Текст книги "Колодец миров"

Автор книги: Генри Каттнер

Соавторы: Кэтрин Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Расскажи, что ты знаешь о ней, – попросил Сойер. – Но быстрее. У нас мало времени.

– Она из рода айзиров, – бессмертных богов, которые управляют Хомадией. Они вечно молоды и неуязвимы. Даже богиня будет править вечно, если не произойдёт какая-нибудь беда, и тогда сами боги её обвинят.

– Богиня? – спросил Сойер.

– Она такая же, как Нэсс и другие айзиры, только наделённая громадной силой и властью, носящая двуликую маску и чёрное одеяние. Нэсс станет богиней через три дня, если только она не солгала. За то время, что меня здесь не было, дела в Хомадии, должно быть, ухудшились, иначе Нэсс не могла бы надеяться на смену власти.

– Какие-то неприятности, – подсказал Сойер. – А нас они тоже коснутся? Расскажи, что ты помнишь.

– Скорее всего это распри между самими богами, – неуверенно предположила Клай. – Откуда нам, хомам, знать? Но айзиры почему-то вдруг начали… исчезать, превращаясь в пар, и никто не знает причины. А потом появились безобразные, ужасные существа, которые пришли из нижнего мира, и никто, даже айзиры, не, могут с ними справиться. Для бедных же хомов всё это означало, что их чаще прежнего стали приносить в жертву. Как только мы доберёмся до конца коридора, они возьмут меня как избранную жертву и отдадут на съедение Жар-птицам на ближайшей же церемонии…

– Может быть, и не отдадут, – сказал Сойер. – Мы постараемся найти выход. Скажи, что такое Жар-птицы? То же, что и у Олпера?

Она с сомнением покачала головой.

– Ты видел Жар-птиц. Это привидения, духи, которые забирали уран из руды. Для меня это было открытием. Когда я жила в Хомадии, я и представления не имела о том, какие они. Я знала только, что из глубины Колодца миров, куда бросают человеческие жертвы, иногда доносятся звуки, словно от взмахов крыльями. Поэтому айзиры назвали это место колодцем Жар-птиц, и жертвы предназначены им на прокорм. Но живя в Хомадии, мы никогда не видели ни одного привидения, как там, в шахте. И конечно, в Хомадии никогда не слышали об уране.

Она остановилась.

– Как странно. Мне всё время приходят на ум сравнения – Земля и Хомадия.

– А что же тогда это? – спросил Олпер, подняв руку с бруском.

– Не знаю. Нэсс зовёт его Жар-птицей. Мне кажется это символ, талисман. Когда его открываешь, он становится похож на духов, правда? Мне кажется, он притягивает их к себе. Помните, как дрожал воздух и становилось очень светло, когда вы его открывали?

– Брусок открыл стену, через которую мы прошли сюда, – сказал Олпер. – Я сам это видел. Но, кажется, он может открывать её только в одну сторону.

– Что-то вроде ключа? – предположила Клай. – Ключ между мирами. Тогда понятно, почему Нэсс так его добивается. Я даже скажу больше. Если она собирается через три дня стать богиней, то теперешняя богиня приложит все силы к тому, чтобы её убить. Она не отдаст так просто двуликую маску. Нэсс нужна Жар-птица, чтобы справиться с богиней.

– В Жар-птице заключена колоссальная сила, – сказал Олпер глухим, хриплым голосом. – И она у меня в руках. Если Нэсс что-нибудь от меня захочет, ей придётся…

– Да вы просто круглый дурак, – устало сказала Клай. – Нэсс – айзир, полубог. Здесь, в моей стране, вы люди – такие же хомы, как и мы. Вы что, этого не понимаете?

Сойер усмехнулся.

– Ты пытаешься померяться силами с самим дьяволом, Олпер, старый прохвост, – сказал он. – Но руки-то коротки. Слушай меня. Нам нужно держаться друг друга. И первое, что следует сделать – освободить меня от приёмника. Он может сослужить хорошую службу в случае с Нэсс, если на неё вообще что-либо действует. Как только ты выйдешь отсюда, тут же попадёшь в её лапы. Тогда-то ты вспомнишь мои слова.

– Нет, – сказал Олпер и его маленькие глазки подозрительно заблестели. – Пока я здесь, я свободен. В отличие от вас, я могу тут сидеть вечно. К тому же, на тебя у меня всегда найдётся управа. Так что поживём – увидим.

Сойер посмотрел на колеблющийся в конце коридора занавес, который находился теперь совсем близко. Мягкий, но настойчивый поток воздуха нёс их вперёд и вперёд.

– Словно поток электронов в электронно-лучевой трубке, – неожиданно подумал Сойер, видя, как ему навстречу качнулся занавес. – Если ты электрон, то не можешь двигаться против потока. Этот конец коридора – катод, и мы к нему стремимся.

Занавес на минуту накрыл им лица. Последним, мягким, но сильным толчком поток воздуха вынес их наружу. Мигая, стояли они наверху широкой, невысокой лестницы, выходящей на открытую площадь, а над их головой предгрозовой закат окрасил небо в красный свет. У Сойера подгибались колени. Было непривычно вновь ощутить себя на свободе.

– Вот она, – тихо прошептала рядом с ним Клай. Он услышал длинный, прерывистый вздох. – Хомадия. Я снова дома.

V

Мир, в который они попали, оказался довольно шумным. Ступеньки лестницы вели вниз на заполненную народом площадь, где среди толпы более низкорослых особей, именуемых хомами, величественно вышагивали высокие айзиры в ниспадающих складками полупрозрачных одеждах. Один из айзиров выбивал на необычном квадратном барабане очень ритмичную дробь, а собравшиеся вокруг другие боги покачивались в такт ритму, в то время как их маски на затылках были повёрнуты в сторону толпы.

Другая группа двуликих людей оживлённо спорила о правилах какой-то игры, но несмотря на явные разногласия, речь их звучала, словно звуки музыки. Один из вновь прибывших, стоявший несколькими ступеньками ниже Сойера, сначала бешено замотал головой, а затем, издав неожиданный звенящий крик, стал спускаться по лестнице в направлении группы игроков. Те шумно расступились и приняли его в свою компанию.

С дальнего конца площади донёсся ритмичный металлический перезвон, сопровождаемый высокими завываниями. Вся площадь тут же наполнилась шумом, двуликими фигурами, шорохом тяжёлых полупрозрачных одеяний, ритмом и музыкой. Небо переливалось яркими, холодными красками.

Среди высоких, змееподобных фигур, смиренно бродили люди, называемые хомами, на которых айзиры не обращали ни малейшего внимания. Наконец-то Сойер понял, каково происхождение Клай. Кругом было полно людей с такими же высокими скулами и тем же разрезом глаз, что так пленили его в Клай. Большинство людей было темноволосыми и довольно низкорослыми, по сравнению с высокими, горделивыми богами. Они были одеты в невзрачные серо-коричневые туники и рейтузы, а сверху фартуки или спецовки. На ходу они оглядывались и торопливо уступали дорогу проходящим айзирам.

По краям площади Сойер увидел сложные нагромождения зданий из кирпича и камня, улицы, петляющие между домами и теряющиеся вдали. Сгущались сумерки, в тусклых переулках между домами зажигались огни.

Над домами, словно паря в воздухе, высились башни из льда или стекла, формой напоминающие корону. Башни сверкали, словно алмазные, в холодном и жёстком свете, косо падавшем из облаков.

– Храм, – тихо проговорила Клай, – Видишь? Когда начинается церемония открытия колодца, свет, излучаемый Жар-птицами, освещает не только верхушки башен, но и полгорода впридачу.

Мимо них по ступенькам лестницы спускались на площадь айзиры. Прямо под ними, словно в глубоком раздумье, стояла Нэсс, то и дело оглядываясь назад. Её яркое недоброе лицо с улыбкой этрусской маски и огромными змеиными глазами было полно гнева и страха. Она смотрела мимо людей на занавес, из-за которого они только что появились. Обернувшись, Сойер увидел одутловатое лицо Олпера, выглядывающего из-за колышущихся складок. Столкнувшись с горящим взглядом Нэсс, он отпрянул назад. Нэсс что-то яростно прошипела на своём языке и, извернувшись, словно змея, перевела взгляд на площадь.

Холодная дрожащая рука Клай ткнулась в ладонь Сойера.

– Смотри, – испуганно прошептала она. – Богиня. – Тут Клай низко опустила голову и глубоко надвинула на лицо опушённый мехом капюшон. – Может быть, меня не узнают, – с надеждой прошептала она. – Постараюсь спрятаться. Ах, если бы только дедушка знал!

Сойер сжал её руку в тщетной попытке утешить и посмотрел на площадь, на которую вышла сдвоенная колонна айзиров, быстрым шагом продвигавшихся через толпу. Колонна была построена в форме буквы V, прокладывая себе дорогу остроконечной вершиной. Длинные одеяния разлетались от быстрого шага. Вершина колонны достигла подножия лестницы, и шеренга раздвинулась. Между ними появилась великая и ужасная богиня айзиров.

На какую-то долю секунды Сойеру показалось, что он сходит с ума от ощущения абсолютной нереальности происходящего. Нет, он всё ещё находится в Фортуне, а страны Хомадии вовсе не существует! Пока поток нёс их по ледяному коридору, он был убеждён, что в конце концов окажется на открытом заснеженном пространстве рядом с урановым рудником или в какой-нибудь пещере глубоко под землёй. Но всё окружающее вовсе не было похоже на пещеру. Небо над головой, и в небе солнце. Интересно, какое? То же, что и на Земле? Где же тогда была Хомадия? Где…

Внезапно богиня заговорила, голос был и сильным и мелодичным.

– Клай, – произнесла она. Девушка вздрогнула, вздохнула и сбросила капор.

Богиня казалась высокой, покачивающейся чёрной башней, увенчанной неподвижным, бледным, не выражающим никаких чувств лицом с двумя огромными зелёными, гранёными, словно изумруды, глазами, слишком яркими, чтобы в них можно было смотреть. Если бы не маска, которая свободно покачивалась над абсолютно чёрным одеянием, можно было подумать, что это просто декорация. Ослеплённый глаз зрителя напрасно пытался бы отдохнуть на одежде, в которую она была закутана. Ниспадающее прямыми складками одеяние было того абсолютно чёрного цвета, который невозможно даже вообразить. Казалось, что там, где она стояла, зияла бездонная дыра.

Лицо богини не было видно. Она была единственной, кто носил две маски: на лице и на затылке. В овальных отверстиях маски, через которые должны были смотреть глаза, находились две огромные, плоские линзы, которые собирали окружающий свет и отбрасывали изумрудно-зелёное сияние. Сойер подумал о том, каким должен выглядеть мир через такую гранёную поверхность. Видит ли богиня, как паук своими фасеточными глазами?

Пристальный взгляд богини, словно два зелёных луча, коснулся Клай, и, оставив её на время в покое, задержался на Сойере. Там, где его коснулись лучи, он почувствовал ожог. Когда богиня отвела взгляд, Нэсс какой-то странной речью неожиданно попыталась привлечь к себе внимание богини. Но напрасно. Теперь взгляд остановился на занавесе, из-за которого появлялись айзиры…

Сойер повернулся и стал смотреть туда же. Лицо Олпера было едва заметно. Он с жадным любопытством выглядывал из-за занавеса, пытаясь разглядеть, что происходит. И добился своего. Встретившись взглядом с изумрудно-зелёными лучами, исходившими от богини, он вдруг на мгновение застыл, а потом оцепенело двинулся вперёд.

Словно загипнотизированный, а может быть, и в самом деле в гипнотическом состоянии Олпер вышел из-за занавеса и стал спускаться по лестнице, двигаясь, точно робот. Рука Олпера была засунута в карман, и Жар-птицы видно не было.

Богиня вновь заговорила. Её голос был глухим, но сильно резонировал под маской. Колонна охранников двинулась вперёд. Сделав сложный прыжок, Нэсс оказалась между тремя людьми и приближающимися охранниками. Она скомандовала что-то резким голосом, который даже сейчас, когда она была разъярена, звучал мелодично. Охранники в нерешительности остановились и взглянули на богиню. Сойер подумал, что если Нэсс действительно суждено через три дня получить эту страшную маску, то охранники правильно сделали, что прислушались к её приказу.

Богиня опять заговорила. Голос звучал бесстрастно. Нэсс ринулась к ней. Они стояли друг против друга, покачиваясь, словно две раскрывшие капюшоны кобры, готовые броситься в атаку.

– Она угрожает богине, – едва прошептала Клай. – Она говорит, что сделает после того… нет, подожди, дай лучше послушать.

Богиня говорила звенящим на всю площадь голосом, а Нэсс отшатнулась назад и что-то прошипела. Айзиры и хомы затаили дыхание.

– Что такое? – нетерпеливо спросил Сойер. – Что она говорит?

– Тише, тише – шёпотом ответила Клай.

– Дай послушать. Просто так она двуликую маску не отдаст. Она бросает Нэсс вызов, требуя распечатать колодец. Это значит, что одна из них умрёт. Она хочет попытаться выиграть маску – это её право. Она…

– Я думал, что айзиры бессмертны, – удивился Сойер.

– Для других да. Но есть оружие, против которого айзиры бессильны. Богиня держит его в руках. Я не знаю, что это такое. И ни один хом не знает. Известно только, что если богиня извлекла его, то с этого момента её саму могут им убить. Но даже зная это, она бросает вызов! Она говорит, что или убъет Нэсс, или умрёт сама. – Клай глубоко вздохнула, затем тихо рассмеялась. – На это грандиозное представление у меня забронированы места в первом ряду партера, – сказала она, с улыбкой глядя на Сойера.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он, сжимая её руку. – Что это такое – открытие колодца?

– Это торжественный обряд, – ответила Клай, – где обязательно требуются жертвы. И богиня узнала меня. Мне предстоит забавное приключение.

Нэсс неподвижно замерла перед ликующей соперницей. Казалось, она решила незаметно выйти из игры. Клай засмеялась. Услышав смех, Нэсс повернула голову, и серьги в её ушах качнулись. Она прошипела ещё несколько злобных фраз, обращённых к богине, а потом обернулась к группе ожидавших своей участи людей, бросила уничтожающий взгляд на Клай. У девушки от страха перехватило дыхание, и она крепко прижалась к Сойеру. Сложенные в улыбке-полумесяце губы Нэсс мстительно раздвинулись. Затем огромные глаза остановились на Олпере, который стоял, словно статуя, уставившись на богиню.

– Я подойду к тебе позже, – быстро проговорила она низким голосом. – Если тебя спросят, не говори ни слова о Жар-птице. Помни, что я тебе сказала, иначе мы все погибнем. Ты меня слышишь, Олпер?

Он молча кивнул.

Она отвернулась от него и спустилась к богине. Тем временем колонна охранников-айзиров окружила Олпера, Сойера и Клай. На полных высокомерия лицах айзиров не отражалось ни единой эмоции, но хватка их холодных пальцев оказалась железной, когда, подхватив Сойера под руки, они поволокли его вниз по лестнице. Олпер пришёл в себя и даже попытался сопротивляться, Клай же, оказавшись в руках богов, совершенно пала духом.

Когда охранники повели своих пленников к стеклянным башням храма, над их головами в разрывах грозовых облаков проглядывал кроваво-красный закат. Пока длинная колонна пробиралась сквозь толпу горожан, стемнело, и один за другим начали зажигаться огни. В узких переулках пленников вели по одному, и Сойер не мог даже словом перекинуться с Клай. Девушка откинула на спину капюшон и жадно разглядывала знакомые улицы, как бы надеясь на чудесное спасение.

Сойер шёл словно во сне, слыша вокруг себя незнакомую речь, видя загорающиеся в домах незнакомые огни и движущиеся за занавесками загадочные тени. Мир этот, несмотря ни на что, был вполне реальным. Из окон, светящихся темно-малиновым и ярко-зелёным светом, доносилась странная музыка высокой тональности, исполнявшаяся на незнакомых инструментах. То и дело ощущались ароматы неведомых кушаний, смешиваясь с до боли знакомым запахом дыма от горящих поленьев. Мальчишки визгливыми голосами предлагали что-то, лежавшее в конусообразных проволочных сетках, но что это было, Сойер рассмотреть не смог. Маленькие торговцы сновали туда-сюда в толпе, занимаясь бойким вечерним бизнесом.

Но стоило айзирам с пленниками приблизиться, как толпа мгновенно замолкала и расступалась. За время пути Сойер увидел много лиц, в глазах которых светилось искреннее сострадание. Но что могли сделать эти несчастные создания, кроме как посочувствовать пленникам, да надеяться, что судьба окажется милостивее к ним самим. Однажды из окна, расположенного довольно высоко от земли, кто-то бросил пятнистый фиолетовый фрукт, который стукнулся о маску на затылке айзира, идущего как раз впереди Сойера. Айзир обернулся, внимательно всмотрелся, запоминая окно, и продолжил путь. От этого взгляда по спине Сойера пробежала дрожь.

Они только-только добрались до улицы, на которой стоял храм, как раздался сильный раскат грома и начался дождь, окрашенный закатом солнца в малиновый цвет. Послышался стук закрываемых окон и дверей, женщины начали звать детей с улицы. И когда они подошли к храму, улица была пуста и только ливень поливал их, не щадя сил.

Ворота были похожи на стеклянные или ледяные, с высокой, взмывающей вверх аркой, почти готической по форме и сложности сплетённых узоров. Ворота были прозрачными, но в красном свете заката они приобрели зловещий оттенок. С улицы ворота прикрывала раздвижная медная решётка.

Процессия остановилась. Шедший впереди айзир вытянул тонкие губы трубочкой и издал мелодичный свист, похожий на звук флейты. Какое-то время они молча стояли у ворот.

Решётка, подрагивая, начала расходиться, и в этот момент у входа в переулок, справа от Сойера, послышался какой-то шум. Он не мог разглядеть из-за косо падавшего дождя, что там происходит, но услышал крики и ржание несущихся на них людей и животных. Стены дрожали от грохота повозок, который многократно усиливался благодаря уличному эху.

Когда шум и грохот приблизились, Сойер разглядел несколько повозок, доверху гружённых чем-то, что по виду и запаху напоминало мокрую шерсть. В повозки были впряжены бешено несущиеся лошади – маленькие лохматые создания, пятнистые, словно леопарды. Передней повозкой правил полный пожилой человек в одежде уличного торговца. Ногами он упирался в передок телеги, а сам согнулся вперёд, подгоняя кнутом и без того несущихся во всю прыть лошадей. За первой повозкой мчались другие; люди в них громко кричали на лошадей. Шум дополняли крики бежавших за повозками людей и лай собак. Повсюду распахивались окна и выглядывали головы любопытных. Вокруг нарастала паника. Волна неразберихи подкатила к процессии и захлестнула её. Возбуждённые лошади вставали на дыбы и храпели, сея ещё больший беспорядок среди тех, кто стоял у ворот храма. Все собаки в округе оглушительно лаяли, лошади ржали, причём звуки эти чем-то напоминали человеческие вопли, а кричавшие люди бегали между накренившимися телегами, стегая лошадей и пиная собак, вертевшихся под ногами.

Даже надменные айзиры растерянно отступили перед такой неожиданной атакой. Сойер почувствовал, как его локоть сжали, словно железными тисками, и он без сопротивления позволил отвести себя к стене ближайшего дома. Айзиры тоже начали кричать глубокими, напоминающими звон колокола голосами, сердито отдавая приказания. Одна из лошадей брыкалась, как сумасшедшая. Она с ужасным грохотом опрокинула телегу, и огромные тюки шерсти раскатились по мокрой мостовой.

Среди всей этой толчеи Сойер случайно увидел Клай. Она была взволнована и жадно всматривалась в лица бегущих мужчин.

Случайно наступив ногой в лужу, Сойер поскользнулся. Державший его айзир попытался удержаться. Но Сойер подтолкнул его и схватил за ногу. Они оба упали и покатились в сторону айзира, державшего Клай.

Это был именно тот шанс, которого она ждала. Извернувшись, словно змея, вылезающая из своей кожи, она выскользнула из своей шубы и моментально очутилась у передней повозки. Толстый старик, крикнув «Клай!», подхватил её, и повозка тут же скрылась из вида. Остальные возницы с радостными криками умчались за ними. «Дедушка», – подумал Сойер.

Несколько особо нервных собак всё ещё бегало и лаяло в соседнем переулке, но вскоре и они успокоились, и всё произошедшее теперь казалось сном. Клай исчезла, как будто она вовсе не существовала, исчезла в городе, одновременно и родном и чужом для неё.

Всё случившееся произошло так быстро, что когда решётка окончательно раздвинулась и ворота открылись, уже стояла полнейшая тишина. Страж Сойера подтолкнул его вперёд, за слегка позванивающую медную решётку. Сойер оглянулся и в последний раз увидел лежавшую на дороге шубу Клай. Решётка закрылась, и все звуки внешнего мира внезапно умерли.

Олпер разместился на низком уступе в пустой стеклянной камере и смотрел на Сойера. Сойер сидел на полу в противоположном углу камеры и, обняв колени, смотрел на Олпера.

– Ну и дурак же ты, – выпалил Олпер.

Сойер промолчал.

– Помог ей сбежать, – продолжал Олпер. – Ничего более идиотского нельзя придумать. Теперь нам придётся за это отвечать.

Не возражая, Сойер окинул взглядом голые гладкие полупрозрачные стены. В стене должна была находиться дверь. Во всяком случае, через неё их сюда ввели. Но дверь закрылась так плотно, что стала невидимой. Откуда-то сверху в камеру падал свет.

– Мне здесь не нравится, как и тебе, – наконец произнёс Сойер. – И я хочу выбраться отсюда как можно скорее. И не забывай, что теперь мы вместе плывём в одной лодке.

– Лодке! – фыркнул Олпер. – Нашёл сравнение. Это тебе не Земля. Не понимаю, почему…

– Я думаю, ты знаешь больше, чем я. И если мы хотим выжить, тебе придётся рассказать мне всё. О Нэсс, например, неужели она никогда даже не намекала тебе о существовании другого мира?

– Нет, – угрюмо ответил Олпер. – Когда я впервые увидел её в Фортуне, мне показалось, что я грежу. Но когда она прикоснулась ко мне и я почувствовал, как по моим жилам заструилась энергия… – Он с победным видом взглянул на Жар-птицу в своей руке. – …после этого я готов был отдать ей всё, что она попросит.

– Урановую руду?

– Да. Она не хотела, чтобы уран добывали и увозили. Поэтому я и попытался закрыть шахту. Но о том, что существует какой-то другой мир, я и понятия не имел.

– Придётся свыкаться с этой мыслью, – сказал Сойер. – Мне кажется, мы больше преуспеем, если будем друзьями, а не врагами. Может, заключим перемирие? У меня объективно нет никакой возможности послать сейчас в Торонто свой доклад. Я думаю, мы пробудем здесь ещё какое-то время.

Олпер неохотно кивнул.

– Вот и хорошо, – обрадовался Сойер. – Тогда первая моя просьба, – освободи меня от приёмника.

– Нет, – ответил Олпер.

– Почему? Контролировать меня в такой ситуации вряд ли разумно.

– Это как посмотреть. Например, он не позволит тебе меня убить, – сказал Олпер, серые глаза которого подозрительно следили за Сойером. – Я-то знаю, что бы я сделал на твоём месте.

– Ты просто дурак, – заключил Сойер.

Олпер на минуту задумался.

– Ладно, согласен, – сказал он. – Перемирие сейчас – лучшее, что мы можем придумать. Итак, с сегодняшнего дня мы работаем вместе. Но приёмник в твоей голове останется – как гарантия моей безопасности. Что ты там говорил о планах? Каких, например?

Сойер снова обнял колени.

– Единственное разумное, что я могу сейчас предложить, – угрюмо произнёс он, – это ждать.