Текст книги "Последний раунд"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)

5

Поздним вечером в номере гостиницы, где остановился Рудольф, раздался длинный телефонный звонок. Боксер нехотя взял трубку, но, узнав голос Хельмута, сразу сосредоточился.

– Киноленты, на которых засняты бои всех будущих соперников, уже у меня,– докладывал тренер.– Спортивный зал и весь комплекс приведены в боевую готовность. Восемь спарринг-партнеров, боксирующих в манере соперников, прибыли и ждут. Пора!

– Завтра вылетаю,– коротко ответил Рудольф.

Утренним самолетом Рудольф фон Шилленбург вылетел из Бонна в курортный район Баварских Альп, где в горном санатории его ждал Хельмут Грубер…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1

Заключительный этап подготовки к чемпионату Европы сборная команда Советского Союза по боксу провела на Черноморском побережье, в Сочи, в международном молодежном лагере «Спутник». Лагерь располагался на окраине города, в уютной долине, у самого берега.

Завхоз лагеря, пожилой полнолицый украинец, хмурился и недовольно ворчал. Он не мог равнодушно смотреть, как в зале, где недавно закончили капитальный ремонт, знаменитые спортсмены дырявили стены, вгоняли в потолок толстые крючья, кувалдой забивали в пол массивные скобы, устанавливали боксерский инвентарь. В кармане у него лежала телеграмма из Москвы, которую вручил ему директор лагеря: «Создать все условия для тренировок…»

Летний туристский сезон еще не начался, и в корпусах международного лагеря жили наши парни и девушки, прибывшие на отдых по путевкам. Они были постоянными зрителями на тренировках.

Море, голубое вдали и кристально-прозрачное у берега, манило к себе, нежно ворковало волнами, перемывая и сортируя полированные камешки. Но вода была еще довольно холодной, купались отдельные смельчаки да жадные до юга северяне.

Валерий Рокотов жил в корпусе номер два, на втором этаже, в восемнадцатой комнате, вместе с бурятом Виликтоном Турановым, серебряным призером Токийской олимпиады. С ним Рокотов подружился на личном первенстве страны. И сейчас, когда они встретились в Сочи, бурят предложил:

– Будем вместе?

– Идет! – ответил Рокотов.

Туранов – типичный легковес: среднего роста, плотный, с мягкими мышцами. Ни в скуластом восточном лице, ни в телосложении ничего особенного не было, и, глядя на Виликтона, не верилось, что перед тобой прославленный боксер.

– На Олимпийских играх в Токио меня обходили любители автографов, принимали за своего,– рассказывал он.– Зато донимали журналисты, все допытывались, не японец ли я. О бурятах они не слышали и недоуменно пожимали плечами. В репортажах они называли меня «бурятом монгольского происхождения».

Туранов был на два года старше, учился на последнем курсе в Бауманском. Готовился стать инженером. Он привез с собой чемодан книг и рулоны плотной бумаги.

– Декану наплевать, куда еду и зачем. Ему подавай вовремя чертежи и проект диплома.

Две недели тренировочного сбора пролетели быстро. Времени свободного почти не было. Тренировки в боксерском зале сменялись легкоатлетическими соревнованиями, за игрой в баскетбол следовали состязания в плавательном бассейне, после туристского похода начиналась игра на футбольном поле или катание на шлюпках, где боксеры, работая на веслах, основательно потели под солнцем. А когда боксеры, надев на головы защитные шлемы, а на руки большие тренировочные перчатки, выходили на ринг, чтобы провести учебный поединок, специалисты усаживались почти у самых канатов и вместе со старшим тренером сборной команды Виктором Ивановичем буквально фотографировали глазами каждое движение спортсменов. У тренеров нелегкая задача – основываясь на объективных научных данных и многолетнем субъективном опыте, отобрать в сборную самых лучших, которым и доверить право защищать честь Родины.

…Боксеры жили дружной веселой семьей. Противники, ярые соперники на ринге, они с нежностью няньки заботились друг о друге. Каждый старался помочь товарищу овладеть новым эффектным приемом защиты или смелым тактическим вариантом атаки. В парной бане старательно массировали друг друга, добросовестно проминая каждую мышцу. А по вечерам помогали тем, кто учится. Олимпийский чемпион в среднем весе Василий Задонченко, адъюнкт военно-инженерной академии, и Валерий Рокотов, хорошо умевший чертить, садились рядом с Турановым и помогали разрабатывать дипломный проект. Заядлые танцоры Ричардас Рамулис и Виктор Бакаев учили друзей красивым па модных танцев.

– Не так сосредоточенно! Вы танцуете, а не боксируете!– поучали они.– Свободнее! За границей всякое бывает, даже на официальном приеме могут грохнуть что-нибудь такое…

2

Наконец наступил день, когда объявили состав команды. Боксеры расселись по гимнастическим скамейкам, притихли. Тренеры толпились около стола. Рокотов посмотрел на своего тренера, но Микларжевский отвел глаза.

У Валерия полыхнуло внутри, жар бросился в лицо: «Меня не включили!» Но он тут же взял себя в руки. Чем он лучше других? Ну, один раз выиграл медаль чемпиона страны. А тут есть более именитые боксеры полутяжелого веса – Алоис Позднявичас, чемпион Европы, и Алексей Кисельков, серебряный призер Токийской олимпиады. Валерий посмотрел на Алоиса. Тот нагнулся и старательно перешнуровывал боксерские ботинки. Взглянул на Алексея. Загорелое лицо москвича было сосредоточенным. «Жаль, что нельзя послать их обоих,– подумал Валерий.– Где же справедливость? Из какой-нибудь страны привезут серого новичка или приедут неполной командой, без полутяжа, а тут тренеры ломают головы, не зная, кому отдать предпочтение… Один лучше другого».

Виктор Иванович постучал ладонью по столу, хотя и так стояла тишина. Рослый, выше среднего роста, и плотный, словно он был вырезан из цельного ствола столетнего дуба, с сильными короткими руками и могучей грудью, старший тренер чем-то напоминал волжских богатырей-грузчиков. Виктор Иванович хмурил седые кустистые брови и сверлил маленькими глазами притихших боксеров, словно собираясь проникнуть внутрь, прочесть сокровенное. Его уважали, любили и побаивались.

– Вот что, ребята,– начал он тихим голосом.– Если бы нам разрешили, мы смогли бы выставить и три и четыре равноценные команды, но вы сами знаете, любая страна имеет право выставить лишь по одному боксеру в каждом весе… Тут тренеры посоветовались, учли рекомендации научной бригады, рекомендации врача… И вот составили сборную. Хотим знать и ваше мнение… Чемпионат Европы не туристская прогулка… Так что надо самых достойных и самых надежных.

Виктор Иванович не спеша, по весовым категориям, называл кандидатов в основной состав, который должен ехать в Берлин. То и дело раздавались возгласы:

– Правильно!

– Достоин!

Рокотов весь превратился в слух, где-то в глубине сознания таился робкий комочек надежды. Тренер назвал Алоиса Позднявичаса. Валерий качнулся и услышал свой собственный голос:

– Достоин!

– Оправдает! – вторил ему Алексей Кисельков.

Сразу стало легко и свободно. «Так должно и быть,– думал Валерий.– Так должно и быть». Хотя Рокотов не раз на тренировочных поединках с Алоисом невольно фиксировал, что обыгрывает знаменитого боксера. Немного, но обыгрывает. За счет быстроты, за счет координации движений, может быть, молодости…

В дверях показалось длинное лицо массовика.

– Простите, пожалуйста… Рокотов! Вам посылка пришла. Просят зайти, а то завтра наша почта отдыхает, выходной у нее.

Посылка, вернее – не посылка, а небольшая бандероль, пришла от матери. Валерий недоуменно рассматривал небольшой пакетик, обвязанный шпагатом и запечатанный сургучом. Он часто получал посылки из дому и когда учился и теперь, во время службы. Посылки приходили объемистые и тяжелые. В фанерных ящиках, обшитых тканью, мать присылала куски домашнего сала с чесноком и перцем, нежного, как масло, домашнего изготовления колбасу, банки с медом и вареньем, теплые шерстяные носки. Она заботилась о единственном сыне, который служит «на краю земли, в ледовитой Сибири». Но такой маленькой бандероли он не получал ни разу. Может, шутка чья-нибудь? Он посмотрел на печати, проверил адрес. Нет, все правильно. И почерк ее. Странно!

Валерий сунул бандероль в карман и зашагал в свой корпус. «Слетаю на пару дней домой, в Донецк, к матери,– думал Валерий,– а потом к себе, в гарнизон».

Виликтон ходил по комнате, собирал книги и складывал в чемодан.

– Думал, мы с тобой везучие, думал, вместе поедем в Берлин.

– Хорошо хоть тебя включили. И то хлеб…

– А диплом? А чертежи? Понимаешь, я рад, я хочу ехать. Но декан меня съест… Живого съест!

В комнату бочком протиснулся тяжеловес Василий Тишканов, за ним «мухач» Беленький. Ни тот, ни другой не попали в счастливую десятку.

– Что такое не везет и как с ним бороться,– глухо произнес Вася.

– Валера, доставай посылку,– сказал Аркадий.– Люблю пищу домашнего приготовления. Давай пожуем с горя и запьем водопроводной водичкой.

Рокотов вынул из кармана бандероль и положил на стол:

– Ничего особенного, ребята…

– Открывай!

Валерий разрезал шпагат, развернул плотную оберточную бумагу. Внутри был небольшой картонный коробок, обвязанный суровыми нитками. Открыл коробок. В нем лежали какие-то темные клубни, коричневые плоские луковицы и семена.

– М-да! – многозначительно произнес тяжеловес.

– Йе! – тихо присвистнул Виликтон.

– Ребята, ша! – Аркадий поднял палец.– Это символы. В древности, когда еще не было букв и люди ходили неграмотными, они с помощью семян и кореньев составляли послания. Лихо? А теперь ближе к нашим дням: очаровательная шахтерочка втрескалась в Валерку и решила объясниться в любви таким древним…

– Хватит! – оборвал его Рокотов.– Это от матери.

Под семенами и клубнями лежал листок из ученической

тетради, сложенный в несколько раз. Валерий развернул письмо. «Сынок,– писала мать,– дядя Афанасий на праздник Первое мая ездил с шахтерской делегацией в Берлин. Там он ходил на братское кладбище в Трептов-парк и возле памятника солдату-освободителю видел могилку отца, она с правой стороны, сынок, посылаю тебе клубни и семена: садовый мак, гвоздика и фиалка, отец очень любил такие цветы, посади их на могилку, как зайдешь, она с правой руки…»

Валерий протянул письмо товарищам. Те молча прочли корявые строчки, выведенные химическим карандашом.

Беленький тронул Рокотова за руку.

– Извини меня,– сказал он.

– Что такое не везет и как с ним бороться,– повторил тяжеловес, почесывая квадратный подбородок.

– Валера, ты… Я тебе друг? – спросил Виликтон, смотря прямо в глаза Рокотову.

– Конечно, друг.

– Тогда слушай. Мой отец был в Сибирской дивизии,– он говорил быстро, глотая концы слов, боясь, что его перебьют.– Начал воевать под Сталинградом… Дай мне цветы, я обещаю. Сам посажу… Честное слово, сумею! Думаешь, буряты не умеют сажать цветы?

Рокотов закрыл коробок, перевязал его суровой ниткой и протянул Туранову.

3

Боксеры, не попавшие в основную десятку, разъезжались по своим городам. Рокотову после получения бандероли расхотелось ехать в Донецк. Там проходу не дадут, начнутся расспросы-допросы: «Почему да отчего не взяли…» Он решил лететь в Москву, побыть там денек и из столицы отправиться в свой ракетный гарнизон.

Самолет на Москву отлетал в двенадцать двадцать. После завтрака Валерий пожал руки товарищам, пожелал им побед, попрощался с тренерами, врачами, научными работниками. Микларжевский проводил Рокотова до автобусной остановки.

– За тебя большинство тренеров, и Виктор Иванович тоже,– говорил Игорь Леонидович, шагая рядом.– Но сам должен понимать, этот чемпионат особенный. Во-первых, юбилей Победы, и во-вторых, в Берлине… Проигрывать никак нельзя… А на международном ринге титулы и звания имеют вес. Поэтому и решили поставить Алоиса. Чемпион Европы – звучит…

Аэропорт находился в Адлере. Валерий прибыл вовремя, зарегистрировал билет и, ожидая посадки, с чемоданчиком в руках прогуливался по просторному залу ожидания.

– Внимание! Рейс на Москву задерживается до пятнадцати часов. В Москве сильная гроза.

«Не везет, так везде не везет»,– вздохнул Валерий. Он купил в книжном киоске газеты, свежий номер «Огонька» и уселся на свободное кресло. Ждать надо было часа три, а то и больше. Он знал по личному опыту, что если в Москве начинается дождь, то он может идти сутки.

– Внимание! – раздался голос диктора.– Совершил посадку самолет из Донецка.

Рокотов отложил журнал и стал наблюдать за прилетевшими. Может, знакомый встретится, земляк. Пассажиры шли торопливо, весело переговариваясь, вели за руки детей. «Счастливые,– подумал Рокотов.– Торопятся к солнцу, к морю». Вдруг в толпе прибывших он увидел знакомую фигуру. Не может быть! Валерий даже встал. Плечистый молодой человек в сером габардиновом макинтоше и кепке стоял спиной, но широкий затылок с крупной родинкой был слишком хорошо знаком. Рядом, держа его под руку, весело щебетала миловидная девушка, круглолицая, с черными глазами.

– Федя! – крикнул Рокотов так, что многие пассажиры обернулись в его сторону.

Федор вздрогнул от неожиданности, недовольно повел плечами – видимо, его давно не называли так на людях – и не повернулся.

– Федя! – Рокотов сам поспешил к нему.– Рано зазнаешься!

У Федора брови взметнулись кверху, лицо от удивления вытянулось.

– Валерка! Ты?!

Они обнялись, хлопая друг друга ладонями по спине.

– Ты как тут очутился?

– Я на тренировочном сборе. А ты?

– Я… То есть мы с Настюшкой второй месяц медовый справляем. Профком выделил путевки в Гагры. А ты почему к нам на свадьбу не приехал?

– Не отпустили… Служба! Телеграмму получили?

– Телеграммой захотел отделаться! Ладно, мы еще с тобой потолкуем по-нашему, по-шахтерски. А сейчас познакомься с моей половиной.– Он повернулся к жене и представил Рокотова: – Это тот самый знаменитый Валерка, друг детства.

– Старший техник-лейтенант Валерий Рокотов! – Валерий вскинул руку к козырьку и лихо щелкнул каблуками.– Поздравляю и желаю счастливой супружеской жизни!

– Анастасия,– она улыбнулась и пожала руку.– Спасибо.

– Вот что, Валера, теперь ты от нас не отвертишься,– Холод брал инициативу в свои руки.– Сегодня мы устраиваемся в санатории, а завтра милости просим, ждем. Штрафной бокал тебя дожидается. Верно, Настюшка?

– Не могу,– ответил Рокотов.– Сегодня улетаю.

– Тогда мы начнем сейчас, как у нас говорят на шахте, не отходя от кассы. Командовать парадом буду я. Где тут ресторан?

Через несколько минут они сидели за столиком в ресторане Аэрофлота, и Федор, тыча пальцем в меню, заказывал одно блюдо за другим. Усатый официант торопливо записывал. Валерий попытался возразить, но Холод его не слушал.

– Сегодня гуляют шахтеры. Не пищать! – и снова к официанту: – Первым делом на стол фрукты, цветы и шампанское.

– Внимание, внимание! – загудел репродуктор.– Пассажир товарищ Рокотов, вас срочно просят зайти к начальнику аэропорта! Пассажир товарищ Рокотов, вас срочно просят зайти к начальнику аэропорта!

– Я сейчас вернусь,– Валерий встал.

Кабинет начальника находился в другом конце здания. Пожилой загорелый мужчина в форме летчика гражданской авиации произнес осипшим голосом:

– Если вы Рокотов, возьмите трубку телефона. Вас давно ищут.

Валерий пожал плечами. Он знал, что его никто не ищет. И взял трубку.

– Слушаю.

– Алло! Кто это? Валерий! – донеслось из трубки, и Рокотов узнал голос Микларжевского.

– Я! Я, Игорь Леонидович!

– Наконец-то… Заставил старика поволноваться. Поздравляю тебя, ты едешь…

– Я, Игорь Леонидович, никуда не еду и не лечу, погода нелетная,– ответил Рокотов, ничего не понимая.– Сижу на аэродроме.

– Ты едешь! Понимаешь, в Берлин едешь.» Скорее возвращайся в лагерь.

– Что?! – у Валерия вспотела ладонь, он сильнее прижал к уху трубку.– Что вы сказали? Не понял-.

– Едешь в Берлин… Алло! Ты слышишь? Позднявичас сейчас на тренировке повредил ногу… недели на две слег в больницу… Алло! Сдавай билет и возвращайся. Тренерский совет утвердил тебя… Виктор Иванович уже разговаривал с Москвой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1

Май 1965 года.

Берлин.

В столицу Германской Демократической Республики одна за другой прибывают спортивные делегации.

– Ребята, да это же «Юность»! – весело крикнул Виликтон, когда автобус подвез боксеров к отелю.

Светло-серое четырехэтажное здание с большими квадратными окнами действительно чем-то напоминало московскую гостиницу «Юность».

– Значит, будем как дома,– сказал Виктор Иванович.

Он произнес эти слова с особой уверенностью, и

боксеры поняли своего тренера. Он намекал не только на внешнее сходство. Два года тому назад на чемпионате Европы, проходившем в Москве, все десять советских спортсменов добились права выступать в финальных боях и установили своеобразный рекорд – завоевали шесть золотых и четыре серебряные медали. Фактически в финале они выступили против сборной Европы и победили. В словах Виктора Ивановича звучала уверенность, что и здесь, в Берлине, не только можно, но и нужно повторить прежний успех.

В отеле уже разместились спортсмены Польши, Венгрии, Англии, Франции. В коридорах и холлах разноязыкая речь, восклицания, дружеские похлопывания по плечам. Встречаются старые соперники и друзья, завязываются новые знакомства, звучат песни, кто-то играет на гитаре. Царит атмосфера подлинного спортивного товарищества.

Журналисты, едва успев взять интервью у русских мастеров кинулись к подъезду встречать дебютантов европейского чемпионата – боксеров Турции. Их приехало всего пять человек: четверо офицеров и пятый – полицейский.

Советские боксеры разместились на четвертом этаже. Рокотов вставил ключ в замок, открыл дверь, пропустил вперед Туранова и подошел к окну. Перед ним лежал Берлин. Валерий смотрел на остроконечные готические крыши, на новые, выстроенные здания, на зеленые островки скверов и бульваров, и вдали в сизой дымке не то вечернего тумана, не то дыма заводских труб вставали скелеты многоэтажных домов с пустыми глазницами окон, без крыш и этажных перегородок, словно гигантские перевернутые ящики. Памятники войны…

Валерий всматривался в дома, в лабиринты улиц. Где-то здесь двадцать лет назад шел во главе батальона его отец. Боксер смотрел на кирпичную стену двухэтажного особняка со следами пуль на фасаде. Здесь дыбилась земля фонтанами взрывов, пули щербатили стены и асфальт тротуаров…

– Валерий, любуешься городом? Ничего, хороший,– Виликтон уже успел переодеться в синий тренировочный костюм с белыми буквами «СССР» на груди.– Только надо поторопиться. Папа сказал, сейчас пойдем в спортзал на разминку, там на весах сделаем прикидку, а потом в баню.

«Папа» – это старший тренер. Так Виктора Ивановича любовно называют боксеры. Его слово -закон. Он не любит, когда кто-либо опаздывает. Дисциплина для всех одна. Валерий стал поспешно раскладывать вещи.

Раздался стук в дверь.

– Можно,– сказал Валерий, не поднимаясь, и добавил: – Битте! Пожалуйста!

В комнату вошел Виктор Иванович, за ним высокий негр. В руках он держал увесистый сверток. Рокотов сразу узнал негра – это был чемпион Великобритании Джефферсон Мелл. Увидев Рокотова, негр заулыбался, обнажая белые зубы.

– О! Валле! Сальют!

Они обнялись как старые друзья.

– Ищет тебя по всему этажу,– пояснил Виктор Иванович,– ко мне пристал, давай Рокотова. Подарок, говорит, привез, вручить надо, пока не испортился.

В дверях толпились советские ребята, болгары, немцы. Джефферсон протянул Валерию пакет и быстро заговорил по-английски. В комнату протиснулся высокий смуглолицый болгарин и стал переводить:

– Он говорит, что его миссис – по-русски жена – и такой малый Боб дают сюрприз… Такой птица,– он поморщил лоб, подыскивая подходящее слово, но не найдя, загоготал, как гусак: – Го-го-го! Понимаешь, га-га-га! Наздар… На счастье… Такой обычай…

Виктор Иванович, удовлетворяя желание любопытных, развернул пакет. В нем лежал крупный, янтарный от жира, свежезамороженный гусь…

– Что с ним делать? – спросил Валерий, когда они остались одни.

– Не беспокойся, повара знают.

Спортсмены «обживали» боксерскую столицу. Накануне открытия чемпионата их можно было встретить всюду: на улицах, в парках, в залах музеев и картинной галерее. Берлинцы тепло встречали гостей.

– А теперь куда? – спросил Рокотов, когда осмотрели исторический музей,– ему не терпелось поскорее отправиться к памятнику советским воинам.

– К гнезду фюрера.

Автобус помчался по улице, где новые здания стояли рядом со скелетами бывших дворцов. Наконец, миновав парк, выбрались на обширный пустырь. Молодая ярко-зеленая трава покрывала лужайку, пробивалась среди камней. Всюду царило запустение.

Спортсмены вышли из машины и молча рассматривали темные, грязные обломки, беспорядочное нагромождение толстых бетонных глыб.

– Здесь, друзья, находилась канцелярия Гитлера,– пояснил экскурсовод.– Сердце нацистской империи. Здесь, под землей, в бетонном бункере, он и принял яд…

Валерий смотрел на обломки бетона, что громоздились рухнувшей пирамидой, и думал: сколько снарядов потребовалось людям, чтобы превратить в развалины змеиное гнездо фюрера. А теперь достаточно только одной ракеты…

– Поехали!

Улицы, мосты, площади…

Вместительный автобус плавно остановился у ворот советского посольства. Женщины вынесли два больших венка, обвитых красными шелковыми лентами.

– Надо помочь, ребята,– предложил Виктор Иванович.

Боксеры внесли в машину венки. Сразу запахло сосновой хвоей и розами.

– Один твой,– сказал Рокотову старший тренер, показывая на венки.

– Хорошо, Виктор Иванович, я понесу.

– Ты не понял. Один твой, на могилу отцу.

У Валерия перехватило дыхание. Ему? Венок? А он только хотел просить, чтобы остановили автобус у какого-нибудь цветочного магазина. Валерий с благодарностью посмотрел на старшего тренера.

– Спасибо, Виктор Иванович…

– А ты не меня одного благодари, тут весь наш коллектив руку приложил. И товарищи из посольства постарались. И немецкие друзья из федерации.

Впереди на розоватом фоне вечернего неба возникли очертания триумфальной арки – Бранденбургские ворота. На массивной арке четверка металлических коней, впряженная в колесницу, грызла удила.

Водитель нажал на тормоза, и автобус остановился перед часовым на контрольном пункте. Высунувшись в дверцу, он протянул солдату документы.

– О! Боксе! – воскликнул он, восхищенно посматривая через окна на спортсменов, и дал знак ехать.– Битте!

Автобус, лавируя в потоке машин, помчался по Шарлоттенбургскому шоссе, которое пролегло между парками Тиргартена. Наконец, развернувшись, остановился у входа на братское кладбище. Спортсмены вышли из машины, вынесли венки. Вместо ворот по краям входа – огромные, высеченные из красного гранита печально приспущенные знамена. Зелень, аккуратно подстриженные кусты. Впереди на высоком пьедестале знаменитая фигура воина-освободителя с мечом в одной руке и с девочкой, доверчиво прижавшейся к нему, в другой. Ногами солдат попирал раздавленную свастику. По ясному, словно вымытому, весеннему небу плыли редкие мелкие облака, и лицо воина, освещенное вечерним солнцем, то светлело, озаряясь, то становилось мрачно-задумчивым.

Братское кладбище, расположенное в парке, представляло собой гигантский ансамбль-памятник. Величие подвига запечатлено в камне и граните. Боксеры, примолкшие, сняв головные уборы, несли венки по длинной аллее, поднялись по широким ступеням к подножию главного памятника и возложили венок. Несколько минут стояли в скорбном молчании. Медленно пошли назад.

Соленый туман застилал Валерию глаза. Он не плакал, но слезы навертывались сами. Где-то здесь лежит отец. Сердце глухо стучало, гоня толчками кровь. Нет, он не думал о смерти. Отец, которого он знал лишь по фотографиям, был для него живым. И сын спешил к нему на свидание.

Строгие надгробные плиты, выстроенные в шеренгу, как солдаты на параде. И фамилии, фамилии, фамилии… От четких позолоченных букв рябило в глазах.

Валерий шел от одной плиты к другой. И вдруг, словно кто толкнул в спину, он остановился, замер. По спине струился холодный пот. Дважды прочел короткую надпись, проверяя каждую букву:

«Гвардии капитан Рокотов К. А.

1922-1945 гг.».

У Валерия дрогнули губы. Он не слышал, как подошли товарищи, как положили венок. Сердце, скомканное горем, забилось тяжело и надсадно.

– Здравствуй, …папа!..

В Берлин для участия в чемпионате прибыли 172 спортсмена из 24 стран – небывалые цифры для первенства континента. Рекордное количество участников заставило организационный комитет пересмотреть график чемпионата и начать состязания на один день раньше, чем было запланировано.

Взвешивание боксеров, медицинский осмотр, волнующие минуты жеребьевки – все позади.

Наступил долгожданный час. Вспыхнули юпитеры, зазвучали фанфары и семь с половиной тысяч любителей мужественного спорта, заполнившие трибуны нового дворца «Вернер-Зееленбиндер-холле», дружными аплодисментами приветствовали сильнейших боксеров континента, вышедших на парад.

Первыми по установившейся традиции шли судьи, одетые в белые брюки и рубахи, с черными галстуками-бабочками, элегантные, строгие. Снежная белизна их одежды как бы подчеркивала чистоту совести и неподкупную объективность.

Следом за судьями, со знаменами, двигались спортивные делегации различных стран. Перед каждым коллективом шагал немецкий юноша и нес квадратный плакат с наименованием государства. Боксеры шли в тренировочных костюмах, стройные, гордые, уверенные, полные надежд.

Фоторепортеры бегали от одного коллектива к другому, торопливо щелкая аппаратами. Зрители узнавали своих любимцев и горячо их приветствовали аплодисментами и выкриками. Берлинский помост собрал всю боксерскую элиту континента. Если же кого-либо из прославленных мастеров кожаных перчаток не было среди участников чемпионата, то они отсутствовали лишь по одной причине – вынуждены были уступить место в команде своей страны другому боксеру, более сильному, лучше подготовленному.

Отзвенели фанфары, произнесены речи, поднят флаг АИБА – Международной ассоциации любительского бокса.

Чемпионат Европы открыт!

Торжественная церемония закончена. Боксеры ушли в раздевалки. Члены жюри заняли места за длинным столом, стоящим почти у самого ринга. Погасли юпитеры, и лишь от огромной люстры, подвешенной над помостом, хлынул яркий поток света на белый квадрат, очерченный тугими канатами. Пять боковых судей усаживаются за небольшими столиками. Судья на ринге – рефери – перелезает через канаты, а диктор вызывает первую пару.

Валерий и тяжеловес Саша Укосимов остались в зале смотреть первый бой. Валерию до вызова на ринг надо ждать часа полтора, он боксирует в двенадцатой паре, а Укосимов отдыхал, тяжеловесы начнут работать завтра.

– Другар! Ходи сюда,– болгары узнали русских.

На ринге шли последние приготовления: рефери проверял боксерское снаряжение, диктор представлял соперников. В синем углу, облокотясь на канаты, стоял плотный, с рельефной мускулатурой смуглолицый боксер. На белой майке, через всю грудь, цветные полоски, цвета национального знамени. В красном углу высокий жилистый португалец Гарсиа де Ридаго, чемпион Европы, бронзовый призер Олимпиады, разминал подошвами канифоль. Его тренер, грузный, полнолицый мужчина, высокомерно смотрел через ринг на своего коллегу.

– Ваш? – спросил Валерий у болгар.

– Наш, из Пловдива. Вангел Боляров.

– Хорош?

– Молодой. Юниор,– болгарин пожал сочувственно плечами, как бы говоря: куда ему, новичку, до португальца, призера Олимпиады.

Сухопарый медлительный англичанин – судья на ринге – сделал шаг назад и поднял руку.

– Первый раунд.

Болгарин был ниже португальца, плотный, с короткими сильными руками. Нагнув голову с темными кудрявыми волосами, он, явно волнуясь, пошел на сближение. Но Ридаго был начеку. Легко передвигаясь на тонких жилистых ногах, он с дальней дистанции хладнокровно встречал болгарина прямыми, как укол шпаги, ударами. Преимущество в росте и длине рук, помноженное на мастерство, давало ему неоспоримое превосходство.

– Вроде игры в одни ворота,– тихо сказал Валерию Укосимов.

Но парень из Пловдива не спасовал перед грозным титулом. Он сумел быстро справиться со своими нервами. И вот его левая рука начинает беспокоить португальца.

Атаки болгарина стали целеустремленнее. Короткая разведка, сближение, пулеметная серия и – быстрый уход. И снова все сначала. Долгое маневрирование, выбор момента. Болгарские спортсмены зашумели, стали криками подбадривать товарища.

– Вангел! Достал! – От прежней неуверенности не осталось и следа.– Вангел!

Во втором раунде стало заметно, что известный мастер уступает парню из Пловдива, уступает в скорости и все время стремится сбить темп, перевести поединок в спокойное русло. Валерий смотрел на ринг и удивлялся: как португалец еще держится на ногах? Ридаго замучил себя накануне сгонкой веса. Ежедневно часами находился в бане, в сухой парилке, и, чтобы усилить потовыделение, обсыпался солью. Виктор Иванович несколько раз и шутя и серьезно говорил ему, что так нельзя, но тот лишь покровительственно усмехался. Не учите, мол, сами знаем.

До конца третьего раунда оставалось совсем немного, когда парень из Пловдива, обманув бдительность Ридаго, вошел в ближний бой и… с короткой дистанции нанес удар. Сильный и точный. Ридаго странно взмахнул руками и опустился на брезент.

– Раз! – судья жестом отстранил соперника.

Болгарин, не веря своим глазам – разве думал он

несколько минут назад, выходя на ринг, что нокаутирует чемпиона? – стоял, бессмысленно улыбаясь, и не шел в нейтральный угол.

– Угол! Угол! – Рокотов скандировал вместе с болгарами, к ним присоединились зрители.

Боксер, наконец, догадался, что от него хотят.

Судья, убедившись, что болгарин стоит в дальнем нейтральном углу, неторопливо повернулся и, видимо, понял, что и эти секунды, которые он фактически подарил Ридаго, не помогли, что тот все еще лежит и не сможет продолжать бой, спокойным твердым голосом в наступившей тишине отсчитал секунды:

– Восемь… девять… аут!

Едва рефери кончил считать, как на ринг выскочил врач. Португалец, мотая головой, пытался отстраниться от руки врача, державшей пузырек у самого носа. Журналисты, оседлав телефоны, спешили сообщить в редакции первую сенсацию.

Расталкивая любопытных, к ступенькам ринга подбежала невысокая белокурая женщина в модном летнем пальто.

– Гарсио! – она бросилась к боксеру.– О! Гарсио!