Текст книги "Белые перья шпиона (СИ)"

Автор книги: Георгий Юленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

       – Адам Моровски. Вроде бы я не перепутал. Вы ведь Пол Робсон, который выступал перед добровольцами испанской войны в Мадриде? Рад знакомству, джентльмены.

       – Это, действительно, я. Взаимно рад. Но откуда вы меня можете знать? Вы ведь так молоды, хотя я вижу, успели повоевать. И я вспомнил! Это ведь вы воевали в Польше с нацистами?!

       – Да, это был я. А, я вас знаю, увы, только заочно. Один из моих друзей, воевавший в Испании, рассказывал о ваших концертах и показывал фото.

       – Поразительная встреча! А вот эти ребята как раз добровольцы, стремящиеся в армию сражающейся с итальянскими фашистами Абиссинии. К тому же они хотят стать как вы боевыми пилотами. Познакомьтесь, это капитан Бен-Салим и... мистер Фишер.

       'А глаза у этого мулата 'мистера Фишера', который вовсе никакой не Фишер такие, словно он на меня прицельную планку пулемета 'Максим' наводит, и не спеша так, рукоятку взвода передергивает'.

       – Может быть, посидим в каком-нибудь кафе, джентльмены? Думаю, нескольким добровольцам всегда есть о чем побеседовать. К тому же, я лично знаю двух других черных пилотов-добровольцев.

       – Кого, именно, вы знаете, капитан?

       – Бенджамина Дэвиса и Майкла Дорна. Они служили в моей авиагруппе в Польше.

       – Вот здорово! А мы как раз едем в гости к лейтенанту Дорну и полковнику Дэвису в Алабаму. А сегодня вот решили немного отдохнуть. Только ближайшие кафе для черных сегодня забиты под завязку и нам будет очень трудно найти свободное.

       – Не волнуйтесь джентльмены, у меня в номере есть пара бутылок 'Бурбона' и рюмки, осталось найти закуску...

       Вскоре, все эти новые трудности оказались успешно побеждены, и в небольшом номере белолицего орденоносца расположились следующие проездом в Алабаму черные соратники. После пары тостов за свободу Польши и Абиссинии, напряженность стала таять. Сначала гостей интересовали живописания подвигов, потом беседа плавно перетекла в обсуждение их планов пройти обучение в Алабаме, и вступить в ряды волонтеров приглашенных к себе королем Селассие.

       Известный музыкант и певец Пол Робсон, сам не планировал ехать на войну, но надеялся посодействовать своим друзьям. То, что друзья из Советского Союза, Павла поняла после нескольких оговорок чернокожих добровольцев. А в мистере Фишере, легко узнала сотрудника родной госбезопасности с вполне негроидными чертами мулатистого лица. А, вот, временно получивший петлицы капитана, товарищ Кадор Бен-Салим оказался советским актером кино и участником гражданской войны. С собой они привезли в Америку еще несколько добровольцев крайне смуглых тонов цвета кожи. Из этой группы, сильнее всего обращали на себя внимание, два брата. Николай Георгиевич Мариа и Георгий Георгиевич Мариа сыновья некогда приближенного к трону Георгия Мариа (уроженца островов Зеленого Мыса умершего в 1912 году). Оба парня еще недавно работали на заводе, и имели за спиной не только школьное, но качественное домашнее образование. Оба неплохо знали английский и французский, зато, к сожалению, не владели и десятком эфиопских фраз, и имели весьма сомнительное социальное происхождение. Но видимо проблемой с их классовыми корнями, московское начальство пренебрегло в силу необходимости. В то же время пять их попутчиков – абхазов (с таинственными эфиопскими предками), оказались плоть от плоти некогда принявшего их предков, горского народа. Были они из крестьян и имели весьма скромные школьные знания европейских языков и предметов, зато немного знали турецкий и фарси, и совсем немного освоили абиссинский гыыз (слегка похожий на их абхазский диалект). Прибывшие из Союза чернокожие курсанты (которых в целях секретности старались называть англоязычными именами), за исключением братьев Мариа, пока крайне мало и плохо говорили по-английски, за то у них в активе было больше месяца летно-технической учебы в отдельной эскадрилье НКВД под Сухуми. И, судя по горящим глазам, мощная идеологическая накачка родных советских политорганов, также имелась. Ну, а новоиспеченный капитан Бен-Салим, еще во времена Гражданской принял для себя всем сердцем идею интернационализма и помощи страдающим пролетариям других стран, и поэтому в дополнительной пропаганде не нуждался, хотя и слегка подрастерял свои военные навыки.

       Гостей предстояло влить в ряды американских добровольцев, формирующих сейчас в Алабаме 'Легион саванны' для войны в Абиссинии. Под патронажем полковника Дэвиса добровольцы уже второй месяц тренировались в Таскиги на небольшом аэродроме Джонс-Филд, где базировалась сельхозавиация.

        Война Финляндии и СССР на пороге 

       В Каргопольском Центре все время появлялось, что-нибудь новенькое. В этот раз этим новеньким оказались оригинальные и пока, увы, не серийные авиапушки... Вообще-то, еще в октябре прошло совещание конструкторов авиационного вооружения. На котором, и были озвучены серьезные аргументы, что на дистанциях свыше шести-восьми сотен метров огонь по маневрирующим самолетам не может быть достаточно результативным. Тогда же опробовали методику стрельбы по воздушным мишеням из крупнокалиберных авиапушек. Для этого, в том же, расположенном у границ с Финляндией, Центре Боевой Подготовки, даже специально создали стенд в виде трехэтажной вышки и целого полигона тросовых подвесных систем. Тросы 'воздушных дорог' были протянуты от вышки, и под углом к ней, а также под наклоном в разные стороны. Двигающиеся по тросам мишени, изображали собой самолеты противника, которые надлежало обстреливать на пяти разных рубежах, и на разных направлениях и скоростях движения, относительно вышки. Пушки монтировали в макете кабины, и при стрельбе этой кабине придавали легкую вибрацию специальным электроприводом. Начались испытания, и тут выяснилось, что на километровой и большей дальности, ни одна из пушек не показывает хороших результатов стрельбы. Хуже всех справилась 37-ми миллиметровая авиапушка Шпитального, чуть лучше 33-ти миллиметровая 'француженка' и 23-х миллиметровое орудие Таубина. Присутствующий там же конструктор Кондаков, глядя в мрачные лица коллег, нарочито бодро спросил.

       – А, почему бы нам не попробовать стрелять из пушки шрапнелью или иными разрывными снарядами?

       – А дальность до цели, вы как определять будете? Ваша шрапнель будет уже за целью рваться.

       – Зенитки ведь стреляют, и изменение дальности учитывают. Да и ТБ-7 цель не маленькая.

       – Вы что же, ПУАЗО, собираетесь в фюзеляж истребителя втиснуть?!

       – ПУАЗО для истребителя великоват и тяжел, но что-то менее громоздкое бы не помешало....

       – Ну, при стрельбе по идущим в строю бомбардировщикам или по высотным разведчикам, дальность и без ПУАЗО определяется нормально. А вот, стрельба по маневрирующим вдалеке истребителям, это пока ненужный расход снарядов. Этих нужно бить в упор.

       – Соглашусь с товарищами Таубиным и Кондаковым. Если целью является 'летающая крепость' Би-17, или наш ТБ-7, то дальнобойные авиапушки позволят истребителям, не подставляться под огонь бортовых стрелков.

       – Все так, коллеги. Но остается серьезная проблема с расходом и дороговизной снарядов, и в бою, и при обучении.

       – Значит, учить нужно летчиков! Чтобы стреляли лучше! Пусть, они, да хоть на этом же на полигоне, порох тоннами жгут! За то, в бою с одной очереди попадать смогут!

       – Нет, коллеги, жечь боекомплект тоннами нам никто не даст. А вот, учиться стрелять вдогон летящим бомбардировщикам и разведчикам, с различных дистанций открытия огня, вполне реально. Пусть вместо элементов шрапнели будут новые 'маркирующие харьковские пули'.

       – А давайте попробуем. Хуже точно не будет. Только сам боеприпас нужно заново разработать, чтобы контейнеры для пуль до цели не долетали. А то, влепят, вот таким прямо в кабину самолета-мишени.

       – Ну, эту проблему можно решить формой контейнера и кумуляцией энергии вышибного заряда. На зенитных орудиях, мы такую проблему уже решали. Метров на сто – сто пятьдесят эти красящие рассыпные пули такой боеприпас закинет.

       – Кстати, и точность станет легче определяться. Вот, только, пушка нам нужна понадежнее, пусть даже скорострельность ее будет сильно ниже.

       – Думаю, варианты найдутся, товарищи...

       И слова не разошлись с делом. Орудие было выпущено небольшой партией, и предназначалось только для учебной стрельбы. Ствол калибра 33 миллиметра был взят от 'француженки' почти без изменений, а автоматика использована от авиационного орудия Таубина. В целях надежности пушки, темп стрельбы был выбран небольшим. Порядка 230 выстрелов в минуту. Для настоящей боевой системы таких характеристик явно не хватало, но для тренировки в дальней стрельбе по учебным бронированным мишеням, задел был достаточен. Патроны были специально тарированы на такие виды учебного боя. На прицельную дальность 1200 метров с разрывом контейнера с учебными пулями на 1050 метрах. И аналогично, на дальность 1000, 800, 650, 400 метров, с соответствующей дальностью разрыва. Счетчик в кабине пилота был маркирован не только количеством БК в остатке, но и дальностью стрельбы подготовленных к стрельбе снарядов. На каждую дальность необходимо было выстреливать только пять снарядов. В металлической ленте были специально оставлены по одной пустой ячейке между пятерками снарядов, чтобы случайно не тратить БК для более коротких дистанций. Перед следующей очередью, надлежало нажать кнопку электрической перезарядки оружия. Сами снаряды при разрыве выстреливали узкий сноп красящей пластмассово-свинцовой картечи в направлении цели. Поэтому, попавший под такой сноп учебно-бронированный 'Кирасир' ИП-1, а также бомбардировщики-цели Р-6 Б (бронированный) или ТБ-3 сразу же приобретали характерные веснушки на атакованной проекции планера. Самым трудным было предотвратить разрывы с перелетом установленной дальности разрыва. Ведь, несмотря на трех-четырех миллиметровую дюралевую броню, и новые бронестекла, попадание даже одного неразорвавшегося снаряда в самолет-мишень, грозило тому серьезными повреждениями. Поначалу, было даже несколько случаев пролета снарядов мимо цели в опасной близости, но к началу ноября эту проблему инженерам удалось победить. Правда, комбриг Громов временно запретил учебный обстрел из орудия обучаемых в Каргопольском Центре учлетов из Ефимовского училища. Но, вскоре, под давлением аргументов майора Скрынникова, и на этот вид занятий разрешение было выдано. Теперь, учебные бои можно было проводить, не только на пистолетной дистанции в пару сотен метров, с применением очередей рассыпных пуль из заслуженных пулеметов ПВ-1. Но и на дальности уверенной идентификации противника (до 1200 метров), с применением обновленных 'харьковских гостинцев', но выбрасываемых по цели из снарядов авиапушек. Вот только, как ни старались конструкторы-оружейники, учебный боекомплект этих орудий выходил совсем не дешевым, поэтому никудышных воздушных стрелков ждали суровые 'клизмы с патефонными иголками'. Сдав зачеты в стрельбе из кабины тренажера, поставленной на вышке тросового полигона, пятнадцати и шестнадцатилетние 'ассы' были, наконец-то, допущены и к воздушным стрельбам из пушек. И судя по их сияющим лицам, ожидание новых приключений уже будоражило подростковые умы.

       – Серый, как думаешь, а наши в детдоме, чего сейчас делают?

       – Пахом, как всегда, наверное, в карты с Сундуком дуется, и Мелкого за портвешком посылает. Или к девчонкам клинья подбивает. Правда, Мещеряков говорил, что нашу 'альму-матир' куда-то в другой город перевели. Но Пахом-то другого ничего не знает, так что везде на этой дуде дудеть будет. А ты, к чему спросил?

       – Да, так. Обидно, что Олежка с Петькой с нами не поехали. Не узнают они, какое это счастье... летать.

       – Знаешь, Леха. Летать, конечно же, счастье. Но, я думаю, каждый из нас свое счастье заслужить должен. Вспомни, сколько раз нас с тобой гоняли 'как сидоровых коз'. И в детдоме и тут. Я может, с тоски тогда за Мещеряковым увязался! Надоело в детдоме всё. Был готов даже шпалы класть, и на сцепщика учиться. И заодно, доказать всем хотел, что Пахом, как был дешевкой, так и останется, а я зубами себе путь выгрызу, и человеком стану.

       – Так это ты. Еще тогда было ясно, что ты точно выгрызешь. Я потому с тобой всегда корешковал. Мы-то с тобой сумели... А Петька...

       – Вот, то-то и оно, Петька. Хороший он пацан, но твердости в нем нет! Вот скажи, нам с тобой легко на занятиях было? Когда цифры задачи перед глазами пляшут, и никак в ответы не складываются! Когда, за каждую подколку Симаг, нам 'халтуру' найдет. Не с метлой, так с ломом. Не с ломом, так на марш-броске. Когда беситься начинаешь от всей этой уставщины! Поджечь тебе эту казарму не хотелось, ни разу?!

       – Хотелось 'темную' Симагу сделать. Хорошо хоть удержался. Трудно было, Серый. Но, сейчас я думаю, какое счастье, что мы с тобой все это прошли и не начудили. А Симаг с Мещеряковым и другие, они как раз на тот самый путь нас и вывели. Мы свое выгрызали и на них огрызались, а они нам руку дали и дорогу показывали. Вот им, за все их 'закрученный гайки', я сейчас в ноги бы кланялся. Помнишь. Как в третьей серии 'Соколов'. Там майор Тарасов тех пацанов гонял сначала. А потом сам погиб в бою, им хвост прикрывая. Вот и наши такие же. Кем бы мы с тобой стали, не приедь к нам тогда Иван Иванович? Что бы сейчас делали?

       – Не знаю, Леха. То ли потрвешок бы мы с тобой тянули, то ли кайлом бы махали. Но точно бы не летали. Так что ты прав, настоящее счастье... оно вон там. В кабине, за штурвалом.

       Мальчишки, одетые в летные комбинезоны сгрудились на лавках под навесом, и лениво переговаривались, в ожидании развода на полеты. К тихому разговору Гандыбы с Орловским невольно прислушивалась пара соседей. А, вот, замершее у здания КП Центра, главное летное начальство, не слышало приятных их педагогическому слуху откровений, наставляя старших инструкторов. С самого утра у начальника Центра было смурное настроение. Все его раздражало, но как профессионал своего дела, он никогда не давал воли эмоциям. Лишь почти неуловимые движения бровей майора Скрынникова, выдавали его душевное состояние, перед первым вылетом молодежи на столь непростую учебную задачу.

       – Все иди, капитан.

       – Есть!

       – Старший лейтенант Молчанов!

       – Я. Товарищ майор.

       – Значит так, Виктор. Из штаба района ПВО новые ориентировки прислали, и еще пару намеков озвучили. Короче, до начала самого веселья в Карелии, у нас тут осталось лишь пара-тройка недель. Поэтому наших 'пионеров' сегодня будешь гонять на дальний бой, как сидровых коз.

       – Все ясно, товарищ майор.

       – Тебе-то ясно. Ты-то уже скоро месяц эти пушки мучаешь. Мне важно, чтобы 'зелени' тоже стало ясно. Вылет такой у них первый, сам понимаешь. Дней через пятнадцать их всех уберут подальше от границы.

       – Да, не сомневайтесь вы, Алексей Иванович. И на земле со стрельбой, и воздухе 'насухую' без патронов, все зачеты они у меня сдали.

       – Не сдали бы, я бы их и не выпустил. Так, старлей. Бери с собой всех пушечных 'Зябликов'.

       – Все шесть брать?

       – Всех бери! Времени их тренировать поодиночке нам не хватит. Пусть уж пацаны сразу тренируются в выводе усиленного звена в атаку на бомберы. Каждому по два-три раза покомандовать дашь. Посадишь в передние кабины. И, чтобы, от начала каждого упражнения, до самой твоей команды, пусть инструктора вообще ни во что не вмешиваются. Нечего каждому детинушке попу вытирать. Ясно тебе?

       – Ясно, товарищ майор. Так же, как мы в среду летали, только со снарядами. Алексей Иванович, а, кого нам нынче в мишени выделили?

       – Сначала, к вам в зону, мы наше звено отюльпаненных 'Кирасиров' вышлем, а спустя четверть часа ожидается пролет пары Р-шестых, от соседей. И еще одну атаку на ОКОНовский ТБ-третий проведете. Этого только снизу бить! А то бронестекол на кабинах у него нет. Кстати, наши 'Кирасиры' будут с учебным боекомплектом, так что близко к ним не подходите. Ну, вроде все. Хотя, вот, еще что! Глядите там, высотного разведчика РДД не зацепите, сдуру! Эти 'тихушники' в гости к финнам чуть севернее пролетят. Как всегда, по своему расписанию.

       – А, чего это они каждые три дня в одно и то же время, и одной дорогой ходят? Финнам же и ловить их легче, да и прятать свои секреты тоже.

       – Ну, во-первых, старлей, финны их и не видят. На такой-то верхотуре. Они же до тринадцати кэмэ набирают. А, во– вторых, летают-то они с разных сторон. Это рядом с нами только один маршрут накатан. В общем, старлей, не забивай себе голову ерундой, настройся на полет.

       – Есть настроиться! Разрешите идти!

       – Иди, Виктор, мальчишек инструктируй.

       Старший лейтенант, подозвав к себе командира группы Гандыбу и его зама Орловского, инструктаж провел не в пример стремительней майора Скрынникова. Дальше по учебному плану, задачу подчиненным должны были ставить сами будущие комэски. Вот только в этот раз порядок слегка изменился. Вместо старшего группы курсанта Гандыбы, собирать личный состав, отобранный на первый вылет, пришлось его заместителю Орловскому. Тут же рядом с ревнивым выражением на лицах, курсанты следующего вылета тянули уши к новостям своих коллег.

       – Леха, ну чо там сказали?

       – Значит так, соколики. Вылетаем шестеркой. Пара Гандыбы контролирует сверху. Я веду звено. Наводимся на цель по командам старшего группы. Сегодня первый раз с дальней дистанции ведем стрельбу снарядами. Инструктора только команду на смену пар дают, в пилотирование не вмешиваются...

       – Чо, взаправду из пушек лупить будем?!

       – Все как на тренировке, товарищи. Но, в этот раз, работаем на высотах от восьми до одиннадцати тысяч метров по бронированным учебным целям бомберам. Молчанов сейчас Гандыбе по карте наш район уточняет. Старший группы своей парой отвлечет противника. А наша задача будет в атакующей группе отработать по строю "Кирасиров" и по Р-6. Каждому в этом вылете позволят побыть за командира группы, и скомандовать по две-три атаки. Одна будет вхолостую, две по пять снарядов. Все ясно?

       – 'Соколики'! 'Все ясно'! Щеки надуй посильнее. Тоже мне, командир нашелся! Ты бы еще фуражку у Скрынникова стащил, и нацепил себе на купол!

       – Курсант, Рябинин, вы на инструктаже...

       – Стоит, перед нами выделывается!

       – Рябинин, прекратить пререкания.

       – Как же. Раскомандовался тут...

       – Курсант, Рябинин!

       – Ну, я, курсант, Рябинин. И что ты мне сделаешь, 'курсант Орловский'? Ха-ха! Мы с тобой оба курсанты, так что не строй тут из себя! Мы в одном звании.

       – Все сказали товарищ курсант? Хорошо, что вы помните про звания, плохо, что не помните про должности. Ну, так, теперь, меня послушайте. Для начала, я, курсант Орловский, назначенный майором Скрынниковым заместителем старшего группы, снимаю вас, курсанта Рябинина, с этих полетов за пререкание. Ни мне, ни старшему группы курсанту Гандыбе в бою вот такие спорщики за спиной не нужны. Когда нужно будет ведущему спину прикрывать, такие, наоборот, его под огонь подставляют. Конечно, им ведь никто не указ! Они сами с усами!

       – Да какое ты право имеешь, меня с полетов снимать?! Только Молчанов мне приказать может!

       – Последний раз повторяю вам, курсант Рябинин. Право я имею, как старший по должности. Вам ясен приказ, курсант?!

       – Ясен-ясен. Мы еще с тобой, Леха, сочтемся... Потом!

       – Можете после полетов, идти обжаловать, мое решение у старшего инструктора. Да хоть у начальника центра. Это, если, конечно, они станут вас слушать. Ну, а если захотите по-свойски разобраться, то жду вас после отбоя, где обычно. Все, это было, во-первых. А, во-вторых... Курсант Тарквелли!

       – Йе, курсант. Тарквэлли!

       – Летите со мной в паре вместо курсанта Рябинина. Ваш 'Зяблик' номер 17.

       – Есть, товарыщ камандыр!

       – А вам, курсант, Рябинин приказываю немедленно идти доложиться на КП дежурному по аэродрому, о том, что вы мной сняты с полетов. Итак, товарищи курсанты, продолжим инструктаж...

       Взгляд отстраненного от полета подростка еще несколько минут метал искры, и ненавидяще, сверлил спину, продолжающего инструктаж командира и ведущего его пары, а теперь к тому же бывшего приятеля. Приятеля, всего за пять минут, ставшего врагом. И, что показалось Рябинину странным, никто за него не вступился. Никто не указал на вопиющую несправедливость решения Орловского. На требовательный взгляд нарушителя, приятели отводили глаза. Ясно было, что никто из них не хочет рисковать лишиться интереснейшего дела – почти настоящего воздушного боя. А, вернувшийся с развода Сергей Гандыба, только подтвердил отданные его замом распоряжения. 'Ну, ничего, 'дружки'! Спелись да?! Поглядим, кто из нас потом плакать будет! Я с вами еще посчитаюсь!' – решил их временный подчиненный, и отправился к КП Центра.

       По традиции, перед самым вылетом старший инструктор Молчанов в присутствии Начальника Центра, запросил у старшего группы Гандыбы, планы по выполнению задания.

       – Товарищ Пятый, планирую использовать новый вариант 'Подхват'.

       – Сам, что ли выдумал?

       – С ребятами вместе.

       – С ребятами? Ну, давай, рассказывай, 'стратег'.

       – Основную атаку целей проводим сверху с разных сторон. Для этого, сначала, с высоты одиннадцать тысяч, выходим парой чуть вперед левее от курса цели. Остальное звено, увеличив дистанцию между парами до тысячи метров, и сократив расстояние в парах до пятидесяти, идут на десяти тысячах юго-восточнее, выше ожидаемого эшелона цели. Хорошо бы использовать дымку, но тут уж как повезет. Так, надеюсь, противник нас до самой атаки не увидит." Групповая цель, наверняка, будет на восьми или девяти. Моя пара встречает гостей, и отвлекает их внимание на себя атакой с запада, пока звено Орловского пикирует с юго-востока. Каждая пара уходит после атаки вверх, все в разные стороны, и сразу готовится к следующей атаке. Вторую атаку проводим 'все вдруг', по моей команде.

       – Да-а, Ну, и намудрил же ты, Гандыба. Может, лучше как в среду, всей группой от солнца зайдем, и головного собьем?

       – Да, они к этому привыкли уже. Разрешите в этот раз по-новому! Мы вместе с ребятами, два дня придумывали, и на карте проигрывали.

       – 'Проигрывали' они. Уж больно сложно тут у тебя, а ну как потеряешь звено?

       – Ну, товарищ старший лейтенант!

       – Ладно, делай! Поглядим, что из этой 'стратегии' получится. Командуй взлет группе.

       – Есть, товарищ Пятый!

       Стоящие на левом фланге короткого строя инструкторы, скептически обменялись взглядами, выражая этим сомнение в тактическом таланте юного командира, но монолитность строя не нарушили. И, лишь после команды «По самолетам!», не менее резво, чем обучаемые рванулись к задним кабинам учебно-боевых 'Зябликов'. Майор Скрынников, по-своему оценил объяснения старшего группы. Чуть кивнув своим мыслям, он достал сигарету из портсигара. Когда предстартовая суета на полосе завершилась, из висящего на стене КП динамика раздался серьезный и немного взволнованный голос курсанта Гандыбы.

      – Это Седьмой. Группа 'Веди' доложить о готовности!

       Последовавшая за этим барабанная дробь ответов шести курсантов о готовности к взлету, ненадолго всколыхнула эфир. И спустя полминуты, на запрос курсанта ответил Дежурный по аэродрому.

      – Седьмой, 'Чаще', разрешите взлет группы?

      – 'Чаща', Седьмому. Группе взлет разрешаю!

      – Это Седьмой. Группа 'Веди', внимание, на взлет!

       Заправленные, и несущие в развале цилиндров V-образного дизеля по учебному орудию с сотней учебных же снарядов, 'Зяблики', по одному отрывались от полосы, и вставали в круг. Когда группа собралась и развернулась на курс, последовала новая команда.

      – Группа 'Веди'. 'Тюльпанам Букет'! Набрать высоту девять тысяч.

       Радиосвязь донесла последние команды до юных пилотов и, управляемые подростками самолеты, с набором высоты, растаяли в небе. Старший инструктор Молчанов, находился в задней кабине самолета, пилотируемого курсантом Ковалем (ведомым Гандыбы). Взлет, на взгляд Молчанова, не обошелся без ошибок, но некритичных. От тренировочной зоны до границы соседней Финляндии было сто с чем-то километров, до полосы Каргопольского Центра около двенадцати. И хотя, окружное начальство периодически стращало командиров всех уровней запретами нешифрованных передач, но радиосвязь между самолетами инструкторов и курсантов Центра, пока оставалась практически открытой. Терять личный состав и технику Центра, из-за чрезмерной секретности, и потери пилотами ориентировки, командование было не готово...

       Приведя свое воинство в район патрулирования, молодой командир, скупыми фразами, раздал указание подчиненным, вызвав добродушные ухмылки инструкторов в задних кабинах. Вскоре, участники засады, заняли свои позиции, и стали нарезать круги и восьмерки. Через семь минут ожидание 'охотников' было вознаграждено. Из дымки на северо-востоке показалась цель. Орловский видел, что цель летит точно в ловушку, но был удивлен составом условного противника. Из-за отсутствия биноклей у пилотов звена, пока можно точно сказать лишь то, что самолет не маленький, но тип его пока был не определен.

       – Седьмой. Докладывает Девятый! Наблюдаю один крупный самолет на высоте десять тысяч пятьсот. Мы на тысячу ниже его и южнее. Нас он вроде пока не видит. Движется курсом к авиабазе. Тип не ясен, дымка мешает. Моторов, то ли два, то ли четыре, возможно ТБ-3. Разрешите набрать высоту в сторону цели?

       – Это Седьмой. Девятый. Цель сопровождать, не приближаясь. Ждать моей команды.

       – Девятый, это Пятый! Наш ТБ-третий еще не взлетал. То, что вы видите, это не наша цель. Возможно, это высотный разведчик. Он тут по графику должен быть, где-то, через час.

       – Товарищ Пятый! Разведчики ни разу не нарушали раньше свое время пролета. Это кто-то другой! Разрешите проверить?

       – Орловский! Тьфу ты, Девятый! Не вздумайте стрелять по разведчику! Просто сопровождайте. Мы сами к ним подойдем, и все уточним.

       В это же время, экипаж другого летательного аппарата был занят скучной рутинной работой. В этих краях они уже бывали в начале этого же 1939 года. Задачи тогда были такими же, только летели они в тот раз на стандартной в 'авиагруппе Ровеля' машине (на высотном варианте 'Хейнкель He-111'). Сейчас бомбардир занимался проверкой работы видоискателей фотоаппаратуры, и попутно осматривал горизонт на предмет новых целей.

       – 'Ах, мой, милый Августин, все прошло все. Ах, мой милый...' Шайзе!

       – Пауль! Что ты там увидел?

       – Не хочу показаться паникером, Макс, но у нас серьезные проблемы. Впереди патруль 'Буревестников'. Идут с Юго-запада, выше нас на полтысячи, и курсом на пересечение.

       – Вот мерзость и откуда они только взялись так высоко? Пауль, дистанция и сколько их там?

       – Их двое, командир. И минут через десять-двенадцать сойдемся вплотную.

       – Это плохо, камераден. Меняем курс. Идем на северо-запад. Хватит ленивым финнам и того, что мы уже успели для них нащелкать.

       – Герр гауптман, мы не идем на Каргополь?

       – Не идем, Берти. Папа не будет сердиться, если эту часть задания мы выполним не сегодня, но сильно расстроится, если не выполним уже никогда. Лучше ответь, сколько нам осталось до границы?

       – Километров сто, или чуть больше, герр гауптман. Я готовлю пулемет?

       – Готовь. Хотя против пары высотных ягдфлигеров, нам будет трудно выстоять. Как думаешь, Пауль, мы сможем набрать еще полтора километра? Вряд ли они смогут долго лететь за нами на почти тринадцати тысячах.

       – На заводе сказали, что лучше не рисковать, это ведь первый из 130-х. Если бы не папа Ровель, то этого красавца еще пару месяцев мариновали бы на испытаниях. Но сейчас у нас, генносен, других вариантов не наблюдается. Или, молясь всем святым, наберем еще хоть сколько-то, и тогда они, возможно, до нас не дотянутся. Или, в процессе набора, заглохнет один из моторов, и мы спикируем к ним прямо на обед.

       – Нам нужно продержаться всего минут двадцать. Их ведь всего двое. Над Суоми они точно отстанут. Да и финские ягеры, должны отработать свой шпиг со шнапсом. Есть возражения, господа?

       – Командуйте, герр гауптман. Сгорим, так вместе.

       – Отставить уныние, Берти. Пауль выводи компрессоры на предельный режим. Мы тут еще подергаемся. А ты, Альберт вызывай ближайшую финскую авиачасть, пусть хотя бы встретят нас у границы.

       – Я, воль, герр гауптман!

       А, приблизившиеся к высотному 'Хеншелю HS-130' экипажи пары Гандыбы, были не меньше их визави удивлены этой встречей. Причем, лети 'Зяблики' чуть ниже, им не удалось бы понять, что самолет чужой. Ведь на нижней поверхности крыльев опознавательные знаки нанесены не были.

       – Пятый. Это финский разведчик неизвестного типа!

       – Седьмой ты уверен?!

       – У меня бинокль. На плоскостях финские кресты отчетливо вижу. Атакуем?

       – Сами не справимся. Нужно вызывать истребители ОКОНа. Они ближе всех.

       – Не успеют они. До границы всего ничего. Товарищ старший лейтенант, упустим, потом локти себе кусать будем! Прошу разрешение на атаку?

       – Стой, пацан! Чем ты их собрался атаковать?! Пульками с краской! Не разрешаю! Как понял, Седьмой?

       – Пятый. Будем бить с короткой дистанции метров с трехсот. Бить очередями по пять снарядов. Выстрелил-перезарядил. Первые снаряды у нас стоят на дальность 1200, они должны как болванки пробить ему обшивку и рваться внутри. Даже если не взорвутся, гермокабину ему продырявим или моторы. Решайте быстрее, Пятый, или они уйдут!

       – Ладно, Гандыба, действуй! Я за все отвечу. Эх! Жаль, что не мои там, в передних кабинах, сидят!

       – Это Седьмой. Внимание! Девятому, всем звеном зайти на разведчика сбоку, курсом двести восемьдесят. Курсант Орловский! Леха, только под огонь стрелка не лезь, бей чуть спереди. Я его стрелка вижу. У него пулемет вбок-вперед стрелять не может, угла поворота не хватает. А если начнет вертеться, и огнем поливать, сразу на вертикаль уходи, и всем своим скомандуй. А наша пара ему в лоб отработает.

       – Седьмой. Девятый приказ понял. Удачи, Серый!

       – Внимание всем! Это Пятый! Приказ Седьмого всем подтверждаю! Инструкторам не мешать! Только, ребята!!! Очень прошу вас, дуром под пули не подставляйтесь, тогда все получится. Гандыба командуйте!