Текст книги "Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Как! Ее величество до того прониклась ненавистью, что таких людей делает своими сообщниками? – с негодованием вскричал король.

– Ее величество и герцог Орлеанский, – прибавил кардинал.

– Я повторяю, что это позорная клевета, ложь, и я ее непременно разоблачу! – вскричал Людовик.

– Я уже принял необходимые меры, ваше величество. Сегодня в девять часов вечера я узнаю, правду ли говорил этот солдат.

– Каким же образом, ваша эминенция?

– По его словам, королева-мать вчера вечером, подкупив его, чтобы отравить меня, не отдала ему яд, а велела прийти за ним сегодня вечером около девяти часов, к боковым воротам Люксембургского дворца.

– Ну что ж, это можно проверить, – воскликнул король, зашагав по комнате.

– По-моему, надо без шума оцепить Люксембургский дворец в это время.

– Это привлечет внимание и будет слишком унизительно. Лучше я пойду с вами туда к назначенному времени и сам удостоверюсь во всем. Если солдат не солгал, заговорщики понесут такое наказание, какое ваша эминенция им назначит.

– Вот видите, ваше величество, на этот раз мои опасения имели основание, – сказал Ришелье, – и не тени и призраки называл я вашими врагами. Вашему трону грозит опасность со стороны людей с высоким положением, влиятельных и сильных.

– Очень благодарен вам за заботу, но теперь я постараюсь, чтобы подобные случаи больше не повторялись. Я так подавлю этот заговор, что у всех отобью охоту затевать что-нибудь подобное! – воскликнул король. – Ваша эминенция, наказание должно быть без пощады и снисхождения!

– Позвольте прибавить, ваше величество, что мой приказ войскам был вполне основателен, потому что он дал нам возможность подавить заговор в самом начале. Я скрыл его от вас, чтобы о нем не узнали преждевременно господа Сен-Марс и де Ту, находившиеся при вашем величестве. Гнев ваш поэтому был не вполне справедлив.

– Я надеюсь, ваша эминенция, что вы докажете мне свою преданность, оставшись в минуту опасности на своем месте, – сказал король. – Надо показать моим и вашим врагам, что не так легко затевать заговоры против нас. Итак, вы останетесь на своем важном посту, несмотря на нездоровье, которое, наверное, быстро пройдет?

– Желание вашего величества для меня закон, – ответил умный, вполне удовлетворенный поворотом событий, Ришелье.

Одним разговором он разорвал все сети врагов и опять ловко подчинил себе короля, уже склонявшегося на их сторону.

И, действительно, он мог гордиться результатами своего красноречия.

XV. В ЛЮКСЕМБУРГСКОМ ДВОРЦЕ

– Только что курьером доставлены отчеты, ваше величество! Не угодно ли вам прочесть? – сказал герцог Орлеанский весело в тот же вечер входя к Марии Медичи.

Королева-мать, сидевшая со своей приближенной, герцогиней Бретейль, немедленно встала.

– Говорите, что такое, Гастон? – спросила она.

– Сегодня вечером герцог Бульонский издает на севере письменный манифест, где говорится о недовольстве управлением кардинала! Марильяк пишет, что на юге он собрал вокруг себя такое же большое число сторонников, а маркиз Сен-Марс велит в Лионе распространить везде воззвания, объявляющие войну Ришелье и настраивающие против него народ.

– Значит, все готово! Наконец-то дерзкого кардинала застанут врасплох! – сказала Мария Медичи довольным тоном. Король, скорее всего, будет на нашей стороне.

– И на днях наш смертельный враг перестанет существовать!

– Не будем слишком поддаваться светлым надеждам, Гастон! Наша поверенная, герцогиня де Бретейль, вот только что сейчас произнесла, что пока кардинал жив, он всегда будет для нас опасен.

– Но теперь конец его власти, ваше величество!

– Не совсем еще, Гастон. Я согласна с герцогиней: при жизни он всегда будет опасен.

Сын понял мать.

– В таком случае надо сделать все, чтобы устранить эту опасность! Ведь это борьба за существование, за Францию! Для осуществления возвышенных целей все средства хороши. Не будем отступать ни перед чем. Я иду к себе в кабинет, чтобы отпустить курьеров.

– Примите меры, чтобы они не попали в руки кардинала и его шпионов.

– Мы до последней минуты будем соблюдать самую крайнюю осторожность, – ответил герцог Орлеанский, – впрочем, наших приготовлений никто не заметил, не беспокойтесь, пока все идет как надо.

Герцог ушел.

Мария Медичи осталась вдвоем с придворной дамой.

Королева-мать тревожно взглянула на золотые часы, стоявшие на ее письменном столе. Решительная минута приближалась, – через двадцать минут пробьет девять и Жюль Гри придет к боковым воротам за обещанным ядом.

Мария Медичи не хотела лично вручать ему флакон, чтобы в случае необходимости иметь возможность отвести от себя всякие подозрения.

Она рассчитывала оградить себя от опасности, передав яд так, чтобы подкупленный убийца не видел, oti кого он берет его.

Но для этого нужен был надежный человек, и она выбрала герцогиню де Бретейль!

В случае провала она надеялась, таким образом, избавить себя от всяких неприятностей, отрекшись от связи с убийцей и сказав, что он просто хотел выманить деньги своим показанием.

Мария Медичи рассчитывала, что ее словам больше поверят, чем словам бывшего слуги кардинала.

Но она забыла, как это обыкновенно случается с подобными ей людьми, что в случае разоблачения до объяснений может даже не дойти.

Ненависть и злоба вели ее к собственной гибели. Но она не думала об этом и напролом шла к цели.

– Я знаю, что могу положиться на вашу преданность, милая герцогиня, – сказала она своей приближенной, – вы уже много лет доказываете мне вашу неизменную верность и вполне приобрели мое доверие.

– Я всегда буду стараться оправдать его, ваше величество, – ответила герцогиня де Бретейль.

– Кроме того, – продолжала королева-мать, – я заметила, что вы во всех отношениях разделяете мои взгляды, особенно по отношению к кардиналу Ришелье.

– Вашему, величеству известно, что я ненавижу этого честолюбивого, бессовестного человека. Он оттеснил и разорил моего брата из-за того только, что я пользуюсь вашим доверием.

– Да, да, милая герцогиня, этот человек всем готов пожертвовать ради своих личных выгод! Но этому непременно надо положить конец. Вы были отчасти свидетельницей переговоров, здесь происходивших, и я обещаю вам, что после свержения кардинала ваш брат займет прежнюю почетную должность.

– Приношу мою глубочайшую благодарность вашему величеству!

– Мы близки к большим потрясениям, милая герцогиня. Маркиза Вернейль говорила мне, что король Людовик с радостью ждет этой катастрофы, – продолжала Мария Медичи, становившаяся с каждой минутой тревожнее, – мы скоро, скоро достигнем цели. Ах, да! Я вспомнила, около девяти часов к боковой калитке дворца придет один из наших сторонников – молодой, отважный, надежный человек, ему надо отдать одну маленькую вещицу, я ее уже приготовила. Если он часто станет ходить сюда, это может возбудить подозрение, вы ведь знаете, что сейчас много шпионов.

– Да, к сожалению, это правда, ваше величество.

– Поэтому я решила, что лучше попросить его прийти к боковым воротам дворца, – сказала королева-мать, – но так как об этом никто не должен знать и я не могу поручить это дело кому-нибудь из камергеров или лакеев, то я в большом затруднении, как поступить.

– Очень понятно, ваше величество.

– Эту маленькую услугу мне может оказать только тот, кому полностью доверяю, милая герцогиня.

– Я в полном распоряжении вашего величества.

– Но я хотела бы, чтобы никто не видел того, кто передаст вещицу.

– Я могу пройти нижними коридорами.

– Да, да, милая герцогиня, там вас никто не увидит, там совсем темно. Исполните мое маленькое поручение – это меня очень успокоит.

– С удовольствием, ваше величество!

– Вот вещь, которую вы передадите, – продолжала Мария Медичи, подавая герцогине старательно завернутый флакон. – Сами откроете калитку! Так как вы будете стоять в темноте, вас не увидит тот, кто придет за вещью, я этому очень рада. Не разговаривайте с ним, только Просуньте вещицу в щель калитки.

– Понимаю, ваше величество. Меня не увидит тот, кто будет стоять за воротами.

– Я знаю, что вы хорошо исполните мое поручение, милая герцогиня, и заслужите новую мою благодарность. Уже девять часов, идите скорее вниз и не забудьте взять ключ, пожалуйста, будьте как можно осторожнее, чтобы никто не видел вас, – попросила королева-мать.

– Через четверть часа я вернусь к вам, – сказала герцогиня и, поклонившись, вышла из комнаты.

– Он возьмет яд, – прошептала Мария Медичи, – и сумеет подмешать ему во что-нибудь. Будет свергнут ненавистный кардинал, и мы восторжествуем. Наконец-то близка желанная цель. Сам Людовик будет нам благодарен, когда мы избавим его от этого человека, который ему давно в тягость, а мы достигнем своих целей. Герцог Орлеанский получит то, что имеет право требовать: право на престол, а я последние годы жизни еще раз буду иметь желанную власть, желанный блеск, которые мне так необходимы. Долой кардинала и его приверженцев. После его свержения и им не спастись. Всех их обвинят в государственной измене, всем снимут головы! О, мы научились у вас, господин кардинал! Вы всегда так делаете и теперь сделаете, если победите. Мы не зря прошли вашу школу, всемогущий министр и великий дипломат, умевший постепенно прибрать к рукам управление государством. Наконец, вы дошли до границы, честолюбивый выскочка, вытащенный мною из грязи. Но довольно, ни шагу дальше. Прошло ваше время!

В эту минуту в приемной послышались громкие голоса.

Королева-мать сердито взглянула на портьеру, которая вслед затем отодвинулась.

На пороге стояла маркиза де Вернейль, статс-дама из свиты Анны Австрийской, тайная союзница Марии Медичи. Бледная, с выражением неописуемого ужаса на лице, она торопливо оглянулась вокруг. В комнате никого не было. Маркиза поспешно подошла к королеве и упала перед ней на колени.

– Слава Святой Деве, что мне удалось пробраться к вашему величеству! – сказала она прерывающимся голосом.

– Что с вами, маркиза? – говорите, ради Бога, что случилось?

– Кардинал сейчас был у короля!

– Ну и что из этого? – спросила Мария Медичи, – вам, впрочем, верно не так передали, маркиза, кардинал очень болен.

– Его эминенцию принесли на носилках, я сама видела его, ваше величество!

– Но я все-таки не понимаю, маркиза, чего вы так испугались. Кардинал был у моего сына и…

– И победил, ваше величество!

– Вы говорите загадками!

– После бурной сцены кардинал во время разговора с королем так сумел обойти его, что склонил опять на свою сторону и сегодня вечером все его противники погибнут!

– Это невероятно!

– Поверьте моим словам, ваше величество, бегите, умоляю вас!

– Бежать? Теперь, когда я торжествую?

– Не полагайтесь на это, ваше величество, бегите с господином герцогом Орлеанским, пока еще не поздно.

– Но я все еще не вижу, на каком основании вы это говорите, маркиза?

– Кардиналу все известно, король собирается приказать оцепить ваш дворец…

Мария Медичи содрогнулась.

– Немыслимо, невозможно! – вскричала она.

– Умоляю, ваше величество, послушайтесь меня, бегите, пока не поздно! Ришелье сильно восстановил короля… его величество в большом волнении вышел из Лувра.

– Значит, нам изменили.

– По всей вероятности! Кардинал, видимо, знает обо всем, что против него замышляют, и сумел соединить свои интересы с интересами короля. Предупредите господина герцога Орлеанского!

– Вы говорите, кардинал уговорил моего сына оцепить мой дворец?

– Его величество, кажется, идет сюда с кардиналом!

У Марии Медичи мелькнула мысль, что Жюль Гри, вероятно, изменил ей. Герцогиня понесла яд к боковым воротам… если там…

Она побледнела и зашаталась.

– Боже мой… вам дурно? – воскликнула маркиза, подводя королеву-мать к креслу.

– Ничего, это сейчас пройдет, мы не должны падать духом в такую минуту, надо действовать решительно, сходите за герцогом, попросите его скорей прийти сюда.

– Я позову камерфрау.

– Нет, нет, маркиза! Никто не должен слышать моего разговора с герцогом. Позовите его.

– Сию минуту, ваше величество, я сейчас вернусь, – сказала маркиза и торопливо вышла в приемную, чтобы оттуда выйти в коридоры, ведущие на половину Гастона.

В ту минуту, когда портьера опустилась за маркизой, королеве-матери послышалось, как кто-то тихо сказал:

– Поздно!

Она поспешно встала и пошла сама посмотреть, что там происходит в приемной.

Прежде чем последуем туда за Марией Медичи, посмотрим, что в это время делалось у боковых ворот Люксембургского дворца.

Король пошел пешком из Лувра к указанному ему кардиналом месту на улице Вожирар. Ришелье до этого места д несли на носилках.

Затем, собравшись с силами, он встал и прошел остальную дорогу пешком вместе с королем.

До девяти часов оставалось несколько минут, когда они тихо, осторожно подошли к боковому флигелю громадного дворца, окутанного вечерними сумерками.

У стены взад и вперед бродила какая-то фигура.

Король остановился.

– Это и есть тот человек, о ком вы говорили, ваша эминенция? – шепотом спросил он.

– Да, ваше величество, тот самый, кого подкупила королева-мать, мы обязаны ему раскрытием заговора, он ждет обещанного яда.

– Велите ему уйти, я сам стану на его место, – шепнул скороговоркой король.

Ришелье подошел к Жюлю Гри. Тот поклонился.

– Я вас узнал, – сказал Ришелье, – теперь можете уходить. Завтра приходите ко мне в кабинет. Заметил вас кто-нибудь?

– Нет, ваша эминенция, ворота еще заперты.

– Ступайте, – повторил кардинал.

Жюль Гри быстро, без шума исчез в темноте, радуясь, что так легко отделался.

Ришелье вернулся к королю.

– Яд еще не приносили, ваше величество, – сказал он.

– Часы на колокольне бьют девять. Отойдите, ваша эминенция, я останусь у ворот.

Кардинал отошел, а король, закутавшись в широкий темный плащ, подошел к воротам.

Прошло несколько минут напряженного ожидания.

Людовик страшно волновался. Все в нем кипело, что ему предстоит узнать?

Наконец, в коридоре за дверью послышались тихие шаги.

Да, он не ошибся, в замок осторожно вложили ключ и тихонько повернули.

Калитка отворилась. В щель просунулась рука, самой фигуры нельзя было разглядеть.

Надо было опознать таинственного посредника.

Он крепко схватил руку.

Кто-то тихо вскрикнул.

Король с силой распахнул калитку и взял завернутый флакон из руки, которую держал в своей.

– Кто вы? – сурово спросил он, – я хочу знать.

– Пустите или я закричу! – ответила неизвестная женщина.

Король притянул ее ближе и заглянул ей в лицо.

– Герцогиня де Бретейль, – громко сказал он.

– Святая Дева! – вскричала дама, тут только узнав короля, – его величество!

– Да, это я, герцогиня! Ступайте скорее к королеве-матери и скажите, что отдали королю порученную вам вещь! Этим вы все скажете! Мы дадим знать о нашем решении.

Людовик вернулся к Ришелье.

– Пойдемте, ваша эминенция, – сказал он суровым, отрывистым тоном, – на этот раз вы не ошиблись. Сегодня ночью мы примем необходимые меры для подавления этого нового и последнего мятежа, и решим судьбу виновных!

Король с кардиналом отправились обратно в Лувр, а герцогиня, вся бледная, чуть не теряя сознание, убежала наверх, в приемную.

Войдя туда, она все еще едва держалась на ногах от страха.

Увидев вбежавшую герцогиню, маркиза поняла, что беда разразилась.

– Поздно! – вскричала она, – все погибло! Что случилось, герцогиня?

Мадам де Бретейль не в состоянии была выговорить ни одного слова, и, шатаясь, вошла в кабинет королевы-матери.

Мария Медичи пошла к ней навстречу, а маркиза протянула руки, чтобы поддержать герцогиню.

– Вы задыхаетесь… у вас такое испуганное лицо… – сказала Мария Медичи, – что с вами случилось?

– Простите, простите, ваше величество! – Едва внятно проговорила герцогиня и упала на колени, – король…

– Опомнитесь! Что случилось?

– Король… был там… внизу, у ворот…

– Как? Мой сын, что это значит? Где вещь, которую я вам дала, чтобы вы у ворот… ах, Господи! Мое предчувствие…

– Ее взял у меня король!

– Сумасшедшая! Что вы сделали? – с ужасом воскликнула королева-мать.

– Вы велели отдать вещь тому, кто придет за ней к боковым воротам.

– Да, там должен был дожидаться один из наших.

– Я открыла калитку и увидела ожидавшего у ворот человека. Вы не велели ничего спрашивать, ничего говорить, я подала вещь, человек за калиткой схватил меня за руку, взял вещь и спросил, кто я. Я хотела вырваться, но он крепко держал меня и пристально смотрел мне в лицо, тут я узнала…

– Короля? – спросила Мария Медичи.

У нее все лицо подергивалось от волнения.

– Короля, ваше величество!

– И король Людовик узнал вас?

– Идите скорей наверх к ее величеству, – крикнул его величество таким голосом, какого я у него никогда еще не слыхала, и скажите, что вы передали эту вещь королю. Этим вы все скажете, мы дадим знать о нашем решении.

– Нам изменили! – беззвучно вскричала королева-мать, – все погибло!

– Умоляю, ваше величество, бегите, не теряйте ни минуты! – убеждала маркиза.

– Король был очень рассержен, – продолжала герцогиня, – нас ждет беда.

– Доложите о случившемся герцогу Орлеанскому, герцогиня, и скажите камерфрау, чтобы она сейчас же начинала укладываться. Я уеду в Германию, – сказала Мария Медичи, едва держась на ногах.

– Возьмите меня с собой, ваше величество, я разделю с вами все опасности и лишения, – просила герцогиня.

Маркиза выразила то же желание.

– Хорошо, вы обе и один камердинер поедете со мной. Ступайте скорее предупредить герцога, чтобы и он мог бежать сегодня же, потом возвращайтесь сюда укладывать мои драгоценности. Велите сейчас заложить два дорожные экипажа. Я на рассвете уеду из Парижа.

Дамы поспешили исполнить распоряжение королевы-матери, они слишком хорошо понимали грозящую им опасность.

Король, вернувшись с кардиналом в Лувр, заперся с ним в кабинете.

– Относительно ее величества и герцога Орлеанского я поступлю так, как решил раньше, – сказал Людовик. – Я рассчитываю на то, что они сегодня же ночью уедут из Франции. Они сами обрекли себя на изгнание, – я очень этому рад, по крайней мере, шуму будет меньше. Тяжело произносить строгий приговор матери и брату.

– Бегство будет лучшим доказательством их виновности, ваше величество, – ответил Ришелье, – как вы распорядитесь насчет Люксембургского дворца и их имущества?

– Они будут конфискованы и отданы в казну, ваша эминенция. Бежавшим мы назначаем такое ограниченное содержание, что у них навсегда пройдет охота составлять заговоры и строить честолюбивые планы. Кроме того, герцог Орлеанский еще ощутит на себе последствия содеянного. Остальных виновных судите, как обычно.

– Я считаю нужным, ваше величество, лишить герцога Бульонского его столицы – Седана, – сказал Ришелье, – а маршалу Марильяку отрубить голову за государственную измену.

– Велите произвести следствие!

– К сожалению, я заранее знаю результат его, ваше величество, виновность маршала очевидна, с ним и господами Сен-Марсом, и де Ту надо поступить по всей строгости закона, чтобы прекратить подобные вещи! Пример ведь хорошо действует.

– Исполняйте вашу обязанность, ваша эминенция, я надеюсь долго еще видеть вас во главе моего правительства, – сказал король и приветливо простился с кардиналом, уверив его в своей признательности и расположении.

XVI. СТАРЫЙ ПИНЬЕРОЛЬСКИЙ ЗАМОК

Вблизи пограничного городка Пиньероля, на отдаленной окраине большого французского королевства, был громадный лес с превосходными старыми деревьями и богатыми местами для охоты.

Лес этот и находившийся в глубине его охотничий замок принадлежали казне, но уже много десятков лет в нем не охотился и не жил ни один из королей Франции; старый замок пришел в разрушение и смотрелся неприветливо, комнаты носили явные следы всеразрушающего времени.

Так как он стоял в стороне от дороги, его никогда не замечали проезжие и не заезжали туда. Он принадлежал к числу тех глухих уголков, куда люди не заглядывают, и уголки эти так и исчезли бы забытые и заброшенные, если бы в них не жили живые существа – и если бы они не числились собственностью кого-нибудь из знати.

Старинный замок, стоявший среди чудесной лесной поляны, был очень велик. Две башни по углам его замечательно крепких стен показывали, что сотни лет тому назад он принадлежал какому-нибудь рыцарю-разбойнику.

Он был красновато-серого с коричневым отливом, большая честь его окон была покрыта пылью, и все здание выглядело очень неприглядно.

Оно казалось нежилым.

Дорога в Пиньероль от дождей и всякой непогоды стала почти непроходимой, а лес кругом так дико разросся, точно туда с незапамятных времен не заходил ни охотник, не лесной сторож.

Старый замок окружала глубокая тишина, он стоял в полнейшем уединении.

Часто на опушке леса показывались любопытные лани, высовывающие головы из чащи, разглядывая пустынный дом, лесные птицы устраивали вокруг него свои концерты, а зимой нередко кружил и волк, забегавший случайно, охотясь на ланей.

А между тем, в старом замке обитало живое существо.

В светлые летние дни из портала выходил человек в поношенном охотничьем костюме и осматривал свои поля и огороды, тянувшиеся вплоть до опушки леса.

Старый путник принадлежал, видимо, к числу чудаков; по его длинной не расчесанной бороде и истертому платью было видно, что он всячески избегает встреч с людьми и ведет в замке жизнь затворника.

Он, по-видимому, не нуждался в людях и не любил их.

Все необходимое для его жизненных потребностей ему доставляли огороды, поля и леса. За несколько лет перед тем он похоронил жену, верно делившую с ним его уединение, после ее смерти он остался совсем один в старом замке, выходя лишь на охоту, когда нужно было мясо, – никогда не бывал в Пиньероле и, вообще, из замка отлучался обычно только на два-три часа.

То был кастелян замка, управляющий и лесничий.

Только раз в год он видел поверенного из Пиньероля, ежегодно привозившего небольшую сумму на его содержание.

Старому Раналю не нужны были деньги. Он сам не знал, зачем брал их и прятал в ящик. У него, после смерти жены и сына, убитого на войне, не оставалось никого из родных.

Поверенный обычно, приезжая к нему, охотился в лесу и привозил старому Раналю запас пороха и пуль, которого хватало на целый год. И всегда он находил старика на своем неизменном посту, по-видимому, совершенно довольного своей судьбой.

– Чудо, право, как вы не разучитесь говорить, Раналь! – часто говорил ему поверенный.

– Гм, – отвечал старик, – я говорю с собакой, и так как мне больше не с кем разговаривать, то я приучил ее понимать каждое слово.

– И вам не хотелось бы уехать куда-нибудь отсюда?

– Сохрани Бог, мой господин! Мне здесь очень хорошо. Чего мне не хватает?

– Но разве вам не бывает жутко в этом старом замке в длинные зимние ночи, когда завывает буря, трещат и ломаются сучья в лесу?

Раналь с улыбкой покачал косматой головой.

– Чего же мне бояться, милый барин? Я не делаю ничего дурного, каждый день молюсь Богу и к буре да непогоде так же привык, как к ясному солнцу!

– Значит, вы так здесь до смерти и доживете. Когда-нибудь я приеду и найду ваш труп.

– Тогда попросите, чтобы меня положили рядом с женой, там, на опушке леса, а королю дайте знать, чтобы он прислал другого смотрителя.

Но однажды поверенный явился совершенно неожиданно, в такое время года, в какое раньше никогда не приезжал в старый замок – весной.

Обычно он приезжал поздней осенью. Увидев его, старый Раналь вышел к нему навстречу.

Прибывший соскочил с лошади и подал старику руку.

– Какими большими глазами вы на меня смотрите, Раналь! – рассмеялся он, – правда, я явился совершенно неожиданно!

– Все-таки, добро пожаловать, милый барин!

– Я по особому делу, Раналь! Привез известие, которое вам понравится.

– Расскажите, милый барин, это что-то необыкновенное!

– К вам сюда гости приедут, Раналь.

– Ко мне гости? В этот замок?

– Да, кардинал велел вам привести замок в порядок для приема гостей.

– Кардинал? – переспросил старик, качая головой, – с каких это пор замок принадлежит какому-то кардиналу?

– Видно, что вы здесь далеки от всего. Разве я вам не рассказывал, что кардинал Ришелье правая рука короля и могущественный повелитель Франции?

– Как же, говорили!

– Ну, так вот этот самый кардинал и придумал прислать вам гостей, чтобы вам было повеселей, чтобы составить вам общество.

Старый Раналь смотрел с изумлением на уполномоченного. У него в голове никак не укладывалась подобная мысль.

– Составить мне общество? – переспросил он, – ну, шутить изволите!

– Нет, нет старина! Слушайте: продал ли король этот замок рыцарю Раймонду или подарил за его верную службу, или хочет, чтобы его привели в порядок до приезда его величества – я и сам не знаю. Вчера я получил из Парижа бумагу, в которой мне приказано передать вам, что на днях сюда приедет рыцарь Раймонд с женой и ребенком.

– И они останутся в замке?

– Конечно, Раналь. Вас, я вижу, это очень озадачивает.

– Гм.., после скольких лет…

– Ну, как бы то ни было, а вам придется привести в порядок верхний этаж, я пришлю все, что нужно из Пиньероля.

– Наверху-то я уже столько лет не был, мой господин.

– Ну, так, видите ли, – объяснил, смеясь, поверенный, – теперь надо все вымести, вычистить от паутины, моли и разных насекомых. Пойдемте, Раналь, посмотрим. Там, я думаю, такой воздух, что задохнешься, и окна надо вымыть. Прислать вам женщин для этого?

– Нет, ради Бога, не присылайте, мой господин.

– Да вы, кажется, серьезно боитесь женщин?

– Я уж лучше все сам сделаю, если надо.

– Пожалуй, старина. Но пойдемте же наверх – мне ведь надо написать рапорт кардиналу, в Париж.

Раналь не переставал задумчиво качать головой. Он, поискал ключи.

– Чудесно, правда! – заметил он, – никогда я этого не ожидал.

– Вижу, что вам хотелось бы оставить все по-старому, – а, старина?

– Вам то уж признаюсь, милый барин. Да, никак я не могу понять, к чему это приедут сюда гости, что им тут делать, и что же я тогда буду делать?

– В бумаге вы названы кастеляном замка, и выражено желание, чтобы вы и впредь оставались при этой должности.

– Да, все это прекрасно, но кто же теперь будет моим господином? Пока им был король, все шло хорошо, а тут вдруг на старости лет привыкай к другому!

– Не раздумывайте много об этом прежде времени, Раналь, посмотрите сначала, как пойдет дело. Вы ведь не хотите уходить отсюда?

Старик с таким изумлением посмотрел на уполномоченного, как будто тот сказал ему что-то совсем несуразное.

– Уходить отсюда? – повторил он, – да это было бы все равно, что умереть, мой господин.

– Верю, верю, старинушка, потому и хотел бы, чтобы вы свыклись со своей новой обстановкой. Рыцарь Раймонд, вероятно, будет добрым господином, и вы станете жить по-прежнему мирно и тихо.

– Рыцарь Раймонд… вы говорили, кажется, что он приедет с женщиной и ребенком?

– Да, с женой и сыном. У них, должно быть, хорошая протекция, потому что кардинал предупреждает об их приезде, я о них больше ничего не знаю, кроме этого. Но идемте же наверх, Раналь, надо посмотреть комнаты. Вы, пожалуйста, все приведите в порядок, поприветливее встретьте гостей, позаботьтесь, чтобы было жаркое к обеду, украсьте немножко портал, знаете, чтобы произвести приятное впечатление.

Они поднялись по старым широким ступеням на верхний этаж замка.

Дом был старинной постройки, на каждой площадке лестницы были резные стрельчатые двери.

Старый кастелян отворил дверь верхнего этажа. Догадки гостя больше чем подтвердились: мебель, стены, окна – все было покрыто пылью и паутиной.

Потолки больших высоких комнат были сводчатые, обстановка сильно была повреждена насекомыми, но все говорило о том, что тут когда-то жил богатый рыцарь. Стулья, шкафы и столы были очень изящной резной работы, занавеси и ковры были явно восточного происхождения, в шкафах, стоящих в банкетном зале стояла очень ценная столовая посуда.

В некоторых комнатах была более современная обстановка: кресла, обитые пестрой тканью, мраморные столы, шкафы с дорогими насечками, большие камины, статуи и вазы, – но на всем лежали слои пыли и паутины.

– Много вам будет работы, Раналь, если вы не согласитесь взять в помощь женщин! – вскричал уполномоченный. Старый вы чудак! Ну, где вам со всем этим одному управиться?

– Уж не беспокойтесь, милый барин, все сделаю, что надо!

– Ну, мучайтесь на старости лет, если нравится. Да привыкайте понемножку к мысли, что скоро не один будете жить здесь.

– Попробую, – вполголоса сказал старик, – а не выдержу, так уйду в лес, в блокгауз, и оставлю господ тут одних хозяйничать. Я отлично устроюсь в полуразвалившемся блокгаузе, мне ведь не раз случалось ночевать там, когда я не успевал домой засветло.

Поверенный исполнил свою обязанность и уехал в Пиньероль.

Раналь принялся за работу, хоть и не с удовольствием, но с большим усердием. Этот человек сделался чудаком в своем одиночестве, но сохранил природное добродушие и честность.

Весть о приезде гостей сильно озаботила и смутила его, так как он дичился людей и привык к полному уединению, но мало-помалу он пришел к твердому намерению прежде всмотреться, а не уступать места без дальнейших распоряжений.

Старик сильно привык к замку.

Прибирая все в доме и около дома, он разговаривал с Арно, своей большой, старой охотничьей собакой, сидевшей перед ним и глядевшей на него своими умными глазами.

Раналь жаловался ей на ненадежную, негаданную заботу, свалившуюся ему, как снег на голову, и тяжело вздыхал.

Собака точно понимала своего господина, жалась к нему, виляя хвостом, лизала руки и жалобно смотрела ему в глаза, словно хотела сказать: – «Мне тебя очень жаль, старина! Я не изменю тебе, чтобы ни случилось!»

Прошло три дня после неожиданного приезда уполномоченного. Раналь привел уже в порядок большую часть комнат.

Вдруг Арно, лежавший внизу, у портала, заворчал и залаял.

Старик вышел посмотреть, в чем дело, и услыхал стук колес, щелканье бича, а вслед затем на дороге показался старый тяжелый, неуклюжий дорожный экипаж.

Он медленно подвигался по ухабистой дороге, переваливаясь со стороны в сторону, покрытые пеной лошади тяжело дышали.

На козлах не было ни лакея, ни кучера, лошадьми правили из кареты.

Оригинальный экипаж подъехал, наконец, к замку и остановился.

Приехали обещанные гости.

Раналь все стоял с собакой у портала, ожидая, что будет дальше.

Из кареты вышел сначала пожилой мужчина с красивым лицом, большими глазами и седой бородой. На нем был старый бархатный кафтан, узкие панталоны до колен, полуплащ и шляпа с большими полями.

Это был рыцарь Раймонд.

Он взял у жены маленького мальчика, лежавшего на шелковых подушках, потом помог ей самой выйти.

Мариэтта с удивлением оглянулась кругом.

Тяжелая дорога, видимо, очень утомила ее, она была бледна и едва могла шевелить руками и ногами. По лицу видно было, что она уже очень пожилая женщина, хотя седоватые волосы скрывались под дорожной шапочкой.