Текст книги "Героический режим. Безбожие (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

  – Привет, – сказала она. – Я ждала тебя.

  – Привет, – буркнул я. – Прогуляемся по лесу?

  Утопленница тихо рассмеялась.

  – Боишься, что я утащу тебя в воду?

  – Боюсь, что нас увидят, и меня посчитают извращенцем.

  – Хорошо, пойдём.

  Она ухватила меня за локоть и поволокла к лесу. Я шагал позади, раздумывая, сошёл ли я с ума или нет. В любом случае, спать я с ней, конечно же, не собирался.

  Просто в этот момент моб, ведущий себя не так, как должен, был лучшей компанией, чем люди, ведущие себя не так, как надо.

  К тому же, у меня в кармане была горсточка соли.

  Глава 22. 20

  – Я тебе кое-что принёс, – сказал я Топлюше, когда мы уселись на поваленное бревно. Ощущение идиотизма происходящего не покидало меня до сих пор. Но коль уж я такой придурок... то будем отыгрывать роль по полной.

  Утопленница хлопнула ладошками, сказала "Ой!" и, всем видом показывая нетерпение, придвинулась ко мне поближе. Поборов такое логичное желание вытащить из кармана соль, чтобы бросить ей в лицо и сбежать, я вытащил из своей сумки женское платье. Самое обычное, без всяких рюшек-финтифлюшек, прямое, сероватого цвета. В общем, обычное крестьянское платье.

  – Какая красота, – восторженно прошептала Топлюша, принимая подарок. – Это потому что я теперь тебе нравлюсь? Давай я пока сниму своё, а твоё потом надену?

  "Я нормальный, – шептал я про себя. – НОРР-РМАЛЬНЫЙ!".

  – Нет, это потому что мы теперь друзья. И потому что твоё платье совсем порвалось. – "Я порвал, когда мы пытались прикончить друг друга. И за глаз тоже можешь сказать спасибо. И за шрамы на брюхе. Но! Ничего страшного. Так бывает. Наверное".

  Я отвернулся, когда утопленница приняла подарок и буквально за секунду сорвала с себя свои лохмотья.

  – Ты можешь посмотреть.

  – Друзья так себя не ведут.

  – А мы друзья?

  – Н... наверное. Теперь друзья. Ты же не хочешь меня убить?

  – Нет. А ты меня?

  – И я не хочу тебя убивать. И не захочу, если ты сейчас же не оденешься. Хорошо?

  – Хорошо.

  Тем не менее, одевалась Топлюша долго, всё время стараясь попасться мне на глаза. Я отворачивался.

  Как будто это что-то плохое.

  Наконец, утопленница оделась и, тяжело вздохнув, села рядом, положив мне голову на плечо. Я постарался отодвинуться, но мне в предплечье вцепилась узкая ладошка. Хватка была стальной.

  – Друзья могут так сидеть, – угрожающе прошептала мне на ухо Топлюша.

  – Конечно-конечно.

  – Что будем делать? – теперь уже ласковым тоном спросила моя собеседница.

  – Поболтаем?

  – Ну, это скучно. Давай в ладушки на раздевание?

  – На тебе всего одно платье.

  – Ну, так это же хорошо! Ты же должен стремиться выиграть.

  – Может, просто в ладушки?

  – Ну-у... ладно, давай.

  Мы сели играть в ладушки. Было темновато, и я частенько проигрывал. Да и, судя по всему, у Топлюши был большой опыт игры. Кто его, интересно, запрограммировал. Как-то, когда я промахнулся, она с такой силой зарядила мне в грудь, что я свалился с бревна.

  – Пожалуй, хватит, – просипел я, поднимаясь.

  – Ты плохо играешь, – надула губки Топлюша. – Давай лучше разговаривать. У тебя была возлюбленная?

  – Да, парочку раз.

  – Парочку? Это же бывает только один раз в жизни!

  – Ну, у тебя же был до этого парень.

  – Так в жизни-то один раз! Я же уже давно умерла.

  – А, вот оно что.

  – Ага. Ну, расскажи, про самую твою любимую.

  Я сумрачно уставился на носки своих сапог. Про Таню я не вспоминал уже пару неделю, как-то всё времени не было. Винить её в том, что я оказался здесь, конечно же, я и не собирался. Но горький осадок, оставшийся после разрыва, кажется, преследовал меня все эти две недели.

  Возможно, поэтому я и не дал шанс Юле стать чем-то большим, чем просто любовницей. Хотя, это и к лучшему. Звучит цинично в отношении мёртвой девушки? Возможно. Но к смерти я в последнее время привык больше, чем к чему-либо другому.

  Вот так мои мысли прыгали от любви к смерти, и я тихо принялся рассказывать про Таню. Выложил всё, как на духу. Самые романтические моменты, наиболее серьёзные ссоры. То, что накипело за все четыре года жизни, обиды, подозрения, усталость. Скорее всего, всё это было чушью, и звучало, как чушь. По крайней мере, здесь, в месте, где смерть не что-то далёкое или, наоборот, близкое, но совершенно неожиданное, а наоборот – ожидаемое, осязаемое.

  Да, кажется, я зациклился. Но разве человек не должен думать о том, что его беспокоит больше всего?

  Кому я это рассказывал? Мобу, когда-то стремившемуся меня убить? Или несчастной девушки, которую обрекли на вечную не-жизнь только из-за того, что она полюбила не того? Не знаю. Не хочу разбираться. Хотя, скорее всего, разбираться и не в чем. Я сижу здесь, а не в деревне.

  – Она была красивая? – спросила Топлюша, когда я закончил.

  – Да.

  – Как я?

  Я покосился на её изувеченный глаз.

  – Наверное. – Топлюша надула губки. – Наверное, нет, ты красивей.

  Лучезарная улыбка в ответ. Я вздрогнул. Желание поцеловать её было столь сильным, что я с трудом его поборол. Я... я, кажется, чуть не поддался инстинктам. Она сидит рядом, прижимаясь к моей правой руке грудью, её голова лежит на моём плече, и я почти уже убедил себя в том, что она не просто непись. Она была как человек. Пусть её кожа слишком холодная, а хватка способна раздробить кости...

  Нет, лучше с этим завязывать.

  Я осторожно высвободил свою руку и слегка отстранился. Надо было идти спать. Наверное, я слишком устал. Да и время уже позднее.

  Топлюша недоумённо посмотрела меня, села прямо и, сложив руки на бёдра, сказала:

  – У меня к тебе большая просьба.

  – Давай, – кивнул я.

  – Я могу доверить это только тебе! – строго произнесла утопленница.

  – Ну, говори.

  – Разрежь мне веки, кажется, у меня уже вырос новый глаз.

  – Совсем, как человек, – прошептал я тихо.

  – Что?

  – Ничего. Кхм... Я не уверен, что справлюсь.

  – Это можешь сделать только ты. Разве ты не хочешь, чтобы твоя подруга стала красивей?

  – Хочу, но...

  Но её голова уже лежала на моих коленях.

  – Смотри, не проткни глаз!

  – Хорошо, – обречённо сказал я, вытаскивая тесак. Отличный хирургический инструмент. Если использовать карательную хирургию. И как прикажете резать ей веко?

  – Ты по линии ресниц режь.

  Да, по линии ресниц. Кашлянув, я растянул утопленнице кожу на глазу и осторожно провёл острием веку. Выступила белая "кровь".

  – Молодец. А теперь чуть глубже.

  Руки тряслись, но я повторил процедуру. Кожа посередине и ближе к левому углу глаза расползлась, я скорее разрывал, чем разрезал кожу, и на меня, наконец, глянул чёрный в темноте глаз. Зрелище было зубодробильное.

  – Спасибо! – обрадованно сказала Топлюша, садясь. Коротким движением пальцев она разорвала веки. – Через пару дней вырастут новые ресницы, – произнесла она. – Тогда я стану такая же красивая, как раньше. Как мне тебя отблагодарить?

  Её рука легла мне на бедро.

  – Можно просто сказать "спасибо".

  – Ну-у... ладно, спасибо.

  Я вогнал клинок в ножны, и Топлюша снова прислонилась к моему плечу.

  – Послушай, возлюбленный друг.

  – М?

  – А как тебя зовут?

  Действительно.

  – Алексей. Можно просто Лёша.

  – Ой, Лёша! Почти как Топлюша! Но своего настоящего имени я уже давно не помню.

  – Почти, – кивнул я, кашлянув. – Мне жаль. Что не помнишь.

  – Плевать. А как мы назовём?.. Ой, нет, об этом ещё рано. Или уже нет?

  – Лучше вообще об этом не надо. Мы же друзья.

  – Ну, не навсегда... – Её коготок защекотал мою шею.

  Я резко встал.

  – Я, пожалуй, домой... То есть в деревню. Пора спать.

  – Ну... Ладно. Поцелуешь меня на прощание? Лёша? Лёша? Что с тобой?

  Я приложил палец к губам.

  Сегодня же был седьмой день с тех пор, как закончился приём "героев". Приятный женский голос мне об этом напомнил.

  – Начальные локации для всех фракций закрываются. Чтобы простимулировать стремление отстающих нагнать своих конкурентов мы так же закрыли по одной случайной локации для десятых-пятнадцатых уровней. Не переживайте, погибло всего-то триста пятьдесят восемь человек, меньше полутора процентов от общего числа героев. Но вы же не захотите попасть в их число в следующий раз?

  Через десять дней закроются следующие локации. Торопитесь стать героями! Не задерживайтесь на одном месте слишком долго!

  Так же мы призываем игроков почаще убивать друг друга! За прошедшую неделю от ваших рук погибло всего-то полторы тысячи человек. Герои, помните: другой игрок – это не только деньги, вещи и зелья, это бесценный опыт убийства хитрого и жестокого противника. Если вы не будете убивать своих товарищей, как же вы справитесь с куда более сильными боссами, обладающими человеческим интеллектом, в последних локациях? Для того, чтобы подчеркнуть необходимость убийств и наглядно продемонстрировать бесценность опыта, мы вводим следующие коррективы. За игрока первого уровня вы получаете тысячу очков опыта. За каждый последующий уровень вплоть до десятого количество опыта увеличивается на сто. До двадцатого на двести, причём двадцатый уровень даёт ещё и пятитысячный бонус к опыту. После двадцатого и до тридцатого по пятьсот. С тридцатого по сороковой, максимального на данный момент – на тысячу, с бонусом в десять тысяч для сорокового! То есть, убив героя сорокового уровня, вы получите тридцать четыре тысячи очков опыта! Такое количество вы не получите даже за самого мощного босса!

  Кроме того, герой или пати, убившие человека, получают десятипроцентный бонус к опыту с мобов. Бонус действует в течение пятидесяти часов. Внимание! Бонусы складываются! Убили десять человек, и вот вам двойной опыт за мобов! Бонус действует на опыт, получаемый с боссов и квестов.

  Стремитесь убивать друг друга, герои! Игра "Безбожие", стань героем!

  – Ублюдки, – тихо сказал я. – Сраные ублюдки. Как же я вас ненавижу.

  Новость в нашей пати встретили по-разному. Мы с Алексеем, Павлом и Константином по большей части матерились и скрипели зубами. Остальные... Остальные ждали. Чего? Да, скорее всего, когда можно будет вцепиться друг другу в глотки.

  Это позволило мне твёрдо увериться в том, что без нас четверых эта пати погибнет. Я надеялся, что мы станем своеобразным буфером между двумя враждующими группировками. И я был уверен в том, что Павел это понимает. Тем более, он пару раз наедине разговаривал с Владимиром и раз с Николаем.

  А так же я сказал себе, что пара людей из бывшей пати убийцы квест с конунгом не переживут. Ради остальных я был готов сделать это. Оставалось только ждать удобного случая.

  Но удобного случая пока не представлялось. На следующий день мы почти обошли остров по дуге. Наткнувшись на патруль из двух латников и одной ведьмы, мы поняли, что крепость конунга находится на южном побережье острова. А значит, пора было прочёсывать центральную часть острова.

  В тот день я с Топлюшей не встречался – слишком устал. Мы прошли меньше двадцати километров пешком, изредка останавливаясь, чтобы убить мобов.

  Весь следующий день мы прочёсывали леса. Мобов здесь было побольше, но мы нашли всего одну деревню, да и днём, так что впервые нам пришлось ночевать у костра. Надо сказать, что удовольствие это ниже среднего – в последние дни резко похолодало. Дни ощутимо стали короче, на редких лиственных деревьях появились жёлтые пятна. Дело шло к осени.

  Ту ночь мы почти не спали. Из-за холода жались к костру и друг другу. Это не помешало Владимиру трахнуть Люду, что раздражало ещё больше – её постанывания не давали уснуть. Чёрт возьми, я уже готов был встать на сторону Николая, который не такой уж и положительный тип.

  Утром, сразу после рассветы, продрогшие, злые и не выспавшиеся, мы снова взялись за фарм. Это позволило нам разогреться, но недосып встал ещё более остро. Набредя на одинокую землянку, мы остановились на привал в ней. Я сразу завалился спать, стараясь не думать о сотнях пауков и тараканов, ползающих по моему телу. Невообразимое желание спать мне в этом помогало. Стоило только подумать, что это была не последняя наша ночёвка в таких условиях, как сразу вспоминалась уютненькая кровать с одеялом. А это была не последняя, далеко не последняя такая ночёвка.

  Но долго рассиживаться нам не дал Павел. Он довольно бесцеремонно растолкал меня и пробурчал:

  – Прежде всего дело. Если что вернёмся сюда на ночёвку.

  Время уже перевалило за полдень. Наскоро перекусив, мы снова вернулись в лес.

  Буквально через пару часов мы наткнулись на довольно большое лесное озеро. Мелководье и берега буквально кишели товарками и товарищами Топлюши. Причём, товарищи выглядели скорее как зомби – неповоротливые, с сизой кожей, они были чертовски сильны, и ложились только после тяжёлых повреждений головы. Товарки щеголяли либо в оборванных полу гнилых платьях, либо в набедренных повязках из водорослей. Мне было неприятно убивать их, в каждой я боялся узнать Топлюшу. Но она появилась только раз, когда я отстал от других, да и то в паре сотнях метров от берега. Она помахала мне и исчезла. Я сам удивился тому облегчению, которое испытал.

  Мы почти обошли озеро, когда наткнулись на странную группу утопленников. Они выглядели получше, чем остальные, кроме того, здесь были дети, а других утопленников вблизи видно не было. Пятеро детей, две женщины и юноша. Они копошились на мелководье. Завидев нас, утопленники даже не предприняли попытки напасть.

  – Кажется, квест, – буркнул Владимир. Он шёл рядом со мной.

  – Ага, – кивнул я, выходя из Скрытности в паре шагов слева от него. Убийца вздрогнул – он был уверен, что я держусь чуть позади него и справа. Его глаза неприятно забегали, правая рука принялась зачёсывать назад волосы. Он вообще старался не встречаться взглядами, как я погляжу.

  Мы остановились у неписей, ожидая других. Моё внимание привлекла девочка лет одиннадцати-двенадцати. В её чертах мне показалось что-то знакомое... но что?

  – Привет! – сказал Павел.

  – Привет, – откликнулась одна из взрослых утопленниц – дородная женщина лет тридцати. Она купала малыша лет четырёх. Утопленница купала утопленника, да. Он молотил по воде ногами и смеялся. Плавать учится? Утопленник?

  – Что вам надо? – несколько враждебно спросил парень. – У нас ничего нет. Мы мертвы.

  – Тише, – сказала ему первая утопленница. Она перевела взгляд на нас. – Он прав. Даже если бы вы хотели забрать наши жизни, вы бы не смогли сделать это.

  – Мы могли бы забрать ваши не-жизни, – проговорил Николай.

  – Могли бы, но не будем, – жестко сказал Павел. – Лучше скажите, кто вас убил? В этом виноват конунг?

  Парень зло хохотнул. Дети как-то сразу стихли и сжались в кучку. А я всё не мог оторвать от девочки глаз, вспоминая, где я видел кого-то похожего на неё.

  Разговор продолжила всё та же женщина:

  – Виноват ли в этом Нервил? Конечно, виноват. Кто сделал это? Мы сами сделали. Утопить своих детей, а после утопиться самим – это куда лучше, чем попасться в лапы тех тварей, которых Нервил призвал к себе в помощь.

  – Вы не знаете, зачем он сделал это?

  – Я знаю, – тихо сказала вторая утопленница. Это была симпатичная девушка лет двадцати. За её подол цеплялся двухгодовалый малыш. – Я была любовницей Нервила...

  – Одной из многих, – слабо улыбнулась первая.

  – Он хотел собрать легендарные камни, – продолжила девушка. – Тем более, он был хранителем одного из них. Однажды к нему пришла странная женщина. Она была одета в чёрные лохмотья и не показывала лица. Нервил заперся с ней в комнате, где он вёл секретные дела, и долго с ней разговаривал. А после... – утопленница всхлипнула. – После он забрал наших детей. Моих детей! Он не может считаться их отцом после этого. Эта старуха... эта ведьма... Она убила их. Моих маленьких деток, двух милых близняшек... Она... эта тварь вырезала их сердца и сделала из них амулеты, срезала с их лиц кожу и сшила лицо себе! Она вылила их кровь и призвала своих товарок, злых тварей! – Утопленница зашлась рыданиями. – Он сам рассказал мне об этом... – с трудом проговорила она. – Он сказал, что так надо, иначе этот мир погибнет... Что ему нужны камни, чтобы спасти других.

  – Но он убил других, – угрюмо сказал парень, подходя к девушке и обнимая её за плечи. – Убил всех, кто не смог бежать. Я был его солдатом. К счастью, я был далеко, когда пришли ведьмы, и они не успели заморочить мне голову, как другим. И, когда я увидел своих товарищей, которые уже не были мне товарищами, не были людьми... я сбежал, взяв с собой Аму, Слашу и детей. Но мы находили только пустые деревни. Люди либо сбегали, либо погибали. Но детей они убивали не сразу, нет. Из их органов эти твари делали амулеты, пили их кровь, а старшая с двумя помощницами шили себе тела взамен старых, прогнивших, наполненных трупным ядом и опарышами. И тогда мы пришли сюда.

  – Я собственными руками утопила всех своих детей, – медленно произнесла старшая. – Аму собственными руками утопила своего сына. Но это всё равно лучше, чем то, что ожидало их.

  – Убейте их, – сказала старшая девочка, видимо, единственная из детей, кто поняла, что произошло. – Убейте Нервила.

  И тут я вспомнил горбунью. У неё было бледное, уродливое лицо, но в нём четко угадывались черты, схожие с чертами этой девочки.

  – Горбунья, – сказал я. – Горбунья из приюта Гаи. Кто она?

  – Так же как и все эти дети, – горько улыбнулась Слаша. – Так же, как и все дети из приюта Гаи. Она – дочь Нервила. Наш конунг очень любит женщин. Но других грехов за ним раньше не замечалось.

  – Надеюсь, он сейчас трахает этих гнилых ведьм, – буркнул парень. – Убейте их, прошу.

  – Просим, убейте их всех, – в унисон сказали утопленницы.

  – Убьём, – прошипел я.

  – Убьём, – кивну Павел. – Вы будете отомщены. А части тела Нервила будут утоплены в этом озере.

  – Это принесёт нам покой, – хором произнесли все утопленники. От детских голосов у меня на голове волосы встали дыбом. – Мы станем свободны.

  Глава 23. 20

  За следующие три дня мы зачистили остров целиком. Дважды мы находили других игроков. Дважды все они были мертвы и раздеты чуть ли не донага. Видимо, здешним мобам, как и людям, не была чужда алчность.

  С Топлюшей я виделся лишь однажды, учитывая, что одну из ночей мы провели на улице. Она вела себя так же, только в её голосе появилось лёгкое беспокойство.

  – Он страшный человек, – говорила она, – не ходите к нему.

  – С чего ты это решила?

  – Мне рассказали те утопленники... Может, ты останешься со мной, здесь?

  – Нет, не останусь. И мне надо идти к конунгу. У меня просто нет другого выбора.

  – Может, ты меня тогда поцелуешь?

  Я отказался.

  Конечно же, та ночь, что мы провели в лесу, была последней ночью перед битвой с Нервилом. Злые и продрогшие мы добрались до полоски леса, за которой возвышался холм, где стояла крепость конунга.

  Николай и Владимир крысились друг с другом уже в открытую. Я даже пару раз думал, что дело дойдёт до драки, и хватал тесак, не зная, правда, чью сторону принять в открытом противостоянии. Ослабить одну из группировок – не совсем то же самое, что вступить в драку.

  Да, я собирался загребать жар чужими руками. Руками мобов, если быть точным. Но если у меня не выйдет... что ж, придётся принимать нелёгкое решение. И совершать непростые поступки.

  Наши остались в лесу, а я отправился на разведку. Я неплохо научился бегать под Плащом в последнее время. Главное слишком не торопиться, и тогда всё будет нормально – восстановление выносливости под действием заклинания почти восполняло потери на бег. Так что сейчас я мог бежать очень долго... не считая кулдауна.

  Крепость была деревянной. Почти круглая, она стояла на вершине холма. Её диаметр, пожалуй, достигал двухсот метров. По периметру частокола стояли четыре высокие дозорные башни. Ещё две защищали ворота. Конечно же, на каждой из них были дозорные – один воин и одна ведьма.

  Судя по всему, за воротами нас ожидало что-то вроде военного городка, где живут дружинники, а в центре в своей маленькой крепости нас ждал конунг. Логово зла, мать вашу. Сколько ещё, чёрт возьми, мы встретим в дальнейшем? Хрен его знает. Точно ни одной, если мы не возьмём эту.

  Но нас тринадцать человек, а здесь, наверняка, несколько десятков противников, не меньше. Возможно, каждый из нас стоит одного воина и, быть может, одной ведьмы... на нашей стороне человеческий ум... Но их слишком много, а в глупости последнее время мобов упрекнуть было сложно.

  Я дважды обогнул крепость, насколько смог – дальний конец частокола упирался в море. Ворота закрыты. Кругом часовые. Не понятно, сколько человек внутри. Не известно, сколько бродит по лесу. Я знал только то, что там минимум двенадцать мобов и три босса – конунг, главная ведьма и её вторая подручная. Слишком много неизвестных. Слишком велика опасность. Слишком сложна обстановка в пати, я даже не уверен, что мы не вцепимся в глотки друг другу, прежде, чем пойдём в атаку.

  – Мы в жопе, – сказал я, когда вернулся к остальным.

  – Говори, – угрюмо буркнул Павел, он был мрачен все последние три дня. Николая среди них не было.

  – Где пал?

  – В туалет ушёл. Говори!

  Я коротко рассказал об увиденном. Когда я закончил, Николай уже вернулся. На его лице красовался свеженький кровоподтёк. Оглядев остальных, я заметил, что Сергей тоже выглядит немного помятым.

  Ну, ничего. Осталось завалить босса, и мы обсудим всё происходящее. Хотя, вполне возможно, что проблема отпадёт сама собой после смерти кого-нибудь из фигурантов. Или всех.

  – И что будем делать? – спросил Владимир, его взгляд привычно бегал по всему нашему "лагерю". – Может, ты сходишь в разведку, Алексей?

  – А я только что откуда вернулся?

  – В смысле за частокол. Ночь проверишь, что там да как.

  – Я научился летать? Просто так частокол не перепрыгнешь. И если меня найдут, а нежить меня видит ещё как, то это будет отличненьким таким сигналом "Вас пришли убивать!". Кроме того, желания попадаться ведьмам в лапы у меня нет никакого желания.

  – Во время штурма мы тоже будем рисковать, – пожал плечами убийца.

  – Нет, – резко и жёстко сказал Павел. Что-то он каким-то угрюмым и твёрдым стал в последнее время. – Лёха прав. Давайте думать, что делать.

  – Ну... ладно. Мозговой штурм объявляется открытым.

  – Предлагаю напасть ночью, – сказал Антон. – Убийцы снимут часовых на одной башне, притворяться ими, а один пойдёт и откроет ворота.

  – И мы с боем начнём прорываться к конунгу? – хмыкнул Костя. – Да и за последние пару минут наши убийцы вряд ли научились летать.

  – Ты бы ещё предложил постучать кулаком в ворота и попросить открыть, – зло сказал Николай. Антон глянул на него исподлобья. Как-то нехорошо глянул. Или мне, скорее всего, просто показалось. Антон особым умом не отличался и, кажется, как хвостик всегда следовал за куда более уверенным в себе и успешным паладином. А если вспомнить тот наш разговор... Николай утянет его за собой в борьбе за власть. Быть может, это ему и не нравилось.

  Все замолчали и уставились на Павла. Тот угрюмо постукивал пальцами по своему посоху. Что называется, назвался груздём... Руководил он не плохо, драки как-то сдерживал. Да и двадцать первый уровень.

  – Может, поджог? – предложил я.

  – Говори, – кивнул глава пати.

  – Ночью я подберусь к частоколу. Где-нибудь между двумя вышками, чтобы изгиб стены меня немного прикрыл. Наложу туда чего-нибудь быстровоспламеняющегося. И так в четырёх местах. Потом подожгу одно, побегу ко второму – под Плащом в темноте меня будет тяжело разглядеть, а бегаю я с ним быстро. Если всё разгорится, то мобы должны будут броситься тушить пожар. Не думаю, что они решат делать это в доспехах. Возможно, часть даже будет спать... Ну, в любом случае можно попробовать навести в их рядах панику и тогда ударить.

  – Неплохой план, – сказал Павел. – Думаю, единственный выполнимый. Рисковать в любом случае придётся. Только есть одно но.

  Я, уже было возгордившийся, немного сник.

  – Какое?

  – Ты помнишь, как мы разжигали костёр в лесу?

  Я ругнулся. Костры нам жёг Антон, долбя молнией в сухой мох и щепки. Четыре раза быстро он так не сделает...

  – Так пусть ударит куда-нибудь в дом или вышку, – сказал я. – Так даже вернее разгорится. Возможно, это нас выдаст, но если получится пожар...

  – В котором, кстати, мы тоже можем сгореть, – добавил Владимир.

  – У меня есть водные хлысты, – пожал плечами наш босс. – Лёд от бурь тоже вполне вещественен. Думаю, стоит попробовать. Ночью.

  – Перед рассветом, когда больше всего спать хочется, – сказал Антон.

  – Нам или мобам? – с издевкой произнёс Павел. – Просто ночью, когда хорошенько стемнеет. Ну, чуть позже, если надеяться, что они всё-таки спят.

  – Вот мы точно спим, – сказал Николай. – Так что предлагаю вздремнуть. Перед смертью ни надышишься, ни выспишься, ни натрахаешься.

  – Ни нажрёшься, – буркнул Сергей, залезая в сумку. – Действительно предлагаю этим заняться. – Он выудил из сумки кусок свинины и, улыбнувшись, протянул Николаю: – Мир?

  Паладин приторно улыбнулся и принял подарок.

  – Мир. Дружба. Жвачки нет?

  – Нет.

  – А я убил бы за сигарету, – вздохнув, добавил я.

  – Не ты один, – хмыкнул Николай.

  Я почёсывал своё правое ухо. Вернее, то, что выросло за последние дни – я без труда прикрыл бы этот огрызок двумя сложенными пальцами. Но это уже кое-что. Интересно, что с Костиным лицом? Наверняка уже почти восстановилось, остались только шрамы. Но проверить никак нельзя: он ведь так и не снимал маски последние дни.

  – Всё нормально, – произнёс воин.

  Он стоял рядом, хотя ещё пару секунд назад его здесь не было. Да и не должно было быть – я находился на сильно выдвинутой вперёд позиции, готовый броситься в любую открывшуюся брешь в обороне, чтобы постараться удержать её до подхода воинов. Или, если она будет достаточно велика, зайти в тыл противнику для диверсий. Костя же должен стоять вообще в другой стороне, меня прикрывали Антон, Алексей и Александр. Наверное, Павел нашёл забавным отправить всех на "А" в одну сторону.

  Неужели диверсия у нас? Что-то происходит в пати? Началась чёртова драка между двумя группировками?

  – Что ты здесь делаешь? – спросил я.

  – Пришёл проведать. А ты спрашиваешься у меня о лице. Вот, смотри, теперь всё хорошо. Маска больше мне не нужна.

  Костя снял маску. Содрогнувшись, я отшатнулся назад. Его лица, фактически, не было. Гноящееся мясо кусками отваливалось от костей, торчали зубы, от носа осталась дыра, одно ухо отвалилось. Только глаза принадлежали живому человеку, и от этого они смотрелись жутко.

  – Ты красавчик, – раздался рядом голос Люды.

  Я обернулся. Друидка была совершенно голой, она стояла на четвереньках. Позади неё пристроился Владимир, он размеренно её трахал, улыбаясь мне.

  – Поцелуй меня, – сказала Люда, облизывая свои тонкие бледные губы.

  Костя прошёл мимо меня и склонился над девушкой. Но он не стал целовать её, а снял штаны.

  – Отвратительно, – произнёс Николай. – Они просто отвратительны. Как ты можешь считать, что они лучше нас?

  – Я... я так не считаю.

  – Не считаешь? – паладин сощурил глаза и положил мне на плечо свою закованную в сталь руку. – А что же ты считаешь? Что нам нельзя доверять? Что мы убьём любого, чтобы выжить? Возможно, ты прав. Но разве ты не хочешь жить?

  – Разве ты хочешь убить меня, чтобы предотвратить резню? – спросил Сергей.

  – И меня, – добавил Александр. Он с пронзительным скрипением точил топор, при каждом движении у него от руки отлетал лоскут кожи или фаланга пальца. – Я слишком опасен для тебя.

  – И меня, – согласился Влад. – Я слишком бесполезен, чтобы быть в вашей пати.

  – Или меня, – кивнул Владимир, впервые глядя мне в глаза. Но вместо его глаз я видел только глубокие провалы. – Меня, наверное, больше всего.

  – Быть может, ты хотел убить всех нас? – спросил Павел. – Расколоть пати? Стать главным? Ты же хочешь быть главным. Раз за разом доказываешь свою полезность, придумываешь всяческие планы. У тебя уже лучший шмот среди нас. А когда не станет меня... Или тебе просто не нужна пати? Чего ты хочешь?

  Я сглотнул слюну, но в горле так пересохло, что у меня ничего не вышло.

  Что я хочу? Зачем я здесь? Почему я так себя веду? Я не знаю. Хочу ли я выжить? Сделать всё, чтобы выбраться отсюда?

  Нет. Я не хочу выбираться отсюда. Я хочу жить, но... Я не хочу обратно. Я погряз в этом дерьме. Это мир – мой мир, я живу в нём, действительно живу, хотя и ненавижу его всем сердцем. Моя пати – моя семья, и я готов принести ей любые жертвы, даже если эта жертва – часть семьи.

  Топлюша. Что я делаю?

  Я сказал это вслух.

  – Топлюша, – презрительно сказала Юля. – Вот где твоя Топлюша. – Она указала пальцем за свою спину.

  Я проследил её движение. Утопленница валялась под деревом, её одежда была изодрана и покрыта белёсой сукровицей, сочащейся из многочисленных ран.

  – Она тебя преследовала, – весело сказал Алексей. – И я убил её. Можешь сказать спасибо, друг!

  Я зарычал и бросился на друида, свалил его с ног, ударил в лицо. Инстинктивно потянул тесак из ножен.

  – Что ты делаешь? – изумлённо спросил друид.

  – Она же ничего не сделала! – рявкнул я. – Ничего!

  – Она пыталась нас убить! И тебя! Дважды!

  – Она не виновата! – закричал я. – Не виновата! Ни в чём не виновата!!!

  На мои плечи легли чьи-то руки.

  – А что сделал я? – прошипел мне на ухо чей-то полузнакомый голос. – В чём я виноват? Ты убил меня за то, что я говорил то же самое. Так где правда? Почему жив ты, а не я?

  Я закричал и отшатнулся от Алексея, опрокидывая пацифиста.

  – Ты должен умереть, – сказал Павел. – Лишний здесь ты. Только ты.

  – Посмотри на своё лицо, убийца, – презрительно бросил Костя. – Посмотри.

  Я положил ладонь на лицо. Но там его не было. Только маска с клювом. Я попытался сорвать её, но у меня ничего не вышло. Она будто приросла к моему лицу...

  Или стала им.

  – Несчастный уродец, – с жалостью произнёс Павел. – Что ты здесь делаешь? Зачем здесь живёшь? Почему ты считаешь, что достоин жизни? Ну, ничего, мы избавим тебя от мучений.

  Мне на грудь что-то надавило, а после её пронзила боль. Я закричал...

  – Лёх, давай, просыпайся, – сказал мне в лицо Алексей, тормоша меня за плечо.

  Я дёрнулся и, выхватив тесак, приставил его к шее друида.

  – Эй, поосторожней, – напряжённо произнёс Алексей. – Ты чего?

  Я закрыл глаза, убирая тесак.

  – Просто очень устал.

  – Ага, по тебе видно. Ты, кстати, мычал во сне. Может, тебе надо завязать со своими ночными прогулками, а, чувак? Что-то у тебя вид в последнее время не важный. Устал? Переживаешь? Забей ты уже на того придурка, что сделано, то сделано. Ничего, как рубанём конунга, отдохнём.