Текст книги "Руны земли"
Автор книги: Георг Киппер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Вокруг, спокойно переговариваясь, бывалые воины наблюдали за их приготовлениями. Никто не сказал им ни слова, хотя многие видели, насколько бестолковы и неопытны эти мальчишки. Только когда они прицепили к поясам берестяные тулы со стрелами и взяли в руки щиты с кусками бычьей шкуры, раздались снисходительные смешки. Подростки разобрали свои копья, луки в чехлах, встали рядком. Альвстейн окинул их взглядом, поднялся с лавки, похлопал взмокшего Инги по плечу и вывел будущих дренгов под сумеречное небо.
* * *
Над просторной речной долиной, на самом краю высокого берега горел костер. При приближении молодых воинов сидевшие на бревнах вкруг костра люди поднялись. Инги поймал настороженный взгляд отца, затем нахмуренное и отстраненное лицо Гутхорма. Рядом с ними стояли еще двое, по сравнению с которыми даже могучий Гутхорм казался подростком.
– Вот Инги, сын Хельги, с людьми, – представил их Альвстейн.
– И они готовы идти с тобой, Сигмунд, хоть завтра, – сказал Гутхорм. Опытные воины молча смотрели на нескладных мальчишек.
– Хорошая гётская работа, – проговорил один из высоких, глядя на Инги глазами цвета льда, не то о кольчуге, не то о чем-то другом. Помолчали. Инги понял, что это и есть Сигмунд, сын конунга Хлёдвера, брат Исгерд, вдовы Хергейра, старого конунга Алдейгьюборга.
– Кто их так разукрасил? – спросил Сигмунд.
Инги уже забыл, что на их лицах остались синяки и ссадины, и смутился.
– Ах да, свадьба! – сам себе ответил Сигмунд и прошелся вдоль щитов молодых воинов. – Вы принесли в жертву быка? – взглянул Сигмунд на Хельги. – Запасные щиты у них есть? Хорошо, хорошо! Гутхорм, благодарю тебя!
Хмурый херсир наконец улыбнулся. Видимо, перед этим ему высказали многое про время, потраченное на свадьбу и на тинг лесных людей: задержка, вызванная гостеванием Гутхорма у Хельги, была чревата будущими сложностями. Даже купец достигает нужного торга вовремя, только учитывая уровень воды в реке, обстановку на волоках и силы своих гребцов. Сигмунд уже продумал поход, и промедление, по его опыту, могло дорого обойтись в будущем.
Лицо хёвдинга было спокойным, а холодный взгляд серых глаз из-под темных бровей не одобрял и не осуждал. Он подошел к Инги.
– Я знавал еще твоего деда, а отец твой многому научил меня, так что в этом походе ты сможешь подтвердить надежды своих предков.
Сердце стукнуло под горлом, и Инги ответил:
– Ко многому обязывают предки, о которых знают такие люди, как ты, Сигмунд!
Хёвдинг надвинулся на Инги и быстро осмотрел его, как лошадь или трэлля на торгу, поворачивая своими ручищами туда и сюда. Взглянул на его оружие, похвалил кольчугу и секиру, присмотрелся к луку.
– Как, Хельги, твой сын унаследовал твои умения?
– Я показал ему все, что знал про искусство большого пальца, – скромно ответил Хельги, словно научил сына только стрельбе из лука.
Сигмунд перешел к другим парням, осматривая их оружие.
– Выглядят достойно. А теперь посмотрим, есть ли у этих парней хугр[96]96
Волевой разум человека.
[Закрыть] и хэмингья[97]97
Деятельная удача, сопутствующая человеку.
[Закрыть], – сказал Сигмунд и поставил Инги рядом с собой лицом к серой равнине разлившейся реки.
Хёвдинг, положив руку на плечо Инги, осматривал другой берег и чего-то ждал. Тут по краю леса на далекой стороне реки скользнула тень большой птицы, которая, плавно взмахнув широкими крыльями, села на ветви молодого дерева. Сигмунд указал рукой и обратился к Инги:
– Узнай птицу и принеси сюда то дерево, на которое она села… Поведешь людей как есть, в полном вооружении, а мы пока поговорим с твоим отцом о жизни и посмотрим, чего стоят молодые воины. Надеюсь, к ужину вы вернетесь. Вперед!
Инги не то что не плавал прежде в кольчуге, он даже не бегал в ней, но уверенно посмотрел на своих, подмигнул Хотнегу и первым прыгнул через осиновое бревно на самом краю высокого берега. Весело завыли мальчишки, подбадривая друг друга, бегом ссыпались по скользкому и крутому склону вниз к затопленной пойме реки. Здесь размокшая земля, лужи и протоки, заполненные водой, неожиданные провалы дерна и спутанные ветви кустарника сильно замедлили их движение.
До основного русла было еще далеко, а они уже взмокли от пота. Инги непрестанно поднимал глаза на дерево, которое им предстояло свалить. Никакой птицы он там не видел, но и высматривать ее было некогда. Наконец кустарник кончился, и по колено в воде они стали продираться вперед среди осоки и тростника.
– Не отставайте, быстрей-быстрей! – прикрикнул Инги на друзей и тут же с головой провалился в ледяную воду. Тойво и Эйнар, подхватив под мышки, вытащили Инги обратно на узкую полосу травы, отметившую берег основного русла.
– Глубоко, – пробурчал Инги, отплевываясь и не понимая, что делать дальше.
Смеркалось, тучи налились синим цветом, а стена леса на том берегу сливалась с темнотой высокого берега. Судя по скорости течения, они уже стояли на границе основного русла реки, переполненного осенним паводком. Инги понял, что вряд ли сможет переплыть в кольчуге на другой берег – это была не их мелководная Лемо-йоги.
Парни решили, что им нужны только луки и топоры, поэтому сложили щиты и оружие на кочку, возвышающуюся над водой, рядом воткнули для приметности копья, стянули рубахи, совместными усилиями стащили кольчугу с Инги. Оставшись полуголыми, они натянули тетивы на луки, и, взяв по две стрелы в зубы, осторожно спустились в темную воду. Плохо плавающий Хотнег вцепился в древко копья, удерживаемое Тойво и Эйнаром. Инги оттолкнулся от берега первым.
Секира в петле за плечами и лук в поднятой руке не облегчали плавание, но Инги толкался ногами изо всех сил, подгребая левой рукой. Ему стало почти жарко в ледяной воде. Течение сносило его, холод пробирал до костей, вода лезла в рот – утонуть на первом же испытании было проще простого. Наконец прибрежная осока оказалась совсем рядом, но Инги все еще боялся опускать ноги. Вот рука ткнулась в траву. Тяжело дыша, Инги обернулся – его парней не было видно! Но, не успев толком испугаться за них, он разглядел три головы и луки над ними ниже по течению. Тут же он поднял глаза на лесистый берег – здесь не было такой широкой заливной поймы, как на правой стороне реки, и лес подступал почти прямо к воде.
Сигмунд поставил задачу, в которой надо было проявить умение держать цель, следить за временем и обладать удачей. Хугр и хэмингья были важнейшими качествами любого воина, особенно предводителя. Инги должен был проявить это здесь и сейчас.
Нужное дерево Инги не терял из виду – вот оно. Судя по всему, это молодой дуб! Но вот птица наверняка давно слетела. Ладно, хотя бы дерево не потерял – смешно было бы срубить не то, что указал хёвдинг, которому с высокого берега оно было отлично видно.
Инги молча выбрался из воды. Поодаль на прибрежную траву вылезли Эйнар, Тойво и Хотнег.
* * *
За спинами потрескивал костер. Жар от него согревал мужчин, сидящих на длинном толстом бревне. Перед ними в долине светилась серебром река, накрывшая все заливные луга от одного коренного берега до другого, так что только вершины кустарников и тростников обозначали границы скрытых водой стариц и основного русла реки. Облака над головой наливались тьмой, а в лесах окрест уже расползалась ночь.
Сигмунд, сын конунга Гётланда, Скули, ярл Алаборга, Гутхорм, херсир неревы, и Хельги-годи говорили о Гётланде, где Хельги бывал только в детстве, но до сих пор считал своей родиной.
– Такой страны уже нет, – вздохнул Сигмунд в ответ на вопрос, как там дела. – Впрочем, теперь я толком не понимаю, что такое вообще страна: земля, объединенная одним конунгом, или земля, где живут люди общего языка и законов. Земля, где сохраняется общая память и песни, или земля, с которой собирается тинг владельцев эльдхусов…
– Что значит – нет страны, куда она могла деться? – с недоверием переспросил Хельги. – Я понимаю, что у нас здесь, в Вадланде, на границе с Йотунхеймом еще нет страны, но Гётланд-то имеет многосотлетнюю славу!
– Если страны может еще не быть, то точно так же ее может и уже не быть, – проговорил Сигмунд. – Слава Гётланда в прошлом! Через сто лет никто не вспомнит, что там были свои конунги. А нет конунгов – нет и связи поколений! Нет знамени, вокруг которого могут собраться лучшие люди! Скот пасется на лугах, бонды сеют хлеб, умельцы делают вещи, скальды поют песни; все вроде осталось на месте – леса, реки, холмы, но страна рассыпалась изнутри.
– Руны говорили мне, что время гётов на исходе, но я не думал, что все уже случилось! – покачал головой Хельги.
– Мой отец тоже не верил, но страна расползается, как гнилая ткань! Наш Гётланд тихо растаскивается соседями. Свеи и норвежцы навязывают своих людей в херсиры, придумывают новые законы. Скальды уходят туда, где платят больше, и они там поют песни о чужих героях, так что скоро у страны не останется и памяти. И свеи, и норвежские конунги, и датчане, вчерашние союзники, вывозят умельцев к себе. Ну, а большинство более-менее разумных гётов просто сбегает из страны куда подальше.
– Как мой отец в свое время, – проговорил Хельги.
– Ну да, – кивнул Сигмунд. – И как мой братец Одд, который свалил на новую землю, открытую за морем, на далеком западе! Слышал про Гардархольм[98]98
Первое название Исландии.
[Закрыть]?
– Да! И он туда же? Сейчас многие говорят, что там свобода и отличные пастбища! – удивился Гутхорм.
– Наверное, не зря, у Одда там уже сын родился, Ториром назвали! Так что телкам на тех пастбищах действительно хорошо!
Мужчины рассмеялись, а Сигмунд продолжил:
– Так что если уж мой брат сбежал, да и ты, Хельги, не особенно хочешь возвращаться, то в Гётланде совсем опереться не на кого. К тому же серебро побеждает любые сомнения. Эйрик, конунг свеев, легко подкупает и бондов, и законоговорителей[99]99
Человек, знающий все законы местности наизусть.
[Закрыть]… ну, а Харальд с запада со своими дикарями из фьордов просто их запугивает! Вместо того чтобы объединиться, гёты пытаются спастись от пожара, сидя в доме! Они боятся принимать на себя ответственность и хотят лишь одного: просто жить и заниматься своими обычными делами! Зачем им конунг, вместе с которым придется защищать границы? Наши огороды в стороне от главной дороги, наших овец вроде не трогают, вот и хорошо, вот и отлично! Пересидим, как непогоду!
– Я думал, в стране, где тинг был главным местом для всех свободных, люди умеют слышать друг друга! – возмутился Хельги. – Надеялся, гёты легко объединятся вокруг тебя, сына Хлёдвера-конунга! Ты же имеешь все права, чтобы вести за собой людей!
– Права, не подкрепленные серебром и дорогими подарками, не могут собрать на тинг людей, принимающих решения. Это здесь род Гутхорма настолько древен, что ни у кого и сомнений не возникает, кто должен быть местным херсиром. В Гётланде каждый бонд мнит себя равным конунгу, поэтому сначала они должны сделать выбор в своем эльдхусе, потом договориться с соседями, затем явиться на тинг страны и выслушать лучших представителей от других долин, и, только обсудив все со всеми, дать клятву верности избранному конунгу! Не они служат конунгу, а он им!
Хельги и Гутхорм покивали головами, соглашаясь с бондами далекого Гётланда.
– Много лет назад, когда я приехал туда из Алдейгьи, мне казалось, что я, молодой волк, вернувшийся с большой удачей и богатством, один из хёвдингов славного похода на Миклагард, какого гребцы не совершали десятки лет, буду всеми принят с воодушевлением и легко стану конунгом по праву рождения и удачи! Увы, мне уже под тридцать, а я до сих пор всего-навсего сын конунга! Сын, имеющий право, не более того!
– Да уж, я только сейчас осознал, что вы все трое, предводители того славного похода, были лишь сыновьями конунгов, подающими надежды! – проговорил Гутхорм. – Вы все трое мечтали стать достойными правителями! Помню, как спорили мы тогда о справедливых законах, возвращаясь от Миклагарда, мечтали создать в Алдейгье новую страну, в которой будет порядок, мир и процветание.
– Отец Рорика так и не стал конунгом, – покачал головой Сигмунд. – Хотя его прадед Харальд Хильдитен и был знаменитым правителем Севера, но сам Рорик всего-навсего внук конунга, сын Хэмминга, погибшего на службе франкам во Фрисланде. Вот Энунд, отец Эйрика, сумел выбиться среди многочисленных потомков Сигурда Хринга и даже стал конунгом в Уппсале, пусть и ненадолго. Так что в том походе сыновьями конунгов были только мы с Эйриком Энундсоном! Хотя Рорик был самый старший по возрасту, но он всего лишь хеертог Фрисланда, а не конунг.
– Ну, Эйрик ненамного его младше был, зато хитрее всех вас! Помню, как он замыслил использовать людей того похода для получения власти в Свеаланде. Но никто из наших не хотел из одного похода тут же отправляться в другой. Как он был взбешен, что мы его тогда не выбрали! – усмехнулся Гутхорм.
– Да, но Эйрика сопровождает большая удача, он справился и без ополчения из Алдейгьи и дружины Рорика. Парни, которые ходили с ним на Миклагард, были так богато одеты и хорошо вооружены, что произвели сильнейшее впечатление на свеев, появившись в Бирке, а затем и на полях тинга. Свеи тогда поверили в Эйрика и избрали его конунгом всей своей земли!
– Почему же тебе не удалось то же самое в Гётланде? – спросил Хельги.
– Эйрик был старше и умнее, он еще до того похода собрал в викингских набегах много богатств, он знал, как ими распорядиться, ему лет сорок было, а мне семнадцать! Я наивно думал, что гёты оценят мой меч и умение драться. Мое серебро вместо того, чтобы создавать друзей среди старшего поколения, быстро кончилось на молодежных попойках, и вместо того, чтобы сдружиться с бондами, я начал ходить в походы с сыновьями Рагнара, надеясь стяжать еще больше славы.
Хельги и Гутхорм многозначительно вздохнули.
– Да, я жалею об этом, но по молодости думал, что времени еще полно и слава для меня важнее власти…
– Славу создают песни, за которые кто-либо заплатил, а дальше песня сама по себе живет в памяти людей, – вздохнул Хельги. – А что слышно про Рорика?
– Сейчас он служит сразу двум конунгам франков, – усмехнулся Сигмунд. – Карлу, правителю западных франков, и Хлодвигу-младшему, правителю восточных франков. Граница их владений идет по Рейну, а Рейн в низовьях ветвится так, что и Локи-ас[100]100
Побратим Одина, изобретатель сети и замков.
[Закрыть] не распутает. Во всех этих протоках легко прятаться и легко устраивать засады. Фризы там десятилетиями защищались и от франков, и от викингов, но торговый путь с Рейна в Энгланд и Норвег настолько богат, что и тем и другим хочется снимать сливки. Скьёльдунги там сели лет пятьдесят назад с разрешения франков, теперь очередь стать хеертогом края настала для Рорика. Но, говорят, он не особенно процветает. Кстати, я до сих пор не очень понимаю, почему бонды сначала избрали его конунгом, а потом изгнали из Алдейгьи?
– Рорик отказался участвовать в древних жертвоприношениях на йоль, – ответил Хельги. – В Алдейгье это прошло спокойно, а вот когда он прибыл в Алаборг, там народ понял, что конунг ненастоящий.
– Помнишь моего Вади, сына годи из Алаборга? – спросил ярл Скули.
– Конечно, его отец был с нами в походе на Миклагард. Хотя мне странно, что сын носит имя отца еще при его жизни.
– Они из ливов, у них так принято. Так вот, этот Вади-старший как раз и поднял шум после того, как во время зимней вейцлы[101]101
Пир, угощение, кормление дружины ярла или конунга.
[Закрыть] Рорик и его фризы не особенно почтительно повели себя по отношению к древним обычаям. Вади-старший хорошо выступил на весеннем тинге в Алаборге, а затем народ поддержал его и в Алдейгье. Дальше понеслось: люди перебили фризов по отдаленным гардам, сожгли святилище Распятого в самой Алдейгье, Рорику указали путь, новым конунгом избрали Хергейра!
– Получается, что Рорика изгнали из-за веры в Распятого? – усмехнулся Сигмунд. – Помнится, во время похода на Миклагард он был таким правильным христианином, все учил нас жизни, гордился, что греки вступили в переговоры именно с ним, верующим в Распятого.
– Поход не увенчался значимой победой, да и добыча была, прямо скажем, не такова, чтобы было чем долго хвастаться. Не хватило умения, не хватило численности, но Вади преподнес это как нехватку удачи, а когда Рорик отказался есть конину с бондами на йоль, то народ все это воспринял как изъян для конунга… К тому же Рорик захотел построить храм Распятого в Алдейгье, даже священники из Миклагарда прибыли! – пояснил Хельги. – Его сын Аскъёльд, тоже крещеный, который остался после нашего похода в Кенугарде[102]102
Древнескандинавское название Киева.
[Закрыть], принял большущее посольство из Миклагарда со священниками, писцами, строителями и переслал их отцу на север.
– Для купцов, приходящих в Алдейгью с запада, строительство храма в Алдейгье было бы благом! – пожал плечами Сигмунд. – Почти все купцы из Фрисланда крещены, налоги для них меньше, не только с франками торговать так легче, но и с арабами. У Рорика и в Дорестаде было полно святилищ Распятого! Купцы хранили в них свои сбережения, толпы северян приезжали поглазеть, походить по ним и попить вальского вина.
– Почему было? – сощурил глаз Гутхорм.
– Датчане постарались, пока Рорик был с нами в походе! А потом и Рейн-эльф докончил начатое викингами.
– Это как?
– Пока Рорик был в Остервеге, на Рейне произошло сильнейшее наводнение, и река смыла все то, что не сожгли викинги. Дорестад потерял и склады, и товары, и причалы, там же были десятки храмов, сотни складов, гостевых дворов! Жаль, я не успел побывать там прежде! Рорик вернулся тогда на пустошь, а торговлю перехватили другие вики, стоящие на рейнских рукавах!
– Вот почему он с легкостью согласился стать конунгом Алдейгьи! – покачал головой Хельги.
– Ну да, расплатившись с дружиной и конунгом франков за те корабли, которые тот снарядил для него, сам он остался без дохода! А тут прибыло посольство из Алдейгьи!
– Так в тот поход его снарядили франки?
– Ну, они снарядили его, чтобы он мог вернуть земли Скьёльдунгов на Эйдерен-эльфе и Слиенвике[103]103
Река и глубокий залив на юге Датского полуострова.
[Закрыть], чтобы посадить там своего союзника, но Рорик не успокоился и решил с этими кораблями добыть славы и богатства на востоке.
– Понятно теперь, почему у него кораблей было в том походе больше, чем и у тебя, и у Эйрика, вместе взятых, – вздохнул Хельги.
– Да, Дорестад сам по себе был богатым городом, поэтому он мог содержать большую дружину, но ему еще и Хлотарь, конунг франков, собрал тогда двести кораблей для войны с Хориком, конунгом датчан. Эти корабли помогли ему успешно провести переговоры и получить старые владения Скьёльдунгов без войны, но раз уж дружина собралась, а грабежа не случилось, Рорик повел своих людей за добычей на восток.
– Я не знал, что за ним стояли франки. Впрочем, мы были тогда мальчишками, – проговорил Хельги. – И не особенно задумывались о том, кто за кем стоит, откуда серебро и вооружение! Мы верили в удачу, в личную доблесть, но теперь мне понятно, почему у многих после похода не было никаких сомнений, кто должен был стать конунгом Алдейгьи. Серебро и хорошее вооружение фризов Рорика производили должное впечатление! Получается, несмотря на все наши желания, у тебя не было никакой возможности стать конунгом Алдейгьи.
– Да, на стороне Рорика и Эйрика был куда больший опыт, а у Рорика еще и дружина, вооруженная франками, – вздохнул Сигмунд.
* * *
Мужчины помолчали.
– Как ты оказался в дружине Харальда? – продолжил разговор Хельги. – Рыба ищет дно, воин серебро?
– Ты угадал, – усмехнулся Сигмунд. – Харальд за счет бондов хорошо платит своим дружинникам! К тому же я, будучи рядом с ним, надеялся уберечь Гётланд от разграбления его дикарями и заодно получить союзника против Эйрика Энундсона.
– Вчерашний союзник стал противником?
– Ну, так мы и не были большими друзьями, а когда ему не удалось стать конунгом Алдейгьи, он тут же вспомнил, что Гётланд никогда особенно не дружил со Свеаландом.
– Но, по-моему, союзнику, которого называют Косматым, доверять тем более не стоит! – с сомнением сказал Хельги.
– Да, мы, гёты, известны своим отношением к прическе! – улыбнулся Сигмунд. – Пока я служил Харальду, его парни потешались над нашей гётской заботой о волосах.
– Моя жена говорит, что есть слухи, он ученик йотуна, – вставил слово Гутхорм.
– Не знаю, так ли это, но он мудр не по годам, хотя во время рубки бьется как берсерк[104]104
Воин, впадающий в боевое бешенство.
[Закрыть]. – Сигмунд замолк на мгновение. – Рядом с ним с детства есть очень мудрый человек, твой тезка, Гутхорм, брат его матери. Вот кто многое сделал, чтобы Харальд одержал столько побед. Вряд ли дело в йотунах. В молодости мне казалось, что я сам все знаю, но теперь я понимаю, как важен в эти годы хороший советчик.
– Мы тут обсуждали с Хельги… Получается, что Харальд хочет твоими руками убрать Эйстейна-конунга и его сына, чьи земли остались и в Трандхейме, и Вальдресе, и в Хадаланде, – сказал Гутхорм.
– Впрямую он этого не объявлял, ведь Эйстейн был женат на сестре матери Харальда, но я понимаю, что все конунги в Норвеге для Харальда сейчас лишние…
– Говорят, у Эйстейна в Алдейгье кораблей куда больше, чем у тебя. Вряд ли ты с ним легко справишься, – с сомнением сказал Хельги. – Хотя Гутхорм говорит, твои люди отличились при Хаврсфьорде и в твоей дружине полно участников той битвы?
– Да, каждый из моих парней стоит десяти викингов Эйстейна. Мы отличились не только в Хаврсфьорде! Не зря же Харальд поставил меня впередсмотрящим на своем корабле, а у него на борту были собраны лучшие из лучших.
– Слышал, что в том сражении никто из тех, кто стоял перед мачтой на корабле конунга, не остался без ран, кроме берсерков? – спросил Гутхорм.
– И из них многие пали. Бой был долгим и жестоким. После того как конунги западных фьордов бежали, мы все, упав без сил на доски, истекали кровью. Многие парни умерли тем же вечером, другие через несколько дней, кто-то через месяцы. Мои раны тоже заживали не так быстро, как хотелось Ингигерд и Скули-ярлу. Скальд Альвир Хнува, участник битвы, сложил тогда славные висы[105]105
Форма скандинавских стихов.
[Закрыть] о нас, о людях, стоявших перед мачтой корабля Харальда-конунга в той битве, о тех, кто, проливая кровь, решил судьбу всей страны. Жаль, не могу повторить.
– Тот, кто превосходит большинство людей во владении мечом, редко обладает слухом на игру слов, – сказал Хельги.
– На слух я не жалуюсь, но воспроизвести не умею, – улыбнулся Сигмунд. – Надеюсь, ты бросишь руны для меня, Хельги?
– Руны говорят, что время не очень благоприятно для твоего похода на Алдейгью, – вдруг сразу ответил эрил.
– Смотрю, тебе не нужен даже твой Слейпнир, – сощурил глаз Сигмунд. – Очевидно, осень не лучшее время, но и мои раны, и Харальд не отпускали меня раньше. Пришлось клясться ему в верности, да еще и оставить в его дружине пару лучших моих воинов, Сигтрюгга Снарфарри и Халльварда Хардфари, братьев с реки Гёта-эльф, а с этой парой братьев остался и целый корабль верных им людей. Мы с ними выполняли много таких поручений Харальда, за которые местные опасались браться.
– Всегда легко использовать чужеземцев для усмирения недовольных в своей стране. Но дело не только в осени – по этой реке всегда поднимаются с высокой водой.
– Говори же, эрил!
– Руны – это всего лишь знаки времени, в которое ты входишь, и они говорят, что впереди тебя ждет железо и лед.
– Что есть лед – задержка, неподвижность? – спросил Сигмунд.
– Хрупкая прочность? – продолжил вопрошать за него Хельги. – Замерзшая река? Остановка для кораблей и при этом дорога для саней?
– Железо… – пробормотал Сигмунд. – Я думал, что вошел в реку, где меня ждут друзья.
– Мы и есть твои друзья, но твой путь лежит дальше. Тебе придется проявить выдержку. Надеюсь, и на волоках, и в Хольмгарде ты будешь вести себя не как викинг. Ты здесь дома! Твоя сестра правит в Алдейгье. Десять лет назад тебя здесь готовы были избрать конунгом! Надеюсь, уважая владельцев эльдхусов, людей, на которых держится земля, ты честно укрепишь свою власть. А если оставишь правительницей свою сестру, то твои клятвы Харальду останутся только словами!
– А я так и останусь сыном конунга, – горько усмехнулся Сигмунд.
– Харальд не вечен, а если ты возьмешь Алдейгью без особых потерь, то народ посчитает тебя удачливым правителем. Мне кажется, Гутхорм дал тебе правильный совет идти на Алдейгью именно этим путем, через Лаугу и Соолане-реку. За Ильмери, в Хольмгарде живет полно гётов, которые тебя поддержат, а оттуда сможешь напасть на Алдейгью в любое удобное время и с бо́льшими силами.
– Надеюсь, йоль мы будем праздновать в Алдейгье, – твердо сказал ярл Скули.
– Я привез вам бочонок ставленого меда[106]106
Хмельной мед многолетней выдержки.
[Закрыть], отпразднуете победу добрым напитком! – ответил Хельги.
Перед мужчинами светилась серебром река, разлившаяся от одного коренного берега до другого. Она несла темные воды с востока, с той стороны, куда направлялся сын конунга, пришедший с запада.
* * *
С того берега застучали топоры, затем раздался стон падающего дерева и треск веток от удара о землю.
– Быстро управились, – кивнул Сигмунд. – Что умеет твой сын?
– Что он умеет, покажет время, но я его учил кузнечному делу, говорить с рунами и понимать сказания былых времен. Он знает руны древности и современные руны, которыми теперь пишут все кому не лень, знает песни и обряды, умеет принести жертву и раздать. Настоящий сын годи: знает травы для лечения ран и внутренностей, умеет слушать и говорить. А еще плавает как выдра, умеет далеко метать копья, хорошо владеет ножной борьбой, умеет скрытно подобраться и метко выстрелить.
– Надеюсь, он не пользуется своим знанием рун для колдовства? А то мои парни не любят сейдрманов[107]107
Люди сейда, колдуны, маги севера.
[Закрыть].
– Знание всегда оказывает воздействие, знающий человек непонятен, а люди боятся непонятного. Мне хватило обвинений в колдовстве тогда, в походе на Миклагард, поэтому я научил сына не хвастаться своими умениями и держать язык за зубами.
– Хорошо, а то мои рубаки суеверны, при этом думают чуть позже, чем делают.
– Понятно. Он вряд ли сможет себя защитить среди твоих людей, так как не превосходит их ни в силе, ни в скорости, – Хельги помолчал и добавил: – Надеюсь, ты найдешь ему защитника и наставника… Инги не очень ловок на коне, у меня в хозяйстве только пара пахотных и спокойных лошадок. Он не ходил в море, не вязал узлов, не имеет опыта работы на борту корабля. Его хугр не столь цепок, как мне хотелось бы, хотя его и хватает на то, чтобы уложить с собой понравившуюся девушку, но не знаю, хватит ли его на нечто большее.
– Узнаю Мудрого Лосося, – Сигмунд улыбнулся. – Пара добрых слов, а в остальном перечисление недостатков, без прикрас и похвал. Может быть, ты сам пойдешь со мной?
– Я уже стар для таких дел.
– У нас с тобой разница всего шесть-семь лет! Рорик ходил на Миклагард, когда ему было за сорок!
– Когда доживешь, поймешь! Рорик шел одним из предводителей, а мне придется сесть на весла, как обычному гребцу. К тому же после тридцати лет скорость рук уже не та. Бороться еще можешь, но недолго. Глазомера и силы хватает, опыта полно, но вот скорости нет вовсе, а железо убивает быстро…
– Да, Гутхорм, воспитатель Харальда, говорил мне…
– Лесная жизнь успокоила меня, так что кровь не бурлит, когда я вижу боевой стяг или форштевень корабля, и не только голос мой слаб, но и колени скрипят. Не принесу я удачи тебе и сам ее не найду. Пусть Инги попробует. Правда, он неважно владеет оружием, так как я сам не особо усердствовал в этом деле. Дай ему хорошего учителя, может быть, он и заслужит твое уважение.
– Гутхорм-херсир говорил, что ваших мальчишек учил сам Гутмунд! Я думал, и твой Инги был с ними!
– Старый хрен приезжал только к Гутхорму, своему родственнику, на побережье…
– И то лишь на четверть луны, – вставил недовольно Гутхорм.
– Как я благодарен ему за то время, которое он подарил нам в том походе! – проговорил Сигмунд.
– Даже притом, что тогда, на тинге, он ратовал за избрание Рорика, а не за тебя?
– Ну, Рорик – его приятель! Они вместе провели чуть ли не две зимы, пока франки держали посольство Хакона в заложниках, – это достаточное время, чтобы сдружиться, тем более что Рорик старше его на два-три года, а я для Гутмунда был всего лишь мальчишкой.
– Да, Гутмунд был отличным наставником для нас в том походе.
– Еще бы, он учился искусству меча и здесь, на севере, и в Миклагарде, и при дворе франкского конунга. Жаль, я не знал, что он поселился на острове в Эйсюсле, обязательно бы зашел повидать его, – покачал головой Сигмунд.
– Возвращаются, – кивнул в сторону реки Скули, ярл Алаборга.
– Ловко, – пробормотал Сигмунд, глядя, как Инги с товарищами, выбравшись из глубокой воды, оделись и потащили на веревочных петлях ствол дерева по мелководью. – Узнаю твою запасливость, Хельги, всегда при тебе необходимые веревочки оказываются.
Как раз подошли дренги сказать, что столы с едой готовы. Вслед за ними появились дружинники, ожидавшие, когда вместе с хёвдингами можно будет выпить эля. Так что ко времени, когда мальчишки втащили ствол дуба на самый верх бесконечного и скользкого склона, у костра стояла уже толпа ротсменов, свистом и криками подбадривающих новичков.
Из-под щита за спиной Инги широко раскрыла рыжие крылья убитая птица. Сигмунд довольно кивнул Хельги:
– Я смотрю, он выполнил оба задания.
– Это враг мышей! – подтвердил Хельги.
Парни в черной от воды одежде, с улыбками на бледных лицах, сверкая железом и кожей ремней, подтащили к костру срубленный ствол. Инги возложил на него убитого филина.
– Отлично, дренги. Теперь у Торлейва будет хорошая древесина в запасе и перья для стрел, – сказал Сигмунд, вставая. – Что ж, они весело справились. Посмотрим теперь на них за столами.
Новички должны показать себя не только в работе, но и в застольном разговоре. Женщины как раз проходили из женского дома в большой эльдхус Торлейва, и Хельги увидел Ингигерд, племянницу Сигмунда. Она, заметив взгляд незнакомца, остановилась и некоторое время смотрела на человека, стоящего рядом с ее дядей, с приемным отцом Скули и херсиром. Тут же лицо ее озарилось улыбкой – она подняла руку и показала запястье, на котором красовалось обручье, когда-то сделанное для юной девушки руками Хельги.
Кузнец расплылся в улыбке. Это была та самая милая Герд, проказливая, как мальчишка, но внимательная, как женщина. Она, конечно, сильно выросла и изменилась, но она узнала его. Хельги уже с восхищением смотрел на высокую и красивую девушку. Украшение, которое он дарил дочери конунга несколько лет назад, осталось при ней и, кажется, стало еще лучше, потому что сама Ингигерд теперь так хороша, что любые вещи рядом с ней играют по-другому. Сигмунд заметил этот обмен улыбками, и Хельги рассказал ему, как и когда подарил ей это обручье.
– Отшельник, а связи высокие имеет! – кивнул ярлу Скули-конунг, показывая на Хельги.
* * *
Торлейв подготовил достойный пир, и Хельги был весьма доволен стараниями отца своей жены. Он, конечно, привез припасы для пира, но Торлейв и без этого выставил такое угощение и столько крепкого праздничного эля, что Хельги оставалось только дивиться богатству тестя. Ведь все время, пока Гутхорм гостил у Хельги, Торлейв с соседями кормили дружину Сигмунда.
