Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 7"

Автор книги: Генри Райдер Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 50 страниц)

Глава X. Квик зажигает спичку

Отсюда начинается путь назад из этой пещеры, представляющей собой большой круг, – сказала через плечо Македа.

Но Оливера, к которому она обращалась, не было подле нее. Стоя за троном царя Горбуна, он возился с каким-то инструментом, который вынул из кармана.

Она подошла к нему и с любопытством спросила, чем он занят и что за вещь у него в руках.

– Мы называем это компасом, – ответил он, – и по нему я узнаю, что за моей спиной лежит восток, где встает солнце; он показывает мне также, на какой высоте над уровнем моря мы находимся, – ты никогда не видела моря, огромного пространства воды, о Дочь Царей! Скажи, куда мы вышли бы, если бы могли пройти сквозь эту скалу?

– Мы вышли бы к львиноголовому идолу фенгов, так говорили мне, – ответила она. – Но я не знаю, на каком расстоянии от нас он находится – ведь я не могу видеть сквозь скалу… Друг Адамс, помоги мне налить масла в лампы – они начинают гаснуть, а все эти покойники не самое веселое общество в темноте.

Я наполнил маслом лампы, а тем временем Орм спешно отмечал что-то в своей записной книжке.

– Что ты узнал? – спросила она, когда он не совсем охотно (ей пришлось несколько раз звать его) присоединился к нам.

– Не столько, сколько мог бы узнать, если бы ты не торопила меня, – ответил он и пояснил: – Сейчас мы находимся недалеко от города Хармака, а за тем троном, за которым я стоял, некогда был, мне думается, проход, ведущий туда. Но не спрашивай меня больше об этом, госпожа, я не смогу сказать тебе ничего определенного.

– Я вижу, что ты столь же скромен, сколько мудр, – произнесла она насмешливо. – Можешь не говорить.

Оливер поклонился.

Мы пустились в обратный путь и проходили мимо бесчисленных групп скелетов, не обращая теперь на них почти никакого внимания, потому что душный воздух, наполненный пылью, оставшейся от того, что некогда было людьми, угнетающе действовал на нас. Единственное, на что наблюдательный Квик обратил мое внимание, было то, что чем дальше, тем все меньше становилось количество скелетов, окружавших троны царей, а равно уменьшалась и ценность лежавших у их ног даров. В конце концов их окружали только несколько скелетов женщин, без сомнения принадлежавших любимым женам, которых убили именно за то, что они удостоились этой чести.

Последние цари сидели на своих тронах в полном одиночестве, совсем близко один от другого, имея подле себя только свои собственные драгоценности и регалии. И, наконец, на последнем занятом троне (дальше было несколько пустых) «сидел» скелет женщины, как я сразу узнал по хрупкости костей и небольшим размерам браслетов на руках. Она была совсем одна, без провожатых и без даров.

Македа стала объяснять, что после землетрясения в Муре осталось очень немного народа и что обитатели его обеднели и ослабели до такой степени, что посадили править женщину. Это было, вероятно, незадолго до того, как абати захватили Мур… Внезапно наш разговор прервался – погасла лампа Квика.

– Никогда нельзя быть спокойным с этими старинными лампами, – заворчал Квик. – Доктор! Ваша лампа тоже гаснет! – крикнул он вдруг, и моя лампа в самом деле погасла.

– Факелы! – воскликнула Македа. – Мы забыли захватить с собой факелы, а без них на что нам масло? Скорее! Мы еще далеко от входа в эту пещеру, а сюда никто не осмелится войти, чтобы искать нас, кроме первосвященника. – И, схватив Оливера за руку, она пустилась бегом, предоставив нам следовать за ними.

– Спокойствие, доктор, – сказал Квик, – спокойствие! Никогда не следует покидать товарища в беде. Возьмите мою руку, доктор… Ага! Так я и думал: из спешки толку не будет. Смотрите! – И он показал мне на две быстро удаляющиеся фигуры впереди нас. Они несли теперь только одну горящую лампу.

В следующее мгновение Македа обернулась, держа в руках еще горевшую лампу, и стала звать нас. Я видел, как мигающее пламя осветило ее красивое лицо и как в его свете заблистали серебряные украшения на ее платье. Но через мгновение ее поглотила темнота, и там, где только что был свет лампы, теперь мигнула искра и тут же погасла.

– Не двигайтесь с места, мы идем к вам, – крикнул Оливер, – кричите время от времени.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Квик и немедленно же испустил громкий крик, который отдался от стен со всех сторон.

– Идем к вам, – донесся голос Оливера, но так далеко слева, что Квик счел лучше крикнуть еще раз.

В следующий раз они отозвались уже справа от нас, а потом очутились где-то позади.

– Ничего не могу понять, сэр, звук отдается от стен, – произнес сержант. – Стойте, я, кажется, нашел, в чем дело. – И, крикнув им, чтобы они подождали нас, мы отправились в ту сторону, где, по нашим расчетам, должны были найти их.

Дело кончилось тем, что я споткнулся о скелет, упал среди подносов с сокровищами и ухватился за чей-то череп в полной уверенности, что это сапог Квика.

Он помог мне встать, и мы, не зная, что предпринять, сели на землю среди мертвецов и стали прислушиваться. Оливер и Македа были теперь, по-видимому, так далеко, что их голоса едва доносились до нас из таинственной темноты.

– Мы были совершеннейшими дураками, что так заторопились и в спешке забыли взять с собой спички, – подосадовал я. – Теперь остается только ждать. Без всякого сомнения, эти абати в конце концов превозмогут свой страх перед привидениями и разыщут нас здесь.

Так прошло около получаса, но никаких признаков абати и нашей скрывшейся пары не было. Квик начал рыться в своих карманах. Я спросил его, что он ищет.

– Я уверен, что у меня где-то была здесь восковая спичка, доктор. Помню, что я нащупал ее в одном из карманов пиджака накануне отъезда из Лондона и решил не вытаскивать ее оттуда. Если бы мне только удалось найти ее, у нас был бы огонь, потому что у меня несколько факелов с собой, хотя я забыл о них, когда гасли наши лампы.

Я мало надеялся на спичку сержанта и ничего не ответил ему. Он продолжал искать ее, пока наконец я не услышал его возглас:

– Черт возьми, вот она, в подкладке! Да, да, и головка цела. Ну, доктор, держите два факела… Готово! – И он чиркнул спичку и поднес ее к факелам. Они запылали, и свет рассеял густую тьму, окружавшую нас.

На мгновение в свете факелов мы увидели неожиданное и отнюдь не неприятное зрелище. Я, кажется, забыл сказать, что в самом центре пещеры возвышалось что-то вроде алтаря и что я до сих пор не видел его. Алтарь этот представлял собой довольно внушительное сооружение: большой черный камень, на котором было высечено изображение глаза, стоял на пьедестале со ступенями, а тот, в свою очередь, опирался на высеченных из камня лежащих сфинксов.

На нижней ступеньке, достаточно близко от нас, чтобы мы были в состоянии ясно разглядеть их, сидели Оливер Орм и Македа, Дочь Царей. Они сидели совсем близко друг к другу, рука Оливера обвилась вокруг стана Македы, ее голова покоилась на его плече, и, очевидно, в это мгновение он целовал ее в губы.

– Налево, кругом, – скомандовал сержант, – и ждать!

Мы повернулись и подождали немного, потом начали кашлять (едкий дым от факелов попал в горло), вновь пошли вперед и как бы случайно наткнулись на наших спутников. Признаюсь, я не нашелся, что сказать, однако Квик благороднейшим образом выпутался из затруднительного положения.

– Рад вас видеть, капитан, – обратился он к Оливеру. – Сильно беспокоились за вас, сэр, пока я случайно не обнаружил спички в подкладке своего пиджака. Если бы профессор был с нами, у него нашлась бы целая куча спичек – это говорит в пользу непрестанного курения, даже в присутствии дам. О, неудивительно, что молодая госпожа лишилась чувств, ведь здесь так жарко! Вам не следует отпускать ее, сэр… Не могу предложить вам свои услуги, потому что поранил о зубы какого-то покойника ногу, к тому же руки у меня заняты факелами. Но, быть может, вы предпочтете доктора – что вы скажете на это?… Вы можете сами повести ее? Прекрасно. Нам нужно двигаться… Здесь такое эхо, что не разобрать ни слова. Идемте же, факелов хватит ненадолго, и вам, наверное, не хочется провести всю ночь с этой дамой, тем более что вспыльчивые абати могут обвинить вас в том, что вы подстроили это нарочно, не так ли? Возьмите даму под руку, доктор, и двинемся. Я пойду вперед с факелами.

На эту речь Оливер не ответил ни слова, а только подозрительно поглядел на нас. Македа, казалось, была без чувств, но, когда я предложил свои услуги в качестве врача, она пришла в себя и сказала, что в состоянии идти одна, – другими словами, опираясь на руку Орма.

В конце концов мы тронулись к выходу из пещеры. Факелы начали уже гаснуть, когда мы обогнули угол, добрались до узкого наклонного хода и наконец увидели лампу, поставленную в проходе в стене.

– Доктор, – спросил меня Оливер ночью, когда мы собирались лечь спать (должен сказать, что говорил он непривычно и неестественно развязным тоном), – доктор, вы сегодня обратили внимание на что-нибудь в гробнице царей?

– О да, – ответил я. – Правда, я не так увлекаюсь археологией, как бедняга Хиггс, но это зрелище представляется мне единственным в мире. Если бы я был склонен философствовать на тему о разительном контрасте между этими мертвыми правителями и их молодой и красивой наследницей, преисполненной жизни и любви, – (здесь он испытующе поглядел на меня), – любви к своему народу, которая…

– Довольно, Адамс! Я не нуждаюсь в философской проповеди с историческими параллелями. Заметили ли вы что-нибудь помимо костей и золота, когда этот невыносимый олух Квик так не вовремя зажег свет!

Я перестал уклоняться от прямого ответа.

– Если вы хотите знать правду, – сказал я, – то я видел не слишком много, потому что мое зрение стало довольно скверным. Но сержант, у которого превосходное зрение, полагает, что видел, как вы целовали Македу, и все ваше последующее поведение подтверждает это предположение. Поэтому-то он попросил меня повернуться к вам спиной. Но мы, разумеется, могли ошибиться. Правильно ли я вас понял – ведь вы говорите, что сержант ошибся?

Оливер немедленно проклял сержанта и его глаза, а потом выпалил:

– Вы не ошиблись, мы любим друг друга и поняли это внезапно, очутившись в темноте. По всей вероятности, необычная обстановка подействовала нам на нервы.

– С точки зрения морали я рад, что вы любите друг друга, – заметил я, – потому что поцелуи исключительно из-за нервности никак не могут быть рекомендованы. Но со всех остальных точек зрения создавшееся положение представляется мне ужасным, хотя Квик со свойственной ему осторожностью предостерегал меня от слишком поспешных выводов.

– Проклятый Квик! – повторил Оливер.

– Не проклинайте его, – возразил я, – а то ему придется перейти на службу к Барунгу, где он будет чрезвычайно опасен для нас. Послушайте, Оливер, это рискованная затея – то, что вы вздумали делать.

– Не понимаю, почему. В Европе я спокойно могу жениться на ней, – заявил он.

– В Европе, но не здесь. Послушайте, Оливер, я уже предупреждал вас, что единственная вещь, которую ни в коем случае нельзя допустить, – это влюбиться в Дочь Царей.

– В самом деле? Вы предупреждали меня? Я совсем забыл. Вы говорили мне столько различных вещей, доктор, – произнес он сравнительно спокойно, и только краска, которая залила его лицо, выдавала его.

В это мгновение Квик, вошедший незамеченным в комнату, сухо кашлянул и сказал:

– Неудивительно, доктор, что капитан не помнит этого. Ничто так не отшибает память, как сотрясение при взрыве. Бывает, что после взрыва гранаты солдаты даже забывают, что они обязаны стоять на месте, а не бежать, как кролики. Знаю по собственному опыту.

Я рассмеялся, а Оливер пробормотал что-то такое, чего я не расслышал, но Квик невозмутимо продолжал:

– Все это так, но если капитан позабыл, тем больше оснований напомнить ему ваши слова. В тот вечер в доме профессора вы предупреждали его, сэр, и он ответил, что вам ни к чему хлопотать из-за прелестей какой-то негритянки…

– Негритянки? – вспылил Орм. – Я не мог так говорить. Я даже не думал этого, и вы просто нахал, что приписываете мне подобные выражения. Негритянки! Да ведь это святотатство!

– Очень сожалею, капитан, теперь я думаю, что вы сказали «негритянки», несколько поторопившись. Но я не могу бранить вас за эту поспешность, потому что сам очутился по отношению к ней в том же положении, что и вы, хотя прекрасно понимаю разницу между вами и мной.

– Вы хотите сказать, что влюблены в Дочь Царей? – вытаращил Оливер глаза на сержанта.

– С вашего разрешения, капитан, именно это я и хотел сказать. Если кошка может смотреть на королеву, отчего же мне не любить ее? Тем более, что моя любовь вам не помеха? А Македа стоит вашей любви, потому что она самая лучшая, самая красивая и самая храбрая маленькая женщина на земле.

Оливер схватил руку Квика и крепко пожал ее. Смею думать, что эта характеристика дошла до ушей Македы, так как с этих пор она обращалась к старому служаке с неизменной любезностью и вниманием.

Так как я не был влюблен и никто не пожимал мне руку, я предоставил им обоим рассуждать о красоте и достоинствах Дочери Царей, а сам отправился в постель. Я бранил себя за то, что не заставил Хиггса взять с собой непременно женатого специалиста по взрывчатым веществам. Но эти мысли не могли ничему помочь, тем более что даже женатый специалист не был застрахован от подобных неприятностей.

Чем же все это кончится – вот что волновало меня. Рано или поздно тайна будет открыта, потому что абати, а особенно Джошуа, страшно ревновали Македу к чужестранцу, к которому она была так милостива, и неустанно следили за ними. Что будет тогда? По законам абати за такой проступок полагалась смерть – она грозила всякому, кто преступит дозволенную черту в отношениях с Дочерью Царей. И это неудивительно – Македа сидела на троне своих предков, будучи прямым потомком Соломона и Македы, Царицы Савской, а абати не могли потерпеть, чтобы чья-либо иная кровь смешалась с кровью древнего рода.

Кроме того, Оливер принес присягу Македе и тем самым подчинился законам страны. К тому же, зная характер обоих, я не мог надеяться на то, что их отношения не пойдут дальше быстро преходящего флирта.

О! Они, без сомнения, подписали свой смертный приговор там, в пещере древнего Мура, а заодно осудили на смерть и всех нас. Таков будет конец нашего путешествия и поисков, которые я предпринял в надежде найти своего сына.

Глава XI. Неудача

На следующее утро мы завтракали в мрачном настроении. Мы все как бы сговорились и ни словом не вспомнили о событиях вчерашнего дня и нашего ночного разговора.

Я хранил суровое молчание; Квик, казалось, был погружен в философические размышления, а Оливер, взволнованный и возбужденный, писал, как мне представляется, стихи. Во время завтрака появился посланный от Вальды Нагасты, сообщивший, что она желает видеть нас через полчаса.

Я побоялся, как бы Оливер не сболтнул какой-нибудь глупости, и коротко ответил, что мы придем. Посланный ушел, а мы стали ждать, размышляя о причинах столь срочной необходимости говорить с нами.

В назначенное время нас проводили в малую приемную, и в дверях я шепнул Оливеру:

– Ради вашего и ее спасения и ради нас всех, умоляю вас, не будьте опрометчивы! За вашим лицом следят не меньше, чем за вашими словами.

– Ладно, дружище, – ответил он, слегка покраснев. – Можете положиться на меня.

– Если бы это было так, – пробормотал я.

Мы церемонно вошли в комнату и поклонились Македе, сидевшей на кресле и окруженной военачальниками и судьями (среди которых был и Джошуа). Она как раз в это время говорила с двумя воинами довольно грубого вида, одетыми в простое коричневое платье. Поклонившись и обменявшись с нами традиционными приветствиями, она сказала:

– Друзья, вот зачем я вызвала вас. Сегодня утром, когда вот эти два воина (они судебные чиновники) повели предателя Шадраха на казнь, он попросил отсрочки. А когда ему напомнили, что его прошение о пересмотре дела отвергнуто, он предложил, если его помилуют, указать, каким образом можно спасти вашего спутника, которого они называют Темными Окошками.

– Каким образом? – разом спросили Орм и я.

– Не знаю, – ответила она, – но воины поступили разумно, оставив преступника в живых… Привести его сюда!

Распахнулась дверь, и вошел Шадрах – со связанными за спиной руками, с цепями на ногах. Вид у него был испуганный, глаза бегали, а зубы стучали от ужаса. Он распростерся ниц перед Вальдой Нагастой, потом обернулся и попытался поцеловать сапог Орма. Стражи доставили его на ноги, и Македа обратилась к нему:

– Что ты хочешь открыть нам, предатель, прежде чем умрешь? – Это тайна, о Бутон Розы. Должен ли я говорить перед всеми?

– Нет, – ответила она и приказала большинству присутствующих, включая и стражу, и судейских чиновников, удалиться.

– Этот человек в отчаянии, а ты отпустила всю стражу, – заметил Джошуа, нервничая.

– Я буду сторожить его, ваша светлость, – предложил Квик на своем дурном арабском языке и добавил по-английски, подойдя к Шадраху: – Ну, кисонька моя, веди себя прилично, или для тебя же будет хуже.

Когда все удалились, Шадраху снова было приказано говорить, каким образом можно спасти того чужестранца, которого он сам предал в руки фенгов.

– Вот как, о Дочь Царей, – ответил он. – Темные Окошки, как мне известно, содержится в самом теле великого идола.

– Откуда ты это знаешь?

– О госпожа, я это знаю, и, кроме того, то же говорил и султан Барунг, не правда ли? Я могу показать потайную дорогу к идолу, по которой можно пробраться к нему и спасти чужестранца. Когда я был молод, меня прозвали Кошкой за то, что я хорошо умею лазать, и я нашел тогда эту дорогу. Позднее фенги взяли меня в плен и бросили львам, там я получил страшные шрамы на лице, и по этой дороге я бежал от них. Сохрани мне жизнь, и я покажу тебе эту дорогу.

– Показать дорогу мало, – возразила Македа. – Пес, ты должен спасти чужестранца, которого предал. Если ты не спасешь его, ты умрешь. Понял?

– Это трудное дело, госпожа, – ответил Шадрах. – Разве я бог, чтобы обещать тебе спасти чужестранца, которого, быть может, уже нет в живых? Но я сделаю все, что в моих силах, потому что если мне не удастся спасти его, ты убьешь меня, а если спасу – ты пощадишь мою жизнь. Как бы то ни было, я покажу вам дорогу к тому месту, где его содержат (или содержали), но предупреждаю, что дорога эта очень трудна и опасна.

– Там, где можешь пройти ты, пройдем и мы, – произнесла Македа. – Скажи теперь, что мы должны сделать.

Он подробно изложил ей все, что нужно. Когда он кончил говорить, вмешался принц Джошуа, заявивший, что не подобает Дочери Царей предпринимать такое опасное путешествие.

Она выслушала все его доводы и поблагодарила за заботу о ней.

– Но все-таки я отправлюсь туда, – сказала она, – не ради чужестранца, которого прозвали Темные Окошки, а потому, что я должна знать потайную дорогу из Мура и в Мур, раз такая дорога существует. Я готова согласиться с тобой, дядя, что во время этого путешествия мне не следует оставаться без защитника, и потому прошу тебя быть готовым выступить с нами в путь ровно в полдень.

Джошуа начал было изворачиваться, но она не желала слушать никаких отговорок.

– Нет, нет, – сказала она, – ты слишком скромен. В этом деле замешана честь всех абати. Абати, увы, предал Темные Окошки, и потому абати же, а именно ты сам, должен спасти его. Ты не раз говорил мне, дядя, как хорошо ты лазаешь по скалам, и тебе следует показать перед этими чужестранцами свою ловкость и отвагу. Это приказание, возражений не принимаю. – И она встала в знак того, что аудиенция окончена.

Вечером того же дня Шадрах по одному ему известным горным тропинкам привел наш небольшой отряд к краю пропасти, ограничивавшей Мур с запада. В полутора тысячах футов ниже нас расстилалась огромная равнина, и вдали, на расстоянии многих миль от ее начала под обрывом, на котором мы стояли, можно было разглядеть город Хармак. Но идола в долине мы видеть не могли, так как он находился прямо под нами и скалы скрывали его от наших глаз.

– Что же теперь? – спросила Македа, переодевшаяся в костюм крестьянки, который очень ей шел. – Вот утес, там равнина, но дороги между ними я не вижу, и мой мудрый дядя, принц Джошуа, утверждает, что он никогда не слыхал о такой дороге.

– Госпожа, – ответил Шадрах, – сейчас я веду всех вас, и вы должны следовать за мной. Но вначале нужно посмотреть, все ли в порядке.

Он обошел наш отряд и сосчитал участников предстоящего похода. Всего нас было шестнадцать человек: Македа и Джошуа, трое чужестранцев, вооруженных винтовками и револьверами, наш проводник Шадрах и несколько горцев, которых выбрали за их сметливость и храбрость. Они несли веревки, лампы и длинные легкие лестницы, которые можно было связывать между собой.

Проверив готовность всех участников экспедиции и осмотрев лестницы, Шадрах подошел к небольшим зарослям кустарника на самом краю пропасти. Там он разыскал и сдвинул с места массивную каменную плиту и открыл таким образом начало лестницы, ступени которой были почти совсем размыты и источены водой, в дождливое время года стекавшей по этому естественному желобу.

– Вот дорога, которой в древние времена пользовались обитатели Мура, – показал он глубоко вниз. – Я случайно открыл ее, когда был еще мальчиком. Но пусть тот, кто боится, не пытается спускаться по ней, потому что она крута и трудна.

Джошуа, которого успели сильно утомить долгая поездка верхом и переход по горам, стал умолять Македу отказаться от мысли спуститься по этой ужасной лестнице, и Оливер поддерживал его немногими словами, которые он сопровождал чрезвычайно выразительными взглядами: в данном случае принц и он желали одного и того же, хотя поводы желать этого были у них разные.

Но она и слушать их не хотела.

– Дядя, – сказала она, – чего мне бояться, раз здесь ты, опытный путешественник, столько раз поднимавшийся в горы? Если доктор, который по возрасту мог бы быть отцом любого из нас (правда, в отношении Джошуа это можно было оспаривать), собирается идти, почему не идти и мне тоже? Кроме того, если бы я осталась здесь, тебе тоже пришлось бы остаться охранять меня, а я ни за что не прощу себе, если из-за меня ты лишишься возможности принять участие в такой замечательной экспедиции. И, помимо всего, я, подобно тебе, люблю лазать по скалам. Поэтому не будем терять время.

Мы начали спускаться. Впереди всех был Шадрах, а непосредственно за ним следовал Квик, заявивший, что будет сторожить его. За Квиком шла группа горцев, которые несли лестницы, лампы, масло, съестные припасы и разные другие вещи. Затем спускалась вторая партия в составе двух горцев, Оливера, Македы, меня и, наконец, Джошуа. Остальные горцы составляли арьергард и несли запасные веревки, лестницы и другое снаряжение. Так началось это необычайное путешествие.

На расстоянии первых двухсот футов ступени, хотя и были стерты и шли вниз почти отвесно (самый спуск напоминал шахту какого-нибудь рудника), не представляли особенных трудностей ни для кого из нас, кроме Джошуа, который пыхтел и ворчал над моей головой. За первым колодцем последовал коридор с довольно крутым наклоном, который шел на восток на протяжении около пятидесяти шагов, а в конце его находилось начало второй шахты, почти такой же глубокой, как первая, но с еще более истертыми и сношенными ступенями, которые, вероятно, подмыла вода, и теперь еще продолжавшая журчать по стенам колодца. Затруднял спуск напор воздуха снизу, который задувал лампы, и требовалась большая осторожность, чтобы не дать им погаснуть.

У дна этой шахты ступени почти исчезли, так что спускаться стало очень опасно. Здесь Джошуа поскользнулся и с воплем ужаса сорвался вниз и сел мне на спину; если бы я, к счастью, не держался крепко руками и ногами в это мгновение, он столкнул бы меня на Македу и мы все упали бы вниз, что означало верную смерть.

Перепуганный толстяк уцепился руками за мою шею и чуть не задушил меня. Я уже почти лишился чувств под его тяжестью, когда подоспели горцы, которые шли сзади, и сняли его с меня. Я отказался спуститься хотя бы на одну ступеньку, пока он будет идти непосредственно за мной, они приняли его на свое попечение, и мы стали спускаться по приставной лестнице, которую установили шедшие впереди горцы. Так мы добрались до дна второго колодца, где начинался новый наклонный и ведущий на восток проход, оканчивающийся у входного отверстия третьей шахты.

Здесь возник трудный вопрос, как же быть с Джошуа, который клялся, что не может идти дальше, и требовал, чтобы его доставили на вершину скалы, хотя Шадрах и уверял, что теперь дорога будет много легче. Нам пришлось сообщить обо всем Македе, и она разрешила вопрос несколькими словами.

– Дядя, – сказала она, – ты говоришь, что не в силах идти вперед, а мы не можем тратить время и отрядить людей, чтобы отвести тебя назад. Поэтому тебе, по-видимому, придется оставаться там, где ты находишься сейчас, пока мы не вернемся, а если мы не вернемся, – самому выбраться из колодца. Прощай. Это место достаточно удобно и вполне безопасно. Если ты благоразумен, ты подождешь нас здесь.

– Бессердечная женщина! – закричал Джошуа, трясясь от страха и ярости. – Так ты хочешь бросить своего жениха и возлюбленного, оставить его одного в этой проклятой дыре, а сама будешь лазать по скалам с чужеземцами, как дикая кошка? Если я останусь, ты тоже останешься со мной.

– И не подумаю, – ответила Македа решительно. – Разве хорошо, если будут говорить, что Дочь Царей не посмела пойти туда, куда пошли ее гости?

В конце концов Джошуа все же отправился вместе с нами в центре третьей группы горцев, которым пришлось буквально нести его на руках.

Шадрах был прав, начиная с этого места ступени были в лучшем состоянии, чем прежде. Но казалось, что им не будет конца, и пока мы добирались до дна колодца, я рассчитал, что мы, должно быть, спустились на добрых тысячу двести футов. Наконец, когда я ужасно устал, а Македа до такой степени обессилела, что вынуждена была опираться на Оливера, таща меня за собой на веревке, как собаку, мы внезапно увидели сверкнувший издали через большое отверстие дневной свет. У входа в новый колодец нас ожидала вся первая группа. Шадрах поклонился и сказал, что мы должны развязать веревки, оставить здесь свои лампы и пойти за ним. Оливер спросил, куда ведет этот новый колодец.

– В другой коридор, находящийся еще ниже. Но вы вряд ли станете исследовать его, потому что он кончается в большой яме, где фенги держат священных львов.

– Разумеется, – согласился Оливер, которого в действительности это очень интересовало, и поглядел на Квика. Тот присвистнул в ответ и кивнул головой.

Потом мы последовали за Шадрахом и очутились на небольшой площадке размерами примерно как для игры в теннис, которую руки людей или силы природы высекли в гладкой стене огромного утеса. Подойдя к краю этой площадки, заросшей папоротниками и кустами, за которыми нас нельзя было бы разглядеть, даже если бы кто-нибудь я смотрел снизу, мы увидели, что отвесный обрыв тянулся вниз на много сотен футов. Однако в это мгновение мы почти не обратили внимания на зияющую бездну, отчасти потому, что она была погружена в тень, отчасти же по другой причине.

Прямо перед нами высилось нечто, что мы сперва приняли за округлый склон холма продолговатой формы, к которому вела гигантская труба, заканчивавшаяся скалой, высеченной в форме куста и достигавшей размеров двухэтажного дома. Эта скала находилась прямо против небольшой площадки, на которой мы стояли, на расстоянии не более тридцати, самое большее – сорока шагов от нас.

– Что это? – обратилась Македа к Шадраху и показала прямо перед собой, возвратив одному из горцев чашу, из которой она напилась воды.

– Это, о Вальда Нагаста, – ответил он, – не что иное, как спина огромного идола фенгов, высеченного из камня наподобие льва. Площадка, на которой мы стоим, без сомнения, служила в древние времена жрецам Мура для того, чтобы незамеченными наблюдать за идолом. Смотри, – и он указал на следы в скале, – я думаю, что некогда здесь был подъемный мост, по которому можно было переходить на хвост божественного льва, вероятно, уже много лет его больше не существует. И все же я проделал этот путь, хотя и без помощи моста.

Мы в изумлении поглядели на него, и в наступившем вслед за этим молчании я услыхал, как Македа прошептала Оливеру:

– Быть может, этим путем тот, кого мы прозвали Кошкой, бежал от фенгов или сносился с ними в качестве шпиона?

– Или же он лжец, госпожа, – перебил ее Квик, тоже услыхавший эти слова, – такой вывод, надо признаться, напрашивался сам собой.

– Зачем ты привел нас сюда? – спросила Македа.

– Разве я не сказал тебе этого в Муре, госпожа? Чтобы спасти Темные Окошки. Слушайте. Фенги обычно позволяют тем, кто заключен в теле священного идола, гулять по его спине без всякой охраны при восходе и закате солнца. Во всяком случае, они разрешают такие прогулки Темным Окошкам. Не спрашивай меня, откуда мне это известно. Вот что я придумал. У нас с собой лестница, которая достанет с того места, где мы стоим, до хвоста идола. Когда чужестранец появится на спине божества (а я уверен в этом, если только он жив, в чем я тоже не сомневаюсь), кто-нибудь из нас должен перебраться через пропасть и привести его сюда. Пожалуй, лучше всего будет, если это сделает чужестранец Орм, потому что, если я пойду туда один или даже вместе с этим человеком, после всего случившегося Темные Окошки может не поверить мне.

– Глупец, – перебила Македа, – сделать это невозможно.

– О госпожа, это не так сложно, как кажется. Несколько шагов над пропастью, а потом сотня футов вдоль львиного хвоста, совсем плоского в верхней части и достаточно широкого, чтобы по нему можно было бежать, – это не трудно. Впрочем, если чужестранец Орм боится, хотя я не думаю так, потому что столько слышал о его храбрости… – Плут пожал плечами и замолчал.

– Боится?! – воскликнул Орм. – Да, я не стыжусь бояться такого путешествия. Но раз нужно, я совершу его, правда, не раньше, чем увижу своего друга совсем одного там, на скале. Ведь ты мог и выдумать все это, чтобы предать меня фенгам, среди которых у тебя есть друзья.

– Это безумие, ты не пойдешь туда, – заявила Македа. – Ты упадешь в пропасть и разобьешься насмерть. Я говорю тебе, ты не пойдешь!

– Почему бы ему не пойти, племянница? – вмешался Джошуа. – Шадрах прав: мы много слышали об отваге этого язычника. Пусть же он докажет ее на деле.

Она обернулась к принцу подобно тигрице:

– Прекрасно, дядя, тогда ты пойдешь вместе с ним. Без сомнения, представитель древнейшего рода абати не побоится сделать то, на что отваживается «язычник».