Текст книги "Последний раунд"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1

А за тысячи километров от Вилюя, в Ленинграде, произошло важное научное открытие. Оно резко повысило перспективу алмазоносности Сибири. Открытие сделал профессор Александр Александрович Кухаренко.

Летний полевой сезон для него закончился весьма благоприятно. Экспедиция на Кольский полуостров, которую возглавлял Кухаренко, прошла успешно. Результаты радовали и обнадеживали. Там, где Кухаренко и предполагал, обнаружили крохотные кристаллики алмаза. Вывод, конечно, напрашивался сам собой: вырисовывалась еще одна алмазоносная провинция. И не где-нибудь за тридевять земель, а рядом с промышленными районами страны, в Европейской части. Необходимо лишь приложить усилия.

Профессор долго и тщательно работал над своим научным отчетом, снабдив его выверенными картами, составленными на основе анализа взятых проб, приложив и много иных документов, химических и петрографических исследований. Получился серьезный научный труд коллектива кафедры, во главе которой стоял профессор Кухаренко. И вполне естественно, что в потоке своих дел, когда надо было не только сопоставить, но и обдумать, осмыслить и сделать верные предположения, дать направление будущим работам, Александр Александрович как-то не особенно глубоко вникал в камеральную обработку полевых материалов своей жены и ее молодой сотрудницы Ларисы Попугаевой. Тем более что дела у них идут блестяще – на Вилюе и его притоках находят все новые и новые алмазоносные россыпи. Успех сибиряков радовал и где-то в глубине души, а об этом он и сам себе не сознавался, успех сибиряков настораживал. Они опережали его по всем статьям. На Сибирской платформе открыта алмазоносная провинция. Предвидение его друга профессора Соболева сбывалось. А чужой успех не всегда приносит радость. Он лишь подхлестывает, заставляет действовать более решительно, особенно если имеются собственные обнадеживающие основы. Ближайшее будущее должно определить истинного победителя. Время – самый объективный судья.

За окном стояла мерзкая погода. Ртутный столбик термометра поднялся до нуля. Снег растаял, растоптанный прохожими, превратился в жидкую грязь. С карнизов свисают длинные сосульки. Дворники, забравшись на крыши, лопатами счищают остатки снега, сбивают палками ледяные наросты. А с Финского залива течет густой, как молоко, насыщенный влагой туман.

– Да, погодка, – в который раз задумчиво произносил Александр Александрович, тоскуя по доброму бодрящему морозцу, хрустящему под ногами снегу и ослепительно яркому зимнему солнцу.

Профессор только что пришел из тесных комнат, где находились фонды Геологического музея. Там он долго, и тщательно рассматривал редкостные образцы – небольшие кусочки настоящего кимберлита. Их привезли еще до войны из далекой Южной Африки. Из шахты, где добывают алмазы. Образцы коренной породы месторождения: знаменитый кимберлит. Голубовато-зеленый, прочный, словно кремень с многочисленными вкраплениями… Знаменитая «голубая глина». Мечта геологов-алмазников. Но кимберлитовые трубки, к сожалению, до последнего времени нигде, кроме Южной Африки, не обнаруживали. И казалось, не обнаружат. Многим ученым, особенно английским, хотелось, а они такое утверждали в своих работах, что южноафриканские алмазоносные трубки – уникальное явление природы. Но совсем недавно была найдена первая кимберлитовая трубка в Индии…

Александр Александрович внимательно изучал литературу, следил за геологической наукой в других странах, за работой его коллег. А те приходили к выводу, что индийское месторождение, кимберлитовая трубка почти идентичны южноафриканским. Следовательно, и в других районах земного шара возможны такие коренные месторождения. Поэтому-то Александр Александрович так тщательно изучал образцы, привезенные из знойной Африки. В душе теплилась надежда, что и у нас, в России, будут обнаружены подобные коренные месторождения, свои кимберлитовые трубки. И хотелось, чтобы нашли их не где-нибудь, а на Кольском, где он ведет научный поиск….

С такими мыслями он вернулся в свой кабинет. А дальше у него голова пошла кругом. Открытие всегда приходит нежданно, хотя его ждут давно. Так было и на сей раз. Обычная закономерность. Александр Александрович хотел переложить на другое место небольшую коробочку, в которой лежали густо-алые гранаты, привезенные Попугаевой из Якутии. Коробочка ему мешала. Он вынул ее из ящика письменного стола. Хотел было сунуть в шкаф, который стоял рядом у Стены. Но на какое-то мгновение задержал в руке. Захотелось еще раз взглянуть на странные кристаллы. Все равно ими ему придется в ближайшее время заняться. Наталья Николаевна уже спрашивала: «Что же они привезли из экспедиции?»

Александр Александрович открыл крышку, взглянул ради любопытства и обомлел. На дне картонки лежали удивительно знакомые красные кристаллы. По цвету, по форме… Кажется, точно такие он видел совсем недавно. Примерно час назад. В тех самых образцах южноафриканского кимберлита… Там было много подобных красных вкраплений – пиропов.

– Не может быть… Не может быть, – зашептал профессор, словно боялся спугнуть то, что ему только что показалось.

Он схватил крупную лупу. Под увеличительным стеклом ясно просматривались красные камешки. Александр Александрович еще и еще раз тщательно осматривал грани. И чем больше он смотрел, тем яснее становилась простая мысль, что эти гранаты не обкатаны, неотшлифованы веками водой и галькой… Нет, они – оплавленные!.. Это – пиропы!..

– Неужели?.. Не может быть… – профессор не решался вслух произнести то слово, которое уже вертелось в голове.

Нужно проверить. Немедленно проверить. Сопоставить с теми, из настоящего кимберлита. Произвести химический анализ. В голове рождались многочисленные задачи, которые необходимо решить, чтобы установить родство.

Работники фонда Геологического музея были крайне удивлены, когда снова увидели профессора Кухаренко. Но еще больше удивились, когда Александр Александрович попросил именно те образцы кимберлита, которые он изучал буквально час тому назад.

У окна, за широким столом, с помощью микроскопа рассматривал какие-то образцы известный минералог Иван Иванович Краснов. Он дружески улыбнулся:

– Что-нибудь забыл здесь, Александр Александрович?

– Лучше не спрашивай, а помоги, – Кухаренко положил на стол кусок кимберлита. – Надо осторожно выковырять парочку пиропов.

– Образцы музея, как мне известно, неприкосновенны… – начал было Краснов и осекся, ибо по взволнованному лицу профессора-алмазника понял, что случилось что-то важное.

Краснов помог вылущить из кимберлита пару овальных густо-красных африканских пиропов. Кухаренко, завернув их в бумажку, поспешил к себе в кабинет.

И здесь Александр Александрович совершил оплошность. Она поторопился. Он на чистый лист бумаги, на котором находились гранаты, привезенные Попугаевой, выложил вынутые из кимберлита два африканских пиропа. И они затерялись. Они пропали! Нет, они никуда не исчезли. На листе бумаги просто увеличилось число камней на две штуки. И не больше, Но вот отличить, какие красные камни из кимберлита, из Южной Африки, а какие найдены Ларисой Попугаевой в Якутии, этого Александр Александрович не мог, ибо их отличить было нельзя. Камни, словно братья-близнецы, были удивительно похожими друг на друга. Сколько Кухаренко ни изучал их, даже под микроскопом, кристаллы оказывались идентичными: одинаково округлыми, оплавленными. Значит, и те и другие родились в самой магме при извержении!

Александр Александрович не спешил с выводом. Он сдерживал себя. Сдерживал рвущуюся наружу радость. Подумать только, его ученица Лариса Попугаева, по сути еще девчонка, едва оперившийся геолог, нашла не только подтверждение великой гипотезы о сходстве Южно-Африканской и Сибирской платформы, а обнаружила сама ключ, к разгадке великой тайны коренных месторождений алмазов, ключ, которым можно открыть кладовые природы!

Кухаренко сам засел за сравнительные исследования, по его заказам произвели химические и другие лабораторные анализы, пока наконец с суммой фактов он смог утвердительно сказать самому себе: красные кристаллы Ларисы Попугаевой это действительно гранаты, но особенные, несколько необычные красные магнезиальные гранаты, которые принято называть пиропами. А пиропы считаются «молочными братьями» алмаза. Пиропы часто встречаются в кимберлитовых трубках.

Кухаренко ходил по кабинету и успокаивал сам себя. Конечно, про то, что пиропы имеются в кимберлитовых трубках, знает каждый геолог. Конечно, тут и ошибиться не трудно. У гранатов имеется много разновидностей. А пироп как две капли воды похож на обычный обкатанный гранат. Но самое главное заключалось в том, что до сего времени ни один из советских геологов-разведчиков алмазов в Якутии, да и не только в Якутии, никогда не держал в руках настоящего пиропа, не видел его. Пиропы встречаются в кимберлитах, в коренных месторождениях алмазов. А кимберлитовые трубки еще никогда не находили на территории нашей страны. Следовательно, никто не находил и пиропы. И густо-алые кристаллы, найденные Ларисой Попугаевой и Натальей Николаевной Сарсадских летом прошлого, 1953 года на Далдыне, были первыми пиропами в нашей стране.

2

Камеральные работы подходили к концу. Попугаева заканчивала составление шлиховой карты своего района. Обработаны последние пробы, вынутые из ситцевых мешочков. Ничего неожиданного. Все как и обычно. Растаяли последние надежды. Никаких алмазов, даже самых крошечных. Верховье Мархи – явно не алмазоносное. Об этом оставалось записать в заключительной части своего отчета. Было чуточку грустно и даже обидно за невезучий летний сезон. Месяцами бродили по тайге, работали, не разгибая спины, питаясь надеждой. И сейчас, анализируя привезенные пробы, приходится сознавать и делать выводы явно не те, какие хотелось.

– Лариса Анатольевна, вас к телефону!

Попугаева взяла трубку. Знакомый голос профессора Кухаренко:

– Вы можете зайти? У меня есть для вас приятная новость.

– Ну, только если приятная, – отозвалась Попугаева. – Обязательно, Алексан Саныч!

Именно с этого момента, с телефонного звонка судьба Попугаевой сделала крутой вираж, и жизнь ее стремительно понеслась вперед, словно в сказочном сне, наращивая скорость и нагнетая события, хотя сама Попугаева в эти минуты еще ничего не знала, не предполагала о своем будущем месте в истории геологии. Она была просто удивлена, когда, переступив порог квартиры Кухаренко, увидела празднично накрытый стол. Много знакомых, геологов и преподавателей. Попугаева невольно обратила внимание, что именно с ее появлением все оживились.

– С праздником, Лариса Анатольевна! – профессор Кухаренко с улыбкой встречал гостью. – Рады вас приветствовать!

Лариса растерялась:

– А по какому поводу у вас торжество?

– В честь вас, Лариса Анатольевна!

– Ну, не шутите, Алексан Саныч… Никакого праздника у меня нет. Да и сезон, как говорят, отдалдынила впустую…

Хлопнула пробка шампанского. Попугаевой протягивают бокал с пенистой влагой:

– Примите наши искренние поздравления, Лариса Анатольевна!

И Наталья Николаевна, заметно потяжелевшая, она ждала ребенка, присоединилась к мужчинам, тянет свой бокал:

– Ларисочка, у нас такое счастье! Такое открытие!..

Попугаева под давлением окружающих выпила бокал, а потом встала, вздохнула и взмолилась:

– Ничего не понимаю… Объясните хоть толком!

Известные геологи, «матерые волки», доки по части минералогии Шестопалов, Краснов и сам Кухаренко жмут ей руки, поздравляют.

– За что?! Чем я заслужила ваше внимание?..

Александр Александрович, взяв под руку, подвел к столу.

– А не припомните ли вы, Лариса Анатольевна, какой красный минерал вы нашли на Далдыне?

– Ничего особенного… Так, обычный гранат. – Попугаева вздохнула, не понимая, для чего вздумали вспоминать террасные камешки.

– А вы можете их опознать? – спросил Иван Иванович Краснов.

– Могу, – уверенно ответила Попугаева.

– Извольте определить, – Александр Александрович поднял салфетку, и на пирожковой фарфоровой тарелке лежали знакомые густо-красные камешки овальной формы. – Ваши?

– Ну, что за розыгрыш, Алексан Саныч? – Попугаева пожала недоуменно плечами. – Конечно, мои!

– А эти? – Кухаренко положил на соседнюю тарелочку два темно-алых кристалла.

– Тоже мои.

– Вы уверены? Посмотрите внимательнее? – в голосе Шестопалова звучали странные нотки, словно она сдавала ему экзамен. – Возьмите лупу, проверьте. Подумайте.

– Ну, за кого вы меня принимаете? – не утерпела Попугаева. – Что я, и так не вижу? Да я их, если хотите знать, своими руками со дна доставала. Могу адрес местожительства этих гранат сообщить, хотите?

– Любопытно узнать.

– Северный приток Мархи река Далдын, коса на правом берегу, – начала запальчиво Попугаева, но ее остановил Кухаренко.

– Не надо, Лариса Анатольевна. Вы ошибаетесь. Эти кристаллы не якутские. Они привезены из Южной Африки. Вынуты из куска кимберлита.

– Из Южной Африки! – Попугаева не поверила.

– Да, из Южной Африки, – и торжественно добавил: – Это не гранаты, как вы предполагаете, а самые разнастоящие пиропы.

Лица окружающих были очень серьезны и сосредоточенны. Они, видимо, ждали, что она скажет, увидев кристаллы. У Ларисы от неожиданной радости подкосились ноги. Она села на стул. Потерла ладонью лоб, собираясь с мыслями. И тихо переспросила:

– Пиропы?!

– Да. Пиропы. Они не обкатаны, а оплавлены. Ваши якутские кристаллы тоже пиропы. Они также не обкатаны, а оплавлены. Можете на нас положиться, мы это проверили.

Лариса сидела с расширенными глазами. Потрогала ласково пальцем свои камешки, ставшие вдруг иными, более ценными и важными. И в памяти ее всплыли страницы из книги Н. М. Федоровского «В краю алмазов и золота», которую возила с собой на фронте в вещевом мешке. Именно в ней она впервые узнала об этом слове. Федоровский описывал кимберлит, знаменитую «голубую глину», и те включения, которые там встречались. Известный минералог говорил именно о пиропах. Как же она забыла об этом? И Попугаева еще раз спросила:

– Значит, пиропы? Да?

– Да, они самые.

Попугаева сжала голову кулаками, закрыла глаза, потом вдруг вскочила. На глазах заблестели слезы. Она засмеялась счастливо и звонко. Радость была нежданной и огромной.

– Ой, миленькие! Ой, родненькие! Выходит, мои камешки побывали в самой магме при извержении, да? Выходит, они были вымыты потоками воды из самого коренного тела?.. Значит… Значит, там где-то рядом… есть кимберлитовая трубка?!

На следующий день заказывали телефонный разговор с Москвой. Звонили в министерство и в трест, самому главному алмазнику страны Александру Петровичу Бурову. Просили разрешения на новую экспедицию. Доказывали необходимость повторных поисковых работ в том же районе Далдына для обнаруживания коренных пород, которые содержат пиропы.

Буров не сразу дал согласие. Планы на летний сезон давно утверждены, финансы распределены. Где брать деньги на поездку? Но Буров оставался Буровым. Он нашел-таки выход из положения, выкроил необходимые средства. Часть расходов взяла на себя Центральная экспедиция. А предоставить нужное снаряжение и продовольствие поручили Амакинской экспедиции. Не нашли средств лишь для оплаты проводникам.

– Обойдемся и без проводников, – сказала Попугаева, – район хорошо знаком.

Не могла лететь в Якутию и Наталья Николаевна. Она готовилась стать матерью. Она сказала перед отлетом:

– Искренне завидую тебе, Неля, и искренне желаю удачи!

Маленькая группа состояла всего из двух человек: Попугаева и рабочий Федор Белкин. В середине мая они вылетели в Якутию.

3

Неприятности у Журавлева начались с утра. На вечер было назначено партийное собрание. Из районного центра Сунтары приехал первый секретарь райкома Веревкин, и свое руководство пожаловало – начальник экспедиции Бондарь, а с ним целая свита. Григорий Файнштейн по старой дружбе успел шепнуть: «Жди головомойки, накапали на тебя подчиненные». Семен Михайлович и сам догадался, что в экспедиции уже знают о внеплановых работах на Малой Ботуобии.

Надо же было так случиться, что именно в этот же день, буквально на глазах высокого начальства, возвратилась бригада с Малой Ботуобии. День выдался солнечный и морозный. И возвращающихся хорошо было видно издалека. Они устало шагали за тяжело нагруженными нартами. Бондарь стоял у окна и, показывая пальцем на отряд, спросил:

– Твои люди?

– Да, мои, – ответил Журавлев, чертыхаясь про себя на Черниченко и на остальных за то, что черт дернул их именно сегодня подойти к поселку, а не раньше или позже. Он лишь мельком взглянул на сына, на его тяжелую походку уставшего до предела человека, отмечая про себя, что Юрий, слава богу, жив, по всему видать, не обморозился и выдюжил в тех несносных условиях работы под открытым небом.

– Они что же, с ближайшей косы пески везут? – в голосе Михаила Нестеровича звучала скрытая издевка. – Ползут, как тараканы.

– Нет, издалека, – признался Журавлев, другого он ничего не мог сказать, ибо каждому было видно, что бригада, проделав дальний зимний переход, идет из последних сил.

– Согласно техническому проекту, утвержденному в главке? – продолжал бить словами Бондарь.

– Нет, моя личная инициатива, – Журавлев сделал акцент на слове «личная».

– Что ж, лично и придется отвечать. За все. И за это, – Бондарь ткнул пальцем в окно, где двигались нагруженные нарты, а потом положил ладонь на папку с отчетами. – И за это. По всем статьям! За все плановые и неплановые работы. Государство выделяет деньги, большие деньги для проведения определенных работ согласно утвержденному техническому проекту, а не на самодеятельность.

И он стал распекать Журавлева, который стоял, опустив голову, лишь багровеющая шея выдавала его внутреннее состояние. А Бондарь хлестал и хлестал словами. Особенно за невыполнение плана по вывозке песков, за недобытые кубометры, которые остались на дне реки. На прошлой неделе Вилюй прорвал лед и затопил пробитые с большим трудом две канавы. Их проложили не совсем удачно – неподалеку от переката. С одной стороны, это сокращало объем работ – до дна не так глубоко, но с другой – увеличилась опасность прорыва воды. Принятые меры предосторожности, сооруженные защитные ледяные валы не спасли положение. Коварная вода просочилась по дну и пошла снизу вверх. Канавы пришлось бить заново.

– У него, понимаете, мало своих песков, так он гоняет людей, везет их за сотни километров, – не унимался начальник экспедиции. – Страна ждет от нас алмазы, ждет результат опробования, чтобы, может быть, в этих местах налаживать промышленные разработки россыпей, а товарищ Журавлев, видите ли, наплевательски относится к плановому заданию и проявляет личную инициативу. Ему, оказывается, виднее, где нужно брать пески и добывать алмазы.

За Журавлева вступился секретарь Сунтарского райкома. Веревкин сослался на разговор с обкомом, с самим Семеном Захаровичем Борисовым, который просил поддержать начинания Журавлева.

– Мы, конечно, понимаем, что государство отпускает щедрые деньги на поиски алмазов. Государству нужно знать результат, а не пустое выполнение плана. Алмазов, как вы знаете, Михаил Нестерович, здесь мало. Очень мало. Много труда, много средств, а отдача пока крохотная. Единицы кристаллов. И я, как партийный руководитель, понимаю озабоченность Журавлева, его хорошее стремление. Он думает о будущем, о завтрашнем дне. Если алмазов здесь нет, то работы придется закрывать. А если они найдутся поблизости, то людей придется лишь перебазировать. А на Малой Ботуобии, как известно райкому, в прошлую осень нашли один кристалл.

– Эх, дорогой товарищ секретарь райкома, одна ласточка еще не делает весны. Единичные находки имеются чуть ли не по всему Вилюю. – Бондарь не привык к возражениям, но с партийным руководителем разговаривал сдержанно. У Бондаря были свои заботы. План работы всей экспедиции выполнялся еле-еле. А главное – не росло количество добытых камней. Алмазов было мало. Перед поездкой сюда, к Журавлеву, Бондарь побывал в Якутске, отчитывался на бюро обкома партии. Там спрашивали с него. И тоже по всем статьям. Стране нужны алмазы. Много алмазов. Приобретать их за границей стало почти невозможно. Американское правительство внесло алмазы в список стратегического сырья. А Южная Африка, основной поставщик кристаллов, целиком находится под властью американцев и англичан. Отечественная промышленность задыхается от нехватки технических алмазов. Вполне естественно, что правительство и плановые органы возлагают надежду на геологов. В Якутии обнадеживающие перспективы. Но дальше «обнадеживающих перспектив» дело пока не пошло. На бюро обкома первый секретарь Семен Захарович Борисов так и сказал. И потребовал от коммунистов Амакинской экспедиции активизации и мобилизации сил для быстрейшего решения главного вопроса – определения хотя бы одной по-настоящему промышленной россыпи.

Обо всем этом Бондарь сказал в своем выступлении и вечером на партийном собрании. Оно состоялось в столовой, которая по вечерам превращалась в клуб. Сдвинули столы, установили скамейки. Никто не отважился вступиться за Журавлева. Дела у изыскателей, как ни крути, не на должной высоте, особенно с выполнением технического проекта. Все валили в одну кучу. И невыполнение плана проходки канав, и технику безопасности, и недобытые, недостающие кубометры, и невывезенные с ближайших кос тонны песка, и, конечно, внеплановые работы по разведке, самодеятельный маршрут на Малую Ботуобию… Досталось и начальнику, и инженеру, заодно и главному геологу, который допустил внеплановые разведки, категорически запрещенные приказом треста…

А поздно вечером, за общим ужином, когда немного улеглись страсти, а Бондарь и секретарь райкома дали кучу советов «по исправлению недостатков», в комнату вошел заспанный сын Юрий. Он только что поднялся. Как только добрался до теплой комнаты, повалился спать. И не только он, каждый член бригады отсыпался за все недели работы и похода. Как они там обогащали пески при морозе в полсотни градусов, это известно только им самим.

Юрий, умытый, побритый, скромно вошел и, отказавшись от рюмки спирта, улыбнулся отцу.

– Подарок тебе привез, – и протянул бумажный пакетик.

Журавлев в присутствии всех развернул бумагу. На ней, солнечно отражая свет электрической лампочки, блестел небольшой чистый кристалл алмаза.

– Откуда? – спросил Бондарь..

– Оттуда, – ответил Юрий.

– Сам нашел? – спросил отец.

– Нет, Афоня… При промывке.

– Один, алмаз еще ничего не значит, – сказал Бондарь. – Он мог там оказаться и случайно. Принесла утка в зобу или какая другая птица.

Журавлев тут же подозвал старшего геолога Юрия Кудрявого и велел срочно затапливать печь, чтобы в тепле рентгеновским аппаратом и «просмотреть» привезенные концентраты.

Утром высокое начальство отбыло. Бондарь не стал дожидаться итогов просвечивания обогащенных песков, тем более что их привезли не один мешок. У секретаря райкома своих дел много. Остался лишь Григорий Файнштейн. Он должен ехать с проверкой в соседнюю партию.

– В общем, Семен Максимович, плакала твоя зарплата на ближайшие три месяца, – сочувственно произнес Григорий Файнштейн. – Дернул тебя леший за ногу, что ли? Бондарь от своего приказа не отступит. За внеплановые работы получит с тебя до последней копейки.

– Чувствую нутром, что там что-то есть, – оправдывался Журавлев, раскрывая пачку папирос. – И Бобков Коля доказывал очень убедительно, и Гневушев. А Кинд нашла же там кристалл.

– Бобков парень был хороший, грешно ругать мертвых. Но пойми, дурья голова, что он алмазов-то по-настоящему не нюхал. Теоретик! В кабинете за микроскопом решил главную задачу направления поиска. Тайгу как следует не знал, лотка держать правильно не умел, а нет же, поучал нас, да и не только нас, а и маститых мамонтов геологии, алмазных зубров.

Журавлев хотел было возразить, вступиться за Бобкова, но не успел. В приемной послышался какой-то шум. Дверь распахнулась, и в кабинет не вошел, а вбежал Юрий Кудрявый. В мохнатой шайке и меховом полушубке. За ним по вымытому деревянному полу ложился мокрый след.

– Вот смотрите! Вот они! Родные!.. Желанные!..

На протянутой широкой жесткой ладони лежали три кристалла.

– Где взял? – Журавлев не спросил, а выкрикнул от радости.

– Там, у рентгенологов. Обнаружили в песках. В первой же пробе.

Григорий Файнштейн вскочил. Он обнимал, целовал каждого, поздравлял с удачей. И все вместе, схватив только шапки, побежали к избе, где находился рентгеновский аппарат.

Но в других пробах алмазы не обнаруживались. Радость тихо гасла. Пришел посыльный и сказал, что самолет готов к вылету. Файнштейну пришлось попрощаться: надо было уезжать.

– Если что еще появится, мне сразу дайте знать по радио, – Файнштейн положил руку на плечо Журавлеву. – Думаю, что твоя зарплата при тебе останется. Как говорят, победителей не судят.

А победа действительно была. На следующий день из песков извлекли неслыханный в здешних местах «улов» – сразу девятнадцать кристаллов! Все – чистые, один лучше другого. А дальше – еще больше. Почти в каждом «просматривании» вспыхивал радостный голубой обворожительный свет.

Около избы толпилась чуть ли не вся партия. Мастер Черниченко, Юрий, Агафон и все члены бригады ходили именинниками. Трудности, которые им пришлось пережить, отодвинулись куда-то в небытие, обволоклись голубой дымкой и теперь казались пустячными по сравнению с той удачей, которая им выпала. Вся комплексная партия, насчитывающая более трехсот человек, с дизелями, отсадными машинами, рентгеновскими аппаратами и другими умными приборами за целое лето напряженного труда не извлекла столько алмазов, сколько крохотная бригада во главе с Черниченко.

Старший коллектор Захарий Данилов помогал рентгенологам и выполнял свою основную работу. Он заворачивал каждый кристалл алмаза в двойной пакет, ставил порядковый номер, когда и где найден, из какой пробы извлечен. Попутно он записывал в отдельную опись и спутники, которые обнаружены рядом с алмазом.

– Алмаз! – уже не восторженно, а спокойно деловито выкрикивал слегка охрипший за эти дни рентгенолог, вынимая очередной кристалл. – Еще алмаз!

На третий день, когда «просветили» все привезенные с Малой Ботуобии пробы, еще раз пересчитали кристаллы, хотя каждый знал общее число: шестьдесят девять алмазов! Такого успеха еще нигде и никогда не было ни в Якутии, ни в других краях по всей стране. В Нюрбу, в штаб Амакинской экспедиции, в Якутск, в обком партии, в Москву, в Министерство геологии полетели кодированные радиотелеграммы. Новость потрясала. Из Москвы от министра, обычно скупого на похвалы, пришла правительственная поздравительная:

«Ваши результаты восхитительны».

Информация к проблеме

Крупные камни составляют ничтожный процент в мировой добыче алмазов. На десять тысяч камней редко приходится одни алмаз весом свыше 20 каратов. Средняя величина добываемых камней 0,1-0,2 карата. Поэтому цены на бриллианты остаются очень высокими.

В 1964 году добыча золота составила во всем мире 2130 тонн – целый состав из 43 большегрузных вагонов. А алмазов в том же году извлечено 32 миллиона каратов – они уместятся в кузове шеститонного самосвала. Однако содержание самосвала в 16 раз дороже всего состава с золотом!

Ни один кристаллик этого вещества, как бы некрасив он ни был, не пропадает в руках человека.

Академик А. Е. Ферсман

В наши дни алмаз стал камнем-работником, несокрушимым королем индустрии. С приходом этого драгоценного камня в цехи промышленных предприятий резко возросли скорости резания металлов, особенно новых, различных сплавов. Стало возможным внедрение в заводскую практику точного шлифования, доводки деталей.

И алмаз стал подлинным королем не только минералогического, но и индустриального царства. У него появились вполне заслуженные различные высокие титулы: император Твердости, король Бурения, самодержец Точности, царь Скорости, светлейший князь Качества, принц Надежности, и прочая, и прочая, и прочая…

Алмаз стал одним из важнейших признаков экономического могущества страны.

Г. И. Мишкевич. «Его величество алмаз».

Алмазы нужны везде: машиностроителям, геологам, в лабораториях ученых. Король драгоценных камней стал не только символом богатства, но и технического прогресса.

Академик Л. Ф. Верещагин

Тайны природы не угадывают, а раскрывают ценой огромного труда, неутомимой черновой работы.

Академик И. М. Губкин