Текст книги "Кровавый триптих"

Автор книги: Генри Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Ты в порядке? – спросила она. – Скажи мне правду. В порядке?

– В полном. Через три дня меня выпишут.

– Я рада. Поцеловать тебя можно?

– Нежно.

Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.

– Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? – спросил я в лоб.

Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.

– Обалдеть можно, правда?

– Это точно. – Мы оба рассмеялись, а я спросил: – Ты можешь это доказать?

– А это необходимо?

– Да.

– Почему?

– Потому что это может стоить сто тысяч долларов.

Она решила, что я шучу, и подыграла мне

– Знаете, сэр, если речь идет о ста "кусках", то от этих "кусков" у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?

– Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?

– Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?

– Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.

– Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.

– Ошибка.

– Но ты же сам звонил при мне страховому агенту. Кейту-как-там-его...

– Он получил распоряжение изменить условия страхового договора в пункте о бенефициарии. Все бумаги были готовы, но Фрэнк не успел ничего подписать. Он собирался это сделать после своего возвращения из рейса. И если бы он подписал – тебе бы ничего не досталось. Однако Фрэнка поторопились убить. Поэтому страховой полис сохраняет свою прежнюю силу и бенефициарием покойного выступает некая Фанни Ребекка Форцинрассел, которой предстоит получить двойную страховую сумму.

– Не может быть! – Она учащенно задышала. – Вот это да!

– И за меня тоже можешь порадоваться. Сумма страховки составляет пятьдесят тысяч, но Фрэнка застрелили, а это смерть от несчастного случая, и в этом случае выплачивается двойная страховка – сто тысяч долларов. И все они твои...

– Ух ты...

– Ну что, тебе не жалко выплатить мне причитающиеся двадцать процентов? Если да, то пора начинать бухгалтерию...

– Только не тебе, милый. Для тебя мне ничего не жалко. Я же тебя люблю. – Лола склонилась ко мне и пощекотала губами мое ухо. – Я хочу, чтобы ты поскорее выбрался отсюда. Я не могу дождаться...

– Я тоже – уж можешь мне поверить.

В палату неслышно вплыла крахмально-белоснежная сестра.

– Больной в очень тяжелом состоянии, – проскрипела сестра крахмальным голосом. – Вы нарушаете все правила внутреннего распорядка – с этими полицейскими и прочими посетителями... Больной утомился, мисс.

– Разве? – изумился я.

Лола послала мне воздушный поцелуй

– Приду завтра.

– Ты прелесть!

– В часы, отведенные для посещения.

– Я буду с нетерпением ждать этого момента.

На её губах заиграла лукавая сияющая улыбка.

– Я тоже!

Крахмальная сестра увела её.

Я лег и стал размышлять. Через три дня меня выпишут. Как приятно выписаться из больницы через три дня и попасть в горячие объятья сблазнительной блондинки. Я стал вспоминать, как впервые её увидел, вспомнил ту игру в кости на банкете, вспомнил нашу поездку в Оук-Бич и вид её роскошной изящной фигуры, когда он замерла на коничке трамплина, и резкое движение руки, развязывающей пояс белого махрового халата, и коричневое тело с двумя белыми полосками...

Она была похожа на меня – давно уже не ребенок, много чего в жизни испытавшая... Возможно, она сказала мне правду о своем возрасте, возможно, нет: а так очень на меня похожа – решительная, увлекающаяся, двужильная: бежит, падает, встает, падает, снова встает... Интересно, надолго ли этот союз – Лола Сазерн и Питер Чемберс. Но сколько бы он ни продолжался, все в нем будет так же, как и в нашей жизни – будем спотыкаться, падать, снова подниматься и упрямо бежать вперед. Я выдвинул ящик тумбочки и достал подписанный ею в бане на Оук-Бич контракт. Перечитав короткий текст, сложил листок и положил обратно в ящик.

Контракт обещал мне ровно двадцать тысяч родных и незаменимых долларов.

Любовь любовью, но кушать-то человеку тоже надо.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

ВОСКРЕСНАЯ БОЙНЯ

Пожалейте бедного частного сыщика!

Разрешите представиться – перед вами парень, кого угораздило выбрать себе профессию, ставшую мишенью для клеветы в респектабельных газетах и насмешек в бульварных листках, охаивания в кино, пародирования в радио – и телевизионных постановках – и тем не менее, невзирая на некончаемые потоки облыжного злословия, он еще, видите ли, должен зарабатывать себе на пропитание законным, с позволения сказать, бизнесом.

Но он давным-давно уже привык сносить все это.

Он давным-давно привык к тому, что всякий лопоухий олух уверен, будто ему не составляет труда мгновенно разрешить головоломный и в высшей степени идиотский ребус, что каждый злодей считает его злейшим личным врагом, а каждый гангстер только и мечтает плюнуть ему в лицо и посмотреть, как ему это понравится, и всякий лоботряс норовит покрасоваться перед ним, поигрывая невесть откуда взявшимися бицепсами, и любая фифа только и ждет, что он полезет к ней под юбку.

Он давно уже и к этому привык.

Не привык же он вот к чему – к беспечной публике, которая привыкла думать, будто он не сидит на месте и что ему надлежит работать без передыха круглые сутки семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году; и один из представителей этого клана скучающих бездельников – вот в этот самый момент – тычет пальцем в кнопку моего дверного звонка, и звонок оглашает мою квартиру оглушительным воем, точно взбесившаяся сирена воздушной тревоги, которая будит среди ночи добропорядочных граждан, почивающих мирным сном праведников.

Дело было в воскресенье. Накануне я отправился в постель довольно поздно после трудной недели. Воскресенье был моим законным выходным, и я имел намерение проспать добрую половину дня. А может и аж до понедельника. Бывает такое. Бывает даже с лучшими из нас и с худшими – и я вовсе не претендую на первое. Но и лучшие, и худшие, и те что посередке, – они-то почему должны становиться жертвами причуд всяких там чудил, насмотревшихся кинобоевиков или начитавшихся бульварных газетенок, или запомнивших слишком много детективных постановок, которыми без разбору засоряют эфир литературно-драматические редакции наших радиостанций.

Звонок разрушил мой мирный сон.

Я откинул одеяло и в свирепой ярости зашагал из спальни в прихожую и прошествовал мимо гостиной к входной двери – с единственной мыслью. Открою дверь, посмотрю в глаза наглому осквернителю моих снов и, с размаху захлопнув дверь перед его носом, вернусь в постель, нахлобучу подушку на голову – и пусть его трезвонит, пока у него палец не отсохнет.

Я распахнул дверь – и все мои сладострастные намерения вмиг улетучились.

Первое что бросилось мне в глаза – револьвер.

Большой револьвер, чей ствол ткнулся мне прямо в пояс пижамных штанов. Я успел распознать в нем пушку 45-го калибра, а потом узнал и ухмыляющуюся рожу его владельца.

– Пэтси Гурелли, – выдохнул я.

– Ну! – отозвался Пэтси Гурелли.

– Нечего тебе стоять на сквозняке, – заметил я. – Входи. Как приятно видеть такого неожиданного гостя в такое чудесное воскресное утро.

– Уже далеко не утро, – буркнул Пэтси Гурелли.

– Как не утро?

– К тому же у тебя везде горит свет. Ты, верно, завалился спать поздно?

– Сегодня же воскресенье, насколько мне известно. Ты же не будешь этого отрицать?

– Воскресенье, точно. Но не утро.

– А сколько времени?

– Восемь. Вечера.

– Ну ладно, заходи...

Пэтси ввалился в квартиру, и я закрыл за ним дверь. Но Пэтси не сдвинулся с места. Он хотел, чтобы я шел впереди. Его рот разъехался в широкой ухмылке, когда я двинулся в гостиную и, обернувшись в дверях к нему, сказал:

– Пэтси, малыш, будь как дома.

– Кажется, я тебя сдернул с койки, а?

– Можно и так сказать.

– Ладно. Шутки в сторону. Присесть можно?

– Отчего же, садись. Смею ли я быть настолько негостеприимным, приниммая у себя такого долгожданного гостя, который зажал в своем пудовом кулачище столь красноречивый знак его дружелюбия.

– Господи! На тебя сегодня что, напал словесный понос, а, сыскарь? Пэтси вздохнул и плюхнулся в кресло, не выпуская из руки свою грозное оружие. Это был здоровенный парень с кривыми ногами, широченными плечищами, сплюснутым носом, скрипучим голосом и длинными ручищами, оканчивающимися ладонями, похожими на банановые гроздья.

– Ну, давай, выкладывай, в чем суть.

– Какая суть?

– Твоего вторжения. Что тебе от меня нужно?

– Мне? Мне-то ничего не нужно. А вот в тебе есть нужда.

– У кого?

– У босса.

– Какого ещё босса? В этом городе с недавних пор последний забулдыга воображает себя боссом.

– Фрэнк "Мясник". Фрэнк Слотер.

У меня брови поползли вверх.

– Пэтси, малыш, ты, видно, делаешь головокружительную карьеру!

Улыбка Пэтси несколько увяла.

– Получил новую работу.

– Фрэнк "Мясник". Странно, как он это додумался послать ко мне только одного своего головореза. Этот босс обычно высылает бригаду в фургоне.

– Да нет. Это уже не в моде. Фрэнк стал большим человеком, крутит крупные дела, – Пэтси встал. – Ну вот, ты теперь в курсе. Собирайся и пошли поскорее.

– Ты на тачке?

– Не-а. Поедем на такси. Так я смогу держать тебя на мушке всю дорогу.

– У всех на виду что ли?

– Не-а. Под пиджаком, но наготове. Так-то.

– А ты делаешь успехи, Пэтси, малыш. Когда-нибудь тебя повысят до мальчика на побегушках.

– Хорош языком чесать, сыскарь. Одевайся и пойдем.

– Сначала я приму душ.

– Лады, но я буду рядом.

Под суровым присмотром Пэтси я принял душ. Потом перехватил кусок и оделся. После чего потушил в квартире свет – оставив только лампочку в прихожей у двери. Когда я потянулся рукой к выключателю, Пэтси был тут как тут, немного, правда, осовевший и убаюканный моим миролюбием. Тут я резко развернлся и с силой ткнул ему локтем в диафрагму. Он задохнулся, согнулся пополам, и его круглая рожа поцеловалас с моим выброшенным вперед кулаком. Его отбросило к стене, и он медленно сполз на пол с остекленевшими глазами.

Вырвав у него из руки револьвер, я стал ждать.

Он сел на пол и, точно пьяный, замотал головой. Из его отвислых губ вылетел свистящий клекот. Но скоро его глаза приняли осмысленное выражение.

– Ты чего... – начал он.

– Вставай!

– Ты чего... – Он снова замотал головой, уже свирепо. – Какого черта?!

– Вставай, приятель.

Он, морщась, поднялся на ноги. И сказал мрачно:

– Ну, и на кой черт ты это сделал?

– Я не хотел

– Тогда на кой?

– А на что же это будет похоже?

– Похоже? Что похоже? О чем ты, черт тебя возьми?

– Пэтси, малыш, имей терпение. У меня репутация очень крутого малого. Это же неотъемлемая часть моего бизнеса. Именно поэтому, надо полагать, твой босс и хочет меня видеть. Вот я говорю... на что это будет похоже... если ты появишься с сияющей рожей, а я в грустях? Разве это будет достойно меня?

– Не знаю, – сказал Пэтси горестно. – Все зависит от того, как посмотреть.

– Ну, раз теперь револьвер у меня , посмотрим на дело с моей точки зрения. Будешь корчить из себя крутого как-нибудь в другой раз, понял, с кем-нибудь еще. А сейчас – пошли. Я отведу тебя на встречу с Мясником.

– Ему это не понравится.

– Может быть. А может быть, он получит море удовольствия.

Ребята в мафии возносятся к вершинам власти и низвергаются вниз чаще, чем опереточные диктаторы в солнечных революционных республиках. Фрэнку "Мяснику" внезапно выпал билетик с первым номером. Он занимал огромную квартиру на последнем этаже семиэтажного белого здания в южной части Пятой авеню недалеко от Вашингтон-сквер. Такси подкатило к подъезду с живописным навесом, протянувшимся от парадного до бордюра тротуара.

– Пэтси, сегодня ты банкомет. Расплатись с водилой.

Пэтси сунул шоферу несколько бумажек и мы вышли. Сонный швейцар окинул нас ленивым взглядом, когда мы протопали мимо него в просторный вестибюль. Мы отправились к запасному лифту без лифтера в глубине вестибюля. Пэтси нажал на кнопку – двери разъехались, мы вошли в кабину и доплыли до седьмого этажа. Выйдя в холл, мы обнаружили одну дверь – на каждом этаже здесь была только одна квартира. Пэтси аккуратно позвонил в дверь. Открыл сам Фрэнк Мясник.

– Ну вот, я его привел. – скорбно буркнул Пэтси.

– Здорово, Чемберс, – сказал Фрэнк.

– Привет.

Фрэнк перевел взгляд с меня на Пэтси и обратно. Потом спросил:

– Так кто кого привел?

– Он на меня напал, – стал оправдываться Пэтси.

– Ну, входи!

Фрэнк провел нас в шикарно обставленную гостиную. Это было что-то среднее между гостиной и кабинетом – типично холостяцкая комната со всеми характерными примочками, включая исполинского размера резной письменный стол в дальнем углу. Я огляделся вокруг, одобрительно кивнул и заметил:

– Очень мило, очень. Тут поработал классный дизайнер.

– Хрен тебе дизайнер. – отрезал Фрэнк. – Это все я сам.

– Ну что ж, мои поздравления. – Я достал из кармана пушку 45-го калибра. – Можно мне отдать игрушку твоему юнге?

В глазах Слотера заиграли веселые искорки.

– Нет, отдай мне. – Я протянул ему револьвер, и он передал его Пэтси со слоами. – Только не говори мне, что ты угрожал револьвером мистеру Чемберсу!

Пэтси тяжко вздохнул

Мясник повернулся ко мне и с горькой усмешкой заметил:

– Он же не знал, бедняга.

– А теперь будет знать?

– C этой секунды я гарантирую, что он будет отличаться образцовым поведением.

– Премного благодарен. Так в чем проблема? Что тебе от меня надо?

– Помощи. – Улыбка исчезла с его губ. Он сложил руки за спиной и, склонив голову, зашагал по комнате.

Фрэнк Слотер-"Мясник" был крупный мужчина шести футов трех дюймов роста и достаточно молод для своего головокружительного, если не сказать рискованного взлета к самой вершине пирамиды мафии. Фрэнку было под сорок. Свои блестящие черные волосы он расчесывал на косой пробор. Пошитый на заказ щеголеватый костюм отлично сидел на его мускулистой фигуре. У него было квадратное решительное лицо и узкие бледно-голубые глазки, сверкавшие точно водная поверхность, отраженная в стекле.

– Какого же рода помощь может оказать Питер Чемберс Фрэнку Слотеру?

– Учитывая твой опыт, парень, немалую.

– А о чем идет речь, друг мой?

– Об убийстве.

Убийство. Ну ясное дело. Он остановился, и на его губах вновь расцвела улыбка – но не такая, как раньше: обнажившая два ряда ровных зубов, это была скорее печальная гримаса.

– Иди-ка сюда! – Он тронул меня за локоть и жестом пригласил пройти с ним к письменному столу. – Взгляни-ка, друг мой, да гляди хорошенько.

Я взглянул и – если шумный спазматический всхлип можно назвать вздохом – вздохнул.

Позади письменного стола, скрючившись и раскинув руки, на полу лежал Стюарт Кларк со слегка посиневшии губами и неестественно раскрытым ртом. Его невидящие широко раскрытые глаза смотрели прямо на меня. Стюарт Кларк, молодой заместитель окружного прокурора Нью-Йорка, прославившийся своей бескомпромиссной борьбой с мафией, удачливый красавчик, чья блестящая стремительная карьера обещала ему в скором будущем ни мало ни много место губернатора штата. Труп Стюарта Кларка лежал под письменным столом в росокошных апартаментах крупного мафиозо по имени Фрэнк Мясник. Над правым глазом Кларка зияло пулевое отверстие, а на правой щеке бурым пятном запеклась кровь.

– Впечатляющая картинка ? – раздался у меня за спиной голос Фрэнка.

Развернувшсиь к нему, я заметил:

– Все вы, ребята, одинаковые. Рано или поздно вы слетаете с катушек. Ну, теперь-то ты, парень, здорово влип.

– Послушай...

– И как это тебя угораздило – тебя, которого все считают большим умником. Как же ты мог свалять такого дурака?

– Ты можешь послушать?

– Я весь внимание.

– Хочешь верь, хочешь нет, но это не я. Я к этому не имею никакого отношения.

– Ах, ну конечно! Он покончил с собой. Стюарт Кларк заявился к тебе в дом и пустил себе пулю в лоб – только чтобы сделать тебе подлянку Наверно, ты будешь гнуть эту линию на суде. – Я щелкнул пальцами. – Где пистолет?

– Не знаю.

– А теперь ты меня послушай, Мясник...

– Сам послушай. Этот труп под столом – чистой воды подставка. Кто-то пытается меня подставить. Навесить убийство.

– Боже мой, Мясник, ну что ты пытаешься мне доказать... Всем известно, что у тебя с этим парнем была давняя война. Это же известно каждой собаке в Нью-Йорке.

– Что верно, то верно.

– Этот Кларк тебе не одну палку в колеса сунул... Сколько он устраивал на тебя налетов, сколько он арестовал твоих ребят, скольких отправил париться на нары...

– Фигня это все. Он все бил по "шестеркам".

– Да, но он сжимал кольцо вокруг тебя и, судя по слухам, ты очень серьезно подумывал избавиться от его назойливого присутствия в твоей жизни.

– Но не таким же способом...

– А как же, босс?

– Только без крови. Не такой же я дурак. Он же заместитель окружного прокурора. Неужели ты думаешь, я хотел спустить на себя всех легавых Нью-Йорка?

– Ну и как же тогда?

– Политическими средствами – вот как. В этом городе у меня есть кое-какие связи. Я работал над этим. Да, я собирался его прищучить, но политическими методами, а не... так же. Послушай, детектив, я же Фрэнк Слотер.. Я не дурак. Неужели ты и впрямь думаешь, что я мог бы подложить самому себе такую свинью?

Я заходил по комнате и мельком взглянул на Пэтси: тот, усевшись в кресло, глядел на нас и, судя по его взгляду, мало что понимал. Я ходил и размышлял. Аргументы Фрэнка, надо признать, были резонными. А я обожаю резонные аргументы.

Фрэнк снова заговорил:

– Да ты сам подумай, парень. Я же никогда не имел отношения к мокрухе.

– Да, по бытовым убийствам ты не проходил. Но тут есть разница. Мафиозные разборки, заказные убийства – таких дел вокруг тебя творилось немало. Того, чего потом никогда не распутаешь – расправа со всякой мразью, чему и сами полицейские до смерти рады. Но такого ещё не было, тут я с тобой согласен. Это то, что я называю бытовым убийством. То есть по личным мотивам, сугубо по причине внутреннего конфликта между двумя парнями, которые что-то не поделили, если ты меня понимаешь. В таких убийствах ты замечен не был, признаю.

– Тогда зачем мне вдруг за такое браться? Да ещё вот так по-глупому. Сам подумай.

Я подумал. Я ходил кругами и думал. А повернувшись к нему лицом, увидел, что он тянет ко мне руку, и в ладони у него две бумажки по тысяче долларов каждая.

– Это что? – поинтересовался я.

– Твой гонорар.

– За что?

– За то, чтобы ты меня вытащил из этого дерьма.

Деньги я положил в карман и сказал:

– Ладно, я берусь. И играть буду по-честному. Но если выяснится, что это ты его пришил, деньги я тебе все равно не верну.

– По рукам.

– Ладно. У тебя есть пушка?

– Есть.

– Где?

– У меня. – Он отдернул полу пиджака и вытащил из-за пояса револьвер. – Лицензия на ношение имеется.

– Покажи.

Я изучил револьвер. Барабан был полный. Я его понюхал. Им давно не пользовались. Я вернул ему револьвер со словами:

– Пуля в теле покойного мистера Кларка, конечно же, не от твоего ствола?

– Ясно, нет.

– Хорошо, мистер Слотер. Теперь когда вы стали моим клиентом, я бы хотел выслушать ваши показания.

– Разумеется. Как тебе известно, я здесь не живу. Это мой городской дом...

– А где ты живешь?

– У меня особняк в Вестпорте.

– Тогда что ты тут делаешь – в воскресенье-то?

– Я конец недели провел в Нью-Йорке. Решил сегодня сюда заглянуть, просмотреть почту, проехаться по городу. Ну, приехал. Около трех. Почитал накопившиеся письма, кое-что поделал, а в четыре мне позвонили.

– Кто?

– Хаббел Уэйн.

– Владелец клуба "Шестьдесят девять"?

– Он самый. У нас с ним кое-какие общие дела. Он попросил меня принять его здесь. Я согласился. Он назначил встречу на пять. Меня это устраивало. Потом я вспомнил, что мне ещё надо было заехать в пару мест. Но я сказал Хаббелу, чтобы он приезжал, а на тот случай, если я не успею вернуться к его приходу, я оставлю дверь незапертой. На том мы и порешили.

– И ты выезжал в город?

– Да.

– В котором часу?

– Примерно в половине пятого. Но мне надо было перделать массу дел, и я понял, что на это уйдет много времени – часа два-три. Я перезвонил Хаббелу, но его уже не было. Тогда я оставл ему записку.

– Где?

– Вон там на столе.

Я пошел к столу и обнаружил нацарапанную карандашом записку. "Буду не раньше 7:30. Если хочешь, дождись."

– Именно в это время я и вернулся. В пол-восьмого, – сказал Слотер.

– Хаббел Уэйн был здесь?

– Никого не было. Только этот парень лежал на полу.

Такие вот дела. Я спросил:

– А что Пэтси?

– Я сам заехал за ним и он все время был со мной. Мы обнаружили ... мм... Кларка вместе. И я тут же послал Пэтси за тобой. Я понял, что влип в неприятную историю, и решил посоветоваться со специалистом, а потом уж вызывать полицию. Вот и вся история, Чемберс, от первого до последнего слова.

– Ты Уэйну не звонил?

– Никому я не звонил. Я послал за тобой Пэтси, а сам остался здесь. И скажу тебе откровенно, брат, я очень рад, что он тебя привел.

Наступила тишина. А на полу лежал мертвый окружной прокурор и известный гангстер сидел в кресле с озадаченным лицом.

– Да, похоже на подставку, – произнес наконец я. – Не такой же ты осел, чтобы убить прокурора у себя в доме. Какие-нибудь соображения есть?

– А то!

– И кто же?

– Уэйн – кто же еще!

– Но почему он?

– Две причины. Уэйн мне задолжал двадцать пять "кусков", которых у него нет. Об этом-то он и хотел со мной поговорить. Плюс у него есть личные счеты с Кларком, что-то там связанное с девчонкой. Словом, такой вот подставкой... он разом избавляется от Кларка и от меня. И спасает свои двадцать пять... Правда...

– Что?

– Буду с тобой откровенен. Ты же сам спросил, какие у меня на этот счет соображения. Вот это мое соображение. Но тут есть одна неувязочка.

– Какая?

– Я забыл оставить дверь незапертой для Хаббела Уэйна!

– Повтори-ка, приятель!

– Пойдем, я покажу. – Он повел меня к входной двери, открыл её и указал на дополнительную личинку замка. – Вот. Если её перед уходом утопить внутрь, дверь останется незапертой. Так вот я забыл её утопить. И дверь оставалсь все время закрытой снаружи.

Тут я заметил, что дверные ручки на внешней и внутренней стороне двери разные: на внутренней стороне ручка была медной, внешняя – стеклянной.

– А почему ручки разные? – спросил я.

– А, – усмехнулся он. – Авария. Когда я вернулся, внешняя ручка сломалась. Пока тебя ждал, я вызвал менеджера и попросил его заменить ручку хотя бы времянкой. Стеклянная – это времянка и есть, пока не найдут медную. А вам, сыскарям, до всего есть дело – все замечаете!

– Угу, – кивнул я, щелкая личинкой. – А ты уверен, что дверь была заперта?

– Абсолютно. Я же ключом её отпирал.

– Тогда что же нам делать с твоей великой версией?

– Не знаю. Я думаю вот что. Уэйн приехал, вошел в квартиру, прочитал мою записку, понял, что меня не будет ещё часа два, воспользовался каким-то предлогом чтобы заманить сюда Кларка, тут он его грохнул и сбежал, предоставив мне расхлебывать эту кашу. А если учесть все эти слухи насчет моего желания прищучить Кларка – отличная подставка!

– Но как же он смог сюда проникнуть – если дверь была заперта?

– Это ты мне сам скажи!

Мы вернулись в квартиру.

– А он мог попасть сюда каким-то иным путем?

– Нет. Тут у меня есть пожарная лестница. Но на окне колючая проволока и его можно открыть только изнутри. Я, конечно, считаю, что это мог быть только Уэйн, но сказать по правде, я не мог взять в толк, как же он умудрился попасть сюда ... если попал.

– Сколько здесь комнат?

– Шесть. Две спальни, гостевая, гостиная, столовая и кухня.

– А кладовка?

– Само собой.

Он повел меня по коридору, и я тут же ударился обо что-то локтем.

– Черт! – взвыл я, потирая ушибленное место. – Это ещё что за штука? и указал на торчащую из стены железяку.

– Мусоропровод. Извини, забыл тебя предупредить. Я сам вечно на него натыкаюсь.

Я внимательно обследовал его квартиру. Симпатичное было гнездышко: красивые спальни, увитая колючей проволокой сетка на окне гостевой комнаты, выходящем на пожарную лестницу, просторная терраса. Завершив осмотр, я заявил:

– Нет, решительно утверждаю, что сюда кроме как через входную дверь попасть невозможно.

– Верно.

– И ты уверен, что дверь была заперта?

– Хотел бы я думать иначе.

– Но тогда ты главный подозреваемый.

– Сам понимаю. Но зачем мне тебе врать? Ну и что мы будем делать?

– Дай мне сорок пять минут, от силы час.

– А потом?

– Вызови полицию.

– Надо ли?

– А у тебя есть другое предложение?

– Да вроде нет.

– Расскажи им все как было. Только правду и ничего кроме правды. Все, что ты мне рассказал. Они устроят проверку и, скажу тебе, парень, будет лучше, если все твои показания подтвердятся!

– Подтвердятся-подтвердятся! – торопливо подхватил он и, когда я уже был у двери, спросил: – А ты сам куда сейчас?

– К Уэйну Хаббелу, куда же еще...

Клуб "Шестьдесят девять" находился на углу Шестьдесят девятой улицы и Парк-авеню. Это было тихое уютное местечко, имевшее среди завсегдатаев репутацию "приюта обманщиков" – заведения , где женатые мужчины снимают девчонок, замужние дамы – мужиков, мужья – чужих жен и т.д. – такая публика составляла основную клиентуру. Прочие же были ребята из шоу-бизнеса, или ценители хорошей кухни, или любители тихой спокойной атмосферы, да ещё те кто жаждал отдохновения от роскошных варьете, шумливых комиков и джаз-бандов, состоящих из духовых инструментов. Клуб "Шестьдесят девять" себя почти не рекламироал, администрция не держала в штате пресс-агентов и своей популярностью он был обязан исключительно молве. Владельцем клуба был Уэйн Хаббел, совмещавший обязанности метрдотеля, которому помогала восхитительная леди по имени Марта Льюис. Я знал Марту ещё с тех давних пор, когда она не была хозяйкой столь фешенебельного заведения и зарабатывала себе на жизнь экзотическими танцами в старом кабаре "Фламинго". Уэйна Хаббела я не имел чести знать. Я встречал его несколько раз в разных местах, но лично с ним знаком не был.

Добравшись на такси до Шестьдесят девятой, я прошел квартал до клуба. Сдал шляпу в гардеробе и сел на высокий табурет к стойке бара. Я заказал виски с водой. За стойкой стоял Джерри Карас, который последние двадцать лет подавал спиртное в лучших барах города.

– Как жизнь, мистер Чемберс? – поинтересовался он.

– Все отлично, Джерри. Просто замечательно.

– Давненько вас не видно.

– Да дела, понимаешь, совсем замотался.

– Смешать, мистер Чемберс?

– Да, пожалуйста.

Я отпил из стакана, развернулся на табурете и стал рассматривать помещение. Клуб был разделен на два зала. В одном помещался коктейль-холл с барной стойкой – небольшое квадратное помещение с розовыми лампами, маленькими черными столиками и тонкими черными стульями, у входа помещался гардероб, пол был устлан толстым золотистым ковром, а в алькове у дальней стены виднелись две телефонные будки. И все.

А сквозь арку в стене-перегородке виднелся сам клуб. Это был просторный зал с плотными красными портьерами на каждой стене – для лучшей акустики. В клубе, выдержанном в золотых и красных тонах, царил полумрак: из крошечных отверстий в потолке струился синий свет, а на каждом столике помещался крошечный светильник с красной лампочкой. Вдоль стен стояли золотые диванчики и золотые же длинные столы. Ну и самое главное небольшая до блеска отполированная эстрада и тихая музыка Альфредо Трини и его шестерых скрипачей

Время по здешним меркам было ещё раннее. В клубе сидело несколько господ из числа попечителей. Я заметил Марту Льюис и Уэйна Хаббела за первым столиком. В коктейль-холле кроме меня находилась только одна парочка – они тихо перешептывались за черным столиком.

Повернувшись к Джерри, я спросил:

– Кому здесь насолил Стюарт Кларк?

– А что?

– Я спрашиваю не из праздного любопытства.

– Ясно. Раз ты один сюда пришел, значит не развлекаться.

– Так кому?

– А что такое?

– Джерри, строго между нами. Я тебе скажу, но ты сразу забудешь.

– Ну?

– Он мертв.

– Кто?

– Стюарт Кларк. Убит.

– Окружной проку... – Лоб Джерри избороздили морщинки. Морщинки на ровном лбу Джерри примерно равносильны истерическому припадку простого нью-йоркца со здоровой психикой.

Я вытащил бумажник, положил двадцатку на прилавок и прижал её кончиком пальца.

– Это не взятка, Джерри.

– А что же?

– Чаевые. Все, что ты мне сейчас скажешь. тебе все равно пришлось бы рассказать следователю, а у меня такое ощущение, что я тут оказался чуть-чуть раньше следователя, спешающего сюда на всех парах.

Джерри ухмыльнулся, сложил бумажку и повернулся взять бутылку виски. Он налил в стакан и добавил воды.

– За счет заведения. Клиент, который дает такие чаевые, имеет право хоть раз выпить за счет заведения. – Улыбка стала шире, и я понял, что мы заключили контракт.

Он поставил бтылку на место и вытянул толстенький указательный палец. Я посмотрел в указанном им направлении и, как я и предполагал, палец был устремлен к столику Марты и Хаббела.

– Вон там сидит компания самых отъявленных ненавистников Кларка.

– Оба?

– А что такое компания, по-твоему? Один что ли?

– Я что-то туго соображаю, Джерри. Извини. Расскажи-ка мне сначала о Хаббеле.

Джерри положил локти на прилавок и взъерошил волосы.

– Помнишь малышку по имени Кэти Принс?

– Художницу?

– Ее. Когда-то она танцевала. Совсем чокнутая девица. Часто появлялась в самых крутых заведениях. И всегда в компании денежного мешка.

– Ну и что?

– Мистер Уэйн из-за неё просто голову потерял. Чего раньше за ним не наблюдалось. У них был бурный, безумный роман – пока она его не бросила.

– Ради кого?

– А ты догадайся.

– Кларк?

– Молодец. Мальчик Кларк совсем другое дело – выпускник Принстона, молодой, из благородных и с туго набитым карманом. Он и вхож в самые фешенебельные места. Ты бы стал осуждать девочку?

– И как Уэйн к этому отнесся?

– Хреново. Но он ничего не мог сделать. У девочки на пальчике вдруг появилось колечко с камешком такой величины, что её впору было фотографировать для рекламы "Тиффани"*. И очень скоро, как поговаривали, должны были зазвонить свадебные колокола. Плюс Кларк справил страховку на сотню тысяч в её пользу.

– А ты-то откуда все это знаешь?

– Как говорят репортеры, фонтан-то бьет. Бармен, он же стоит прямо у этого фонтана.

– Ты знаешь её адрес?

– Восточная Шестьдесят третья, дом десять.

– А Марта Льюис? Она-то с какого боку в этом деле?

– Ты умрешь...

– Валяй!

– Этот парень, похоже, был падок на симпатичных телок.

– Кто?

– Да Кларк!

– А поподробнее...

– Когда он только появился в этом городишке, он познакомился с Мартой. Она тогда трясла сиськами в "Фламинго". Догадайся дальше сам.

– Что-то моя догадалка сегодня сдохла...

– Он с ней сошелся, закрутился и – женился!

__________________________________________

* Крупнейшая фирма ювелирных изделий