Текст книги "Героический режим. Безбожие (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

  Я вернулся к Игорю. Он сидел в сотне шагов вниз под гору под широкой ёлочной кроной. Если не считать редких крупных капель, падающих с ветвей, здесь было почти даже сухо.

  – Ну? – угрюмо спросил убийца, утирая мокроту из-под носа. Простыл, как есть простыл. Впрочем, ничего удивительного, я и сам чувствовал лёгкую слабость, в горле саднило.

  – Баранки гну, – раздражённо пробурчал я, но, вспомнив, что тот не знает, как обстоят дела, добавил: – Хреново.

  – У тебя там внутренний диалог какой-то что ли?

  Я немного удивился, что Игорь знает такие слова. Впрочем... мало ли. Я коротко рассказал обо всём, что увидел. Убийца коротко ругнулся. Мы какое-то время молчали, раздумывая, что делать дальше.

  – А что, пусть себе работают, может, потом их отпустят, – сказал наконец Игорь.

  – А если не отпустят?

  – А тебе есть дело до неписей?

  Я слабо усмехнулся. Да, чёрт возьми, мне было дело до неписей. Но как это объяснить Игорю?

  – Пусть их отпустят, – сказал я. – Что, как ты думаешь, будет, когда мы вернёмся к конунгу?

  – Срал я на него, – ощерился мой конвоир. – Он, скорее всего, нас сюда не просто так отправил, да ещё и трёх олухов всучил. Тех, кого не жалко, понимаешь? Думаешь, он не знал, что здесь какая-то хрень творится? Пять дней нет связи с деревней. до которой три с половиной часа ходьбы. Никого не обеспокоило? То-то. Мы здесь выступаем в качестве козлов отпущения. Здравствуйте, дайте нам налоги. Не дадите? Ну что ж, тогда мы пошли. Хотя, если ответ не был бы вежливым, мы бы уже никуда не пошли, а валялись с парой-тройкой стрел в кишках. Так что... Хочешь, тебя прямо сейчас отпущу? Скажу, что тебя грохнули, а конунг сам пусть армию собирает, чтобы их отсюда выкурить, я в такое дерьмо больше не полезу.

  – В такое дерьмо? – настороженно спросил я.

  – Да, блин... В общем, у нас эти ублюдки во время прошлого квеста восемь человек из четырнадцати положили. Тоже одно место штурмовали, гадство... В общем, я сюда без поддержки пяти или шести десятков туш не полезу.

  – Ясно.

  Я задумался. Игорь был совершенно прав. И по поводу конунга, и по поводу штурма. Но...

  – Я всё-таки попробую что-нибудь сделать, – сказал я. – Ты, если хочешь, иди к конунгу.

  – Совсем идиот?

  – Наверное.

  Игорь фыркнул. По его скулам ходили желваки.

  – Ладно, подожду. Или поддержу на случай чего, – медленно произнёс он. – Своих не бросаю.

  – Отлично, – усмехнулся я, забывая, что на мне маска.

  Игорь потёр ладони и хрустнул костяшками пальцев. Я заметил, что с его руки упала капля синей краски.

  Так, прижаться спиной к стене и медленно шагать вбок. Наверное, я бы мог спокойно прогуливаться между людьми, всего лишь избегая столкновений, но лучше не рисковать. Сейчас я даже немного жалел, что отказался от улучшенной Скрытности в пользу Невидимости. Но жалость ничего не исправит.

  Внутри крепости было прохладно. Горели факелы, весело полыхал камин, но крыше требовался капитальный ремонт, а стены пропускали сквозняк. Впрочем, это лучше, чем торчать на улице.

  Пол второго этажа провалился, и я мог видеть второй пролёт лестницы, ведущий на смотровую площадку. Люк был закрыт, но... Когда я доберусь до него, это уже будет не важно. Если он, конечно, не закрыт с той стороны, тогда придётся возвращаться и думать над другим планом действий. Который, скорее всего, будет заключаться в бегстве к конунгу. Я бы не хотел, чтобы так вышло.

  Я добрался до лестницы. Она была пуста, а у меня осталась всего минута Невидимости. Недолго думая, я рванул вверх со всей скоростью, на которую был способен. Время таиться ушло, тем более, здесь я ни с кем не столкнусь.

  Что это была за лестница! Часть ступеней вышаркана, часть обвалилась, оставив от себя лишь огрызки у стены, несколько ступеней вообще отсутствовали напрочь. Но хуже всего было то, что из-под моих сапог посыпались камни.

  – Что это? – спросила старуха, копошащаяся у камина. Она задрала голову, вытягивая тощую шею.

  – Ветер, – пробурчала вторая, тоже поднимая голову. – Сквозняк. Работай, а то я опять одна...

  Её слова заглушил грохот. Оглушённый от удара солнечным сплетением во что-то твёрдое, я не понял, что произошло до тех пор, пока не ощутил, что падаю. Падаю вместе с тремя или четырьмя ступеньками. Высота была небольшой, я даже не добрался до уровня второго этажа, но падение на каменные осколки спиной пронзило моё тело чудовищной болью.

  "Действие Невидимости прекращено, – прогудел в моей голове женский голос. И, вслед, мужской, но уже знакомый: – Ты бы под ноги смотрел, бестолочь".

  Я валялся на полу, разевая рот и пытаясь подняться. Ни вдохнуть, ни принять какую-либо пригодную для обороны позу не выходило. А я уже слышал тяжёлый топот сапог.

  Вот мне и крышка. Вот я и...

  Крышка? Мне? Нет. Нет! Я, мать вашу, ещё много чего не сделал. Я ещё должен упокоить несколько мелких засранцев. Должен разобраться, что за дерьмо твориться в этом поганом мире. Я ещё не выпустил кишки тем, кто виноват в том, что пятьдесят с лишним тысяч человек оказались здесь. Что сотни тысяч вполне разумных существ сейчас страдают.

  Грубым рывком меня подняли на ноги. Я застонал, пошатнулся и упёрся маской в плечо поднявшего меня человека. Рёбра наверняка переломаны. Чудовищная боль в спине, возможно, следствие компрессионного перелома позвоночника. Мне во второй раз в жизни несказанно повезло, что я не остался инвалидом.

  Но Злобе внутри меня было плевать на все переломы. Ей было плевать, что сейчас я стану причиной страдания живых и вполне разумных существ. Она просто искала выход.

  Мой тесак вошёл в бок мужчины, на которого я опирался. Клюв маски надавил на плечо, вонзаясь в плоть. Над ухом раздался ошеломлённый крик боли, и я рассмеялся, нанося второй удар тесаком. Собрав последние силы, я оттолкнул моба от себя и чуть сам не полетел следом.

  Мои ноги скользили крови, острые камни вонзались в подошвы сапог, но ощущение было таким, будто они засели у меня в ступнях. Ко мне бежали трое. На этот раз с оружием в руках. Церемониться со мной никто не собирается. Что ж, пусть так, у меня тоже нет в планах жалеть кого-либо.

  Я сделал два шага вперёд. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, но я, по крайней мере, уже мог дышать и двигаться, а значит, смогу и драться. Первого противника я принял на острие тесака, но тот ударил меня ножом в левый бок и оттолкнул. Запутавшись в собственных ногах, я повалился на спину, опять на камни. Тяжёлый пинок в бок буквально перевернул меня. Перед глазами замаячил чей-то носок сапога, и я вонзил в него тесак. Больше всё равно не мог ничего сделать.

  Со всех сторон на меня обрушились удары. Я попробовал отбиваться, но без какого-либо толка. Один из ударов отбросил мою правую руку на камень. Буквально через миг на кисть опустился тяжёлый сапог, сминая её. Руку будто пронзило молнией. Это даже не походило на боль, меня будто окатили холодной водой. Ладонь разжалась, рукоять тесака выпала из неё, но нога продолжала давить. Я слышал, как хрустят мои кости.

  "Надо убить их, – холодно подумал я. – Убить их всех".

  Но для этого было уже поздно. Я сам был уже почти мёртв.

  – Живым! – раздался откуда-то громкий крик. – Мне нужно знать, чья это крыса!

  Это радовало. По крайней мере, сразу меня не убьют, быть может...

  В приказе брать меня живьём не было ни слова о том, что меня не нужно больше бить. Удары сыпались один за другим. Кто-то сорвал с меня маску, и я увидел, что это одна из бабок. Она подхватила с пола камень и ударила меня им в висок. Спасительное беспамятство не приходило. Я сжался в комок не в силах больше сопротивляться.

  Наконец, меня подняли с пола и куда-то потащили. Подвал. Место для приятных бесед.

  В подвале было тесно, так что со мной осталось только четыре человека – двое тащили, двое шли сзади. Мы прошли по узкому коридору, за нашими спинами загорались факелы. Так, будто я шёл по какой-то эфемерной небесной дороге, а за мной загорались звёзды. Вот только я всегда оставался во тьме...

  Меня швырнули в одну из камер. В голове гремели взрывы, перед глазами прыгали искры, но я успел разглядеть стул, на который меня бросили. На вид стул был очень неприятным.

  Меня привели в пыточную.

  Руки и ноги в колодки, голову в зажим. Вот и готов птенчик.

  Мне в глаза ударил свет, очередной факел, уже прямо перед лицом. Потом ещё. В лицо плеснула ледяная вода, но это не слишком-то помогло мне очухаться. За водой последовали две оглушительные затрещины и ещё один ковш воды.

  – Холодно же, – пробормотал я. В голове плыло, но я разглядел на столе жаровню и несколько неприятных на вид инструментов. Изо рта вырвался нервный смешок.

  В ответ я получил три жёстких затрещины. Какой-то из моих мучителей схватил меня за волосы и задрал голову так, чтобы я смотрел ему в лицо. Холодные глаза, резкие черты лица, на подбородке шрам, волосы не просто чёрные, чернущие, но уже с лёгкой проседью в бороде. Жёсткий и властный человек, главарь, скорее всего.

  – Холодно? – прошипел он, брызжа мне в лицо слюной. – Холод – это последнее, о чём ты должен беспокоиться. Пока жаровня готовится, я проведу с тобой предварительную беседу, и она будет неприятной. Но когда иглы достаточно нагреются... – Он дёрнул меня за волосы и рявкнул: – Кто ты такой?

  Отпираться смысла нет. Не уверен, что выдержу пытки. Вернее, уверен, что не выдержу.

  – Я... налоговый инспектор.

  – Кто, мать твою? – И удар, последовавший за вопросом.

  – Собираю для конунга налоги. Он отправил вчера...

  Меня заткнул мощный удар в живот.

  – То, что ты признаёшь свою работу на конунга – это хорошо, – прошипел черноволосый. – Но налоги? Скорми эту сказочку другому. – Ещё удар, в солнечное сплетение. Если бы не обруч, я бы, наверное, смог поцеловать себя в пупок. Дыхание просто исчезло.

  – Это правда, – просипел я, когда дыхание вернулось. – Клянусь...

  Обод впился мне в лоб. В глаза потекла кровь. Я разевал рот как рыба и судорожно дёргался.

  – Хочешь сказать, что конунг не в курсе, что здесь происходит? – проговорил мой мучитель, когда я оклемался. – То есть я не отправлял ему посланца с пожеланием того, чтобы он вылизал мне жопу?

  – Я... я... я не знал. Он нас подставил...

  – Нас? Вот это уже интересней. Давай-ка дальше. Сколько вас?

  – Двое... Клянусь, двое! Я пошёл на разведку...

  На сей раз он меня не бил. Просто надавил на раздавленную кисть рукоятью ножа. И это было куда хуже ударов в солнечное сплетение. Рукоять ножа крутилась, вдавливая распухшую и побагровевшую кисть в дерево. Я визжал, захлёбываясь слюной и кровью из прокушенных губ и языка.

  – Сколько вас?!

  – Двое... двое... клянусь. – Я рыдал. – Он уже ушёл, ушёл... ААААААААААА!!!

  Это было правдой. Игорь должен был заметить суматоху, означающую мой провал, и смыться к Дибмуаду, больше напоминающего Владимира Харконенна.

  – Сколько вас?

  Я слабо понял суть вопроса, но принялся бормотать всё, что приходило в голову:

  – Двое... разведка... я пошёл проверить, что с родителями. Вы дали им рог, а родителей увели...

  – Ну уж не надо говорить мне, что вы здесь из-за детей.

  – Двое... двое...

  Моё сознание гасло, но ковш ледяной воды привёл меня в чувство.

  – Готово, – донесся откуда-то незнакомый мужской голос.

  Мы здесь не одни? Нет, конечно, не одни. Просто я забыл, что кроме меня и боли здесь есть кто-то ещё. Но мне напомнят, да, я уверен в этом.

  – Держи руку. Нет, не эту, другу. – Хвала богам, что это другая рука, здоровая. Её прижало так плотно, что я не мог шевельнуть и пальцем. Но я не хотел шевелиться. Но уже через секунду я пожалел, что взяли целую руку. – Ага, вот так. А теперь, дорогая моя крыса, ты мне будешь говорить правду. Что ты здесь делаешь? Сколько вас? Какие планы у конунга?

  Боль зарождалась медленно, но даже начало её зарождения было худшим, что я испытывал в своей жизни. Мою голову резко свернули в бок, и я смотрел, как раскалённая игла медленно входит под ноготь среднего пальца. Я раскрыл рот, но не мог издать ни звука.

  – Что ты здесь делаешь? Сколько вас? Какие планы у конунга?

  Я рассказывал, рассказывал всё, что знал, а знал я чуть больше, чем ни хрена. Но для того, чтобы убедить в этом черноволосого, потребовалось полчаса. Хотя для меня прошли три или четыре жизни.

  Я сипло дышал. Даже дыхание было пыткой. Веко закрывалось и открывалось, наждаком терзая глаз. Правая глазница, прижжённая несколькими иглами, пылала. Я был залит кровью, водой и мочой.

  – А теперь буду говорить я, – медленно сказал черноволосый. – Я верю, что ты всего лишь пешка, и что вас двое. Даже почти верю в то, что ты хотел помочь детям. Возможно, ты и сам в это веришь, в таких условиях людям свойственно верить в сказки. Так вот. Детям помогут их родители, которые вернутся через пару дней, когда мы закончим ров и насыпь. И пусть Дибмуад хоть пальцем их тронет. Теперь они будут платить налоги мне, а вернее, поначалу вообще не будут. Пусть этот жирный угрёбок хоть обосрётся, но здесь ему меня не взять. Я теперь новая власть здесь, понял? По глазам вижу, что понял. Вот и умница.

  Что до тебя... Ты убил одного моего человека и ранил двоих. Одному, наверное, придётся отнять ногу, она уже загнила, а у второго чуть ли не лопнули глаза. – Эффект ослепления. Значит, я наловчился использовать способности автоматически? Есть чему радоваться. – Но ты здесь не по своей воли, а я человек не то, чтобы совсем злой. Поэтому ты пойдёшь к Дибмуаду и расскажешь ему всё, что ты видел и что я тебе рассказал. Понял?

  – А... а...

  – Вижу, что понял. Но я, видишь ли, ещё и справедливый человек. Особенно, когда это жестокая справедливость. Горелый, сними с него левый сапог.

  – Может, лучше руку? Грязная же...

  – Твоя не чище. Кого он ранил в руку? Никого. Да и прогулка до конунга не должна показаться ему сказкой. Снимай.

  Мою левую ногу освободили, стянули сапог и портянку. Вспотевшую кожу приятно коснулся прохладный воздух. Это было единственным приятным ощущением.

  – Ага. Освободи ему голову.

  Моя голова свесилась на грудь. На, и без того грязную, рубаху изо рта капала сукровица, по лбу и вискам сочилась густая кровь. Но кто-то снова схватил меня за волосы и направил голову так, чтобы я видел, что происходит.

  – Одного убил, – сказал черноволосый и чётким ударом небольшого топорика отделил большой палец от ступни. – Двух ранил. – Второй и третий палец за один удар. – А теперь упаковывайте его. Нога, скорее всего, отгниёт, слишком уж грязная, да и топор от дерьма прошлого пленника я не отмыл, так что вот тебе мой совет: попроси-ка в городе какого-нибудь коновала отрезать тебе ступню сразу.

  Глава 35. 22, 10

  Идти, наступая на пятку, было очень неудобно. Особенно, вниз под горку. Особенно, когда тебя ещё и подгоняют. Я дважды падал, и меня поднимали грубыми рывками и пинками. Встав, я продолжал ковылять дальше. Иногда я забывал, что надо наступать на пятку, и тот миг, когда отсутствующие пальцы должны были прикоснуться носку сапога, превращался в очередную маленькую пытку.

  Меня довели до подножия холма и оставили, указав направление. Они боялись, что за мной придут. Из разговора погонщиков я понял, что лес обшарили и нашли следы только двух людей, но я мог оказаться всего лишь разведчиком, за которым последует мощный отряд. Кем я и был.

  Но за мной никто не придёт.

  Когда меня оставили одного, я продолжил идти. Шатаясь, ковылять по холодному мокрому лесу. Мне хотелось сесть отдохнуть. Или лечь, чтобы умереть. Но я шёл. Мне казалось, что таким образом я уйду от боли. Но боль не уходила. Она жила во мне, терзая глазницу, живот, бока, кости. Но больше всего болели руки и ступня. Они превратились в чужеродные предметы, докучающие мне своим присутствием.

  Почему их просто не отрубили?

  Нет, тогда боли было бы куда больше. Гораздо... больше...

  Я остановился, не пройдя и пары сотни шагов. Всё ещё был день, серый, унылый день. Но мне казалось, что прошли годы. Годы, мать его!!!

  Привычная Злоба охватила меня, но и она в этот миг не могла бороться с болью. С болью ничто не сможет бороться.

  Я чувствовал в себе странный комок. Он жил во мне и раньше, но как будто бы неоформленный, размытый. Наверное, раньше у него не было чего-то такого, центра, вокруг которого он мог собраться. Но теперь я чувствовал его, прямо в своей груди. Или голове, это не важно – где. Возможно, везде, а, быть может, и нигде, он мог быть бесплотным и скопиться исключительно в моём разуме. Этот комок...

  Исчез. В тот же момент, когда я его осознал. Как семя, ушедшее в мокрую жирную почву, не навсегда. И, как и семя, он даст свой урожай. Уродливый, никому не нужный, лишний, но какое семя, таков и урожай.

  Или, быть может, урожай уже созрел. Так, будто подобные семена уже давно зрели в этой земле, а теперь выросли. Вокруг меня, прямо в этом грёбаном мире. Сегодня я общался с несколькими колосьями, несколько уже собрал. Но несколько колосьев – это слишком мало, я должен буду срезать все. То, что дало во мне ростки, изменит меня, сделает идеальным в своём роде. Моё семечко – брат уже выросшим, но, как противовирусный препарат убивает вирус, так я и стану новым, более сильным собратом, уничтожающим на поле слабых.

  Я рассмеялся. От боли. Смех был тихим и слабым, но он помог почувствовать, что я ещё жив, что семя упало не в каменную пустыню. А если я жив, значит, я буду двигаться дальше, сделаю всё, чтобы оказаться наиболее благодатной почвой.

  Свесив голову, я побрёл в указанном разбойниками направлении.

  Я уже знал, куда мне двигаться, но один большой путь складывается из множества мелких. Сейчас мне надо пройти хотя бы один такой.

  Я плёлся по лесу до самого вечера. Дождь смыл с лица кровь, на рубахе остались только розовые разводы. Я как-то осмотрел свои руки, но сейчас сделать ничего мог, так что решил больше не обращать на них внимания. На них, не на боль. Но картина отпечаталась в моих воспоминаниях навсегда. Распухшие пальцы и синюшные ногти левой руки, правая вовсе была похожа на кусок багрового гнилого мяса.

  Кто-то должен заплатить за мою глупость. За первую – Павел с командой. Это я не понял, куда идут дела в пати, а не они, сволочи такие, решили меня устранить. За второю – конунг и разбойники. Это я, как герой плохого боевика, сорвался спасать похищенных. Я был уверен, что всё как всегда пройдёт хорошо, и я как минимум смогу сократить число врагов. Не прекратить ли мне делать глупости? Я плачу за них всего лишь болью и обидой, в то время как другие лишатся жизни.

  Но...

  Стоять. Где я?

  Я огляделся. Лес, чёртов холодный лес. Я валяюсь на дне какого-то оврага, рядом журчит ручей. Я упал? Да, скорее всего. Упал и даже не заметил этого. Но на кой хрен я сюда попёрся?

  Где-то внизу, там, где ручей исчезает под камнем, моргнул огонёк. Я, кажется, здесь уже бывал. Да, точно, это одно из трёх отмеченных на карте месте. Здесь логово разбойников. Но...

  У меня нет выбора. Главарь разбойников отпустил меня, понимая, что у раненого и в одной рубахе у меня просто не будет другого выхода, кроме как идти к конунгу. Иначе смерть. Но время уже позднее, а ночёвка под дождём в одной рубахе меня добьёт. Если я не дойду, то посыл разбойников от этого не станет менее доходчивым. Дибмуаду придётся...

  Да какое мне дело до этого жирного выродка? Я хочу выжить, мне же ещё надо кое с кем расплатиться, не так ли?

  С трудом поднявшись, я поковылял к берлоге. Или гроту, хрен его знает. Очень удобное место: один вход, рядом ручей, оборону удержать легко. Когда мы были здесь в прошлый раз – этим утром, о боже – мы никого не нашли, только гладкий земляной пол и несколько лежаков. Даже если огонёк мне почудился, ночёвка здесь, пусть в холоде, но без лужи под задницей, даст мне шанс выжить.

  Но огонёк мне не почудился. Приблизившись, я учуял дым и что-то съестное. Что ж, или меня обогреют и покормят, или убьют. Лучше, конечно, второе.

  – Стоять.

  А, ну конечно, кто засядет в этом месте без часовых. Я остановился.

  – Кто такой?

  – Путник...

  – Шутки шутить вздумал? Быстро, говори, кто такой, или я тебя грохну.

  – Замёрзший, твою мать, и голодный путник! В одной рубахе, раненый. Где ваш долбаный альтруизм, люди?

  – В жопу себе засунь... – Занавес грота отодвинулся, и часовой замолчал.

  Вышедший человек был высок, в слабом свете тускло поблёскивали его доспехи. Воин. И одет получше, чем разбойники.

  – Шустрик, ты опять просрал кого-то? – громко спросил латник. – И как мне тебя на часы ставить, скажи мне на милость? Хрен с тобой. Кому тут альтруизм понадобился? У меня его с горкой.

  – Выпить лучше дай, – сказал я, слабо улыбаясь. И, чувствуя, как подкашиваются ноги, повторил: – Лучше дай мне выпить, Вася.

  – И так, что тебя привело в нашу тёплую компанию? – спросил Вася.

  – Тёплую уж точно, – пробормотал я, прислоняясь затылком к стене. В желудке было приятно тяжело, а в правой руке я держал кружку с подогретым вином.

  – Чего?

  – Рад тебя видеть, говорю. Я бы замёрз на хрен, если бы не вы.

  – Это да, – с комично серьёзным видом кивнул воин. – Но КАК ты здесь оказался? Почему твоя рожа похожа на гнилой помидор? Что с ногой? Где шмот?

  Что меня сюда привело? Хрен его знает. Сейчас, вспоминая карту, я понимал, что этот грот – ближайшее к башне укрытие. Но что заставило меня идти сюда? Наитие? Или я немного соображал, когда находился в бессознательном состоянии? Низкий уровень Злобы говорил, что я использовал способности, Плащ Теней как минимум – он был на откате, когда я свалился в овраг.

  Или кто-то заставил меня прийти сюда? Я находился в полубреду несколько часов. Может, кто-то управляет мной? Этот голос?

  Или я всего лишь набор пикселей, управляемым мной настоящим?

  – Это слишком долго объяснять, – пробормотал я, закрывая глаза. – Пусть лучше кто-нибудь проверит, не было ли за мной хвоста. Полтора десятка враждебно настроенных латников сейчас были бы ещё большим сюрпризом, чем моё появление.

  – Шустрик, – резко сказал Вася.

  Тощий убийца, стоящий раньше на часах, выскользнул из грота.

  – Это те могут быть те, кто тебя покалечил?

  – Нет, это, блин, бабайки. А... – я застонал, когда левую ступню дёрнула боль. Её пока не стали разматывать, невысокий парень-маг с узким лицом и оттопыренными ушами не велел. Кроме него и Васи в гроте находилось ещё две девушки, обе друиды. Вот и вся компания. Зато на мне сухая рубаха и новые штаны. Как немного мне для счастья нужно в последнее время.

  – Да, вопросы потом, – буркнул лопоухий, он копошился у очага. – Надо осмотреть ногу.

  Сев рядом, он осторожно размотал портянку. Когда тряпка оторвалась от раны, я ожидал вспышки боли, но её не было. Просто портянка не присохла.

  По краям рана чернела, а сам носок представлял собой красно-жёлтый обрубок. Запах гноя чуть не заставил меня извергнуть весь ужин.

  – Катя, – коротко сказал маг.

  Девушка повыше принесла какую-то деревянную бадью с горячей водой. Я опустил туда ногу и застонал – пальцы дёргало неимоверно. Хуже того болели отсутствующие пальцы. Фантомные боли. Больше всего хотел испытать на своей шкуре.

  Маг быстро смыл весь гной и отодвинул бадью.

  – Ну... – протянул он. – Придётся резать.

  – Ступню? – прошептал я, с трудом сглатывая слюну.

  – Нет, вот тут, тут... Те части, что сто процентов отомрут. Это уже не нагноение, загнило само мясо, если можно так сказать. – Говоря это, он снял с пояса небольшой нож. – Допивай вино, может, чуть-чуть снимет боль.

  Я одним глотком осушил кружку. Катя протянула мне перчатку. Я хотел было спросить зачем, но, смекнув, сунул её в рот.

  После того, что я испытал сегодня меня уже...

  – ММММ!!!

  Нет, к боли привыкнуть невозможно. Или, быть может, у меня слишком мало опыта?

  Маг работал быстро, но всё равно операция заняла пару минут. Я мычал в перчатку, чувствуя, как со ступни на пол капает кровь. На какое-то время я забыл даже об отсутствующем глазе и раздавленной кисти.

  Когда рана была очищена, маг добавил последний штрих – прижёг её раскалённым ножом. Больно, но когда режут все равно хуже. Я выплюнул перчатку, горсть крови и три зуба и присосался к протянутой Васей кружке. Но вместо вина там было зелье здоровья.

  – На всякий случай, – усмехнулся воин. – Что там с остальным?

  – Ссадины, переломы... Пару раз кровью помочится. В остальном будет в порядке к утру. – Маг перевёл на меня взгляд. – Я Саша.

  – Алексей. Спасибо огромное. Ты врач?

  – Нет, – Александр усмехнулся. – Любитель. Но кое-что знаю.

  – Женя, – представилась вторая девушка. Невысокая, светленькая. Катя контрастировала с ней своим высоким ростом и тёмными волосами.

  – А там Шустрик, – добавил Вася.

  – Шустрик здесь, – сказал убийца, появляясь у скатерти с едой. – За тобой шли трое, но теперь уже отчалили. Нас, скорее всего, засекли.

  – Конечно, мать твою, засекли, – сплюнул воин. – Ты бы ещё громче разглагольствовал.

  – Надо было молчком его застрелить? – огрызнулся Шустрик.

  Вася вздохнул.

  – Нет, не надо было. Ну что ж... будем ждать гостей. А ты, Лёха, пока рассказывай, что здесь произошло.

  Я тянул вино и рассказывал, время от времени накидывая Плащ Теней. Десны уже чесались (зубов я потерял не меньше половины), опухоль с лица и руки спадала. Даже боль в глазнице и ступне слегка успокоились.

  – Ясно, – задумчиво буркнул Вася, когда я закончил. – Значит, нам по пути. Дорогой пузан конунг отправил нас убить полдюжины разбойников, засевших на вершине некоего холма. А там их десятка три с лишним... Вот хитрожопый. Ладно, ладно, ладно... Пока встретим гостей. Уверен, что они появятся к утру.

  – Может, не появятся, – недовольно сказал Шустрик.

  – Ты в последний раз когда тупых мобов видел? Я вот давненько. Появятся. Нанесут, так сказать, превентивный удар. И... Стоп. Шустрик, сука ты такая, ты какого хрена не на часах?

  – Уже ушёл.

  Мы опять остались впятером.

  – Такие дела, – сказал воин. – Ты-то с нами? Надеюсь, не собрался бухать где-нибудь в городе, пока жареный петух не клюнет?

  – С вами, – усмехнулся я. – И, кажется, по бухлу ты тут мастер. Решил, что хватит, когда объявили о закрытии локации?

  – Зато у меня устойчивость к ядам теперь повышенная. Я, кстати, не шучу, – Вася подмигнул мне и отпил глоток из моей кружки. – Да, как раз где-то в это время я и решил, что пора валить, и валить далеко. Знал бы ты, что там творилось в те дни. Особенно, когда какой-то ублюдок в низкоуровневых локациях кого-то завалил.

  – В общих чертах знаю. И тот ублюдок – это я. Говорю, чтобы не возникло вопросов. С вами...

  – Убийца, – закатил глаза Вася. – Страшный закоренелый убийца. Ничего, мы тоже не пальцам деланные. Трои-четверых...

  – Пятерых, – вставила Женя.

  – ... пятерых убили. Сами нарвались. – Воин обвёл рукой грот. – А вот здесь собрались самые адекватные люди. Те, что не бросились на босса, очертя голову, а нормально прошли все квесты и собрали все шмотки.

  – Не все, – шепнула блондинка. На её глаза навернулись слёзы.

  – Все, кто выжил, – пожал плечами Вася. В его пофигизме меня убеждать и не надо было. – Было двенадцать. Прошлый конунг нас порядком потрепал. Кстати, что со вторым твоим... друид...

  – Алексей.

  – Алексей, да. Жив?

  – Надеюсь. – Я усмехнулся и, не дожидаясь вопроса, вкратце рассказал, что произошло раньше. Секунду подумав, добавил: – Так что, если нет желания участвовать в кровавой вендетте, мне с вами по пути только первое время.

  – Н-да, – протянул Вася. – Ну... да. Да. Ладно. Когда-нибудь надо начинать, а мы уже начали. Бонусный опыт не помешает. Мы с тобой.

  Я кивнул и ещё раз приложился к кружке, в голове уже порядком шумело. Нет уж. Со мной никто не пойдёт. Я не хочу, чтобы за мои ошибки платили другие. Разберусь сам. А не разберусь... так небольшая потеря.

  – Ты бы не налегал, – сказал воин. – Драться ещё ночью.

  – Я пустой. А в кулачном бою...

  – Мы не пустые. Кать, подберите там что-нибудь.

  И мы подобрали. Тесный плащ, повышающий сопротивляемость к кровотечению, пояс, плотные перчатки – одна со следами моих же зубов – и железную маску, выражающую печаль. Лобовая часть маски лишилась приличного куска. Кого-то она не спасла. Спасёт ли меня? Посмотрим.

  Одноручный арбалет нашёлся только один, но к нему не было болтов. Я взял лук, но, попробовав, покачал головой. Чтобы хорошо управляться с луком, надо долго тренироваться, а сейчас у меня на это времени не осталось. Так что пока я обошёлся одним подсайдашным кинжалом общей длиной больше, чем в полметра, три четверти которой приходились на клинок. Что-то везёт мне на кинжалы с обратным изгибом...

  К этому кинжалу подобрал ещё и обычный нож. Колющие удары могут быть не слишком эффективными, а тонкое трёхгранное лезвие кинжала вряд ли приспособлено для того, чтобы резать им глотки. Вот и вся моя экипировка на первое время.

  Я ещё раз поблагодарил всех, вступил в пати и завалился спать.

  Они пришли перед рассветом, когда кончился дождь. Двенадцать человек, девять мечников и три лучника. Они шли тихо, низко пригибаясь к земле. Я слышал, как их сапоги чётко ступают по мокрой траве. Отряд шёл уверено, скорее всего, большая его часть состояла из разбойников, базировавшихся до недавнего времени именно в этом гроте.

  Что ж, это вряд ли им поможет.

  Арбалетчики заняли позицию на вершине оврага, прямо напротив грота. Чуть правее, в густых зарослях кустарника засел Шустрик. Скорее всего, он возьмёт всех арбалетчиков на себя. Одного снимет стрелой, а других бросится дорезать своим коротким мечом: Шустрик – Охотник, и знает, как обращаться с недобитой дичью.

  Поэтому я двинулся за спускающимися к гроту воинами. Один из них чуть не угодил в ловушку, расставленную Шустриком, промахнувшись буквально на шаг. Ну, везти во всём не может.

  Рана на ноге зарубцевалась, но я всё равно сильно хромал. Это злило меня. Багровые тени уже маячили перед глазами, но пока я старался держать себя в руках. Не дай бог, собьётся Невидимость, или разбойники подойдут недостаточно близко к гроту. Оставалось ещё семь шагов... шесть...

  Один из мечников завизжал, валясь на бок. Мимо этой ловушки пройти было невозможно – Шустрик расположил её у самого входа в грот. Ловушка представляла собой яму, края которой были усыпаны острыми отравленными шипами. Стоило кому-то попасть в неё, как края смыкались и двадцать секунд держали жертвы. Что в этот момент чувствовал несчастный, я не представляю.

  – Что там?

  – Ты, падла, ловушки не закопал?