Текст книги "Загадка Чудского озера"

Автор книги: Георгий Караев

Соавторы: Александр Потресов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава III
У ОСТРОВА ВОРОНЬЕГО

В ней говорится о том, что часто сверху, особенно с самолета, все становится виднее, и о первых поисках легендарного Вороньего Камня

Самолет оторвался от бетонированной дорожки аэродрома и взял курс на запад.

Далеко внизу развернулась широкая панорама. Границы ее терялись в зыбкой дымке и сливались на горизонте в серо-голубом мареве с небом. Снега на открытых местах было уже мало. Чернела пропитанная влагой земля. А в проплывавших под крылом самолета ершистых поверхностях еловых массивов хорошо просматривались белые сугробы.

Наступает весенняя распутица, которая делает почти невозможным движение войск по грунтовым дорогам – зимникам. А ведь иных сухопутных дорог во времена Ледового побоища не было… И как бы в ответ на эти мысли появилась внизу белая лента реки Луги.

– Смотрите, смотрите! Река-то как дорога! – закричал Олег.

Прильнув к иллюминатору, он щелкал затвором аппарата.

Резко выделяясь на темном фоне земли, Луга сверкала белизной ледяной поверхности и казалась сверху широкой дорогой. Да и не одна она. Вот похожая на извилистую змейку река Плюсса. Далеко в стороне, на севере, – белое пятно озера Самро. А вот и покрытое льдом устье Желчи. Слева от него, вдали, белый куб церкви и домики селения Кобылье Городище.

Самолет идет над ледяной поверхностью Теплого озера. Наплывает и проносится под крылом остров Городецкий, за ним Вороний, Станок… Но что это?

Темное, почти черное пятно отделяет острова от мыса Сиговец. Оно начинается где-то за мысом, захватывает пролив Большие Ворота и заканчивается к северу от него изогнутым языком. Это сиговица!

^{Сиговица (заштрихованные места).}

Она зияет, как огромная полынья. Зима 1956/57 года была на редкость теплая, и эта часть Теплого озера, видимо, совсем не замерзала.

Тем лучше! Можно, значит, установить границы этого еще никем в научной литературе не описанного явления.

А что это там впереди? Тоже полыньи? Да, севернее острова Лежница у западного берега озера, в районе мыса Ухтинского, видны большие темные пятна незамерзших участков озерной поверхности.

Оказывается, Теплое озеро и на самом деле теплое. Не зря народ так назвал его. Но почему оно такое? Надо найти объяснение.

Фотоаппарат, вмонтированный в дно кабины самолета, непрерывно работал, на пленку наносились очертания островов, границы сиговицы. Раз за разом заходит самолет, меняя направление, ведет аэрофотосъемку.

Поверхность озера кажется с высоты гигантской картой. Многое, что в обычной обстановке не обращает на себя внимания, теперь бросается в глаза.

Где же Вороний Камень Паклара? Он должен быть где-то здесь, у острова Городецкого. Немного севернее. Но ведь сюда, это ясно видно, заходит северный язык сиговицы. Нет, тут что-то не так получается.

А где же семь верст до определенного Пакларом Суболичьего берега, куда «по леду» – так ведь сказано в летописи – бежали остатки рыцарского войска? Да, они тут, конечно, набираются… Это очень важно. Но путь бегущим преграждал существовавший тогда остров Озолица. Нет, опять что-то не так. Не совпадает летописный текст с предположением Паклара. Надо выезжать летом на озеро и найти на месте объяснение непонятным явлениям.

Подготовка к экспедиции заняла почти всю зиму. Работы было по горло.

Прежде всего надо было подробно изучить древние летописи, сравнить тексты. В разных «списках» порой имелись искажения и различные толкования событий. Следовало перевести на русский язык ливонскую Рифмованную хронику.

Ленинградский гидрометеорологический институт включил в программу летней практики студентов выезд на Чудское озеро.

Большую помощь обещали оказать Балтийский военно-морской флот и Ленинградская военно-инженерная академия имени Можайского. В Пскове помощь экспедиции оказали Управление речного транспорта облисполкома и городской комитет ДОСААФ.

В первых числах июля экспедиция выехала из Ленинграда в Псков.

В плане были самые различные работы.

Главными были гидрологические работы и подводная археологическая разведка. Группу студентов-гидрологов возглавляла имеющая опыт экспедиционных работ студентка пятого курса Таня Тюлина. Помогать им должны были моряки-водолазы. В экспедиции они тоже проходили свою учебную практику.

В Пскове все погрузились на плоскодонный грузовой катер ГК-201. Его палуба, заполненная рюкзаками, тюками, пакетами, напоминала плавучий лагерь. Поперек палубы лежали две шлюпки, полученные от ДОСААФ.

– Надо было бы сегодня переждать в Пскове. Боюсь, что на озере будет большая волна, – сказал капитан ГК Иосиф Андреевич Кривенко, рослый, широкоплечий здоровяк с мягкими чертами чисто выбритого лица.

^{Иосиф Андреевич Кривенко.}

Он уверенно распоряжался своим экипажем – механиком и двумя молодыми матросами.

– Вот, видите эти рваные облака, – продолжал он. – Смотрите, как они бегут по небу. Трудно придется… Ну да, может, и удастся пройти.

Солнечные лучи весело играли на спокойной поверхности реки Великой, и просто не верилось, что на озере может быть иначе.

В рубке катера было чисто. На высокой подставке сиял медью судовой компас. Около входа с правой стороны висела большая фотография ГК-201. Тут же в раме лоцманская карта Чудского и Псковского озер и инструкции.

– Порядок. Видна любовь к своему кораблю, – с удовольствием отметил, зайдя в рубку, Израэль Адольфович Быховский, капитан второго ранга, заместитель руководителя экспедиции. Во время Великой Отечественной войны он был командиром подводной лодки.

Но вот и устье Великой. Берега становятся низкими. Русло реки разделяют заросшие густыми травами острова. Появляются заросли тростника. Ветер крепчает. На воде забелели барашки. Кривенко приказал закрепить лежащие на палубе лодки, убрать в трюм вещи и задраить люки.

Широкое темное Псковское озеро сердито выглянуло из-за покрытого кустарником берега. Ветер усилился до 6–7 баллов. Все выше взлетали брызги волн, а когда плоские берега Великой остались позади, волны стали все чаще окатывать палубу. Некоторые из них ударялись о капитанскую рубку. От каждого удара ГК-201 вздрагивал, но продолжал пробиваться вперед.

– Засветло нам в Самолву не прийти… – сказал Иосиф Андреевич, показывая на разбушевавшееся озеро. – Придется укрыться под прикрытием берега.

– Я тоже советовал бы переночевать где-нибудь, – присоединился Быховский.

С суровой неприветливостью встретило Псковское озеро экспедицию. Мокрые и голодные высадились в небольшой бухте на западном берегу, чтобы обсушиться и согреться в домике бакенщика.

Утро следующего дня было солнечное. Ветер стих. Ласково плескалось озеро о берег, и в его еще не совсем спокойной поверхности отражалось голубое небо. Вскоре берега Псковского озера сблизились – начиналось Теплое озеро, летописная Узмень.

– Старый Мтеж проходим, – сказал Кривенко. – Вот здесь, немного южней мыса, находился. А теперь его озеро затопило. Говорят, что там, на краю деревни, камень-валун гранитный стоял – рожь об него обмолачивали. Большой, плоский. Так теперь он весь под водой. Только веслом прощупывается.

– А как же жители?

– Выселились. Кто повыше поселился. Вон дома видны – Мтежем деревня по старине зовется. А кто в другие места подался…

– Очень старая, должно быть, деревня была?

– Очень древняя. Вон там, на возвышенности, за теперешним Мтежем, видно большое поле все в могилах, гранитными валунами каждая обложена…

Вдали, на западном берегу Теплого озера, там, где оно суживается до ширины примерно двух километров, показалась белая игла маяка селения Мехикоорма, именуемого в старину Изменкой.

– Рассказывают, что какая-то измена была тут, – сказал Кривенко. – Вроде как подкуп. Да только очень давно это было. Никто теперь как следует сказать не может. Мехикоорма-то ведь тоже очень древняя деревня. А против нее деревня Пнево. Вот и говорят, что изменники да с деньгами через озеро бежали от наказания. Тут на пнях они и поселились. Оттого и название Пнево пошло, что пней много было на берегу.

– А что это около Пнево темнеет? Должно быть, кладбище?

– Нет. Это просто ольховая роща. Но она, если хотите, не совсем простая, а вроде как охранная. Стоит она тут с незапамятных времен. Старые деревья в ней были до войны. Пришли гитлеровцы, вырубили их, а теперь снова густая стоит. В Пнево поверье есть, что рыбакам счастье она в ловле приносит.

– Это что же, вроде талисмана?

– Да, похоже на то. В Пнево теперь никто ни одной ветки из этой рощи никогда не сломает.

Впереди показалась Чудская Рудница.

– Наша старая знакомая, – показал Олег. – В прошлом году мы сюда приезжали. А вон там мы в прошлом году козулю вытащили из воды, – показал он на сиговицу.

Высокий и тонкий, с крупными, как у отца, чертами лица, он был очень общительным молодым человеком. В экспедиции Олег, как и в прошлогодней поездке, был фотокорреспондентом, не расставался со своим «Зорким».

Катер уже обогнул Сиговец. Казалось, что здесь за год ничего не изменилось. Так же высились створные знаки на острове Вороньем, тянулся заросший ивняком и тростником остров Городецкий, белела на берегу церковь Кобыльего Городища…

В Самолове экспедицию радушно встретили старики Саловы.

^{Саловы Алексей Леонтьевич и Дарья Семеновна.}

Пока Дарья Семеновна хлопотала с самоваром, все отправились в местную школу, где жили приехавшие раньше студенты-гидрологи. Их было девять человек. Под руководством Тани Тюлиной они успели организовать свое хозяйство: раздобыли где-то сена, набили им мешки, установили дежурства, подготовили гидрологические инструменты.

А на следующее утро начались экспедиционные будни.

Вот краткая выписка из журнала экспедиции:

«5 июля. Вышли на озеро в 6.00. Было пасмурно. Временами начинал идти дождь, но это не останавливало работу. После двенадцати установилась тихая погода, и работа продолжалась до 19.00. Студенты работали, как говорится, в полную меру. Это хорошие ребята, но совсем без навыков к практическим работам. Из них выйдет толк. Особенно старшая – Таня Тюлина. Она очень серьезно относится к своим обязанностям. Босая, в спортивных брюках и брезентовой курточке, она энергично руководила промерами, и остальные послушно выполняли ее распоряжения».

^{Таня Тюлина с гидрологами.}

Гидрологи развернули свои работы по промерам Теплого озера, и особенно интересовало их все то, что связано с затоплением его берегов и сиговицей, остальные занялись проверкой той работы, которую здесь раньше сделал Паклар.

– Из статьи Паклара, – начал Георгий Николаевич, – мы узнаем, что к северу от острова Городецкого находится Вороний Камень, а в проливе Большие Ворота – «задубелые стены» какого-то укрепления, вот их мы должны в первую очередь найти. Кроме того, высказаны интересные предположения о происхождении названий Суболичий берег и остров Городецкий.

– Ну что же, пойдем по следам Паклара, – согласился Быховский.

– Начнем с этого. А там увидим, что делать дальше. Но надо к нашим работам привлечь как можно больше местных жителей – от них мы многое узнаем.

– Хорошо бы рассказать здесь в клубе о Ледовом побоище и об экспедиции, – предложил Быховский.

И вот в переполненном самолвовском клубе был сделан доклад.

Пришли и старики, и самая зеленая молодежь. Пришли учителя местной школы, Анна Ивановна Егорова с сыном Михаилом Васильевичем. Было несколько человек из Чудской Рудницы и Таборов…

После доклада посыпались вопросы. Караева обступили, и каждый хотел сообщить, что было ему известно о Ледовом побоище, об Александре Невском, о находках, высказать свои советы и догадки. Быховский едва успевал записывать.

Так состоялось знакомство с И. И. Колосовым, И. М. Пахаревым из Самолвы, с Ф. Н. Романовым из Чудской Рудницы, И. А. Кулаковым из Подборовья, с И. И. Манчжуриным с острова Пириссар и многими другими.

На следующий день решено было осмотреть район древней Озолицы. Осмотр начался с происшествия. Павел Никитич Яхнов с Федором Николаевичем Романовым на ГК-201 вышли в озеро, а Пахарев отправился на своей небольшой моторке за Манчжуриным на остров Пириссар. Поехал с ним и Караев. Расстояние до острова небольшое, всего 10–12 километров, но, когда лодка шла обратно, подул сильный встречный ветер. Волна стала захлестывать лодку. Воду откачивали консервной банкой и кепкой.

Кривенко, обеспокоенный отсутствием лодки и поднявшимся ветром, решил пойти навстречу. ГК-201 вышел в Большие Ворота в тот критический момент, когда лодка почти затонула.

После спасения из воды «утопленников» и их злополучной лодки начали осмотр островов.

– А вот здесь уже Озолица начинается, – показал Романов на остров Станок.

– Могли бы вы показать ее границы?

– Отчего же… Вот к северу от Лежнихи, – так он назвал остров Лежницу, – поедем, там река будет…

– Как река? Там же озеро.

– Правильно. Вот мы на озере-то и зовем так место, где Озолица кончалась. Она от Пириссара промоем отделена была, так за этим промоем прозвание «река» осталось. Давно это было… И Пириссар-то иначе назывался тогда…

– Может, вспомните? Не Жолочек ли?

– Вот-вот. Жолочек и есть. От Желчи – она и теперь иной раз Жолчой зовется.

– Так он, выходит, сюда тогда тянулся, Пириссар-то?

– Да, сюда… Большая от него коса была. Вся лесом поросшая.

Острова Станок и Лежница остались позади. Катер прошел к северу, Федор Николаевич попросил остановиться.

– Вот и «река», – сказал он, показывая на ничем не выделяющуюся часть озера.

Георгий Николаевич с некоторым недоверием смотрел на своих спутников.

– Ну, это все, конечно, мы уточним, когда прибудут водолазы.

– Коряг тут всяких на дне много. Черный дуб попадается, – заметил Павел Никитич Яхнов.

– Тут и церковь Михаила Архангела стояла, – сказал Романов. – Та, что теперь в Кобыльем Городище. В те времена тут и деревня была. Корляки называлась. Да пожгли все рыцари-то немецкие. Кладка церкви и сейчас здесь, на дне.

– Вот она там, немного в стороне, – показал Манчжурии. – Ее мы все знаем. Налим там водиться страсть любит.

– А мы сейчас это место буйком отметим, – заторопился капитан ГК, с интересом слушавший разговор.

– Глубина тут небольшая, – замерил рейкой Иосиф Андреевич, – всего метр и восемьдесят сантиметров.

– Очень хорошо. Вот приедут водолазы, надо будет посмотреть на этот фундамент.

Вечером гидрологов вызвали на совещание в штаб экспедиции.

В уютной избе Саловых керосиновая лампа хорошо освещала лишь сидящих за столом. Расположившиеся вдоль стен студенты, обычно шумные, сейчас притихли в темноте, и только скрип низкой лавки выдавал их присутствие.

– Сегодня экспедиция узнала нечто очень интересное, и это может внести новое в работу всей нашей группы, – сказал Георгий Николаевич. – Вот летописный текст о постройке и сожжении церкви Михаила Архангела на Озолице: «В лето 1459 князь Александр Черторизьский и посадники и псковичи, ехавшие на землю и воду святого Михаила». Это было во второй половине лета 1459 года. А в конце зимы 1459/60 года, то есть меньше чем через год, напали ливонцы и сожгли эту церковь. Летопись сообщает; «Того же лета в великий пост они поганая латина изгонявши изгоною… на то обидное место, на Озолицю, на землю святыя Троицы и церковь святого Михаила сожгоша и 9 человек сожгоша».

^{Церковь Михаила Архангела на Кобыльем городище. Построена в 1458 г. на Озолице. Сожжена ливонцами в 1459 г. Вновь выстроена на городце в 1462 г.}

Фундамент этой церкви нам сегодня показали. Что мы имеем, если объединить сведения, содержащиеся в летописи, и результат сегодняшней поездки? Ну-ка, товарищи гидрологи?

– Мы имеем, – ответила за всех Таня, – год, когда была сожжена церковь, и глубину этого места в настоящее время.

– Верно. Следовательно?

– С тех пор прошло 498 лет. Для круглого счета можно считать 500 лет. За это время вода поднялась на один метр восемьдесят сантиметров… Ой! Так мы же по нашей съемке можем теперь восстановить, какова была Узмень 700 лет назад, когда произошло Ледовое побоище.

– Правильно. Только к глубине один метр восемьдесят сантиметров надо прибавить еще высоту берега, на котором стояла церковь. Остров был низкий, плоский. Возвышался над водой примерно на метр-полтора. Значит, за 500 лет вода в этой части озера поднялась примерно на три метра.

– Вот это здорово!

– Ваша задача теперь, когда закончите обследование озера и особенно рельефа его дна, – попытаться восстановить прежние границы Узмени. Это должно стать целью работы вашей группы.

Так появилась возможность составить карту Теплого озера середины XIII века, то есть во времена Ледового побоища. При этом, конечно, речь могла идти лишь о приблизительном определении границ Узмени.

Через день, к вечеру, пришли два грузовика с моряками-водолазами и их имуществом. Водолазы нашли на дне известняковые плиты, большей частью развалившиеся, занесенные песком. Когда их стали раскапывать, то обнаружили куски обуглившегося дерева. Сомнений не было – это были остатки сожженной церкви, о которой говорилось в летописи.

В последующие дни водолазы начали работу «по следам Паклара».

Прежде всего был обследован валун, который, по мнению Паклара, является легендарным Вороньим Камнем. Место это хорошо знал Кривенко. Обогнув с востока остров Городецкий, ГК-201 остановился около поставленной здесь вехи. В мутной воде ничего не удалось разглядеть: был период цветения воды, она была насыщена планктоном. По словам Иосифа Андреевича, валун был большой. Его взорвали еще в двадцатых годах. Водолаз Мочалов, производивший обследование, передал по телефону:

– Камень расколот на несколько частей. Куски разбросаны силой взрыва и лежат на дне.

– Осмотрите их и скажите, какой величины примерно был валун.

Ответ последовал не сразу. По поднимавшимся на поверхность пузырькам было видно, как водолаз передвигается по дну. Наконец в трубке раздался его голос:

– Точно очень трудно указать размеры. Верно, метров пять будет.

– А по высоте?

– Повыше человеческого роста. Метра два-три.

– Если есть мелкие куски, возьмите один и поднимайтесь наверх.

Поднятый водолазом кусок гранита показал, что валун был крупных размеров.

Находка принесла некоторое разочарование. Вероятно, Паклар ошибся, приняв этот валун за неоднократно упоминающийся в летописи Вороний Камень.

Он был недостаточно велик и, что особенно важно, очень низок. Такой валун не мог быть столь широко известным ориентиром, как летописный Камень. Да и лежал он скорее всего на берегу, в густом лесу, где и вовсе не мог быть так уж приметен.

В летописи сказано, что от этого Камня врага гнали «по леду» до Суболичьского берега, но тут дорогу бегущим преграждала сперва сиговица, а за ней Озолица…

Экспедиция продолжала работу по проверке находок Паклара. В своем труде он говорил о «задубелых стенах» какого-то укрепления у Больших Ворот. Он видел их на дне озера…

Следующие дни прошли в тщетных поисках этого укрепления. Вода была настолько мутной, что водолазы работали буквально на ощупь.

Глава IV
ПОИСКИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

О подводной археологии во время смерча, о Суболичьском береге и об очертаниях древней Узмени в XIII веке

Как-то вечером пришла телеграмма, вызывающая Быховского в Ленинград. Утром Быховский остался в Самолве, чтобы сесть на «Иоалу», шедшую в тот день на Псков.

Погода была ясная, и ГК-201, как и обычно, стал на два якоря в Больших Воротах. Гидрологи отправились делать промеры глубин для выяснения рельефа дна; водолазы готовились к спуску под воду.

Час за часом продолжались безуспешные поиски. Водолаза Мочалова сменил Плакущий.

Эти два водолаза по внешности и характером были полной противоположностью друг другу. Мочалов – блондин, несколько флегматичный, медлительный в движениях. Плакущий никак не оправдывал своей фамилии. Смуглый, черноволосый, подвижный, энергичный.

^{Спускается Плакущий.}

Когда водолазы сменились, ГК-201 был отведен несколько ближе к острову Вороньему. Впечатление, что Паклар все-таки ошибся и принял за остатки укрепления что-нибудь другое, подтверждалось. Поэтому решили закончить поиски укрепления обследованием Больших Ворот.

Вдруг произошло то, чего никто уже не ждал. Послышался протяжный сигнал зуммера – вызывал Плакущий. Взяв трубку, начальник водолазов Буряк вдруг застыл в изумлении.

– Что, что такое? Кладка?

Находившийся рядом с ним Мочалов подскочил от неожиданности и закричал:

– Кладка! Плакущий нашел кладку!

Все поспешили к телефону.

– Что вы обнаружили?

– Стена тут, вроде как из камня сложена.

– Из какого камня?

– Разный… Больше известняк.

– А в каком направлении тянется стена?

– К острову…

Но договорить ему не удалось. Казавшаяся безопасной небольшая тучка на юге вдруг почернела и захватила большую часть неба. Резко, один за другим пронеслись сильные порывы ветра. Озеро мгновенно вскипело. Хлынул дождь. Стало темно. Катер сорвало с якорей и погнало в открытое озеро. Находившегося под водой Плакущего поволокло по дну. За кормой раздался громкий крик гидрологов: у них перевернуло шлюпку…

Что-то огромное и до жуткости страшное в своем неудержимом стихийном движении с огромной быстротой надвинулось с пеленой ливня с юга и в непрерывном сверкании молний и грохоте громовых раскатов пронеслось в стороне от катера. Все были так поглощены спасением водолаза и гидрологов, что вряд ли кто-нибудь понял в этот момент, что, собственно, произошло.

Матросы Юрий Суворов и Вадим Ливин вытаскивали гидрологов, водолазы пытались поднять Плакущего, Георгий Николаевич качал помпу, а капитан бросился в рубку, схватил штурвал и направил катер в заросли тростника у острова Станок. Это дало возможность подтянуть на аварийном конце Плакущего и помочь ему подняться на палубу. Гидрологов вытащили мокрых до нитки и не совсем еще пришедших в себя. Впрочем, и те, кто оставался на катере, были не лучше их.

Волны еще пенились и обдавали брызгами палубу, еще хлестал сильный ливень и налетали порывы ветра, но опасность уже миновала.

Вскоре посветлело, дождь прекратился, и выглянуло солнце. Еще не успокоившееся озеро заиграло в его лучах яркими отблесками. Появились чайки…

– Что же это было? – спросили у капитана.

– Смерч прошел.

– И часто бывает он в ваших краях?

– Очень редко, да и то больше осенью, а чтоб летом – сегодня первый раз пришлось видеть.

– А вы уверены, что это был смерч? На Черном море, конечно, бывает, но чтобы на Псковском или Чудском озере – никогда не слышали.

Все с некоторым недоверием отнеслись к словам Иосифа Андреевича, но через два дня пришло из Ленинграда письмо от Быховского, которого смерч застал в Псковском озере, когда он плыл на «Иоале».

«…Не могу удержаться, чтобы не поделиться рассказом о тех сложных перипетиях, которыми сопровождалось мое путешествие, едва не закончившееся безвременной гибелью в водах Псковского озера. В 14 часов, когда погода была чудная и наша „Иоала“ безмятежно шла по фарватеру, ведущему в устье реки Великой, абсолютно неожиданно на нас налетел смерч. Кругом все потемнело, как ночью, на озере бушевал ураган, волны были величиной с дом. Начало рвать крышу и трубу, которые уже готовы были похоронить нас под своей тяжестью, пароход заливало полностью, он вот-вот должен был перевернуться. С некоторыми пассажирами произошли обмороки… Я, как вам известно, старый моряк, но не видел ничего подобного за всю жизнь. Единственное, что пришло в голову, это посоветовать капитану резко изменить курс и уйти с фарватера, сесть даже на мель, лишь бы уйти от центра этого столба, который грозил унести все с собой. Капитан согласился и, сделав циркуляцию, полным ходом посадил пароход на мель… Смерч унесся дальше…»

Пришлось поверить, что действительно прошел смерч.

Дни проходили в напряженной работе. Особенно доставалось гидрологам, они от утренней зари до вечерней оставались на озере, обедали сухим пайком и возвращались в Самолву, только чтобы переночевать. Водолазы продолжали обследование кладки на дне Больших Ворот и дна озера на участке сиговицы. Обнаруженная Плакущим кладка оказалась не кладкой, а скорее искусственным нагромождением камней-известняков, валунов, глыб песчаника. Оно примыкало одним своим концом к находившемуся на дне громадному плоскому возвышению из плотного песчаника и от него тянулось в сторону острова Вороньего, уходя под песчаные наносы. Чтобы определить назначение этого сооружения, необходимо было произвести подводные раскопки, на что у экспедиции не было ни времени, ни необходимых технических средств. Прояснилось одно: Паклар принял именно эту кладку за остатки укрепления.

По вечерам продолжали расспрашивать жителей Самолвы и соседних деревень. Все подтверждали, что наступление озерных вод – явление постоянное, что оно продолжается уже много веков. Рассказывали о затоплениях деревень и покосов, образовании промоев и островов…

Как-то под вечер пришел 86-летний Николай Ксенофонтович Ксенофонтов из Кобыльего Городища. Крепкий, плотного сложения старик с окладистой густой бородой отлично помнил все слышанные за долгую жизнь рассказы. Был дома и Алексей Леонтьевич Салов. Уселись на завалинке в маленьком палисадничке, густо заросшем кустами сирени. Зашла речь о Ледовом побоище и о месте, где оно могло произойти.

– Вот в летописи сказано, что гнали рыцарей на семь верст до Суболичьского берега, а где такой берег может быть?

– Не знаем, – сказал, подумав, Николай Ксенофонтович. – Не приходилось слышать.

– А по-моему, так выходит, – сказал Алексей Леонтьевич. – По весне, как ледоход кончится, вдоль эстонского берега мелкая такая рыбешка идет. На манер окушка она. По-нашему сущик зовется, а по-эстонски субаль, или собуль. Так, говорят, от этой самой рыбки и берег прозвание заимел.

– А где же этот берег?

– Да вот, напротив, за озером. Тут семь верст верно будет… С лишком.

– А вспоминается, слышал я, когда в Руднице был, что берег-то этот от другого свое название берет, – сказал Николай Ксенофонтович. – В старину говорили, леса дремучие тут росли. Так вот в лесах этих там, за озером, соболь водился. От него и берег прозвали.

В том и другом случае выходило, как об этом писал и Паклар, что Суболичьским берегом древней Узмени назывался западный берег теперешнего Теплого озера в его наиболее широкой северной части.

Это было очень важно установить, так как сокращало площадь поисков. Становилось все более очевидным, если исходить из летописных текстов, что Ледовое побоище происходило где-то у восточного берега Теплого озера между Подборовским мысом на севере и древней Чудской Рудницей на юге. Именно здесь. Теплое озеро достигало в ширину семи верст ледяной поверхности, тут была сиговица, на слабом льду которой могли проваливаться и тонуть ливонцы, здесь же западный берег Узмени назывался в те времена Суболичьским. Но для окончательного решения необходимо было найти Вороний Камень.

Тщетно ГК-201 вновь и вновь обходил Подборовский рог, как здесь часто называют Подборовский мыс, острова Станок и Лежница, мыс Сиговец. Ни малейших признаков большой гранитной скалы, какой представлялся Вороний Камень, нигде не было. Всюду лишь низменные, полузатопленные озерными водами берега.

– Куда же мог он деваться? – в который уже раз интересовались участники экспедиции.

– Нет тут ничего подходящего. Придется, верно, опять к тому камню возвращаться, что подорван, – несколько растерянно отвечал Иосиф Андреевич.

И катер шел к месту, где лежал на дне расколотый взрывом валун.

Опять и опять прикидывали все «за» и «против».

– Если отбросить предание о том, что Александр руководил битвой с Вороньего Камня, можно ли считать его ориентиром просто потому, что нигде в этих местах не было другого такого большого валуна?

– Как будто можно. На всем Теплом озере другого такого валуна нигде нет.

– Допустим, что отсюда до Суболичьского берега расстояние вполне подходит под летописные семь верст. Согласимся и с тем, что принять бой непосредственно у этого камня было выгодно потому, что в случае поражения войско могло отступить по замерзшей реке Желче к Новгороду.

– Это всё «за». А «против»?

– Как могло прейти сюда ливонское рыцарское войско, когда на его пути находилась сиговица? Как могли преследовать врага «по леду», когда дорогу преграждала Озолица? Нет, на этом месте не могло произойти Ледовое побоище.

– Но где же тогда? Ведь другого места нет!

– Другого места нет… Пока нет.

Шли дни безуспешных поисков. До конца практики студентов-гидрологов оставалось немного времени. Однажды они пригласили всех участников экспедиции, чтобы показать проделанную ими работу.

Собрались на бревнах у школы. К большому квадратному куску фанеры кнопками был прикреплен лист ватмана. На нем черным и красным были нанесены нынешние очертания Теплого озера и древняя Узмень.

^{Теплое озеро. Узмень.}

– Это, конечно, только первые результаты, – сказала, немного смущаясь, Таня Тюлина.

Оказалось, что остров Городецкий в прошлом был гораздо больше, чем теперь. Он вместе с Вороньим островом составлял одно целое. Это показала съемка по изобате[6]6
  Изобаты – линии на карте, соединяющие точки равных глубин водных бассейнов.


[Закрыть] – минус три метра. Не исключалась возможность того, что в далеком прошлом это был полуостров с обширными лугами. Ко времени Ледового побоища остров Городецкий уже отделился от материка и образовался тот глубокий залив, на берегу которого позднее был построен Новый Городец. Теперь это место зовется Кобыльим Городищем, – очевидно, от речки Кобылки, впадающей здесь в озеро.

– Позвольте, по-вашему, устье Желчи было значительно западнее, чем теперь?

– Да. И не только Желчи, но и Самоловки, – ответила Лида Егудина, чертившая схему вместе с Наташей Смирновой.

– Но тогда валун Паклара находился даже не на самом берегу, а значительно дальше, в лесу?

По схеме злополучный валун находился далеко от Узмени и от Больших Ворот, где-то около берега Желчи, И видеть его могли в лучшем случае лишь те, кто двигался по Желче.

– Значит, еще одно против того, чтобы считать его летописным Вороньим Камнем.

Интересно выглядела и та часть схемы, где находился древний Жолочек. Подобно острову Городецкому, в далеком прошлом он был полуостровом. Впрочем, ко времени Ледового побоища он, вероятно, уже был отделен от материка узким промоем.

– Это правильно у них показано, – сказал Кривенко. – Так и старики говорят, что от Пириссара большой рог был с южной стороны. Да и теперь тут мелко.

– Что же это такое? Получается, этот рог тянулся до так называемой «реки»? А за «рекой» уже сразу Озолица начиналась? – Караев даже встал от волнения. – И получилось так, что не было тут никакой открытой ледяной поверхности, по которой можно было бежать к Суболичьскому берегу.

– А река-то эта на дне озера и сейчас хорошо прослеживается. Вот она. Совсем неширокая была, – показала Лида.

– Выходит, что в XIII веке массы воды, идущие из Псковского озера, хоть и сделали промой у Жолочка и Озолицы, а все же в основном проходили через Большие Ворота.