Текст книги "Моя принцесса"

Автор книги: Гэлен Фоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

– Оно на столе, – произнес король без всякого выражения.

Дариус, настороженно наблюдая за ним, шагнул вперед. Как он и ожидал, король и архиепископ уже подписали специальное разрешение на брак без предварительного церковного оглашения, и теперь требовалась лишь подпись Дариуса. Он взял документ в руки.

– А теперь убирайся вон. – Голос Лазара резал как хлыст. – Я решил, что не хочу больше видеть тебя сегодня и слушать твою ложь.

Дариус стиснул зубы.

– Сир, есть в этом деле нечто, вам до сих пор неизвестное.

– Не сомневаюсь. И у тебя, наверное, имеется очень хорошее объяснение, почему ты держал меня в неведении как последнего старого болвана. Но сейчас я думаю только о том, что доверял тебе, а ты предал меня.

– Сир!

Король поднял руку:

– Я не хочу ничего слушать, Сантьяго. То, что ты сделал, опозорив мою дочь, непростительно. Я знаю, ты не привязан к ней так, как я хотел бы. Я мечтал о муже, который будет любить и лелеять ее. А ты испытываешь к женщинам вожделение, презрение и желание подчинять. Но моя своенравная упрямица предпочла тебя, и теперь ей придется жить со своим выбором. Так что уходи и забирай ее с собой. Я позову тебя, когда буду готов выслушать… если это вообще когда-нибудь произойдет.

– Как вы смеете? – крикнул Дариус, Лазар обернулся, недоуменно выгнув бровь:

– Прошу прощения?

– Как вы смеете?! – повторил Дариус, дрожа от злости. Лазар надменно прищурился.

– Ты забываешься, мой мальчик.

– Нет, это вы, Лазар, забыли, кто я. Забыли все, что я для вас делал. Я посвятил всю свою жизнь этому королевству и вашей семье. И разве просил я когда-либо о чем-то для себя? И не говорите мне, что я не люблю ее! Разве это вас пытали из-за нее в Милане? Вас унижали там? Нет, сир, вы пребывали здесь в покое и уюте, в милых беседах с этим… русским животным!

Лазар смотрел на Дариуса во все глаза, пораженный этим необычным взрывом эмоций.

Дариус наконец овладел собой и швырнул на массивный полированный стол кожаную папку с документами.

– Предлагаю вам прочитать это, ваше величество, – сухо произнес он. – Это доклад, написанный мной в Москве по вашему приказу. Тот самый, добывая информацию для которого я рисковал жизнью. Тот, который вам теперь не интересен. Прочтите доклад и узнайте, какого идеального супруга вы избрали для своей дочери. – Дариус пошел к двери, небрежно бросив через плечо: – Кстати, атака на остров будет произведена с западного берега. Французы ждут лишь, чтобы Вилльнев прикончил Нельсона. Затем они нанесут свой удар.

– Это ты так говоришь. Откуда мне знать, что это не очередная твоя ложь? – вызывающе бросил Лазар.

Оскорбленный, Дариус покачал головой:

– Ну и черт с вами, Лазар! Когда вам понадобится человек, готовый сражаться за вас и выиграть войну, не стучите в мою дверь. Я ухожу от вас.

– Думаешь, я без тебя не справлюсь, надменный наглец? Один Бог знает, что ты там вытворял за моей спиной! Я дрался и побеждал в своих битвах еще до того, как ты родился! – проревел взбешенный король.

Не оборачиваясь, Дариус небрежно помахал рукой, что выглядело почти неприличным жестом, и вышел из кабинета.

Глава 19

В гостевом крыле дворца взбешенный Анатоль кричал на посла, выплескивая свою ярость. Он метался по комнатам, готовясь отрясти прах Асенсьона со своих ног.

В других помещениях Белфорта русская свита князя собирала свои вещи, а слуги и прибывшие на парад войска грузили бесчисленные дорожные сундуки в фургоны, чтобы отвезти на причал. Их корабль должен был вскоре отплыть в Россию.

В кафедральном соборе на главной площади города увядали на алтаре цветы; музыканты дворцового оркестра убирали свои инструменты, а одетые ангелами маленькие певчие с поникшими крыльями возвращались в школу.

По всему городу приглашенные гости ахали, услышав новость об отмене Великой Свадьбы, тогда как бедняки наслаждались великолепными блюдами, приготовленными для услаждения высшей знати королевства. Рабочие начали снимать с дворца и прочих зданий украшения к свадьбе, которой не суждено было состояться.

Где-то – Серафина в этом не сомневалась – алчно потирал руки этот злодей Наполеон.

В сопровождении виновато поникшей Пии принцесса села в карету, занавески которой были задернуты. Выкрикивающая насмешки толпа перед дворцом не должна была видеть лица Серафины. Дариус верхом на Джихаде отрывисто отдавал приказы Алеку и тем преданным королевским гвардейцам, которые решили сопровождать их, памятуя об угрозах Туринова.

Карета и кавалькада сопровождения выехали из сверкающих ворот дворца. Принцесса не знала, что готовит ей отныне судьба… и даже не пыталась угадать будущее.

Джулии Калацци казалось, что мир вокруг нее завертелся в жутком водовороте ненависти, ярости и страха. Однако, торопливо направляясь в гостевое крыло дворца, она старалась отбросить эмоции и сосредоточить все силы на предстоящей задаче.

Мало того, что Джулия с трудом перенесла сокрушительный удар – потеряла Сантьяго, проиграла его Серафине, – ее полуденная трапеза была прервана сообщением, что на графиню подали в суд. Ее уведомляли, что самый настойчивый заимодавец подал к взысканию ее долговые расписки.

Джулия понимала, что должна действовать немедленно, до того как его примеру последуют другие.

Последней ее надеждой было присоединиться к Анатолю и покинуть Асенсьон вместе с ним.

Джулия не сомневалась, что князь обрадуется, заполучив такую любовницу. К тому же их объединял не только общий враг, но и многое другое. Ободряя себя, Джулия припомнила, что гордыне князя был нанесен удар по сильнее, чем ей. Она надеялась вернуть ему ощущение собственного превосходства и мужество.

Приближаясь к открытой двери покоев князя, Джулия еще издали услышала устрашающий рев и мысленно приготовилась к буре.

– Анатоль, – позвала Джулия.

При звуке ее тихого голоса он напрягся, затем медленно повернул голову, как некое механическое устройство. Голубые глаза его опасно сверкнули. Женская интуиция подала Джулии тревожный сигнал, но графиня не посмела к этому прислушаться.

– Анатоль, дорогой, какой ужасный, нелепый день! Просто какой-то фарс. Поверить не могу, что они позволили себе такое… по отношению к тебе!..

– Чего ты хочешь? – бросил он.

Джулия скользнула ладонями вверх по могучим предплечьям. Лицо князя застыло, взгляд давал понять, что сочувствие неуместно. Он сурово посмотрел на Джулию:

– Ну так что?

– Я подумала, что присутствие друга тебе сейчас не помешает, – пробормотала она с обаятельной улыбкой. – И есть еще кое-что, Анатоль. – Она застенчиво потупилась.

– Что еще? – нетерпеливо осведомился он. Графиня подняла глаза и встретила его сверлящий взгляд.

– Возьми меня с собой.

– Зачем?

– Анатоль, – Джулия многозначительно усмехнулась, – это должно быть тебе ясно без слов.

– Джулия, Джулия. Ты ничего не понимаешь. – Он жесткой хваткой стиснул ее плечи и почти оторвал от земли.

– Ты мне лгала! – крикнул князь ей в лицо.

– Нет, что ты! Я не врала тебе! – Джулия оцепенела от ужаса.

Туринов отшвырнул ее от себя.

– Ты являлась сюда и врала мне, чтобы спасти Сантьяго. И я верил тебе. Позволил разрушить свое будущее. – Анатоль сделал еще один шаг к ней, затем еще один. Он источал властность, силу и смертельную угрозу. Джулия не смела шевельнуться, убежденная, что ей пришел конец. – «Они друг другу как брат и сестра…» Так ты говорила? Почему я тебя послушал?!

– Я всего лишь пыталась тебе помочь, – прошептала она.

Кровь стучала у нее в висках, в глазах потемнело. Джулия попятилась, но спрятаться было негде.

Когда князь подошел к Джулии вплотную, она упала на колени, опустила голову и, схватив его большую руку в свои ладони, запросила пощады:

– Ваше сиятельство, прошу вас, пожалуйста, возьмите меня с собой! Я сделаю все, что вам будет угодно. Я в отчаянном положении, Анатоль. – Джулия поцеловала ему руку. – Помогите мне. Молю вас!

Когда Джулия наконец осмелилась поднять взор, то увидела, что в сапфировых глазах сверкало холодное удовлетворение. Затем князь выдернул свою руку из немеющих пальцев Джулии, размахнулся и хлестко ударил ее по лицу тыльной стороной ладони.

Искры посыпались у графини из глаз, и, задохнувшись, она упала навзничь. Потрясенная Джулия не шевелясь лежала на сияющем паркете. На мгновение она оглохла. Прямо перед глазами стояли огромные начищенные сапоги русского князя. Затем он повернулся и, не сказав больше ни слова, отошел.

Джулия неловко поднялась на ноги и покинула комнаты Анатоля. Струйка крови стекала по ее подбородку.

«Он ударил меня. Он меня ударил!» Джулии не верилось, что такое произошло с ней. В конце главного коридора она остановилась, не понимая, куда идти и что делать.

Волна невыносимой боли поднялась, подступила к горлу… Джулия глотнула, сдержала ее и, чувствуя себя избитой, измученной, искалеченной душевно, зашла в ближайшую пустую комнату, оказавшуюся маленьким салоном. Там, закрыв поплотнее дверь, Джулия подошла к креслу, но не села в него, а медленно опустилась на пол и уставилась в пустоту. Только тогда к глазам подступили слезы, и она заплакала тихо и горестно, как не плакала с самого детства.

Вечерние тени стали сгущаться, день сменился сумерками, а тихие рыдания – слезами. Их жгучая соль разъедала кровоточащий уголок рта. В полумраке комнаты она прижимала ладонью опухшую щеку, размышляя, не подбил ли он ей еще и глаз. А впрочем, не все ли равно?!

В этот момент дверь распахнулась, и маленький салон залило светом. В него, перекидываясь шуточками, ввалились полдюжины молодых щеголей во главе с кронпринцем.

Джулия съежилась, дрожа от унизительного страха. Сидя на полу около кресла, она обхватила колени и, подтянув их к груди, уткнулась в них лицом.

– Господа, смотрите, кто здесь!

– Божественная Джулия!

– Любовь моя, что вы делаете здесь одна и в темноте? Она отвернулась к стене, чтобы они не видели ее лица.

– Подите прочь!

– Джулия?

Она узнала принца Рафаэля.

– Оставьте меня одну.

Она ощутила на себе любопытный взгляд принца.

– Оставьте нас, – внезапно приказал он приятелям. В мгновение ока комната опустела.

Джулия испытала некоторое облегчение, но принц все еще был здесь – свидетель ее унижения. Она уловила свежий запах его дорогого одеколона. Рафаэль опустился на корточки рядом с ней, но Джулия по-прежнему не хотела повернуть к нему голову.

– Что-то не так? – тихо, но настойчиво спросил он.

– Ничего.

– Джулия, посмотрите на меня. Я хочу помочь вам.

Она с трудом подняла голову и встретила его оценивающий взгляд. Рэйф был всего лишь юношей, которого Джулия в общем-то едва знала, и все же она ощутила, что одно неверное слово из его уст способно окончательно ее уничтожить.

Никто никогда не видел графиню в таком состоянии. Никто.

Несмотря на весь свой ум, опытность и изворотливость, Джулия не могла вымолвить ни слова. И была слишком раздавлена, чтобы прятаться.

– Кто сделал это с вами? – прошептал с яростью Рафаэль.

Глаза его сверкнули юным чистым огнем рыцарского благородства. Он нежно коснулся ее лица.

Досадливо поморщившись, Джулия отпрянула:

– Никто. Я налетела на дверь.

– Кто, Джулия? Я приказываю вам отвечать.

Она повернулась к нему, измученная, усталая, и голосом, полным горечи, спросила:

– Что вы сделаете, когда узнаете?

– Убью его, – ответил принц.

Покачав головой, Джулия расхохоталась так, что слезы вновь полились из ее глаз.

– Дуэли запрещены законом, ваше высочество.

– Назовите мне его имя.

– Что вы собираетесь делать? Защищать меня? Отстаивать мою честь?

– Да.

Джулия внимательно всмотрелась в его лицо. Возможно, он больше мужчина, чем она думала.

Принц Рафаэль Джанкарло Этторе ди Фиори. У него были темно-русые выгоревшие на солнце волосы с золотистыми прядями; задумчивые зеленовато-золотистые глаза, обрамленные темными с золотистыми кончиками ресницами. Этот атлет был хорош собой. Бронзовый загар покрывал его кожу. Следствие многих часов, проведенных в играх и на яхте, в плавании у берегов Сицилии. Его все знали как сорвиголову, но смотрели на его приключения снисходительно. Рафаэль был любимцем всего королевства, зеница ока королевы, гордость и радость короля.

Они внимательно присматривали за своим дорогим мальчиком. Вероятно, Рэйф мог по пальцам пересчитать все случаи, когда ему удавалось побыть с женщиной. Джулия задумалась… Господи, да он же богат!..

Медленно, как во сне, она протянула руку и материнским жестом погладила его щеку. У Рэйфа была юная бархатистая кожа. Его невинность почему-то тронула Джулию так, что, когда она заговорила вновь, голос ее прозвучал мягче, чем всегда.

– Ты добьешься лишь того, что тебя убьют, красавчик.

– Черта с два, – твердо объявил он. – Кто он, Джулия? Ему не удастся выйти сухим из воды.

Тронутая до глубины души, она уронила голову на руки. Она не хотела, чтобы нанесли вред наследнику престола, юноше, мальчишке. И все же в каком-то крохотном ранимом уголке ее сердца теплилась мечта, что кто-то хоть раз вступится за нее.

– Назовите его, Джулия. Она судорожно вздохнула.

– Туринов.

– Отлично, – спокойно отозвался принц. В глазах его мелькнуло презрение. – Я навещу вас, когда все будет закончено.

Рафаэль встал и, расправив плечи, направился к двери. Посмотрев ему вслед, Джулия пришла в ужас: «Господи! Что я натворила?!»

Испуганная, она окликнула его, с напускной беспечностью сказав:

– Вам незачем рисковать жизнью, дорогой мой, чтобы переспать со мной. Это все знают.

Рафаэль вернулся, нагнулся к самому ее лицу и со странной нежностью взял Джулию за подбородок.

– Печальная красавица Джулия. – Он ласково заглянул ей в глаза. – Оставайтесь здесь. Я пришлю врача, чтобы он позаботился о вас.

Поцеловав ее в лоб, принц вышел.

В шесть часов вечера кавалькада добралась до тихой сельской церкви в трех милях к западу от желтой виллы.

Скрипнув колесными осями, карета остановилась. Серафина сидела отрешенная, скрестив руки на груди. Дверца распахнулась, в проеме появился Дариус.

– Выходи, – резко приказал он.

Дариус забрался в экипаж. Швырнув на колени принцессе ее черный бархатный ящичек, он уселся напротив нее и скрестил руки так же, как и она. Выражение его лица было холодным, суровым, презрительным.

– Что это?

Нетерпеливым, небрежным до грубости жестом затянутой в черную перчатку руки Дариус велел Серафине открыть ящичек.

Повиновавшись, она обнаружила там три красивейших перстя: с граненым в форме сердца рубином, с великолепной звездой из бриллиантов и аметистов и простой золотой ободок.

– Выбирай.

Принцесса удивленно посмотрела на Дариуса:

– Почему их три?

– Просто три, и все.

– А-а, – протянула она, уязвленная его холодностью. – Это государственная тайна. Полагаю, что должна привыкать к этому.

– Совершенно верно. Выбери одно – и задело.

Серафина выбрала простой золотой ободок. Примерив его, она обнаружила, что кольцо подошло ей идеально, и настороженно взглянула на Дариуса.

– Подходит? Отлично, – сухо бросил он. – Тогда перейдем к делу и покончим с ним.

Он выпрыгнул из кареты и направился к церкви. По дороге Дариус бросил бархатный ящичек служанке:

– Лови.

– Что это, сэр? – растерянно спросила Пия.

– Кое-что тебе на будущее, к моменту, когда уйдешь на покой. Преданность, Пия, – с издевкой уточнил он, – вещь, которую кое-кто из нас умеет вознаграждать. – Не оглядываясь, Дариус взбежал по ступеням и вошел в церковь.

Серафина стиснув зубы последовала за ним. Их обвенчали. Свидетелями были Алек и Пия. Гостями – несколько гвардейцев и слуг, а также какая-то набожная старая вдовица, случайно навещавшая в тот день могилу мужа на кладбище при церкви. Серафина была возмущена. У алтаря она протянула Дариусу руку, потому что теперь он был единственным, кто у нее оставался.

Однако принцесса внутренне взбунтовалась при мысли о том, что отныне Дариус ее опекун, господин и повелитель. «Пусть только не пытается мне приказывать», – яростно подумала она.

Во время простой церемонии Серафина смотрела, как шевелятся губы священника, но не вникала в смысл произносимых слов. Она своего добилась, но не была уверена, что довольна достигнутым.

Надевая кольцо на палец Серафине, Дариус на секунду поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она вспомнила о том, как прошлой ночью занималась с ним любовью, как смотрели они в глаза друг другу, слитые воедино. Жаркая тоска волной прокатилась по ее телу. Она увидела, как в глазах Дариуса мелькнуло бурное смятение, но он тут же опустил ресницы и с непроницаемым видом отвернулся от нее, высокий, красивый, недосягаемый… суровый и неприступный. Мужчина грез Серафины отныне принадлежал ей навеки – и ненавидел ее.

– Объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте ее, – произнес добрый старый священник.

Сантьяго вздрогнул, словно продремал весь обряд, а теперь проснулся. Серафина стиснула зубы, понимая, что он но дразнит ее.

Новобрачный склонился к невесте и холодно приложился к ее щекам… Это было проделано изящно, галантно и бездушно… Серафине показалось, что ей дали пощечину. Слезы стада и гнева вскипели у нее на глазах, но она решила быть столь же холодно невозмутимой и сдержанной, как и Дариус. Серафина оперлась на руку, которую он учтиво предложил, и вышла с ним из церкви. Маска любезной вежливости прочно приросла к его лицу. Ни один из них не улыбался.

Оказавшись снова в экипаже, Серафина прокляла себя за то, что вообразила, будто Дариус позволит ей осуществить интригу: заманить его в ловушку и поймать, как ловит простая селянка сына помещика.

Принцесса пыталась преодолеть чувство вины, вспоминая о том, как он лгал ей. Право, то, что сделала она, было немногим хуже, чем множество его лживых интриг. Серафина, уставилась в окно и так просидела всю дорогу до желтой виллы.

Еще раньше Дариус злобно сообщил ей, что откупил эту виллу у короля перед отъездом в Милан. Почему человеку, собравшемуся умереть, нужен дом, Серафина не понимала, но спрашивать не стоило: он ведь снова солжет!

Мрачно представляла она себе ужасы неизбежной войны. Кровь будет на ее руках. Их безумная демоническая любовь проклята.

По прибытии на виллу муж полчаса не обращал на жену внимания, занимаясь своими людьми, лошадьми, чем угодно, только не ею. Она поднялась по широким ступеням в дом, уныло окинула взглядом бесформенные заросли вокруг птичьей вольеры, осыпающуюся желтую штукатурку стен. В вестибюле Серафина остановилась, вспоминая, как выглядел дом в последний раз: дымный, забрызганный кровью. На полу валялись убитые и раненые… Здесь было поле битвы.

Взгляд принцессы обежал стены: мыльные потеки свидетельствовали о том, что все было тщательно убрано. Слава Богу, нигде не осталось ни следов крови, ни пороховых пятен. Серафина с трудом поднялась по лестнице в розовую спальню.

Остановившись в дверях, она окинула комнату внимательным взглядом. Ей хотелось плакать, хотелось, чтобы жестокосердный красавец лжец обнял и успокоил ее. Серафина села на край постели. Последний раз она спала здесь еще девственницей.

В тоске и отчаянии, Серафина посмотрела на пол, на гобелен с изображением сельской идиллии, с юношами и девушками, танцующими вокруг майского дерева. Ей вспомнилось, что именно позади этой мирной картины скрывается тайник. Ничто в ее мире не было реальным. Ничто!

Горький комок подступил к горлу. Кого они обманывают? Этому браку не суждено стать счастливым.

Заслышав внизу во дворе голос мужа – он отдавал приказания своим солдатам, – Серафина подошла к окну и осторожно выглянула из-за занавески.

Дариус сидел верхом на своем великолепном вороном жеребце. Заходящее солнце играло на черной гриве коня, придавало черным как смоль волосам Дариуса теплый отблеск жженого янтаря.

Он выглядел как бог, этот смуглый красавец, ее муж. Серафина подумала, что устоять перед ним невозможно. И по этой причине она тоже презирала его. Воспользовавшись своей прекрасной внешностью, своим бархатным неотразимым голосом, Дариус заставил забыть ее о моральных принципах, погрузил в транс… А его восхитительный рот…

Внезапно Дариус посмотрел вверх, словно почувствовав взгляд Серафины, и увидел ее в окне. Когда глаза их встретились, она ощутила его враждебность. Дариус бросил на нее непримиримый суровый взгляд и круто, с прославленным испанским мастерством наездника, развернул коня: поводья в одной руке, щиколотки со шпорами неподвижны.

«Надменный, наглый язычник! – сердито подумала принцесса. – Почему он ведет себя так, словно обиду нанесли ему? Как он смеет?»

Раздраженная, Серафина отошла от окна. Глаза ее полыхали яростью. Она – королевская дочь и, Бог свидетель, шагу не ступит из комнаты, пока этот наглый испанец не будет валяться у нее в ногах, То, как поставит себя Серафина в этой ссоре, определит всю ее дальнейшую жизнь в браке. Она не останется дурочкой, доверчиво внимающей всем его лживым россказням.

Если Дариус хочет свободы, пусть уезжает.

Принцесса позвала Пию, чтобы та помогла ей сменить дорожную одежду на простое сельское платье, поскольку им предстояло много работы. Вилла теперь не будет временным жилищем, а значит, нуждается в ремонте. Серафина решила потребовать для себя розовую спаленку. Где обоснуется этот испанец, она не знала и знать не желала… «Самое подходящее для него место – конюшня!» – сердито подумала она. Во всяком случае, делить с ней постель он точно не будет!

Джулия думала, что давно позабыла, как молятся. Но с того момента, как Рафаэль оставил ее в салоне, она не переставая молила Бога: «Сделай так, чтобы Анатоль уже уехал… пусть он уже окажется на корабле. Не убивай этого мальчика».

Послушный слову принца врач быстро пришел на помощь графине. Этот добрый человек отвел Джулию в ее покои, избегая людных коридоров.

После изматывающего нервы ожидания Джулия убедилась, что Бог услышал молитвы Иезавели [4]4
  Царица Израиля, символ наглой распутницы (библ.).


[Закрыть], и, возможно, иная, лучшая судьба предназначена будущему королю.

Через два часа Рафаэль появился у двери Джулии и с сожалением сообщил ей, что прибыл на причал слишком поздно, поэтому не мог потребовать сатисфакции у Туринова. Он проскакал галопом весь путь до порта, но русский корабль уже отчалил. Принц выглядел смущенным. Она закрыла глаза и крепко обняла Рафаэля. Юноша не задавал Джулии вопросов, не пытался войти в ее комнату. Он молча ответил графине нежным объятием, продлившимся столько, сколько ей хотелось, а затем пожелал доброй ночи и сказал, что завтра зайдет справиться о ее здоровье.

Когда он удалялся по коридору, Джулия выглянула из двери и долго провожала его взглядом. Рафаэль, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и с милой улыбкой приветственно помахал рукой. Графиня подняла руку и поняла, что должна обладать Рафаэлем.