Текст книги "В суровом Баренцевом"

Автор книги: Гавриил Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Минное поле наш командир решил форсировать вечером – в период наибольшего прилива. Якорные контактные мины в полную воду менее опасны. Но с другой стороны, вероятность подрыва на плавающих минах в такое время выше. На «Живучем» не было параван–тралов для индивидуальной защиты от мин. Была у нас упрощенная противоминная обмотка, которая хоть и не очень надежно, но все же страховала от магнитных мин. Впереди нас должны были идти тральщики.

Наша встреча с этими «малышами», переоборудованными из рыболовных сейнеров, произошла в бухте Пум–манки. Там к нам на борт прибыл командир дивизиона тральщиков капитан 2–го ранга Панфилов. Рябченко собрал в кают–компании вахтенных офицеров. Комдив тральщиков познакомил нас с планом противоминного обеспечения. Нам впервые приходилось так близко сталкиваться с минной опасностью, поэтому слушали Панфилова очень внимательно. Особенно запомнилось мне строгое указание «Живучему»: на переходе держаться в пределах узкой протраленной полосы. Для ориентировки на корме тральщиков включались затемненные с боков белые огни.

Первыми с залива вышли тральщики. Следом за ними – мы. Уже темнело, но ходовые огни не включали. На баке и по бортам стояли наблюдатели с шестами в руках для отвода плавающих мин. На мостике мерно попискивал «Асдик». Подводных целей пока не было.

Прошло два часа. Трижды мы уклонялись от плавающих мин. И каждый раз, когда мина оставалась за кормой, все затаенно вздыхали: «Слава богу, пронесло». «А что ждет нас впереди? Может, придется поддержать огнем наступающие войска или сразиться с морским противником», – этими мыслями я поделился с артиллеристом Лисовским. Анатолий, ухмыльнувшись, заметил:

– Это тебе не «Расторопный» с четырьмя «стотридцатками». Те бьют до 25 километров и наводка с автоматом стрельбы. А у нас что?

Анатолий был прав. Орудийные системы отечественных кораблей обеспечивали весьма точную стрельбу по морским и береговым целям. На «шипах» и калибр не тот, и наводка упрощенная...

Яркая вспышка впереди по курсу и последовавший за ней взрыв прервали размышления. Через несколько секунд по палубе застучали падающие осколки. Огонек «малыша», за которым мы шли, исчез.

– Эх, подорвался-таки, бедолага, – с сожалением, произнес Рябченко.

У всех стоявших на мостике сжалось сердце – каждый понимал, что означает такой взрыв для сейнера.

– Цел, цел тральщик! – радостно доложил старшина 2–й статьи Головин.

И действительно, исчезнувший было огонек снова появился впереди по курсу. Оказалось, в трале взорвалась мина. За кормой тральщика поднялся огромный столб воды. Он-то на время закрыл его от нас.

На руле у нас стоял старшина Папушин, напряженно всматривавшийся в ночную тьму; нелегко было ему удерживать в узком фарватере стометровый корабль. Уклоняясь от плавающих предметов, каждый из которых мог оказаться и смертоносной миной, Папушин слегка отводил в сторону форштевень и тут же выравнивал его по кильватерному огню тральщика. Как только рулевой делал отворот, вахтенный офицер давал команду наблюдателям с шестами перейти на шкафут опасного борта для отвода плавающих предметов.

А тральщики продолжали подсекать мины. Теперь взрывы стали раздаваться чаще – увеличилась плотность минного заграждения.

В один «прекрасный» момент комдив тральщиков Панфилов просемафорил: «Тралы все перебиты, следуйте самостоятельно». К получению такой вводной мы не были готовы. Корабельный устав на этот счет предусматривает: при неясности обстановки застопорить машины, осмотреться, а потом принять решение. Рябченко слегка нахмурился и перешел на правое крыло мостика.

– Что будем делать, штурман? По Морскому ежегоднику в этот час здесь наибольший прилив.

– Осадка у нас небольшая, если поторопимся, то можем проскочить, – высказал свои соображения Гончаров.

– Средний вперед! – последовала команда.

Как только машины дали ход, носовой и кормовой аварийным партиям была объявлена готовность номер один, а личному составу приказано надеть спасательные пояса. На мостике все притихли, лица стали жестче, сосредоточеннее. Моряки, свободные от вахт, находились на верхней палубе – при взрыве здесь менее опасно.

Сложность н опасность ситуации усугублялась тем, что вокруг не было никаких навигационных ограждений и огней. Немцы при отступлении уничтожили все гидрографическое оборудование.

– Мина, право пять, три кабельтова! – доложил гидроакустик Василии Рыжиков. Он с самого выхода из Пумманок не покидал рубку «Асдика». Вахтенный офицер Проничкин подправил курс рулевому, и мина осталась за кормой.

Командир отделения гидроакустиков Василии Рыжиков был у нас специалистом высокого класса. Недавно его приняли в партию. Благодаря его мастерству и бдительности мы трижды уклонялись от встречи с «рогатой смертью».

В той сложной обстановке буквально все члены нашего экипажа проявили мужество, самоотверженность, продемонстрировали высокую морскую выучку. Поставленная перед кораблем задача была успешно выполнена. Эсминец прибыл в Линахамари и стал на якорь в гавани.

Линахамари (по–русски – Девкина Заводь) – основной порт Печенгского залива. Мы застали там картину полного разорения. Немцы при отступлении взорвали все портовые сооружения – причалы, краны, склады. Еще дымилась куча полусгоревшего зерна, еще слышался отдаленный гул артиллерийской канонады, далеко на западе вспыхивали зарницы пожаров.

В кают–компании за вечерним чаем офицеры оживленно обсуждали события минувших суток, отовсюду слышались шутки, смех, словно всего каких–нибудь два часа назад каждому из нас не угрожала смертельная опасность.

Много добрых слов было адресовано штурману Николаю Алексеевичу Гончарову. В кубрике тоже чествовали «именинников» – Папушина и Рыжикова.

После короткого отдыха снова за работу. У нашего правого борта уже ошвартовался сторожевой корабль «Ураган». Началась перекачка топлива. Потом передали мазут и воду на «Смерч», а сами приняли на борт более трехсот бойцов и офицеров морской пехоты из бригады полковника Крылова для доставки их в тыл на отдых и лечение.

За время стоянки в Линахамари успели осмотреть окрестности порта. На причалах еще шла перепись оставленного врагом имущества. Несколько моряков наблюдали за этой необычной работой. Любопытных, прибывших посмотреть трофеи, угощали кислыми фруктовыми конфетами.

Побывали мы и на мысе Крестовом, где совсем недавно геройски дрались с егерями отважные разведчики Леонова, Барченко–Емельянова, Пшеничных. Это они помогли десантникам преодолеть в Линахамари рогатки из колючей проволоки, фугасы и яростный огонь пушек и огнеметов. Мы с интересом слушали подробности этой операции. «Живучий» еще не раз заходил в Линахамари. Из Кольского залива мы эскортировали транспорты с грузом, а на обратном пути производили поиск вражеских подводных лодок.

В памяти сохранился эпизод, происшедший в один из тех дней.

Возвращаясь 26 октября из Линахамари, «Живучий» стал на якорь в Пумманском заливе. Я тогда был на вахте. Вижу, со стороны противника летит советский самолет. Вот он пошел на снижение. Не дотянув километра до берега, машина упала в воду и тут же затонула.

На месте падения самолета я увидел плавающих в надувных жилетах людей. Срочно доложил об этом командиру. Рябченко тут же послал «малый охотник» «МО-431», сопровождавший «Живучий», подобрать летчиков. Вскоре экипаж самолета был доставлен на эсминец. Пострадавшим быстро оказали необходимую помощь, переодели в сухое, отвели их в каюту.

За ужином в кают–компании командир самолета лейтенант Николаев рассказал подробности этого полета.

15 самолетов 36–го минно–торпедного полка под прикрытием 22 истребителей наносили удар по фашистским кораблям в Тана–фьорде[57]57
  ОЦВМА, ф. 47, д. 20700, л. 7; ф. 20, д. 17882, л. 266.


[Закрыть]. Над целью зенитный снаряд попал в их самолет. Вначале заглох левый мотор, потом стал «чихать» правый. Видя, что до аэродрома не дотянуть, командир принял решение сесть на воду, поближе к эсминцу, рассчитывая на помощь моряков. И она подоспела вовремя. С того памятного дня у нас завязалась крепкая дружба с морскими летчиками.

Вечером 1 ноября моряки «Живучего» слушали приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении всей Печенгской области. Было приятно сознавать, что в этом есть и частица ратного труда нашего экипажа.

Тараном, снарядом и бомбой!

Осенью 1944 года Красная Армия громила гитлеровцев на подступах к рейху, освобождая народы Европы от нацистской тирании. Крах фашистской Германии был предопределен. Даже скептики за границей уже не сомневались в этом. Но, как известно, «утопающий хватается за соломинку». Такой «соломинкой», по мнению гросс–адмирала Деница, были для фашистов подводные лодки. Дениц объявил, что только подводный флот может спасти Германию. Ему удалось добиться дальнейшего увеличения строительства подводных лодок. Появились опытовые подводные лодки с силовыми установками Вальтера, способные развивать большую скорость под водой. Устройство «шнорхель» позволяло им заряжать аккумуляторы и плавать под дизелями на перископной глубине.

Когда на Севере наступила полярная ночь, гитлеровские подводные лодки стали пиратствовать и в надводном положении. Радиолокационные и гидроакустические станции позволяли фашистам скрытно выслеживать конвои и отдельные суда. Против кораблей эскорта и транспортов враг применял самонаводящиеся акустические торпеды. Кроме того, немцы использовали мины с различными взрывателями, включая акустические и гидродинамические. Первые взрывались от шумов работающих механизмов и гребных винтов, вторые – от изменения гидростатического давления воды, возникающего вблизи движущегося судна.

Оснащение вражеских лодок новым оружием и техническими средствами сопровождалось дальнейшим ростом их численности. К концу 1944 года в фьордах Норвегии базировалось до 60 гитлеровских субмарин[58]58
  Вайнер Б. Л. Северный флот в Великой Отечественной войне. Военнзлат, 1964, с 365.


[Закрыть].

Основными силами в борьбе с вражескими подводными лодками продолжали оставаться эсминцы, сторожевые корабли, тральщики и «охотники» за подводными лодками, а также противолодочная авиация. Последняя была оснащена радиолокационными средствами для обнаружения и глубинными бомбами – для поражения подводного противника.

Защита морских коммуникаций осуществлялась в порядке повседневной боевой деятельности флота. Однако для охраны особо важных конвоев проводились боевые операции.

В этом случае увеличивался состав эскорта, усиливались разведка и наблюдение за вражескими подводными лодками, а по маршруту перехода производился предварительный поиск авиацией и кораблями.

В одной из таких операций в ноябре участвовал и наш «Живучий». Она проводилась под руководством командующего Беломорской флотилией Северного флота вице–адмирала Ю. А. Пантелеева и имела целью обеспечить безопасность перехода крупных ледоколов «И. Сталин» и «Северный ветер» (конвой «АБ-15») из центральной Арктики в Белое море после завершения ими арктической навигации.

Гитлеровцы зорко следили за обстановкой в Арктике и заблаговременно развернули на трассе перехода конвоя до 10 подводных лодок[59]59
  Там же, с. 279.


[Закрыть].

Для непосредственного охранения конвоя было создано два отряда эскортных кораблей. В них входили эскадренные миноносцы, сторожевики и тральщики. Первый отряд в составе эсминца «Деятельный», шести «больших охотников» и пяти тральщиков вступил в охранение 17 ноября у кромки льда в Карском море. «Живучий» был включен в состав второго отряда, в который входили также лидер «Баку», эсминцы «Гремящий», «Разумный», «Разъяренный», «Жгучий», «Дерзкий» и «Доблестный». Командиром второго отряда был капитан 1–го ранга А. И. Гурин. Отряд вышел навстречу конвою из Иоканги в 2 часа ночи 18 ноября.

Погодные условия сложились неблагоприятно. Вначале пурга закрывала все кругом, а чуть позже ее сменил густой туман. Потом все повторилось сначала. Крепчал и ветер. Термометры показывали 18 градусов ниже нуля.

Я был на мостике. Порывистый ветер бросал в лицо сотни ледяных игл, от уколов которых не спасал даже шерстяной подшлемник. До смены оставались считанные минуты, но они тянулись необычно долго. Сменившись с вахты, я зашел в кают–компанию погреться у электрического камина. Был поздний час, но здесь я застал Гончарова и Никольского. Штурман в походах почти не вылезал из рубки и только изредка спускался вниз выпить чашку чая. У его ног уютно мурлыкала общая любимица команды кошка Мэри.

Кошки, я слышал, очень чувствительны к магнетизму, и на кораблях не приживаются, но наша, очевидно, была исключением. Когда она ловила крыс, никто не знал, хотя ежедневно мы обнаруживали по нескольку задавленных грызунов. Крысы причиняли много неприятностей: таскали у матросов воротнички и носки, грызли у офицеров погоны. А однажды они даже повредили свинцовый кабель, выведя из строя размагничивающую противоминную обмотку. С грызунами на корабле вели борьбу все – делали силки на трубопроводах и других коммуникациях, ставили капканы, но избавиться от крыс не удавалось.

Никольский любил заглянуть в кают–компанию просто так, «на огонек». Здесь всегда можно было услышать новости походной жизни, узнать обстановку «наверху».

Не успели мы перекинуться и парой фраз, как раздался сигнал боевой тревоги. Быстро взбежав на мостик, я сразу понял причину: крупные волны одна за другой перекатывались через низкий борт эсминца, доставали до надстроек. На сильном морозе водяные струп сразу же замерзали, покрывая все сплошной ледяной коркой. Льдом обросли мачты, палубы, мостик, орудия. От его тяжести погнулись леерные стойки. Появился сильный крен, корабль плохо слушался руля. На околку льда были брошены все силы.

На шаткой и скользкой палубе, обдаваемые ледяными брызгами, моряки ломами и лопатами бились со льдом. Труднее всех пришлось минерам. Волны все чаще докатывались до кормы. Начали обмерзать в стеллажах глубинные бомбы. Боеготовность кормового боевого поста оказалась под угрозой. Понятно, что ломы здесь не могли пригодиться. Что же делать? Выход нашелся. Коммунист Лукьянцев предложил отпаривать бомбы горячей водой. Минеры по очереди спускались в котельное помещение и возвращались на ют с окутанными паром ведрами в руках.

В тот день обледенение причинило нашим кораблям много хлопот. Позднее мы уже подстраховывались на такой случай. Кочегары эсминца «Достойный» внесли рацпредложение, которое сразу же стало достоянием всех кораблей. Новшество оказалось довольно простым: вывели на корму гибкие шланги, подключили их к паровому отоплению. При необходимости можно было паром «резать» лед, как масло.

Наш отряд приближался к назначенному месту встречи. На экране локатора засветилась береговая черта. Это Новая Земля. Через несколько минут появился в поле зрения и конвой.

В 11 часов 19 ноября у выхода из Карских Ворот эсминцы второго отряда вступили в охранение. Вскоре разыгрался девятибалльный шторм. Стихия буквально бесновалась, волны свободно перекатывались через борт. Ходить по палубе без риска быть смытым уже было нельзя. Выручали натянутые заблаговременно штормовые леера. О подводной опасности больше не думали – атаки лодок вряд ли возможны в такой кутерьме. Окалывали лед одной рукой, второй надо было держаться за леер или надстройку. Люди выбивались из последних сил, но, немного передохнув и обогревшись в кубрике, снова выходили на палубу.

Шторм не унимался четверо суток. Когда конвой вошел в Белое море, даже не верилось, что все позади. В порт корабли пришли изрядно потрепанными, некоторые даже с поломками, но главное было сделано – конвой прибыл к месту назначения без потерь.

Примерно в то же время с Диксона в Иокангу шел другой конвой – три транспорта и танкер в охранении эсминца «Достойный», тральщиков и «больших охотников». На их долю выпали еще большие испытания. Оказавшись в густом тумане, который потом сменился частыми снежными зарядами, транспорты и корабли эскорта потеряли друг друга. Ордер распался, суда остались без охранения. А это было опасно.

Конвоем командовал командир эсминца «Достойный» капитан 3–го ранга Н. И. Никольский[60]60
  Командир «Достойного» Николай Иванович Никольский однофамилец и тезка командира БЧ–V «Живучего».


[Закрыть], опытнейший офицер и замечательный моряк. Двумя годами раньше он, будучи командиром эсминца «Разъяренный», совершил вместе с лидером «Баку» и эсминцем «Разумный» беспримерный переход из Владивостока в Мурманск Северным морским путем.

Используя радиолокацию и радиостанцию внутриэскадренной связи, Никольский сумел собрать конвой и повел его дальше. Погода ухудшалась, участились снежные заряды, крупнее стала волна. Командир конвоя трое суток не покидал мостика: транспорты и корабли охранения не раз сходили с курса и терялись в зарядах. Никольского это нервировало, но, переговариваясь по рации с капитанами, он держался корректно.

Когда ветер от норда усилился до девяти баллов, началось обледенение. Быстрее других начал покрываться ледовым панцирем тральщик «Т-109». Почти весь его экипаж, вооружившись ломиками и лопатами, упорно противостоял стихии. Но корабль все больше кренился, уменьшился ход. Тральщик начал отставать. Волны одна за другой перекатывались через его низкий борт, во внутренние помещения стала проникать вода. Когда она попала в аккумуляторную, произошел взрыв. Положение «Т-109» стало критическим, и его командир запросил помощи.

К терпящему бедствие кораблю в район острова Колгуев направился «Достойный». Тем временем, исчерпав все возможности спасти тральщик, командир приказал спустить шлюпки. Команда покинула корабль, который на ее глазах вскоре перевернулся и затонул.

Шторм не утихал, и многие из экипажа оказались в воде. Только через два часа «Достойный» отыскал район гибели тральщика. В уцелевшей шлюпке оказались три моряка: старшина 2–й статьи М. П. Разживин, старший краснофлотец Л. А. Новосельцев и краснофлотец Ю. Л. Меликов. Немного в стороне были обнаружены еще несколько человек, плававших на поверхности. Обвязавшись пеньковыми тросами, моряки «Достойного» спускались за борт и извлекали из воды окоченевших людей. Но все они оказались без признаков жизни, и ничто им уже помочь не могло. Случилось это 22 ноября.

Пока «Достойный» оказывал помощь, суда конвоя и корабли эскорта снова потеряли друг друга. Но это было уже в последний раз.

Конвой прибыл к месту назначения, потеряв тральщик почти со всем экипажем.

На следующий день лидер «Баку», четыре эсминца, семь тральщиков и «больших охотников» эскортировала из Белого моря в Кольский залив шесть американских транспортов и три танкера. На подходе к заливу Лумбовского с «Живучего» заметили, что «Деятельный» круто отвернул вправо и начал сбрасывать глубинные бомбы. Контакт, видимо, был надежный, потому что эсминец сделал еще два захода. Одна из атак оказалась удачной – на поверхности появилось огромное соляровое пятно.

Тогда же боевой успех сопутствовал и «Достойному». Вместе с эсминцем «Дерзкий», тральщиками и «большими охотниками» он шел в охранении, сопровождая два транспорта и танкер из Индиги в Иокангу. Первым обнаружил врага «Дерзкий», а чуть позже – «Достойный». После атаки глубинными бомбами и реактивными минами на воде появились воздушные пузыри и соляр. Лодка наверняка была повреждена или потоплена.

Немало хлопот доставляли кораблям плавающие мины. Наблюдение за ними велось со всех верхних боевых постов. Считалось, что любой замеченный на воде предмет – плавающая мина.

Помнится, как после вахты у зенитного автомата в кубрик спустился старший краснофлотец Клименко. Сбросив с плеч тяжелый полушубок и щурясь от яркого света, пожаловался мне:

– На транспортах моряки только на грех наводят – сбрасывают за борт всякую дрянь, море засоряют...

И с улыбкой рассказал, как обнаружил «мину», которая при ближайшем рассмотрении оказалась ящиком из-под апельсинов. Рассказанный Клименко случай оживленно обсуждался присутствующими. Пришли к заключению, что плавающие мины все-таки встречаются чаще, чем ящики.

К началу зимнего периода часть эсминцев стала на ремонт. Нагрузка на корабли эскадры, оставшиеся в строю, еще больше возросла. Декабрь в Заполярье – месяц, когда все ночь да сумерки и ни минуты дня. Только луна порой, выглянув в разрывы облаков, высветит участок моря, взгорбленный свинцовыми волнами. Не случайно гитлеровцы избрали этот месяц для активных боевых действий.

В начале декабря они предприняли настоящий штурм морских коммуникаций Северного флота. Отказавшись от преследования конвоев в открытом море, адмирал Дениц решил направить подводные корабли к нашему побережью. Он надеялся добиться больших результатов, да и считал, что здесь лодкам будет безопаснее. На фоне скалистых берегов их труднее обнаружить радиолокационными и гидроакустическими станциями кораблей, а также визуально, когда они будут всплывать для зарядки аккумуляторных батарей.

Основным районом боевых действий вражеских подводных лодок стал прибрежный участок морских коммуникаций от полуострова Рыбачий до мыса Святой Нос. В отдельные дни у Кольского полуострова действовало до двенадцати фашистских лодок[61]61
  ОЦВМА, ф. 254, д. 37804, л. 13.


[Закрыть].

Добычей гитлеровцев становились даже рыбацкие мотоботы, промышлявшие у побережья. Помнится, как вражеская подводная лодка пиратски напала на мотобот в районе острова Нокуев, сначала обстреляв его артиллерией, а затем, подойдя вплотную, опрокинула ударом в борт. Вражеские лодки неоднократно обнаруживались на Кильдинском плесе и у входа в Кольский залив.

К борьбе с подводной опасностью командование флотом привлекло надводные корабли, подводные лодки, самолеты, береговые радиолокационные и гидроакустические станции, посты наблюдения и связи.

Политическое управление призвало коммунистов направить свою работу на повышение боевой активности противолодочных сил, а также на усиление бдительности дозорной, дежурной и вахтенной служб, на расширение пропаганды боевого опыта, словом – на политическое обеспечение морских операций. В помощь агитаторам была выпущена брошюра «Очистим Баренцево море от фашистских подводных лодок». В те дни на «Живучем» состоялось партийное собрание, на котором были обсуждены новые задачи. В кубриках чаще стали проводиться беседы о тактике подводного противника, разборы боевых столкновений наших кораблей с вражескими лодками.

Поступали заявления о приеме в партию. Командир боевой части наблюдения и связи эсминца «Живучий» старший лейтенант Николай Васильев в заявлении писал: «Хочу на поиске и уничтожении фашистских подводных лодок быть коммунистом».

Надо сказать, что Васильев с первых дней прихода на «Живучий» обратил на себя внимание энергией и инициативностью. Быстро ознакомившись с иностранной техникой, он постоянно придумывал разные усовершенствования, помогавшие эффективнее использовать ее в бою.

По его предложению и под его руководством на корабле радиофицировали каюты (у англичан радиотрансляция была только в кают–компании и кубриках – для передачи команд и боевых распоряжений). Проблему динамиков Васильев решил просто: использовал неисправные трофейные радиоприемники, раздобытые им же.

Высокое звание коммуниста Васильев оправдал с честью. Радиометристы и сигнальщики его боевой части несли службу четко, а средства связи работали надежно.

Планы гитлеровцев были сорваны. Все попытки подводных лодок проникнуть в Кольский залив и другие пункты базирования флота оказались тщетными. Малоэффективными были и их действия против наших судов.

Активным противолодочным кораблем эскадры зарекомендовал себя эсминец «Деятельный». Командовал им капитан 3–го ранга Пантелеймон Максимович Гончар, старый североморец, имевший большой служебный и боевой опыт. Нашему «Живучему» много раз приходилось вместе с «Деятельным» участвовать в выполнении боевых заданий. Один из таких совместных походов мне хорошо запомнился.

3 декабря стояли мы в Полярном. Я заступил на вахту. Только начали приводить корабль после похода в порядок – командира вызвали в штаб.

Не прошло и часа, как вахтенный дал три звонка: возвращается командир. Выбегаю из дежурной рубки встречать, но Рябченко, махнув рукой (дескать, не до этикета), бросил на ходу:

– Все работы прекратить, выходим в море. Баржа с мазутом на подходе, глубинные бомбы и продукты сейчас подвезут. Организуйте погрузку. Старпома и командира БЧ–V ко мне!

...В тяжелых штормовых условиях северо–западнее Канина Носа у транспорта «Вологда» кончилось топливо. Его взял на буксир тральщик No 37. Суда направлялись в Иокангу. Лучшей добычи для вражеских лодок, чем эти две малоподвижные цели, не могло и быть. Командование флотом решило срочно выслать на помощь «Живучий» и «Деятельный».

Котлы не успели еще остыть, и в топках снова загудели форсунки. Быстро шла приемка мазута. Комендоры и минеры катили по шкафуту тяжелые глубинные бомбы. Расходное отделение заканчивало погрузку продуктов.

По радиотрансляции дали команду:

– Походной вахте заступить!

Загудели турбовентиляторы, послышались короткие звонки – проверялась аварийная сигнализация. В 21 час оба эсминца вышли из Кольского залива. Впереди – «Деятельный». Ход 20 узлов. По трансляции старпом Проничкин объявил:

– Боевая готовность No 2. Очередной боевой смене заступить.

Поднявшись на мостик и подождав немного, пока глаза привыкнут к темноте, я стал принимать вахту. Высокая встречная волна закрывала обзор, заливала бак, окатывала ледяными брызгами. По курсу то и дело возникали снежные заряды, резко уменьшавшие видимость. Вся надежда была на радиометристов. Подошли уже к расчетной точке, а на экранах радиолокаторов по–прежнему чисто. Сигнальщики тщетно вглядывались в ночную темень.

Прошло не меньше часа, прежде чем мы обнаружили тральщик, с трудом тащивший на буксире транспорт.

Заняв места в охранном ордере, резко сбавили ход. Скорость буксировки была малой, и эсминцы едва слушались руля. Только к середине следующего дня все четыре корабля подошли к Иоканге. Но у самого входа едва не случилась беда: гидроакустик Рыжиков, заступивший на вахту, прямо по курсу обнаружил две мины. Только вчера здесь тральщики очистили фарватер от вражеских мин, а они появились снова. Значит, где-то рядом скрывается подводная лодка, следит за действиями наших кораблей, выставляет мины. Обнаружить ее пока не удавалось.

В Иоканге нас ожидало новое задание – следовать навстречу конвою в район Савахи для усиления эскорта.

Пока тральщики уничтожали мины, нам удалось пополнить запасы. И снова привычная команда:

– По местам стоять, со швартовов сниматься!

И снова эсминцы в море.

В составе конвоя были два транспорта и три тральщика. Встреча с ними состоялась вскоре по выходе из базы. И на этот раз суда мы довели благополучно.

Но постоять в базе так и не пришлось. В ночь на 5 декабря «Живучий» и «Деятельный» вышли на поиск подводных лодок. Район патрулирования – вдоль побережья Святого Носа до Кольского залива.

В этом походе удалось обнаружить и атаковать несколько вражеских субмарин. Шли в левом уступе. Ведущим – «Деятельный». Видимость постепенно улучшалась. В просветах облаков иногда появлялась луна. В эти минуты сигнальщики старались осмотреть возможно большую часть моря. Стрелки часов показывали один час тридцать пять минут.

– Слева 10 – силуэты! – доложил краснофлотец Фролов. Капитан 3–го ранга Гончар приказал осветить цель. Орудие старшины 2–й статьи Михайлова произвело выстрел. Яркий свет «фонарей» озарил море, и стоявшие на мостике эсминца отчетливо увидели две подводные лодки. Одна из них тут же начала погружаться, а вторая продолжала сближаться с «Деятельным». Эсминец устремился на вражескую лодку, намереваясь таранить ее.

Почуяв опасность, фашисты стали срочно погружаться. Вначале скрылся нос лодки, но до нее оставалось еще метров двести, а ход на пределе. Когда вода сомкнулась над рубкой, форштевень эсминца был в каких-нибудь 20–30 метрах. Какая досада!

Минеры корабля под руководством мичмана Рыжова уже подготовили большую серию глубинных бомб. Когда по команде с мостика краснофлотцы Панченко, Морозов и Пастушок сбросили их, за кормой раздался взрыв. Столб дыма и пламени поднялся на месте погружения вражеской лодки. Подоспел наш «Живучий» и тоже сбросил большую серию глубинных бомб. Развернувшийся тем временем «Деятельный» еще раз «проутюжил» то место, где, по предположениям, находился враг. Наблюдатели заметили метрах в десяти спасательный буй с подводной лодки, а чуть дальше – какие-то плавающие предметы и большое соляровое пятно. Контакт был потерян, поиск продолжался.

Заняв места в строю, эсминцы следовали курсом на вест. Наступило утро, по–прежнему было темно. На вахту заступила очередная боевая смена. Впереди уже угадывался Кильдин.

Скоро попорот в базу. Там желанный отдых, письма, встречи с друзьями.

Когда эсминцы вышли на Кильдинский плес, с мостика «Деятельного» старшина 2–й статьи Крайнов первым заметил едва различимый силуэт. Сомнений не было: вражеская лодка заряжает аккумуляторы. Прозвучал сигнал боевой тревоги. Увеличив ход, эсминец пошел на сближение с подводной лодкой. Враг заметил это и срочно начал уходить под воду. Но тут не растерялись зенитчики краснофлотцы Шелегов и Козлов. Они открыли огонь из автоматических пушек. Одна из трасс угодила прямо в рубку подводной лодки. Ночную мглу озарило бледно–голубое пламя, вскоре исчезнувшее вместе с погрузившейся лодкой. А вслед ей полетели бомбы.

Сбросил серию и наш «Живучий». Казалось, лодка потоплена.

Обнаружение эсминцами в небольшом районе трех вражеских подводных лодок в надводном положении – редкий случай. Командующий флотом решил с этим лично разобраться и вызвал к себе на командный пункт командиров эсминцев с кальками маневрирования и журналами.

Как проходила та встреча с командующим флотом, рассказал Николай Дмитриевич Рябченко.

По длинному коридору в сопровождении дежурного шел он с капитаном 3–го ранга Гончаром и думал, как их действия оценит адмирал, как примет, что скажет. Для Рябченко это была первая встреча с А. Г. Головко. О доступности и личном обаянии адмирала на флоте знали многие. Не раз возвратившись из похода, мы видели командующего на пирсе у кораблей, встречали его и в Доме флота.

Многим запомнился такой случай. Как-то вечером в Доме флота адмирал Головко играл в домино с молодыми офицерами. Партнером комфлота был вице–адмирал Николаев. Их противники – лейтенанты чувствовали себя вначале скованно, напряженно, играли молча. Но адмиралы держались очень просто, и вскоре лейтенанты повеселели и стали по ходу игры бросать реплики, острить. Под конец партии они так «разошлись», что почувствовали себя совсем свободно, а один из них, войдя в азарт, даже переступил черту дозволенного.

– Силен, бродяга! – восхитился он очередным «каверзным» ходом вице– адмирала Николаева. Головко, не спеша, мягко приставил свою костяшку и с расстановкой,