Текст книги "Англия и Уэльс. Прогулки по Британии"

Автор книги: Генри Мортон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 39 страниц)

Хаверфордуэст, согласно английскому выражению, стоит на хорошей горе. Вы можете перенести его куда угодно – в Девон или Сомерсет, и он везде будет выглядеть к месту. В нем нет ничего валлийского, и даже голос Хаверфордуэста – это голос Англии.

5

Если вы сдавали экзамен по географии, то наверняка знаете, что Милфорд-Хейвен находится в Девоне. Между ним и Плимут-Хо есть известное сходство. Сразу вспоминаются Фрэнсис Дрейк и Непобедимая армада. И с изумлением узнаешь, что Милфорд-Хейвен – единственный большой рыбачий порт княжества Уэльс.

Городу не повезло. Во времена средневековья отсюда отправлялись в Ирландию. Именно из Милфорд-Хейвена в 1172 году Генрих II двинулся покорять Ирландию. Несколько веков город являлся национальным портом, пока Телфорд не проложил дорогу от Шрусбери до залива Менай и правительство не перенесло ирландские почтовые перевозки в Холихед. Следующим ударом для Милфорда стало закрытие верфи в 1814 году.

Но Милфорд, как и Норидж, умудрился пережить превратности судьбы и даже, как это часто бывает с городами и отдельными людьми, выиграл на этом. На руинах былых надежд выросла большая рыболовная промышленность – единственная в своем роде в Уэльсе, – и доки, открывшиеся в 1888 году, ныне привечают один из лучших траулерных флотов королевства.

Незабываемая картина – возвращающиеся с уловом траулеры. Их около 120, это самые крупные и современные рыболовные суда Великобритании. В море они уходят на одну-две недели. В разгар ловли морякам бывает некогда побриться. Рыбаки бегают по палубе в больших сапогах, подготавливают и разгружают улов.

На берегу их поджидают сотни людей. На набережную вываливают тонны рыбы на раздробленном льду. Ни в одном порту не встречал я столько чаек, философски поджидающих отходов. Под их крыльями словно выбеливаются оцинкованные крыши.

Зрелище улова на набережной Милфорда так же живописно, как и в других местах, где мне довелось побывать. Люди работают всю ночь, сортируя и моя рыбу. К рассвету подготовлено около 60 000 квадратных футов площади под улов. Рыба похожа на армию, выстроившуюся для строгой проверки. Покупатели приходят в 8 часов утра. Торгуют до десяти. Вскоре после этого специальные железнодорожные составы выходят из порта. Они везут рыбу в вечно разинутые голодные рты Лондона, Манчестера и Кардиффа.

Ни в одном порту страны не закоптят сельдь быстрее, чем в Милфорд-Хейвене. Я услышал сигнал-предупреждение. Он означал, что коптильни должны быть наготове: на подходе траулер с сельдью. Я видел, как корабль пришел, как он выгрузил на берег груды серебряной красноглазой рыбы. Несколько минут спустя девушки уверенными движениями крепких обнаженных рук выпотрошили рыбу; еще несколько минут – и сельдь повисла над дымом тлеющих дубовых деревяшек.

– Рыба, что несколько часов назад плавала в Атлантике, утром будет подана на завтрак в Лондоне, – сказал мне человек, ответственный за коптильню.

Если устанете смотреть на рыбу и корабли, можете поохотиться за призраком леди Гамильтон. Ее муж, сэр Уильям Гамильтон, лежит на местном кладбище. Он был крупным землевладельцем в этой части Уэльса.

Память о Нельсоне хранит довольно странная реликвия, оставшаяся со времен Нильского сражения. Это – обломок взорванного Нельсоном французского корабля «L’Orient». Подвиг капитана увековечила в стихах миссис Фелиция Хеманс.

Но Милфорд, если честно, мало об этом вспоминает: он заботится о том, чтобы копченая сельдь поспела к завтраку в Лондон!

К востоку отсюда, в бухте Милл-Бей, можно увидеть место, где высадился Генри Тюдор, граф Ричмонд, в ходе одной из своих авантюр. Это событие повлияло на историю не только Уэльса, но и Европы в целом. Мир попрощался со средневековьем, когда Генри Тюдор ступил на берег Милл-Бея.

Жизнь Генри в ссылке, его приключения, притязания на корону и жену являются самыми романтическими эпизодами истории. Возможно, только внешняя непривлекательность, осторожность, свойственная его натуре, и успех во второй половине жизни помешали ему стать героем баллад. Первый Тюдор, чья валлийская кровь соединила Уэльс с Англией и чья твердая рука вывела обе страны на дорогу порядка и здравомыслия, провел свою молодость столь же романтично, как и Красавчик принц Чарли.

Он родился в замке Пембрук, когда его матери, Маргарите Бофорт, едва исполнилось четырнадцать лет. Благодаря матери и ее происхождению от Джона Гонта Генри впоследствии предъявил права на английский трон. Отец умер в год его рождения, и Генри взял под опеку дядя, Джаспер Тюдор. Когда мальчику исполнилось пять лет, его дед, Оуэн Тюдор, отважный сквайр с острова Англси, на то время семидесяти шести лет, вместе с Джаспером Тюдором сошелся с врагом при Мортимер-Кросс. Оуэна взяли в плен и казнили; Джасперу удалось бежать. Маленький Генри остался беззащитным в замке Пембрук. Так начались его приключения.

В четырнадцать лет, уцелев после многих передряг, Генри оказался во Франции вместе со своим дядей Джаспером. Война Алой и Белой розы между тем продолжалась. Английская аристократия истекала кровью, и с каждой смертью молодой валлиец Генри Тюдор приближался к трону. Это встревожило Эдуарда IV, который вознамерился схватить Тюдоров. Много лет им пришлось прожить вдали от родных берегов.

Когда Эдуард IV умер, Ричард, граф Глостерский, убил мальчика-короля Эдуарда и его брата в лондонском Тауэре и захватил корону. Уэльс и Англия обратили взоры за Ла-Манш – на Генри Тюдора, графа Ричмонда. Во Францию зачастили шпионы и гонцы. Одного из них направила мать Генри, бывшая на тот момент замужем за лордом Стэнли. Лорд предложил Генри жениться на законной наследнице, принцессе Елизавете, старшей дочери покойного короля Эдуарда IV. Такой брак мог объединить дома Йорков и Ланкастеров: Генри Тюдор по материнской линии приходился правнуком Джону Гонту, а Елизавета представляла дом Йорков.

Генри решил испытать судьбу. Он пустился в плавание вместе с флотилией из сорока кораблей, снаряженной герцогом Бретани. Существуют разные версии того, почему он вернулся во Францию. Одна из них гласит, что он будто бы услышал об арестах и казнях тех, кто готов был поддержать его в Англии. Другая версия такова: во время шторма корабли Генри отнесло от побережья Девона. Третья версия говорит – и в Уэльсе придерживаются именно ее, – что Генри причалил к берегу и несколько месяцев скрывался в Мостине, графство Флинтшир. Рассказывают, будто отряд Ричарда обыскивал вечером Мостин-холл, когда Генри собирался обедать, и молодой граф сбежал, выпрыгнув из окна.

Как бы там ни было, первая его попытка завоевать невесту и корону окончилась неудачей. Генри вернулся во Францию. Но в Англии о нем помнили, и даже природа, если слухи правдивы, была на его стороне. Огромные толпы ходили полюбоваться на замечательный розовый куст, на стеблях которого цвели красные и белые розы!

Примерно в это время во Францию прибыл гонец, доставивший Генри Тюдору письмо и кольцо от принцессы Елизаветы. Гонец нашел Генри в монастыре возле Ренна. Генри поцеловал кольцо и прочитал письмо. Затем, с типичной тюдоровской осторожностью, три недели хранил молчание, после чего поехал в Париж и поклялся жениться на Елизавете Йоркской, если победит узурпатора Ричарда III.

После этого обета английские студенты Парижского университета принесли Генри присягу как королю Англии. Королева-регентша Франции выдала ему крупную денежную сумму и потребовала оставить заложников в качестве гарантии. Генри проявил мрачную тюдоровскую сметку – оставил будущего шурина, маркиза Дорсе, к которому относился с подозрением.

У Ричарда III были во Франции шпионы, поэтому новость быстро дошла до Англии. На расстоянии двадцати миль друг от друга расставили всадников: они могли за день покрыть расстояние в 100 миль. Ричард знал о предстоящем появлении Генри и опубликовал прокламацию, в которой излил всю свою злость на родственника:

«Королю, нашему сюзерену и господину, стало известно, что Пирс (Кортни), епископ Эксетера, Джаспер Тюдор, сын Оуэна Тюдора, называющий себя графом Пембруком, Джон, граф Оксфорд, и сэр Эдвард Вудвилл с другими мятежниками и предателями, пораженными в правах Высоким судом парламента по обвинению в убийствах, прелюбодеяниях и вымогательствах и иных деяниях, противных Богу, покинули родную страну и перешли под покровительство герцога Бретани, посулив ему некоторые блага…

Упомянутые предатели избрали своим предводителем некоего Генри Тюдора, сына Эдмунда Тюдора и внука Оуэна Тюдора, обладающего столь ненасытной алчностью, что он посягнул на имя и королевский титул. На сие он не имеет никакого права. Всякому известно, что он бастард и с отцовской, и с материнской стороны. Дед упомянутого Оуэна рожден бастардом, а его мать была дочерью Джона, герцога Сомерсета, сына Екатерины Суинфорд. Отсюда следует, что титула у него быть не может. Если ему удастся достигнуть исполнения мнимой цели, в его руках окажется жизнь каждого человека, средства к существованию и управлению; посредством этого он сможет разрушить все, что есть благородного в нашем королевстве.

Вышеупомянутый сюзерен желает, чтобы его подданные были готовы к обороне, послужили его величеству, если придется оказать сопротивление новоявленным королям, мятежникам, предателям и прочим врагам.

Заверен сей документ в Вестминстере 23 июля, на второй год нашего правления».

6

Наступил август 1485 года.

Зеваки облепили скалы Пембрукшира. Они хотели видеть, как объединенные флоты Франции и Бретани бросают якорь у Милфорд-Хейвена. На берег ступил молодой человек двадцати восьми лет. У него длинное, бледное, сдержанное лицо. Вместе с ним на берег сошел его дядя, Джаспер Тюдор.

– Добро пожаловать, ты хорошо позаботился о племяннике, – так приветствуют Джаспера. Это мрачный намек на принцев, убитых в Тауэре их дядей, Ричардом III.

Генри Тюдор привел с собой небольшой французский отряд. Все население Уэльса страшно взволновано этим событием, но многие лорды воздержались от приветствия, как и вожди кланов Хайленда, когда Чарльз Эдуард Стюарт высадился в Шотландии. Впрочем, заминка эта кратковременная. Пусть Англия видит в бледном молодом человеке наследника Джона Гонта, Уэльс видит в нем Кадваладра, валлийца, воина древней крови, который, согласно пророчеству Мерлина, усядется на английский трон. Англичане могут считать брак с Елизаветой Йоркской союзом Роз, а валлийцы называют его союзом потомка Риса Диневора [79]79
  Лорд Диневор – сын последнего валлийского правителя.


[Закрыть]с женщиной, в жилах которой течет кровь Ллевелина Великого.

Итак, Генри, граф Ричмонд, идет по Уэльсу, собирая по пути армию. Он направляется в Кардиган. К нему с небольшим отрядом присоединяется Ричард Гриффит, приводит своих людей правитель Южного Уэльса Рис ап Томас. Генри движется к Махинлету, пересекает долину Северна, минует Ньютаун и Уэлшпул и входит в Шрусбери. О валлийском марше узнают другие отряды, которые примыкают к нему: Ричард ап Хауэлл ведет за собой из Флинтшира отряд, насчитывающий тысячу шестьсот шахтеров. В Ньюпорте Генрих принимает под свои знамена первых английских сторонников – пятьсот человек под командованием сэра Гилберта Талбота.

Две недели идет он по Уэльсу со все возрастающей армией. Раздумывает, окажет ли поддержку лорд Стэнли, женатый на его матери. Семья Стэнли управляет Северным Уэльсом, а Рис ап Томас – Югом. Лорд Стэнли с братом, сэром Уильямом, пока безмолвствует. У них две армии. Они наблюдают за происходящим, но держат нейтралитет. Тем временем Генри Тюдор входит в Англию.

Король Ричард III появляется в Лестере на закате дня. Он восседает на великолепном белом коне. На короле те же доспехи, что и при Тьюксбери. Шлем увенчан позолоченной короной. Позади короля – лучшая конница Европы. Армия насчитывает около тринадцати тысяч человек. У Генри Тюдора всего пять тысяч. В ту ночь Ричард спит не в замке Лестера, а на постоялом дворе «Голубой кабан».

Рано утром Ричард выходит из южных ворот Лестера. На мосту его нога цепляется за выступающий сучок, и слепой нищий кричит:

– На обратном пути твоя голова зацепится за ту же деревяшку!

Армия Ричарда и маленькая валлийская армия Генри в ту ночь встают лагерями одна против другой: одни на поле Редмор, другие на Босуортском поле.

Рано утром валлийская армия поднимается по пологому холму навстречу восходу. Солнечные лучи освещают три штандарта. На одном из них святой Георгий; на втором Красный Дракон Кадваладра; на третьем – мышастая корова Тюдоров. Правый фланг возглавляет Джон де Вир, граф Оксфорд; сэр Уильям Стэнли, принявший решение в последний момент, ведет за собой левый фланг; Генри – в центре. Король Ричард надеется смять валлийцев конницей. Один налет следует за другим, но ему навстречу выдвигается сэр Уильям Стэнли. На Босуортском поле происходит объединение Северного и Южного Уэльса.

Два часа – и сражение окончено. Ричард – что бы о нем ни говорили – был бесстрашным солдатом. Он трижды выходит против Генри, и трижды его атаки отбивают. Пришпорив коня, Ричард мчится вперед: он хочет лично сразиться с Тюдором, бешено скачет к английским и валлийским штандартам. Короля спешивают, кровь течет ручьем. С мертвого тела сдирают доспехи. На кусте шиповника находят шлем с короной. Лорд Стэнли принимает окончательное решение и, надев шлем с короной на голову Тюдора, называет его Генрихом VII, королем Англии и Уэльса.

Вечером того же дня обнаженное и окровавленное тело короля Ричарда III перебрасывают через седло и везут по мосту. Голова мертвеца задевает ту самую деревяшку. Исполняется пророчество слепого нищего.

Средневековью пришел конец. Начался современный мир: Генрих VIII и королева Елизавета, Шекспир и открытие Америки; коммерция и промышленность; империализм и сомнительные блага, пришедшие вместе с ним. Начало всему этому положил бледный, хитрый и победоносный молодой валлиец, направившийся в Лондон в августовский день 1485 года.

7

Чтобы понять Уэльс и его место в англо-кельтском сообществе Великобритании, необходимо осознать, что, когда Генриха VII признали королем Англии, княжество посчитало, что отомстило за норманнское нашествие. В эпоху Тюдоров валлийцы были в такой же чести в Вестминстере, как и шотландцы при Стюартах (главный советник Елизаветы, Уильям Сесил, сделавшийся на английский манер Сесилом, был валлийского происхождения).

Генрих въехал в Лондон в компании валлийцев. Над его головой развевался Красный Дракон Уэльса. Мало кто знает, что пост чиновника, должность которого именуется «герольд Красного Дракона» – его офис до сих пор находится на Куин-Виктория-стрит, – был учрежден Генрихом VII в ознаменование победы Красного Дракона Кадваладра. Тюдор-победитель въехал в Лондон не на боевом коне, как сделал бы другой на его месте, а в неуклюжем экипаже, более пригодном для женщины. Это был странный въезд, немало удививший лондонцев. Возможно, он предвещал новый век, достигший кульминации в правление женщины, внучки Генриха Елизаветы.

Въехав в Лондон, Генрих перво-наперво пошел в церковь Святого Павла и во время исполнения «Те Deum» вывесил свои штандарты.

Вскоре Генрих женился на Елизавете Йоркской. Бракосочетание отпраздновали во дворце «со всей подобающей пышностью. Устроили многочисленные пиры, на лондонских улицах вспыхивали фейерверки, горожане пели и танцевали». Обязанности прелата исполнял кардинал Буше, в руке он держал букетик из двух изящно перевязанных роз – белой и красной.

В том же году Елизавета родила мальчика, и Генрих, знавший легенды о короле Артуре и песни бардов, предрекавшие, что когда-нибудь английский трон займет бритт, назвал своего первенца Артуром. Итак, легенды о принце, спавшем в пещере Сноудона и дожидавшемся своего часа, наконец-то стали реальностью.

Высокая честь, которой удостоились валлийцы во времена Тюдоров, сделалась историческим трюизмом, и это отражено в пьесах Шекспира, однако подлинное внимание княжеству Уэльс уделил не Генрих Тюдор, а его сын, великий Генрих VIII.

Он издал Акт об унии, и под его могучей рукой лорды Марки лишились собственности, а их обширные территории были превращены в «ширы». Для богатых валлийцев настали хорошие времена. Они не сомневались в расположении Лондона, но для простого народа Уэльса настали черные дни.

Романтический триумф Тюдоров хорошо подытожил профессор Дж. М. Тревельян в своей «Истории Англии»:

«Горячая поддержка валлийцами потомка их древних принцев, шедшего под штандартом Кадваладра, и память о предсказании помогли Генриху всего за неделю собрать армию ревностных сторонников в воинственной стране. С помощью нескольких французских и английских авантюристов он выиграл сражение на Босуортском поле против короля, за которого стыдились воевать его английские подданные. Такова одна из причуд фортуны: на земле Лестершира сошлись в рукопашной схватке несколько тысяч человек, в то время как другие несколько тысяч наблюдали за боем со стороны. Английский трон захватила величайшая из всех королевских династий, которая повела страну по новому пути, о чем и мечтать не мог человек, прекрасно осведомленный о древней ссоре Йорков и Ланкастеров».

8

Несколько миль – и я уже в древнем городе Кармартен. На улицах полно сельского люда. Вот я и снова в Уэльсе!

Кармартен – город с характером. Здесь есть и узкие старинные улочки, и широкие современные проспекты. То, что осталось от замка, превратилось в окружную тюрьму. Здание стоит на горе и смотрит на медлительную узкую Тауи. Мне показалось, что Кармартен – самый оживленный город Уэльса. Возможно, потому что я приехал в базарный день. Тут чаще смеялись и больше улыбались, чем в других местах княжества. Нет лучше зрелища – во всяком случае, для меня, – чем город, заполненный состоятельными фермерами, их женами, крепкими сыновьями и ясноглазыми дочерьми. Мне даже почудилось, что зеленая долина Тауи тоже улыбается. Как же все-таки отличаются люди, живущие в плодородных долинах, от мужчин и женщин в горных районах! В Карнарвоне и в базарный день чувствуется холодное дыхание Сноудона, а Кармартен довольно улыбается на фоне колосящегося поля. Я зашел в старинную церковь Святого Петра, постоял возле восковых фигур Рис ап Томаса и его супруги. Этот великий правитель Южного Уэльса помог Генриху VII взойти на трон…

Я

 стоял на мосту и вдруг увидел огромного жука, передвигающегося на задних лапах. А может, то была черепаха? Будь со мной Юлий Цезарь, он тут же узнал бы в этой диковине коракл древних бриттов. Чрезвычайно интересно своими глазами увидеть примитивные кораклы, до сих пор плавающие по реке Ди возле Лланголлена и по Тауи возле Кармартена. В отдаленных уголках Коннемары в Ирландии я видел каноэ, называемые куррах, изготовленные из шкур или парусины, натянутой на деревянную раму, но они не столь «первородны», как валлийские кораклы, похожие на почти круглую корзину, легко скользящую по воде.

Рыбак нес коракл на спине. В сезон охоты на лосося, длящийся с апреля по август, рыбаки ходят на реку и обратно с подвешенными на лямке историческими судами. Со спины они выглядят на редкость забавно – огромная неуклюжая раковина на гротескных ногах.

Я спустился с моста и заговорил с рыбаком. Он сказал, что на Тауи, возможно, около дюжины рыбаков, ходящих на кораклах. Это – наследственный промысел: сын наследует отцу, и посторонние не допускаются. Рыбаки платят налог в 3 фунта 4 пенса в год за лицензию. Во время сезона им разрешают ловить лосося сетью. Два коракла плывут параллельно друг другу с сетью примерно десяти футов шириной, натянутой между ними. Эти сети должны иметь достаточно широкие ячейки, чтобы рыба менее фунта весом в них не попадала.

– Вы позволите мне посидеть в вашем коракле?

Рыбак улыбнулся и, повернувшись спиной к реке, опустил свою неуклюжую корзину на спокойную воду. Она лежала на поверхности, словно яичная скорлупа. После минутного колебания я осторожно ступил в нее. Редко когда доводилось мне чувствовать себя столь ненадежно. Рыбак придержал суденышко рукой и вошел в лодку вслед за мной. Он взял весло, которым управляются эти лодки, и мы двинулись по реке. Мои ноги, робко попиравшие плетеное дно коракла, буквально ощущали воду! Неприятное ощущение. Рыбак держал весло одной рукой. Он уткнул конец весла себе под мышку и странными движениями шевелил лопастью в воде. Управлять кораклом – непростое искусство, да и сидеть в нем правильно тоже не так просто.

Рыбак сказал мне, что многие рыбаки на Тауи сами плетут свои кораклы.

– А для чего этот молоток? – спросил я, заметив деревянную киянку, подвешенную к сидению.

– Бить лосося, – ответил он.

Я ничуть не расстроился, когда древний бритт направил свою ореховую скорлупку к берегу.