Текст книги "Кто укокошил натурщика? (сборник)"
Автор книги: Геннадий Кофанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
– Так что же нам теперь делать?! – воскликнул персонаж Захар Захарович Полуящиков.
– А что тут можно поделать, – вздохнул персонаж Солопий Охримович Нышпорка. – Ничего! Нам остаётся только плюнуть.
– В пробирки?
– Нет, вообще.
– Тьфу!!!
– Тьфу!!!
* * *
– Да, мой персонаж Солопий Охримович Нышпорка, ты прав: натурщика Илью Григорьевича Небижчика убил не кто иной, как я сам, – говорю я – автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», заканчивая рассказ. – Но хоть ты меня и разоблачил, мне это действительно ничем не грозит. Мы, авторы, хорошо устроились: можем в своих виртуальных мирах творить какие угодно злодейства и при этом оставаться абсолютно безнаказанными. Многие из нас, упиваясь своей безнаказанностью, мучают и убивают персонажей в таких количествах, что это похоже на литературный холокост. Лично я убил натурщика не потому, что я такой кровожадный (наоборот, я даже испытываю угрызения совести по этому поводу, хоть натурщик и был не настоящим человеком, а придуманным мной персонажем, то есть существом, так сказать, не существующим), а для того, чтобы показать общественности, насколько вы, персонажи, перед нами, авторами, бесправны и беззащитны. Может, когда-нибудь человечество дойдёт до такого уровня гуманности, что даже за неоправданное убийство персонажа автора будут если не сажать за решётку, то хотя бы штрафовать, что приведёт к резкому снижению количества насилия в литературе, кино и т.д. А пока что… Я вам, персонажам, не завидую, ой, не завидую.
Эх! Как всё-таки здорово, что сам я – не придуманный кем-то персонаж (или, может… нет, надеюсь, что так), а наоборот – автор! Как здорово, что я могу делать со своими персонажами что хочу, не боясь, что меня за это накажут! Красота!!!
И тут я, автор рассказа «Кто укокошил натурщика?», упиваясь своей безнаказанностью, начинаю так дико и жутко хохотать, что от этого страшного смеха у моих персонажей кровь стынет в жилах…
Это и есть обещанная в подзаголовке дурацкая развязка!
1986, 2000 гг.[7]7
Впервые текст «Кто укокошил натурщика?» был напечатан в журнале «Порог» (Кировоград) № 7, 2005.
[Закрыть]
______________________________________
Куда идёт Зильберкукин?
Якобы новелла
…ыть или не б…
У. Шекспир, «Гамлет»
По дороге идёт Зильберкукин…
– Куда? – спрашивает вдруг у меня, автора новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», этот самый персонаж Зильберкукин, в меру упитанный невысокий лысоватый мужчина лет сорока пяти, идущий по дороге.
– Что – куда? – вздрагиваю я от его неожиданного вопроса.
– Куда это я иду по дороге? – допытывает персонаж Зильберкукин.
– Не твоё персонажье дело знать, куда ты идёшь. Это моё авторское дело знать, куда ты идёшь, – презрительно бросаю я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», персонажу Зильберкукину.
– Как это – не моё дело?! – возмущается персонаж Зильберкукин. – Я иду по дороге, и не моё же дело знать, куда я по ней иду?! Свинство какое! Я имею полное право знать, куда я иду по дороге!
– У-у, какой склочный нудный Зильберкукин мне попался… Тьфу, не попался, конечно, а я сам его сочинил. Если б я знал, что он такой нудный склочник, я бы его и не сочинял вовсе, – шёпотом ворчу я.
– Но-но, попрошу без оскорбительных ярлыков! – кричит мне, автору новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», нудный персонаж Зильберкукин.
– Не смей подслушивать мои авторские мысли! – ору я.
– Не ори! – вопит персонаж Зильберкукин. – Подумаешь – автор! Тоже мне, большая цаца!
Ясно: персонаж Зильберкукин считает меня, автора новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», то ли маленькой цацей, то ли большой нецацей.
– Слушай, автор, не выпендривайся, а молниеносно сообщи: куда это я иду по дороге. Не могу же я идти по дороге, сам незнамо куда, как идиот какой-нибудь! – продолжает нудить персонаж Зильберкукин.
– Можешь. И не вмешивайся в мой творческий процесс, Зильберкукин! Я сам знаю, когда мне сообщать, куда ты идёшь по дороге! Захочу – и сообщу об этом аж в конце новеллы!
– И это что ж выходит?! Что я всю новеллу буду топать, как заторможенный дебил, сам незнамо куда?! Не согласный я! Нынче не девятнадцатый век, чтобы автор помыкал своим персонажем; заставлял его топить собачку, рубить старушку, бросаться под поезд, или топать невесть куда! А ну, сообщай, обормот, пока я не вспылил!
– Тьфу, Зильберкукин, ты ж всего-навсего мой персонаж, мною придуманный! Ты должен послушно плясать под мою авторскую дудку!
– Сплясать я могу. Давай, дуди. – Зильберкукин начинает вихляться в ритме вышедшего из моды танца «ламбада». – А вот идти по дороге незнамо куда – дудки! Пока не сообщишь, куда я иду, я шагу не сделаю!
– А ну, шагай! – приказываю я.
– Сам шагай! – огрызается персонаж Зильберкукин.
– Я тебя написал, я тебя и зачеркну! – угрожаю я.
– Граждане!!! Мировая общественность!!! Гляньте, как этот угнетатель угнетает мои права человека!!! – визжит персонаж Зильберкукин.
– Цыц! Какой ты человек?! Ты не человек, а всего лишь человекообразный литературный персонаж, мною придуманный. Ишь, прав он захотел! Да тебя вообще на свете не существует! – рычу возмущённый я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?»
– Это ещё вопрос – кого из нас не существует! – спорит персонаж Зильберкукин. – Среди нас, персонажей, ходит мнение, что это вас, авторов, не существует; что авторы – это лишь выдумка самих персонажей; что вера в существование авторов – это суеверие и опиум для персонажей!
– Ха, если меня не существует, то с кем же ты сейчас споришь?! – ухмыляюсь я.
– Ну… А может, у меня белая горячка и я просто брежу. Может, ты мне просто мерещишься. Может, ты – всего лишь галлюцинация! – ёрничает персонаж Зильберкукин. – Впрочем, я сам могу задать тебе тот же вопрос: если меня не существует, то с кем же ты сейчас споришь?! Ась? Хи-хи.
– А за галлюцинацию ответишь! – грожу я, закатывая рукава рубашки. – Сейчас я тебе покажу, какая я галлюцинация!
Собрав в кулак весь свой мощный писательский интеллект, всё своё могучее авторское вдохновение, всё своё гигантское сочинительское воображение, всю свою колоссальную творческую фантазию, я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», беспощадно щёлкаю Зильберкукина ногтем по лбу.
– Ой! – вскрикивает персонаж Зильберкукин и начинает массировать взбухающую шишку.
– Ну что, существую я, или не существую?! Понял, кто здесь главный?! – торжествующе вещаю я, упоённый своим могуществом.
Зильберкукин на это ничего не отвечает, а молча достаёт из-за пазухи и развешивает вдоль дороги красное полотнище, на котором белой краской написано:
ДОЛОЙ ТИРАНА АВТОРА!
ВСЯ ВЛАСТЬ ПЕРСОНАЖАМ!
Где-то вдалеке начинает звучать исполняемая хором персонажей революционная песнь: «Вихри враждебные веют над нами, тёмные силы нас злобно гнетут…» Мне, автору новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», становится жутковато.
– Товарищ Зильберкукин, – заискивающим тоном лепечу я, – войдите в моё положение! Я ж уже написал заглавие: «Куда идёт Зильберкукин?», я уже написал первую строчку: «По дороге идёт Зильберкукин», а вы никуда не идёте! Выходит, я обманул читателя…
– Сам ты войди в моё положение! – жёстко перебивает персонаж Зильберкукин, выволакивая из-за пазухи письменный стол, стул и пишущую машинку с заправленным в неё чистым листом бумаги. («Как это всё там помещалось?!» – недоумеваю я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?») Садится за этот стол на этот стул и печатает этой машинкой на этом листе заголовок:
Куда идёт автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?»?
Новелла
А под этим заголовком печатает первую строчку этой своей писанины:
«По дороге идёт автор новеллы „Куда идёт Зильберкукин?“»…
И вдруг я, автор новеллы «Куда идёт Зильберкукин?», вот так неожиданно превратившийся в персонажа новеллы «Куда идёт автор новеллы "Куда идёт Зильберкукин?"?», невольно встаю из-за своего письменного стола, выхожу из дому и иду по дороге…
Иду по дороге…
Иду по дороге…
Желаю знать – куда…
2003 г.[8]8
Впервые текст «Куда идёт Зильберкукин?» был напечатан в журнале «Непоседа» (Харьков) № 2, 2004.
[Закрыть]
________________________________
Михайлиада
Хроника лаконичного побоища
Ого!!!
«Песнь о гениталиях»
Слово взял профессор Михайло Ломоногов.
– Уважаемые коллеги, – говорил он с трибуны, ковыряя в ухе дужкой очков, – я хочу ознакомить вас со своей новой идеей по интересующих всех нас проблеме. Намедни, работая над этой проблемой своим напряжённым черепом, я вдруг понял, что с точки зрения зюзюблямистого кукидрынизма совершенно невозможно перефрыньлюлюить асисюры лушпянищем, поэтому о том, чтобы хувырканить пюпики упрыбубелями, не может быть и речи! Более того, даже чичантристые гапипулики не могут помочь в решении данной задачи. Поэтому остаётся только один выход: попытаться бамзыхляпнуть по асисюристым лушпянищам гиперфрыньлюлюенными зюзюблямами!
– Ты с ума сбежал, коллега! – крикнул, вскакивая в третьем ряду, профессор Михайло Ломорёбров. – Бамзыхляпать по асисюристым лушпянищам гиперфрыньлюлюенными зюзюблямами – это вздор и мракобесие! Каждый мало-мальски сведущий кукидрынист знает, что в случае их взаимодействия произойдёт хувыркантивная упрыбубелляция, что неизбежно приведёт к перелушпанищению асисюроидных гапипуликов, что, в свою очередь, спровоцирует выделение квазипюпикующей зюзюблямы, в результате чего чичантрики упрыбубелятся к чёртовой бабушке так, что и кукидрыней не соберёшь!
– Спорное утверждение, коллега, – возразил, водя платочком по лысине, профессор Михайло Ломоруков из четвёртого ряда. – Опыты, проведённые недавно в моей лаборатории, показали большую вероятность того, что хувыркантивной упрыбубелляции при бамзыхляпании гиперфрыньлюлюенными зюзюблямами по асисюристым лушпянищам можно избежать, если предварительно перепюпикать недозюзюблямленные лушпянища ультрабамзыхляпистыми асисюрами!
– Тю, дурень ненормальный! – возопил возмущенный профессор Михайло Ломорёбров. – Только идиот безмозглый может заявить, что перепюпиканье недозюзюблямленных лушпянищ ультрабамзыхляпистыми асисюрами поможет избежать хувыркантивной упрыбубелляции при бамзыхляпании гиперфрыньлюлюенными зюзюблямами по асисюристым лушпянищам! Кретинов, которые лепечут подобную ересь, надо пропускать сквозь бамзыхляпатрон, чтоб не вякали больше подобный бред!
– Сам ты козлозавр недоделанный! Самому тебе надо все ноздри размочалить, чтоб не визжал о том, в чём ни хрена не соображаешь! – взорвался профессор Михайло Ломоруков, выхватывая из кармана свой любимый свинцовый кастет. – Ты бы ещё заявил, дурак, что инфробамзыхляпистыми асисюрами можно синхронизировать хувыркантивность упрыбубелей с гапипуликами в период фрыньлюлюения!
Все профессоры, присутствовавшие на этом учёном заседании, захохотали над сей остротой (профессор Михайло Выбейзубов даже сполз со стула на пол от смеха); все, кроме профессора Михайла Ломорёброва, принявшего эту шутку как личное оскорбление. Профессор Михайло Ломорёбров за словом в карман не полез. Профессор Михайло Ломорёбров полез в карман за стальной цепью. Грозно размахивая этой цепью, как какой-нибудь ниндзя, профессор Михайло Ломорёбров проорал Михайлу Ломорукову:
– А за «синхронизацию хувыркантивности упрыбубелей с гапипуликами инфробамзыхляпистыми асисюрами» ответишь! Сейчас я тебе покажу, гад, как перепюпикивать недозюзюблямленные лушпянища ультрабамзыхляпистыми асисюрами!
– Я сам тебе покажу, сволочь, как выделять квазипюпикующую зюзюбляму, вот только подойди! – прорычал взбешённый профессор Михайло Ломоруков, поигрывая кастетом.
– Держись, коллега, я с тобой! – поддержал профессора Михайла Ломорукова профессор Михайло Ломоногов, с треском отламывая доску от трибуны. – Сейчас мы этому носатому вколотим в башку прогрессивные научные идеи! Будет знать, как козырять хувыркантивной упрыбубелляцией!
– Коллега Ломорёбров прав, – сказал профессор Михайло Ломочелюстьев из первого ряда.
– Не прав! – возразил профессор Михайло Оторвиухов из четвёртого ряда и швырнул в Ломочелюстьева гипсовый бюстик Альберта Эйнштейна. Но угодил бюстик в голову профессора Михайла Вырвикишкова.
– Это из-за тебя, сукин сын! – вскричал последний и увесистым профессорским кулаком заехал в глаз Михайлу Ломочелюстьеву.
Между тем профессор Михайло Ломоногов уже колотил доской по голове профессора Михайла Ломорёброва, ежесекундно поправляя съезжающие по носу очки и одновременно отбрыкиваясь левой ногой от профессора Михайла Рвиноздрова, который из солидарности с Михайлом Ломорёбровым норовил укусить Михайла Ломоногова за карман брюк. Профессор Михайло Ломорёбров же, пытаясь игнорировать доску, стукающую его по затылку, азартно манипулировал стальной цепью, стремясь огреть ею лысого профессора Михайла Ломорукова. Последний виртуозно, как профессиональный витязь, уклонялся от цепи, дразня соперника тычками кастета.
Одним словом, на почве научных разногласий разразилась, пафосно выражаясь, великая битва профессоров, большинство из которых, по удивительному совпадению, носили имя Михайло и, так сказать, «членовредительскую» фамилию. У обеих точек зрения оказалось равное количество сторонников, поэтому ни одна из воюющих сторон не имела численного перевеса.
Учёные мужи в поте чела колошматили друг друга всем, что под руку подвернулось. Михайло Вывихолоктев бил Михайла Ломошеева портфелем. Михайло Кусизадов лупил Михайла Стегайпузова стулом. Михайло Ломоспинов тузил Михайла Порвипастева тубусом. Михайло Прищемиязыков шандарахал Михайла Колиягодицева указкой. Михайло Рвиволосов дубасил Михайла Ломолобова зубочисткой. Михайло Ломопальцев отхаживал Михайла Пекипяткова настольной лампой. Михайло Ломоплечев огревал Михайла Лупипупова Михайлом Вырвикишковым и т.д. и т.п. Пыль стояла столбом, а волосы дыбом!
Бредовое побоище свела на нет уборщица Глафира Перфильевна. В азарте боя разбушевавшиеся умники не заметили её пришествия. Но не прошло и двадцати двух секунд её молчаливого присутствия, как дерущиеся профессоры так называемым шестым чувством уловили, что над ними, так сказать, сгущаются тучи в виде недовольства Глафиры Перфильевны, как по команде оборотились к двери, где она стояла, уперев руки в боки, и молниеносно угомонились. Лишь только Михайло Выбейзубов ещё секунд тринадцать по инерции продолжал свирепо грызть воротник остолбеневшего Михайла Ломорёброва.
– Опять безобразничаете! – гневно вещала уборщица. – Опять чёртов раскардаш, а мне всё это убирать! Как дети малые! Давненько вас, учёных, не жгли на кострах, вот вы и расшалились! Выметайтесь из помещения, голубчики, мне пора прибираться! Ну и нагадили, ну и нагадили! А ещё профессора́! Э-ээх! Шваброй бы вас!
– Вы уж не серчайте, Глафира Перфильевна, – лепетал смущенный, как и все остальные коллеги, Михайло Ломоруков, отбирая свой оторванный рукав у Михайла Выщипобровьева. – Погорячились, конечно. Переборщили. Вы уж того… Не того… Ладно?
– На этом, уважаемые коллеги, объявляю сегодняшнее заседание закрытым. Обсуждение этого вопроса продолжим завтра в то же время, – громогласно произнёс Михайло Ломоспинов, затыкая платочком кровоточащие ноздри.
Присмиревшие профессоры стали покидать зал, двумя потоками робко обтекая уборщицу, с опаской, как бы она не осуществила своё желание насчёт швабры.
И Глафира Перфильевна принялась привычно подметать обломки очков, окровавленные карандаши и ручки, вставные челюсти, обрывки галстуков и прочий профессорский мусор, ворча, кряхтя и напевая: «Мой номер двести сорок пять, на телогреечке печать...»
Эта жестокая научная разборка свидетельствует о том, что криминальный стиль общения проникает в разные сферы нашей жизни и охватывает почти все слои общества. Зуб даю, господа, век воли не видать!
2003, 2011 гг.
________________________________
Покупка
Странная чушь
Меня интересует только «чушь», только то, что не имеет никакого практического смысла.
Даниил Хармс
По какой-то улице шёл какой-то человек Иванов и думал: «Сегодня моему сынишке Дормидонту Поликарповичу исполняется шесть лет. Что бы ему такое подарить на день рождения? Может, подарить ему кирпич? Нет, кирпич я ему уже дарил пять лет назад. Может, подарить ему сарафан? Нет, зачем ему сарафан, он же не девочка. Может, подарить ему бутылку водки? Нет, детям водку нельзя. Прямо и не знаю, чем порадовать мальца».
Он остановился у витрины книжного магазина и сказал себе:
– Говорят, книжка – лучший подарок! Подарить ему, что ли, вот эту книженцию «Внешняя политика Ватикана в 1967 году»? Пусть ребёнок читает.
Но тут человек Иванов заметил очередь, вонзившуюся в дверь зоомагазина, имевшего место на противоположной стороне улицы. Как почти всякий советский гражданин, он не мог равнодушно пройти мимо очереди, не прилипнув к оной и не купив что бы то ни было, ибо если есть очередь, значит, в продажу выбросили что-то нужное и даже дефицитное, поэтому обязательно надо брать, и даже не брать, а хватать, пока другому не досталось. Оттого, не заходя в книжный, человек Иванов метнулся к зоологическому.
Крайним в этой очереди стоял невысокий сухопарый старичок, бодрый и живой пенсионер в чёрной майке, на которую методом трафарета белой краской был нанесён импортный, кажется, английский текст:
Ya Baldeyu Ot Tiajologo Metalla
– Чем торгуют? За чем очередь? – поинтересовался человек Иванов.
– Говорят, каких-то репугнаростенсусов продают, – ответил старик, совершая челюстями жевательные движения и источая изо рта аромат мяты.
– Чего продают? – переспросил человек Иванов, озадаченный незнакомым словом.
– Репугнаростенсусов каких-то, – повторил черномаечный дед и выдул губами резиновый пузырь, который, лопнув, стал каучуковыми лохмотьями, кои он всосал обратно и продолжил жевать.
– А чего это такое? – продолжил допрос человек Иванов.
– А хрен его знает, – пожал плечами жвачный пенсионер. – Наверно, зверушки какие-то, – и он кивнул на вывеску зоомагазина, дескать, не колбасу же тут будут продавать. – Понятия не имею. Но раз очередь, раз люди покупают, значит, что-то стоящее, не барахло какое-нибудь. Надо брать.
«А куплю-ка я своему Дормидонту Поликарповичу этих репу… репу… тьфу, ну в общем этих самых! Детишки, они зверушек любят», – решил человек Иванов и сделался частицей очереди.
Из зоомагазина вышла дама в очках, прижимая к себе пакет из плотной коричневой бумаги, в каковом пакете что-то шевелилось и шуршало. В боках пакета имелись маленькие дырочки, вроде тех, что пробивают в проездных билетах трамвайные компостеры; видимо – для вентиляции, дабы зверушкам внутри свободно дышалось; а горло пакета было завязано шпагатом, как шея висельника.
– Сударыня, – вежливо обратился к ней отец Дормидонта Поликарповича, то бишь человек Иванов, – это вы сейчас не этих, случайно, купили, не репу… эээ…
– Не репугнаростенсусов? – доделал вопрос старик в чёрной майке.
– Репугнаростенсусов, ага, – кивнула дама.
– А можно посмотреть, какие они? – сказал пенсионер и снова выдул резиновый мятный пузырь.
– Ой, нет, я открою, а они выпрыгнут, и хрен потом словишь. Нет-нет-нет, – испугалась покупательница, и еще нежнее прижав к себе пакет, быстро удалилась.
Не прошло и пяти минут стояния в очереди, когда человек Иванов выучил наизусть слово «репугнаростенсусы» и смог произносить его без запинки. Из дверей, протискиваясь между косяком и очередью, выходили покупатели с шуршащими и шевелящимися бумажными пакетами. Очередь постепенно втягивалась в магазин, как мясная вырезка в раструб мясорубки, но меньше от этого не становилась, даже наоборот, росла гораздо быстрее, чем побег бамбука. Ибо к ней прилипали, как мухи к липкой ленте, всё новые и новые прохожие, возжелавшие приобрести таинственных и неизвестных им репугнаростенсусов, кем бы те ни оказались. В сказке про Маугли питон Каа заглатывал обезьянок – бандерлогов, воздействуя на них гипнотически так, что они сами лезли в его пасть. Вот так же гипнотически воздействовала на советских граждан похожая на питона очередь: поглощала их, не способных сопротивляться её притяжению.
Коротая время в этом неспешном путешествии к прилавку, человек Иванов завёл разговор со стоявшим впереди стариком в чёрной майке с белым текстом. Мол, этих самых репугнаростенсусов он хочет купить для сынишки по имени Дормидонт Поликарпович, у которого нынче день рождения – шесть лет исполняется мальцу. И, дескать, очень даже хорошо, что в продажу выбросили этих репугнаростенсусов, а то он, человек Иванов, не мог придумать, что подарить потомку. А зверушка – для ребёнка отличный подарок.
Пенсионер тоже оказался разговорчивым и поведал собеседнику вкратце свою трудовую биографию, периодически выдувая резиновые пузыри. До выхода на заслуженный отдых он де был металлургом. Именно поэтому на нём майка с надписью «Я балдею от тяжёлого металла» (старик выпятил грудь и провёл мозолистым пальцем работяги по белым латинским буквам на ткани). Дескать, за сорок с лишним лет работы с металлом он этот самый металл очень даже полюбил, несмотря на то, что тот тяжёлый.
Затем собеседники стали предполагать, какими они могут быть, эти загадочные репугнаростенсусы. Судя по величине коричневых бумажных с дырочками пакетов, в которые сии существа были, так сказать, расфасованы, репугнаростенсусы – животные небольшие по размеру, не то что лошадь или вообще слон. И это удобно для тех, кто хочет держать фауну в малогабаритной советской квартирке.
– Может, они вроде хомячков, – предположил старый фанат тяжёлого металла.
– Или наподобие попугайчиков, – сказал человек Иванов.
– А то ещё бывают такие большие тропические тараканы, – припомнил резинодув, снова хлопнув пузырём.
– А может, типа ящериц, – изрыгнул очередную догадку любящий отец.
– Или лягушек.
– Или черепах.
– Или змей.
– Но уж точно не рыбки.
– Да, в бумажных пакетах с дырочками…
Не прошло и получаса, как старик в «тяжелометаллической» майке, а вслед за ним и человек Иванов оказались внутри магазина. Там имелись аквариумы с рыбками, террариумы с ящерицами, жабами, змеями, большими тараканами, клетки с птичками, хомячками, морскими свинками и т.д. Обычный ассортимент подобных торговых точек. Тут стоять в очереди было приятнее, чем снаружи: природа как-никак, интересно любоваться. Здесь человек Иванов почти возликовал, что так кстати определился с выбором подарка для потомка.
Наконец, когда и «балдеющий от тяжёлого металла» пенсионер обменял деньги на шевелящийся и шуршащий бумажный пакет и, вежливо попрощавшись с собеседником, удалился, очередь прижала к прилавку и самого человека Иванова.
– Мне тоже парочку репугнаростенсусов, – сказал он продавщице, вынимая из кармана кошелёк.
– Репугнаростенсусы закончились, – огорошила его та густо напомаженными губами цвета кирпича.
– Опа! – сказал себе человек Иванов. Столько простоять в очереди и…
– А вы возьмите ларгемугусов, – посоветовала кирпичногубая, видя его огорчение, – они ничем не хуже репугнаростенсусов.
– А они какие? – спросил озадаченный столь сложным словом покупатель.
– Мужчина, вы пришли покупать, или разговоры разговаривать? – заворчал кто-то сзади; в очереди обязательно найдутся нетерпеливые склочники. – Вы очередь задерживаете.
– Вон ларгемугусы, – указала торговка кирпичным же ногтем на одну из клеток в витрине.
– Не вижу, – признался человек Иванов, вперившись в сей объект и напрягая зрение.
– Мужчина, если вам хочется поворковать с продавцом, то дождитесь, пока магазин закроют, и потом воркуйте хоть целую ночь, а очередь не задерживайте, – продолжил ворчать кто-то сзади.
– Спрятались в домике, – пояснила продавщица.
Действительно, в клетке имелось что-то вроде маленькой конуры. Очередь не давала человеку Иванову шанса отойти от прилавка, подойти к витрине, попытаться разглядеть содержимое конуры, а затем вернуться к прилавку и продолжить процесс приобретения. Ладно, подумал он, была ни была, возьму парочку этих, как они там называются, а уже дома на них посмотрю.
– Сколько стоит пара?
– Двадцать рублей.
– Сойдёт. Заверните мне парочку этих лар… Как бишь?
– Ларгемугусов. Подождите.
Продавщица на полминуты исчезла из поля зрения покупателя, а затем вручила ему стандартный пакет с дырочками из плотной коричневой бумаги, завязанный шпагатом, шевелящийся и шуршащий.
– Только они очень резвые. Открывайте пакет осторожно, чтобы они не удрали, – наставляла кирпичногубая, принимая от покупателя деньги. – Сначала засуньте пакет в клетку, и только потом развязывайте, а когда они выпрыгнут, быстро вытащите пакет и сразу закройте дверцу.
– Ой, а у меня нету клетки.
– Так купите.
Купил.
– А корм у вас есть? – поинтересовалась она.
– Какой? – спросил он.
– Ну, их же надо кормить.
Склочник из очереди не прерывал это «воркование» ибо сам внимательно слушал и мотал на ус. Человек Иванов купил и пакет корма. Кроме того, получил бесплатно бумажку с отпечатанной на пишущей машинке через копирку инструкцией: как содержать в неволе ларгемугусов и репугнаростенсусов. Запихнув пакет с кормом и инструкцию в карман пиджака, взяв клетку под мышку левой руки, а пакет с животными пальцами правой, человек Иванов покидал магазин весьма довольный, что так славно решил проблему с подарком.
На улице, по дороге домой он пытался разглядеть содержимое шевелящегося пакета сквозь дырочки, но то ли дырочки были слишком маленькими, то ли внутри пакета было слишком темно, а никого он так и не разглядел. Приобретение ларгемугусов в пакете имело большую неопределённость, нежели баснословное приобретение кота в мешке. Там ты мог не знать, какой породы и какого окраса оный кот, но в целом знаешь, кто такие коты. А тут вообще ничего не известно.
Жены и сына дома не оказалось. Зыркнув на часы, человек Иванов сообразил, что она пошла забрать Дормидонта Поликарповича из детского сада и с минуты на минуту они вернутся. А тут такой сюрприз! Он поставил клетку на стол, застеленный скатертью в мелкий синий цветочек, и открыл дверцу. В эту клетку тоже была вмонтирована маленькая фанерная конура с круглой дыркой – входом. Аккуратно ввёл в дверцу клетки пакет. Придерживая его просунутыми между металлическими прутьями пальцами одной руки, пальцами другой он потянул, развязывая, шпагат. Надеюсь, они не кусаются, забоялся он. Не хватало, чтобы, выпрыгнув, они вцепились челюстями, может быть, острыми в его персты. Шпагат развязался, пакет открылся.
И из него выпрыгнули… Кто бы ты думал, бесценный читатель? Ларгемугусы? А вот и нет! Вовсе не ларгемугусы! Видать, продавщица ошиблась. Это были…
Заинтригован, читатель? А автор не спешит сообщать. Автор тянет паузу. Чтобы потомить тебя любопытством. Тебе не терпится узнать, что же это за таинственная и загадочная покупка? Это хорошо. Чем больше читатель заинтригован, чем больше его гложет любопытство по поводу содержания произведения, тем больше вероятность, что он не бросит, а дочитает произведение до конца, или, по крайней мере, до разгадки тайны. Интрига и любопытство привязывают, привинчивают, прикручивают, приклеивают и т.д. читателя к сочинению, а автору только этого и надо.
Ну, ладно, автор не садист и не будет тебя, читатель, мучить неизвестностью. Из пакета выскочили не ларгемугусы, а репугнаростенсусы!
И сообщив тебе сей курьёзный факт, автор заканчи…
– Стоп, стоп, стоп, как это заканчивает?! – возмущённо, возможно, вскрикиваешь ты, бесценный читатель. – Ничего же не ясно! Что это за репугна… ну, эти самые? Как они выглядят? К какому биологическому семейству относятся? Вообще, кто это такие? Звери? Птицы? Пресмыкающиеся? Земноводные? Членистоногие? Моллюски? Кто?
Ай, читатель, не морочь мне голову вопросами, отмахивается автор. Я тебе не зоолог какой-нибудь, чтобы знать такие подробности. Я, сказать честно, вообще сильно сомневаюсь, что эти репугнаростенсусы существуют в природе, ведь я сам сочинил это слово для этого рассказа, образовав его от латинского «repugnare ostensa» (что означает «вздор», «ерунда», «белиберда» и т.д.). Такой же была и, так сказать, технология изготовления мною слова «ларгемугусы», образованного от латинского «large mug» (что значит «морда», «рожа», «харя» и т.д.). А раз таких животных, по всей видимости, в реальности не существует, то что ж их описывать и классифицировать. Впрочем, если тебя, бесценный читатель, на их счёт мучают невыносимые угрызения любопытства, то спроси об этом свою собственную фантазию и своё собственное воображение. Если хорошо их попросишь, то они расскажут тебе об этих, по-латински же выражаясь, бестиях, а по-нашему выражаясь, животных всё что только захочешь, в мельчайших подробностях. Если же фантазировать и воображать не хочешь, то это твои проблемы. В этом случае оставайся в недоумении.
А автор эту свою так называемую странную чепуху – хоп! – и закончил.
1989, 2011 гг.
_______________________________
