Текст книги "Предприниматель"

Автор книги: Георгий Гинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Едва ли не увлечением было бы стремиться к тому, чтоб между предпринимателями и рабочими исчезла без остатка классовая рознь. Из дохода предприятия выделяется заработная плата, как доля рабочих, и предпринимательская прибыль, как вознаграждение предпринимателя. Чем больше одна доля, тем меньше другая. Это положение остается неопровержимым. Следовательно, экономическое основание для противоположности интересов всегда останется. Но противоположность интересов искусственно раздули в классовую непримиримость, затушевав другие точки соприкосновения интересов труда и капитала. За разделяющим предпринимателя и рабочих вопросом распределения дохода не замечается, что у предпринимателя и рабочего есть общий интерес в успехе дела.

Таким образом, учение о классовой борьбе искусственно обостряет взаимоотношения, вполне укладывающиеся в рамки мирного сотрудничества. При возможности арбитража для случаев конфликта нет надобности объявлять войну. Наше время уже знает этот поворот в сторону сближения классов, вместо их разъединения. Повсюду создаются примирительные камеры, представительство рабочих в предприятиях, бюро для урегулирования заработной платы (Wage boards в Австралии). Существует также тенденция заинтересовывать рабочих в доходах предприятия, либо посредством выдачи им особых трудовых акций (копартнершип), либо предоставлением права на добавочное вознаграждение их доходов. "Система эта, как справедливо указывает Валуа[80]80
  G. Valois. L'Economie nouvelle. 2 ed., 1924. По-русски изложена под названием «Реалистическая Политическая Экономия», Шанхай, 1930.


[Закрыть], не всегда достигает своей цели. Нередко она только вселяет раздоры, вместо того чтобы сближать рабочих и предпринимателя. Опыт показал, что при распределении прибыли между всеми рабочими и служащими предприятия, на долю каждого приходится ничтожная сумма. В то же время предприниматели, применяющие эту систему, имеют возможность отказывать рабочим в повышении заработной платы, обещая выплатить долю прибыли в конце года". Если из этого ничего не получается, разочарованные люди требуют, чтобы им показали годовой баланс предприятия. Дирекции приходится давать объяснения собравшимся рабочим и диспутировать. «Доводы разума не действуют на толпу, охваченную одним желанием – получить выгоду» (Валуа).

Что касается распределения акций между рабочими, то и здесь "дирекция получает сильное оружие против повышения заработной платы: повышение заработной платы понижает дивиденд". Фактически дивиденд никогда не заменит хорошей заработной платы. Поэтому выпуск трудовых акций целесообразен только в качестве дополнительного вознаграждения и средства заинтересования старых рабочих.

Различия интересов нельзя отрицать, и борьбу людей в защиту своих интересов вовсе не следует устранять: борьба за интерес – сильный стимул прогресса. Гораздо лучше, если предприниматель несет столь же определенные обязанности по отношению к рабочим, как он несет их по отношению к поставщикам материалов и пошлинному бюро. Его задача, при данном уровне затрат, добиться повышения доходности. Дальше возникает вопрос о распределении добавочной прибыли и в этом распределении первая роль должна остаться за предпринимателем.

Задача государства не устранить борьбу интересов, а ввести ее в закономерные рамки, согласовав с интересами общества в его целом.

Вмешательство во взаимоотношения предпринимателей и рабочих в первые годы опыта президента Рузвельта не всегда приводило к желательным результатам. Так, например, текстильная промышленность понесла огромные потери из-за повышения заработной платы – многие фабрики закрылись и некоторые были переведены на юг, где цены на рабочие руки были установлены ниже…

Все мероприятия администрации были направлены к тому, чтобы повысить заработок в долларах, в то же время не было ни малейшей заботы о повышении производительности – скорее наоборот – производительность рабочего за неделю обычно падала при проведении в жизнь кодов. Ясно, что с течением времени фактический заработок падал, так как цены на предметы потребления повышались. Производя в неделю меньше ценностей, рабочий не может обменять свой заработок на большее количество ценностей. Заработная плата в США или, вернее, суммы, выплачиваемые рабочим и служащим, стали неизмеримо выше, чем прибыли, выплачиваемые владельцам акций, а предприятие без прибыли не было в состоянии развиваться. Предприятия, которые не улучшают оборудования, сходят со сцены. Кроме того, акции крупных предприятий распределены между сотнями тысяч тех же рабочих и служащих, так называемого среднего класса Америки.

Вот как описывает директор одной из американских фабрик движение заработков на его фабрике: "8 лет тому назад женщины на нашей фабрике зарабатывали 19 ц. в час и производительность была между 2 и 3 тысячами единиц в час на работницу, теперь они зарабатывают около 40 ц. в час (ставка NRA в данном производстве – 30 ц.), производя 6 тысяч в час. В одном отделе оператор зарабатывает 30 ц. в час, производя около 1¹/₂ тысяч единиц на человека, теперь оператор зарабатывает 70 ц. в час (ставка NRA 40 ц.) и производительность на человека 35 тысяч единиц – в результате себестоимость продукта гораздо ниже, распространение его шире и нашей фабрике пришлось арендовать участок, чтобы было место для автомобилей рабочих, ибо они уже не помещались во дворе. Этот процесс шел нормально, NRA вызвала ненормальный скачок в оплате труда, не оправдываемый состоянием нашего оборудования, в то время мы пережили весьма неприятные и опасные 3 года. На наше счастье, предприятие выжило, а не разорилось вместе с другими".

"Теперь у нас другая злоба дня, так называемый Labor Relations Act или Wagner Act. Намерения, положенные в основу акта, хороши, но результаты – отвратительны. Согласно закону – рабочие имеют право на коллективный договор (как в России в 1917 году); представительство рабочих определяется большинством на голосовании, которое проводится под руководством National Labor Relation Board; но дело обставлено так, что рабочие не могут без затруднений образовать свой собственный Союз – они должны голосовать за один из национальных Союзов – или American Federation of Labor или Committee for Industrial Organisation. Иначе говоря, они могут быть представлены только кем-либо, кто не работает на данной фабрике. Если рабочие недовольны своими представителями, они ничего не могут поделать: если предприятие небольшое, – рабочие не могут повлиять на назначение или выборы в данном районе, если предприятие огромно – рабочие не могут сговориться и им приходится выбирать кого-либо из лиц, которых проводит центр. Развелось много профессионалов в этой области, так называемых – организаторов, которые зарабатывают гораздо больше, чем рабочие, и которые не стесняются в методах воздействия на рабочих".

"В тех штатах, где администрация решительно охраняла предприятия от насилий со стороны бунтарей – беспорядки были кратковременны. Например, в Калифорнии был захвачен авиационный завод и объявлена sit-down strike без участия рабочих в каком-либо голосовании. Власти прислали броневики и захватчикам было предложено выйти или быть выбитыми. Они подчинились немедленно, и на другой день 80 % рабочих стало на работу. В Мичигане губернатор предпочел улаживать дело разговорами, и в результате захватчики сидели на захваченных заводах неделями, столица Мичигана – Лансинг – была в руках толпы целый день, а однажды была закрыта силой электрическая станция – и жизнь большого района остановилась. Мирные граждане постепенно накаливались и в конце концов губернатору пришлось быть более решительным, чтобы прекратить наглые и беззаконные действия C.I.O. (Committee for Industrial Organisation)".

Эти частные замечания подтверждают общую идею, что вмешательство во взаимоотношения предпринимателя и рабочих со стороны чаще причиняют вред, чем приносят пользу. Предпринимателя и рабочих связывает общий интерес – сохранение и развитие дела и, при наличии этого общего интереса, они могут без особого труда примирить свои разногласия.

Лучшая политика в области рабочего вопроса – это содействие пониманию и усвоению рабочими того, что предприниматель не бездельник и не враг их.

Мемке[81]81
  Указ. соч., с. 84.


[Закрыть] с душевной болью рассказывает следующий случай из германской практики времен социалистического правительства.

"В отношении одного крупного промышленника, который старается осуществить план, дающий возможность Германии сократить ввоз хлопка примерно на 300 миллионов, человека, который потерпел увечье во время работы, который создал для своих рабочих жилые дома и убежища для стариков и детей, у которого общественное чутье так сильно развито, что он не ездит в авто, чтоб не отравлять своим сотрудникам воздух выделениями мотора, который наряду с другими германскими инженерами выполнил множество достойных отличия работ на ниве технического прогресса и, между прочим, дал ценные указания русским для их пятилетки, – в отношении этого скромного, трудолюбивого и совестливого человека радикальные элементы в его же предприятии в свое время заявили, что они не успокоятся до тех пор, пока не добьются, чтоб превратить его в ночного караульщика его собственной фабрики".

Вот к чему приводит злостная пропаганда. Ей должна быть противопоставлена другая, которая разъясняла бы значение и сущность работы предпринимателя. Американские директора стараются, чтоб у них на столе не было ничего, кроме телефона. Невежды могут понимать это, как признак лени. Знающие, что делает руководитель предприятия, расценивают это иначе.

Рассказывают, что стальному королю Швабу доложили, что один из ответственных его служащих ленится и вечно стоит у окна, разглядывая, что творится вне завода. На это Шваб ответил: "Я не знал, что этот человек такой дельный. После того, что вы мне сказали, я должен прибавить ему 10.000 долларов в год, т. к. он, очевидно, очень хорошо ведет свое дело, раз он имеет еще столько свободного времени".

Встречи с рабочими, беседы с ними, выяснение их настроений и сомнений, вообще человеческое сближение является одним из самых сильных средств противодействия революционной пропаганде, которая, возбуждая рабочих против предпринимателей, приводит их к разрушению их же благополучия.

Не этим, однако, способом решается проблема взаимоотношений между предпринимателями и рабочими в большом масштабе. Не все предприниматели обладают способностью подходить к людям, не все обладают для этого свободным временем. Генри Форд, дающий рабочим максимум того, что вообще рабочие могут получить, высказывается в том смысле, что личных отношений у предпринимателя и рабочих в деле не может быть: рабочий или нужен, или не нужен, или годен, или не годен. Предприниматель без жалости увольняет ненужного и негодного. Оплата труда устанавливается соответственно ценности услуг и возможностям предприятия: вспомоществований и прибавок на лечение и семью предприятие давать не может, для этого существует социальное страхование и кассы взаимопомощи[82]82
  Много практических советов в этом роде дает книжка Rostand «La loi des riches». Но книжка эта проникнута духом классовой замкнутости. Противоположное по духу направление проводят комментарии и обзоры нового германского трудового права. Ср. Gerstner и F. Ballinger (см. указатель).


[Закрыть].

На таких деловых началах можно построить нормальные взаимоотношения труда и капитала в большом предприятии, если заинтересованные стороны обладают правом и возможностью защищать каждая свои интересы, и если, на случай несогласия, над ними стоит высокий авторитет беспристрастной справедливости.

Система, выросшая на основе классовой борьбы, уродлива и опасна. Нововведения президента Рузвельта только усилили эту опасность, поскольку они покровительствуют организации профессиональной самозащиты рабочих, не ограничивая их в средствах борьбы и внушая уверенность, что сочувствие власти на стороне рабочих. Если рабочие не соизмеряют своих естественных и законных по существу притязаний на улучшение условий труда с экономическими возможностями предприятия и с условиями хозяйства страны, то это может создать угрозу общественному порядку и благополучию страны. Если предприниматели не идут навстречу разумным притязаниям рабочих, то это так же недопустимо и вредно, но это не так опасно: с предпринимателями легче сговориться и легче на них воздействовать. Революции они не произведут. Но во всяком случае в наше время уже недопустимо, чтоб государственная власть стояла в стороне и равнодушно взирала на такие проявления классовой борьбы, которые расшатывают все народное хозяйство.

Система, созданная в Италии на основе Хартии Труда, хотя она и не безупречна и во многом не пригодна для других стран, но поучительна в том отношении, что не только не стесняет, но даже поощряет организацию самостоятельной защиты интересов предпринимателей и рабочих. Она, однако, внушает и тем и другим, что над их интересами стоит интерес общегосударственный, интерес национального благополучия, исходя из которого та или другая сторона должна уступить, когда это понадобится.

Разумеется, на практике эта система, вероятно, оставляет мало свободы действий, ввиду фактического руководства во всех организациях представителей фашистской партии, но не в этом сущность системы, важна ее идея.

Иначе поставлена организация национального труда в Германии. Закон 1934 г. (§ 2) в качестве одной из обязанностей предпринимателя указывает заботу о благополучии персонала предприятия (Fürsorgepflicht). В чем же сущность этой обязанности? Комментаторы закона говорят о невозможности дать исчерпывающее пояснение ее. В основе этой обязанности должно лежать человеческое отношение к рабочим и понимание этических требований, которые возлагает на руководителя предприятия его положение. ’’Быть руководителем это значит не только уметь приказывать. Водительство это ответственность и внутренняя готовность к социальным поступкам в отношении к лицам, подчиненным руководству" (Мансфельд).

Рабочие и служащие, по новому германскому праву, составляют ’’дружину", во главе которой стоит руководитель предприятия. Для поддержания начала единения в предприятии образуются ’’советы доверия", составляемые из членов германского трудового фронта. Эти советы и должны способствовать улучшению производства и в то же время улучшению взаимоотношений хозяина, служащих и рабочих. Высшей инстанцией является комиссар труда, который облечен правом приостанавливать исполнение распоряжений руководителя (хозяина) предприятия.

Конфликты в предприятии разрешаются "Судами чести", уполномоченными не только на оштрафование, но и на устранение предпринимателя "по несоответствию".

Предпринимателям внушается, что они должны искать сближения со своими сотрудниками.

Сближение с рабочими на основе человеческих взаимоотношений, "постоянное личное участие к отдельным лицам, вникание в мелкие заботы и нужды их частной жизни, скажем семейных обстоятельств служащего, создает особую их привязанность". Необходимо заботиться не только о материальных нуждах рабочих, но и о гигиене, эстетике, об удовлетворении интереса к злободневным вопросам и т. д. Того, кто проникнут необходимым этическим сознанием, учить не надо, он будет действовать человечно; у кого нет этого этического чутья, того не научат и самые подробные указания закона (Герстнер).

По существу, все это вполне приемлемо, поскольку и на рабочих, в свою очередь, возлагается обязанность подчиняться руководителю предприятия. Но германский закон не рекомендует, а требует от предпринимателя, чтоб он заботился о благополучии своего персонала, и устанавливает это в такой неопределенной форме, что дает возможность широкого вмешательства в жизнь предприятия. В самом деле, государство, издавшее такой закон, не может снять с себя обязанности следить за его выполнением. Поскольку поэтому закон выполняется серьезно, он ставит предпринимателей в тяжелую зависимость от комиссаров так наз. трудового фронта.

Век эгоистических и классовых интересов изживается сам собой. В отношения предпринимателя и рабочих новое культурное сознание должно внести взаимоуважение, сознание, что наряду с противоположностью у них есть и общность интересов, и, наконец, сознание необходимости подчинять частные интересы общим. Для такого культурного перерождения менее всего пригодны принудительные средства, склонность к которым так явно сквозит в германском законодательстве с его идеей "социального долга". Меньше всего нужно будет к ним прибегать в том случае, если будет достаточно популяризировано и разъяснено значение предпринимательской деятельности.

Больше всего принуждения по отношению к трудящимся применяет та система, при которой хозяйство целиком подчиняется государству. Так, например, в Советской России, где частное предпринимательство почти целиком искоренено и рабочие поставлены лицом к лицу с государством как хозяином, положение рабочих стало много хуже, заявление с их стороны претензий и недовольства равносильно борьбе против государства. Менее жестока, но тоже заражена духом принудительности система фашистских стран.

ГЛАВА 17
Идеи нового предпринимательского права

Предпринимателю нужна свобода, как рыбе вода. Свобода нужна всем людям творческого труда: ученому, изобретателю, художнику. Но творчество предпринимателя связано с судьбой многочисленных его сотрудников, а судьба его предприятия связана с интересами многих других предприятий и лиц. Вот почему в отношении предпринимателя государство не может оставаться в положении равнодушного зрителя.

История знает периоды, когда государство значительно расширяло свободу хозяйственной деятельности, и, наоборот, периоды широкого вмешательства в хозяйственные отношения. В наш век происходит как раз усиление государственного регулирования, изжитие экономического либерализма.

Либеральное (правовое) государство выполнило свою культурную миссию: оно воспитало гражданское самосознание, пробудило творческую энергию и укрепило дух предприимчивости.

Однако и либерализм отжил свое время, пришла пора новых преобразований. Свобода, которую либеральное государство приняло за основу своего режима, привела к своему собственному отрицанию. Опасность перепроизводства и падения цен заставила предпринимателя ограничивать конкуренцию и объединяться в картели, синдикаты и тресты, которые либо ограничивают свободу деятельности их участников, либо объединяют и регулируют и их производство, и их сбыт. Свободный договор между предпринимателем и рабочим тоже отходит в область прошлого. Обе стороны: работодатель и рабочий объединяются в союзы, в целях организованной защиты прав, и либо ведут организованную борьбу титанов, потрясающую благополучие всей страны, либо заключают коллективные (тарифные) договора, которые на известный срок приостанавливают свободу соглашений на рынке труда. Обе стороны: работодатель и рабочий объединяются в союзы, в целях организованной защиты прав, и либо ведут организованную борьбу титанов, потрясающую благополучие всей страны, либо заключают коллективные (тарифные) договора, которые на известный срок приостанавливают свободу соглашений на рынке труда.

В этих новых условиях государство не может оставаться только наблюдателем. Роль "ночного сторожа" уже недостаточна для власти, когда перед ее глазами возникают такие могущественные силы, как организации предпринимателей, возглавляемые "королями" нефтяной, стальной, угольной и др. видов промышленности, такие средоточия финансовой мощи, как банки с миллиардными оборотами, и такие организованные армии пролетариата, как современные тред-юнионы, могущие всеобщей забастовкой парализовать всю экономическую жизнь страны.

Перерождение правового государства происходило постепенно. Вначале государство ограничивалось расширением своей деятельности. С позиции наблюдателя оно перешло к более активной роли, приняв на себя, главным образом, защиту интересов широких масс населения, ограждение трудящихся и потребителей от злоупотребления экономическим могуществом предпринимателя и финансиста. Рабочее законодательство и контроль над деятельностью синдикатов и трестов знаменует новый этап в развитии государства. Из личины либерального государства вырастает тип государства социально-политического.

Однако даже осторожная попытка внести контроль и частичное вмешательство в стихию частного хозяйства дает толчок к осуществлению более радикальных и уже опасных мер. Как обыкновенно бывает, недовольство каким-либо порядком рождает стремление к противоположности, а первый шаг к ограничениям создает соблазн к дальнейшим еще более решительным мерам в том же направлении. Такими попытками и характеризуется переживаемое нами время. Полную противоположность либеральному (правовому) государству представляет собой коммунизм, взлелеянный не только социалистическими доктринами XIX в., но и опытом военного хозяйства 1914–1918 гг., когда в Германии, а вслед за ней и в других государствах режим свободного хозяйства подвергся существенным ограничениям.

Хотя по окончании войны все вернулось к прежним началам свободы собственности и конкуренции, но опыт т. н. военного коммунизма не прошел даром и подход к вопросам регулирования производства, торговли и потребления совершается теперь с большей уверенностью и смелостью, чем это было в годы войны. Таким образом на наших глазах вырастает новый тип государства.

Но где же границы, которые отделяют регулирование от управления? Если государство становится на путь властного вмешательства в хозяйственные отношения, то не возникает ли опасность, что оно начнет распоряжаться предприятиями и подчинит хозяйство своему руководству? Не является ли государственное регулирование той наклонной плоскостью, по которой система частного хозяйства, регулируемого государством, соскользнет в сторону социалистических опытов, уничтожающих собственность и свободу договоров?

Единственно верный путь к предотвращению такого широкого вмешательства в хозяйственную сферу, которое вовсе уничтожает свободу предприимчивости, это оформление нового права, которое соответствовало бы задачам нашего времени.

Зоркий глаз и чуткое ухо замечают нарождающийся новый порядок. Знаменитый историк П. Г. Виноградов предуказывал необходимость преобразования существующей правовой системы:

"В нашу эпоху, говорил он[83]83
  П. Г. Виноградов «Очерки по истории права», 1915, с. 152.


[Закрыть], все более и более распространяется убеждение, что существующие системы права перестают отвечать основным нуждам современного общества. В наши дни не надо быть социалистом для того, чтобы чувствовать, что существующие системы положительного права, возникшие под влиянием феодальных представлений и теории свободного договора, придется весьма значительно изменить ради приспособления их к потребностям растущей демократии. Всюду возникают планы реформ и попытки законодательных улучшений; и хотя мы не можем здесь детально рассматривать эти планы и попытки, мы все же можем отметить, что их проявление и развитие, несомненно, свидетельствует о происходящей перемене в основных правовых понятиях".

Эволюция современного государства, расширяющего сферу своей деятельности, создает ту переходную эпоху, которая особенно нуждается в направляющих формулах. Иногда формулами права удается беспорядок и разрушительные силы ввести в русло закономерности и практичности. В наше время эта попытка особенно своевременна, так как все смелые преобразования социально-экономического характера базируются теперь на публичном праве и поэтому угрожают частно-хозяйственному предпринимательству и конкуренции.

Государство, которое объединяет в своих руках и политическую и хозяйственную власть, становится опасным по своему могуществу.

Необходимо поэтому четко наметить пределы государственного вмешательства в хозяйство. Для этого нужно, прежде всего, определить его задачи.

Государство уже давно проявляет свое внимание к вопросу о взаимоотношениях предпринимателей и рабочих. Оно не может допускать, чтобы грузчики при проведении забастовки приостанавливали разгрузку пароходов, привезших необходимые для страны материалы и нарушали правильный ход жизни всей страны. Допустим, напр., что остались непогруженными экспортируемые из страны фрукты. Они погибнут как скоропортящийся продукт и садоводы потерпят огромный ущерб, причем возможно, что заказчики обратятся к другим поставщикам и может быть потерян рынок сбыта. В результате понесут убыток пароходовладельцы, садоводы, торговцы и, следовательно, народное хозяйство в целом. Или предположим, что грузчики задержат разгрузку парохода, доставившего сельскохозяйственные машины. Машины могут запоздать ко времени работ и сельское хозяйство страны потерпит существенный урон. Все это недопустимо. Грузчики должны помнить, что они составляют одну из частей хозяйственного механизма, что есть интересы, общие для разных слоев населения и что необходимо согласовывать свои поступки с интересами национального хозяйства. Это согласование интересов можно назвать солидаризацией. Правопорядок, который не исключает свободу борьбы за групповые интересы, но требует согласования ее с интересами других групп, можно назвать солидаризмом.

Если рабочие добиваются столь значительного повышения заработной платы, что удорожаются продукты широкого потребления и вследствие этого вздымается уровень цен, то этим они задевают интересы очень широких слоев населения, а отнюдь не одних только своих работодателей. Контроль над движением заработной платы не может не входить поэтому в обязанности современного государства. Вопрос идет только о том, чтобы в эту область не вносилась принудительная регламентация, пока заинтересованные стороны сами разрешают свои вопросы. Но если рабочие, пользуясь своей организованностью и давлением массы, вырывают такую долю из народного дохода, которая значительно понижает долю других полезных классов и нарушает экономическое равновесие, государство вправе предъявить к ним требование о самоограничении.

Такого рода требования можно предъявлять и к предпринимателям. Нельзя допустить, чтоб предприниматель выпускал на рынок гнилой товар или обманывал заграничных купцов, хотя бы это и было ему выгодно. При системе экономического либерализма к такого рода действиям отнеслись бы снисходительно: потребители сами должны ограждать свои интересы, купцы должны знать, что они покупают и как обеспечить себя от обмана. Так было еще в начале этого века. Но в наше время рассуждают уже иначе. Доверие к промышленному и торговому классу страны обеспечивает успехи народного хозяйства, и наоборот: недобросовестность хотя бы некоторых коммерсантов бросает тень на всех торговцев и при существующей в наше время острой конкуренции подрывает национальную торговлю. Каждый производитель должен поддерживать добрую репутацию изделий своей страны. Каждый должен помнить, что его поведение отражается на интересах не одних только случайных потребителей, но всей страны. Поэтому государство вправе бороться с недобросовестностью промышленников и, осуществляя идею солидаризма, – оберегать свободу хозяйственной деятельности и инициативы, но лишь под условием соблюдения интересов нации и государства. Это условие не нарушает права собственности, но дает власти возможность контроля.

Когда, напр., экспортеры подмешивают к доброкачественному зерну всякую дешевую примесь, они создают угрозу для экспорта в будущем. Государство не может безразлично относиться к подобному явлению и правильно поступает, контролируя качество экспортируемых товаров.

Если банкир спекулирует на валюте и подрывает доверие к деньгам своей страны или подвергает неосторожному риску доверенные ему деньги вкладчиков, то государство не может сохранить за ним свободу действий. Вора, укравшего кошелек, присуждают к тюремному заключению, а спекулянта, разоряющего тысячи людей, оставляют на свободе. Нельзя назвать это нормальным, но с точки зрения интересов населения важно не наказание спекулянта, а предупреждение вредной спекуляции, а потому и здесь необходим контроль и укрепление сознания в необходимости согласования частных интересов с общими. Количество примеров можно было бы значительно увеличить, но и сказанного достаточно, чтоб уяснить задачи современного государства в области народной экономики. Не убивать частную инициативу, не превращать хозяев в чиновников, не диктовать из канцелярии хозяйственных заданий, а только согласовывать противоположные интересы, когда это не может быть достигнуто самими заинтересованными, и не допускать, чтоб деятельность отдельных лиц и групп вредила интересам государства. Государство не может навязывать частному хозяйству те цели, которые ему чужды, и приносить индивидуальные или групповые интересы в жертву "общему благу", оно может допускать только такие ограничения, вернее такое соподчинение или согласование прав, в интересах общей выгоды, которые приносят одновременно выгоды и тем, кто подвергается ограничениям.

Этим оправдывается обязательная прививка оспы, обязательное всеобщее обучение. Принуждение применяется здесь и в интересах общества, и в интересах тех лиц, которые подчиняются принуждению. На таких же принципах могут быть построены требования о сокращении или расширении производства, изменении назначения или характера производства, согласовании цен, изменении условий труда.

Когда Веймарская конституция 1918 г. провозгласила, что собственность есть обязанность, она открыла двери для вторжения в область частного права чуждых ему начал права публичного. Когда право становится обязанностью, оно перестает быть частным правом. В нашем представлении собственность – это по-прежнему наиболее полное и наиболее свободное право на вещь, но только подлежащее, при его осуществлении, согласованию с интересами и правами других собственников и интересами государства в целом.

Современный мир мечется в поисках новых хозяйственных форм, и ознакомление с разнообразными попытками в этом направлении не может не создать впечатления, что прежняя система свободного или, скажем, анархического хозяйства не соответствует новым условиям жизни.

Наблюдающиеся сдвиги и явное усиление государственного влияния в области хозяйства вызваны тем, что великая война 1914–1918 гг. внесла расстройство в мировое хозяйство и нарушила естественное развитие хозяйства многих народов.

Четырехлетняя война способствовала исключительному развитию промышленности США и Японии и после войны эти государства не могли уже безболезненно вернуться к прежнему уровню производства. С другой стороны, государства, задолжавшие за время войны, были заинтересованы в том, чтоб меньше покупать и больше продавать за границей, иначе их государственный долг возрастал бы еще больше. Поэтому после войны стали воздвигаться таможенные барьеры даже в странах, традиционно придерживавшихся принципа свободной торговли (фрит редерства), а поэтому страны, широко развившие свое производство, оказались в необходимости либо обеспечить себе новые рынки сбыта, либо перестроить свое хозяйство.