Текст книги "В суровом Баренцевом"

Автор книги: Гавриил Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Так прошел целый день. Наступила ночь. Снежные заряды усилились. Спасательные работы пришлось отложить до утра.

Новогоднюю ночь пятеро моряков провели на дрейфующем судне, не смыкая глаз. Они закрепили крышки грузовых люков, подкрепили переборки. Принайтовали крепко гусеничный трактор, грузовую автомашину и другое крупногабаритное имущество, находившееся на верхней палубе.

Не спали в ту ночь и на «Живучем». У радиолокатора и гидроакустической станции, в машинных и котельных отделениях бдительно несли вахту моряки. Взрывы один за другим грохали по корпусу корабля – это минеры «Живучего» периодически сбрасывали за борт сковывающие серии глубинных бомб.

От частых взрывов, а может быть, от штормовых сотрясений на «Живучем вышла из строя радиолокационная станция – отскочил верхний конец фидера. Необходимо было припаять его. Плексигласовый колпак антенны возвышался над мостиком. Днем на ликвидацию неисправности ушло бы несколько минут, а в темноте при такой качке не то что паять, подняться по скоб–трапу рискованно. Да и освещение включать не разрешалось. Но радиометрист Александр Петров все же сумел устранить поломку. Он достал парусиновый чехол от антенны и, рискуя сорваться, поднялся с ним наверх. Краснофлотец Баринов помог ему накрыть этим чехлом купол антенны радиолокатора. Светомаскировка была обеспечена. Петров быстро припаял кончик фидера, и через несколько минут корабль стал «зрячим».

Утром спасательные работы были возобновлены. А ветер не стихал – 8 баллов и крупная зыбь с норда. Тральщики заливало водой, и их отпустили в базу.

Аварийное судно за ночь сдрейфовало к Кильдину, до берега оставалось всего пять кабельтовых. Подойти к нему эсминец не мог. Вскоре на помощь подоспели буксиры «М-2» и «М-12» с мощными буксирными устройствами и лидер «Баку». В небе появились два противолодочных самолета. Общими усилиями эсминцев и буксиров корма транспорта в начале суток 2 января была приведена в Териберку.

Пятеро отважных моряков, выполнив задание, благополучно вернулись на корабль. Они провели на «Тбилиси» 40 часов 15 минут[69]69
  ОЦВМЛ, ф. 254, д. 33938, л. 9–10.


[Закрыть]. Позднее все они были награждены боевыми орденами.

Враг повержен

В середине января 1945 года началось мощное наступление советских войск. Весь фронт – от Балтийского моря до Карпат – пришел в движение. Победный гром орудий гремел на территории Восточной Пруссии, в Западной Польше, в немецкой Силезии, в Чехословакии, Венгрии.

Североморцы вместе со всеми советскими людьми радовались каждой новой победе Красной Армии. У всех было приподнятое настроение. Моряки горели желанием внести свой вклад в дело разгрома врага.

В результате успешного наступления войск Карельского фронта, поддерживаемых Северным флотом, осенью 1944 года обстановка на Северном морском театре в корне изменилась. Немецко–фашистские войска потеряли многие свои позиции. Авиация гитлеровцев, лишенная аэродромов, расположенных вблизи наших баз, перешла теперь главным образом на ведение разведки. Надводные корабли немцев были малочисленны и обеспечивали в основном дозорную службу и эвакуацию. Последний их крупный корабль – линкор «Тирпиц» был потоплен в фиорде 12 ноября 1944 года английскими бомбардировщиками[70]70
  Вайнер Б. А. Северный флот в Великой Отечественной войне. М, Воениздат, 1964, с. 364.


[Закрыть].

Казалось бы, боевая деятельность Северного флота должна заметно снизиться, но в действительности этого не произошло. Немецкое морское командование, несмотря на безнадежность дальнейшей борьбы, не отказалось от намерений нарушить наше судоходство на Севере, считая, что в победах Красной Армии большую роль играет помощь союзников. С этой целью в базы Норвегии из других районов были дополнительно переброшены подводные лодки, численность которых к началу 1945 года была доведена до 100 единиц[71]71
  Хроника Великой Отечественной войны на Северном морском театре. Вып. 8, 1945, с. 7.


[Закрыть].

Позиции вражеских лодок, как и в конце 1944 года, располагались вдоль побережья и у входов в базы Северного флота. Там в узких стесненных районах подводные хищники подстерегали «добычу», нападая на корабли поодиночке и группами. Наиболее опасным в этом отношении районом был Кильдинский плес. Подводные лодки действовали здесь в непосредственной близости от берега, атакуя корабли с больших дистанций самонаводящимися торпедами.

Возросла и минная опасность. Вражеские подводники минировали фарватеры и узкости в Баренцевом и Белом морях, применяя мины с различными взрывателями. Нагрузка на противолодочные силы возросла. Многие корабли работали на износ. Личный состав эсминцев проявлял буквально чудеса изобретательности, чтобы приспособить устаревшее оборудование к потребностям сложившейся обстановки. Любое новшество становилось достоянием всех экипажей.

Основным оружием в борьбе с подводными лодками были глубинные бомбы и реактивные мины, расход которых от похода к походу возрастал. Для пополнения противолодочного боезапаса корабли вынуждены были заходить в базу. Минеры разработали усовершенствование, позволившее комплект больших глубинных бомб довести до 150, а реактивных мин до 144 штук, то есть увеличить почти в два раза. А это уже что-то значило!

Но больше всех смекалки по-прежнему требовалось от личного состава электромеханической боевой части. И надо сказать, наши ребята были неистощимы на выдумку. Приведу такой пример. В начале января эсминцы эскортировали из Белого моря в Кольский залив 15 союзных транспортов. Когда переход приближался к концу, разыгрался шторм. В один из трюмов «Деятельного» стала поступать вода. Нужно было срочно устранить течь. Краснофлотцы Кондрашев и Акимов сделали небольшие углубления вокруг трещины и попытались залить их цементом. Но цемент не затвердевал в забортной воде. Тогда по предложению инженера–механика Зуева трюмные вырезали парусиновую заплату, покрыли смесью (песок и цемент, замешанные на кузбасс-лаке), в отверстие продели медную трубку, вставив ее одним концом в трещину, и наложили заплату на поврежденное место. Парусина плотно пристала к кромке днища, а воду несложно было отвести через трубку. Потом трубку заглушили пробкой, и течь была устранена окончательно. Подобных примеров изобретательности наших моряков можно привести сколько угодно.

В последние месяцы войны немецкие подводные пираты стали действовать дерзко, с отчаянием обреченных. В связи с этим наше командование приняло ряд дополнительных мер для усиления противолодочной обороны. Число кораблей эскорта непрерывно росло. Если в кампании 1944 года на каждый транспорт в среднем приходилось два эскортных корабля, то в январе 1945 года – уже четыре, а в феврале число их достигало восьми. Противолодочную оборону транспортов нередко организовывали из двух линий кругового охранения.

Гитлеровские подводники прибегали к различным ухищрениям, чтобы ввести в заблуждение наших гидроакустиков. Они применяли, например, имитационные патроны, выстреливая их далеко в сторону от своего курса и создавая тем самым эффект присутствия подводной лодки там, где ее нет. Но эта уловка врага быстро была разгадана. Наши акустики научились распознавать, где лодка, а где имитатор, научились уклоняться от прямоидущих торпед.

Но эффективных средств борьбы с самонаводящимися торпедами у нас не было. И немцы пользовались этим своим преимуществом. 16 января гитлеровской подводной лодке удалось потопить эсминец «Деятельный», а спустя четыре дня нанести серьезные повреждения эсминцу «Разъяренный».

Я беседовал со многими участниками того похода, изучал архивные документы, встречался со спасшимися членами экипажа «Деятельного», кое–что видел и слышал сам. Все это помогло мне восстановить весь ход событий. Вот как они развивались.

...В Кольском заливе на якорях стояли шесть транспортов типа «Либерти» и два танкера беломорской группы союзного конвоя. Для эскортирования их были выделены семь эсминцев и четыре «больших охотника». В море вторые сутки бушевал шторм, и на ближайшие дни прогноз был неутешительным. Поэтому, чтобы не задерживать надолго иностранные суда с грузами, которые необходимо было доставить в беломорские порты, командующий флотом распорядился отправить конвой под охраной одних эсминцев («большие охотники» в штормовых условиях использовать было нельзя), добавив в состав эскорта еще два эсминца[72]72
  ОЦВМА, ф. 254, д. 40152, л. 57.


[Закрыть].

Перед выходом в море командир конвоя капитан 1–го ранга А. М. Румянцев, ставя задачу командирам эсминцев, сказал:

– На судах конвоя 60 тысяч тонн важного груза. Он нужен фронту. Необходимо суда провести без потерь. Для выполнения этой ответственной задачи нам выделено девять кораблей. Это меньше тактической нормы, но другого выхода нет. Полагаюсь на ваш опыт и боевую выучку личного состава.

16 января в 13 часов 30 минут конвой «КБ-1» в составе восьми судов, эскортируемых лидером «Баку», эсминцами «Грозный», «Разумный», «Деятельный», «Живучий», «Дерзкий», «Доблестный», «Достойный» и «Жесткий», вышел из Кольского залива в Белое море. Над заливом стелилась туманная морозная мгла.

На подходах к Кильдину конвой попал в полосу снежных зарядов. Видимость исчезла. Только временами проглядывались сквозь снежную пелену мачты и трубы кораблей.

На экране радиолокатора «Живучего» обозначился походный порядок. Мы с Васильевым зарисовываем изображение и несем командиру схему. Сличаем с выданной ранее схемой – точно. Головной – «Баку». Позади, в миле от лидера – три кильватерных колонны транспортов (в двух первых по три, в последней – два судна). Со стороны берега, на расстоянии полутора миль от судов, охранение несли «Разумный», «Дерзкий» и «Деятельный». По левому борту конвоя располагались соответственно «Грозный», «Жесткий» и «Живучий». «Доблестный» и «Достойный» несли подвижной противолодочный дозор.

А погода все ухудшалась. Ветер усилился до девяти баллов, температура воздуха понизилась, над поверхностью воды заметно усилилось парение. Корабли начали обмерзать. Сменившись с вахты, люди обвязывались концами и начинали окалывать лед, но ледовый панцирь появлялся снова.

Наступила ночь. На верхнем мостике «Живучего», где стояли вахту офицер и два сигнальщика, было невмоготу от холода – леденящий ветер пронизывал насквозь и полушубки, и плотные шерстяные подшлемники. А в котельных и машинных отделениях, задраенных наглухо, чтобы вода не проникала через вентиляционные грибки, нечем было дышать от жары и духоты. Где было легче, сказать трудно.

Приняв рапорт о смене вахты, командир корабля капитан 3–го ранга Шумилов[73]73
  В конце декабря капитан 3–го ранга Н. Д. Рябченко убыл на Черноморский флот на новый эсминец, вместо него назначили Алексея Ивановича Шумилова, ранее командовавшего тральщиком.


[Закрыть] спустился в штурманскую рубку погреться. Но не успел он даже выпить стакана чая, как с мостика доложили:

– Впереди по курсу слышны глухие взрывы!

Вскоре в динамике рации послышался голос капитана 3–го ранга Щербакова – командира «Жесткого»:

– Имею контакт с подводной лодкой. Атакую глубинными бомбами.

– Вахтенный офицер! Объявите боевую тревогу! Акустикам и радиометристам усилить наблюдение в левом секторе! – приказал Шумилов.

Через полчаса последовал отбой – целей не обнаружили.

Конвой продолжал идти заданным курсом.

В 21.00 справа от «Живучего», в 30–40 кабельтовых, послышались взрывы, выстрелы, а затем трассы малокалиберных снарядов прочертили небо. Аварийный сигнал исходил от эскортного корабля.

– Там место «Деятельного», – уточнил вахтенный офицер.

Я спустился к Гончарову в штурманскую. Конвой находился на меридиане бухты Рында. Что случилось, пока никто не знал. Все же на «Живучем» объявили боевую тревогу, продолжая удерживать назначенное место в ордере. В 21.10 – радио от командира конвоя:

– «Рулет-18»[74]74
  Позывной эсминца «Деятельный»


[Закрыть] торпедирован, «Дерзкому» и «Живучему» оказать помощь.

Резко отвернули вправо. Корабль сильно накренился, бак скрылся в волнах.

– Пять градусов право руля! – приказал Шумилов.

– Руль право пять! – отрепетовал Папушин через переговорную трубу и начал отводить руль. Корабль немного выровнялся – поворот проходил более плавно. Когда легли на курс и увеличили ход, радиометрист доложил:

– Левый борт 10, дистанция 49 кабельтовых, цель и правый борт 17, дистанция 65 кабельтовых, вторая цель!

– Ближе к нам – «Дерзкий», справа – «Деятельный», – вслух прокомментировал Шумилов и назначил рулевому новый курс. В 21.40 на экране локатора наблюдались две цели: «Дерзкий» уже подходил к аварийному кораблю[75]75
  ОЦВМА, ф. 47, д 31711, лл. 43–44.


[Закрыть]. Его командир капитан 3–го ранга Максимов передал по радио:

– Приступаю к спасению людей. «Живучему» обеспечивать противолодочную оборону.

Через пять минут «Живучий» начал описывать циркуляцию вокруг двух кораблей, сбрасывая сковывающие серии глубинных бомб. В 21.47 радиометрист Любимкин доложил:

– Вторая цель исчезла![76]76
  Там же, л. 44.


[Закрыть]

Этот доклад словно обухом по голове ударил каждого из стоявших на мостике. Все поняли – «Деятельный» пошел ко дну. Такой быстрой развязки никто из нас не ожидал.

Продолжая поиск подводных лодок, «Живучий» пошел на сближение с «Дерзким». Осветив прожектором место гибели «Деятельного», мы увидели на воде масляные пятна и горящий патрон Гольмса. Около часа мы ходили переменными галсами, но больше ничего не обнаружили и повернули вслед за «Дерзким» догонять конвой. Надо ли говорить, что было на душе у каждого?

В полночь «Живучий» и «Дерзкий» заняли места в эскорте. У ледовой кромки горла Белого моря конвой был расформирован: во льды подводные лодки врага не заходили. Под проводкой ледоколов транспорты благополучно прибыли к месту назначения.

Но вернемся к обстоятельствам гибели «Деятельного». Получив приказание командира конвоя, «Дерзкий» вышел из ордера на помощь «Деятельному», попавшему в беду. В 21.20 неподалеку от аварийного корабля гидроакустик «Дерзкого» обнаружил вражескую подводную лодку. Сбросив на нее глубинные бомбы, эсминец лег на курс. Через 12 минут вновь обнаружили лодку в подводном положении, и опять на нее сбросили большую серию глубинных бомб. Все бомбы взорвались. Результаты атаки не известны. Наблюдение за «Деятельным» было непрерывным.

В 21.46 радиометристы «Дерзкого» на экране локатора зафиксировали исчезновение «Деятельного», а сигнальщики увидели на воде большое пламя. Через три минуты «Дерзкий» подошел к месту погружения эсминца. Застопорил машины, чтобы корпусом и винтами не побить людей, плававших на воде, и приступил к спасательной операции. По левому борту была обнаружена резиновая шлюпка с людьми, с правого борта – полузатопленный катер. На нем что-то тлело. Через минуту катер затонул[77]77
  ОЦВМЛ, ф. 254, д. 29820, л. 93.


[Закрыть].

С эсминца спустили штормтрап и подали на шлюпку бросательный конец, чтобы подтянуть ее к борту. Но переполненная шлюпка опрокинулась на крутой волне, и все люди очутились в ледяной воде. С «Дерзкого» были сброшены пять спасательных кругов и пробковый плот, но ими никто не сумел воспользоваться.

В 22.04 из воды подняли на борт семерых окоченевших моряков. Им тут же была оказана медицинская помощь. Среди спасенных был старпом старший лейтенант О. М. Мачинский.

Продолжая освещать место гибели корабля, «Дерзкий» не прекращал гидроакустический поиск. Яркий свет прожектора привлек внимание вражеской подводной лодки, затаившейся неподалеку.

– Торпеда справа 15! – доложил гидроакустик Волков.

– Право на борт, аварийный вперед! – приказал Максимов.

Корабль накренился и задрожал, набирая обороты. Через несколько секунд на эсминце увидели фосфоресцирующий след торпеды. Она шла навстречу кораблю, чуть правее. Повернет на винты или не повернет? —думал в те секунды каждый. Ведь торпеда могла быть акустической.

Тем временем минеры сбросили на лодку серию глубинных бомб. За кормой раздались взрывы. Только они стихли, как послышался еще один – отдаленный – взрыв[78]78
  На некоторых торпедах имелись приборы–самоликвидаторы, взрывавшие торпеду после прохождения заданной дистанции.


[Закрыть]. Торпеда оказалась прямоидущей (не акустической).

Спасенные члены экипажа «Деятельного» рассказали о драматических событиях, развернувшихся той ночью на их корабле.

В 20 часов 30 минут радиометрист Крайнов обнаружил радиолокатором малую цель справа со стороны берега. Импульс был размытый, нечеткий. Иногда он вовсе исчезал, скрываемый гребнями волн. Когда на экране вновь появился небольшой «зайчик», старшина обратил внимание, что он стал чуть ближе к кораблю, и доложил на мостик:

– Справа 30, дистанция 28 кабельтовых, малая цель идет на сближение!

Вахтенный офицер старший лейтенант М. Ф. Турланов объявил боевую тревогу. На мостик вбежал командир корабля капитан–лейтенант К. А. Кравченко, месяц назад сменивший на этом посту П. М. Гончара[79]79
  Капитан 3–го ранга П. М. Гончар был назначен командиром лидера «Баку».


[Закрыть]. Прежде он был старпомом на эсминце «Жесткий».

Намерения врага командиру были ясны; решив преградить субмарине путь к транспортам, он сразу скомандовал:

– Полный ход, право руль!

Когда расстояние до цели сократилось, в фосфоресцирующем буруне с мостика опознали лодку, шедшую на погружение. Эсминец устремился к буруну, но лодка уже ушла на глубину. Вслед ей полетели бомбы. Пока минеры готовили новую серию глубинных бомб, корабль разворачивался на обратный курс для повторной атаки. Когда эсминец уже заканчивал циркуляцию, в корме раздался взрыв. Случилось это в 20 часов 55 минут. Корабль вздрогнул, осел на корму и потерял ход. Через несколько секунд последовал второй взрыв по силе чуть меньше первого – это взорвались глубинные бомбы, скатившиеся за борт[80]80
  OЦBMA, ф. 254, л. 29820, л. 190.


[Закрыть].

Кравченко приказал осмотреться и доложить о повреждениях. Ют на телефонный вызов не отвечал. Молчали и оба машинных отделения. От сильного сотрясения корпуса нарушилась радиосвязь.

– Акустикам произвести поиск целей, радиометристам осмотреть горизонт! – распорядился командир.

Минут через пять после взрыва на мостик доложили из первой (носовой) машины:

– Вторую машину заливает водой, у меня все в порядке!

Но на приказание командира дать исправной машине средний ход вперед последовал доклад:

– Машина работает «вразнос».

Это означало, что оторваны винты.

Положение сложилось тяжелое, необходимо было немедленно доложить о случившемся командиру конвоя, но рация не работала... Спокойным голосом Кравченко отдал приказание на «эрликоны» – стрелять вверх трассирующими.

Через несколько минут доложили, что исправлен передатчик УКВ. Кравченко передал в эфир:

– Я торпедирован. Обе машины затоплены, медленно погружаюсь. Имею крен на правый борт. Стараюсь его выровнять. Принимаю меры к спасению корабля.

Ответа не было – приемник так и не удалось отремонтировать. Доложив флагману обстановку, Кравченко оставил на мостике старпома, а сам спустился вниз осмотреть повреждения.

Вскоре к Мачинскому подошли шифровальщик Карманов и писарь Нешитов, оба коммунисты. Их волновал вопрос – как быть с корабельными документами. Нельзя допустить, чтобы они попали в руки противника. Старпом распорядился подготовить их к затоплению.

Сигнальщики тем временем выпустили серию сигнальных ракет, означавших «терплю бедствие, нуждаюсь в помощи».

Через 6–8 минут на мостик вернулся командир.

– Я не смог пройти в корму – завален шкафут, в темноте трудно понять, что произошло, – сказал он старпому. – Идите, Олег Макарович, вниз, готовьте спасательные средства.

В машинных отделениях шла непрерывная борьба за живучесть корабля. Больше всего пострадала вторая машина: там сильно деформировалась переборка, у подволока образовался разрыв, и огромный стальной лист угрожающе повис над головами людей. Из топливной цистерны хлестал мазут, заливая машинистов. Погиб командир машины старшина 1–й статьи Рогожин, старший краснофлотец Тулузаров получил ранение в голову. Трюмные выбивались из сил, откачивая воду за борт. Действовали они без суеты, четко, слаженно. Но все было бесполезно, вода прибывала, и насосы не успевали ее откачивать. Оставаться в машине было уже нельзя, и личный состав, выключив освещение, покинул ее, выйдя через люк на верхнюю палубу.

Тем временем в первой машине ставили подпоры, укрепляли переборку, разделяющую ее со второй машиной. Но усилия моряков оказались тщетными: переборка не выдержала сильного напора, в нижней ее части прорвало полуметровое отверстие, в которое хлынули мазут и вода. Люди не растерялись, включили водоотливные средства. Когда кормовая переборка еще больше подалась, стало ясно, что с поступлением забортной воды не справиться. Личный состав, исчерпав все возможности, покинул первую машину. Еще во время взрыва там погиб командир электриков Козлов – взрывной волной его отбросило на оголившиеся контакты; получил ранение трюмный машинист Лопатин.

Продолжая осмотр корабля, старпом остановился в коридоре правого борта – выход на палубу был завален. Рядом искрили провода, металлические конструкции оказались под напряжением. Мачинский лег на палубу и «по–пластунски» пролез под завалом на шкафут. Осмотревшись, увидел: на месте третьей дымовой трубы зияла дыра, на рострах лежало перевернутое кормовое орудие – пролетев по воздуху около 30 метров, пушка сбила дымовую трубу и обрушила ростры. Юта и кормовой надстройки не было вообще. Палуба в районе кормовой части погрузилась в воду. Совки труб торпедного аппарата покрылись льдом, через них свободно перекатывались волны. Спасательная шлюпка правого борта висела на кормовых талях, носовые были оборваны, нос шлюпки разбит. У моторного катера Мачинский увидел небольшую группу людей, пытавшихся спустить его на воду. Кто-то орудовал топором, заваливая бортовые леера. Стойки и трос обледенели и плохо поддавались. Одну леерную стойку так и не удалось убрать. Моряки начали отдавать штормовое крепление, а старпом направился на бак. В носовой части аварийная партия готовила к спуску резиновую шлюпку и спасательные плотики.

Пока старпом обходил корабль, крен заметно увеличился, корма еще больше просела, нос вышел из воды. Поднявшись на мостик, Мачинский, доложил командиру результаты осмотра. Кравченко отдал приказание готовиться к буксировке на мелкое место. Голос его был обычным, ровным. Потом из радиорубки передали сообщение флагмана, что на помощь вышли эсминцы «Дерзкий» и «Живучий» (приемник все-таки удалось исправить). Вскоре на экране радара появилось отчетливое изображение – две цели, приближающиеся к «Деятельному». Одна из них была уже близко. И тут снова тревожный доклад: затопило первую машину, вода подступила к котельным. Кравченко приказал погасить третий котел (четвертый был выведен ранее).

В 21.15 командир вторично доложил флагману обстановку. Положение корабля и его экипажа продолжало осложняться. Когда турбодинамо оказалось в воде, прекратилась подача электроэнергии, но люди оставались на боевых постах, действуя по боевым инструкциям.

– Снято питание с гирокомпаса, перешел на батареи! – доложил штурманский электрик Павел Агеев (его пост находился ниже ватерлинии). Командир приказал ему покинуть гиропост, обойти нижние помещения, предупредить оставшихся, чтобы все поднимались на верхнюю палубу.

В 21.30 слева но носу возник силуэт корабля. Это был «Дерзкий». Кравченко приказал сигнальщику передать на эсминец: «Приготовьте буксирные средства, берите меня на буксир, нуждаюсь в срочной буксировке на мелкое место». «Дерзкий» в это время выходил в атаку на подводную лодку, и узкий луч аккумуляторного фонаря на нем не заметили.

Корма «Деятельного» все больше уходила в воду, крен достиг 26 градусов. Из труб валил едкий дым. Стало тяжело дышать, и командир приказал всем покинуть корабль. С мостика медленно сошли вахтенный офицер Турланов и сигнальщик Корябин. Старшина прихватил с собой бинокль и сигнальный фонарь, заметив:

– Еще пригодятся!

На мостике оставались двое. О чем думали командир и старпом в эти минуты, трудно сказать. Оба молодые, здоровые – вся жизнь впереди. Совсем недавно Кравченко послал вызов своей жене на приезд в Мурманск (она жила во Владивостоке): война заканчивается, и пора кончать с разлукой...

– Прыгайте, Олег Макарович, а то будет поздно, – спокойно произнес Кравченко.

– А как же вы, Константин Афанасьевич?

...Вынырнув на поверхность, Мачинский услышал позади грохот и треск: эсминец стремительно уходил в воду. А вместе с ним – его командир капитан–лейтенант Кравченко.

В воде Мачинского контузило взрывом глубинной бомбы. Придя в себя, он увидел неподалеку резиновую шлюпку, до отказа заполненную людьми. Поплыл к ней и сразу наткнулся на пробковый плотик, на котором находились Д. Ф. Корябин и П. С. Агеев. Вслед за Мачинским на плотик забрался боцман Б. В. Тормозов. Всех их вскоре подняли на борт «Дерзкого». Еще троих – командира отделения мотористов М. А. Кошелева, машиниста–турбиниста В. В. Шестопалова и командира первой машины Н. И. Лебедева подобрали чуть позже. Из всего экипажа спаслось лишь семь человек. (Несколько человек находились в отпусках и в последнем походе не участвовали. Среди них – заместитель командира корабля по политчасти П. И. Патрушев и командир боевой части наблюдения и связи П. А. Обрезумов.)

Часть людей (30–35 человек) погибла еще во время взрыва – это находившиеся в корме минеры, торпедисты, комендоры, личный состав кормовой аварийной партии и несколько человек из электромеханической боевой части. Ушли вместе с кораблем под воду 20–25 человек – в основном те, кто оставался на нижнем мостике. Около 60–65 человек пытались спастись на спущенных с корабля плавсредствах. На моторном катере было 10–15 человек, среди них командир пятой боевой части А. Зуев. Это он распорядился облить соляром и поджечь овчинный полушубок, чтобы привлечь внимание спасателей. Однако пробоина в борту катера оказалась серьезной, катер затонул. Человек тридцать было на большой резиновой шлюпке, которая перевернулась при попытке «Дерзкого» подтянуть ее к борту. Оказавшиеся в ледяной воде моряки погибли от переохлаждения.

На «Деятельном» у каждого из нас были друзья: гибель их все мы переживали очень тяжело. Я хорошо знал Александра Масленникова – начальника интендантской службы «Деятельного», энергичного офицера, комсомольца. С ним мы впервые встретились в сорок первом на Ораниенбаумском плацдарме в морской пехоте. Обоих нас тогда ранило. Через три года мы вновь встретились, принимая корабли в Англии. Саша Масленников первый среди начальников служб сдал экзамен на вахтенного офицера. За безупречное выполнение обязанностей в боевых условиях и проявленное при этом мужество Масленников был награжден орденом Красной Звезды.

Николай Иванович Никольский потерял двух близких ему людей. С одним из них – командиром электромеханической боевой части, старшим лейтенантом–инженером Анатолием Зуевым он учился в Высшем военно–морском инженерном училище имени Дзержинского, вместе окончили его в июне сорок первого. Через; три года вновь встретились на Севере.

Перед последним походом друзья долго беседовали в каюте Никольского. Анатолий поделился с Николаем радостью – к нему на днях должна приехать жена Мария. Зуев был хорошим спортсменом, прекрасным пловцом. Когда катер пошел ко дну, Зуев вместе с другими поплыл к «Дерзкому». Он был уже у самого борта эсминца и даже ухватился за брошенный с корабля пеньковый трос, но кто-то из моряков, потеряв последние силы, крепко уцепился за него. Окоченевшие пальцы Анатолия разжались...

Большой утратой для Никольского была также гибель старшего краснофлотца Семена Циолковского – бывшего парторга пятой боевой части «Живучего». Только накануне этого трагического похода Семен Алексеевич перешел на эсминец «Деятельный» на должность парторга корабля. Прощаясь с лучшим своим специалистом, партийным вожаком подразделения, Никольский не думал, что так скоро оборвется жизнь этого замечательного коммуниста.

Нового командира «Деятельного» капитан–лейтенанта К. А. Кравченко на «Живучем» знали все. На Тихоокеанском флоте он служил старпомом на эсминце «Редкий», вместе с нами добирался в эшелоне из Владивостока на Север. При приеме кораблей в Англии Константин Афанасьевич был старпомом на эсминце «Жесткий». Наши корабли в ходе приемки нередко стояли борт о борт, и я часто встречался по делам с Кравченко. Это был симпатичный и обаятельный человек. Родился он в Днепропетровске, детство и юность провел в небольшом рабочем поселке близ Макеевки. Четырнадцатилетним мальчишкой стал к токарному станку. Потом учился в горном рабфаке. Очень любил радиотехнику, постоянно мастерил самодельные приемники. Но больше всего он любил море, мечтал стать моряком. Поступил в Военно–морское Краснознаменное училище имени М. В. Фрунзе. После окончания училища попросился на Тихоокеанский флот, где и застала его война. Константин очень любил свою мать. Марфа Дмитриевна была малограмотной женщиной, но сумела привить своим детям – а их было четверо – любовь к Родине, воспитать в них чувство ответственности за свои поступки. «Костя был смелый, умел постоять за себя и за правду», – вспоминает сестра Кравченко – Валентина Афанасьевна.

Когда эсминец был торпедирован, Кравченко руководил борьбой за живучесть корабля, действовал четко и хладнокровно, принимал все меры к спасению личного состава. Отдав приказание экипажу покинуть корабль, сам он до последней минуты оставался на командном мостике.

Единственный офицер, спасшийся с погибшего корабля, Олег Макарович Мачинский писал в своем донесении командующему эскадрой: «С гордостью могу доложить, что весь офицерский и рядовой состав с честью и до конца выполнил свой воинский долг. Атакуя вражескую подводную лодку, эсминец «Деятельный» не допустил ее к конвою. На корабле не было ни тени страха и паники, слез и прощаний. Все погибли, как герои–моряки»[81]81
  ОЦВМА, ф. 254, д. 29820, л. 198.


[Закрыть].

О геройской гибели «Деятельного» многим не известно. А мужественный экипаж этого корабля достоин памяти поколений. Все оставшиеся в живых моряки эсминца за мужество и героизм, проявленные в борьбе с вражескими подводными лодками, были награждены орденами и медалями Советского Союза. Несколько погибших членов экипажа были посмертно удостоены ордена Отечественной войны I степени. Это командир корабля капитан–лейтенант К. А. Кравченко, штурман лейтенант Н. В. Корнилов, главный боцман мичман Н. А. Блинов, трюмный машинист старшина 1–й статьи В. М. Федоров, машинист–турбинист старший краснофлотец Л. И. Тулузаров, минер старший краснофлотец Ю. В. Филиппов, машинист-турбинист старший краснофлотец В. М. Поляков.

Спустя много лет после войны я узнал, что эсминец «Деятельный» потопила немецкая подводная лодка «U-997»[82]82
  Rohwer liirgen und Hummelchen. Gerald Chronick des Seekrieges 1939–1945. Oldenburg-Hamburg, Stalling, cop. 1968, S. 516.


[Закрыть], та самая, которая 9 декабря безрезультатно атаковала «Живучий» и «Разумный» на Кильдинском плесе.

Анализ обстоятельства гибели «Деятельного» показал, что, будь на нем исправные водонепроницаемые переборки, такой трагедии могло бы и не произойти. Вскоре многие из нас укрепились в этом выводе: через четыре дня (20 января) на переходе из Кольского залива в Линахамари гитлеровской подводной лодкой был торпедирован эсминец «Разъяренный». Акустической торпедой и в этом случае была оторвана корма. Но распространения воды в соседние отсеки не произошло – надежность переборок оказалась высокой, корабль остался на плаву. И потери в личном составе были невелики.