намеренное, между двумя системами управления и контроля – храмом и дворцом.

Этот антагонизм пережил свою кульминацию в тех местах, которые были исходными центрами цивилизации. Варварские арийские народы, которые в итоге стали править всеми древними цивилизациями Востока, возможно, миновали стадию жреческого правления. Они поздно пришли к цивилизации, и эта часть мировой драмы к их появлению уже была наполовину сыграна. Арийские народы переняли оба понятия – и храма, и царства – у более цивилизованных семитских и хамитских народов в уже сложившемся и развитом виде.

Огромное влияние жречества и культа проявлялось на ранних стадиях развития цивилизации Месопотамии. Но постепенно светская власть начала заявлять о своих правах, и в конечном итоге, ощутив силу, она повела борьбу за главенствующее положение в обществе.

Поначалу дворец был малозаметен в сравнении с храмом. Ему не хватало союзников в обществе. Чиновники были слишком невежественны, чтобы соперничать со жрецами. На стороне жреца были образованность и знания, а еще страх, который люди испытывали перед его магической силой. А шансом дворца была постоянная вражда различных культов. Из других городов, из числа пленников, служителей разгромленных храмов дворец набирал людей, которые тоже умели читать и умели совершать чудеса напоказ. Сведения о жизни и хозяйстве общины, кроме храма, стекались и в царский суд при дворце. Сам царь начинал осмысливать свое место в жизни общины и становился политиком. Торговцы и иноземные посланники стремились получить прием у правителя страны. Пусть царскому дворцу и недоставало утонченной образованности и глубины знаний в сравнении со жрецами, но во дворце больше и из первых рук знали о том, чем жил окружающий мир. Царь был ближе к действительности, чем жрец.

Жрец приходил в храм в еще очень молодом возрасте. Не один год длилось его ученичество. Но и выучившись грамоте, жрец все равно жил в основном среди теней прошлого, мало общаясь с окружающим миром. Кое-кто из тех жрецов, кто был поживее и помоложе, с завистью поглядывали на своих ровесников, состоящих на службе у царя.

На фоне борьбы за власть между жрецом и царем на протяжении многих столетий разворачивалась не одна подобная драма. Малозаметная на первый взгляд, она продолжалась со многими повторами и вариантами, в противостоянии права рождения, наследования и права силы; учености и собственного мнения; в столкновении обычаев и привычки – с одной стороны, и творческой воли и воображения – с другой.

И не всегда, как мы увидим позже, жрец, священнослужитель, выступал в роли консерватора-мракобеса. Иногда царь боролся с косным духовенством, которое стояло на пути его политики. Иногда же только в священнической среде удавалось сберечь последнюю искру былой культуры, сохранить ее среди своеволия, жестокости и дикости сильных мира сего.

Мы можем здесь более-менее обстоятельно рассмотреть лишь один-два примера подобного противостояния, от 4000 г. до н. э. и до дней Александра Великого.

Конфликты такого рода служили одной из движущих сил на ранних стадиях формирования политических отношений.

5

В самые ранние дни Шумера и Аккада правители городов-государств были, по сути, скорее жрецами и целителями, чем царями. Лишь с возникновением реальной внешней угрозы различие между жрецом и царем становилось более определенным. Но бог жрецов по-прежнему оставался господином и царя, и жреца, верховным владыкой всего сущего. Богатство и влияние его храмов затмевало все то, что имелось в распоряжении царя.

В особенности такое положение дел было заметно внутри городских стен. Хаммурапи – основатель первого Вавилонского царства – был одним из первых правителей, который, как нам известно, обладал реальной властью в своей державе. Он пользовался этой властью с предельным выражением покорности и преклонения перед божеством. Одну из сохранившихся надписей, в которой перечислены труды Хаммурапи по орошению земель Шумера, он начинает так: «Когда Ану и Бел доверили мне правление над Шумером и Аккадом…» Самый ранний из известных нам сводов законов был составлен тем же Хаммурапи. Стела со сводом законов в верхней своей части украшена рельефом с изображением того, как вручает Хаммурапи этот закон сам его изначальный составитель – бог Шамаш. Еще более ранней является стела, обнаруженная во время раскопок Ура. На ней бог Луны повелевает царю Ур-Энгуру построить ему храм и помогает в этом строительстве. Сам же царь – не более чем слуга бога.

Огромное политическое значение во время завоевания города имело вынесение фигуры бога из храма. С этого момента прежний бог занимал подчиненное положение в храме бога своего победителя. Это было куда важнее, чем покорение одного царя другим. Эламиты вынесли статую Мардука – вавилонского Юпитера, и вавилоняне не чувствовали себя свободными, пока не вернули ее обратно.

Но случалось и так, что победитель боялся бога, которого он завоевал. В собрании писем из Тель-эль-Амарны в Египте, адресованных Аменхотепу IV, о котором мы уже упоминали, есть письмо от Тушратты – царя государства Митанни, который завоевал Ассирию и забрал статую богини Иштар. Пользуясь случаем, он передал эту статую в Египет, чтобы таким образом засвидетельствовать свою преданность Аменхотепу и вдобавок избавиться от статуи и от гнева богини. В Библии рассказывается (1 Цар., 5:1–6), как филистимляне в бою взяли у иудеев ковчег завета Господня и принесли его в храм своего морского божества Дагона в Азоте. Однако на следующий день жители Азота обнаружили, что статуя Дагона упала и разбилась, а затем и на сам Азот обрушилась губительная эпидемия. Во всей этой истории действующими лицами являются боги и жрецы, о царях же даже не упоминается.

На протяжении всей истории Вавилонского и Ассирийского царств ни один правитель не мог быть уверенным в своей власти над Вавилоном, пока он не «держал руку Бела», иначе говоря, пока жрецы Бела не объявляли его сыном и представителем бога. По мере того как растут наши знания об истории Ассирии и Вавилона, мы все больше убеждаемся в том, что политика тех дней (перевороты, захваты власти, смены династий, интриги с иноземными державами) в основном отражала взаимоотношения между влиятельным и богатым жречеством, с одной стороны, и растущими, но пока еще не соразмерными силами светской власти – с другой. Царь мог опереться на свое войско, но оно обычно состояло из иноземных наемников, готовых в любой момент поднять бунт, если не было платы или военной добычи. Такое войско было легко подкупить противникам царя.

Мы уже говорили о Синахерибе, сыне Саргона II, одного из правителей Ассирийского царства. Синахериб, который оказался втянут в жестокий конфликт с вавилонским жречеством, так и не «взял Бела за руку». В результате он узурпировал власть, разрушив храмовую часть города в Вавилоне (691 г. до н. э.), и перевез статую Бела-Мардука в Ассирию.

Он был убит одним из своих сыновей, и его преемник, Асархаддон (его сын, но не тот, что был убийцей) счел за лучшее вернуть Бела-Мардука на прежнее место, отстроить его храм и таким образом помириться с богом.

Ашшурбанапал (Сарданапал у греков), сын этого Асархаддона, был особенно интересной фигурой с точки зрения отношений жречества и царя. Примирение его отца со жрецами Бела-Мардука зашло так далеко, что Сарданапал получил вавилонское образование вместо военного ассирийского. Он стал выдающимся собирателем клинописных документов прошлого. Его библиотека, которую удалось раскопать, теперь является неоценимым источником сведений о той эпохе. Но, несмотря на свою ученость, он не забывал и о своем войске. Ашшурбанапалу удалось на какое-то время покорить Египет. Он подавил восстание в Вавилоне и осуществил ряд успешных походов.

Это был один из последних ассирийских царей. Племена ариев, которые больше интересовались войной, чем религиозными культами, и в особенности скифы, мидийцы и персы уже давно наседали на северные и северо-восточные границы Ассирийской державы. Мидийцы и персы вступили в союз с халдеями (семитским племенем, кочевавшем на юге) для совместного похода на Ассирию. Ниневия, столица Ассирии, пала в 606 г. до н. э.

Шестьдесят лет спустя после захвата Ниневии ариями, которые оставили Вавилонию халдеям, последний правитель Халдейского царства (Нововавилонского царства), Набонид, был свергнут царем персов Киром. Набонид, опять же, был высокообразованным правителем, однако страсть к научным изысканиям и живое воображение там, где нужно было проявить расчетливость и понимание сложившейся политической ситуации, сослужили ему недобрую службу. Набонид увлекался изучением древних клинописных табличек. Именно ему удалось установить дату начала царствования Саргона I (3750 г. до н. э.) Эта датировка по-прежнему поддерживается многими современными историками. Набонид очень гордился своим открытием и повелел запечатлеть его в торжественной надписи.

Очевидно, что с именем Набонида также связаны и религиозные новации. Он строил и перестраивал храмы, предпринял попытку централизовать религиозный культ в Вавилоне, перенеся изображения местных божков в храм Бела-Мардука. Несомненно, он видел слабость и разобщенность своих владений, причиной которых было соперничество культов. По всей видимости, все это было затеяно с целью установить какую-то единую для всей страны форму религии.

Но события развивались слишком стремительно, чтобы эти замыслы смогли воплотиться в жизнь. Своими нововведениями Набонид только настроил против себя жрецов Бела. Они приняли сторону персов. В итоге войско Кира без боя заняло Вавилон. Набонид был пленен, персидская стража заняла место у врат храма Бела, в котором все это время не прекращалась служба.

Кир, по сути, присоединил Вавилон к Персидской империи с благословения Бела-Мардука. Он отблагодарил своих сторонников – жрецов, вернув местных божков обратно в их родные храмы. Он также разрешил евреям вернуться в Иерусалим. Для Кира это был лишь политический ход, никак не связывавший его с вероломным жречеством.

Оказавшись под властью равнодушных к религии ариев, вавилонской жреческой касте пришлось заплатить слишком высокую цену за неприкосновенность своего культа. Им лучше было бы согласиться с новшествами еретика Набонида, прислушаться к его идеям и к требованиям изменившегося мира. Кир вступил в Вавилон в 539 г. до н. э., а в 521 г. до н. э. в Вавилоне снова вспыхнул бунт. В 520 г. до н. э. новый персидский правитель Дарий, теперь уже штурмом, взял город.

За последующие двести лет жизнь постепенно ушла из храма Бела-Мардука, и его в конце концов разобрали для строительства других зданий.

История взаимоотношений жреца и правителя в Египте во многом схожа с вавилонской (но, естественно, в точности ее не повторяет). Цари Шумера и Ассирии – это жрецы, ставшие царями, иначе говоря, светские жрецы. Египетский фараон, по всей видимости, пришел к власти несколько иным путем. Уже в очень древних летописных хрониках мы видим, что власть и влияние фараона несравнимы со жреческими. Он, по сути дела, сам являлся богом в большей степени, чем жрец и царь вместе взятые.

Нам неизвестно, как фараонам удалось занять такое положение. Ни один из правителей Шумера, Ассирии или Вавилона не смог бы заставить народ воздвигнуть в свою честь гигантские строения, подобные тем, которые остались после фараонов IV династии – строителей пирамид.

Возможно, уже ранние фараоны считались воплощением верховного божества. Бог-сокол Гор сидит в головах у огромной статуи Хефрена. Уже такой поздний правитель, как Рамзес III (XX династия), запечатлен на своем саркофаге (который хранится теперь в Кембридже) с отличительными символами трех великих таинств египетского пантеона. Он держит в руках два скипетра Осириса, бога дня и воскресения, на голове у него рога богини коровы Хатор и солнечный диск и перья Амона-Ра. Он не просто украсил себя этими символами, как преданный вавилонянин мог бы украсить себя символами Бела-Мардука, он и есть эти три божества в одном обличье.

Некоторые сохранившиеся статуи и изображения также подтверждают, что фараоны в действительности считались сыновьями бога. Божественное рождение от божественного отца, к примеру, Аменхотепа III (из XVIII династии), в деталях представлено в серии скульптур Луксора. Более того, по царившему тогда убеждению, фараон, божественный по природе, не мог взять себе в жены простую смертную. Поэтому постепенно укоренилась традиция близкородственных браков, вплоть до того, что женами фараонов становились их родные сестры.

Борьба между дворцом и храмом в Египте, таким образом, проходила в несколько иной плоскости, чем в Вавилонии. Профессор Маеперо[24]24
  Масперо Гастон Камиль Шарль (1846–1916) – французский египтолог. Руководил археологическими раскопками в Египте, исследовал тексты на внутренних стенах пирамид. Основал в 1881 г. в Каире французский Институт восточной археологии.


[Закрыть] в книге «Новые факты из истории Древнего Египта» приводит очень интересные подробности борьбы Аменхотепа IV со жречеством и в особенности со жрецами верховного бога Амона-Ра, повелителя Карнака. Мать Аменхотепа IV не была из рода фараонов. По всей видимости, отец фараона, Аменхотеп III, остановил свой выбор на женщине из покоренного народа, прекрасной сириянке по имени Тия. Профессор Масперо считает, что корни будущего конфликта следует искать в неприятии царицы и враждебности к ней со стороны жрецов Амона-Ра. Она могла, по мнению профессора, воспитать у сына фанатичную ненависть к Амону.

Но, возможно, Аменхотеп преследовал более обширные цели. Подобно вавилонянину Набониду, жившему на тысячу лет позже, фараон хотел обеспечить с помощью реформы культа духовное единство своих подданных. Мы уже отмечали, что Аменхотеп III правил землями от Эфиопии до Евфрата. Если судить по письмам, в частности, к сыну, также найденным в Тель-эль-Амарне, отец Аменхотепа IV отличался широким кругом интересов и был личностью очень влиятельной.

Как бы то ни было, Аменхотеп IV принял решение закрыть все египетские и сирийские храмы и учредить на подвластных ему территориях вместо множества религий единый для всех культ бога Атона и поклонение солнечному диску. Он оставил свою столицу, Фивы, которая еще больше была городом Амона-Ра, чем позже Вавилон был городом Мардука, и перенес столицу в Тель-эль-Амарну. Он также изменил свое имя с Аменхотепа, которым он посвящался Амону (Амен), на Эхнатон, «Хвала Солнцу». На протяжении восемнадцати лет, до самой смерти фараона, продолжался непримиримый конфликт, в котором ни одна из сторон не хотела уступать.

Однако восемнадцатилетнего правления оказалось недостаточно, чтобы революционные изменения в культе смогли закрепиться. Зять Эхнатона, пришедший ему на смену, вернулся в Фивы и примирился с Амоном-Ра. Зятем и наследником Эхнатона, кстати, был фараон Тутанхамон, открытие гробницы которого наделало столько шума в египтологии. Это был молодой человек, далекий от интриг и притязаний на власть. По всей видимости, он был целиком в руках жрецов Амона. Он или умер молодым, или же его просто убрали. Вышло так, что гробница Тутанхамона – едва ли не единственное погребение фараонов, которое впоследствии не было вскрыто и разграблено. Когда она была открыта и исследована учеными, имя Тутанхамона стало предметом сенсации, совершенно не соответствующей его прижизненному влиянию.

XVIII династия вскоре после смерти Тутанхамона сошла на нет, и новая, XIX династия, основанная Херемхебом, стала одной из самых великих и прославленных из всех династий Древнего Египта.

Представление о божественной природе царской власти на протяжении всей истории Древнего Египта владело умами египтян и через их посредничество овладевало правителями других народов. Когда Александр Великий подошел с войском к Вавилону, культ Мардука уже мало кого вдохновлял. Однако в Египте Амон-Ра был еще вполне в силах произвести впечатление на завоевателя-грека. Жрецы Амона-Ра приблизительно во время XVIII или XIX династий (около 1400 г. до н. э.) устроили в одном из оазисов храм с оракулом. В нем была статуя божества, которая могла говорить, качать головой, принимать или отвергать свитки с прошениями.

Этот оракул по-прежнему процветал и в 332 г. до н. э. Молодой повелитель мира, по преданию, также отправился к оракулу за прорицаниями. Он вошел в храм, и навстречу ему из полутьмы святилища двинулась статуя божества. Последовал впечатляющий обмен приветствиями. Оракул обратился к Александру с примерно следующими словами (пишет профессор Масперо):

«Приди, сын моих чресл, любящий меня так, что я дарую тебе милость Ра и милость Гора! Прими от меня силу и пусть твоя стопа попирает все страны и все народы!

И пусть рука твоя поразит всех врагов, и все народы соберутся под руку твою!»

Вот так жрецы Египта победили своего победителя, и арийский правитель впервые стал богом.

Объем нашей книги не позволяет в подробностях рассмотреть противостояние царя и жреца в Китае. Это противостояние, конечно же, имело свои отличительные особенности подобно тому, как ситуация в Египте отличалась от вавилонской. В Китае мы также обнаруживаем, что правитель прикладывал усилия, чтобы разбить узы традиций, которые вели к разобщенности его народа.

Китайский император, «Сын Неба», сам был верховным жрецом, его основной обязанностью было совершать жертвоприношения. В истории Китая были смутные времена, когда власть императора сводилась лишь к этим жертвоприношениям. И этот обычай сохранился до сравнительно недавнего времени. Буквально за несколько дней до падения императорской власти в Китае император перестал с пришествием весны собственноручно прокладывать первую борозду. Образованный класс в Китае также очень рано отделился от жреческого. Он превратился в бюрократический аппарат, который обслуживал местных царей и правителей. В этом, пожалуй, и заключалось одно из основополагающих различий в истории Китая и любого западного государства.

В то время как Александр победоносным походом шел по Западной Азии, Китай при последних жрецах-императорах династии Чжоу погружался в пучину беспорядков и безвластия. Каждая из провинций не хотела отступать от своей самобытности, а гунны тем временем опустошали одно царство за другим. Правитель царства Цинь (живший восемьдесят лет спустя после Александра Великого), потрясенный уроном, который, по его мнению, причиняло противоборство учений, приказал уничтожить все книги без разбора. А его сын Ши Хуанди, «первый единый император», приложил огромные усилия, чтобы уничтожить и китайскую классику. Правил он по своему усмотрению, не опираясь ни на какую традицию. И пока он правил, книги вроде бы исчезли. Ши Хуанди удалось сплотить свою державу, и это единство продержалось несколько столетий. Но после его смерти припрятанные книги стали потихоньку переходить из рук в руки.

Китай сохранил единство, но правили им не наследники «Всеобщего императора». После гражданской войны пришла к власти новая династия, династия Хань (206 г. до н. э.). Первый правитель Хань отменил гонения на образованный класс, а его преемник помирился с учеными и повелел восстановить классические тексты.