Текст книги "Моя принцесса"
Автор книги: Гэлен Фоули
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 20
Стены, окружавшие виллу и прилегавшие к ней земли, когда-то словно обнимали Дариуса и Серафину, защищая их любовь от жестокого внешнего мира. Однако неделя, минувшая со дня их злосчастного брака, превратила эти же стены в ограду клетки. Дариус чувствовал себя в капкане. «Я должен выбраться отсюда!»
Он мчался на своем вороном сквозь тающий серый туман рассвета. Джихад скакал вдоль длинной ограды угодий. Стена проносилась мимо, как длинная серая лента.
Отношения с молодой женой оставались неизменными. Они мало разговаривали, и краткие встречи их были учтиво-холодны. В прошлом то, что они были во многом схожи, казалось преимуществом: гордость, упрямство и хитроумие. Однако теперь эти же качества загоняли их в угол, потому что каждый стремился переупрямить другого, выжидая, кто первый уступит, попросит прощения или уйдет насовсем.
За стенами виллы дела также обстояли весьма мрачно. Франция объявила войну королевству. Горстка кораблей франко-испанского флота начала блокаду Асенсьона, намереваясь ослабить его перед прибытием Вилльнева, дата которого, впрочем, была еще неизвестна.
Так как французские корабли встали на якоре сразу за пределами территориальных вод острова, боевая линия королевских фрегатов была построена лишь с учетом наилучшей защиты острова. До сих пор противники не обменялись ни единым выстрелом. Их противостояние пока было всего лишь морской «переглядкой». «Это очень похоже на наш брак», – иронически подумал Дариус.
Дипломаты напряженно трудились в поисках мирного решения, но весь остров готовился к долгой осаде. Парламент объявил о введении рационов на продукты питания и комендантского часа в городах. Прошел слух, что король жаждет нанести первый удар.
Дариус прекрасно понимал, как томится Лазар по достойному противнику, чтобы сорвать на нем гнев, вызванный своевольной дочерью и некогда самым преданным человеком.
Французы в числе прочего требовали выдать им Дариуса, утверждая, что он должен предстать перед судом, но король Лазар ответил решительным отказом.
В качестве доказательства вины Дариуса приводилось лишь одно: утверждение молодой озлобленной предательницы, что убийца-одиночка в Милане и есть Сантьяго, уважаемый дипломат королевского двора Асенсьона и зять короля. Король Лазар сделал вид, будто возмущен подобными обвинениями, заявив при этом, что он и еще двадцать знатных дворян острова видели Дариуса при дворе именно в дни покушения… Кто посмел бы называть короля Лазара ди Фиори лжецом?
Дариус знал, что Лазар по-прежнему считает его гнусным соблазнителем невинной девушки. То, что король встал на его защиту, было делом чисто политическим, а также, возможно, попыткой уберечь свою дочь. В одном Дариус был твердо уверен: наряду с попугаем, кошкой и обезьянкой он был ручным любимцем ее высочества.
Однако два дня спустя Дариус получил письмо от своего британского коллеги, занимающегося тайной разведкой, сэра Джеймса Ричардса, которое на время вывело его из уныния. Находясь на отдыхе в Сицилии, Ричарде послал Дариусу известие о том, что князь Туринов, возможно, находится поблизости. Оказалось, что Анатоль привел свой корабль на Мальту, где кто-то предупредил князя, что царь Александр приказал схватить его, как только он вернется в Москву. Русский корабль остался на острове, но Анатоля уже два дня никто не видел.
Ричарде также приглашал Дариуса навестить его на Сицилии и принять участие в том, что англичанин назвал «весьма интригующим предприятием».
Дариус не мог догадаться, что это означает, но, томясь от безделья, готов был заняться любой работой.
Ричарде был отличным агентом, мастерски владел разнообразным оружием и, без сомнения, придумал что-то любопытное. Переведя коня в медленный галоп, он затем натянул повод и остановился на холме, с которого открывался вид на поле и озеро, где, казалось, в бесконечно давние времена они с Серафиной устроили пикник.
Взгляд Дариуса скользил по месту утраченного рая, теперь окутанному легкой утренней дымкой. Отдаленная неровная линия деревьев неясно вырисовывалась на фоне бледного неба.
Ему, конечно, следовало бы присоединиться к Ричардсу, потому что какой толк от его пребывания здесь? В те редкие моменты, когда Серафина обращала на него взор, Дариус читал в ее прелестных фиалковых глазах горечь, обиду и сердитый упрек. Он знал, жена презирает его, но ничего не мог изменить.
Господи, что же сотворил он со своей жизнью? Мысли были тяжкими и бесплодными. С того дня, как родилась Серафина ди Фиори, Дариус знал, что она станет причиной его падения. В который раз цыганский дар предвидения не обманул его. Дариус до сих пор вспоминал, какое испытал потрясение, поцеловав Серафину в первый раз. И вдруг каким-то невероятным образом он оказался мужем богини. Дариус был волен, когда захочет, потребовать от нее исполнения супружеских обязанностей… но ему было страшно приблизиться к жене. Он боялся обвинений, которые услышит, как только даст ей возможность заговорить.
«Если ты не заговоришь с Серафиной, то окончательно потеряешь ее. Наверняка».
Но что может он теперь сказать ей, когда каждое его слово она считает ложью?
Дариус крепко сжал темные бока своего коня, и они помчались к озеру. Там Дариус спрыгнул с седла и попытался оживить чувство, которое испытывал здесь тогда… когда мог спокойно сказать Серафине о себе все, что угодно, потому что это не грозило никакими последствиями: Дариус знал, что должен умереть и отношения их временные.
Это чувство ускользало от него. Оно витало где-то рядом, но было неуловимо.
«Я схожу с ума. Я ею опутан, заворожен. Я не могу вечно от нее скрываться».
«Расскажи ей. Расскажи ей все, – подсказывало ему сердце. – Доверься ей».
Мысль эта была слишком страшной. Дариус вновь вскочил на коня и поскакал, чертя бесконечные круги по своей клетке.
Джулия проснулась. Юноша спал рядом с ней. Тусклое мерцание свечи колыхалось, воскрешая в ее памяти картины прошедшей ночи. Она знала, что теперь вкус шоколадной карамели будет всегда напоминать ей об этом юном любовнике. Странной была эта неделя.
Джулия заперлась в своих комнатах, сказавшись больной, чтобы скрыть от всех свое разбитое лицо. Единственным, кого она впускала, был принц Рафаэль. С какой стати отказывать ему? Он являлся каждый день якобы для того, чтобы поднимать ей настроение. Джулия прекрасно понимала, чем это закончится, но, к ее чуть ироничному удивлению, Рафаэль действительно захотел сначала лучше узнать графиню. У Джулии возникло гнетущее чувство, что Рэйф решил спасти ее.
Всю неделю эти визиты были вполне невинны. Джулия ждала, что, когда синяки побледнеют, она выпутается из этой истории. Каждый миг присутствия Рэйфа она расценивала как удар по Дариусу Сантьяго. Каждый день они усаживались в ее крохотной гостиной играть в шахматы, и юноша расспрашивал Джулию о ней и ее жизни. От большинства его вопросов она ловко уклонялась. Видимо, он догадался о ее денежных трудностях, потому что, ни о чем не спрашивая, дал графине огромную сумму, заметив лишь с добросердечной простотой, что счастлив помочь другу в беде.
Конечно, полная сумма долгов Джулии в три раза превышала его щедрый дар, но этого она ему не сообщила. Напротив, графиня отчаянно желала, чтобы принц поумнел и прекратил визиты к ней.
Опухоль на лице Джулии спадала. Наконец вчера днем Рафаэль появился на пороге с коробкой шоколада. Они ели шоколад, играли в шахматы, и вдруг он перегнулся через столик и поцеловал Джулию. Всего один поцелуй… А потом Рэйф улыбнулся своей сдержанной улыбкой, которая почти растопила давно оледеневшее сердце графини.
Тем же вечером она появилась в королевской гостиной, замаскировав следы синяка искусно наложенной косметикой. Принц пришел туда получасом позже, и как-то получилось, что около одиннадцати Джулия оказалась в комнатах Рэйфа. С ним вместе.
Энтузиазм его был беспределен, энергия и сексуальный жар поразительны, но прикосновения почтительны, почти благоговейны. Нежность, с которой Рэйф ласкал Джулию, ласкал ее грудь, умиляла ее. Он не привык осязать женское тело. Принц отличался от всех других мужчин, которых она знала.
Сначала они занимались любовью, сидя на краешке его громадной резной кровати, но вскоре Джулия тихо рассмеялась и поцелуями рассеяла его смущение. А ведь все дело было в том, что в первый раз принц кончил почти мгновенно. Во второй раз графиня села на него верхом и ласково заставила сдерживаться, обучая Рэйфа самоконтролю. Он оказался способным учеником.
«Очень способным», – размышляла Джулия, пробегая пальцами по его теплой бархатистой спине, потому что в третий раз Рафаэль довел ее до экстаза такой нежностью, какой она не испытывала уже много лет, а возможно, и никогда.
Ей это вовсе не понравилось. А то, как держал Джулию после близости, окончательно встревожило ее. Господи Боже! Ведь ему только девятнадцать! А ей двадцать семь. Однажды он станет королем! Она же давно поистрепалась физически и душевно. Джулия ложилась в постель со множеством мужчин, но только этот мальчик с его поцелованными солнцем волосами и беспечной улыбкой коснулся ее сердца. Джулия сомневалась, простит ли его за это.
Раньше или позже, но об их связи узнает королева. И не было врага злее, чем Аллегра ди Фиори, если дело касалось ее мальчика. К счастью, ее величество в настоящий момент была поглощена новорожденным сыном, скандалом с дочерью и угрозой войны с французами. Однако со временем она обнаружит, что происходит, и что делать Джулии тогда? Графиню попросят уехать, а куда ей уезжать? Как глупо было со стороны Джулии позволить этому ребенку соблазнить себя! Она объясняла это только тем, что Рэйф нашел ее в минуту слабости: надежды были разрушены, кредиторы загнали графиню в угол, а лицо было разбито в кровь.
Сейчас любимый королевский сынок спал на ней, как наигравшийся щенок, и не шевельнулся, когда Джулия ткнула его в мускулистое плечо и осторожно скатила с себя.
Тихо поднявшись, она надела чулки и подвязки. Часы показывали половину двенадцатого. Что ж, они долго бодрствовали. В эту минуту ее внимание привлек гигантский стол Рэйфа, заваленный бумагами. Осторожно оглянувшись и удостоверившись в том, что принц спит, Джулия приблизилась к письменному столу и стала бесшумно открывать один за другим ящики и просматривать их содержимое.
Кто знает, что она там найдет? Опыт научил ее, что иногда попадается нечто полезное. Она сомневалась, что у мальчика есть серьезные тайны, и действовала скорее по привычке.
Но истинное золото лежало прямо перед ней, на столе, и буквально молило, чтобы его прибрали к рукам. Машинально развернув большой скрученный свиток, Джулия снова посмотрела на кронпринца, но он все еще не проснулся. Мощное загорелое тело Рафаэля вольно раскинулось на постели, прекрасное лицо во сне казалось ангельским.
Внимательно рассматривая пергамент, Джулия поначалу решила, что это какой-то школьный чертеж. Но затем поняла, что держит в руках прекрасно исполненную секретную карту подземных ходов ди Фиори. Сердце ее бешено забилось.
Существовал миф, будто основатель династии, король Бонифацио Черный, приказал устроить под всем островом подземные ходы, чтобы королевская семья могла ими воспользоваться в случае вторжения или иной крайности. На протяжении семисот лет никто, кроме членов королевского дома, не допускался к этой тайне, за исключением разве что Испанца, которого Джулия ненавидела, как самого дьявола.
Глаза ее скользили по линиям подробнейшего чертежа. «Глупый мальчик. Как ты мог оставить такое там, где я это найду?!» Глаза ей жгли слезы. Она еще раз обернулась на спящего юного Адониса [5]5
Прекрасный юноша, возлюбленный богини красоты Афродиты. Часто его имя используется в переносном смысле: «юный красавец» (греч. мифология).
[Закрыть].
Французы стояли на якоре у залива. «Джулия, положи это на место, – тихо шептала ей совесть. – Передав это французам, ты лишишь мальчика будущего… а возможно, и жизни».
Подобное предательство навсегда убьет в нем нежность и доброту.
Но сила привычки была слишком велика. Она станет богатой! Сможет отправиться куда пожелает. Никогда больше не будет зависеть от самых ненадежных существ на свете – мужчин. Мальчику придется выплыть или погибнуть. Мир – это дикий лес, а его уютная безмятежная жизнь – просто иллюзия. Джулия увидела, что преподносит Рафаэлю самый ценный урок, какой только возможен.
«Пусть теперь Сантьяго попробует спасти его», – язвительно подумала графиня. Быстро одевшись и сжимая в дрожащих руках скрученный пергамент, Джулия подошла к двери. Ступив на порог, она бросила на спящего юношу долгий прощальный взгляд.
В этот миг что-то в ней навсегда надломилось. Ее заполнила горечь.
«Глупый мальчишка». Повторив эти слова, Джулия вышла в коридор и тихо закрыла за собой дверь.
Дариус вернулся на виллу в середине утра. Передав Джихада конюхам, он направился в дом, страшась очередного бессмысленного и одинокого дня. Что ему делать со всем этим свободным временем? Дариус уже выполнил все возможные виды работ, которыми мог занять себя.
Из вестибюля он намеревался пройти в свой кабинет, но, минуя утреннюю гостиную, заметил, что там за накрытым для завтрака столом сидит его молодая жена и что-то пишет.
Беглый взгляд Дариуса отметил, как играет отблеск утреннего солнца на косах и сияет на нежной коже. Серафина, склонив голову над бумагой, накручивала на палец шелковистый локон, что означало глубокую озабоченность. Поэтому Дариус поспешил к себе, даже не поздоровавшись с женой.
Завтракал он в библиотеке, дальше по коридору, но вкуса еды не почувствовал. Его мучило сознание того, что Серафина так близко и так безнадежно далеко от него.
Наконец Дариус оттолкнул тарелку и выпил только кофе, в который раз перечитывая письмо Ричардса. «Весьма интригующее предприятие…»
Как прекрасно было бы вновь почувствовать себя нужным, иметь возможность заняться чем-то, а не сидеть, бесцельно перебирая в уме все свои неудачи.
В эту минуту раздался стук в дверь, и спустя мгновение в кабинет вошла его слишком прекрасная и слишком высокорожденная жена. Подбородок ее был высоко вздернут, на лице застыло выражение холодной гордыни. Царственная осанка Серафины повергла его в ужас. Дариус привстал и поклонился ей:
– Мадам? Она кивнула.
– Я пришла сообщить, что отправляюсь в город. Мне нужно нанять работников для ремонта и наведения здесь порядка. Прилегающие земли в чудовищном состоянии. Крыша нуждается в починке. Необходимо покрасить стены. Необходимо провести также современную канализацию. Я хочу, чтобы на кухне стояли новые шкафы.
Серафина бросила на мужа дерзкий взгляд, словно ожидая… нет, провоцируя его отказать ей.
– Все, что ты перечислила, безусловно, следует сделать, – спокойно отозвался Дариус.
Она надменно выгнула бровь и пристально посмотрела на него.
– Эти перемены только начало. Половина мебели непригодна к пользованию. Обстановка большей части комнат безнадежно устарела. После того как мы закончим ремонт, необходимо будет обновить их убранство.
Серафина снова замолчала, явно ожидая возражений.
Дариус остался невозмутим. Денег у него хватало, иначе он никогда не позволил бы их отношениям зайти так далеко. В конце концов, заниматься покупками было для Серафины самым большим удовольствием.
– Надеюсь, ты сделаешь наш дом самым модным, – заметил он. – По правде говоря, я знаю отличного архитектора, синьора Амброзетти.
– Его контора в городе? Я отправлюсь к нему.
– Не так быстро. – Дариус остановил жену жестом. – Я пошлю за ним, и его привезут сюда. Ты покажешь ему на месте, что нужно сделать. Закажи ему все, что душе угодно. Но я не хочу, чтобы ты ездила в город.
Серафина скрестила руки. Дариус отвел глаза.
– Я поеду в город!
– Нет. Это небезопасно.
– Почему?
– Потому что я так сказал, – ответил он, не желая пугать ее упоминанием о Туринове. Известие это пока не подтвердилось. Зачем же отягощать жену своими страхами? Он справится с этой проблемой сам, так к чему же нагонять на нее панику? Она и так несчастна. – Синьору Амброзетти придется осмотреть виллу и остальное поместье. – Он оправил сюртук и снова опустился в кресло.
– Дариус.
Показывая, что тема разговора закрыта, он спокойно продолжил завтрак. Омлет остыл и на вкус стал совсем противным. «Омерзительно», – подумал Дариус, тщетно пытаясь проглотить кусок. Бравада давалась ему нелегко.
– Дариус!
– Нет.
– Посмотри на это. – Серафина внезапно бросила на стол перед ним какие-то листки и попятилась. – Я не хотела показывать, но боюсь, теперь тебе придется узнать, почему я должна поехать в город.
– Что это такое? – спросил Дариус, взяв листки.
Это оказалось собранием скандальных газетенок, которые Серафина обычно читала. Он посмотрел на первую страницу и чуть не подавился омлетом.
– Они полны карикатур на нас, – сообщила Серафина. Сделав глоток кофе, Дариус уставился в газету. Этот выпуск вышел в день скандала.
Крупный заголовок гласил: «Пойманы на месте.»
– Боже мой!
Ниже была помещена злобная карикатура. Дариуса изобразили с голой грудью, зверским оскалом и саблей наголо, отбивающимся от толпы возмущенных свидетелей, окруживших постель принцессы. Растрепанная Серафина стояла на коленях за спиной у Дариуса, обняв его за талию. Под рисунком была подпись: «Она моя!» Посмотрев на карикатуру, Дариус расхохотался.
– Ты находишь это смешным?! – возмутилась Серафина.
– Что ж, – промолвил он. – Нам остается либо плакать, либо смеяться.
– Мы еще способны кое-что предпринять, Сантьяго. Если угодно, страдай молча, как обычно. Но я не намерена этого терпеть! Я отправляюсь в город. Они считают, что мы прячемся здесь от стыда, но я им покажу! Я пройдусь по городу с высоко поднятой головой… Я им всем покажу, что плевала на их мнение!
– Хм… – скептически фыркнул Дариус, просматривая заметку.
Серафина между тем сердито металась по комнате.
Однако сердце его упало, когда он дошел до последней колонки на первой странице. Мелким шрифтом был набран вопрос: В раю уже неприятности ? Далее автор статейки заявлял, что их брак уже на грани краха.
Как, черт возьми, этим писакам удалось разузнать такое? Дариус был взбешен. Эти проклятые журналисты шпионили за ними!
Серафина, дойдя до конца комнаты, повернула обратно.
– Ну, так ты поедешь со мной или нет?
– Серафина, в восьмой раз повторяю тебе: ты никуда не поедешь!
– Нет, поеду! – С яростью она подошла к столу, уперлась руками в столешницу, наклонилась к мужу. Локоны ее растрепались, фиалковые глаза сверкали огнем, грудь вздымалась от гнева – принцесса была великолепна в своем бешенстве. – Я схожу здесь с ума! Здесь не с кем говорить и нечего делать!
Дариус смотрел на нее, пораженный, восхищенный, потом заставил себя освободиться от ее чар.
– Тем не менее ты останешься дома.
– Но почему? – вскричала она.
– Потому что я так сказал.
– Я не пленница! – Серафина стукнула кулачком по столу, прямо по письму сэра Джеймса Ричардса.
Дариус опустил глаза на побелевший от напряжения кулачок и перевел взгляд на ее лицо.
– Успокойся, – процедил он.
– О, мне что, надо стать кем-то вроде тебя? Существом без эмоций? Я еду в город, и ты не посмеешь меня остановить!
Дариус вскочил на ноги:
– Я твой муж, и ты обязана повиноваться мне. Ты ведь этого хотела. Не так ли? Ради этого ты разрушила мою жизнь!
– Разрушила твою жизнь? – ахнула принцесса и, не успел он остановить ее, схватила поднос с завтраком и швырнула через комнату. Тарелки разбились, яйца размазались по стене. – Вот! Теперь я погубила еще и твой завтрак! – И она выбежала из комнаты с развевающимися локонами и сжатыми кулаками.
Дариус оторопел. Подобного он не видел со времен ее ранних детских истерик.
– Ах ты, негодница! – Дариус кинулся вдогонку. – Вернись немедленно и убери все!
Выскочив в холл, он увидел, что Серафина бежит по лестнице вверх.
– Сколько тебе лет, моя детка-жена? Семь? Восемь? – сердито крикнул ей вслед Дариус.
– Убирайся! Я тебя ненавижу! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
Дариус растерянно замер.
– Ненавидишь? – Никогда еще Серафина не говорила ему ничего подобного. Неужели он довел ее до крайности? – Серафина!
– Уйди, Дариус! Я знаю, что ты собираешься это сделать! Так вот, уйди, и покончим с этим. – Принцесса посмотрела на него с верхней ступеньки. Щеки ее раскраснелись, в глазах сверкали слезы. – Может, я недостаточно взрослая, но и ты такой же! Теперь я вижу, что ты хотел меня только по одной причине: я была запретным плодом. Ты жаждал добиться того, что считал недостижимым, и это возбуждало тебя. Теперь же, когда ты заполучил меня, азарт погони пропал, и ты вновь жаждешь свободы. Что ж, убирайся! И забудь о своем глупом архитекторе. Сомневаюсь, что останусь здесь надолго.
Серафина исчезла. Дариус слышал, что она рыдала, убегая по коридору. Затем до него донесся звук захлопнувшейся двери розовой спальни.
«О Боже, – пробормотал он, поникнув. – Я потерял ее!»
Эта простая мысль пронзила его сознание. Дариус уставился в пол. Слишком поздно до него дошло, что Серафина явилась в его кабинет с миром. Преодолев свою гордыню, она попыталась достучаться до него. Принцесса протянула ему оливковую ветвь, а он отверг этот дар, осквернил его.
Теперь она точно покинет его. Дариус это чувствовал в ее голосе.
Его охватило отчаяние. Он обратил полные слез глаза к опустевшей площадке наверху лестницы.
«Не покидай меня!»
Перепрыгивая через три ступеньки, Дариус кинулся вверх по лестнице.
