Текст книги "Героический режим. Безбожие (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

  Я добрался до частокола, окружающего крепость. Никаких ворот или чего-то вроде калитки. И как они, интересно?.. А, лестница. Но с другой стороны, а я так высоко, чтобы ухватиться, не прыгну. Наверное, лестницу должны будут перебросить через частокол, когда часовым придётся пора сменяться.

  Я обошёл крепость. Ворота, конечно же, закрыты наглухо. За ними наверняка должны быть часовые. И как заставить их открыть ворота?

  А никак. Голова начинала трещать, что злило меня ещё больше. Безысходность, вот, наверное, что я чувствовал в тот момент. Глухая, беспросветная.

  Я пошатываясь стоял у ворот, с клюва моей маски капала вода. Хотелось выть, биться головой в стену. Я так устал...

  А верёвка осталась по ту сторону частокола. Наверняка, намокнув, она бы утащила меня на дно, но сейчас я думал о том, что можно было рискнуть и в этом. Вот в этот момент можно было бы постараться залезть по верёвке на стену, плевать на то, что я стал бы мишенью.

  Что мне делать? Что? Что, мать вашу?

  Послышался свист. Вздрогнув, я прижался к воротам и огляделся. Ничего. Свистел явно не человек. Тогда что это было?

  Ещё один свист. На фоне чёрного неба что-то яркое прочертило широкую дугу и упало на крышу одного из зданий. Стрела с огненным наконечником. А за ней полетела и третья, и четвёртая... Настоящий ливень стрел. По моим прикидкам стреляло... Полтора десятка человек. Именно столько лучников пришли с Гаей и Загом. Никто и не собирался ждать до вечера. Никто. И мне этого, конечно же, знать не надо было.

  "Вообще-то, я уже два часа пытаюсь тебе сказать, что на тебе висит заклинание "Слежка", и не только висит, а постоянно обновляется, а ты меня и слышать не хочешь", – немного обиженно сказала девушка в моей голове.

  Довольно странная разница в поведении, но я не слишком-то обратил на это внимание. И на мне висит Слежка? Владимир, кто же ещё. Кажется, Павел слишком много обо мне узнал. Уж стремление действовать в одиночку и без предупреждения – точно.

  Узнал? Да я сам ему это выложил во время разговора. А Паша далеко не дурак, и просто решил перестраховаться.

  Я заскрипел зубами. Что ж. Вряд ли горящие стрелы нанесут большой вред в такую погоду, дождь только усиливался с каждой минутой. А люди конунга вместе с ведьмами могут сидеть за стеной до посинения.

  Ливень из стрел закончился. Вполне ожидаемо. Мобы на башнях зашевелились, но особого беспокойства не проявляли. Не меньше двух стояли за воротами, они и вовсе презрительно хихикали, болтая о том, что хрен они поведутся на такое дерьмо.

  Но помимо этого дерьма у Гаи и Зага было и кое-что другое. Над частоколом пролетели два чёрных пятна. А после и ещё два. Они со звоном разбились на дороге. А вот следующие два снаряда грохнулись на крыши, утыканные горящими стрелами. Послышался звон, и внезапно вспыхнул огонь. Горящие капли разлетались в разные стороны, крыша полыхнула, разгорелись две лужи на дороге.

  А вот это уже серьёзней. Тем более, через частокол перелетели ещё два снаряда.

  – ТРЕВОГА! ТРЕВОГА!!!

  В крепости зашумели. Я ухмылялся. Плевать, что никто не посвящал меня в свои планы...

  Плевать? Нет, всё правильно. Меня могли не просто подстрелить, меня могли взять в плен. Не уверен, что я выдержал бы пытки. Уверен, что в этом случае люди конунга нанесли бы превентивный удар по лагерю, и весь план полетел бы в тартарары.

  Оставалось только ждать. Либо мобы возьмутся тушить пожар, либо они постараются сначала разбить наших, а после уже начнут бороться с огнём. В любом случае ворота будут открыты, и я окажусь внутри.

  Но мне пришлось подождать три или четыре минуты прежде, чем ворота открылись. И, судя по тому, что из них выбежали десятка два мобов в полном вооружении, они собирались драться. С воплями к воротам со всей деревни стекались и другие, всего десятков до четырёх противников. Я лежал под частоколом и скрипел зубами. Надо действовать быстро, иначе наших сомнут.

  Мобами командовал какой-то парень, вряд ли ему исполнилось хотя бы двадцать лет. Не Нервил, точно. Он выстроил два десятка латников плотными рядами по пять человек в каждом, три оставшихся плелись позади. Остальные, лучники и три ведьмы, в том числе и копия той, что я когда-то убил, выстроились позади них.

  – Вперёд!

  Конечно, вперёд. Вы к воротам деревни, а я к воротам крепости, пока её не закрыли. Я проскочил в ворота, но к крепости рваться пока не собирался. Здесь стояло четверо заспанных подростков, они, судя по всему, должны были закрыть ворота. Я секунду подумал, но всё же оставил их. В конце концов, моя цель – конунг, а не подростки.

  Я прокрался к крепости. Если её можно было так назвать. Круглое каменное здание в один этаж с куполообразной крышей. Узкие бойницы, одна дверь, сейчас настежь раскрытые, из них торчало заспанное лицо мальчишки лет десяти. За ним, вроде бы, никого. Тогда не буду тянуть.

  Я нырнул в дверь и схватил его за шкирку, затыкая левой рукой рот, а правой вытаскивая тесак из ножен и приставляя его к горлу парня.

  – Ты сейчас отведёшь меня к конунгу, – прошипел я. – Тихо и быстро. Понял?

  М-м-м похожее на посыл по всем известному адресу. Что ж... Я кольнул мальчишке шею и провёл острием по его глотке. Парня затрясло, но короткое ПНХ повторилось. Меня это разозлило.

  – Я отрежу тебе ухо, потом второе... Хотя, чего тянуть?

  Я сделал неглубокий надрез. Не садист же я, в конце-то концов... Приглушённый писк, означающий согласие. Это всё-таки десятилетний пацан.

  – Теперь тихо, но внятно. Куда идти?

  – Туда, – шепнул мальчишка.

  – Если там ловушка, ты умрёшь быстрее, чем я.

  – Туда, – повторил он, предварительно вздрогнув. Но, кажется, он уверен. В чём? Хочет умереть во имя конунга? Или смирился со своим предательством?

  – Пошли.

  Мы прошли по пустому коридору с большим количеством боковых дверей. Я держал парня под прицелом, тот трясся, но, в целом, вёл себя молодцом.

  С улицы послышался приглушённый лязг, а после чудовищный вопль, наполненный мукой. Кричали десятки человек.

  "Я бы сказала тебе, что ты получил три тысячи опыта, но не буду. И вообще, – голос резко изменился. – Возможно, я мужчина".

  Седые волосы сегодня мне обеспечены.

  Коридор тем временем закончился тяжёлой окованной дверью.

  – В зале могут быть люди.

  Под Скрытностью я заглянул в зал. Открывающаяся дверь тихо заскрипела плохо смазанными петлями. Пусто.

  – Пошли дальше.

  В зале подковой стояли столы. В центре располагался большой очаг с вертелом, в углях валялись кости, на которые мне не хотелось смотреть. Мальчишка провёл меня по залу, перепрыгнул через стол, зашёл за самое высокое кресло. Я увидел большой люк с кольцом.

  – Здесь?

  – Да.

  – Хочешь закрыть меня здесь?

  – Нет. Нервил... он давно уже там. Это тюрьма. Он любил, когда пленники слушали, как сверху веселятся.

  – Откуда?..

  – Я его сын. Внебрачный, конечно же. Я слишком стар, чтобы меня можно было убить, и слишком молод, чтобы драться. Никто не знал, что со мной делать. Ты же убьёшь его?

  – Конечно.

  Парень облизнул губы.

  – Это лучше, чем то, что сейчас с ним происходит. Сделай это быстро, пожалуйста.

  – Хорошо.

  И я как идиот открыл люк и спустился в него. Но парень не стал его захлопывать, он просто ушёл. Я какое-то время слушал его отдаляющиеся шаги, раздумывая, где же может быть главная ведьма. Впрочем, вряд ли она ночует здесь, в темнице. Всё это слишком походило на ловушку... Но я рискну, тем более другого выбора у меня нет.

  Короткий коридор с шестью дверьми. Четыре двери приоткрыты. В одной сидело двое мужчин, старых, грязных, заросших волосами так сильно, что они не походили на людей. Увидев меня, оба забились в угол, тихо мыча. Кажется, у них не было языков. Стиснув зубы, я застрелил обоих через окошко в двери.

  "Задание Акт Милосердия выполнено, вы получаете пять тысяч опыта".

  Мелочь. Неприятная.

  Человек, находящийся за другой дверью, выглядел не намного лучше. Старый, с обвисшим животом, буйной бородой, он смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

  – Здравствуй, сынок, – сказал он. – Ты пришёл, чтобы обнять папу?

  Он безумен.

  Я перезарядил арбалеты. Двери открывать я и не собирался. Ещё бросится на меня... он же, скорее всего, непредсказуем.

  – Оружие, – произнёс Нервил, вслушиваясь. – У тебя оружие?

  – Да.

  – Ты хочешь меня убить?

  – Да.

  – Это хорошо. Я заслужил это. Знаешь, что я хотел? Просто стать лучшим правителем. Я всегда заботился о своих людях. А что до детей... никто не безгрешен. Тем более, за ними следили. За мальчиками воины, за девочками сестра. И всё было нормально. Пока не ушли боги. Я хранитель осколка. Я видел такое, что невозможно вообразить. Зло пришло в этот мир. И я решил выбрать меньшее зло. Или... древнее забытое зло. Этих ведьм, служительниц культа Гаспа. Вернувшегося Гаспа. Ты же знаешь, что он возвращался? О нет, откуда тебе знать, ты слишком молод. Гасп возвращался, да. После того, как его нашёл Корд. Он совсем обезумел, этот старый долбанутый бог. И тогда Корд наказал его и лишил сил. Как лучше всего наказать бессмертное существо? Конечно же, обречь его на бесконечные муки. Во время битвы Корд лишил Гаспа левой руки, левой ноги, распотрошил ему живот. Когда Гасп сдался, Корд бросил его таким в один глухой, всеми забытый мирок... Мирок, который терзали бесконечные войны. В родной их мир, изначальный мир.

  Но Гасп потерял не все силы. Безумный, никчёмный, он всё больше и больше сходил с ума, становился всё злее и злее. Злоба придала ему сил. После десятилетий мук он нашёл людей и убил их, а после начал создавать себе новое тело. Потом он нашёл себе новых учеников. Учениц, вернее. Кто же, кроме женщин, способен выращивать в себе новые тела? Но тут всё было наоборот, Гасп всегда имел извращённые представления об этом мире. Женщины, которые должны были рожать, наоборот забирали себе жизни детей, чтобы приобрести силы и жить вечно.

  Но Корд вернулся. Как всегда в самый последний момент. Он разгромил культ Гаспа, а самого бога куда-то дел. Куда – я не знаю. Но культ не мог исчезнуть просто так. И я его нашёл... – Конунг хихикнул и прикоснулся к своему виску. – Вернее, она меня нашла. И залезла вот сюда.

  Он замолчал.

  – Сынок, ты пришёл, чтобы обнять меня? Иди к папочке. Просто меня, хорошо? И пусть твоя мама простит, я не хотел...

  Я застрелил его. Тело конунга дёрнулось и затихло.

  "Задание Безумец выполнено. Вы получаете двадцать первый уровень. Вы можете выбрать, как вам развить свою способность "Скрытность" – "Тень" или "Невидимка". Тень, помимо уже имеющихся бонусов, увеличивает вашу сопротивляемость к магии, а так же делает откат способности равным нулю. Невидимка способен становиться абсолютно невидимым, но только на полторы минуты из пяти. Так же вы получаете два очка ловкости и по одному очку других атрибутов".

  Я выбрал "Невидимку". Надо будет сразу опробовать...

  Мой правый глаз пронзила чудовищная боль. Кожа на лбу и скуле пылала, там, где её не прикрывала маска. Я закричал, роняя арбалеты, потянулся к тесаку, но правая рука неожиданно упала плетью. Я слышал, как хрустят мои кости. Понимал, что лишился глаза, а мою правую руку терзает когтистая лапа.

  "Остановите кровотечение. Вы заражены трупным ядом".

  – Молодец, человечек, молодец, – прошипел знакомый голос. Мальчишка. – Теперь люди конунга – мои люди. Но... пошли.

  Меня рвануло в сторону. Ведьма вытащила меня из подвала. Я чувствовал, как по правой руке стекает кровь. Открытый перелом.

  – Как бы не было слишком поздно, – пыхтела ведьма. – Вот тогда-то ты мне и пригодишься...

  Я увидел, как с её лица слазят лоскуты кожи. За ней виднелись швы. Маленький курносый нос, где-то на щеке. Рядом второй. Просто мешанина из лоскутов кожи. Вонючая, отвратительная мешанина. Меня затошнило.

  Ведьма тащила меня за собой, как тряпичную куклу, мои ноги волочились по полу. Я практически потерял сознание, каким-то образом цепляясь за крохи злобы, оставшиеся во мне.

  Ведьма вытащила меня улицу... Шёл дождь, полыхал пожар...

  Да, для неё уже всё было слишком поздно. Остатки людей конунга стояли у крепости. Человек двадцать пять или тридцать, не больше. Оружия не было ни у кого. А наши, почти в полном составе ждали нас.

  – Отпусти его, – холодно сказала Гая.

  – Хрен вам! – пискнула ведьма и рванула к причалу.

  У меня никогда не было такой пробежки. Вернее, бежал-то не я. Так, наверное, могли себя чувствовать банки, привязанные на верёвочку к велосипеду. Я разве что не громыхал.

  А потом я поднялся в воздух и упал, оставшись тупо смотреть на свою ногу, неестественно вывернутую. Когтистая лапа продолжала цеплять меня за плащ.

  – Отпусти его.

  Это Гая. Шустрая бабушка...

  – Если вы не уйдёте, он умрёт.

  – Если он умрёт, тебя уже ничто не спасёт.

  Ведьма зашипела. Она была сильна, но с таким количеством врагов она не справится. Отпусти меня, злобная тварь, отпусти...

  И она отпустила. Или, скорее, зашвырнула в Гаю.

  Мой полёт резко остановился, я с глухим стуком упал на доски. Наверное, это было больно, но я почти ничего не чувствовал.

  А Гая тем временем приканчивала ведьму. По-другому это никак не назвать. Волосы старухи развевались, несмотря на дождь. Её глаза полыхали, рот кривился в ухмылке. Она терзала ведьму, вырывая из её тела огромные куски плоти. Служительница культа Гаспа визжала. Но вскоре она затихла.

  Гая тяжело вздохнула. Полыхание в её глазах исчезло, мокрые волосы облепляли голову.

  – Так и сдохнуть не долго, а, служитель Гаспа?

  – Что? – тупо спросил я, шаря на поясе в поисках зелья.

  – Злоба. Я чувствую твою злобу.

  Тем временем к нам прибежали остальные. Вся наша пати и Заг.

  – Живой? – быстро спросил меня Паша.

  – Угу, – промычал я, приканчивая второе зелье. С каждым глотком я всё больше и больше чувствовал боль. Наверное, так ко мне возвращалась жизнь.

  – Всё кончено, – угрюмо произнёс Заг. – Нам надо добить безумцев.

  – Безумцев? – переспросил я.

  – А ты думаешь, что я оставлю этих ублюдков, выполняющих приказы Нервила в живых?

  Я истерично рассмеялся.

  – Ты молодец, – сказал Паша, присаживаясь рядом. – Нас уже почти разорвали. Мы начали отступать, но ты убил Нервила, и его люди бросили оружие.

  – Таков и был план?

  – Да. Извини.

  – Всё нормально.

  Павел ободряюще улыбнулся и помог мне лечь на спину, выправив ногу.

  – Я займусь тобой позже, – сказала мне Гая.

  – Отлично.

  Наши выстроились. Воины впереди, поддержка сзади. Пожалуй, в этот раз они справятся без меня.

  – Ладно! – Павел хлопнул в ладоши. – Добиваем безумцев.

  Николай двинулся вперёд... Но сделал лишь шаг. Александр обрушил на его спину удар своей секиры. Паладин упал и задёргался, поливая кровью настил. Никто не пошевелился. Ни Антон, ни Михаил.

  – Нам же нужен бонус к опыту за мобов, – тихо произнёс Владимир. Кому?

  Николай порывался ползти, но двумя следующими ударами Александр снёс ему голову.

  – Ублюдки, – прохрипел я, дёргаясь.

  – Это должно было произойти, – холодно ответил Павел. – Должно.

  – Должно? – я расхохотался. – А знаешь, что должно произойти после этого? Идите-ка вы на хер со своей пати! Суки, дайте только встать...

  Я плохо оценил обстановку. Но понял это только в тот момент, когда вышел из пати.

  "Вы находитесь под действием заклинания Слежка".

  – Я знал, что так будет, многовато ты о себе думаешь, – сказал Владимир.

  – Эй, вы чего! – как-то беспомощно крикнул Алексей, но Александр с Константином мягко взяли его под руки.

  – Лёха, не дёргайся, – сказал я, облизывая в миг пересохшие губы. – Паша... ты... так это...

  – А ты теперь не в моей пати.

  – Да и двойной бонус не помешает, – добавил Владимир, поднимая лук.

  Я набросил Плащ Теней и перевалился через бок. В мой живот вошла стрела. Я ещё раз перевалился, ещё. Перед моим лицом вонзился топор. Я лягнул Александра. Топор поднялся.

  Матерился Алексей.

  – Не дёргайся! – рявкнул я ещё раз. В моём животе засела вторая стрела.

  Но я уже перевалился через край причала.

  Вода была холодной и чёрной. Я видел отблески пожара на поверхности, видел стрелу, медленно опускающуюся в воде вслед за мной.

  И красный туман. Но на этот раз это не Злоба, а моя кровь.

  Интерлюдия. IRL?

  В послеобеденный час кафе было полупустым. Но высокий человек в деловом костюме в большой и шумной компании не нуждался, ему нужен один-единственный человек, женщина. И она была здесь, сидела в дальнем углу, уткнувшись в ноутбук.

  – Привет, – буркнул он, усаживаясь. На его пышной шевелюре блестели тающие снежинки, рукава плаща потемнели от влаги.

  – Привет, – рассеянно ответила девушка, ни на миг не оторвав глаза от бегущих строк. Мужчина видел их отражение в её глазах.

  Возможно, будь здесь кто-то из игроков, её голос показался бы им знаком.

  – Всё хорошо?

  – А что может быть хорошего?

  – У тебя.

  Девушка фыркнула.

  – Что-то ты сегодня необычайно вежлив. Даже ни разу спросил, чего это я засела в этой дыре.

  Мужчина ещё раз огляделся.

  – Здесь довольно уютно. Не лучшее место, но и далеко не худшее. Далеко не худшее.

  – Пф-ф. В прошлом было не так тепло и уютно?

  – И не так безлюдно.

  – Через пару часов будет очень людно. Поэтому я и здесь. Знаешь, нравится, когда вокруг много народу, не чувствуешь себя одинокой. – Она слабо улыбнулась. – Ко мне даже подходят знакомиться парни.

  Мужчина сморщил свой крупный нос. Судя по всему, ему не слишком-то это понравилось.

  – И что же? Сколько сердец ты уже разбила?

  – Немного. Мне ведь нравятся далеко не все.

  – Ладно, хватит меня дразнить. Как обстоят дела?

  – Двадцать девять тысяч восемьсот сорок три игрока живы.

  – Ставки?

  – Какие ставки, когда в живых столько народу? Подожди пару месяцев. В лучшем случае пока ставят на партии, да и то большинство ещё мнётся. Северяне пользуются наименьшей популярностью – слишком уж разошлись местные, но, уверена, что на выживших много кто поставит. Наибольшая популярность у восточных и южных партий, но и на них пока почти никто не ставит. На кону слишком много энергии.

  Мужчина криво усмехнулся, обнажая правый клык, выглядящий крупноватым... да и островатым для человека.

  – Властелины никогда не спешили, да?

  – О, ещё как.

  – Что со второй партией?

  – Там живы восемьсот тридцать два из девятисот пятидесяти. Они же не размякшие дети цивилизации. Думаю, до конца дойдёт примерно половина. Из местных, – девушка театральным жестом обвела кафе, – тысячи четыре, вряд ли больше.

  – Четыре тысячи против четырёхсот, а? Не слишком-то честно... для четырёх тысяч.

  Девушка слабо улыбнулась в ответ.

  Мужчина огляделся и, облизав пересохшие губы, придвинулся к девушке. Их никто не слушал, да и зачем? Но он всё равно опасался.

  – Скольких выбрал Корень?

  – В первой партии семнадцать. Пока семнадцать, ещё у пятидесяти-шестидесяти есть шанс. Если доживут, конечно.

  – Маловато, – несколько разочарованно произнёс он. – Я рассчитывал, что будет раза в два больше.

  – И правильно рассчитывал. Тридцать пять человек выбрало Сердце. Сам понимаешь – стресс, негативные эмоции... Тебя это не беспокоит, Шулер?

  Шулер скривился.

  – Пока они пешки в нашей игре, меня ничего не беспокоит. Если... всё пройдёт удачно, их можно будет убрать. Легко убрать.

  – Сила...

  – Не говори мне про силу. У меня она есть. Властелины питают их, убивая второго зайца... Пока не будем об этом. Что со второй партией?

  – Двадцать два и семнадцать, ещё около полусотни в кандидатах.

  – Как бы было хорошо, если б выжила хоть половина, – задумчиво проговорил Шулер. Но его глаза, странного, золотистого цвета уже через миг расширились. – Хрен с ним. Сколько выживет, столько выживет. – Он звонко хлопнул по столу раскрытой ладонью. – Ладно, работай, я пошёл. Встретимся через десять дней.

  – Я работаю, – кивнула девушка.

  – И...

  – И буду знакомиться с тем, с кем захочу. Я уже не ребёнок. Четыреста лет как не ребёнок. Не забудь, именно из-за излишнего беспокойства обо мне ты всё просрал.

  – Помню... Ладно, до встречи, Алу.

  Шулер зачесал назад волосы и вышел на морозный воздух. Он был слегка расстроен и задумчив. Но уж явно не из-за всякого дерьма. Просто дочь ни разу не оторвала взгляд от монитора за всё время разговора.

  Он прошёл пару кварталов и зашёл в какую-то забегаловку, грязноватую и вульгарную. Такие ему нравились куда больше. Ему, но дочь в таких находиться не должна. Купил пиво, немного закуски и уселся напротив бормочущего телевизора.

  – ... вспышка сумасшествия и самоубийств, начавшаяся в начале декабря, по всей территории бывшего СССР предположительно связана...

  Шулер не слушал. Он и так всё знал. Девяносто восемь сумасшедших, сорок два самоубийцы. Скоро таких будут сотни. Из тех, что стали просто оболочкой, а игроки погибли. Больше всего повезло тем, кто покончил с собой сразу там, их прототипы, по крайней мере, до сих пор чувствовали себя людьми, не то, что другие.

  Но он не беспокоился из-за всяких мелочей.

  – Нет бонуса, – резко сказал Владимир, зачёсывая назад свои чёрные сальные волосы.

  – Утонул, – пожал плечами Александр. Он уселся на пристань как ни в чём не бывало и принялся точить топор.

  – Он же не рыба, – кашлянув, подал голос Антон.

  – Не рыба? – рявкнул Алексей. Он сидел на причале. Его лицо, ранее расслабленное, со взглядом в никуда, перекосилось от злости. – Да вы совсем все здесь охерели?

  – Это был крайний случай, – поморщился Павел. – Крайний. Никто не собирался доводить дело до такого. Но подумай, что было бы, если бы он оставил пати и присоединился к другой? Алексей стал... слишком опасен.

  – Опасен? – переспросил друид. – Опасен? Да он за всех нас...

  Александр резко провёл по лезвию топора точилом и с глухим стуком уткнул рукоять в доски.

  – Хочешь присоединиться к нему? – спросил он. – Он кинул нас...

  – После того, что вы сделали с Николаем!

  – Николай был готов расколоть пати в любой момент, – успокаивающе произнёс глава пати. – Мы не могли этого допустить. И Алексей, скорее всего, был с ним. Где он пропадал вечерами? Скажешь мне? Нет, не скажешь. Он отреагировал на смерть паладина... и другого выбора у нас не осталось. Вспомни, как он убил того паренька. Фактически, ни за что. Думаешь, он пожалел бы кого-то из них? – Павел указал на Владимира и Александра. – Не думаю. И, повторяю, если бы мы дали ему уйти, нам пришёл бы конец с ещё большей вероятностью.

  – С чего ты это решил?

  – С того. Он не останавливается, это я понял прекрасно. И он стал слишком жесток. Слишком даже для нас. Даже для этого ублюдочного мира. Слишком. Жесток.

  – Если ты хочешь присоединиться к нему, валяй, – сказал Владимир. – Мы не против выбросить из пати истеричку. Здесь, мать твою, надо выживать. Так, как придётся. Мы, – он провёл вокруг рукой, – пати. Единое целое. Слабые звенья нужно выдирать безжалостно, иначе всё развалится. Всё. Мы сдохнем. Все. Ты этого хочешь? Если нет, пошли, закончим работу с мобами.

  – Работу, – покачал головой Алексей, на его губах играла горькая улыбка. – Так теперь это называется?

  – Назови это убийством, – угрюмо сказал Павел. – Назови так, как хочешь. Но теперь это наша работа. Это, а ещё выживать. Убивать и выживать.

  – Даже если это член пати?

  – Думаешь, мне его не жалко? Но... так надо.

  Павел протянул Алексею руку, помогая подняться.

  "Работа, – угрюмо подумал друид. – Убивать и выживать. Вы правы, ублюдки. Но...".

  Смерть Алексея, первого и единственного друга здесь, он прощать не собирался. Надо подождать, а при удобном случае смыться. Или перебить всех.

  Потому что пати, не ставящую жизни своих членов ни во что, не может называться семьёй. И существовать не должна.

  Гая, стоящая поодаль, кривила свои тонкие морщинистые губы. Будто бы она что-то знала. Посмотри Алексей в её лицо, он бы увидел предзнаменование. Предзнаменование скорой крови, смерти, мук. Для всех них.

  Он был не одинок, желая своей пати смерти. Совсем не одинок.

  Часть третья. Игра в смерть

  Глава 28. 21, 10

  Шёл чёртов дождь. Я облизал пресные мокрые губы и повернул голову на бок. Перед глазами – глазом – плыло, обзор сократился на половину, но я рассмотрел водяную гладь.

  Никаких потерь памяти или чего-то вроде "кто я, что произошло" и прочей пурги. Я прекрасно помнил, кто я и как угодил в это дерьмо. Почему в дерьмо? А куда ж ещё-то?

  Я что, выплыл? Хрен-то там, не должен был с такими-то ранами.

  Но я жив, это ясно. Ногу и руку мучала тупая тянущая боль, глаз жгло огнём, в брюхе будто всё перемешали или пропустили через мясорубку, а после запихали обратно и зашили. К тому же, одежды на мне нет, погода – дерьмо, а я валяюсь у какого-то лесного озерка на мокрой траве и пускаю пузырём жидкие сопли.

  Хотелось пить. Умираю от жажды под дождём на краю водоёма. Я издал хриплый смешок и снова повернул голову к небу, раскрыв рот. Помогло не очень, но я был слишком слаб, чтобы шевелиться.

  Интересно, а в мою пустую глазницу затекает вода? С трудом подняв руку, я прикоснулся к ране. Заложена каким-то листочком. Я отнял его от раны. Подорожник. Захотелось рассмеяться, но я только захрипел от боли и жалости к себе. Интересно, поможет он вырастить мне новый глаз?

  Меня на секунду обуяла злость. Не могли закрыть глазницы в маске, как у настоящего чумного доктора? Но уже через пару секунд злоба сменилась усталостью. Хотелось просто...

  Полежать. Отдохнуть. Поесть. А после убить несколько ублюдков.

  Самое смешное в том, что, если подумать, они были не так уж и не правы. Николай вместе с Владимиром сеяли смуту в пати. Устранив паладина с молчаливого согласия Антона и Михаила, или без оного, руками Владимира и подручных Павел заручался поддержкой этой пары и становился куда сильнее убийцы, которому теперь остаётся либо подчиниться, либо уйти. Скорее первое. Уходить, когда квесты настолько сложны, бессмысленно. А в открытый бой Владимир с подручными вступить не сможет, это самоубийство.

  Зачем устранять меня? Я бы поднял бучу и потащил бы за собой Алексея, и Павел знал это. Наверняка. Что я, в общем-то, и сделал, хорошо, что без друида. Так зачем меня тогда жалеть? Вот и все. Я стал просто не нужен.

  Наверное, я разрыдался. А может, это был такой смех. Меня опять заинтересовало, смогу ли я плакать правым глазом. Если слёзная железа не повреждена, наверное, смогу.

  Рядом раздались звуки, которые обычно издаёт шагающий по траве человек. Они были едва уловимы, но я чётко различал их и знал, что это именно человек. Некрупный, довольно старый, так как идёт, подволакивая ноги и не так уверенно, как, скажем, всегда ходил Павел.

  Помощь? Или смерть? Я одинаково жаждал и того, и другого.

  – Вот ведь... – раздался раздражённый голос Гаи. – Молодец, конечно, но под дождём оставлять не надо было. Эх, эх, эх... За что тебя так?

  Я что-то прохрипел. Лицо ведьмы зависло над моим. Губы сурово сжаты, глаза смотрят пристально. Она была такой же мокрой, как и я.

  – Надо бы по-хорошему тебя убить, – сказала она. – Но... зря тебя что ли девка вытаскивала? Твою-то мать! На-ка.

  Ведьма сунула мне в рот деревянный конус. Я знал, зачем нужны такие, и сжал зубы.

  – Ага, молодец. Это, чтобы ты язык не прикусил. А то, что будешь плакать, как девчонка и визжать, так от этого сильно не поможет. А теперь...

  Мою правую руку пронзила боль. Я не успел даже вскрикнуть. Просто отключился. Уверен, что так оно вышло даже лучше.

  На сей раз было сухо, но всё равно холодно. Над головой виднелся грубо сделанный навес, я по-прежнему валялся голышом, но боль утихла. Не в глазнице, к сожалению. Невольно поставил себя на место Топлюши. И как после этой боли, причинённой мной, она смогла любить меня, если это можно так назвать?

  Чувствуя себя более или менее свежим, я сел. Навес соорудили под деревом, рядом сидела Гая, она спасла, прислонившись к коре. Спящая, ведьма выглядела чудовищно старой. Бледная обвисшая кожа со старческими пятнами, неестественная худоба, ввалившиеся глаза. Тот удар, наверное, её сильно измотал.

  Рядом стопкой лежала моя одежда. На рубахе и плаще виднелись две дыры. В рукаве и штанине я почувствовал корку засохшей крови. Я, как мог, вычистил их и кое-как натянул. У берега толпилась семья утопленников. Я двинулся к ним. Может, надыбают мне мха, а то жрать хотелось ужасно.

  – Привет, – сказал я, слабо улыбнувшись.

  – Вы обещали мне расчленённый труп Нервила, – резко произнесла молодая.

  – Обстоятельства поменялись. Но он мёртв, поверь мне.

  – Без его трупа я не упокоюсь! – взвизгнула утопленница. – Я не собираюсь жить так вечно! Я не твоя шлюшка! Мои дети... – но я уже не слушал её.

  Топлюша. Кто, как не она спасла меня? Я обвёл взглядом озеро. Она, конечно же, была рядом. Но...

  С неё будто содрали кожу. Или облили кислотой. Она же боится солёной воды, а я тонул в море.

  – Спасибо, – произнёс я. – Спасибо большое.

  Топлюша слабо улыбнулась. Улыбкой муки. Наверняка она чудовищно страдала. А я даже ничего не мог для неё сделать. Сказать, что не надо было? Хах, зачем себе-то врать.

  – Спасибо.

  – Лучше бы она этого не делала.

  Гая. Снова сжатые губы и пристальный взгляд.

  – Я противоположного мнения, – ухмыльнулся я левой стороной рта – любое движение правой причиняло боль.

  – Кто бы сомневался. Она хорошая девочка. К сожалению, слишком часто хорошим девочкам достаётся такая судьба. – Ведьма выдержала паузу и сверкнула глазами. – И такие ублюдки, как ты.

  Я немного разозлился.

  – Что-то не понимаю, что я тебе плохого сделал?

  – Мне? Ничего. Возможно, ты вообще за свою жизнь ничего плохого не сделал. Но сделаешь. И сделаешь много.

  – Не понимаю.

  – И, надеюсь, не поймёшь.

  Я смотрел на свою собеседницу, ожидая пояснений. Старуха надула губы и выпустила воздух.

  – Хрен с тобой, слуга Сердца. Твою-то мать. Мать твою-то.

  – Может, уже что-нибудь расскажешь?

  – Да, грёбаный в рот, расскажу. Только в сухости.

  Мы вернулись под навес и уселись друг напротив друга.

  – Ну, – сказал я.

  – Есть хочу. Девчонка вытащила меня без припасов, а сын подойдёт через несколько часов.

  – У меня тоже ничего нет.

  – Кто бы сомневался? Сходи к утопленнице, пусть рыбу поймает. Побольше.

  Я подошёл к берегу. Топлюши не было. Я заозирался, но та появилась через пару секунд и выбросила на берег большущего сома, наверное, в полтора локтя длиной. Губы утопленницы растянулись в слабую улыбку.

  – Спасибо, – улыбнулся я в ответ.

  Старуха уже развела костёр. Хрен её знает, как. Огниво-то я увидел, но вот сухих дров под навесом раньше было, а теперь появились.