Текст книги "Революция.com. Основы протестной инженерии"
Автор книги: Георгий Почепцов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 37 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Протестные действия обладают своей аксиоматикой, позволяющей даже человеку с улицы различать правильную и неверную нормировки протеста. Протестные действия могут реализовываться в виде медийной составляющей, а могут и в террористической, к чему в серьезной степени мир приучили как Палестина, так и Чечня. Однако обязательным элементом в любых протестных действиях является агитационная составляющая.
Агитация в систематике протеста направлена на две главные цели:
• активация своих собственных сторонников;
• нейтрализация противников.
Протест только тогда получает успех, когда он начинает носить системный характер. Он одновременно распространяется по физическому, информационному и когнитивному пространствам. При этом можно проследить определенный повторяющийся инструментарий. Он часто дублируется вне зависимости от страны или типа протеста, который имеет место.
Одним из инструментов инженерии протеста является приватизация протеста одной из политических сторон. Тем самым эта сторона получает дополнительный выигрыш в виде зашиты себя от нападок, поскольку именно она является главным обвинителем власти, защищая народ. Здесь важно оторвать народ от власти, задавая себя как неформального лидера при чисто формальном лидерстве власти. При этом власть в идеале пытается совместить функции формального и неформального лидера, как это было, например, в случае достаточно высокого рейтинга Владимира Путина.
Юрий Левада так рисует распространение протестных отношений в данном случае [17]: «С одной стороны, действует сила примера, когда каждый день по телевизору показывают, как люди протестуют в других городах. С другой – крепнет представление о том, что и таким образом можно действовать и что власть не решится пресекать выступления. Люди почувствовали, что можно чего-то добиться плакатами, призывами, сжиганием чучел. Ведь власть отдает по кусочку, а это стимул для развития протестных отношений». Здесь, по нашему мнению, следует также подчеркнуть самое важное ощущение, которое было доминирующим и во время оранжевой революции: человек вдруг ощущает, что он не один, что таких, как он, недовольных, много, а то, что говорится по телевидению, неправда. Телевизионная правда вступает в столкновение с правдой общественной, что в случае Советского Союза закончилось полным провалом правды телевизионной.
Происходит не только ритуализация новостей, но и признание населением части информационных потоков в качестве ритуальных, для которых параметр соответствия действительности уже не является существенным. Достоверность уходит к другим. Оранжевая революция в сильной степени строилась на удержании достоверности на одном канале («Пятый канал – канал честных новостей»). Причем параллельно «Пора» вела активную борьбу с недостоверностью других каналов. Кстати, это типичная ситуация, которую всегда используют религиозные секты, а не только политики, когда они признают правильным только один информационный поток – от своего собственного лидера.
Власть начинает защищаться, например, во время первых протестов в связи с монетизацией льгот российская власть заговорила о подстрекателях. Тем самым власть стремилась продемонстрировать хорошие отношения власти и населения, которые, однако, и пытаются нарушить нехорошие люди – подстрекатели. Что еще может выступать в роли подобных защитных оболочек? Это предварительная иммунизация от отрицательной информации, когда отрицательная информация вводится одновременно с вариантом опровержения ее. Тогда в дальнейшем отрицательная информация перестает быть страшной.
Сюда же можно отнести и создание союзников (например, советское «все прогрессивное человечество»), тогда чужая зашита распространится и на тебя. Союзники в принципе очень важны, поскольку разная аудитория требует для себя разных героев, которых может ей дать только широкая коалиция участников.
Это расширение вовне, но не менее значимо и расширение внутри страны, когда создается ощущение общего недовольства властью. Известным способом здесь является то, что можно обозначить как политическая индукция, когда один выступающий милиционер становится символом всей милиции, переходящей на сторону оппозиции.
Это также не только работа со своими собственными активами, но и с активами противника. Например, разрушение доверия к альтернативному источнику информации или ограничение доступа к нему, что было вариантом советской схемы зашиты, когда использовалось глушение западных радиоголосов.
Из противника делается виртуальный образ, с которым затем смело и красиво расправляются. Он не может опровергнуть приписываемые ему характеристики, поскольку опровержение такого рода только укрепит аудиторию в обратном. В этой области можно увидеть еще следующие варианты:
• имитация силы оппозиции № 2, которая призвана заменить основную;
• имитация раздоров в стане оппозиции, поскольку население не любит раздоры и любит единство;
• имитация паники и появления перебежчиков.
Во всех подобных вариантах особую роль играет качественно разработанная стратегия, что связано во многом и с тем, что в кризисных ситуациях достаточно велика иена ошибки, поскольку бурное и динамичное развитие ситуаиии никогда не позволяет вернуться вспять.
Лидеры власти, по мнению аналитиков, могут выступать против протестующих по ряду направлений [18. – С. 9–10]:
• лидеры могут трансформировать конкретную проблему в общий вопрос доверия и действовать с этого уровня;
• протестующие могут быть поданы как представляющие небольшую группу, в то время как администрация действует от имени большинства;
• лидеры власти могут вписывать протестующих в неадекватные политические категории, например, «пришлые агитаторы», «не-студенты», «разрушающие нашу демократию»;
• лидеры представляют себя как защитников гражданских свобод и порядка, в то время как протестующие подаются как действующие вне закона и иррационально;
• лидеры предсказывают ужасные последствия, если протестующие выиграют.
Стратегия агитаторов строится по следующим направлениям:
• стратегия петиции, использующая все нормальные дискурсивные средства;
• стратегия обнародования: ни одно движение не становится успешным без привлечения достаточного числа членов;
• стратегия усиления используется внутри самой группы, чему способствуют слоганы, символы, песни, внутренние публикации, революционный театр;
• стратегия поляризации, состоящая в том, что каждый, кто не примкнул к сопротивлению, поддерживает власть;
• стратегия ненасильственного сопротивления;
• стратегия эскалации / конфронтации.
Исследователи разделили содержание музыки протеста на следующие пять групп [цит. по 1 7. – С. 25–26]:
• невинная жертва против свирепого врага;
• сильный и храбрый против слабого и трусливого;
• объединенные и вместе против отдельных и разделенных;
• важные и ценные против неважных и несущественных;
• правые и моральные против грешных и аморальных.
Используемые слоганы организуют группу, а также отражают ее ценности и нормы. Выделяются следующие 11 целей, выполняемых слоганами [цит. по 18. – С. 27–28]:
• упрощение групповой идеологии, чтобы ее легко можно было понимать;
• подчеркивание конкретных проблем или сообщений;
• создание внимания, интереса к проблеме или группе;
• превращение людей в агитирующую группу;
• активация людей на присоединение к группе;
• создание сильной идентификации с группой;
• помощь в рационализации действий, отношений, представлений;
• призыв к конкретным действиям;
• дискредитация оппонента;
• поляризация позиций;
• борьба с оппонентом.
Сюда также хорошо относятся слоганы и речевки времени оранжевой революции, например, «свободу не спинити» («свободу не остановить»).
Большой банк слоганов представлен в работе Константина Киселева [19]. Например, в России победа и Родина одинаково велики, трагичны, героичны и судьбоносны.
Инженерия протеста обязана использовать все богатство возможностей как вербальных, так и ассоциативных. Всегда выгоднее опереться на имеющиеся в мозгу ассоциации, чем изобретать новые. Поляризация позволяет записать в свои ряды как можно больше людей, отталкивая чужих. В оранжевой революции мы были вместе, а бандитская власть – отдельно.
Протест обладает своей собственной протестной эстетикой. Он может моделировать ощущение сильного и солидного противника, а может строиться как бурное молодежное движение, эстетика которого полностью противоречит имеющемуся истеблишменту. Кстати, в случае оранжевой революции ее противники использовали неудачную эстетику общественных собраний советской эпохи, которая уже не смотрится в наши дни. Визуальная и режиссерская эстетика оранжевой революции в этом плане оказалась на порядок выше, поскольку была современнее.
Протест очень четко учитывает свою прошлую историю. Современная Украина начиналась со студенческих протестов и голодовок 1990 года, когда в результате этих палаточных действий пало правительство В. Масола. Потом были целые серии протестов, вылившихся в кампанию «Украина без Кучмы». Казахстан в этом плане помнит студенческие демонстрации 1985 года. Протестная ячейка автоматически переносится из одного времени в другое, поскольку психологически является незавершенным действием. Выступающие участники прошлых протестов стимулируют аудиторию, поскольку демонстрируют безопасность этого типа действия.
Армения также имеет жесткие виртуальные отсылки к прошлому, где эта страна как носительница христианских и прогрессивных ценностей противостоит объединению варварских сил – турков и русских [20]. Этот сюжет (нарратив) просматривается и со стороны Грузии: «Грузинская и армянская «картины» сформировались еще в средние века и лишь подверглись модернизации в новое время, сохранив основной сюжет. В основе сюжета лежит повествование о некоем пограничном рубеже «цивилизованного мира», окруженного и противостоящего варварским силам. Персонажи, декорации, друзья, враги, конкретное наименование «варваров» и другие характеристики могут меняться, но сюжет остается неизменным. Скажем, на сегодня Грузия – это пограничный рубеж «цивилизованного Запада» против «варварской» («недемократической») России и ее агентов: абхазов, осетин, армян и так далее. Армения при том же сюжете – «пограничный рубеж» некоего не дифференцированного на Запад и Россию цивилизованного мира против «варваров» турок».
Интересно, что Украина также в достаточно определенном смысле рубежная страна между Западом и Россией, поэтому основная политическая линия пролегает как раз в борьбе за присоединение к той или другой стороне.
Джеф Гудвин анализировал протесты в Нью-Йорке для понимания их «драматургии», что привело его к формулировке ряда простых правил [21]:
• размер имеет значение – наиболее запоминающиеся протесты и те, которые стремятся освещать массмедиа, являются большими по количеству участников;
• будьте организованными – просто большая толпа не является эффективным видом воздействия;
• место – многие хорошо организованные протесты проходили вне главных институций или иностранных консульств;
• выделяйте себя – следует выделиться на фоне просто прохожих на переполненной улице;
• включайте толпу – удачный протест активирует участие аудитории;
• положите на бумагу – следует раздавать объяснение того, кто протестует, почему, как важно быть включенным;
• управляйте медиа – следует заранее информировать представителей прессы;
• будьте зрелищны – костюмы, привлекающие внимание, свечи на темной площади – все это создает удачную картинку;
• погода важна – мокрый и замерзший протестующий деморализует;
• используйте протест для порождения протеста – любой марш или демонстрация должны быть звеном в большой цепи.
Все это четкие и конкретные правила, где агитационная составляющая выходит за пределы чисто вербальных текстов. Это риторика невербального сообщения, которое нужно донести, используя толпу как способ передачи информации.
Роберт Хелви предлагает набор разработанных правил для взаимоотношений с прессой, среди которых есть следующие [22]:
• не игнорируя остальных, следует выстроить личные отношения с двумя-тремя наиболее интересными журналистами;
• следует подкармливать их информацией, чтобы установить отношения доверия;
• сделайте себя доступным для прессы;
• не создавайте специальные события для медиа;
• информируйте прессу заранее о событиях, которые, вы считаете, будут важными для вас и будут обладать новостной значимостью;
• помните, что на вас будет работать не только отношение прессы к вашим действиям, но и к действиям вашего противника;
• объясняйте контексты, связи, последствия описываемых действий;
• помните, что разные медиа разговаривают с разными аудиториями.
Агитация является важной частью протестной работы, поскольку позволяет достичь следующих целей:
• сделать более слабого игрока более сильным;
• сделать более сильного игрока более слабым.
Информационный ресурс, даже управляемый противоположной стороной, часто является общим ресурсом, поэтому более слабый игрок всегда ищет возможности по его использованию, тем более что он позволяет выполнять все нужные задачи, начиная с рекрутирования новых членов. Массмедиа в этом плане интересны как чужой инструментарий, который одновременно может быть активно использован другой стороной. Сравним, например, использование массмедиа Мартином Лютером Кингом [23]. Сходно ни одно качественное действие оппозиции не оставалось вне освещения официальными СМИ в период до и во время оранжевой революции.
Предлагается разграничивать риторику реакции и риторику изменений [24]. Риторика реакции строится на акцентуации опасности, бессмысленности, отрицательности последствий. Кстати, это типичные и известные всем нам аргументы. Выступать против опасно, и есть риск потерять даже то, что уже имеется сегодня. Нет возможности выигрыша, это просто трата времени и ресурсов. Все это приводит к еще большему ухудшению положения.
Риторика изменений строится на контраргументах. Если риторика реакции базируется на пессимизме, то риторика изменений
– на оптимизме. Каждый из аргументов реакции имеет свое противодействие: опасность – безотлагательность, бессмысленность
– действенность, отрицательные последствия – возможность. В первом случае подчеркивается риск бездействия, задается ощущение срочности. Бездействие в данный момент просто приведет к исчезновению возможности для изменений вообще. Во втором варианте акцент делается на открытых «окнах возможностей». Действие также откроет эти возможности и оставит их открытыми надолго. В третьем случае против негативных последствий работает обещание новых возможностей. Для мобилизации масс нужно постоянно удерживать оптимистический фон, поскольку другая сторона однотипно работает на удержание пессимистического фона.
Протест развивается в информационной и физической сферах, чтобы привести к результату в когнитивной сфере, что необходимо как в случае революции, так и в случае выборов. Протест является элементом стратегии более слабого игрока, выражающего свои претензии к более сильному игроку – государству. Каждая из сторон обладает как своими ресурсами, так и своим собственным инструментарием, без знания которого невозможно ведение политики.
Новостное конструирование действительностиСоциальное конструирование действительности может идти с опорой на каждое из трех имеющихся пространств: физическое, информационное, когнитивное. В случае политической борьбы физическое пространство может быть насыщено символизациями в виде плакатов, листовок, стикеров, знамен. Когнитивное пространство сознательным образом форматируется под процессы избирательного восприятия, когда «не те» сообщения отталкиваются сознанием как недостоверные. Не воспринимаются также «не те» СМИ и «не те» лидеры. И самым универсальным способом социального конструирования становится новостное конструирование, когда отбор новостей не только форматирует физическое и когнитивное пространства, но и создает последующие события. Политическая борьба, кстати, создает и прошлые события, отыскивая в истории тот фактаж и тех героев, которые соответствуют сегодняшнему политическому моменту.
Новость, как показало исследование Интернета, живет 36 часов [25]. С одной стороны, этот срок говорит об определенной динамике мира, которая осуществляется с такого рода «пульсацией». Естественно, что революционные ситуации начинают поставлять новости в более ускоренном режиме, а это начинает представлять сложность для их интерпретации, что требует существенной помощи со стороны тех, кто эти новости делает. С другой – революция характеризуется жестким противопоставлением новостей: обе стороны пытаются удержать собственную интерпретацию происходящего.
Последующая новость должна либо удержать эту же интерпретацию (усилить ее), либо опровергнуть. Однако очень часто опровержение, наоборот, усиливает введенную интерпретацию, что является элементом противостояния власти и оппозиции.
Новость переводит неоформленную ситуацию в более завершенную, поскольку происходит наложение фрейма, который задает одновременно с фактами, кто прав, кто виноват в этой ситуации, кто герой, а кто враг. Все виды последствий из новостного конструирования можно представить в следующем виде:
• форматирование данной ситуации путем перевода ее в более завершенную форму;
• стимуляция появления в последующем однотипных событий, новостей;
• создание реакции на событие (информационной, событийной);
• активация сторонников данной модели мира, блокировка противников;
• увеличение известности действующих лиц, что облегчает их дальнейшее событийное и информационное функционирование.
Мы можем увидеть во всем этом определенную реализацию теорию культивации Дж. Гербнера, когда зритель в результате просмотра телепрограмм получает искаженное представление о приоритетах тех или иных событий в реальности. Например, после просмотра «оппозиционного» телеканала у зрителя будет складываться ощущение, что:
• все против власти;
• число актов протеста достаточно велико;
• власть постоянно подпадает под уголовное преследование, нарушая закон;
• во всем мире власть свергается путем революций;
• везде в мире акции протеста очень распространены.
Новость является элементом событийной ситуации, формируя и трансформируя ее. По этой причине становятся столь значимыми как сама профессия журналиста, так и владение массмедийным ресурсом, позволяющим трансформировать реальность. Международные СМИ удерживают картинку действительности более глобальных процессов, местные – локальных.
Основной постулат этой трансформации заключается в постоянном удержании нужного варианта картинки мира. Тогда реальная картинка как альтернативная и динамичная начинает трансформироваться в сторону удерживаемой массмедиа. Борьба альтернативного представления и постоянного завершается победой постоянства, которое более частотно и более легко идет на повтор.
Одна из статей по анализу общественных движений начинается программными словами: «Общественные движения включены в борьбу за значения, поскольку они пытаются влиять на публичную политику» [26]. Сходно звучит лекция Даниила Дондурея – «Террор: война за смысл» [27]. Отсюда следует, что инструментарий победы спрятан именно в этой области, которая часто проходит незамеченной. Информационное пространство лишь инструмент для завоевания пространства когнитивного. Терроризм, как и революция, работают также в физическом пространстве, создавая там события, которые по своей значимости и по своей сути являются одновременно сообщениями.
Терроризм создает событие-новость для «выстрела» в общественное мнение. Однотипно революция создает событие-новость для активации одних и блокировки действий других. События здесь являются настолько сильными, что по сути они являются объектами иного типа, где свойства новости и собственно события оказываются объединенными.
Целями процессов фрейминга общественных движений становятся не только массмедиа, но и правительственная, избирательная и общественная повестка дня [26]. И те или иные действия в этой области являются одним из главных инструментариев общественных движений. Фреймы также связывают с организационными формами общественных движений [28]. В целом мы можем представить процесс передачи (формирования) влияния с помощью разнородных объектов в следующем виде (см. рис. 12).
Рис. 12. Процесс передачи влияния
При этом происходит трансформация одного объекта в другой, но при конструировании подобных цепочек все происходит под влиянием и требованиями конечного пункта этих трансформаций.
В свою очередь повестка дня также является многослойным феноменом, где влияние переходит от одной точки к другой (см. рис. 13).
Рис. 13. Трансформация повестки дня
Вероятно, в каждой из этих точек разрешена разная степень конкурентности альтернативных позиций. Демократия отличается разрешенным типом конкуренции. Чем менее демократична ситуация, тем меньшее число альтернатив будет попадать в эти точки. При этом новостная повестка дня как раз наиболее разрешает конкурентность, там получают отражение и действия оппозиции.
Возникают разного рода соотношения, когда акцент делается либо на новостях, либо на событиях. Украинский вариант строился на социальном конструировании протеста, то есть на новостях.
Киргизский – на событийном конструировании, когда массовые захваты зданий на юге автоматически привели к погромам в Бишкеке, то есть картинка конструировалась в реальности. Но и тот и другой варианты обязательно опираются на последующее распространение в СМИ.
При новостном конструировании также есть варианты разного типа каналов передачи информации. Если в Украине был один оппозиционный телеканал, то в Венесуэле, наоборот, один государственный против остальных частных каналов, порождавших картинку отставки президента, которой в действительности не было [29]. Украина долгое время удерживала «оппозиционные новости» исключительно в системе Интернета, не позволяя им попадать на телеэкраны.
При этом каждый тип аудитории будет иметь свои чувствительные зоны. По мнению Глеба Павловского, на Украине произошло восстание коммерческого пролетариата против олигархии, то есть мелкого и среднего бизнеса против бизнеса большого [30].
Тут следует также добавить, что большой бизнес всегда идет в сцепке с властью, а малый и средний имеет привилегию выбирать свой собственный путь, пока не переходит на более высокую ступень.
Большие массы людей контролируются путем управления единством их поведения. Такого рода контроль характерен для культов, которые управляют всем поведением своих членов: что он ест, что носит, когда спит [31]. Именно в результате такого единства поведения возникает и единство мышления, характерное для культов. То есть имеет место не только контроль внешнего говорения, но и внутреннего думания. Кстати, и фреймы также являются элементом такого конструирования единого типа мышления.
То есть контроль осуществляется за счет введения единых образцов во всех трех видах пространств: физическом, информационном и когнитивном. Результирующая схема контроля принимает следующий вид (см. рис. 14).
Рис. 14. Результирующая схема контроля
Эти образцы (поведения, коммуникаций, мышления) идут как извне, так и порождаются внутри страны. Глобализация резко завысила статус образцов, функционирующих вовне. Частичная потеря суверенитета современными странами также говорит о том, что статус легитимности смешается от легитимности внутреннего порядка к внешней. Такие фигуры, как Михаил Горбачев, оказались на распутье этого перехода, пытаясь внешней легитимностью заменять внутреннюю. С другой стороны, глава Северной Кореи полностью теряет внешнюю легитимность, что создает свой список проблем.
Глеб Павловский рассматривает создаваемую США конструкцию мира как «некую систему глобального дисциплинирования путем комбинации мягких, а в некоторых случаях не мягких средств при участии институтов массмедиа» [32]. То есть вновь подчеркивается важность именно массмедийного пространства, где и разворачивается существенная часть борьбы.
Мир проходит сегодня определенную смену идентичностей, что возможно лишь при интенсивной «арт»-информационной подготовке. Новые общественные движения также заняты созданием новых идентичностей. Активистами являются те, «чьи идентичности и ежедневная жизнь в сильной степени структурированы их обязательствами» [33. – С. 148]. То есть в их жизни эти новые идентичности реализуются в максимальной степени, проникая на уровень быта. Такая политизация быта является очень характерной как для революционных, так и для постреволюционных условий, которые очень чувствительны к символическим приметам старой власти, с которыми ведется системная борьба.
При этом интересно, что пресса концентрируется на своих собственных параметрах при рассказе о конфликте [34]. Акцент делается на действующих лицах, а не на проблемах, рассказ ведется о том, кто противостоит кому, а не на сути разногласий. При этом такая подача не мешает введению фрейма активного противостояния. К примеру, фрейм «Украина без Кучмы» вводился даже проправительственными каналами, когда они повествовали о действиях оппозиции задолго до начала выборов.
Отсюда следует, что враг / злодей и жертва должны моделироваться не менее четко и красочно, чем сам герой. При этом привязка к реалиям остается в достаточной степени условной, поскольку как обвинения, так и хвала в этом случае являются чисто вербальными с доказательствами именно этого уровня.
Это удается сделать за счет монополизации информационных потоков, направленных на свою аудиторию. Например, как в период оранжевой революции, так и до нее происходило жесткое привязывание каждого типа аудитории к своим СМИ. Противоположные по взглядам СМИ признавались недостоверными. То есть новость начинает нейтрализоваться, если она исходит от оппонента. И новость начинает менять свою значимость в сторону увеличения, если она исходит от правильного источника.
Дополнительным доводом правильности оппозиционных новостей в случае оранжевой и других цветных революций была их поддержка международными СМИ. Сергей Кургинян жестко привязывает цветные революции к внешнему фактору, а также видит определенные системные отличия между обычным и цветным типом революции: «Банановый» балаган отличается от национальной (национально-освободительной) революции типом энергетики, структурой субъекта, иерархией целей, содержанием фазовых переходов… Словом, всей системной архитектурой. Очень важный элемент – поведение после взятия власти. Характерная черта – тип мутных политических убийств (Пуго в 1991 году, Кравченко в 2005-м… даже посты одинаковые!)» [35].
Эти же представления разделяют другие аналитики, видя в революции эндогенные (порожденные внутренним порядком вещей) и экзогенные (порожденные внешним воздействием) факторы. При этом обшей моделью становится следующая [36]: «В ходе бархатных революций одна часть постсоветской элиты (более молодая и прозападная), используя протестную энергию широких масс населения (прежде всего учащейся молодежи), сбрасывает с политического Олимпа другую часть элиты (более старую и менее лояльную по отношению к Западу)».
С точки зрения новых информационных потоков, их содержание может быть в этом случае представлено парадоксальным образом. Можно сказать следующее: разрешено то, что было запрещено, и запрещено то, что было разрешено. Как и в период перестройки, возникает период всеобщей критики того, что до этого было в той или иной степени «сакральным». В принципе для власти образуется принципиально негативный контекст (см. рис. 15). Любые позитивные контексты в такой ситуации оказываются запрещенными.
Рис. 15. Принципиально негативный контекст для власти
Монополизация информационных потоков позволяет пользоваться теми же методами, что и наработанный на сегодня инструментарий религиозных сект. Одна из используемых моделей при этом, восходящая к Курту Левину, состоит из трех этапов:
• «размораживание» старых представлений;
• введение новых представлений;
• «замораживание» новых представлений.
Наиболее эффективно подобные процессы происходят в ситуации стресса. Интересно, что революционная ситуация вполне сопоставима со стрессовой, поскольку происходит разрушение старой картины мира и замена ее новой. При этом разрушение идет во всех трех видах пространств: физическом, информационном, когнитивном. Для человека наиболее стрессовой является трансформация физического пространства.
Стресс может создаваться искусственно, и в этом особенность новостного конструирования ситуации. Таким типом конструирования становится раскручивание скандалов и утечка нужного вида информации. Это как раз варианты интенсивного конструирования ситуации (см. рис. 16).
Рис. 16. Новостное конструирование ситуации
Работающим механизмом при этом становится инструментарий резонанса, когда вводимое событие вступает в резонанс с представлениями населения, которые до этого хотя и существовали, но не имели достаточного документального подтверждения. Резонанс – это переход от когнитивного поля к полю информационному и физическому.
Аналитики вписывают скандал в один из важных элементов цветных революций [36]: «Ситуация существенно обостряется, если возникает скандал, связанный с государственным лидером и / или его близким окружением. При этом скандал может быть как следствием реальных действий представителей высшей элиты, так и результатом внешней инсценировки с целью «разогрева» ситуации. В любом случае главное – довести скандал до масс и дать ему «правильную интерпретацию».
Один из глав администрации Белого дома очень четко отделяет скандал от другого типа кризисов [37. – С. 70]. Если в случае просто политического кризиса создается команда думающих и действующих людей, которая в числе прочего будет разговаривать с прессой, то в случае скандала ставится задача изолировать ситуацию в Белом доме, подключив к ее разрешению как можно меньше людей.
Назовем подобный метод изоляцией, поскольку другая сторона всегда будет пытаться раздуть данный конфликт до вселенских масштабов, раздавая всевозможные типы обвинений задолго до каких-либо судебных решений. Как правило, и до судебных решений скандальные ситуации доходят редко. Это скорее новостное моделирование ситуации, где недостающие факты и обвинения просто вписываются в целях повышения эффективности воздействия.
Изоляции подвержены как люди, причастные к разрешению ситуации, так и возможные варианты информационных потоков. Так, один из советников Билла Клинтона Джордж Стефанопулос вспоминал, как в случае появления первой ласточки в обвинениях Клинтона он пытался сделать из этого новость только одного дня, добивался непоявления информации о пресс-конференции обвиняющей женщины на телеканалах [38].
