Текст книги "Белые перья шпиона (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

      – Пока жив тот наследник рода предателей, мне не будет покоя. Ни здесь в Германии, и нигде в мире. Какой может быть взлет, если ракета прикована цепью к земле?!

      – Это вы о вашем 'кровнике' Рюделе?

      – Он сейчас лежит где-нибудь в объятьях своей шлюхи, и смеется над неудачливым мстителем...

      – Какие глупости! Если хотите знать мое мнение, то вы уже давно сняли с себя то проклятие. Если оно вообще было. Ваш отец плыл по течению, но вы уже давно летите вверх через пороги, как лосось на нерест. Вы сняли тот давний стыд, уже хотя бы тем, что в одиночку вышли против своего врага и победили его. То, что он при этом остался жив, лишь подтверждает вашу победу.

      – И все же этого мало, дорогой Вальтер! Я бы хотел увидеть, как он сгорит в кабине... Или как застынут мертвые глаза этого предателя. Ради этого я готов драться с пустыми руками против этой свиньи, вооруженной до зубов...

      – Адам вы несносны! Ради этой нашей беседы, я отложил массу чрезвычайно важных дел, а вы снова за свое! Хорошо, будь, по-вашему. Я поговорю кое с кем, насчет вашей дуэли с Рюделем. Но только обещайте мне, что вы не забудете своих слов. Вы ведь отчетливо дали мне понять, что кроме этого препятствия вам ничто не мешает задуматься о продолжении карьеры в Германии. Обещаете?

      – После смерти Рюделя, я готов обсудить условия контракта.

      – Что ж, отлично, дружище! Идемте в зал, второй звонок уже был...

       В ложе Павла пыталась анализировать прошедшую беседу. Не прозвучало ли чего-то важного среди извергнутого Шелленбергом водопада рассуждений? И не выдала ли она сама себя, каким-нибудь словом? А действо на сцене летело фоном за этими размышлениями. Лишь раз вдруг подумалось, что Марина в Харькове, наверное, была бы счастлива, услышать все это. Эта мысль мелькнула и растаяла, словно легкий аромат 'Красной Москвы' в букете дорогих духов...

      ***

       Голованов немного нервничал, но старался не подавать вида. В точку рандеву с 'Карбонарием' вышли с опозданием на час, но до рассвета выполнить все намеченное вроде бы успевали. Корабль покачивало на низкой волне, а серая громада рубки минного заградителя возвышалась над бортом 'Аджарии'. Через толстые похожие на пожарные шланги, с борта транспорта в цистерны подлодки качался соляр, а по временным сходням на едва возвышающуюся над водой палубу лодки, под негромкие матерные тирады, перегружались тяжелые германские мины. Через четверть часа Египко просимафорил с 'Армении' о завершении перегрузки. А с командиром отряда Бурмистровым Голованов провел инструктаж уже перед самым отходом. Кроме двух сигнальщиков наблюдающих за морем, на мостике лодки никого не было, Бурмистров облокотился на казенник зачехленной четырехдюймовки и спокойно глядел на разведчика. Александр раскрыл планшет...

      – Вашим экипажам после этого тяжелого перехода нужен нормальной отдых. Вот только времени на это у нас с вами совсем нет. Справятся ли ваши подводники?

      – На обеих лодках собраны лучшие из подплава, товарищ Голованов. Мальчишек с нами нет. Если с этим заданием не справятся мои, то не справится уже никто...

      – Это хорошо, что вы, товарищ капитан первого ранга, готовы ко всему. Свою часть работы вам необходимо выполнить в точности, ведь ошибки слишком дорого обойдутся нашей стране...

      – Угум.

      – Иван Алексеевич, я знаю, что вы опытный подводник... На подводных минзагах 'Ленинец' несколько лет ходили, и в Испании воевали. Таких как вы учить, только портить. И все же позвольте еще позанудствовать, вы уж немного потерпите. Что у вас с минированием отсеков и формой экипажей?

      – И форму, и все остальное сменили перед выходом, Александр Евгеньевич. Ничего нашего нет. Мы даже посуду и белье английские получили. Отсеки заминированы, проводка дублированная, если что сработает надежно. Так что готовы мы ко всему, даже к последнему погружению... От боя будем уклоняться, но если что, сразу рванем к большим глубинам. Если попадемся сторожевикам фашистов, и нас потопят, будем тонуть, молча, без SOS...

      – Гм. До этого лучше бы не доводить, но хорошо, что вы это понимаете. И давайте еще раз пройдемся по важным моментам. Ваш 'Карбонарий' должен около 23-х очень тихо положить с палубы германские мины вот здесь. Ночью успеете это сделать в позиционном положении, благо сейчас мертвая зыбь. Если появится патруль итальянцев, то их уведет из района наш быстроходный катер. В час ночи, перед самым началом веселья, вам надо будет поставить минную банку прямо в порту Родос. В трубах лодок точно британские мины?

      – Не сомневайтесь. Хотя повозиться мастерам с ними пришлось, кое-где даже пришлось автогеном резать. Если быть точным, то дерьмо это, а не мины. Из труб-то они, конечно, выйдут, и на якорь на малой глубине должны встать. А вот взорвутся они от удара какой-нибудь посудины или нет, даже гадалка не угадает. Германские-то куда лучше будут, жаль мало их...

      – Главное чтобы все мины встали на место, взорвутся они или нет, это уже дело третье. Тем более что греческий торпедный катер подойдет к Родосу и выпустит свои мины часа за три до рассвета. Он же оставит в воде несколько буев с фальшфейерами. Уже после этого два греческих истребителя 'Пулавчак' полетят к берегу, обстреляют станцию подводных лодок и отбомбятся по приморскому аэродрому фашистской истребительной авиации. Один из них потом попытается таранить летающую лодку у пирса, и упадет в воду. Другой дотянет до Греции и упадет там с убитым пилотом...

      – Вы так уверены в греках, товарищ Голованов?!

      – Иван Алексеевич, вообще-то вам об этом думать не нужно, но я отвечу. Там будут не только греки. И очень прошу вас, как услышали, так и забудьте об этом. Хотите что-то спросить?

      – Да нет, все уже понятно, Товарищ Голованов. Вопросов больше не имею.

      – Ну, а у меня остался последний вопрос. В Севастополе мне начштаба флота Галлер сказал, что вы не сразу пойдете обратно к Дарданеллам, это так?

      – Да. Будем ждать подтверждения от разведки, что нас там не ловят. Автономность позволяет, тем более ваши 'кавказцы' нас хорошо заправили, и провизией надолго снабдили. Ребята сроду такого количества иностранной еды и консервов не видели.

      – Хм. Что ж, тогда удачи вам, Иван Алексеевич. И семь футов вам, до самого дома.

      – Спасибо, товарищ Голованов.

       Дождавшись возвращения разведчика на транспорт, Бурмистров оглядел чуть светлое на западе небо. Крикнув 'Ныряем!', командир отряда прогнал сигнальщиков вниз, собственноручно задраив рубочный люк за собой. Вскоре вода вокруг бортов подводного минного заградителя Л-6 вскипела пузырями, и темно-серое тело скрылось из вида.

       А Голованов на мостике 'Аджарии' приказал полным ходом уходить из района. Если все пройдет по плану, никто не должен был связать завтрашние утренние события с проходом советских торговых кораблей много южнее от Родоса и Италии. За несколько недель к таким рейсам уже удалось приучить местных торговых и военных мореходов и власти транзитных стран. И пусть эта торговля шла почти в убыток, и часть пассажирских кают кораблей оставалась пустыми, но сегодняшняя ночь должна была окупить все издержки. И для этого уже были все условия, ведь еще позавчера вечером в своей резиденции в Афинах при странных обстоятельствах погиб премьер-министр Греции Иоанис Метаксас. И уже вчера король Греции Георгий II Глюксбург временно назначил на его место генерал-майора Ахилеаса Скуласа. А работу с генералом от имени британцев уже проводили, а значит, вероятность правильных действий греческой армии большая. С учетом этих немаловажных фактов, нынешние ночные происшествия должны были сильно повлиять на ближайшие события. Но, даже зная все это, Голованов был напряжен. На душе у него оставалась тревога за подчиненные ему группы диверсантов. Все ли они смогут сделать правильно...

       ***

       Поездка не задалась с самого начала. После длительного периода безделья сейчас нестерпимо хотелось настоящей работы. Боевой работы, а не словоблудия вперемешку с мышиной возней. Но пока все шло наперекосяк, и время утекало сквозь пальцы. В Кракове и Львове ему удались сущие крохи из задуманного. Теперь вот, эта бессмысленная поездка 'по зову узурпатора'. Сперва, немчура нагло тыкала им в лицо своим немытым толстым пальцем, и каркала свои скаженные инструкции. Потом была та ледяная встреча, и позорные подачки от Андрея. Неудивительно, что переговоры зашли в тупик. Впрочем, надеяться на благоразумие и лояльность Андрея было глупо. Эта трусливая курва не видит дальше своего носа, и добровольно главенство не отдаст. А, значит, быть меж ними схватке, но не сейчас, а позже. А вот сейчас, этот отъевшийся на немецких харчах слабак, все еще пытался 'зевать', на свою погибель. Но ждать мести оставалось уже недолго...

      – Хватит нос воротить, Сепан! Я тебя не просто так сюда именно сейчас вызвал, я ж тебе дело предлагаю! Что ты вообще знаешь о наших делах?! Пока ты там, в своем отдельном нумере с клозетом отсиживался, мы тут армию для нашей будущей Державы строили. Два лагеря ты уже видел. Полковник Штольце завтра покажет тебе еще один. Завтра увидишь наш первый воздушный отряд. Ты только представь себе – у Украйны ще нет границ, но уже есть армия! И даже авиация! Потом мы обсудим с адмиралом твое новое назначение...

      – Назначение!!? В дупу такое назначение!!! Я уже с 36-го краевой проводник! Пока ты тут у немцев в тылу дупу грел, я ляшских гадов смертным боем бил, и весь Запад наших краев держал! А теперь, мне и на тебя плевать, и на твоих холопов, и на приказы твои. Скоро я сам буду назначать краевых референтов! Краков и вся Польша уже и так подо мной! Я в своем 'отдельном нумере' пять лет под смертью ходил, пока ты тут с Сциборским жировал, да за моей спиной весь Провод под себя подмял. Был бы я в Риме, хрен бы тебя после Коновальца выбрали! Да и сейчас, когда есть я, кто тебя признает?! В общем так, Андрий, собираем новый Съезд, и пока он не решит кому из нас быть головой Центрального Провода, мне на твои инструкции начхать! Сегодня я уезжаю!

      – Ах, вот, как ты, сученок, заговорил?! А кто твое освобождение готовил? Кабы не Советы, я тебя из тюрьмы доставал бы. Я работу вел, пока ты гаду Мосцицкому глазки строил. И хрен куда, ты у меня сегодня уедешь, тварёнок! Значит так, завтра быть тебе на смотре наших авиаторов! А потом я еще подумаю, давать ли тебе это назначение. Ну, а коли ты со своим карьеризмом не уймешься, и не перестанешь к расколу подстрекать, я с немцами и без тебя договориться смогу...

       Угроза звучала серьезно, Мельник и, правда, мог сговориться с немцами и устроить какую-нибудь пакость. Пришлось остаться, и вот сейчас Степан вместе с Ярославом Стецько и Степаном Ленкавским стоял на прохладном ветру, бессмысленно взирая на идиотский воздушный парад. И ладно бы тут были только свои. Но Штольце вместе со своим главой Канарисом нагнали сегодня помимо Провода ОУН еще массу гостей из Гестапо и Люфтваффе. А помимо украинского штафеля, перед рядами устаревших He-51 сегодня стояли строем, присягнувшие Гитлеру ляхи, проживавшие в Рейхе литовцы, и даже несколько американцев. Больше всего Бандеру бесил тот слишком уверенный в себе молодой парень в капитанском мундире, увешанном орденами. Когда их взгляды вдруг встретились впервые, парень удивленно поднял брови. Потом его взгляд закаменел, и на долгую секунду приклеился к глазам Степана, а потом нагло подмигнул ему. А через пару минут, как будто специально проходя мимо него под руку с каким-то гестаповским чином, этот мальчишка вдруг бросил реплику, которую хорошо расслышали окружающие.

      – А скажите, герр Лемке, для чего помимо пилотов вы пригласили сюда этих еврейских наблюдателей? Разве чистота крови союзников уже перестала интересовать вашего фюрера?

      – О ком это вы, герр Пешке?

      – Да вон о той носатой троице.

      – Гм. По-моему вы ошибаетесь... Это всего лишь наши украинские союзники. Впрочем, я спрошу у полковника Штольце, что он знает об их расовой чистоте...

       Уже одного этого хватило Степану, чтобы сразу же возненавидеть этого американского мерзавца. То, что у Степы Ленкавскаго огромный нос, этот гад нагло приписал жидовским корням, и без разбора отнес всю стоящую на отшибе троицу к жидовскому племени. Такого оскорбления Бандера в своей жизни не помнил, и сходу решил, что этой американской курве осталось жить очень не долго. Вот только последовавшие за той сценой события перечеркнули все его планы...

       //Черновое обновление от 04.04.14 не вычитано/

      'Откуда я знаю эту физии... Стоп! Вытянутое лицо с маленьким ртом, большой лоб с залысинами. Угу. И взгляд... Взгляд отмороженного киллера из 90-х, обиженного на весь белый свет, который почему-то не носит такое 'сокровище' на руках. Мдя-я... Сколько же крови на этих ручонках?! И ведь кровь украинцев русских, белорусов и евреев, будет из-за этой гадины литься рекой еще сотни лет. Даже в 21-м веке люди будут днем и ночью врываться в рабочие кабинеты и в дома соседей, чтобы предъявить нормальным людям счет за их желание жить в мире с другими нациями. Счет от имени этого 'подвижника и великомученика западенского фашизма'. И как только униатская церковь еще не канонизировала такое-то 'благочестие'?!'...

       После беседы с гаупштурмфюрером, Павла отправилась гонять в учебном бою троих литовских пилотов. А с импровизированной трибуны за их экзерцисом с интересом наблюдало как местное так и приглашенное начальство. Канарис переговорил с Штольце и оставил его развлекать прибывших чинов из Люфтваффе. И как раз сейчас полковник Абвера рассказывал Удету и Мильху, о запланированных номерах представления...

      – А вот это, экселенц, вы видите сдачу экзаменов пилотами наших туземных авиачастей вспомогательного назначения. Сейчас против инструктора летает литовское звено...

      – Штольце, а почему они у вас втроем бьются против одного экзаменатора? Почему не наоборот, как практикуется в Ц-шулле Люфтваффе?

      – Ваш вариант боя, экселенц, быстрее приводит к деморализации студентов. Когда отовсюду к твоей кабине несутся огненные трассы, душа какого-нибудь поляка может ведь и не выдержать...

      – Как же они с такой заячьей душой умудрились сжечь целый воздушный флот Люфтваффе в недавней кампании?!

      – Я имел в виду не профессиональных польских пилотов с довоенным налетом, а молодых польских, чешских, украинских и литовских курсантов с дальними немецкими корнями. Пилоты они пока слабые. К тому же большинство из них не является полноценными фольксдойче, зато готовы преданно служить Фюреру...

      – Хм. И поэтому вы обучаете их по такой калечной программе?

      – Вы правы, экселенц, мы не хотим тратить слишком много ресурсов на обучение представителей неполноценных народов. Поэтому квалификация туземных пилотов, увы, не слишком высока. Да и предстоящие им в будущем летные задачи, по борьбе с партизанами и десантами противника, вполне соответствуют представленной здесь программе обучения.

      – Вот это больше уже похоже на правду! Ну и каков процент брака при таком обучении?

      – Увы, достаточно высок...

      – Штольце! А кто это там выделывается?!!

      – Капитан Пешке-Моровский, бывший заместитель командира польской авиабригады 'Сокол'...

      – Как же, как же, припоминаю. Тот самый 'польский демон', который якобы безнаказанно громил наши гешвадеры в Пруссии и Померании... Приведите ка его ко мне, когда сядет.

      – Слушаюсь, экселенц...

      Едва отстегнув лямки немецкого парашюта, Павла попала в цепкие пальцы дежурного капитана Абвера, и подошла к сверкающим лампасами местным 'небожителям'...

      – Капитан Пешке, резерв Авиакорпуса Армии Соединенных Штатов, герр генерал.

      – Гм... Капитан. А вы не пробовали воевать не из-за угла, а лицом к лицу с врагом?

      – Пробовал, герр генерал, ничего не выходит...

      – Вы что шутите?! Вы хоть знаете, с кем разговариваете, капитан?

      – Кто же не знает выдающегося мастера пилотажа Удета, известного по обе стороны океана? И какие тут могут быть шутки?

      – И почему же у вас не выходит честный бой, поджилки трясутся?

      – Скорее, зла не хватает. Представляете, назначаешь ты время и место воздушной дуэли. Как умная Марта, прилетаешь на это место в назначенный час, а там тебя уже ждет целая комиссия по встрече. И каждый из ее участников не просто стоит в сторонке секундантом, но еще и пытается достать свинцом твои крылья и мотор.

      – Гм...

      – Не нравится мне такой 'честный бой', герр Удет. Лучше уж я сам буду назначать время и место 'приземления' моих противников...

      – Как он вам, Эрхард? По-моему, наглец?

      – Пожалуй, вы правы Эрнст. Жаль только, что он не состоит на службе Люфтваффе. Мы бы быстренько выбили всю блажь из этой юной головы, и научили его ходить и летать строем...

      – Это вряд ли, господин генерал. Ваша Люфтганза может и научилась летать строем, но в воздухе этот строй быстро ломается в моем прицеле...

      – Пешке, соблюдайте приличия! Мы с герром Мильхом, намного старше вас по званию и возрасту!

      – Но разве вы сами, герр генерал, не были таким же в 15-м? А чтобы вы убедились в способности американского пилота, вроде меня, выйти лицом к лицу с вашими воздушными бойцами, я вам предлагаю воздушный поединок.

      – Таких нахалов как вы, Пешке, я быстро учу уважению. Глядите, не пожалейте!

      – Один на один на 'мессершмиттах'. Имейте в виду, генерал, экзамены мы тут принимаем не только с кинопулеметом, но и со спецбоекомплектом. В составе помимо холостых патронов, каждый двадцатый патрон с деревянными пулями, так что мои атаки вы почувствуете на бортах и остеклении вашей кабины. К тому же обе машины оборудованы азотным форсажем. Ну как, рискнете?

      – Да наглости ему не занимать, дорогой Удет. Вот только принимать этот наглый вызов, по-моему, глупо.

      – Это еще почему?!!

      – Ну, во-первых, вы генерал-лейтенант, а он всего лишь капитан. Во вторых, этот капитан Пешке вместе обер-лейтенантом Терновским находятся здесь у нас в статусе военнопленных...

      – Чушь! Мне ли бояться каких-то польских американцев, или американских поляков? Тем более пленных! Мильх, вы случайно не знаете, кто их там учил летать?

      – Увы, не имею об этом понятия...

      – Кстати, капитан, а сколько у вас сбитых?

      – В четыре с половиной раза меньше чем у вас, герр генерал-лейтенант. Но я и воевал-то всего месяца полтора...

      – Штольце, немедленно распорядитесь! Я и впрямь хочу отшлепать этого мальчишку. И если он такой же ранний и везучий, каким был я под Верденом, то будет забавно взглянуть на результат этой схватки. И пусть все будет по-честному, никаких поддавков! Слышите?!

      – Хорошо, экселенц. Только патроны к пулеметам будут холостыми. А то у нас уже были несчастные случаи...

      – Вы перестраховщик, Штольце. Оставьте спецбоекомплект, я в себе уверен!

       Два 'мессершмитта' набрали около трех километров высоты, и танцевали над летным полем свое 'зажигательное танго'. Вот 'мессершмитт' Удета с желтыми законцовками крыльев пытается переиграть Пешке на виражах. Но его противник не принимает маневренный бой, и уходит вверх с форсажем. Роли меняются. Теперь Пешке сверху клюет своего противника. Изредка слышен треск коротких очередей. Вот снова на хвосте Удет, но Пешке уходит от него обратной петлей к самой земле. Вот он заходит на летное поле на бреющем. Удет снижается, пытаясь держаться сзади, но Пешке, подпустив его на сотню метров, вдруг резко идет вверх, теряя скорость и провоцируя столкновение. Удет отворачивает, и начинает набор высоты, но Пешке переигрывает его используя форсаж и снова бросается в атаку.

      'Так, не поняла! Я же его в прицеле на семидесяти метрах держала, и длинную очередь выпустила. Где попадания деревяшками?! А? Что за херня, блин! Ну Штольце, ну змий скользкий! Зассал он видите ли спецпатронами ленты заряжать для стрельбы по генералу. А Удет-то по мне уже дважды своими чиркнул. Ну, сейчас я им тут покажу 'честный бой'. Мне как раз хотелось эту их идиллию разок нарушить... Сейчас, сейчас, вы у меня, геноссен, познаете смысл жизни...'.

       Генерал видимо считал себя победителем, так как не получил по самолету ни одного попадания спецбоеприпасом. За несколько секунд до касания земли, самолет Удета выпустил длинной очередью оставшийся боекомплект по стоящему на краю поля фанерному щиту. Несколько деревянных пуль даже попали в эту импровизированную мишень. Но Павла не приняла этот вызов, и искала для себя другой не менее эффектный способ самовыражения. Скачущий по неровностям летного поля самолет двигался вслед за своим недавним соперником в сторону контрольной вышки и трибуны. Наконец, Павла выбрала момент для демонстрации своей ярости.

      'Ага! Вон с краю перед ангаром та самая троица людоедов-бандеровцев своими башками крутит. Как раз на пробеге я них свое зло и вымещу. Меня ж снова только что оскорбили, значит, эту ярость нужно срочно продемонстрировать. А вот начальнику аэродрома после этого точно трындец наступит. Да-а. А поначалу-то все шло так чинно, благородно, по старому... Ой, что сейчас будет! Мама роди меня назад...'

       Неожиданно за сотню метров до поворота в сторону трибун, истребитель, чихнув черным выхлопом, дал полный газ подняв хвост, и понесся на ангар и замершую перед ним в изумлению группу людей. Нацеленный прямо на Бандеру нос самолета зло разразился длинной огненной очередью. Все трое людей попадали на землю. А 'мессершмитт' вдруг резко сбросил скорость, и чуть изменив направление пробега, пронесся мимо ангара едва не задев его крылом. В этот момент Бандера поднял голову, лицо его было бледным.

      Остановив самолет у трибуны, и выключив мотор, Павла выскочила на крыло. В десятке шагов Удет насмешливо выгнув бровь, расстегивал летный комбинезон. Не дав ему выдать явно готовую остроту, Павла громогласно выразила свое недовольство и презрение к честности поединка, шлепнув шлемофоном по крылу.

      – Так вот, как выглядит ваша хваленая 'честность в бою', герр генерал?!!

      – Что такое? Не умеете проигрывать красиво, капитан?

      – Поинтересуйтесь у господина полковника Штольце, сколько 'дерева' было в моем боекомплекте! Или, по-вашему, при стрельбе пятидесятипатронной очередью с полусотни метров можно не попасть в этот ангар даже одной пулей? Пошлите кого-нибудь поискать их!

      – Гм. Вряд ли вы могли промахнуться в такую цель. Если вы правы, то для определения победителя придется смотреть пленку кинопулемета. Штольце, бегом ко мне! Почему вы не выполнили мой приказ, полковник!

      – Но, экселенц, я не мог рисковать...

      – Молчите, полковник. Вы оказали мне медвежью услугу, украв у меня заслуженную победу. А вам, капитан, я приношу свои извинения за действия этого болвана.

      – Ваши извинения приняты, герр генерал...

       В этот момент со стороны ангара послышался крик и топот. Бандера несся к трибуне держа на руках безвольно повисшее тело своего носатого сопровождающего. Мешая украинскую и немецкую речь, он бессвязно твердил одно и то же. Немецкий врач быстро двинулся к нему навстречу.

      – Ты убил его! Ты убил Степку Ленкавского, американский ублюдок!

      – Вы меня обманули Пешке?! Это бесчестно!

      – Думаю тут дело в другом, герр генерал. Врача немедленно! Куда он ранен?!

      – Расступитесь господа! Так что у нас тут?

      – Гм... Да на нем ни царапины!

      – Пульса нет, герр генерал. Видимо, случился разрыв сердца. Типичный несчастный случай при сильном стрессе.

      – Значит, обмана не было, герр генерал. Я могу идти?

      – Идите, капитан...

       В глазах Бандеры плескалась ярость и бессилие. Ярослав Стецко держал его за плечо, не давая ему броситься на мерзавца, из-за которого так нелепо погиб лучший певец украинской свободы.... В этот момент по ушам Степана стегнула надменная фраза американца, но подошедший полковник Штольце сразу же прекратил перепалку.

      – А с каких это пор в Германии евреи имеют право голоса, мой обрезанный друг? Раз уж тебя пригласили сюда, будь любезен вести себя соответственно, уважая чувства истинных арийцев.

      – Да я тебе курве сердце вырву!

      – Вырывалка еще не выросла, пан наследник Иуды!

      – А ну прекратить! Пешке покиньте аэродром!

      'Ну, что герой-террорист, не нравится тебе получать той же монетой? Да я сегодня поступила гадко, но с теми, кто не ценит чужой жизни это единственный способ разговора. Только это и понимают твои друзья бандерлоги, убивающие учителей и режущие как свиней даже своих же подельников просто несогласных гнуться под ваше ярмо. И да будет каждому отмерено, той же мерой...'

      – Да щоб ты сдох, мериканьская сволочь!!!

      – После тебя, синайский герой!

      – Ах ты...

      – Стоять! Гауптшутрмфюрер, заберите с собой капитана!

      – Бандера, прекратить! Вам вместе с вашими людьми, не следует ходить по аэродрому без сопровождающих! Заберите с собой покойника, и немедленно идите к пану Мельнику. И никуда без его команды больше не ходите!

       Павла уже повернулась спиной к ненавидящему взгляду и собралась идти к Лемке, как в этот момент Бандера сделал резкий прыжок и захватив голову начал душить своего обидчика.

      – Прекратить!!! Охрана, сюда немедленно!

      Но охрана не успела разнять дерущихся. Павла в последний момент успела захватить большой палец правой руки террориста и резко заломала его. Бандера зарычал и нанес несколько ударов коленями. Но привычная к уличным дракам Павла, уже разорвала захват. А через несколько секунд раскрытые ладони ударили противника по ушам. Оказавшись за спиной оглушенного Бандеры, Павла нанесла сильный удар локтем в позвоночник...

       ***

       Тревожные события, которыми было вызвано это совещание, уже были у всех на слуху. Пока на Западе шла 'Странная война' на юге запылал полноценный костер боевых действий. Вот только планы дальнейших действий СССР, требовалось тщательно продумать...

      – Товарищ Галлер. А что там получилось на средиземноморском театре? Удалось ли нам достичь поставленных целей операции?

      – В целом, удалось, товарищ Сталин. Итогом этой работы стали военные действия Италии и Греции. Сейчас в этот конфликт уже втянулись даже британцы и французы.

      – Ну, и кто там сейчас, и с кем воюет?

      – После получения отказа нового премьера генерала Скуласа на свой ультиматум, Муссолини направил итальянский флот для проведения нескольких набеговых операций. В результате флотом Италии были атакована база Катаколон и несколько других стоянок греческого флота. При этом было потоплено много всякой мелочи, пять транспортных кораблей, но при этом потеряно четыре небольших корабля и подводная лодка. В ответ на эти действия греческий флот атаками своих москитных сил пытается оказывать противодействие перевозке войск из Италии в Албанию, но пока безуспешно. Из Таранто к этому району уже подошли крупные итальянские крейсерские силы в сопровождении эсминцев. Авиация итальянцев также усилена...

      – Значит, война уже идет, товарищ Молотов?

      – Война все еще не объявлена, товарищ Сталин. По сведениям из дипкругов Гитлер имел интенсивные телефонные переговоры с Муссолини, и был очень зол на него. Гилер даже хотел просить Франко стать посредником в переговорах между Афинами и Римом, но тот не торопится с ответом. Там сейчас идет необъявленная война, и уже несколько нейтралов тоже попали под раздачу. За потопление в Эгейском море транспорта 'Тырново', Болгария выставила ноту Греции, и начала готовиться к войне...

      – Это для болгар только повод. К войне с греками, они ведь уже давно готовились. Товарищ Галлер, а как в эту кашу влезли британцы с французами?

      – От Александрии до Родоса и Крита расстояние небольшое. Уходя из района Родоса в сторону Александрии, наша 'группа наблюдателей', случайно столкнулась с итальянским крейсером дальнего дозора 'Луиджи Кадорна'. При этом подлодка Л-4 была атакована сопровождающим крейсер эсминцем типа 'Орионе'. Командир 'наблюдательной группы' капитан первого ранга Бурмистров мог уйти из района на своей Л-6 в одиночку, но вместо этого скомандовал гидрофоном капитану второго ранга Египко уйти на максимальную глубину, а сам трехторпедным залпом атаковал и потопил находившийся немного южнее итальянский крейсер. 'Кадорна' получил два попадания, и затонул очень быстро, поэтому успел передать только SOS.

      – Какие были отданы приказы товарищу Бурмистрову?!

      – Бурмистрову было запрещено вступать в бой в случае обнаружения противником. Их задача была... гм... 'наблюдать'...

      – Хм... И зачем же тогда он все это сделал?!

      – Помимо 'наблюдения' одной из важнейших задач было соблюдение секретности. А в случае потопления Л-4, секретность могла быть нарушена. Поэтому Бурмистров решил, что если 'Кадорна' будет потоплен, то эсминцу не останется ничего другого, как бросить атакованную им неизвестную подводную лодку, и идти спасать тонущих моряков. Так оно и вышло. В это же время в районе появились несколько британских эсминцев, сопровождающих группу торговых судов идущих из Александрии. Уже с начала октября этот район был объявлен опасным для плавания, поэтому в Эгейском море, британцы несколько раз сопровождали свои и нейтральные корабли... В общем, итальянцы решили, что их атаковали британцы. Поэтому эсминец, забравший из воды моряков 'Кадорны', в панике открыл огонь по ближайшему к нему английскому эсминцу. А французы почему-то решили, что это была атака на их суда. Итальянцы, получив несколько близких разрывов, из района поспешно ушли, после них и наши наблюдатели ушли в сторону проливов...

      – Товарищ Молотов, а этот инцидент имел последствия?

      – Да, товарищ Сталин. Париж выслал ноту Риму, и готовится оказать помощь Греции вооружением. Французы даже отправляют сильный отряд кораблей из Марселя в район Крита. Британцы пока больше рассуждают о нарушении морского права. Воевать они не хотят, хотя свою ноту Муссолини они тоже выслали.

      – Ну что ж, так получается даже лучше. Вот только анархистов в нашем флоте быть не должно. Имейте это в виду! И так уже за последние месяцы их число сильно выросло в рядах наших товарищей... Клим, а что у нас там с 'Добровольческой армией' и с нашей специальной бригадой?