Текст книги "Последний раунд"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 39 страниц)

4

Русские, да и не только русские, ученые давно обратили внимание на некоторую схожесть Урала с Бразилией. Об этом в свое время писал и знаменитый Александр фон Гумбольт, совершивший путешествие по России: «Урал – истинное Дорадо». И найденные уральские алмазы – прекрасные прозрачные округлые ювелирные камни – поразительно схожи бразильскими.

Первый уральский алмаз был найден 5 июля 1829 года в Адольфовском логе Крестовоздвиженских золотых приисков крепостным 14-летним мальчуганом Павлом Поповым при промывке золота. Вторая алмазная россыпь обнаружилась в увале за церковью селения Промысла. На третью россыпь старатели набрели у деревни Северной, что находилась в 12 верстах от Крестовоздвиженской. Потом алмазы обнаружили в лотках золотоискателей Кушайской россыпи в Гороблагодатском округе, на Ключевском прииске купца Расторгуева, который находился в 138 верстах от Крестовоздвиженской. Блеснули алмазы и в золотоносных песках приисков Цапы и Мостовского, на речке Положихе, в Успенской россыпи и во многих иных местах обширного уральского края.

Почти за век, до революции, в различных районах Урала старатели нашли не более 250 алмазов. Но надо отдать им должное – почти все алмазы были редкие по красоте и чистоте, одним словом, ювелирные камни. Самый крупный из них весил более 25 каратов.

При Советской власти, в тридцатых годах, разведка алмазов на Урале приняла планомерный характер. Ученые составили карту, отметив на ней районы находок алмазов. Получилась довольно пестрая географическая картина. Места, где обнаружены алмазы, сильно разбросаны и находятся один от другого на сотни километров. Но это не смущало советских специалистов. В первую очередь начали разведку в бассейне реки Чусовой, на ее притоках Койве, Вильве, Вижае и других. Геологические партии под руководством известного уральского «алмазного следопыта» Александра Петровича Бурова провели большую работу. В 1938 году на Западном Урале, в Пермской области, были открыты алмазоносные россыпи. Россыпи были бедны, кристаллы мелкие, но все же они давали возможность иметь собственные алмазы, которые необходимы промышленности. Во время Великой Отечественной войны их начали разрабатывать. Затраты почти не окупались, но другого выхода не было.

Факты накапливались, суммировались и обобщались. Какие же выводы делали геологи на основе проведенных разведочных поисков и составленных карт? Алмазы на Урале есть. Их надо искать и далее, И не только в россыпях. Искать следует и сами коренные месторождения. И одним из самых ярых и убежденных поборников алмазного Урала великий знаток этого горного края академик Н. И. Кокшарапов неоднократно указывал на сходство с Эльдорадо, называл Урал «русской Бразилией». Кто знает, может быть, в ближайшее время сбудутся слова академика? Он не одинок в своем мнении. Ведь еще почти два века тому назад, в 1763 году, великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов сказал:

«По многим доказательствам заключаю, что и в северных земных недрах пространно и богато царствует натура… Сие рассуждая и представляя себе то время, когда слоны и южных земель травы на севере выживались, не можем сомневаться, что могли произойти и алмазы, яхонты и другие драгоценные камни, а могут отыскиваться, как недавно, серебро и золото, коего предки наши не знали».

5

Что же такое алмаз?

Человечеству он известен давно, несколько тысячелетий. И все это время, с самых древнейших времен, он не перестает привлекать к себе внимание.

Чем же этот прозрачный камень пленил умы и воображение людей? Можно сказать, что в первую очередь внешней красотой. Особенный, яркий блеск, солнечно яркая, разноцветная, как радуга, игра отражаемых лучей. Конечно, не он один может так «играть» отраженными лучами. Есть в природе немало и других великолепных камней, которые так же ярко сверкают. Однако именно алмаз занял главенствующие места среди всех прочих ценных самоцветов, став царем над царями. И тому немало способствовала таинственная загадочность и недоступность минерала, который упорно отстаивал свою самобытную независимость и исключительность. Он веками не сдавался и не поддавался ни глазу, ни руке шлифовальщика, ни сильнейшим реактивам химика, ни проницательно пытливому уму исследователя.

Кристалл, сама природа камня долгие времена представляла загадку. Что же он из себя представляет? На первых порах в древности предполагали, что алмазы по своему составу являются ближайшими родичами прозрачному горному хрусталю, кварцу. Но со временем ученые стали догадываться, что алмаз имеет особую, отличительную от других минералов, химическую основу. Обратили внимание на его «поведение». Он, например, удивительно стоек и не растворяется в сильных кислотах и их смесях, оставаясь как бы нечувствительным к ним. Но – удивительное дело! – легко разъедается и расплавляется в простой соде и калийной селитре. Не правда ли странно? С одной стороны, – предельно стойкий камень, которому все нипочем, а с другой – уязвимо нежный…

В средневековье во Флоренции, – а там уже была своя академия наук! – ученые проводили различные опыты с драгоценными камнями. Триста лет назад там произошло событие, которое попало в историю и таким образом положило начало научному знакомству человека со странными свойствами алмаза. Как-то в один из жарких дней с помощью увеличительного стекла навели на небольшой алмаз пучок солнечных лучей, собранных в фокусе. И алмаз необычно ярко засверкал. Ученые Аверани и Тарджиони позвали коллег, и все стали с удивлением рассматривать необычное явление. Потом опыт повторили в присутствии герцога Казимо III Медичи. На их глазах кристалл алмаза постепенно накаливался и к игре солнечных лучей прибавилось его собственное излучение. Ученые мужи, затаив дыхание, наблюдали редкое и весьма необычное зрелище. И вдруг все кончилось. На их глазах странная голубоватая дымка охватила светящийся кристалл и тут же исчезла, а вместе с дымкой испарился и сам камень. Ученые были поражены необычным результатом своего опыта: оказывается, алмаз – король всех драгоценных камней – может сгореть!

Опыты по сжиганию алмазов производил и русский ученый А. М. Карамышев. Вот как описывается это в старинной книге «Сочинение о драгоценных камнях», вышедшей в России в 1779 году:

«Г-н Обер-Бергмайстер Карамышев в лаборатории Его Превосходительства Карла Федоровича Круза, в присутствии некоторых любопытных мужей, в четверть часа сжег три алмаза нарочитой величины».

Можно только представить, какое впечатление на почтенную публику произвели результаты такого эксперимента. Опыты отдавали таинственностью – как-никак сгорал драгоценнейший из драгоценных камней…

Примерно в то же время такие же показательные, но, может быть, более театрализованные опыты проводил в Париже член королевской академии наук де ла Вуазье, которого обычно называют Лавуазье. Под его руководством инженер де Берньер сооружает прибор внушительных размеров: двояковыпуклая линза собрана из двух выпукловогнутых чечевиц диаметром 120 сантиметров. Тело линзы, пространство между чечевицами, заполнено спиртом. Все сооружение укреплено на раме. Рама опирается на подставку, которая прикреплена к массивной платформе. А для более точной фокусировки луча устанавливается еще одна, меньшая по размерам, линза.

Сохранились не только чертежи, но и подробнейшие протоколы, которые зафиксировали происходившее.

Собралась важная публика – покровители наук и искусства, высокопоставленные дамы. Все взволнованы, ждут чуда. И оно произошло.

Причудливое сооружение разворачивают к солнцу.

Служители двигают рычагами, регулируют винты. И в центре стола обозначился ослепительный кружок – пучок сфокусированных лучей.

И сюда начинают класть различные предметы. Помещают кусок песчаника, иными словами говоря, осколок обычного булыжника, каким вымощены парижские мостовые. Минут через шесть он накаляется, становится огненно-белым, не плавится и не разрушается.

Под луч кладут черный ружейный кремень. Кремень разлетается на куски. Потом на глазах почтенной публики плавят железные опилки. На подставку из песчаника кладут кусочек золота. Солнечные лучи превращают его в блестящую круглую каплю. Только благородная платина выдерживает такой сильный жар да еще кварц.

Но все эти опыты были лишь вступлением, своеобразным прологом к главному. И вот наступают долгожданные минуты. Служитель, по указанию Лавуазье, приносит сосуд, куда кладет кусочек фосфора. Он сгорает. Потом так же вспыхивает и сгорает обыкновенный древесный уголь.

Наступает очередь алмаза. На возвышении стола появляется колба, внутри ее в лучах солнца сверкает и переливается бриллиант. Зрители притихли. Лавуазье сам поднимается на помост и наводит сконцентрированный линзами солнечный луч на сосуд с отграненным кристаллом алмаза. Бриллиант вспыхивает ярким сиянием. И вдруг необычное сияние гаснет, окутываясь голубоватой дымкой. И исчезает на глазах публики. Исчезает и бриллиант. В колбе, кажется, ничего нет.

Всеобщее недоумение. Куда же он делся? Испарился?

А Лавуазье подходит к сосудам, тем самым, в которых сгорели фосфор, и древесный уголь, и алмаз. Вскрывает их, и зрители услышали тонкий свист воздуха, ворвавшегося в колбы. Такой же свист и в вскрытой колбе, где находился алмаз. Он, выходит, не исчез бесследно, а – сгорел! Точно так же, как только что сгорел фосфор и древесный уголь, поглотив часть находившегося в сосуде воздуха… Драгоценный из драгоценнейших, царь всех драгоценностей алмаз на глазах почтенной публики был низведен с царственных высот и опущен в скромное общество серы, фосфора и самого обычного древесного угля. Лавуазье наглядно доказал, что алмаз горит, как самое заурядное вещество. Иными словами, Лавуазье уравнял алмаз с древесным углем.

Конечно, в те времена ученый не мог определить то, что оставалось в колбе после сгорания алмаза, ибо в то время еще не умели отличать кислород от углекислого газа. Но это был один из крупных шагов к познанию тайны.

Через двадцать лет, а именно, в 1797 году, английский химик Смитсон Теннант повторил эти опыты, пытаясь дознаться: из чего же состоит алмаз? Для опыта он не пожалел бриллиант из своего перстня. Теннант тщательно взвесил кристалл, поместил его в золотую колбу, заполнил ее строго отмеренным количеством кислорода и наглухо запаял. И стал нагревать до накаливания. И алмаз исчез бесследно: Но Теннант не спешил. Он тщательно взвесил свою колбу – вес оставался неизменным. Но внутри вместо алмаза и кислорода оказался «связанный воздух», иными словами, углекислота. Ее количество оказалось равным весу исчезнувшего алмаза!

Следует заметить, что, еще задолго до Теннанта, подобное предположение высказал Исаак Ньютон. Еще в 1704 году в своей книге «Оптика» он писал о горючести алмаза. Великий ученый исследовал преломление лучей и составил таблицу, в которой указал величины отношений «преломляющей силы различных веществ к их плотности». Сопоставляя величины преломления масел и смол, Ньютон сделал смелый вывод, что алмаз – это «сгустившееся маслянистое вещество». Таким образом великий ученый угадал углеродную природу алмаза, хотя во времена Ньютона еще не существовало самого понятия и слова «углерод».

Прошли годы. И лишь в 1814 году англичанин Хемфри Дэви опытным путем подтвердил, что алмаз состоит из углерода. Как самые обыкновенные горючие вещества, уголь… И его химическая формула предельно проста – C. А в наше время ученые точно установили, что алмаз сгорает в струе чистого кислорода при 800 градусах. А если его нагревать без доступа воздуха до 2500 градусов, то алмаз превращается в графит.

Графит и алмаз в химическом отношении родные братья, ибо оба состоят из одного и того же вещества – углерода. Но физические свойства этих братьев весьма непохожи друг на друга. Здесь они – чужие.

Графит – черный, с металлическим отливом, весьма пластичный, жирный на ощупь материал, состоящий из крохотных шестиугольных чешуек. Он чрезвычайно легко и хорошо прилипает к металлам. Это его свойство используют и применяют для изготовления карандашей и смазок. Огромное количество графита используется на изготовление электродов, сопротивлений, щеток для электрических машин и для огнеупорных тиглей, ибо температура плавления графита достигает почти четырех тысяч градусов.

Алмаз, в отличие от графита, прозрачен, как вода, очень твердый и плотный. На нем ничто не может оставить царапины, а сам алмаз может резать, пилить, сверлить самые твердые вещества – металл, камень, стекло. Алмаз не проводит электрический ток и является совершеннейшим изолятором. Одним словом, физические свойства их настолько различны, что невольно отказываешься верить в родство графита и алмаза.

Естественно, напрашивается вопрос, в чем же причина такого резкого физического несходства при одновременном химическом родстве? Наука доказала, что различие между алмазом и графитом прячется внутри, в них самих. Оказалось, что атомы одного и того же углерода расположены совершенно по-разному в кристаллах графита и алмаза. Иная внутренняя структура – иные и физические свойства.

Но как проникнуть в тайну кристаллической структуры? В 1912 году немецкий физик Лауэ открыл явление интерференции рентгеновских лучей в кристаллах. Тем самым он установил волновую природу этих лучей и создал метод исследования кристаллов. Так появился в науке эффект Лауэ. Его суть состоит в том, что рентгеновские лучи, обладая большой жесткостью и малой длиной волны, проходя сквозь тела, вследствие интерференции, дают в некоторых направлениях максимальную интенсивность. По ее распределению можно судить о строении вещества. Открытие Лауэ имело огромное значение для исследователей.

Год спустя двое английских ученых, отец и сын Брэгги, используя эффект Лауэ, проникли с помощью рентгеновских лучей внутрь кристалла алмаза и, словно разведчики, добыли секретные данные о структуре этого драгоценного камня в виде рентгенограммы. Таким образом, благодаря лучам Рентгена удалось установить возможность определения подлинности алмаза. Ранее для этой цели химики использовали различные специальные тяжелые смеси – жидкость Туле, йодистый метилен и другие, которые помогали лишь определить удельный вес кристалла, но не давали свидетельства о его подлинности. Только с помощью рентгенограммы можно установить истинное лицо камня, подлинность алмаза.

6

Февраль 1950 года выдался особенный, вьюжный и морозный. А у студентов-выпускников горячая пора – последние месяцы учебы. Диплом геолога-минералога почти в кармане. Оставался нерешенным лишь главный вопрос – куда пошлют, вернее, куда направят работать. Комиссия по распределению молодых специалистов должна заседать в ближайшее время.

И в те вьюжные февральские дни среди студентов пронесся слух, который взбудоражил всех «алмазников»: где-то на севере, в сибирской тайге, нашли алмазы, нашли много!.. Говорили люди знающие, им можно верить. В печати никаких сообщений, естественно, не было. В те годы поиски алмазов велись без широкой огласки.

Лариса долго стояла у окна и смотрела на заснеженную улицу, где метель наметала сугробы, а дворники спешили очистить тротуары, и мысленно видела такую же пургу в тайге… Новость ее взбудоражила. И подхлестнула – не опоздать бы! Найдут главные клады без ее участия. Сама того не зная, она уже сердцем привязывалась к далекому и неизвестному сибирскому краю.

У нее из головы не уходил рассказ писателя Ефремова «Алмазная трубка». Лариса его недавно прочитала, и он запал ей в душу. В предисловии говорилось, что рассказ «научно-фантастический». А воспринимался он как живая действительность, как описание реальных событий. Особенно ее поразило научно обоснованное сравнение Сибири с Африкой. Она даже выписала тот абзац в тетрадку:

«Средне-Сибирское и Южно-Африканское плоскогорья обладают поразительно сходным геологическим строением. Там и здесь на поверхность прорвались колоссальные извержения тяжелых глубинных пород… Извержения были одновременными и у нас и в Южной Африке, где они закончились мощными взрывами скопившихся на громадной глубине газов. Эти взрывы пробили в толще пород множество узких труб, являющихся месторождением алмазов».

Ей даже показалось, что писатель по образованию геолог, слишком уж пишет профессионально. Своими впечатлениями Лариса поделилась с профессором Кухаренко, с которым в последние годы учебы у нее установились дружеские отношения. Александр Александрович был известным минералогом, возглавлял кафедру. Его лекциями заслушивались студенты. Лариса бывала у него дома. Познакомилась с его женой, тоже геологом. Только Наталья Николаевна, к недоумению Ларисы, носила свою фамилию – Сарсадских. Был у них сын, старшеклассник, который чувствовал себя уже почти взрослым, хотя до получения паспорта ему надо было еще дожить.

– «Алмазная трубка» называется рассказ? Конечно, читал, – сказал Кухаренко и, помолчав, добавил: – Писатель не придумал ничего, я имею в виду геологию. Он просто повторил слова профессора Соболева из его научного труда, в котором он сравнивает геологические структуры Южной Африки и Сибири.

В тот момент Ларисе где-то в душе было чуточку обидно за писателя: не он сам нафантазировал, а взял из научной работы. А сейчас, когда пронеслась ошеломляющая новость о найденных в Сибири алмазах, Лариса как-то по иному взглянула на рассказ: он пророческий! И если правда, что нашли алмазные россыпи, то возможно, найдутся… сами трубки!

Все эти мысли проносились в ее голове, когда Лариса поднималась в квартиру профессора. Ларису встретила Наталья Николаевна, помогла веничком обмести снег с пальто.

– Ну и вьюжит сегодня, как где-нибудь в якутской тайге.

– А вы бывали там? – спросила Лариса с нескрываемым интересом.

– Приходилось, хотя радости там, скажу тебе, никакой. Не тайга, а сплошное редколесье.

– Вот бы меня туда распределили!

– Только изъяви желание. В Ленинграде остаться – вот это сложная задача. Ты к Алексан Санычу?

– Ага. Можно?

– Только ненадолго. У него своих дел на кафедре по самое горло, а тут его завалили диссертациями из других вузов, словно он один-единственный во всей геологии.

– Он и есть такой один-единственный! – сказала Лариса доверительно, словно сама Наталья Николаевна этого не знала.

– Ну, проходи, проходи, он рад тебе будет. А я чай приготовлю, наш, геологический, из смеси разных сортов.

Александр Александрович Кухаренко отложил дела, усадил студентку и, усевшись напротив, некоторое время молча рассматривал ее, потом нахмурился и многозначительно хмыкнул, Лариса сидела как на раскаленных углях, не зная, в чем же заключается недостаток в ее одежде.

– К роскоши привыкаем, к роскоши, – сказал профессор, и в его голосе звучали скорее нотки не осуждения, а беспокойства.

«Роскошью», как скоро выяснилось, были тонкие чулки и туфли на высоких каблуках.

– На улице вьюга, а она, видите ли, щеголяет. А ноги беречь надо, беречь! Они для геолога-поисковика, к сожалению, единственный вид передвижения. Вот так-то, милочка!

Но через несколько минут, когда Кухаренко стала известна причина визита старшекурсницы, он, к ее радости, не опроверг слухи насчет найденных в Сибири алмазов. Александр Александрович сказал, что это не слухи, не вымысел, а самая настоящая реальность.

– В середине января, когда вы сдавали последние экзамены на зимней сессии, меня пригласили в Москву на одно важное совещание. Там выступил с докладом и наш министр. Он и сообщил нам эту радостную новость.

– А где же нашли, если не секрет? – не утерпела Попугаева.

– В Якутии, на реке Вилюй, в среднем течении, в прошлый летний сезон. Там работали иркутские геологи, экспедиция Михаила Одинцова, а научное руководство возглавляет ученый Владимир Степанович Соболев, член-корреспондент Академии наук. Он из Львовского университета. – Александр Александрович говорил спокойно, словно речь шла о самых обыденных делах, а не об алмазах. – Партия Григория Файнштейна открыла приличную россыпь. Ее запасы сейчас изучаются. Министр сказал, что есть все основания надеяться, что эта сибирская россыпь окажется богаче, чем те, что сейчас разрабатываются на Западном Урале, в Пермской области.

Лариса слушала затаив дыхание. Она слышала о том, что сибиряки, главным образом иркутяне, ведут интенсивный поиск. Но ей почему-то казалось, что им далеко до уральцев, где поисковые работы ведутся планомерно еще с довоенных лет. И на практику студенты ездили в основном к уральцам. Там и кадры были солидные, люди именитые, с общепризнанными авторитетами. А удача пришла не к ним, а к сибирякам. У них – огромные малоизученные просторы, не то, что на Урале, где каждая речушка и гора сотни раз исхожены и обследованы геологами. Сибирская платформа, огромное плато между Енисеем и Леной, полна неразгаданных тайн. Слушая профессора, Лариса все больше и больше утверждалась в своем намерении распределиться именно в те края. И она спросила:

– А вы, Александр Александрович, туда не собираетесь в этот полевой сезон? Там же алмазы.

– К сожалению, у меня тут своих хлопот, как говорят, полон рот. У меня Кольский полуостров, как вы знаете. Да еще никто не ведает, где лучше, где крупнее удача. На Кольском, скажу вам, блестящие перспективы. Блестящие! – и, улыбнувшись, добавил: – А вот Наталья Николаевна, как мне известно, уже складывает вещички. Она утверждена начальником партии Центральной экспедиции.

Лариса знала, что Наталья Николаевна работала во Всесоюзном геологическом институте, где и была Центральная экспедиция. Лариса, словно ее подбросили пружиной, сорвалась с места и устремилась на кухню, где Наталья Николаевна устанавливала на поднос фарфоровые чашки с ароматным напитком.

– Это правда, Наталья Николаевна, что вы едете в Якутию начальником партии?

– Правда.

– Возьмите меня с собой, родненькая, очень прошу вас!

– Вопрос довольно сложный, – ответила с улыбкой Наталья Николаевна. – Посмотрим на твое поведение.

– Я буду паинькой.

– Но этого мало, тебе сначала надобно закончить обучение и получить диплом.

– А с дипломом возьмете?

– Конечно, Лариса, с большим удовольствием. Я давно к тебе присматриваюсь и думаю, что не ошиблась. Из тебя выйдет настоящий геолог.

– Ой, миленькая Наталья Николаевна! – Лариса обняла ее и стала целовать. – Спасибо вам!..

Информация к проблеме

Кристалл алмаза, ограненный соответствующим образом, называется БРИЛЛИАНТОМ (от французского слова – блестящий).

ОГРАНКА – технологический процесс обработки минералов с целью придания им определенной эстетической формы, достижения высокого светового эффекта и специфического для данного минерала блеска, а также устранения природных пороков – включений, трещин, выколов и др.

Процесс огранки выполняется в две стадии:

ШЛИФОВАНИЕ – съем основной массы минерала занесением на поверхность заготовки граней определенной формы;

ПОЛИРОВАНИЕ – придание отшлифованным поверхностям зеркального блеска снятием рисок, оставшихся от шлифовки.

Если выполнение операций раскалывания, распиливания и обдирки требуют больших знаний и опыта, то для операции огранки, кроме того, требуется художественный вкус. Огранка является самым сложным и ответственным процессом в технологии изготовления бриллиантов.

Еще в древние времена индийские ювелиры установили, что шлифованием естественных граней кристалла можно значительно улучшить его товарный вид за счет усиления блеска. Таким образом, появилась первая разновидность простейшей огранки алмазов; у правильного кристалла стачивалась одна вершина до образования плоской площадки, затем эта площадка и естественные грани кристалла шлифовались и полировались. Такая простейшая форма огранки получила распространение в Азии, Северной Африке, а затем и в Европе.

В 1456 году фламандец Луи Ван-Беркен применил для шлифовки алмаза алмазный же порошок. Хотя об этом способе писал еще Плиний, но фламандец не знал об этом. Алмазный порошок помог алмазу стать бриллиантом. В XVI веке появилась ромбовидная огранка, а в 1650 форма «розы». Бриллиант этой формы имеет плоское основание, а на верхнюю часть наносится двенадцать, двадцать четыре или тридцать две грани, которые сходятся к одной вершине. В зависимости от количества граней, бриллианты назывались «розами д’Аивер», «амстердамской розой», «розой рекупе», «коронованными розами»… Алмаз гранили и формой «гинду» – яйцо, разрезанное пополам. Появились огранки – клиновидная, кабошеном, ступенчатая, королевская…

В течение 20 лет (1918-1938 гг.) многие ученые занимались вопросом вычисления рациональных пропорций бриллиантовой огранки.

Оптимальную геометрию круглого бриллианта, которая обеспечивает наивысшую степень внешней красоты и игры бриллианта, рассчитал М. Толковский..

В настоящее время за рубежом форму огранки, предложенную М. Толковским, считают идеальной формой огранки классического бриллианта. Любые отклонения в геометрии бриллиантов от идеальной приводят к снижению его стоимости, которая определяется по сумме затрат, связанных с потерей массы бриллианта и затратами времени на переогранку бриллианта по параметрам идеальной огранки.

(Из книги «Технология обработки алмазов в бриллианты»)

Для алмаза создана особая мера веса – КАРАТ (от одноименной арабской меры веса зерна).

Долгое время в измерении веса карата оставался разнобой, английский карат был легче французского, а бразильский легче голландского и австрийского… Разница заключалась всего в нескольких миллиграммах, но когда взвешивались крупные камни или большие партии алмазов, то подобный разнобой был нежелателен.

После долгих обсуждений в 1914 году был введен единый – метрический – карат: его вес 200 миллиграммов.