Текст книги "Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2"

Автор книги: Георг Фюльборн Борн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

IV. БЕГСТВО

Бастилия, огромная и страшная государственная тюрьма, в которой содержалось в то время множество заключенных, со всех четырех сторон имела по высокой пятиэтажной башне, над которыми проходила галерея, заставленная пушками.

В одну из камер этих башен был заключен Жюль Гри, для того, чтобы навсегда обезвредить его.

Кто раз попадал в эту громадную государственную тюрьму, тот мог считать себя навсегда оторванным от внешнего мира, потому что выход из нее был почти небывалым случаем.

Надзор за заключенными в ней был так строг, стена, окружавшая ее, так высока, а рвы по обеим сторонам этой стены так глубоки, что было бы безумием мечтать о возможности побега. Заключенные были полностью отделены от всего остального мира, и всякое сношение с кем-либо было немыслимым, тем более, что сторожа и смотрители были восновном старые суровые солдаты, обращавшиеся грубо е арестантами. Никто никогда не вступал с заключенными вразговоры, и сторожа исполняли свои неприятные обязанности с присущей военным точностью и аккуратностью.

Когда Жюля Гри ночью привезли в Бастилию, он, со свойственным ему собачьим чутьем, каким бывают наделены такие как он люди, запомнил со всеми подробностями местность, дорогу, ворота, коридоры и повороты в них, полагая, что все это со временем может ему пригодиться. Оставшись один в своей камере, он принялся осматривать и ее. Она имела в длину около двенадцати футов и столько же в ширину, окно, с железной решеткой, выходило на внутренний двор; в камере был только соломенный тюфяк и одеяло, старый стол и один стул. Была еще и маленькая железная печь.

Жюль Гри должен был навсегда отказаться от мысли хотя бы когда-нибудь разговориться со своим молчаливым сторожем. Он почти никогда не входил в камеру, а пищу подавал арестанту через специальное отверстие, проделанное для того в двери. Таким же образом он забирал обратно пустую посуду.

Жюлю, следовательно, никто не мешал, но заняться ему было нечем: у него не было ни средств, ни предметов для занятий.

Поэтому для начала он ограничился только размышлениями о своем положении, о происшедшей с ним катастрофе, и о своем весьма мрачном будущем.

Наконец, он окончательно пришел к мысли, что нужно, каким угодно способом, но выбраться на свободу.

Бросив, однако, взгляд в окно на тюремный двор, испробовав прочность запоров своей двери и вспомнив об охраняемых днем и ночью длинных тюремных коридорах, Жюль Гри понял всю несбыточность своих надежд! Если бы окно его камеры вместо тюремного двора находилось бы над рвом, по ту сторону стены, тогда можно было бы еще на что-то надеяться, но теперь он уже не сомневался в том, что выйти отсюда невозможно!

Стены камеры были толстыми и крепкими, в соседних камерах, вероятно, также находились заключенные, Жюль иногда слышал шаги за стеной.

Было еще оно досадное обстоятельство. Одежда его была тщательно обыскана перед заключением, причем все предметы, которые могли бы пригодиться при подготовке к побегу, были у него отобраны. Но одиночество и постоянная мысль об одном и том же снова возрождали в нем желание вырваться. Да и о чем же думать узнику, как не о своей потерянной свободе? Если бы он не был осужден на пожизненное заключение, то покорился бы своей участи и постарался бы скоротать долгие дни и ночи, строя планы на будущее. Но он был осужден на пожизненное заточение. Он должен был оставить эту камеру только для того, чтобы переселиться из нее на тюремное кладбище!

Эта мысль терзала и мучила его. У него не могло быть никакой надежды, оставалось только думать, чтоон вечно должен томиться здесь, что он даже не может отомстить тем, кто засадил его сюда! Что может быть ужаснее такого положения! И, подобно своему незнакомому соседу за стеной, он также принялся ходить целыми днями взад и вперед по своей камере, ломая голову над изобретением средств к спасению. Он день и ночь думал, каким бы образом добыть необходимые предметы, которые, так или иначе, могли бы быть ему полезны? Пила, лом, веревочная лестница были теми вещами, за которые он охотно отдал бы большую часть накопленных денег, хранящихся у отца. Когда-то все эти предметы ему так легко было достать, а теперь, когда они ему так нужны, они недоступны для него. Хоть бы его отцу или кому-нибудь из друзей когда-нибудь дали разрешение навестить его, но в Бастилии это было строжайше запрещено!

Однажды вечером, когда Жюль Гри прилег на свою соломенную постель и в освещенных днем и ночью коридорах все уже стихло, ему показалось, что он слышит шорох у стены, где стояла его кровать. Эта стена отделяла его от товарища по заключению, шаги которого он так часто слышал. Ему казалось, что он слышит какое-то царапанье. Он приложил ухо к стене и теперь ясно услышал звук железа, которым, казалось, буравили стену. Что означал этот звук? Работали, видимо, с большой осторожностью, опасаясь, вероятно, обратить внимание стражников. Через несколько часов шум прекратился. Но на другой вечер он возобновился снова и на этот раз стал резче и ближе.

Жюль тихонько постучал в стену. Вдруг все стихло.

Он еще раз постучал, погромче.

На этот раз последовал ответный стук, который слышался так ясно и близко, что, казалось, в этом месте стена была, вовсе не такая мощная.

Жюль Гри осторожно отодвинул свою кровать и, прижавшись к тому месту стены, где он слышал стук соседа, закричал: «Если вы слышите меня, скажите – кто вы и что вы там делаете?»

– Я такой же пленник, как и вы, и томлюсь здесь уже четыре года, – последовал ответ, – а кто вы?

– Мое имя Жюль Гри, я бывший гвардеец кардинала. Меня приговорили к пожизненному заключению в этой проклятой тюрьме.

– Я вспоминаю, – я, кажется, знал вас, – ответил сосед.

– Как ваше имя?

– Франсуа Дорме! Я тоже служил в гвардии кардинала!

– За что вы попали сюда?

– Я ударил по лицу маркиза д'Еффиа, тогдашнего фаворита кардинала, за то, что он похитил и обольстил мою жену!

– И за это вас отправили в Бастилию?

– Ришелье приговорил меня к десятилетнему заточению! После его смерти маркиз позаботился о том, чтобы меня перевели сюда.

– Десять лет пройдут и вы не будете освобождены! Вот сознание этого и заставило меня сделать попытку

пробраться в вашу камеру, – ответил Дорме, – но тише, стражники делают обход, не подавайте вида, что вы начали общаться со мной, а то нас переведут в другие камеры.

Жюль Гри, стараясь не шуметь, опять тихо придвинул кровать к стене и лег на нее. Стражники, проходя мимо камер и заглянув в открытые ими клапаны дверных отверстий, нашли Жюля Гри и Дорме крепко спящими, а в их камерах все было в полном порядке.

На следующий вечер, когда в коридорах наступила обычная для этого времени тишина, Жюль услышал, что сосед снова принялся за свою работу. Он постучал, Франсуа Дорме ответил ему.

– Это вы работаете около стены? Я все время слышу скрежет железа, – спросил он.

– Да, мне хочется пробраться к вам в комнату, вдвоем нам легче будет нести наш тяжкий крест!

– Я полагаю, у вас на уме что-то другое, – не бойтесь же, я не предам вас, Дорме. – Я ведь такой же узник, как и вы! Наша участь одинакова и враги у нас будут общие.

– Как знать, поймем ли мы друг друга? Одиночество делает каждого недоверчивым!

– Вы смело можете довериться мне, – твердо сказал Жюль Гри, но, мне кажется, что я давно уже молча разделяю ваши планы.

– До сих пор я полагал, что в этой камере никого нет и решился пробуравить стену!

– Зачем же вам нужно было попасть в эту камеру? Знаете ли вы, что мое окно выходит на тюремный двор?

– Я знаю это! Мое выходит на ров, но прыжок из него окончился бы верной гибелью!

– Почему? Разве вы не умеете плавать?

– Вы ошибаетесь, если думаете, что широкий и глубокий ров находится под самым окном! Между стеной и рвом есть пространство, футов около тридцати, покрытое острыми камнями.

– Так надо спуститься туда!

– Совершить побег отсюда гораздо сложнее, чем вы себе, по-видимому, представляете! Если вам и удалось бы благополучно добраться до камней и переплыть широкий ров, то находящаяся почти около него высокая и гладкая стена станет новым препятствием, а если каким-нибудь чудом вы преодолеете и его, то вам еще раз придется перебраться через ров!

– Несмотря, однако, на все это вы, как я вижу, не оставляете своего намерения бежать! Сообщите мне ваши планы!

– О, это сущее безумие, можно сказать – неизбежная смерть, но лучше умереть, чем быть здесь заживо похороненным! – ответил Франсуа Дорме.

– Зачем вам нужно было отверстие, проделанное в мою камеру?

– Я хотел добыть одеяло с вашей постели! Разрезав два одеяла на полосы и скрепив их, можно было бы попробовать спуститься вниз.

– Понимаю, а у вас есть чем перепилить железную решетку окна?

– У моего окна нет решетки, оно настолько велико, что человек, хоть и с трудом, но все же может пролезть через него, только внутренние, более широкие, окна имеют решетки!

– Откуда вы взяли инструмент, которым долбите стену?

– Мне предоставил его замечательный случай – это была кочерга. Прошедшей зимой, которая была необыкновенно холодной, камеры отапливались; стражники, затопив печь, приходили мешать уголья кочергами. Мой сторож забыл однажды кочергу в моей камере. Я сунул ее в печку, чтобы она не была видна, надежда не обманула меня, стражник не вспомнил о ней!

– Скажите! Какое счастье!

– Ночью я заострил железо и, приспособившись, начал работу. Один большой камень внизу, около моей кровати, я расшатал настолько, что через несколько ночей могу вынуть его совсем!

– Будем продолжать работу, таким образом нам удастся соединить наши камеры. Если бы я только мог придумать, чем мне работать, я бы начал долбить стену со своей стороны, – сказал Жюль Гри.

– Употребите для этого маленькую дверь вашей железной печки, хотя у вас дело пойдет и медленнее, чем у меня, но все-таки вы сделаете что-нибудь, только будьте осторожны, чтобы вас не заметили!

– Благодарю вас за совет! Завтра вечером я начну работать. Отверстие должно быть так велико, чтобы я мог пролезть в вашу камеру, тогда я принесу одеяло и мы вместе решим, что делать дальше!

– Я еще раз предостерегаю вас: не навредите себе каким-нибудь необдуманным поступком! Мы должны быть крайне осторожны, иначе все погибнет, – сказал Дорме.

– Я очень рад вашему соседству, вы не раскаетесь в том, что доверились мне! У меня нет недостатка в мужестве – каким угодно способом мы все же выберемся отсюда! И тогда горе тем, кто засадил нас сюда! Как выходцы из могилы предстанем мы перед ними, для того чтобы обрушить на них нашу ненависть и месть!

– Вы больше, чем я, уверены в счастливом исходе нашего предприятия, может быть, потому, что вы еще не совсем ясно представляете себе, насколько это опасно, – сказал Франсуа Дорме.

– Если мы благополучно спустимся из окна, что вы собираетесь делать дальше?

– После этого нам придется переплыть глубокий и широкий ров!

– Это не страшно! А вот стена!

– Вы ничего не заметили возле стены, у входа в большие ворота и около подъемных мостов?

– Я там ничего особенного не заметил, кроме прочных тяжелых железных запоров, – ответил Жюль Гри.

– В таком случае, я был внимательнее вас, когда меня вели сюда, но с тех пор прошло уже четыре года, и многое могло измениться! Я не могу видеть из своего окна больших ворот и подъемного моста!

– Скажите же мне, что вы там заметили? – спросил Жюль Гри.

– Спустившись из окна и переплыв ров, мы еще ничего не достигнем, – объяснил Дорме, – стена будет для нас непреодолимым препятствием! Она имеет почти тридцать футов в высоту!

– Надо сделать острый крюк из вашей кочерги, свить веревку из мешков, служащих нам тюфяками, и с помощью крючка, ловко подбросив его кверху, прикрепить веревку к стене.

– Конечно, легко сказать, но трудно сделать! А как же вы, находясь в воде, прикрепите крючок к стене?

– Разве между рвом и стеной совсем нет земли?

– Нет! Вода омывает стену! Нет, нет, мы должны найти другой выход, и я бы мог сказать, что нашел его, если бы был уверен, что с тех пор, как я попал сюда, там, внизу, ничего не изменилось.

– За эти четыре года вы, вероятно, успели все тщательно обдумать и взвесить. Возможно, мы сможем вместе осуществить ваш план, – ответил Жюль Гри, – будьте добры, сообщите его мне!

– Бастилию, как вам известно, окружает широкий внутренний ров, но он соединен с наружным рвом посредством арочного свода, сделанного в стене!

– А, я понимаю! – воскликнул Жюль Гри, – вы полагаете, что под этой аркой мы можем вплавь перебраться на другую сторону рва.

– Это единственная возможность, на которую мы можем рассчитывать! Теперь, конечно, вода во рву поднялась так высоко, что, по моему мнению, она должна доходить до самого свода. Поэтому бежать весной немыслимо. Нам придется подождать несколько недель, может быть, несколько месяцев, пока жара высушит хоть немного роз. Тогда под арками окажется достаточно места для наших голов, чтобы мы смогли проплыть там беспрепятственно.

– Ваш план превосходен, – согласился Жюль Гри, – будем надеяться, что этот путь приведет нас к свободе!

– Тише, ложитесь скорее! – вдруг предостерег его сосед, – я слышу голоса стражников, они идут сюда!

Жюль поспешно придвинул кровать к стене и лег. Но спать он уже не мог. Всю ночь у него в голове вертелся план Франсуа Дорме.

Уже на следующий день он принялся за дело, чтобы со своей стороны, по возможности, способствовать осуществлению их намерений. Нужно было использовать каждую минуту для работы.

Как только в камере стало темно, а в коридорах все стихло, Жюль Гри, вооружившись маленькой заслонкой от железной печки, отодвинул кровать от стены и исследовал посредством стука место, где его сосед работал своим инструментом. Затем он принялся осторожно и тихо сцарапывать со стены штукатурку.

Закончив работу, он тщательно собрал отпавшую от стены известь и пыль и спрятал ее в печь.

Это повторялось каждую ночь. Стражник, который приходил по утрам, заглянув в дверь, видел арестанта постоянно крепко спящим, в камере же его все было на своем месте. Никому и в голову не приходило заподозрить арестантов в тайных приготовлениях к побегу. В течение недели Жюлю удалось отделить первые камни. Он убирал осыпавшуюся известь и продолжал работать. Днем он снова вставлял вынутые камни в отверстие.

Таким образом, работа продвигалась хоть и медленно, но довольно успешно.

Через две недели оба пленника могли уже лично познакомиться и пожать друг другу руки, теперь оставалось только так расширить пролом, чтобы Жюль Гри мог пройти через него в камеру Дорме.

До сих пор никто не подозревал о тайной работе обоих арестантов. К счастью, подробное освидетельствование комендантом арестантских камер происходило, как правило, осенью. Но если бы вдруг, по какой-либо причине, было сделано исключение, тогда они бы пропали! Пролом в стене, разумеется, был бы немедленно обнаружен, эта мысль заставляла трепетать Франсуа Дорме каждую ночь.

Отверстие в стене быстро увеличивалось, и вскоре Жюль Гри мог посетить товарища по заточению в его камере.

Франсуа Дорме был выше и полнее Жюля, кроме того, он казался человеком более образованным и явно не низкого происхождения. Его жена, оставившая его ради маркиза д'Эффиа, была главной причиной его падения. Он вступил в гвардию Ришелье потому, что его заставила нужда. Жюль Гри вспомнил, что Дорме слыл между гвардейцами одним из первых кутил. Сидя четыре года в Бастилии, он, конечно, привык к умеренности во всем.

Наконец настало лето, а так как из-за наступившей жары уровень воды во рву заметно понизился, то узники рассчитали, что это самое удобное время для побега, и решили бежать на следующую ночь. Они от души радовались приближению долгожданной свободы!

Жюль Гри в последний раз вошел в свою камеру, заложил отверстие камнями и лег на кровать. На другой день надо было соблюдать величайшую осторожность, чтобы все не испортить в последние минуты.

Сторож, как всегда, принес ему пищу и питье, потом забрал чашку и кружку, которые Жюль, опорожнив, поставил на доску, приделанную к двери.

Забирая пустую посуду, стражник заглянул в камеру и, удостоверившись, что там все в полном порядке, ушел.

Но вот наступила желанная ночь. Надо было осторожно приниматься за дело.

Жюль Гри отодвинул кровать и пробрался, взяв с собой одеяло, в камеру Дорме, который с нетерпением ждал его.

Он разорвал уже свое одеяло на полосы, которые крепко связал одну с другой.

Они сделали то же самое и с одеялом Жюля, получив таким образом крепкую, могущую заменить веревку, полосу материи, достаточно длинную, чтобы с ее помощью спуститься вниз на каменистое место около рва.

Так как им пришлось бы спускаться над окошками нескольких камер, то они сочли нужным подождать до тех пор, пока можно будет предположить, что все заключенные спят.

Привязав импровизированную веревку к кровати, они прислушались: везде было тихо.

Франсуа первый хотел пуститься в опасный путь. Вокруг было темно. Все небо покрылось зловещими черными тучами, поэтому преступники могли надеяться, что часовые на верхней галерее и внизу, у подъемных мостов, не заметят их. К счастью, превращенные в веревки одеяла были не из белой, а из темной шерстяной ткани.

Дорме влез на подоконник, спустил веревку по наружной стороне стены и, ухватившись за нее обеими руками, повис на ней.

Теперь он находился, можно сказать, между небом и землей!

Если бы ткань случайно порвалась или отцепилась бы от крючка, то отважный беглец стремглав полетел бы на камни и разбился бы об них насмерть! Жюль ужаснулся при одной мысли об этом. Он видел, как его товарищ раскачивался в воздухе, на огромной высоте.

Одна минута головокружения и он – погиб!

Но Дорме сильной рукой цепко держался за веревку, продолжая спускаться в темную страшную бездну.

Теперь наступил черед спускаться Жюлю.

Он должен был дождаться, пока товарищ его достигнет земли, потому что веревка не выдержала бы двоих.

Подождав немного, он тронул веревку, она была не натянута и легко подалась. Ухватившись за нее, и второй беглец также бросился из окна. В первое мгновение у Жюля потемнело в глазах. Он не без содрогания вспомнил о страшной пропасти, зиявшей под ним. Но вскоре самообладание и хладнокровие победили. То, что сделал Дорме для своего освобождения, должно быть под силу и ему!

Веревка, натянувшись, трещала под тяжестью его тела, но он старался не обращать на это внимания и проворно спускался дальше. Он так вертелся в воздухе и никак не мог обрести устойчивое положение. В одном месте Жюль оказался так близко от окна, что чуть не задел сапогом карниз.

На миг он замер от страха, но все обошлось, и вскоре он достиг земли.

Франсуа Дорме стоял у рва и ждал его.

Ну, начало положено, сюда мы добрались, – прошептал он, – по-моему, уровень воды выше, чем это могло показаться сверху.

– Если уж нам удалось благополучно спуститься, – тихо ответил Жюль, – то удастся и все остальное. Я довольно хороший пловец! Марш в воду!

– Только осторожно, чтобы не услышали всплеска, – предостерег Дорме, погружаясь в широкий и глубокий ров.

Жюль Гри последовал его примеру и поплыл за своим товарищем. До сих пор все шло благополучно, но что, если вдруг часовые увидят их, что если их заметят в воде и схватят! Им надо было спешить, потому что приближался час обхода стражниками камер. Они, конечно, обнаружат исчезновение арестантов и поднимут тревогу.

Дорме плыл тихо, почти неслышно. Он был не особенно хорошим пловцом, и было заметно, что он начинал уставать.

Жюль увидел, что они приближаются к часовому, ходившему взад и вперед у главного входа в башню. Их спасла темнота той ночи. Несмотря на это, однако, настоящая опасность подстерегала их именно теперь, когда они приближались к подъемному мосту внутреннего рва, под которым они должны были пройти, чтобы попасть в арочный проход, соединявший под стеной внутренний ров с наружным. У подъемного моста также стоял караульный, и им пришлось плыть так близко от него, что он мог легко обнаружить их несмотря на темноту. Гри дал возможность своему товарищу отплыть вперед на некоторое расстояние, чтобы в случае, если бы Дорме заметили и схватили, хотя бы он один мог спастись.

Первый пловец приближался к подъемному мосту. Он держал вправо, чтобы быть как можно дальше от часового, который стоял, прислонившись к столбу, и смотрел не на воду, а на входные ворота, может быть, он с нетерпением ожидал смены.

Дорме благополучно достиг моста и исчез под ним.

Тогда Жюль Гри несколькими сильными, хотя и осторожными взмахами, быстро приблизился к мосту и также скрылся под ним; не будучи замечен, он весело засмеялся и поплыл дальше, спеша преодолеть самое опасное место – проход под аркой.

Все это время он видел Дорме, плывущего впереди, но теперь, когда все кругом погрузилось во мрак, Жюль потерял его из виду.

Внезапно Жюль услышал странный всплеск, потом сдержанный крик, причину которого он не мог себе объяснить.

Ничего не различая в темноте, он продолжал плыть вслепую, как вдруг наткнулся на стену, проход в ней почти до самого свода был заполнен водой.

Дорме оказался прав: уровень воды держался еще на такой высоте, что между водой и сводом едва оставалось расстояние в несколько дюймов, поэтому им ничего другого не оставалось, как только нырнуть и таким образом продвинуться дальше.

– Но куда девался Дорме? – недоумевал Жюль. В этот миг снова послышался всплеск воды.

Жюль, не раздумывая, нырнул так резко, что голова его коснулась стены. Он был прекрасным пловцом и без особых усилий мог выдержать, не дыша, довольно длительное время. Он все же надеялся добраться до другой стороны рва, хотя ему, быть может, и пришлось бы наглотаться воды. И вот, когда он был уже под сводом и принялся энергично работать руками и ногами, чтобы скорее переплыть это пространство, что-то неведомое уцепилось за его ногу. Жюль смертельно испугался, потому что это «что-то» не отпускало его и продолжало тянуть ко дну. Времени на раздумья уже не было. Он мог утонуть! Под темным, наполненным водой сводом произошла короткая, но страшная борьба не на жизнь, а на смерть!

Гри чувствовал, что задохнется, если немедленно не выплывет на поверхность воды.

Напрягая последние силы, он сбросил свободной ногой этот державший его и тянувший на дно смертельно опасный груз. Почувствовав облегчение, он огромным усилием воли заставил себя плыть дальше. Периодически он почти терял сознание, ему казалось, что он вот-вот задохнется!

Наконец он вынырнул на поверхность воды: опасное место осталось позади, теперь он находился под мостом наружного рва.

Он глубоко вздохнул – теперь он спасен! Самое большое препятствие преодолено!

Но сейчас тем более нужно было соблюдать величайшую осторожность, чтобы не попасть в руки охране, после того, как было совершено, казалось, невозможное.

У второго подъемного моста тоже стоял часовой. Если он сможет пробраться мимо него незамеченным, тогда уже совсем почти беспрепятственно можно будет выйти на берег, где-нибудь подальше от ненавистного места, и спокойно насладиться пьянящим воздухом свободы!

Несмотря на то, что он окончательно выбился из сил, он все же не забыл о Дорме. Но напрасно он искал его глазами, товарища его нигде не было видно.

Только теперь Жюля осенило, что это Дорме был тем роковым грузом, который чуть не стоил ему жизни! Он, вероятно, тонул, и, надеясь спастись, ухватился за его, Жюля, ногу.

Бедный Дорме погиб!

Жюль осторожно и тихо продолжал плыть между столбами моста и, наконец, решил выбраться на открытое место.

Часовой ходил взад и вперед около ворот.

Беглец поплыл по той стороне, которая, как ему казалось, просматривалась хуже с того места, где находился часовой, и направился к отдаленному, пустынному берегу.

Тут он мог почувствовать себя в безопасности и, наконец, выбраться на сушу. Руки и ноги его уже начинали неметь.

Выйдя из воды, он некоторое время лежал, не двигаясь, на берегу.

Потом он вдруг вскочил – мысль о том, что он наконец свободен, придала ему новые силы.

Все препятствия были преодолены – он был вольной птицей!

Он еще раз пристально вгляделся в темную воду – Дорме не было. Потом он быстро зашагал в ту сторону, где по его расчетам была дорога, ведущая в Париж, и исчез в темноте.