Текст книги "Любовь и Ненависть"

Автор книги: Гай Эндор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 32 страниц)

Вот почему молодой Руссо так долго не мог притронуться к этим книгам. На титульном листе было написано: «Жан Батист Руссо». Но на корешках книг стояла лишь фамилия – его фамилия. Жан-Жаку казалось, что стоит прикоснуться к одному из томов, прочесть пару страниц, как его судьба немедленно сольется с судьбой другого Руссо. Жан-Жак уже ощущал шумную литературную славу будущего и весьма опасное столкновение с Вольтером.

Он стоял молча, постукивая пальцами по кожаному переплету тома с золотыми буквами: «Руссо… Руссо…» А губы его непроизвольно шептали: «Остерегайтесь Вольтера! Остерегайтесь Вольтера!..»

Но будь что будет, он должен взять в руки эти книги и заглянуть в них. Там были поэмы в стихах и статьи по этике. Поэмы были выдержаны в излюбленном стиле Жана Батиста, который он сам называл «кантатным». Жан-Жак не знал, что Руссо-старший прославился во многом благодаря этому стилю. Он вообще не очень-то понимал, о чем там речь, но смог почувствовать их красоту, их доведенное до совершенства очарование. На самом деле поэмы так легко читались, что юноша решил, что и писать их, конечно, не столь трудно. Увидев на ночном столике письменные принадлежности, он захотел попробовать.

Какую же поэму написать? Конечно кантату! А кому ее посвятить?

Мадам де Бонак, конечно, супруге посла. Он видел ее прошлым вечером за столом. Пожилая женщина, очень похожая на заботливую, добрую мать. Может, ей так понравится его поэма, что она пригласит его к себе домой?

Потеряв при своем рождении мать, Жан-Жак всегда пытался найти ей замену. Во время странствий по стране он часто сворачивал с дороги, подходил к красивому сельскому дому и начинал петь под окнами. Как он надеялся, что вот-вот откроется окно и его позовет прекрасный женский голос.

Но такого никогда не происходило. Но все же ему удалось проникнуть в дом мадам де Варенс, потом – мадам Дюпен, потом – мадам д'Эпинэ и, наконец, – в дом герцогини Люксембургской.

Мадам де Бонак, вполне естественно, была польщена поэмой Жан-Жака, которую он прочитал на следующее утро. Но удивления с ее стороны не было – в таком возрасте многие молодые люди пишут стихи. Естественно, мадам де Бонак и не думала усыновлять Жан-Жака. Правда, она обсудила с послом и его секретарем, как можно помочь несчастному мальчику. По их мнению, он был очаровательным юношей, без особого образования, не умевшим вести себя в высшем обществе, явно доброжелательным и не без амбиций.

Они подарили Жан-Жаку сто франков – с такими деньгами он рассчитывал добраться до Парижа. Пешком, разумеется. Кроме того, его снабдили рекомендательным письмом к некоему полковнику Годару, – его сыну требовался наставник, который мог бы сопровождать молодого человека на воинскую службу. Сын Годара был кадетом. Жан-Жаку предстояло получить это же звание, и таким образом он сможет постоянно находиться рядом с молодым Годаром в полку, изучать с ним военную историю, геометрию, инженерные науки, фортификацию[30]30
  Фортификация (позднелат.) – отрасль военно-инженерного искусства, занимающаяся вопросами строительства фортификационных сооружений (для укрытия и эффективного применения оружия, защиты войск, населения и т. п.).


[Закрыть] и баллистику[31]31
  Баллистика (нем., от греч.) – наука о движении артиллерийских снарядов, пуль, бомб, мин, неуправляемых ракет при стрельбе (пуске).


[Закрыть].

Жан-Жак отправился в путь, чтобы стать военным, – человек, который по ночам только и думал о Вольтере. Ему предстояло покончить со своими фантазиями, с поэзией, с думами о Вольтере, о кантатах. Предстояло переключить свои мозги на военную тематику. Жан-Жак уже видел на себе офицерский мундир, треуголку с большим белым пером, он представлял себе, как стоит, этакий хладнокровный храбрец, с биноклем в руках, прислушиваясь к топоту кавалерии и пушечной канонаде. Но когда много дней спустя он добрался до Парижа, в своей пропитавшейся пылью и потом одежде, в разорванных башмаках, и предстал перед полковником Годаром, тот хохотал до упаду. Его рассмешило предложение маркиза де Бонака сделать этого мальчишку армейским наставником юного Годара. Он предложил Жан-Жаку стать слугой своего сына, причем без жалованья. Жан-Жак должен был работать только за стол и ночлег. Юноша отказался от столь щедрого предложения.

Его первое впечатление от Парижа было также разочаровывающим. Он думал, что увидит самый красивый, сказочный город. Однако вошел он не с той стороны – у предместья Сен-Марсо. Вместо золотых улиц и мраморных башен он увидел грязные, кривые улочки, отвратительные, уродливые, черные от копоти и пыли дома, целый рой нищих и попрошаек. Он поторопился поскорее, пока не кончились деньги, убраться из Парижа назад, в Швейцарию. Как приятно было вновь очутиться на пыльной дороге, где можно было вволю предаваться приятным, новым мечтам!

Руссо постоянно грезил – одни мечты сменялись другими, и лишь одна не покидала его, она крепла с каждым Днем, становилась все навязчивее:

«Вольтер!»

Глава 3
СИЯЮЩИЙ ВЕК

Трудно преувеличить то впечатление, которое сочинения Вольтера произвели на юного Жан-Жака. Особенно пьесы. Одна из них – «Заира» – вызвала у Руссо такой восторг, что он не мог ничего делать – находился в состоянии оцепенения, словно его кто-то околдовал.

Потрясла его и вольтеровская «Альзира» – он видел эту пьесу в Гренобле. Жан-Жаку в то время исполнилось двадцать пять, а он по-прежнему не был устроен – молодой человек не имел ни прочного положения в обществе, ни денег, ни семьи, ни устойчивой веры. Он несчастнее любого бедняка – так как бедняки привыкли к нищете, свыклись с ней, а он постоянно терзался, его унижало такое положение.

Свои впечатления о постановке вольтеровской «Альзиры» он излагает в письме мадам де Варенс. Он рассказывает, что в результате увиденного у него сильно пошатнулось здоровье. Сам спектакль он не мог назвать особенно хорошим – ни искусство актеров, ни костюмы, ни декорации не произвели на него особого впечатления и не имели никакого отношения к ухудшению его состояния. На него повлиял только текст вольтеровской пьесы.

Не только новизна и острота пьесы Вольтера взволновали Жан-Жака до глубины души, но и его непревзойденное литературное мастерство. Дело не только в том, что сам Руссо метался между двумя религиями. И даже не в том, что проводимое Вольтером различие между грубыми добродетелями дикаря и изысканными добродетелями цивилизации в один прекрасный день окажется в центре внимания всей его собственной философии.

Прежде всего в мучениях Руссо был виноват огромный успех «Альзиры» во всем мире. Ощущение того, что пока Вольтер достигает все новых и новых высот и получает признание, пропасть между ними катастрофически растет, отдаляя тот момент, когда Руссо, весь в слезах, сможет пасть на колени у ног великого «учителя». Взять хотя бы его антивоенную «Историю Карла XII»[32]32
  Карл XII (1682–1718) – король Швеции с 1697 г., из династии Пфальц-Цвайбрюккен, полководец. Убит во время завоевательного похода в Норвегию.


[Закрыть], которая читается с куда большим интересом, чем любой авантюрный роман, или его «Философские письма», такие забавные и в то же время поучительные и глубокие, они сеяли настоящую бурю в умах его современников. Или его эпическую поэму «Генриада», или дерзкое произведение «За и против», смелую трагедию «Эдип», или трагическую пьесу «Меропа». Каждый новый успех Вольтера затмевал предыдущий. Многие высокопоставленные особы гордились возможностью заглянуть в подлинник «Орлеанской девственницы» (в ней рассказывается о том, как отчаявшиеся победить девственницу Жанну д'Арк[33]33
  Жанна д'Арк, или Орлеанская дева (1412–1431) – народная героиня Франции. В ходе Столетней войны (1337–1453) возглавила борьбу французского народа против англичан, в 1429 г. освободила Орлеан от осады. В 1430 г. Жанна попала в плен к бургундцам, выдавшим ее англичанам. Жанну предали церковному суду, объявили ее колдуньей и еретичкой и сожгли на костре. В 1920 г. Жанна д'Арк была канонизирована Католической церковью.


[Закрыть] англичане направляют к ней красивого молодого человека, тот должен добиться ее любви. Таким образом слава Франции стала целиком зависеть от битвы между ними в постели) или хвастались в беседе, что уже читали отрывки из давно обещанного, но до сих пор неопубликованного «Века Людовика XIV»[34]34
  Людовик XIV (1638–1715) – французский король с 1643 г. из династии Бурбонов. При нем были созданы крупный военный флот, сильная армия, заложены основы французской колониальной империи (в Канаде, Луизиане, Вест-Индии). Ему приписывают выражение: «Государство – это я».


[Закрыть]. К сочинениям Вольтера проявлялся огромный интерес, а любой предлог мог стать причиной повторного издания того или иного произведения. Издатели постоянно осаждали секретарей Вольтера и всячески искушали их просьбами сделать копию или даже украсть рукопись – не важно, завершена она или нет. Иногда полученное таким образом сочинение дописывалось за великого автора каким-нибудь халтурщиком и выходило в свет. Вольтер выходил из себя, отрицая свое авторство, он буквально кипел от возмущения и злости. (До сих пор ученые теряются среди множества различных, непохожих друг на друга изданий.)

Руссо было не по себе от прошлых, нынешних и грядущих литературных побед Вольтера, сам-то он не достиг ничего. Ах, если бы Жан-Жак мог написать пьесу! Великолепную пьесу! И вот бы она принесла шумный успех – и он сразу взлетел бы на высоту Вольтера!

Ведь как начинал «учитель»: его первая пьеса «Эдип» была поставлена подряд сорок пять раз – это стало рекордом не только для этого времени, но и для всей предыдущей истории французской сцены.

Что еще могло принести Вольтеру мировую известность? Если и был когда-нибудь век, свихнувшийся на театре, так это именно восемнадцатый. Вся Европа, казалось, обезумела от театра (за исключением разве что Женевы – города, в котором родился Жан-Жак, – там театр был по-прежнему запрещен). Пожалуй, не было ни одного более или менее знатного человека, который не имел бы собственного придворного театра или даже собственной актерской труппы. Предпочтение отдавалось итальянцам и французам. Не было даже маленького города без специального помещения для выступлений. Не только Париж оказывал государственную поддержку театрам. Бродячие комедианты устанавливали подмостки где только могли, они выступали в так называемых театрах «двух ярмарок» – в Сен-Жермене и Сен-Лоране[35]35
  Сен-Жермен, Сен-Лоран – предместья Парижа.


[Закрыть]. Там постоянно устраивались зрелища без особых на то разрешений – на потребу жадного до развлечений простого народа. Кроме того, в городе развелось много театров. Король разрешил играть спектакли в Тюильри[36]36
  Тюильри – дворец в Париже, служивший резиденцией французских монархов. Постройка Тюильри была начата в 1564 г. До Великой французской революции короли жили в Тюильри редко. В 1882 г. дворец был снесен.


[Закрыть], в Фонтенбло[37]37
  Фонтенбло – город во Франции к югу от Парижа. Дворец Фонтенбло являлся загородной резиденцией французских королей.


[Закрыть], в Версале – и повсюду, где останавливался его двор. Не отставала и королева, она ежедневно устраивала «большие спектакли», на их постановку, на роскошные костюмы, музыкальные инструменты, декорации и прочее денег не жалели. То, что было у королевы, было и у любовницы короля. Герцоги, графы, маркизы, насколько им позволяли средства, тоже старались не отставать от своего монарха. Ведь ничто в этот веселый век не считалось столь изысканным, как потратить целое состояние на театр. В этой гонке принимали участие и церковные служители, и монахи. Даже армия не оставалась в стороне. Иногда казалось, что война идет лишь за место в театральном репертуаре. В боевых сводках можно было увидеть такое объявление: «Завтра спектакля не будет ввиду начала военных действий. Спектакль «Сельский повар» будет показан послезавтра».

Итак, если Руссо хотел прославиться, нужно было написать приличную пьесу. Разве театры постоянно не требовали новых и новых произведений? Почему же он не может стать одним из авторов? Разве он не в состоянии сделать то, что другие делают запросто? Разве не способен проявить свой талант? Он должен написать пьесу, хотя бы ради спасения своей души.

У Вольтера все было по-другому. Даже если он не написал бы своего «Эдипа», все равно бы стал знаменитым. Как остроумный человек. Из-под его пера вышло несколько язвительных памфлетов, направленных против герцога Орлеанского[38]38
  Из-под его пера вышло несколько… памфлетов, направленных против герцога Орлеанского… – Имеется в виду регент Филипп Орлеанский (1715–1723).


[Закрыть], который после смерти Людовика XIV стал регентом малолетнего наследника престола. Отхлестать публично герцога было нетрудно, – он был заядлым любителем умопомрачительных оргий. Поговаривали, что он привлек к развратным пирушкам свою собственную дочь, и через некоторое время она забеременела. Его не любили главным образом за то, что он вверг страну в тяжелейший экономический кризис.

За дерзкие, насмешливые памфлеты Вольтера арестовали (хотя он являлся автором не всех, а лишь нескольких из них) и отправили в Бастилию[39]39
  Бастилия – крепость в Париже, построена в 1370–1382 гг., с XV в. государственная тюрьма.


[Закрыть], где он просидел одиннадцать месяцев. Когда наконец регент смилостивился и приказал выпустить смельчака, маркиз де Носе взялся устроить их встречу, чтобы Вольтер вновь заручился расположением герцога-регента.

Когда де Носе и Вольтер прогуливались в прихожей Пале-Рояля[40]40
  Пале-Рояль – дворец в Париже, построенный кардиналом Ришелье в 1629–1634 гг. После смерти Ришелье там жила вдова Людовика XIII вместе с сыном Людовиком XIV и Филиппом Орлеанским. Позже дворец остался во владении Орлеанского дома.


[Закрыть], где в ожидании приема бродили толпы придворных, разразилась сильнейшая гроза. Сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, затем пошел град. Окна разбились, с крыш сорвало каминные трубы. Все улицы Парижа залило водой.

– Сейчас, по-моему, и на небесах установилось регентство, – не смог удержаться Вольтер. Услыхав его остроту, все ожидавшие приема рассмеялись. Взрыв хохота был таким сильным, что герцог-регент пожелал узнать причину такого веселья и вышел из своего кабинета.

– Сир, – начал маркиз де Носе, – я привел господина Вольтера, которого вы столь любезно освободили из Бастилии и которого теперь наверняка отправите обратно. – И он пересказал новую вольтеровскую шутку. Но регент оказался человеком типичным для того озорного времени. Он не мог устоять перед остроумием Вольтера, простил ему все заблуждения и даже выдал денежную премию в семьсот франков.

– Я только рад, что ваше высочество изъявило желание позаботиться о моем пропитании, – ответил Вольтер, принимая деньги. – Но прошу вас, не стоит больше беспокоиться о моем жилье.

Герцог засмеялся, очарованный не только остроумием своего собеседника, но и его ловкой манерой скрыть истинные причины их прежней вражды, – Вольтер сделал вид, что герцог отправлял его в тюрьму ради того, чтобы обеспечить сносным жильем.

Вольтер высоко ценил всеобщую страсть к остротам и поручил своей «громогласной трубе» Тьерио записывать слетевшие с его уст шутки, чтобы разносить их по всему городу. Однажды, когда этот зануда Тьерио мучился сомнениями, в каком же костюме ему отправиться на маскарад, Вольтер посоветовал ему: «Думаю, вам стоит отправиться туда в костюме обычного человека. Бьюсь об заклад, в нем вас никто не узнает». Вот еще пример. Вольтер входит в спальню одной знатной дамы, она вскакивает с кровати и извиняется: «Только ради такого гения, как вы, я встаю так рано». На что он отвечает: «Мне польстило бы больше, если бы вы сочли меня достойным присоединиться к вам».

Его заклятый враг, знаменитый поэт и соперник Алексис Пирон[41]41
  Пирон Алексис (1789–1773) – французский поэт. С 1728 г. его пьесы ставятся в парижском театре «Комеди Франсез». Трагедии Пирона, растянутые и с запутанным сюжетом, успеха у публики не имели. О Пироне сохранилось много анекдотов.


[Закрыть], считавший себя более остроумным, чем Вольтер, обычно обвинял его в плагиате. «Если бы у меня был корабль, – сказал он однажды, – я бы назвал его «Вольтер». Он, несомненно, принес бы мне целое состояние за счет пиратства».

Можно представить себе Руссо, горевшего желанием быть признанным, но неспособного придумать ни одной искрометной шутки. И чем интереснее и острее велась беседа вокруг него, тем труднее ему было открыть рот. А если он и мог вставить подходящее словцо, то так долго собирался сделать это, что его постигало новое разочарование – тема разговора уже менялась и его замечания были ни к чему.

– Ах, почему же мои мысли столь ленивы! – сокрушался он в своей «Исповеди». Хотя к моменту написания этого произведения он уже был знаменитым и ему незачем было завидовать славе и таланту других.

Но в словах Руссо все еще чувствовалась зависть – из-за стойкой памяти о тысяче моментов унижения, которые навечно отпечатались в его чувствительной душе.

Во многом тон тому периоду задал Бернар Фонтенель[42]42
  Фонтенель Бернар Ле Бовье де (1657–1757) – французский писатель, ученый-популяризатор. Подвергал критике суеверие и фанатизм.


[Закрыть] – ученый, академик, считавший, что даже книгу по астрономии нужно написать так, чтобы она была способна привести в восторг дам. По его мнению, только глупые педанты представляют науку как нечто туманное, малопонятное и отталкивающее. Знаменитого холостяка Фонтенеля, не проводившего дома ни одного вечера, ухитрявшегося ужинать то в салоне мадам де Ламбер, то у мадам де Тенсен, то у мадам Жоффрен и так далее, никак нельзя было обвинить в самом страшном из всех, по меркам восемнадцатого века, преступлении – занудстве. Не умевших занять компанию легкой, непринужденной беседой не приглашали на светские рауты – им отказывали везде и всегда. Салон был как бы вторым театром, в котором каждому предстояло сыграть свою роль, и все в той или иной степени впредь считали себя актерами.

Фонтенель вызывал всеобщий интерес.

– Вы правы, – заявил он однажды врачу. – Кофе – это на самом деле медленно действующий яд. Я пил его на протяжении девяноста последних лет – и, как видите, жив.

Когда ему исполнилось девяносто четыре, он по-прежнему приезжал на обед в знатные дома. Тем не менее он постоянно шутил по поводу своего ухудшающегося зрения и слуха.

– Я отправляю туда, в иной мир, багаж заранее, по частям, – говаривал он и, прикладывая слуховую трубку к уху, с удовольствием слушал взрывы хохота. И когда, за несколько недель до своего столетия, он умер, соперник Вольтера, Пирон, глядя на похоронный кортеж, произнес: «Этот Фонтенель в своем амплуа. Ни за что не желает оставаться дома. Даже в день своих похорон!»

У французов всегда находилась достойная шутка, способная заглушить любую неприятность. Мрачные идеи находились как бы под запретом. Бабушка знаменитой писательницы Жорж Санд[43]43
  Санд Жорж (настоящее имя Аврора Дюпен, 1804–1876) – французская писательница. В ее многочисленных романах и повестях идеи освобождения личности (женская эмансипация) сочетаются с воссозданием идеальных, возвышенных характеров, любовных коллизий.


[Закрыть] говорила ей:

В ту пору мы не знали, что такое старость. Только Революция принесла это понятие. Мы всегда старались быть грациозными, элегантными, веселыми – до самого последнего момента. Какая разница, если кого-то мучает подагра, а у кого-то нет денег! В любом случае каждый мог улыбнуться и сказать что-то остроумное. Разве не лучше умереть на балу или в театре, чем в темной комнате со священником?

Скажете, что все это поверхностно, неглубоко? Да, возможно.

Рассказывали, как однажды малолетний Людовик XV вышел из дворца, чтобы погулять со своим наставником. У ворот они увидели нищего. Король бросил ему монетку. Нищий, поймав ее, сделал глубокий реверанс.

– Только что я стал свидетелем самого замечательного события в своей жизни, ваше величество, – заметил учитель.

– Какого же?

– Я видел нищего, способного перещеголять своего короля в куртуазности[44]44
  Куртуазность (фр.) – изысканная вежливость, любезность. Куртуазная литература – европейские средневековые рыцарские романы и поэзия.


[Закрыть].

Король все понял. Он вернулся к дворцовым воротам, подошел к нищему, выставил вперед ногу в башмаке с серебряной застежкой, сорвал с головы шляпу с большим пером, прижал ее к сердцу и поклонился ему. Таким образом он вернул себе право называться королем.

Иногда французская куртуазность доходила до абсурда. Однажды Людовик XIV спросил герцога д'Уза, когда его жена собирается родить. Тот, низко поклонившись, ответил:

– Это случится, как только того пожелает ваше величество!

Интересный случай произошел с мадам Жоффрен. Она продала картины Ван Ло[45]45
  Ван Ло – фамилия нескольких нидерландских художников французской школы. Видимо, здесь автор подразумевает Шарля Андре Ван Ло (1705–1765), широко известного своими историческими, аллегорическими, религиозными картинами, пейзажами, портретами.


[Закрыть] за пятьдесят тысяч франков, а через некоторое время вспомнила, что приобрела их всего за пять. Она тут же отправила разницу вдове художника. Возможно, здесь нет большой внутренней глубины, но, согласитесь, какая сила поверхностных чувств!

Вполне возможно, что такая чудная поверхностность чувств и объясняет, почему в ту эпоху было столько долгожителей – мужчин и женщин. Фонтенель, как мы уже говорили, прожил почти сто лет. Его друг, поэт Сен-Олер, скончался в девяносто девять. Другой приятель Фонтенеля, Метран (его преемник на посту в Академии наук), достиг девяностотрехлетнего возраста. Пирон, который так ста-рался не отстать от Вольтера в остроумии, умер в девяносто три года. Да и сам Вольтер прожил немало – восемьдесят четыре года. И его большой друг, любитель женщин маршал де Ришелье (племянник «серого кардинала») протянул до девяноста двух. Ларгульер[46]46
  Ларгульер (Ларжильер) Никола (1656–1746) – французский живописец. Директор (с 1743 г. – канцлер) Королевской академии живописи и скульптуры. Портрет Вольтера написал ок. 1718 г. (находится в музее Карнавале в Париже).


[Закрыть], написавший знаменитый портрет Вольтера в юности, скончался в девяносто. Гудон[47]47
  Гудон Жак Антуан (1741–1828) – французский скульптор. Создал галерею портретов представителей эпохи Просвещения, деятелей Великой французской революции (в том числе бюсты Руссо, Мирабо, статую Вольтера).


[Закрыть], создавший прекрасную скульптуру Вольтера в старости, дотянул до восьмидесяти семи. И поэт Сен-Ламбер, бывший счастливым соперником как Вольтера, так и Руссо в их самой продолжительной любовной связи, также дожил до восьмидесяти семи. Первая поклонница Вольтера Нинон де Ланкло дожила до восьмидесяти пяти, а последняя – мадам дю Деффан – до восьмидесяти трех. Даже печально знаменитый поэт Шолье, который никогда не ложился в кровать трезвым и тщетно пытался вовлечь Вольтера в свои шумные оргии, дотянул до восьмидесяти одного.

А вот Жан-Жак Руссо умер в возрасте шестидесяти шести лет.

Безусловно, восемнадцатый век сиял не для всех. Несправедливость, жестокие войны существовали во все времена. И все же это был сияющий век. И одной из главных причин, почему он стал таким, был конечно же Вольтер!

Глава 4
ТРОИЦА РУССО

Наступит такое время, когда Вольтер и Руссо станут врагами, самыми непримиримыми врагами того времени, и войдут в историю как таковые. Но пока тридцативосьмилетний Жан-Жак продолжает писать (вот уже двадцать лет) «учителю» самые льстивые и заискивающие письма.

Однажды ранним январским утром 1750 года один из друзей Руссо, стремительно преодолев шесть лестничных пролетов, постучался в дверь его квартиры. Сейчас трудно установить, было ли это на улице Жан-сен-Дени (где его обычно посещал Этьен Кондильяк[48]48
  Кондильяк Этьен Бонно де (1715–1780) – французский философ-просветитель. Сотрудничал в «Энциклопедии» Дидро и д'Аламбера. Развивал сенсуалистическую теорию познания; ощущения – единственный источник знаний.


[Закрыть], тот самый, которого позже назовут основателем современной психологии) или на улице Гренель-сент-Оноре, где Руссо временно, начиная с 1750 года, проживал вместе со своей любовницей Терезой. Невозможно сказать, кто это был, – посетителем мог оказаться и Дидро, и д'Аламбер[49]49
  д’Аламбер Жан Лерон (1717–1773) – французский математик, механик и философ-просветитель. В 1751–1757 гг. вместе с Дидро редактировал «Энциклопедию», в которой вел отделы математики и физики. Высоко расценивая свою независимость, д'Аламбер не принял почетных званий и наград, присвоенных ему прусским королем Фридрихом II и российской императрицей Екатериной II.


[Закрыть], и Гримм[50]50
  Гримм Мельхиор (1723–1847) – французский дипломат, занимавший важные посты при разных европейских монархах; литератор, близко стоявший к кругу энциклопедистов. Широкую известность приобрел его рукописный журнал «Литературная, философская и критическая корреспонденция» (1753–1793).


[Закрыть], и Клюпфель. Все эти тогда еще никому не известные молодые люди впоследствии добились громкой славы. Дидро и д'Аламбер из-за великой «Энциклопедии»[51]51
  «Энциклопедия» – издавалась с 1751 по 1780 г., вышло 35 томов. Это издание объединило вокруг себя лиц, занимавших разные философские и общественные позиции в рамках просветительского движения. Дидро привлек многих выдающихся специалистов, и в «Энциклопедии» был отражен достигнутый к тому времени уровень знаний во всех известных тогда науках.


[Закрыть], к созданию которой они только приступили; Гримм – из-за своей обширной корреспонденции, через которую он снабжал половину королевских домов Европы литературными новостями из Парижа; Клюпфель – из-за своего «Альманаха Готы».

Этот визитер (лишь по иронии судьбы им мог оказаться Дидро, так как он только что получил то, чего так жаждал всю жизнь Руссо, – удостоился возвышенной похвалы Вольтера) воскликнул на пороге:

– Да, ничего не скажешь! Вы вчера набрались нахальства!

– Что вы имеете в виду? – спросил пораженный Руссо.

– Как это вы ухитрились порвать с Вольтером? Причем так открыто!

– Порвать с Вольтером? – возмутился в свою очередь Руссо. – Вы с ума сошли!

– То же самое я могу сказать и вам! Почему вы освистали вчера его пьесу?

– Я? Освистал пьесу Вольтера? Я вчера даже не выходил никуда из дому.

– Вероятно, все же выходили. Все только и говорят об этом. Вы даже пытались подстрекать к этому других. Вольтер пришел в ярость. Он наорал на вас из своей ложи. Назвал «маленьким Руссо»!

Руссо чуть не лишился чувств.

– Но вчера я был болен, – простонал он, – лежал в постели, думал, что умру. Спросите у Терезы.

Жан-Жак на самом деле болел. Он теперь часто оставался дома – у него возникли трудности с мочеиспусканием. Во время приступов сильно кружилась голова, поднималась температура, появлялись отеки. Жан-Жак был в отчаянии и каждый раз думал, что это конец. Приходилось в буквальном смысле выдаивать его, и даже во время такой процедуры моча выходила по каплям. Тереза всегда была рядом, помогала. Состояние здоровья Руссо с годами ухудшалось, и это вызывало новые и новые мрачные мысли. Чего же он, собственно, достиг за свою жизнь? Он служил секретарем у сказочно богатой мадам Дюпен, жены крупного откупщика[52]52
  Откупщик – частное лицо, получившее от государства за определенную плату право на откуп: сбор каких-либо налогов, продажа определенных видов товаров (соль, вино, и т. п.).


[Закрыть]. Получал за свой труд девяносто франков в год, что-то вроде нынешних трех тысяч долларов, их хватало лишь для того, чтобы не умереть с голоду. В его обязанности также входило развлекать гостей музыкой, писать пьесы и скетчи. К тому же он подбирал латинские и греческие афоризмы – мадам писала книгу о женщинах и хотела продемонстрировать всем свою ученость. Кроме того, Жан-Жак должен был наблюдать за сыном Дюпенов, полуидиотом, чтобы тот, не дай Бог, не причинил вреда ни себе, ни окружающим. Как же он ненавидел эту тривиальную, нудную работу! Удовлетворение он получал лишь от курсов химии, которые усердно посещал вместе с зятем мадам Дюпен. Так пока проходила его жизнь. Минуло уже четыре года с тех пор, когда он написал свое первое письмо Вольтеру. И чего он достиг? Его немного узнали и стали называть «маленьким Руссо», чтобы не путать с более известным и влиятельным Пьером Руссо, издателем «Энциклопедического журнала»[53]53
  «Энциклопедический журнал» Пьера Руссо – выходил с 1756 по 1794 г., не раз подвергался запрещению. В качестве центральной задачи журнал выдвигал проведение реформ в рамках существующего политического режима. В журнале печатались рецензии, пропагандирующие сочинения Вольтера, Дидро, д'Аламбера.


[Закрыть]. Но хуже всего было другое. Несколько месяцев назад Дидро анонимно издал свою брошюру под названием «Письмо о слепоте» с интригующим подзаголовком: «Для тех, кто хорошо видит». Он подвергал язвительной критике пассивное восприятие существования Бога только на том основании, что в это верили наши предки. За эту книжку Дидро посадили в тюрьму, хотя он и пытался отрицать свое авторство. Дидро с гордостью послал ее Вольтеру, и тот ему ответил! И какой удивительный был ответ! Дидро с гордостью демонстрировал письмо великого француза и сразу написал ответ: «Момент, когда я получил Ваше письмо, мой дорогой человек и учитель, стал самым счастливым в моей жизни».

Но самым большим ударом для Руссо было приглашение, которое Вольтер прислал Дидро: «Вы сделаете мне честь, разделив со мной философскую трапезу. В моем доме Вы окажетесь в компании нескольких мудрецов. Я страстно желаю побеседовать с Вами».

Вольтер пригласил Дидро к себе на обед! Какой удар! Однако Вольтер так и не назвал даты встречи. В это время умерла его любовница. Произошли и другие неприятности – «философская трапеза» так и не состоялась. Но отныне было ясно, что Дидро ушел далеко вперед, оставив Руссо позади себя.

Самое ужасное состояло в том, что его, Жан-Жака Руссо, так мечтавшего припасть к ногам дорогого «учителя», рассказать ему о своей благоговейной любви и почтении, отнесли к разряду врагов Вольтера. Слухи о том, что Руссо освистал пьесу Вольтера, становились весьма серьезным обвинением – в это время не на шутку разгорелась вражда между «учителем» и Кребийоном[54]54
  Кребийон Проспер Жолио (1674–1762) – французский драматург, блиставший на театральной сцене во Франции в период после Расина и до Вольтера.


[Закрыть] за первое место в мире театра. Она началась давно и теперь достигла апогея. Похоже, враги Вольтера не могли найти для него более достойного соперника – слава семидесятипятилетнего Кребийона давно потухла, несмотря на его несомненный талант в прошлом. Но этих заговорщиков, старавшихся как можно сильнее досадить Вольтеру, никак нельзя назвать глупцами. Они целенаправленно, год за годом, старательно плели интриги, чтобы унизить великого француза. Они прекрасно понимали, что умное, смелое слово может нести в себе опасность для стабильности государства. Особенно с появлением на литературной сцене Вольтера. Было очевидно, что талантливый писатель, как и монарх, способен влиять на умы своих подданных.

И вот он, Вольтер, добился доминирующей роли в мире словесности, стал общепризнанным лидером, вожаком. Он продемонстрировал, что такое здравый смысл, смелость, хороший вкус, сила логики. Увидит ли этот гений когда-нибудь рядом с собой тех, кто окажется сильнее Церкви, сильнее государства, сильнее короля, сильнее всех? Такую потенциальную угрозу нужно рассматривать как серьезную угрозу и готовиться к ней загодя. Поэтому писателей лучше представлять как жалкую кучку крикливых, задиристых, порочных и смешных людей, неспособных заработать себе на жизнь без благотворительной поддержки сильных мира сего или Церкви. А слава писателя в конце концов преходяща, да и вообще, что такое писательская слава? Не что иное, как прихоть публики с ее вечно меняющимися вкусами. А таких, как Вольтер, можно делать и переделывать по желанию короля или еще кого-нибудь.

Но как трудно, а скорее, невозможно одержать верх над Вольтером. Мерцает его гений. Возьмите, например, его книгу «Элементы философии Ньютона». Со времени открытия великого английского ученого в области физики, изменения его представлений о мироздании прошло без малого полвека, но они так и не овладели общественным сознанием, оставались заповедником для ученых. Вольтер решил написать об этом книгу, понятную всем. Но не закончил ее. В руках издателя оказалась только первая ее часть. Тот, устав ждать, нанял какого-то математика, он и завершил «Элементы философии Ньютона». После заголовка шло краткое, в одну фразу, пояснение, что книга адаптирована.

Вольтер пришел в ярость и из-за того, что книга вышла без его позволения, и из-за того, что ее завершил кто-то другой. Он, как только мог, поносил «соавтора» за допущенные ошибки, высказывал полное презрение по отношению к нему.

Но Вольтер оставался Вольтером. Он все-таки переписал книгу по-своему, было подготовлено второе издание.

Теперь Ньютон стал доступен каждому. Многое стало понятно хотя бы из той простенькой истории, которую первым поведал Вольтер (а может, сам и придумал). Имеется в виду байка о Ньютоне, сидевшем под яблоней. Он увидел, как на землю упало яблоко, и в его голове тут же сформировалась ясная картина мироздания и закон всемирного тяготения.

Именно Вольтер, и никто другой, дал миру Ньютона!

Какой поднялся гвалт! Особенно старался аббат Дефонтен – лишенный духовного сана священник, которого Вольтер спас от гибели. Его собирались сжечь на костре за мужеложство. Аббат совращал одного савойского мальчика, трубочиста. (Дефонтен обратился к Вольтеру за помощью из тюрьмы, тот попросил самых влиятельных друзей выручить проказника.) Вольтер и тут не удержался от острословия: он заявил, что, возможно, этот мальчик со своими щетками и метлами казался аббату очаровательным купидоном[55]55
  Купидон – в римской мифологии божество любви, изображался в виде шаловливых мальчиков.


[Закрыть] с луком и стрелами. Дефонтен своими злобными нападками на Вольтера зарабатывал на жизнь. Нападки на великого француза превращались в настоящий бизнес.

Но чем больше поносили Вольтера, тем более великим он становился. Плевать ему было на нападки. Кстати, Вольтер представлял собой куда меньшую, чем многие, опасность для общества. Он, к примеру, никогда не верил, что для построения нового, более разумного общества достаточно свергнуть существующее правительство. На примере того же Дефонтена он все сильнее убеждался в том, что человека можно сделать лучше, совершеннее только постепенно. Если, конечно, такое вообще возможно.

Итак, началась охота на Вольтера. Католическая церковь внесла его сочинения в «Индекс запрещенных книг»[56]56
  «Индекс запрещенных книг» – официальный перечень сочинений, чтение которых Католическая церковь запрещала верующим под угрозой отлучения. Издавался Ватиканом в 1559–1966 гг.


[Закрыть], хотя всю жизнь Вольтер поддерживал дружеские отношения с Папой. Даже за рубежом, например в Италии, была запрещена продажа книг Вольтера. Позже Наполеон Бонапарт[57]57
  Наполеон Бонапарт (1769–1821) – французский император в 1804–1814 гг. и в марте – июне 1815 г., полководец.


[Закрыть] в течение двадцати лет субсидировал газеты и журналы, которые вели разнузданную кампанию против Вольтера. Почему он это делал? Возможно, потому, что Вольтер написал в своей «Истории Карла XII»: «Не вызывает сомнения, что ни один монарх, читающий жизнеописание Карла XII, не сумеет излечиться от безумства завоеваний. Всегда найдется такой сюзерен, который с уверенностью заявит: «У меня больше смелости, больше энергии, чем у Карла XII, у меня куда крепче тело и куда более закаленная, мужественная душа». Или: «У меня лучше армия, чем у него, и я лучше познал хитрости военного искусства». Но даже если при всех своих способностях, преимуществах, стольких одержанных победах Карл XII так бездарно погиб, то чего ждать от других монархов, больных теми же амбициями, но имеющих куда менее талантливых полководцев и обладающих куда меньшими внутренними ресурсами?»

Не так давно произошло знаменательное событие – мадам де Помпадур стала любовницей короля Франции[58]58
  …не так давно… мадам Помпадур стала любовницей короля Франции… – См. коммент. [17]17
  Жанна Антуанетта де Помпадур (Пуассон, 1721–1764) – с 1745 г. фаворитка французского короля Людовика XV, оказывавшая большое влияние на государственные дела. Способствовала вовлечению Франции в Семилетнюю войну (1756–1763).


[Закрыть].


[Закрыть]. Противники Вольтера знали, что соперник Вольтера Кребийон был другом семьи Пуассон, и даже учил их дочь (которая позже стала мадам де Помпадур). Кребийон не только учил ее стоять с изысканной грацией, но и красиво передвигаться, владеть голосом, выбирать нужную интонацию.