Текст книги "Сатана. Биография."

Автор книги: Генри Келли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

О чародейке более не упоминается, но далее Феодора сама решает прибегнуть к помощи магии, а именно жребия, упомянутого ранее Августином. Она говорит аббатисе: «Дай мне книгу Святого Евангелия, чтобы я могла колдовать сама [ ut sortiar memetipsam]». Её палец указывает на слова Пилата: « Quod scripsi, scripsi» («Что я написал, то написал» – Ин. 19:22). По каким-то причинам она считает, что это означает: она должна идти домой, отрезать волосы и выдать себя за мужчину. Затем она поступает в мужской монастырь под именем брата Феодора, где успешно отражает множество прямых атак Дьявола ( GL92).

В легенду об обретении Святого Креста св. Еленой включена история о юном нотариусе-христианине, которому маг обещал огромное богатство. Вызванный Дьявол появляется в виде гигантского эфиопа, сидящего на высоком троне и окружённого другими эфиопами, вооружёнными копьями и дубинами.

Дьявол: «Кто этот юноша?»

Маг: «Мой господин, это твой раб».

Дьявол (нотариусу): «Если ты поклонишься мне и станешь моим слугой и отвергнешь своего Христа, я посажу тебя по правую руку от меня».

Однако нотариус, перекрестившись, провозгласил себя слугой Христа, и орды демонов исчезли ( GL68).

В легенде о св. Василии раб влюбляется в знатную благочестивую девушку и просит совета у мага ( Maleficus), который пишет письмо об этом Дьяволу. Раб доставляет письмо, отнеся его к могиле язычника, где появляется Дьявол и заставляет раба подписать договор. Тогда демоны внушают девушке любовь к рабу, и она выходит за него замуж. Позже раб рассказывает всё Василию. Несчастный полагал, что он находится в ловушке, так как отказался от Христа, принёс обет Дьяволу и закрепил это письменно. Василий сказал, что повода для беспокойства нет, и после бесконтактного обмена с Дьяволом договор вдруг появился и по воздуху приплыл в руки святого. Раб подтвердил, что это его подпись, и Василий уничтожил бумагу ( GL26). Дальше мы не находим никаких упоминаний об этом маге.

В легенде о Рождестве Девы Марии подробно изложена история Феофила, наместника епископа Сицилийского. Когда преемник епископа уволил Феофила, тот обратился к еврейскому магу ( Maleficus) за советом, как вернуться на эту работу обратно. Маг вызывает Дьявола, и Феофил легко, без каких-либо размышлений соглашается отречься от Христа и Богоматери, подписав отречение собственной кровью. Он передаёт этот документ Демону и вручает себя в его руки. На следующий день с помощью Демона новый епископ вновь назначает Феофила своим наместником. Но, в конце концов, Феофил раскаивается в содеянном и умоляет Деву Марию о помощи. Она является ему, укоряя за неблагочестие, и приказывает немедленно отречься от Дьявола и исповедать веру в Христа. Затем она является ему снова и кладёт ранее подписанную им бумагу на грудь Феофила, чтобы показать – ему больше не нужно бояться, что он остаётся слугой Дьявола ( GL131). О колдуне больше ничего не сказано, но в других версиях этой истории он всё-таки был наказан. История получила широкое распространение даже в отрыве от «Золотой легенды», поскольку она вошла ещё и в сборник «Чудеса Девы Марии».

Из вышеизложенного можно сделать вывод, что все эти маги и колдуны расценивались как обычные злодеи, даже в тех случаях, когда они очевидно имели сношения с Дьяволом.

Так что же случилось во время создания «Золотой легенды» и позже, что отношение к колдунам и колдуньям так переменилось и их стали подвергать гонениям и предавать смертной казни? Неужели слова из Книги Исхода «ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22:18) вдруг стали воспринимать буквально и серьёзно?

Не совсем. Для казней колдунов появилась другая срочная причина, имеющая большее отношение к третьему из стихов, приведённых в статье Фомы, а именно о поклонении ложным богам (Исх. 22:20). Новое толкование данного стиха имело в виду поклонение Дьяволу, что относилось к очевидной ереси. Ход мыслей был примерно таков, если изложить его в виде силлогизма:

Главная предпосылка: нераскаявшиеся и упорствующие еретики заслуживают смерти.

Второстепенная предпосылка: колдуны являются еретиками.

Вывод: следовательно, колдуны заслуживают смерти.

Квалифицировать связанную с демонами магию как ересь решили не теологи, подобные св. Фоме, но совершенно другие люди – правда, тоже преимущественно доминиканцы, как и он сам. Братья-доминиканцы получили от папы назначение служить в качестве инквизиторов – борцов с ересью, наделённых полномочиями, подобными епископским, но выходящими далеко за пределы епархии. Все подходящие для инквизиторов аргументы теологов активно использовались для подкрепления выводов борцов с ересью – например, вывод Фомы, согласно которому вызывание демонов означает заключение союза с ними. Польза была извлечена и из старых легенд, собранных безобидными составителями сборников проповедей Яковом Ворагинским и Гийомом Пейро и включённых в литургию, – теперь эти легенды приобрели новый, зловещий смысл.

Происходившее легко понять, изучив декреталию папы Александра IV (1254-1261), посланную всем инквизиторам, назначенным Святым Престолом. Значительная часть письма, озаглавленного по первым словам «Accusatus de Heresi», предостерегает этих преследователей-судей, чтобы они ограничивались исключительно преследованием ереси, не посвящая себя делам, связанным с колдовством. Посмотрим:

«Поскольку делам Веры, которые являются важнейшими из всех прочих дел, не должны мешать другие занятия, инквизиторам, назначенным Апостольским Престолом специально для борьбы против чумы ереси, не следует вмешиваться в дела, касающиеся прорицаний и колдовства, если только они не имеют очевидной связи с ересью. Они не должны устанавливать наказаний для тех, кто делает упомянутые вещи, но отправлять их к тем судьям, которые отвечают за такие дела».

Конец истории я уже рассказал: инквизиторы провели прямую параллель между магией и ересью. Это было сказано в «Ординарной Глоссе» (сборнике примечаний) к «Accusatus de Heresi», после того как данная декреталия была включена в сборник законов папы Бонифация VIII «Liber Sextus» в 1298 году (Sext 5.2.8) ^[44]. Глосса была закончена в 1300 году блестящим молодым болонским юристом-канонистом Джованни д'Андреа. В качестве объяснения к словам « если только они не имеют очевидной связи с ересью» там сказано, что такая связь присутствует всякий раз, когда советуются с демонами и принимают их ответы. Иными словами, всегда!

Дальнейшим обоснованием было то, что неверие или недостаточная вера, обнаруженные у всех колдунов, считались теперь эквивалентными ереси. Так что прибегать к выдумкам о союзе с Дьяволом уже не было необходимости.

Внимания заслуживает ещё один отрывок из декреталии папы Александра IV «Accusatus de Heresi». Когда еретик соглашается признать свои преступления, он клянётся «говорить правду о себе и других» – под «другими» подразумеваются любые возможные сообщники. Это идеально соответствовало строгим правилам должной процедуры инквизиционного процесса. Но заставлять свидетеля говорить правду о самом себебыло нарушением инквизиционной процедуры!

Вы можете спросить: «Что такое правильный инквизиционный процесс? Существовал ли он вообще?» Да, существовал. Сейчас объясню.

Инквизиция была новой формой уголовного процесса, введённой папой Иннокентием III на Четвёртом Латеранском Соборе в 1215 году ^[45]. Она была создана не для тайных дел, а для публичных преступлений всех видов. Судья не должен был предъявлять человеку обвинение без повода к делу, то есть без заслуживающего доверия общественного мнения, согласно которому он или она совершили некое определённое преступление. Если подсудимый отрицал обвинение, судья должен был доказать его с помощью свидетелей или документов. Если эта процедура не соблюдалась, подсудимый мог в любой момент апеллировать в высшие судебные инстанции.

Такая система, очевидно, не подходила для выискивания еретических взглядов и практик, и инквизиторы, занимавшиеся ересями, вскоре начали нарушать закон, вынуждая людей делать нужные им заявления – с помощью упомянутой выше самообвинительной клятвы или других форм устрашения, включая пытку (в действительности пытка допускалась во всех видах судов, как гражданских, так и уголовных). И конечно же, подсудимых и свидетелей не информировали об их правах согласно должной процедуре канонического права.

Процесс над Жанной д'Арк в 1431 году – хороший пример нарушения инквизиционной системы: сначала её незаконно допрашивали до того, как ей были предъявлены какие-либо обвинения, а затем уже из её ответов были сфабрикованы обвинения в преступлениях, совершённых по подстрекательству Дьявола.

Таким образом, enquisition(«расследование») стало Инквизициейи получила дурную репутацию, сохранившуюся до нынешних времён ^[46], ведь европейская криминальная система до сих пор остаётся инквизиционной – в противоположность английской и американской системе общего права.

Перенесёмся на два века вперёд. В 1484 году папа Иннокентий VIII выпустил буллу под названием «Summis desiderantes affectibus» (как всегда, по первым словам), подтверждающую право двух немецких монахов-доминиканцев Генриха Крамера и Якоба Шпренгера, Inquisitores Hereticae Pravitatis(«инквизиторов еретической скверны») в Германии, преследовать преступников, использующих демонов – особенно инкубов и суккубов, – а также тех, кто совершал магические и колдовские практики. Поступая так, эти преступники кощунственно отвергают своё крещение и веру и с помощью врага рода человеческого совершают гнусные преступления. (Следует объяснить, что под инкубами и суккубами подразумеваются демоны, совокупляющиеся с людьми: инкуб – демон, подобный мужчине (слово означает «лежащий сверху»), а суккуб – демон, подобный женщине («лежащий под»); см. 12.2.)

Крамер и Шпренгер поместили папскую буллу в качестве предисловия к своей книге «Malleus Maleficarum» («Молот ведьм»), напечатанной в 1487 году ^[47]. В этой книге значительное внимание уделяется сатанинской основе всего maleficia, причём очень многое цитируется из книг прославленного коллеги авторов, Фомы Аквинского, канонизированного в 1323 году. В обычных обстоятельствах подобный труд был бы назван «Молот колдунов (Malefici)» – так как мужской род традиционно включал бы в себя как колдунов, так и колдуний, но авторы выбрали именно женский род, чтобы подчеркнуть своё убеждение: большинством преступников такого рода являются женщины.

Когда протестантские реформаторы вошли в силу в XVI веке, одну вещь они точно не реформировали, а именно традиционный католический взгляд на Дьявола и на теорию дьявольского колдовства, получившую развитие на протяжении последующих столетий. Между тем было замечено нечто, подтверждающее предвзятость Крамера и Шпренгера: оригинальный древнееврейский текст Исхода (22:18) говорит о прорицателях не во множественном числе мужского рода, как в греческом тексте ( pharmakoi) или в латинском ( malefici), но в единственном числе женского рода. Отсюда перевод этого текста в Библии Короля Якова такой: «Не оставляй ведьмув живых».

Результатом стали массовые гонения на подозреваемых в колдовстве как в католических, так и в протестантских регионах, причём они усиливались всякий раз, как только обстоятельства способствовали этому, – например, в Шотландии в XVI веке или в Англии в XVII веке, когда совершенно легитимно говорилось о дьявольском ведьмовстве ^[48].

Гонения на ведьм прекратились большей частью в XVIII веке (за исключением Польши и Венгрии) в значительной степени благодаря усилившимся требованиям соблюдать законы о доказательствах вины и другие правила должной судебной процедуры. Это означало, что, хотя теория«дьявольского колдовства» никуда не делась, доказать, что нечто подобное делалось на практике, уже не представлялось возможным, – что, конечно же, и завершило эту многовековую историю.

Но, повторюсь, вера в Дьявола, в его власть и вредоносное влияние оставалась в неприкосновенности ещё долгое время – во всяком случае, в кругах, где превалирует традиционная христианская теология.

Глава 12 Сатана в литературе и искусстве

12.1 Изображение Сатаны в литературных и драматических произведениях: Данте, Мильтон и другие

В начале нашего обсуждения «Золотой легенды» (см. 10.2) я поднял вопрос о несовпадениях между историческими (или считающимися таковыми) трактовками религиозных событий и художественными их изображениями. В основном я интересовался, как и было сказано в начале, не откровенными выдумками, но рассказами, которые считались «реальными», то есть принимались за описание реальных событий. Тем не менее кратко остановлюсь здесь на нескольких наиболее известных литературных изображениях Дьявола, и посмотрим, что мы можем почерпнуть из них.

Я уже цитировал несколько англосаксонских поэтических изображений Сатаны (см. 10.3). В некоторых из них он показан скованным в аду, но при этом не лишённым возможности действовать – причём не только ментально, но часто и физически. Мы можем начать с рассмотрения Данте, но останавливаться на нём долго нет смысла. В своём самом известном описании Сатаны Данте называет его «мучительной державы властелином» (Ад. 34:28), но в действительности он не правит ничем. Скорее он представляет собой здесь безумную, рыдающую машину для пыток, непрерывно пережёвывающую трёх самых страшных грешников ада. Следы такого видения Сатаны – отбывающего суровое наказание и питающегося проклятыми душами – можно найти в более раннем путешествии в нижний мир, в «Видении Тнугдала», созданном в XII веке.

От «Ада» Данте мы получаем впечатление, что Сатана находится в этом положении с тех пор, как «вежды он к Творцу возвёл» (стих 34). Но по ходу всей «Божественной комедии» периодически встречаются свидетельства того, что в действительности Сатана ведёт активную жизнь: например, в качестве Отца лжи (Ад. 23:143-44). Перефразированный призыв из «Отче наш»: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» выглядит так:

«Nostra virtu, che di legger s'adona,

Non spermentar con l'Antico Avversario,

Ma libera da lui, che si la sprona».

[«И нашей силы, слабой для боренья,

В борьбу с Врагом Исконным не вводи,

Но охрани от козней искушенья».]

(Чист. 11:19-21. Перевод М. Лозинского)

«Враг Исконный» всё ещё появляется в виде змея, как тогда, когда он искушал Еву (Чист. 8:95-102).

Другие демоны ада, с атрибутами, часто взятыми из классической мифологии, кажутся одинаковыми безмозглыми мучителями. Исключением является «чёрный дьявол», собирающий грешников из Лукки, который выглядит весьма умным, но при этом нет никаких указаний на то, что он стремится умножить число лукканских грешников, целенаправленно искушая жителей города (Ад. 21:29-42).

В английских пьесах по мотивам Библии, созданных в XV веке, имеются монологи и диалоги, подобные тем, которые можно видеть в старом английском переводе Книги Бытия (Genesis В), изложенные таким же аллитерированным стихом (но с фиксированным размером и рифмой). Однако достаточно часто в них присутствует значительное количество буффонады (возможно, заимствованной из «Золотой легенды» и аналогичных источников). Вот как выглядит хвастовство Люцифера в Йоркском цикле (я модернизировал написание) ^[49]:

«Я отмечен всей существующей радостью!

Лучи моего сияния горят так ярко,

И так я прекрасен видом, что вижу,

Что, подобно Господу, предназначен я обитать в этом свете.

Без всякого сомнения, я лучше моих братьев,

Во мне нет ни одного изъяна,

Я чувствую, что светел и прекрасен,

Моё могущество нисходит на тех, кто рядом».

Затем он полагает, что может быть выше всех:

«Я обладаю всей полнотой власти

И построю [свой престол] надо всем,

Превыше всего, что есть на Небесах.

И там пребуду, совершённый видом,

И преклонятся пред моею славой,

И буду подобен Ему, величайшему из великих!»

Но, как только он произносит это, его и других ангелов, присоединившихся к нему (о которых мы выше ничего не слышали), сбрасывают с небес в ад. Далее следуют жалобы и попытки Люцифера оправдаться, утверждая, что он всего лишь думал вслух: «Я сказал всего лишь мысль!»

Такое изображение катастрофы Сатаны пока соответствует традиционному описанию его падения вследствие гордыни. Это обычный сценарий, которому следуют и другие библейские циклы. Однако неожиданно Йоркский цикл в своей поздней версии, посвящённой грехопадению человека, приходит к другому объяснению катастрофы Сатаны. Теперь в качестве её причины выступает возмущение Сатаны намерениями Бога относительно человека. Он говорит:

«Из-за горя мой ум был помрачён,

Это заставило меня много думать!

Божественность я видел так ясно,

И я понял, что Он благожелательно отнёсся

К тому, что сделал. И я пренебрёг

Возможностью пребывать в ангельском чине,

Ведь мы были прекрасны и светлы!

И я подумал, что Он

Забыл о всех нас

И пренебрёг мной

Ради человека, которого решил взять,

И я воззавидовал ему».

Мы можем склониться к мысли, что это – долюциферовское объяснение падения Сатаны, которое отстаивалось у Киприана и Иеронима (см. 8.1), а именно: что Сатана позавидовал намерению Бога сотворить человека по Своему образу и подобию. Но более внимательный взгляд на речь Сатаны позволяет предположить, что он говорит о том, что Сын Божий некогда воплотится как человек по имени Иисус Христос. Конечно, традиционная теология полагает, что план Пришествия был задуман только после того, как Сатана способствовал падению Адама. Но францисканский теолог Иоанн Дунс Скот (ум. 1308) настаивает на том, что Пришествие планировалось даже и в том случае, если бы падение человека не состоялось.

Давайте перейдём к известной легенде о Фаусте, которая является развитием нескольких историй из «Золотой легенды», связанных с темой «соглашения». Пьеса Кристофера Марло «Доктор Фаустус» была создана на основе немецкого сюжета, опубликованного в 1587 году и переведённого на английский в 1592 году под названием «История ужасной жизни и заслуженной смерти доктора Джона Фаустуса». Этот рассказ считался правдивой историей об учёном, который постепенно пристрастился к изучению колдовства и чёрной магии (necromancy). (Кстати, слово «necromancy», означающее «прорицание с помощью обращения к мёртвым», часто писалось как «nigromancy» (от латинского nigro– «чёрный») и, соответственно, принимало значение «чёрная магия».)

Немецкий Фаустус пытается вызвать Дьявола, имея в виду некоего специфического Дьявола по имени Мефистофель. Фаустус велит ему появиться «во имя Вельзевула», и тот предстаёт перед учёным с договором, который следует подписать собственной кровью (и Фаустус делает это). Договор включает отречение от христианской веры и предание себя, своей души и тела Люциферу, что даёт подписавшему право на полную удовольствий жизнь в течение 24 лет, после чего он будет предан смерти. И никаких упоминаний о поклонении Дьяволу.

Насколько можно судить по приключениям Фаустуса, он долгое время кажется кем-то вроде относительно доброжелательного шутника. Но однажды Фаустус позавидовал мошеннику и убил его, и это стало самым тяжёлым преступлением «продавшего душу» учёного. Когда отпущенный ему срок подходит к концу, он безуспешно пытается раскаяться, впадает в отчаяние, умирает, и его хоронят – хотя изначально предполагалось, что он лишится своего тела.

Из этой немецкой истории мы не много узнаём о Сатане. Изначально он был серафимом. Он может читать мысли. Однажды он является Фаусту и показывает ему развлечения других «дьяволов» в аду: Велиал предстаёт в виде медведя, Вельзевул – с головой быка, Астарот – в виде женщины, передвигающейся стоймя на хвосте (!); другие, с менее известными именами, – в иных обличьях.

Драматический вариант этой истории у Кристофера Марло не прибавляет к этой истории значительной информации или теоретических положений. Её главный герой не имеет определённого мнения по поводу «духов», с которыми имеет дело. Он надеется, что сможет управлять ими, не платя ничего взамен. За сценой он, как предполагается, приходит к тому, чтобы молиться и каким-то образом поклоняться дьяволам (как он сообщает нам на сцене). Заклиная «духов» с различными именами: начиная с богов Ахерона и ветхозаветной Троицы ( Numen Triplex Jehovae[Троичная Божественность Иеговы]), затем духов четырёх элементов, Принца Востока (это должен быть Люцифер), Вельзевула – монарха огненного ада, Демогоргона, – он вызывает Мефистофеля (1.3). В данной сцене, согласно Мефистофелю, Вельзевул идентичен Люциферу, но позже (2.3) Вельзевул и Люцифер появляются на сцене как разные персонажи. Мефистофель же является одним из ангелов, павших вместе с Люцифером. Фаустус спрашивает, как получилось, что он не находится в аду, и Мефистофель отвечает, что ад всегда с ним.

В конце Фаустус почти приходит к раскаянию, но не успевает пройти этот путь – появляются дьяволы и забирают его. Так заканчивается самая длинная версия пьесы, опубликованная в 1604 году. В 1616 году вышла сокращённая версия, в которой, после того как Фаустуса забирают прочь, добавлена ещё одна сцена, в которой его студенты находят изуродованное тело. Это означает, что в ад была доставлена только душа учёного.

У Джона Мильтона мы находим больше интересного. Мильтон являлся радикальным ревизионистом христианской религии. Его выводы изложены в латинском трактате «De Doctrina Christiana» (DDC), который при жизни Мильтона не был опубликован (Мильтон умер в 1674 году). Попытка опубликовать трактат в 1675 году потерпела неудачу, и он увидел свет только в 1823 году ^[50].

Самым важным аспектом мильтоновского ревизионизма является его отрицание идеи Троицы. Сын Божий, пришедший на землю как Иисус Христос, с точки зрения Мильтона, был первым порождением Бога, но не Богом. Мильтон не был уверен, является ли Святой Дух реальной персоной, но в том случае, если является, он так же, как и Сын, представляет собой творение Божие, но не идентичен Творцу.

Ангелы, утверждает Мильтон, были как добрыми, так и злыми – поскольку очевидно, что некоторые из них восстали против Бога до грехопадения человека. Мильтон, мыслит слишком буквально, чтобы в доказательство этого восстания цитировать пассаж о Люцифере из Исаии (14) как имеющий отношение именно к Сатане. Вместо этого он цитирует Иоанна, которого интерпретирует так: «Он [Дьявол] не вынес Истины, поскольку Истина не для него. Он – Отец Лжи, который говорит из собственной природы»{ 145 } (Ин. 8:44). Ещё он цитирует Второе послание Петра: «Бог ангелов согрешивших не пощадил» (2 Пет. 2:4); Иуду об «ангелах, не сохранивших своего достоинства» (Иуд. 1:6), и Первое послание Иоанна: «Сначала Диавол согрешил» (1 Ин. 3:8). Зачем-то он ещё цитирует псалом 106:37: «они поклонялись демонам»{ 146 }, что не устанавливает падения ангелов до грехопадения человека ( DDC, кн. 1, ч. 9).

Главой ангелов, продолжает Мильтон, по-видимому, является Михаил (согласно Откровению (12:7-8), где описана битва Михаила и его ангелов против Дракона и его ангелов). Многие думают, что Михаил может быть идентифицирован с Христом, но Мильтон решительно отвергает такую интерпретацию – поскольку Христос является единственным победителем Дьявола, поправшим его ( Christus victor solus est et conculcator Diaboli), тогда как о Михаиле говорят как о главе ангелов в битве с князем Daemonia, при этом битва происходит почти на равных. Мильтон цитирует также спор Дьявола с Михаилом над телом Моисея из Послания Иуды (см. 5.3), из которого очевидно, что Михаил не является Христом.

Испорченных ангелов зла ждёт наказание, и для него установлено время в будущем (Мильтон цитирует Матфея, эпизод с гергесинскими одержимыми): «Пришёл Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29); но, согласно Второму посланию Петра, они уже ввергнуты в тартар, чтобы ожидать там наказания в цепях из туманной тьмы, в то время как Иуда говорит, что они пребудут в вечных цепях из туманной тьмы до Судного Дня (об этих ангелах см. 5.4).

Однако испорченным ангелам зла периодически позволяется пересекать землю, воздух и даже небеса, чтобы выполнить повеления Бога, как мы видим в Книге Иова. Злой дух беспокоит царя Саула (1 Цар. 16:15), Пётр характеризует Дьявола как льва рыкающего (1 Пет. 5:8), а Христос обращается к Сатане как к князю мира сего (Ин. 12:31) – и так далее. Но местом, предназначенным для падших ангелов ( proprius locus), всё же является бездна, из которой они не могут подняться без разрешения (у Луки: легион бесов умоляет не отправлять их обратно в бездну – Лк. 8:31).

Испорченные ангелы, то есть Daemones, наделены великим знанием, которое, однако, является для них скорее источником боли, чем утешения (Мильтон снова цитирует эпизод с гергесинскими одержимыми – Мф. 8:29). Их возглавляет князь, которого могут называть Вельзевулом (Мф. 12:24), Дьяволом (Мф. 25:41), Драконом (Откр. 12:9) и многими другими именами. Он является автором всех maleficiumи помехой для добра.

Переходя к главе 11 ( DDC, кн. 1), где речь идёт о падении человека, мы видим, что Мильтон не нуждается в аргументах, чтобы принять, что Змей Райского Сада – это Дьявол. Он утверждает, что грех прародителей человечества был совершен по подстрекательству Дьявола, это очевидно из описания в Книге Бытия, на основании которого и Иоанн говорит в своём Первом послании: «Кто делает грех, тот от Диавола, потому что сначала Диавол согрешил» (1 Ин. 3:8). Человек (имеются в виду как Адам, так и Ева), как и Дьявол, «не устоял в истине» (Иисус говорит о Дьяволе – Ин. 8:44), а ангелы не сохранили своего достоинства, но оставили своё жилище (Иуд. 1:6 – об ангелах, которые пали и сочетались с женщинами, согласно Книге Бытия, гл. 6). Мильтон чрезвычайно подробно оспаривает мнение «некоторых современников», полагающих, что человеческому роду была передана только физическая немощь, и поддерживает традиционную точку зрения, согласно которой всё человечество унаследовало вину своих предков и их моральное наказание.

В «Потерянном Рае» (далее – ПР) Мильтон следует распространённой интерпретации, согласно которой причиной грехопадения Сатаны была гордыня, а затем зависть и желание мести побудили его склонить к греху человека (ПР 1:35-44). Драматизируя бунт Сатаны, Мильтон идёт на риск показать его не только не умным, но как бы даже умственно отсталым, изображая его считающим, что он может обладать властью, противодействуя Божией воле. Очевидно, в таком случае Дьявол не имеет представления о всезнании Бога (в частности, о том, что Бог может читать мысли Сатаны), не говоря уже о Божием всемогуществе.

Изначальное имя Сатаны у Мильтона не упоминается. По-видимому, он был высшим архангелом (ПР 5:660) и выглядел подобно Утренней Звезде (5:708) – помните, это же Люцифер! – а штаб восставших ангелов может быть на языке людей назван «дворцом великого Люцифера» (5:760). Рассказывая Адаму и Еве о падении Сатаны, Рафаил называет его Люцифером и объясняет:

«Так называй того, кто в Небесах

Средь Ангелов блистательней сиял,

Чем оная звезда средь прочих звёзд».

(ПР 7:132-133. Перевод А. Штейнберга)

Подобное молнии падение Сатаны с неба, о котором свидетельствует Иисус (Лк. 10:18), очевидно, относится не к изначальному его падению с небес, но к поражению, которое Сатана потерпел от Иисуса. Эта часть предсказанного «падения семени Евы на голову Змея» описана в следующих стихах:

«Когда Марии – новой Евы – Сын,

Христос узрел, как, молнией с Небес,

Пал Сатана, Князь воздуха; затем

Сын Человеческий, восстав из гроба,

Владычества и Силы одолел

Растленные и в полном торжестве,

В сиянье вознесясь, пленённый плен

Повлёк по воздуху, который был

Владеньем долголетним Сатаны.

Под нашими стопами, наконец,

Тот сокрушит Врага, кто роковой

Удар ему предвозвестил теперь».

(ПР 10:183-191)

Между смертью Иисуса и Его воскресением – никакого посещения ада и, соответственно, никакого спасения душ или связывания Сатаны в аду. Вместо этого Иисус встречает только персонифицированного врага – Смерть: «Да, Он умрёт, но Он воскреснет вновь, / Недолго Смерть возвластвует над Ним» (ПР 12:419-421).

Великое столкновение с Сатаной начинается только сейчас:

«На Небеса Небес, врагов Своих,

Равно твоих – повергнув. Будет Змий,

Князь воздуха, Им схвачен, и в цепях

Чрез все владенья Вражьи провлечён,

И, опозоренный, оставлен там».

(ПР 12:451-55)

Конечно, когда Иисус возносится на небеса, Сатана оказывается закованным в цепи не в прямом смысле слова. Он будет продолжать свою деятельность на земле, а Сын Божий будет посылать Святой Дух как Утешителя, дабы направлять преданных: «Духовною вооружит бронёй, / Противостать способной Сатане / И огненные стрелы угасить Гееннские» (ПР 12:491-492). Эта помощь, однако, окажется недостаточно эффективной, и дела будут идти всё хуже, пока наконец Господь и Спаситель не вернётся на землю в Своё Второе Пришествие в конце времён: «Во славе Отчей, явленный с Небес, / В последний раз на Землю низойдёт, / Чтоб в корне уничтожить Сатану / И мир его растленный заодно» (ПР 12:546-547).

В «Потерянном Рае» Мильтон не упоминает о «демонах». Точно так же не говорит он в этом произведении и о «дьяволах» (во множественном числе), хотя однажды и употребляет это слово (ПР 1:373), а в «Возвращённом Рае» (далее – ВР) однажды называет падших ангелов «демонами стихий» (ВР 2:122). Единственным «Люцифером» «Возвращённого Рая» является Сам Иисус: «Так при Своём восходе мыслил вслух Денница наша» (ВР 1:294), в духе словоупотребления Нового Завета (см. 6.4).

Весь сюжет «Возвращённого Рая» вращается вокруг трёх попыток Сатаны искусить Иисуса в пустыне. Вернее, эта книга почти полностью концентрируется на двух первых искушениях в порядке, указанном Лукой (хлеб, царства). Третье искушение заканчивается почти сразу же: подняв Иисуса на вершину Храма, Сатана говорит Ему, что он, Сатана, является истинным Сыном Божиим; и если Иисус также Сын Божий, Он должен броситься вниз, веря, что Бог защитит Его. Иисус просто отвечает ему, чтобы он не искушал Бога, и тогда Сатана неожиданно падает: «Так в ужасе, в смятенье рухнул Враг» (ВР 4:576).

Вслед за этим ангелы переносят Иисуса туда, где Он может восстановить силы, и обращаются к Сатане:

«А ты, Гееннский Змий, средь облаков

Недолго будешь властвовать: звездой

И молнией с небес падёшь во прах,

Господню Сыну под ноги; восчуй

Не смертную, но первую из язв,

Предвестницу конца. Торжествовать

В Аду не можешь; ропщет Авадон

Близ адских врат».

(ВР 4:618-625.

Перевод С. Александровского)

Авадон здесь, как ранее Шеол, является женской персонификацией ада. Ангелы продолжают утверждать, что Иисус прогонит Сатану и его легионы из «демонических владений» (то есть из тел людей, которыми они овладели).